Дневник директора школы Попов Александр
7 апреля
Каждое утро, еще до всех, беру у сторожа ключи от классных комнат и иду писать на черных досках белым мелом волшебное слово: «Жить!»
четверг
8 апреля
Дневник – двойник.
– Сим-сим, открой двери.
– Сам-сам открывай.
Вот так и живем, он сим-сим, я сам-сам. Дневник – это игра такая собачья с собственным хвостом. Здесь и соблазн, и смута. Смесь самого с собой и тишины без единой ноты свободы. Дневник – сверхурочная работа, ночное рабство и мозоль на трех пальцах, которыми Господу молятся.
пятница
9 апреля
Я боюсь электричек, там в каждом тамбуре на раздвижных дверях написано страшное: «Не прислоняться». Захожу туда, как в кошмар какой-то. Не хочу, чтобы люди читали это. Однажды пробовал соскоблить, вдруг со спины слышу: «Поезд тронулся, мужик».
Прислоняться друг к другу все-таки стоит, просто так стоять по жизни глупо.
суббота
10 апреля
В садике заставляли ложку брать правой рукой, в школе правой учили писать. Взрослым вынуждали голосовать правой. Я в левой держу стопку, левой глажу детей и женщин, страницы переворачиваю любимой левой рукой. Когда все против, на чьей стороне правда? На моей. Много правды не бывает.
воскресенье
11 апреля
Человеку до другого человека никогда не дотянуться. Нет таких дорог, да и часы чудачества не чинят. Вот как все махнут на меня рукой, тогда и полечу. Мысли совсем не машут, они меня душат. От тем тесно и страшно спать, мои сны давно не слышат. Жить неудобно, свет болеет тьмой, об уют боюсь обжечься.
Не спится, от списка дел сдавило горло.
понедельник
12 апреля
Ну кто я такой? Прилагательные меня покинули, существительные из меня ушли. Кроме глаголов во мне ничего не осталось: встал, умылся, поел, оделся, вышел, здоровался, работал, прощался, пришел, разделся, лег. А если у всех или почти у всех так? Нет, нет, не дай бог, пусть у них будет лучше. Мне не хватает роскоши рук.
вторник
13 апреля
– Зачем тебе лицо?
– Касаться других лиц.
– А зачем тебе лицо?
– Оно заменяет мне слова, когда они отдыхают.
– Зачем тебе твое лицо?
– С ним уходить, там без лица никого не принимают.
– Тогда выключи свет и захлопни за собой двери. Смотри, порядок не перепутай.
– А что, разве это важно?
– Ты можешь прищемить полоску света этой дверью.
среда
14 апреля
Молитвой бабушкиной поделиться хочу. «Больше имени не имей, тяжелая это нота. Не каждому голосу дано ее произнести. А если произнес, иди с ним до конца. Заслужишь – люди на твоей могиле его напишут. Без званий, без наград, без излишеств. Выше имени ничего нет. Оно, как песня, в нем без примесей. Прими имя свое, как знамя Господне. Оно единственная собственность, в чистоте имя храни, остальное всё людям раздай».
четверг
15 апреля
Двойное хвастовство и грех двойной. Да вот соблазн велик. Учитель моей школы победил в конкурсе, завоевал звание «Учитель года». Есть ли моя доля в этом? Есть. Его отец был великим педагогом. Так случилось, что довелось при смерти его присутствовать. Дал там себе слово доску памятную установить. О многих хранят память доски на домах: и об архитекторах, и о врачах, и об ученых. А вот учителю не было доски в нашем городе. Долго места достойного не давали. Добился, появилась доска учителю, и сын его среди учителей лучший учитель.
пятница
16 апреля
– К какому берегу пристать?
– Не знаю.
– А как быть?
– А как река.
– А она как?
– Выбирает, всю свою жизнь выбирает. А между делом и кормит, и поит, и возит, и согревает нас всех.
Вся вода из слез, из вежливости воды не бывает. Не проси, и не поперхнешься.
суббота
17 апреля
Несовпадение проявилось рано, осознал поздно. В два года мать от удивления Ленинградом ахнула, обронила меня наземь, наступила от страха. Подумать еще не успела, как поливальная машина окропила живой водой, вот и ожил. А живу не так.
