Мой идеальный смерч. Часть I Джейн Анна

– Вот отстой, – простонала я. – Целуются.

Смерч обернулся и тоже увидел эту прелестную картину. На его губах появилась улыбка – или подобие улыбки, которую я никогда еще не видела: невеселая, даже болезненная. Чужая.

Мне показалось, что Смерч выглядит так, словно он что-то только что вспомнил. Вспомнил, и ему стало так больно, будто бы тонким хрустальным лезвием провели по сердцу. По старой ране.

– Черт, – сказал он хриплым голосом. – Знаешь, Маша, сегодня ничего не получилось. Опять. И я не знаю, почему. Прости меня.

Я, готовая минуту назад загрызть темноволосого парня за то, что очередная операция провалилась, почувствовала, что все негативные эмоции по отношению к нему медленно улетают на крыльях партнерства. Неужели я так свыклась с мыслью, что мы – партнеры и должны помогать друг другу во всем? Странно, мы остались наедине, и даже салфетка почти не жжет мою кожу.

– Угу, – тихо отозвалась я. В этот момент мне так хотелось пожалеть – не себя, его. Взять за руку и сказать: «Денис, все будет хорошо».

– Как думаешь, кто-нибудь из них счастлив? – отстраненно спросил Смерч, кивая в сторону целующихся в кафе. Больше он туда не поворачивался.

– Я не знаю, Смерчинский, – отвечала я честно. – Если и счастлив, я не рада. Я тоже хочу быть счастливой. Я – эгоистка с большой буквы, наверное. Но до тебя мне, брат мой, далеко.

– Все люди эгоистичны, Маша. Просто у всех это проявляется по-разному. Это как иметь свой сад.

– Сад? – не поняла я.

– Этакий сад в душе. Или у тебя будут цвести фруктовые деревья, или будут расти сорняки. При условии что твой сад – это твоя грань между альтруизмом и эгоизмом. Похолодало, – поежился Смерч и обхватил себя руками. Ветер действительно стал сильнее и, казалось, он забирался под одежду, чтобы коснуться своими прозрачными холодными пальцами кожи. Солнце же куда-то пропало вместе со всем своим воинством – радостными лучиками, а на небе, ставшем вдруг подозрительно низким, появилась чахлая серость, которой уступила место недавняя ясная кокетливая лазурь. Где-то на небе, еще далеко, блеснула серебром молния, которую серость поглотить не смогла.

Мы отошли от громкого и шумного кафе к аллейке, уже почти пустой и вмиг погрустневшей. Из-за угрозы грозы народ начал быстро расходиться. Кажется, где-то на западе, в низине, уже шел дождь – его полупрозрачную стену можно было наблюдать из парка, находившегося на некоторой высоте.

– Зачем ты меня выволокла сюда, Чип? – внимательно посмотрел на меня партнер. – Это было не смешно. Мне нужно установить контакт с Ником. Интересный парень.

– От твоей ненормальной подружки Аладдина записка, – хмуро сказала я, протягивая ему салфетку.

– Что? Когда она успела?

– Это не она. Это девушка того дядьки, которого обворовали. Красивая, ты наверняка ее помнишь, – пояснила я, сгорая от нетерпения.

Смерч на мгновение прикрыл глаза, как будто бы представлял эту самую фарфоровую куклу богатого папика. А потом, вдруг улыбнувшись, произнес:

– А ведь похожи. Невероятный человек эта Аннета.

– В смысле? – я тоже поежилась от неожиданного холодного порыва ветра. Деревья над нашими головами неистово замотались из стороны в сторону.

– Бурундук, я не понимаю, почему она нас кинула. Черри и его друг уже ушли из парка, – отозвался Денис, не отвечая на мой вопрос и осторожно разворачивая бумажку. – Я только что писал им сообщения, но они пока не ответили. Она не глупая, и не думаю, что обокрала того мужика вместо Клары. – Дэн на секунду замолчал и произнес немного изменившимся тоном человека, который иронически относился сам к себе. – Чип, а ведь я не думал, что он будет меня так бесить. Невероятно раздражать. Я плохой человек?

– Очень. Давай уже, читай, что там, – с нетерпением уставилась я на бумажку.

Мои светло-карие и его синие глаза с одинаковым ожиданием уставились на светло-голубую салфетку.

В безграмотной записке очень корявым (скорее, от спешки, чем от неумения писать) почерком было выведено совершенно безграмотное:

«Дэнчик прости миня плииис! Ты плахой бой! Ты зачем дал мине такой закасс??

Я на дно. А вы че хотите то и делайти ребятки».

– Еще и поглумилась! – воскликнула я, хватаясь руками за виски в полном изнеможении.

– Тише, Чип, тут еще есть, – медленно отозвался Дэн.

Чуть ниже было написано уже без нарочитых ошибок:

«Если что, мы друг друга не знаем. Отмазываться будете сами. Но себя я отмазала, и вас не подставила. Так что, думаю, с вами все будет в порядке.