В школе посадили не с той, учили не тому и в неудобное время суток. Главное, и учителку не ту дали. Читать она научила, а петь нет. А чудеса-то все в песнях, а после стихи. Стихи не страхи, не проходят…
воскресенье
18 апреля
Образование – это такая зараза, против которой никакие прививки не работают. Его почти не финансируют, а оно функционирует, реорганизуют, реформируют, инновациями уродуют. Другое бы давно развалилось, а этому хоть бы хны. Поставь министром самого никудышнего, который кроме «ку-ка-ре-ку» ни «бе», ни «ме», а ему, нашему образованию, всё по барабану. Образумить образование невозможно. Учитель, что таракан, в любой щели выживет.
понедельник
19 апреля
«Требуются уборщицы в коридоры мозгов. Оплата сдельная – за мозоли».
«Ищем косметолога, необходимо привести в порядок лица, обветренные сквозняком истин».
«Срочно куплю помаду для губ, обожженных светом невидимых звезд».
– Гадко почему так?
– Гамлет умер.
вторник
20 апреля
– В чем главная беда, учитель?
– Сказок на всех не хватает.
среда
21 апреля
Во время распада СССР застал ее в классной комнате, она сидела над картой нашей Родины и плакала.
– О чем вы?
– Пятнадцать сирот в один день, а вы спрашиваете, «о чем». – Что вы имеете в виду?
– Горе одно, оно неделимо. Не подумайте, что часто плачу, всего второй раз в жизни. – Извините, а поводом для первых слез что послужило?
– Узнала, что красные пионерские галстуки как обычный товар в магазинах продают за деньги.
четверг
22 апреля
У историков нет памяти, они в поисках и спорах. Память – пята поэтов.
В Беслане было одно событие, которое постарались не заметить – забыть. На тот момент в России был единственный мужчина. Убивали детей, матерей, а мужики куда-то разом пропали. Разум и отвага остались лишь у Героя Советского Союза. Имя ему – Руслан Аушев. Больше никто не вышел обменять свою жизнь на жизнь ребенка.
Детей нет – нет и того дня. В году не 365 дней, а 364. Полный календарь только для круглых дураков утеха.
пятница
23 апреля
– Как часто вы думаете?
– А я не думаю совсем.
– Разве такое возможно?
– Для этого необходимо жить в согласии с самим собой.
суббота
24 апреля
В квартире музея Ленина в Кремле я не обнаружил ни одного томика поэта.
А «Гранатовый браслет» Куприна не спас Россию от революции. Каждый человек – это урок.
– Учитель, очеловечь мне день. Только человека в день.
воскресенье
25 апреля
– Дети, по итогам контрольной работы много неудовлетворительных оценок. Знаете, а я рада. У нас есть повод для общения.
С полетом тянуть нельзя. Летать необходимо учить вовремя. Чуть промедлил, вот и ползунок, который в попытке подняться падает и из ползунка выбывает в калеки. Дебаты опоздали, дебилы на пороге.
понедельник
26 апреля
На моем веку были два удивительных Вовы. Учились они в разное время, но оба закончили школу на два года раньше сверстников.
Первый Вова – крупнейший программист Германии. Как-то вывез я пару классов на Аркаим бронзовый век копать. Первый Вова там всех достал своими остротами. Вот вечером его и поколотили, и он пропал. Уложил я всех по палаткам и отправился Вову искать. Хожу кругами по степи, кричу, фонариком рыскаю. Повезло мне, споткнулся о него случайно. Лежал он в канавке тихонько и поплакивал в меру своих малых сил. Тяжкое решение принял, всё для того приготовил. Связывать это хрупкое тельце я не мог. Сел подле без слов и стал руку обреченную гладить да выслушивать аргументы в пользу смерти. Внутри всё холодело, а вот что-то подсказало Солнца ждать, оно поможет. А как на горизонте забрезжило, так я и согласился с его доводами уходить. Да, солнышко, спасибо ему, из Вовчика другого человека сделало.
– Вы это зря так говорите, жить все-таки стоит, другой попытки не представят. Любопытно: все тут, а там такого нет и быть не может.
Вот так и живем с тех пор: он там, а я тут. Мне тогда, тем утром, показалось, что солнце улыбнулось мне какой-то невыученной улыбкой.
Вечность – это что-то мертвое. Всё живое, конечно, как та улыбка на солнце.