Да, и больше не делайте таких глупостей. Денис, говорю тебе как старшему в вашей паре, займитесь чем-нибудь другим. Оставьте в покое ваших «объектов». Думаю, вы прекрасно друг другу подходите.

Ваша прекрасная А., с искренним уважением.

Пи. Эско.: не играйте с огнем, если пока не знаете о том, какую боль может принести ожог. Не играйте с людьми, о которых вам ничего не известно».

Крупная одинокая капля некрасиво расплылась посредине записки. Начинался дождь.

Взгляд Смерча, кажется, окаменел. Зрачки расширились, и из синих его радужки стали почти черными. А первое, что спросила я у удивленного таким поворотом событий Дэна, было:

– Эй, Склифосовский! У нее что, раздвоение личности?! У этой Аньки?

– Нет, – произнес он медленно и четко, перечитывая написанное, – нет, оно у кое-кого другого.

– У кого? – с тревогой взглянула я на Смерча. Хрень какая-то происходит. И пугающая, между прочим, хрень! Анька пытается нам сказать, чтобы мы оставили в покое Ольгу и Никиту? – Эй! Неужели эта герла, которая была с богатым мужиком, – Анька в другой одежде?

– Кажется, да. Чип, а ведь я не зря ничего не мог конкретного узнать о нем…

– О ком? Объясни мне, в чем дело? Я нервничаю, между прочим!

– Мы немного встряли, Чип. Но ты не волнуйся.

Дэн умудрился обнять меня до того, как перед нами появилась Ольга, державшая в руках телефон Дэна, оставленный на столике.

– Мы не должны вызвать подозрений, – шепнул вдруг мне на ухо Дэнни.

– Ребята, куда вы пропали? – спросила девушка, ежась от пронзительного ветра. – Дэн, тебе звонит Черри… ну, так написано на экране твоего мобильного. Просто твой телефон звонит и звонит, вот я и вышла предупредить тебя. Вдруг это что-то важное? Так куда ты пропал?

С этими словами она передала телефон его владельцу.

– Я пропал в глазах моей подруги, – отвечал ей находчивый Дэн тут же, плотнее обнимая меня. Я тоже, не будь дура, положила руки ему на плечи, согреваясь от тепла его тела. Приятственно, ничего не скажешь, находиться рядом с этим парнем.

– Черри? Спасибо, что предупредила, – поблагодарил Дэн девушку. – А я и моя Мэри немного были заняты… Она пошутила насчет туалета, потому что… Ник, ну ты меня понимаешь, да? – подмигнул он кому-то за спиной Ольги. Я тут же обернулась. Князева, дернув плечом – тоже.

За светловолосым Гоблином, взирающим на нас большими голубыми глазами, высилась элегантная фигура Никиты. Кажется, ему одному не было холодно. Он внимательно глядел на нас, изучающе. Знаете, с каким живым любопытством смотрят дети на пойманных в баночку бабочек с цветным крылышками?

– Понимаю? – переспросил он.

– Она меня дико заводит, – приложив ладонь ко рту, вполголоса сообщил ему Дэнни. – А я – ее.

Никита засмеялся.

– Думаю, я тебя понимаю, Дэн, – чуть хрипловатым голосом отозвался парень моей мечты, которого просто-напросто отобрали у меня загребущие когтистые лапы зеленокожего монстра. – Отлично понимаю.

Вновь белой вспышкой сверкнула молния – где-то прямо над нашими головами. Ветер стал еще яростнее, поднял пыль, и она полупрозрачным вихрем взметнулась с дороги ввысь, как будто бы огородив меня от Кларского и Ольги, стоящей напротив нас. Сквозь пелену пыли фигуры девушки и парня показались мне несколько другими, а черты лица исказились, словно они находились в другой реальности.

Капель начало падать все больше и больше, и все они были очень тяжелыми, но теплыми.

Кажется, в этот момент я с невероятной четкостью осознала, что Никита – человек, который стал отдаляться от меня. Он – мое прошлое. Печальное или веселое, доброе или злое, нужное или ненужное, но он действительно лишь прошлое.

Я почувствовала себя так, словно сижу в поезде, который медленно отправляется от перрона, оставляя на нем неподвижно стоящих Ника и Олю. Они все отдалялись и отдалялись от меня, а вот Смерчинский никуда из поезда не девался. Мало того, он вдруг стал его машинистом, нет, даже начальником поезда, который забрел в мое купе поболтать.

Если морозный новогодний пар стал олицетворением начала моих чувств, по-детски наивных и немного нелепых, но все же приятных, то майская предгрозовая пыль оказалась пеплом воспоминания и унеслась вслед за грозным ветром куда-то высоко. Наверное, знакомиться с частичками того самого пара.

Всего лишь несколько коротких секунд ушло у меня на понимание всей этой странноватой ситуации. Меня покидало что-то большое и привычное, и мне было невероятно трудно отпускать это, но я четко осознавала, что этот процесс уже решенный – в мою пользу.

– Постарайся, чтобы все выглядело по-настоящему, – вновь шепнул Дэн мне на ухо, и его голос был чуть напряженным. И, прежде чем я успела что-то сказать или сделать, он сотворил одну изумительную как по ощущениям, так и по глупости вещь. Не знаю зачем, но Дэн – настоящий кретин, не нашел ничего лучше, чем коснуться моих губ своими. Я растерялась. Мне вдруг показалось, что влажные от дождя травы ползут по моим ногам, нежно обвивая их.

На мгновение Дэн отстранился, посмотрел на меня оценивающе, потом обеими ладонями обхватил мое лицо, снова поцеловал, правда, как-то очень осторожно, легонько касаясь моих полураскрытых от изумления губ. Выглядел он при этом как бесстрашный исследователь джунглей. А я, наверное, как дикарь из племени каннибалов Зеленая Турумба, которому впервые показывали такое чудо техники, как зажигалка.

«Смертник», – сказали облизнувшиеся мысли, точа ножи, косы и готовя бензопилы.

Это точно! Не знаю уж, что меня дернуло, но я очень не хотела теряться и укусила зарвавшегося Смерча за губу. Наверное, с этого все и началось. Потому что укусила я этого засранца. И больно. Даже сама испугалась, но виду не подала – только лишь озорно улыбнулась.

– Ты играешь так, да? – прошептал Дэн и, сузив глаза, вдруг начал целовать меня с таким напором, которого я от него никак не ожидала. Даже сопротивляться нехорошо, когда тебя так настойчиво и с таким нажимом целуют, как будто бы бросают вызов. А если мне бросают вызов, я просто обязана его принять!

Долгожданный дождь хлынул неожиданно, так, как будто бы решил враз намочить всю сухую землю. Ветер стал еще яростнее: трепал одежду, волосы, царапал кожу, но мы дружно решили не обращать на это внимания.

Кажется, целовались мы безрассудно и даже яростно, забыв, что мы всего лишь хотели сохранить конспирацию перед «объектами». Поцелуй был похож на нешуточную борьбу двух дорвавшихся друг до друга идиотов, каждый из которых желал усыпить бдительность другого. Зато тут же пропало ощущение прохлады, и стало очень тепло, а чуть позже даже жарко.

– Решила меня приручить, Чип? – через пару минут, в перерыве, тихо спросил Дэн, заставив меня радостно кивнуть, а потом все продолжилось с точно таким же напором, который теперь смешался с волнами восторга и желанием так крепко обнять мерзкого Смерча, чтобы сломать ему все ребра. Ребра ему сломать не получилось, но вот крепко обнимать – очень даже, например, все за те же плечи, и куда-то вместе с этим падать, падать, падать…

Моя голова никогда в жизни так не кружилась. Сейчас мне и правда казалось, что я – личная фея Дениса: Клубничная, Кокосовая, Апельсиновая. Неважно какая. Просто фея! Которая просто обязана быть рядом и делать его счастливее.

Орел очень не хотел быть оборотнем и превращаться в какую-то там малявку-волшебницу с крылышками не желал. Сначала он сопротивлялся, хлопая крыльями, дергал лапами, выкрикивая на птичьем языке какие-то маловразумительные угрозы, а потом все-таки трансформировался в изящную большеглазую фейку с огромными искрящимися крыльями. Она поднялась в воздух, не боясь ветра и дождя, покосилась на нас лиловыми глазами и, дико захохотав, взмыла вверх, чтобы попытаться покататься верхом на смерче.

Дождь не останавливался. А мы не отрывались друг от друга. Пусть если даже на меня упадет дождь из камней и град из каленого железа, я не остановлюсь и не отпущу Дэна. Я только еще сильнее прижалась к нему, провела рукой по его мягким, уже мокрым волосам, которые теперь казались почти черными, и зачем-то зажала их в руке. Он во всем виноват, пусть ему немного больно и будет.

– Прости, – сказал мне, вдруг отстранившись, но не выпуская меня из объятий, Смерч. – Прости… я не сдержался.

– Ничего, – прошептала я, вновь притягивая его к себе за шею. – Продолжай. А убью я тебя чуть позже.

Он не стал сопротивляться этому наверняка заманчивому предложению, лишь едва слышно сказал: «Это ты виновата» и первым закрыл глаза, продолжив наше совместное увлекательное занятие.

На то, что шел проливной дождь и его капли стекали по нашим лицам и волосам, мы вообще не обращали внимания.

На Ольгу и Никиту – тоже. Когда и куда они ушли, мы даже не видели. Наверное, торчать под дождем во всем парке оставались только мы, слегка сумасшедшие.

А где-то там, за потоками дождя, кто-то допевал песню, прижав микрофон к самым губам.