вторник
27 апреля
На бумаге не пишут – на ней записывают, запоминают, делятся, дурачат. Вот такое нечаянное начало. Прочитали бухгалтера на сайте «www.aloepole.ru» дневник и страшно обиделись, что обозначил их брюхом школы.
– Ну, не задницей же вас обозвал, а нутром.
– Как это понимать?
– Железнодорожники на топку паровозную не обижаются.
среда
28 апреля
Было бы совсем грустно, если бы второй Вовчик в моей жизни не нарисовался.
Шли выпускные экзамены. Дети писали сочинение. Вдруг в мой кабинет врывается в педагогическом ужасе литераторша:
– Такого не бывает, а он слышать не хочет, строчит и строчит.
– Давайте по порядку. Чего не бывает и кто строчит?
– Вовчик ваш на пятую тему «Мой любимый литературный журнал» пишет о классном журнале 11-б в синей обложке. – Ну и что он там о нем пишет?
– Что каждый день читает его и начитаться не может. Что все остальные журналы в сравнении с этим – чепуха на постном масле. Что делать?
– Читать.
– Что читать?
– То, что дальше напишет.
До сих пор из сотен сочинений этот опус самый любимый. А в глазах учителя литературы я как тогда упал, так и лежу на том же месте.
Счастье – это единственное спасение от жизни. Я за своих Вовчиков счастлив.
четверг
29 апреля
Сегодня явилась делегация от пятых классов с письменной жалобой на учителя. Говорили долго. В списке элементарных функций директора есть и такая – унитазная. Дискретна она или непрерывна, не задумывался, но по объему непредсказуема. Под конец осипшим голосом предложил сделать ход конем.
– Это как?
– Скажите своему учителю, что директор – человек безобразный. Хотел его выгнать из школы.
– Это как?
– С позорной записью в трудовой книжке.
– Вы шутите?
– Конечно, шучу, вы же его отстояли. Вот об этом можно напоминать учителю сколько угодно.
Не знаю, хватит им ума или хотя бы памяти. Учитель – это самое дорогое и нежное место в школе.
пятница
30 апреля
Если вечером наедине с собой не сделал открытия, завтра к детям нельзя. Они – Колумбы, им клубок усталых знаний ни к чему.
Если за день не совершил поэтического поступка, не подходи! Дети – Дон Кихоты, им твои ходы конем без надобности.
В педагогике есть один институт – инстинкт.
суббота
1 мая
Указку дирижера ласково называют не сказкой, конечно, – палочкой. А люди у него в яме сидят, и каждый о своем, да еще и по нотам. Не то что у нас: где и дверь, и три окна, и завуч. Какие тут ноты? Потом, материал раздаточный у нас не ля бемоль. У него шпарят себе играное-переигранное, а он знай себе машет. Не то веер, не то вентилятор, а сам на пингвина похож.
У гаишника, у того указку жезлом величают, и валенки с тулупом ему на зиму выдают.
У наездников – хлыст: стеганул и поехали. На наших замахнись – заживо сожрут и не выплюнут.
У джентльменов – стек: стукнул и стоит, собой любуется. У нас и зеркала-то в школе все посымали, велят на портреты депутатов пялиться.
Давайте китайцев с японцами возьмем – те указками даже рис жрут. Нашим лапшу на уши намотаешь и тащишь до самого выпуска и лапшу, и уши.
Вот снайперы, те лягут и зажмурятся от удовольствия. А ты будь добра по карте спиной елозить, пока куда-нибудь к концу урока не свалишься. А как указку украдут, так пальцем приходится тыкать у виска, хорошо, если на свой попадешь.
Ладно, лентой изоляционной перевяжу, жвачку у кого изо рта выну, на кончик – и вперед. Нам тулупов не носить и по нотам не ходить. На нас ездили и ездить будут, а с риса на рыбку потянуть может, а там и до пива рукой подать.
воскресенье
2 мая
Учитель – интимное место: необходим всем, а показывать стыдно.
Лысина не показатель ума – она всего лишь след от ладони. Чиновники всех уровней гладят себя по голове, не сознавая, что стирают при этом последние извилины разума.
Сегодня подошел один «товарищ»:
– Хотите, сообщу что-то приятное?
– Нет, не хочу. Хорошее не про меня, ешьте такое сами.
Жизнь приучила из чужих рук не брать. Приручаться не стоит. Всё независимое дико.
понедельник
3 мая
После института совершенно случайно попал в лучшую школу города – в Первую имени Энгельса на улице Красной,
к великому директору В.А. Караковскому. В первый же год меня приняли в коммунары. Был несказанно счастлив, что стал учителем такой школы. Но Караковского вскоре забрала Москва. Директором назначили завуча. Она, как сапер, ошиблась всего раз – и школы не стало.
Прием в первый класс она вела сама. И на беду всех, отказала бабушке одной маленькой девочки и, мало того, посоветовала обратиться к логопеду. На следующее утро директора вызвали в обком партии. Девочка оказалась внучкой первого секретаря.
Первую элитарную с английским уклоном за год опустили до обыкновенной районного масштаба. С тех пор прошло почти тридцать лет, но она так и не восстала до былого величия.
Нынче во главе Первой – мой ученик. Он с девятого класса мечтал стать директорм Первой им. Энгельса на улице Красной. Мне очень хочется, чтобы ему хватило сил и терпения вывести школу на российский уровень. Я мечтаю о доске на стене: «Памятник педагогической мысли ХХ века, охраняется государством».
Удачи тебе, мой мальчик!
вторник
4 мая
Был на днях в одной сельской школе. Директорствует там простой русский мужик. Провел он меня по кабинетам с ехидной улыбочкой, зал спортивный показал, туалеты. Потом усадил за стол, налил и начал свой неспешный рассказ о житье-бытье.
– С учебниками у меня полный облом. И вживую не выдают, и денег не выделяют. Учителя, сотню методическую если, дай Бог, не потратят, купят литературы какой, и то ладно. Родители в глубинке наличных почти не имеют, у нас самые богатые люди – пенсионеры. Короче, хуже некуда, да голь на выдумки хитра. Тут один депутат проезжий подарил на день знаний несколько ящиков Конституций и уголовного кодекса.
– И куда вы это добро пристроили? Такое не продать и к делу не приставить.
– Вот-вот, а я смекнул. Чего, думаю, добру зазря пропадать? Заставил учителей русского языка в Конституции буквы и знаки препинания забеливать не просто так, а по теме урока. Детишки их восстанавливают в меру своих способностей. И что поразительно, мои ученики в этом году на районной олимпиаде по праву все первые места отхватили. – А уголовный кодекс без дела лежит?
– Не скажите, тут особая статья. Плохо себя повел – Конституцию отдай. – Так хулиганы у вас на уроках баклуши бьют?
– Они буквы и знаки в уголовном кодексе восстанавливают. Эффект потрясающий! Тут у нас в глухомани преступность на спад пошла. Участковый с тоски сосульки с крыш сбивает. – Вашему опыту пиар бы хороший устроить.
– Не дай Бог, что усмотрят, не то додумают небожители-то наши. – Вы кого в виду имеете?
– Да проверяющих, черт их побери. С неба они все, по земле давно не ходят и не ведают, как на ней, родимой, живется.
среда
5 мая
Помню, как-то пожаловался одному учителю на свое житье-бытье.
– Работать совсем не дают. Всем вынуждают заниматься, только не делом. За дело по рукам бьют, в морду бумаги всякие суют: отчеты, резолюции, жалобы, рекомендации. С виду вроде школа, а внутри – вторсырье. Бумага терпит, а на сердце уже ни кровинки – стыд да срам один.
– Совета от меня не жди: пока деревья не изведут, так и будет. Тут как-то в сберкассу за пенсией зашел и задумался, отчего очередь подлиннела. Раньше-то она за окошком только в бумагу писала, а сейчас и в компьютер настучи, и в бумагу настрочи. Может, на Западе от техники и благо, а у нас – одна маята.
– Это точно. Компьютер чиновничества добавил, а те без бумаги, как это самое место, шагу ступить не могут: и его прикрывают, и морду заодно прячут там же. Черт с ними, их не извести. Вы сказку от народа обещали.
– Слушай, коли так. Приехало как-то большое начальство в чистое поле, разложилось, закусило и задумалось. Вроде и неплохо орлы летают, и змеи ползать умеют, и рыбы в прудах туда-сюда плавают. Да вот беда, руководить надобно. Созвали народ, который поблизости ошивался, и приказали навести должный порядок, чтобы всё как у людей было. Летаешь – ползать научись и плавать. Ползаешь – летать не забудь. Плаваешь – ползи; поползал – полетай немного. Дали год сроку на перестройку эту. А как вернулись с проверкой, так и ахнули – одни утки кругом. Немного летают, чуть-чуть ползут, и плавать плавают, но и какают все и помногу.
– Ну вот, совсем другое дело!
А чтобы народ по орлам да рыбам не тосковал, заставили они его за утками подбирать. Вот он, народ, с тех пор этим делом и занимается.
– Быть как?
– Быть! Но без «как»!
четверг
6 мая
Меня с детства поражает мужество светлячков: светить страшно – затопчут, уютнее жить при тусклом свете звезд с пуговиц мундиров, на них золотом прописаны готовые ответы.
Надраивать их всеми частями тела – наша бюджетная повседневность. Россия к свету слова никогда не была готова. Светлые слова у нас обычно заканчиваются пожаром.
Мне было предложено с высоты взглянуть на образование и ответить, каким оно должно быть в регионе, в России. Я отшутился. За забором школы я вообще мало что понимаю. Мне хватает заботы в «круге первом». У каждого человека свой раствор циркуля, мой – забор, в остальных кругах я в лучшем случае – гость. Многие беды у нас от того, что со своим кругом справиться не могут, вот с советами и лезут. Не в круги свои. У меня есть круг – это моя школа!
пятница
7 мая
По воскресеньям работаю с четвероклассниками, поступающими в пятый класс лицея. Каждый урок начинаем и заканчиваем тем, что кто-то из ребят рассказывает о том, что он не знает. Меня радует, что с каждым уроком радиус незнания неуклонно возрастает у них и у меня тоже.
суббота
8 мая
Учительство начиналось мучительно. Косноязычие лезло со всех углов – овалов не предвиделось. Жили в ту пору так: в одной комнате мать с отцом, в другой сестра с мужем и малым дитем, в третьей мы с женой и годовалой дочкой. Когда квартира затихала, будил жену и тащил в ванную комнату давать уроки математического анализа. Она постоянно засыпала. Ругался, обливал водой из-под крана и проверял, дошла хоть толика или нет.
Месяца через три на моих уроках начало что-то прорисовываться. К концу первого учебного года понял, что буду учителем математики. Через четыре года мои ученики стали побеждать на областных олимпиадах. Через двадцать один год появилось первое мировое золото. Город заметил школу на третьем золоте. Мне дали заслуженного на пятом. Потом так привыкли, что перестали замечать.
воскресенье
9 мая
Во время второго года учительства посчастливилось попасть в Ульяновск. Там проходил какой-то семинар – о чем, уже и не помню. Город подавлял музеями и памятниками вождю революции. Они вселяли в меня нестерпимую тоску, хотелось прятаться от них. На одной из тихих улочек случайно набрел на музей Гончарова и провел там несколько уютных вечеров. Кажется, на третий или четвертый день ко мне в номер подселили калмыка. У него были в наличии шахматы, у меня – коньяк. Но это не главное. Этот парень оказался моим учителем, самым важным во всей педагогической деятельности. Он несколько вечеров подряд доказывал, что все великие воины – калмыки: Македонский, Суворов, Наполеон, Брусилов, Жуков. Меня это раздражало, я начинал проигрывать.
– Вот вам всем, кто не калмыки, всё равно, какое мясо есть. Испуганное оно или гордое – вам лишь бы жрать. А мы, калмыки, к джейрану так подойдем близко да так скоро выстрелим, что тот и испугаться не успеет. Калмыки смелое мясо едят, в нашу кровь трусость доступа не имеет. Все великие воины от нас начало берут.
Крепко эти слова в голове моей застряли, хотя понимание пришло позже со стихами Коржавина об «усталых знаниях». Пичкать детей мертвыми знаниями преступно. Если в учителе что-то не живет, не растет, не развивается, он обязан молчать. Тишина не вредит, она паузой служит перед рождением нового. Если учитель повышает голос, его следует удалять из класса, если у учителя после урока сухая спина, он – чудовище.
Тот парень из Калмыкии открыл для меня двери к Розанову и Флоренскому. Если честно, он есть мой главный учитель в жизни. Спасибо, я верю тебе, учитель!
понедельник
10 мая
Читать бесплатно другие книги:
