Зачем мы пишем. Известные писатели о своей профессии Маран Мередит
Обстановка, когда ты пишешь текст, прямо противоположная. Это очень личное время. Энергия работы настолько сильная и сокровенная, что иногда чувствуешь какой-то внутренний спазм. Многие процессы протекают подспудно. Когда человек работает за своим столом, со стороны кажется, будто он просто сидит и ничего не делает.
Процесс писания приносит мне удовольствие. Когда создаешь фразу, звучащую именно так, как ты ее задумал, приходит изумительное чувство могущества. Это напоминает попытки создать песню, когда понемногу подгоняешь строчки, читая их вслух, меняешь какие-то нюансы, чтобы она звучала определенным образом. Очень физиологическое чувство. Обычно я становлюсь нервной. Раскачиваюсь в рабочем кресле, стучу пальцами по клавиатуре, проверяю электронную почту. Иногда это похоже на рытье земли, иногда на парение. Когда все идет хорошо и ритм уже найден — наступает настоящее волшебство.
Мне не нужно идеально тихое место. Совсем не нужно множество вычурных специальных приспособлений. Но необходимо, чтобы материал, нужный для работы, лежал в пределах досягаемости, и еще нужна абсолютная уверенность, что меня не отвлекут ни на минуту.
Это значит, что мне тяжело писать, когда сын Остин находится дома. Я могу разговаривать в любой ситуации, но только не когда пишу. Раньше Остин спрашивал разрешения: может ли он просто посидеть в моей студии, обещая не шуметь. Меня это нервировало: «Ни за что на свете не смогу писать, пока это маленькое создание рядом. Никогда он не будет вести себя тихо».
После рождения Остина наличие своего рабочего пространства выросло в целую проблему, поэтому я построила маленькую студию. Она лишь в сорока шести метрах от дома, но там есть дверь, которую я могу закрыть. Мне настолько же нужно личное пространство, как и Вирджинии Вулф, — не мое старое пространство, которое ограничивалось обеденным столом. Мне не требуется, чтобы оно выглядело каким-то особым образом; мне просто нужно чувствовать, что оно мое. Хочу размещать предметы, как мне надо, без необходимости чьего-либо одобрения. Мне нужна возможность раскладывать записи определенным образом перед уходом ночью и знать, что они в таком же порядке будут лежать, когда я вернусь утром.
Я не проходила путь многих авторов, у кого первой работой после колледжа была работа на писателя или редактора в качестве помощника и секретаря. В редакции журнала, куда я попала после учебы, я занялась настоящей писательской работой. Мой редактор сказала мне, что надо придумывать идеи, из которых получаются хорошие истории. Я придумывала и писала эти истории. Когда журнал закрылся, я недолго работала на радиостанции, занимаясь всякой всячиной, а потом нашла другую писательскую работу в газете Willamette Week.
Мой первый большой прорыв произошел в 1979-м или 1980 году, когда мне было двадцать с чем-то. Старший редактор Rolling Stone, выросший в Портленде, увидел мои статьи в Willamette Week. Он позвонил мне и сказал: «Ты должна писать для Rolling Stone». Я чуть не упала. Это открывало все двери. Я начала сотрудничать с Rolling Stone, потом — с Village Voice, а позже стала искать возможность работать как независимый репортер на другие национальные издания.
Поражаюсь, как в столь юном возрасте я смогла проявить взрослую прозорливость и проложить себе путь в писательский мир. Портленд не был заповедником писателей, но в этом городе случались разные интересные события. Поэтому я связалась с известными журналами и предложила себя в качестве местного репортера: «Я здесь живу, знаю многих людей и все, что с ними происходит. Позвольте мне присылать вам свои сюжеты». Например, Бхагван Шри Раджниш, духовный лидер, купил огромное ранчо в Орегоне и основал там общину своих последователей. Он был весьма противоречивой личностью, умудрявшейся одновременно владеть конюшней, где стояли сорок восемь «роллс-ройсов», и проповедовать антиматериализм. И все же многие умные и образованные люди пришли к нему в общину. Это была потрясающая ситуация, поэтому я связалась с Village Voice и буквально навязала им себя. Нью-йоркскому еженедельнику терять было нечего, так как им не пришлось оплачивать мою поездку в Орегон, поэтому они разрешили приступать. В результате моя работа стала статьей, иллюстрация к которой была размещена на обложке Village Voice. По счастливой случайности на той неделе они впервые использовали цветную обложку; благодаря этому моя статья привлекла дополнительное внимание. Это был далеко не единственный случай, когда я поняла, что удача на моей стороне.
После статьи об общине духовного лидера на меня посыпались предложения от самых разных изданий, и я начала писать для Mademoiselle, Vogue и GQ. Я была новым молодым автором, не живущим в Нью-Йорке, поэтому многим редакторам я предлагала чудесное чувство открытия нового писателя. Я переехала из Портленда в Бостон. И страстно мечтала о Нью-Йорке; переехала я туда в 1986 году.
Странно, но правда: лучшее время, которое у меня было как у писателя, — это когда я писала для New Yorker. Еще помню пару недель путешествия с черной группой, исполняющей церковную музыку. Я писала статью об их маленьком мире.
Был момент, когда я вдруг увидела себя со стороны. Мы с группой заехали в какой-то крошечный городок в Джорджии и ужинали в местном кафе. Я не могла перестать поражаться, думая: «Это мое дело. Я в Джорджии с черной церковной группой и разговариваю с людьми, которых никогда в жизни не встретила бы, если это не было бы моей работой».
Я чувствовала восторг от того, что оказалась в альтернативной вселенной. Пойди моя жизнь другим путем, я, может быть, ужинала бы в загородном клубе на окраине Среднего Запада, — но это не так. Я здесь и сейчас. У меня много раз бывало такое чувство, и оно всегда оказывалось очень мощным.
Самое тяжелое из всего, что мне пришлось пережить за свою карьеру, — затянувшаяся работа над «Рин Тин Тин»; рождение малыша; противостояние издателю, который спрашивал, где же книга; просто подавленность.
Честно говоря, я не уверена, что многие мужчины испытывали подобное: я просто не могла делать все. Я не знаю, как быть писателем и иметь желание завести ребенка. Это стало тяжелейшим и худшим моментом в моей писательской жизни. Забавно, потому что я хотела бы сказать, что моим тяжелейшим временем была борьба с фразами. Но я думаю, эта ситуация извлекла из меня лучшее.
Я получила контракт на «Рин Тин Тин» в январе 2004 года и той весной забеременела. Это было смелым поступком, поскольку книга требовала от меня отдачи всех сил. Мне нравилась идея, но я не знала, как ее воплотить. Это была книга, которой пришлось силой придавать форму. Затем родился Остин, и я поняла, что невозможно с младенцем на руках заниматься подготовкой материала и сбором информации. Время остановилось. Но сроки шли.
Сначала я попросила на книгу два года — срок смешной. Я сказала, что смогу сделать ее быстро, потому что очень хотелось понравиться издателю. Издательство платило мне очень приличные деньги, и мне нужно было убедить их, что они не зря это делают и довольно быстро окупят свои. Они чуть их не потеряли. Я должна была сказать: «Дайте мне лет восемь, потому что я не имею ни малейшего представления, сколько у меня это займет».
Издательство — это твой дружелюбный враг. Вы притворяетесь, что вы в одной команде, но это не так во многих смыслах. Вы не хотите, чтобы они увидели даже малейшую тень слабости, потому что они не должны сомневаться в проекте и в своей вере в вас. Поэтому вместо того, чтобы сказать: «Понятия не имею, как сделать эту книгу, дайте мне больше времени», вы говорите: «Элементарно, я это во сне могу сделать». Я хотела, чтобы они думали, будто я самый беспроблемный автор на земле и все для них будет легко, прибыльно и сказочно.
Я не могу винить издателей; это просто часть моей личности. Я хочу доставлять людям удовольствие. Такое чувство, что всегда должна быть хорошей девочкой. Я не развила в себе способность говорить: «Вы должны озолотить меня, а я за это буду такой стервой, что вам и не снилось».
Я неоднократно просила продлить сроки, потому что идея «Рин Тин Тина» оказалась намного сложнее и книгу было тяжело писать, поскольку я не могла ездить по разным местам, чтобы собрать нужную информацию. И я не видела необходимости посвящать в свои проблемы издателя, чтобы не выглядеть уязвимой.
Мне дважды продлевали сроки, каждый раз на год, потому что я боялась просить больше, намного больше, что мне и было нужно. Поэтому я опоздала раз, а потом еще раз.
В каком-то смысле это было лучшее, что когда-либо случалось со мной. Когда я попросила еще раз продлить срок, издатель отказал, и стало понятно, что они больше не хотели вкладывать деньги в мою книгу. Я разорвала контракт и пошла к другому издателю, который принял книгу и понял, что мне нужно было больше времени. Я потеряла часть аванса, но отнеслась к этому философски. Авансы — это просто авансы. Это не выплаты. И не награды.
Меня коробит называть себя деятелем искусства. Даже если это так.
В каком-то роде я создаю искусство. В то же время я очень практична. И не отношусь к себе как к нежному растению. Писательство — это тяжелый труд, но сей факт не умаляет того, что писательство еще и искусство.
Когда я была в начале писательского пути, я думала: «Мне по-настоящему важно писать очень много, пусть из последних сил. Если придется писать для журналов мод, я буду писать, пусть даже это не то, о чем я мечтала когда-то. Я все равно сделаю это хорошей работой. У меня были друзья, которые говорили: „Как ты можешь писать для женских журналов?“ Я думала: „Как мило с твоей стороны быть таким избирательным. В любом случае я напишу отличную работу, вне зависимости от того, где ее опубликуют“».
Я думаю, что содержание важнее контекста. И я поняла: оттого что я писала хорошо, я смогла выбирать, где публиковаться. Я могу написать действительно хорошую вещь для Vogue, или Mademoiselle, или любого другого журнала, и я уверенно говорю, что дело не в упаковке. Моя гордость — сама история. Это весьма практичный подход, и я рада, что продолжаю его придерживаться. Он мне сослужил добрую службу. Это мое отношение и к жизни.
Сьюзан Орлин делится профессиональным опытом с коллегами
• Нужно просто любить писать и напоминать себе почаще, что любишь это.
• Следует как можно больше читать. Это лучший способ научиться писать.
• Нужно ценить возможность делать такое удивительное дело, как создавать тексты. Нужно быть практичным и умным, следует найти хорошего агента и работать очень усердно. Но еще стоит быть наполненным трепетом и благодарностью к этому потрясающему способу существования в мире.
• Не стесняйтесь пользоваться словарем. Я могу весь день провести за чтением «Тезауруса Роже»! Замечательный момент в жизни, когда спешишь писать и нужное слово необходимо найти немедленно.
Глава 13
Джоди Пиколт
Однажды в субботу, солнечным прохладным сентябрьским днем, когда мне было семь, я увидела, как мой папа свалился замертво. Я играла со своей любимой куклой на каменном заборчике вдоль подъездной дорожки к нашему дому, а папа стриг лужайку. Вот только он стриг лужайку — и в следующее мгновение уже лежит, уткнувшись лицом в землю, а газонокосилка продолжает неспешно спускаться по пригорку на нашем заднем дворе.
«Особые отношения»[38] (Sing You Home, 2011)
За последние двадцать лет Джоди Пиколт опубликовала двадцать романов, последние шесть имели бешеный успех. По четырем книгам компанией Lifetime были сняты телевизионные фильмы, по одной сняли художественный фильм. Джоди Пиколт — завсегдатай списка бестселлеров New York Times, по всему миру продано более четырнадцати миллионов экземпляров ее книг.
Романы Пиколт сразу нашли своего читателя — о таком мечтает каждый издатель и каждый автор. Ее книги связали самые актуальные социальные проблемы нашего времени — от стрельбы в школе до донорства органов и аутизма — с глубочайшими, наиболее универсальными эмоциональными дилеммами.
С публикацией «Особых отношений» в 2011 году Джоди Пиколт приподняла писательскую завесу и стала страстным защитником прав сексуальных меньшинств — проблемы, лежащей в основе романа и в основе ее семьи, в которую входит ее сын-гей. Пиколт активно пользуется «Твиттером», в профиле помещена ее фотография, где она изображена с серебряной липкой лентой на рту, надписью «Нет ненависти» на щеке и пальцами, сложенными сердечком.
Биографические данные
Дата рождения: 19 мая 1966 года.
Родилась и выросла: Лонг-Айленд, Нью-Йорк; Нью-Гэмпшир.
Ныне живет: Гановер (Нью-Гэмпшир).
Личная жизнь: Тим Ван Лир.
Семейная жизнь: трое детей (Саманта, Кайл и Джейк).
Образование: Принстонский университет (1987); Гарвардский университет, степень магистра по педагогике; Университет Нью-Хейвена, степень почетного доктора; Дартмутский университет, степень почетного доктора.
Основная работа: нет.
Награды, премии, членство, степени (неполный список): New England Book Award в области художественной литературы; Alex Award; Бриллиантовая награда Book Browse; премия за жизненные достижения от Ассоциации писателей-романистов Америки; Fun Fearless Fiction Award журнала Cosmo; Green Mountain Book Award; премия «Выбор читателей Вирджинии».
Интересные факты
• Первый рассказ Пиколт «Лобстер, который все понял неправильно» был написан им в пятилетнем возрасте; естественно, не опубликован.
• Хотя Джоди Пиколт известна как один из самых продаваемых авторов Америки, только десятая ее книга впервые попала в список бестселлеров.
• Пиколт писала с 28 марта до 27 июня 2007 года серию комиксов про чудо-женщину для ВС Comics.
Сайт: www.jodipicoult.com
Facebook: www.facebook.com/jodipicoult
Twitter: @jodipicoult
Избранные работы
Романы[39]
«Дорога перемен», 1992
«Забрать любовь», 1994
«Идеальная жизнь», 1995
«Милосердие», 1996
«Обещание», 1998
«Фейт значит Вера», 1999
«Святая правда», 2000
«Жестокие игры», 2001
«Роковое совпадение», 2002
«Взглянуть второй раз», 2003
«Ангел для сестры», 2004
«Похищение», 2005
«Десятый круг», 2006
«Девятнадцать минут», 2007
«Чужое сердце», 2008
«Хрупкая душа», 2009
«Последнее правило», 2010
«Особые отношения», 2011
Экранизации
«Клятва», 2002 (ТВ)
«Чистая правда», 2004 (ТВ)
«Десятый круг», 2008 (ТВ)
«Мой ангел-хранитель», 2009 (ТВ)
«Жестокие игры», 2011
Джоди Пиколт
Я пишу, потому что не могу не писать. Спросите моего мужа. Если у меня в голове вертится идея и я не могу сразу сесть за стол, чтобы начать писать, она отравляет мое существование до такой степени, что даже не могу поддерживать простую беседу в дружеской компании.
Когда я активно пишу и нахожусь в гуще событий, которые описываю в своей книге, я забываю обо всем на свете, сидя в своем кабинете в мансарде. Я не могу спуститься к ужину, пока не закончу начатый эпизод; очень часто одна сцена растягивается на две или три.
Помимо страстного желания писать, которое только усиливается, если у меня нет возможности этим заниматься, я пишу, потому что это способ найти ответы на ситуации, которые я не понимаю.
Процесс написания книги дает мне тот же опыт, что и чтение — читателям, по крайней мере я надеюсь на это. Он заставляет меня, разобравшись во многих мнениях, приходить к однозначному выводу. Иногда я могу пересмотреть свою точку зрения, но чаще всего моя работа дает мне четкое понимание собственной правоты.
Ощущения, которые я испытываю во время работы, меняются ежедневно и даже ежечасно.
Иногда это похоже на езду на велосипеде вниз с холма, с развевающим волосы ветром и поднятыми вверх руками. Но бывают моменты, когда процесс сочинения воспринимается как медленное передвижение по вязкой сплошной грязи, покрывавшей дороги после урагана «Айрин».
Я всегда рассматривала сочинительство как работу, которую я очень люблю делать; это чувство заставляет меня садиться в рабочее кресло даже тогда, когда у меня нет особой причины.
Иногда это волшебно. Кажется, что герои дышат и живут самостоятельною. Я отчетливо слышу их голоса в голове. Вот почему я всегда называю писательство «успешной шизофренией»: мне платят за то, чтобы я слышала эти голоса. Но в определенный момент в любой книге происходит что-то, чего я не планировала, и это как раз тот кусок головоломки, которого не хватает в истории, — элемент, который связывает воедино все нити сюжета.
Кажется, мои герои сами выбирают свой путь. У них есть намерения, о которых я не могу знать до тех пор, пока разговор или сюжет не начнет прокладывать тропинку на печатной странице. И хотя я знаю конец своих книг еще до того, как напишу первое слово, я часто обнаруживаю на середине пути, пока добираюсь из пункта А в пункт Я, множество приятных сюрпризов.
Меня часто спрашивают, плачу ли я, когда пишу. Конечно, плачу! Есть сцены, особенно между матерями и детьми, когда я рыдаю на клавиатуре. Я знаю персонажей лучше, чем любого реального человека в своей жизни, и все потому, что я вкладываю в них огромную часть своей души.
Когда я пишу, то физически ощущаю свои годы. Я пишу уже на протяжении двадцати лет, и, как у каждого писателя, у меня воспаление тканей сухожилий. День хорошей работы означает очень тяжелый день для моей руки или плеча. Я напоминаю себе, что это очень болезненная проблема.
Я окончила Принстон со степенью по литературному творчеству и английскому языку. Многие из моих одноклассников, как и я сама, получили пробные письма от литературных агентов из больших агентств: William Morris, САА. Я послала всем свою дипломную работу — роман, о котором я точно знаю, что ни одна живая душа его не прочитает, — и никого не заинтересовала.
Поскольку я никогда в жизни не встречала человека, который на самом деле стал бы хорошим писателем, у меня был запасной план. Когда я окончила Принстон, у меня была работа на Уолл-стрит, я писала проспекты с предложениями о покупке облигаций для S&P и Moody’s. Я ее ненавидела. Ненавидела! Я работала девяносто часов в неделю, и в один прекрасный момент поняла, что написала более тысячи страниц о компании, изготавливающей автомобили Fiat.
Когда в октябре 1987 года рухнула фондовая биржа, я была счастлива, поскольку знала, что меня уволят, и меня уволили. На выходное пособие я купила машину и переехала в Массачусетс, где жил мой парень; там я нашла работу редактора учебников.
Каждый день я приходила на работу к десяти утра, плотно закрывала дверь в своем кабинете, изображая бурную деятельность. Однако я писала свой второй роман. На протяжении следующих двух лет я работала редактором учебников, учителем художественного творчества в частной школе и рекламным копирайтером. Я получила степень магистра по педагогике в Гарварде. Преподавала английский язык в восьмом классе средней школы, потом вышла замуж и забеременела.
В течение этого времени я продолжала предлагать свой роман агентам, выбирая их имена в списках Literary Marketplace. Все отвечали отказом, некоторые делали это весьма красноречиво. Наконец, одна женщина согласилась. Она только открыла свое собственное агентство и никогда никого не представляла, но решила, что может представлять меня. Я согласилась, и она продала мою первую книгу за три месяца. Это было двадцать лет назад, и она до сих пор мой агент.
После того как мои книги стали попадать в список New York Times, мне позвонил очень важный литературный агент из Нью-Йорка. Она хотела поговорить со мной о дальнейшем сотрудничестве, для этого я должна была прилететь в Нью-Йорк. Я вежливо отказалась, сказав, что не намерена уходить от своего агента. Эта большая шишка, конечно, не помнила, что была первым агентом, ответившим мне отказом.
Хотя к двадцати трем годам мои работы публиковали, я и близко не зарабатывала хороших денег, чтобы обеспечивать себя, не говоря уже о моей семье. Число моих читателей росло, но делало это очень медленно. Я не за ночь стала знаменитым писателем — совсем нет. Я стала кормильцем в семье только в 2004 году, когда версия «Ангела для сестры» в обложке была продана тиражом, достаточным, чтобы люди начали узнавать мое имя.
Я пережила тяжелое время, когда осознала, что почти достигла своей цели. Я опубликовала несколько книг, но все еще не добилась окончательного успеха.
Многие писатели считают, что контракт с издательством сродни святому Граалю, но это не так. Наивно думать, что издательство, когда книга выйдет из печати, возьмет на себя рекламную кампанию. Если вы новый автор, наиболее вероятно, что оно не будет этого делать. Придется самому прикладывать усилия: искать книжные клубы, с которыми можно договориться; ходить на книжные ярмарки; устраивать встречи с читателями и раздачей автографов в книжных магазинах и библиотеках — делать все, чтобы о вас говорили. Более вероятно, что издательство обратит внимание на вашу книгу лишь в том случае, если она словно по волшебству начнет продаваться. Может быть, тогда они вложат в рекламу деньги. Это порочный круг.
Вот почему я была в унынии. У меня уже было трое маленьких детей и несколько изданных книг, но я все еще думала над тем, чтобы получить работу в Home Depot, чтобы содержать семью.
Другим временем, полным нервного напряжения, стал период съемок фильма, основанного на моей книге «Ангел для сестры».
Я объяснила кинокомпании, насколько важным был конец книги. Я получала письма он читателей, в которых они говорили, что из-за концовки они настойчиво рекомендовали эту книгу друзьям со словами: «Просто прочитай, чтобы мы могли обсудить». Кинокомпания попросила меня поговорить с режиссером, которого они планировали нанять, до того, как он подпишет контракт. Я объяснила ему причину своего беспокойства. Он сказал: «Да, это подходящий конец истории. Я не буду его менять, но, если по какой-либо причине мне придется это сделать, я вам объясню, почему, и скажу это сам».
В течение двух лет я помогала ему написать очень близкий к книге сценарий. Затем однажды я получила электронное письмо от моей поклонницы, которая работала в агентстве по подбору актеров. Она сказала, что листала сценарий и обнаружила, будто концовку изменили, и поинтересовалась, знала ли я об этом.
Вплоть до сегодняшнего дня режиссер так и не объяснил, почему он изменил конец истории, но из-за того, что он это сделал, фильм не так силен, как книга. Несомненно, те, кто его посмотрели, согласились со мной; фильм не добился кассового успеха.
Положительная сторона заключается в том, что я теперь требую в договоре с киношниками отдельной строчки, в которой было бы прописано, что мне предоставлен творческий контроль над сценарием. Этот негативный опыт убедил меня и доказал всем задействованным в кинопроцессе, что я знаю, о чем говорю.
Еще один замечательный момент в писательской работе, когда ты видишь своими глазами, что твоя книга возглавляет список бестселлеров New York Times. Со мной это происходило несколько раз, и это чувство никогда не устаревает. Каждый раз мне хочется ущипнуть себя со словами: «Ты только посмотри, чего я добилась». Когда я занимаю первое место, то знаю, что не только мама с друзьями покупают книгу. Я помню ту минуту, когда мой редактор позвонила и сообщила хорошие новости. Я писала бы книги и без этого, даже если никто никогда не покупал бы их, но так приятно знать, что люди меня читают.
Другой потрясающий момент — когда я организовывала вечер в доме Маргарет Митчелл в Атланте. «Унесенные ветром» — книга, благодаря которой я захотела стать писателем. Сидя столом, за которым она была написана, я испытывала настоящий трепет.
Я знаю, что многие писатели слушают музыку, когда пишут, но я не могу. Музыка — криптонит[41] для моей работы.
Возможно, вы также удивитесь, что я лично отвечаю на каждое письмо. У меня нет секретаря, а я получаю более двухсот писем в день.
Джоди Пиколт делится профессиональным опытом с коллегами
• Ходите на курсы для писателей. Там вы поймете, что такое взаимодействие, и научитесь писать на заказ.
• Нет волшебного приспособления, которое принесет вам успех. Если вы пишете потому, что хотите быть богатым, вы не туда попали. Пишите потому, что не можете не писать, или не пишите вообще.
• Пишите даже тогда, когда вам не хочется. Муза тут ни при чем, ее вообще не существует. Это усердная работа. Всегда можно отредактировать плохую страницу, но нельзя отредактировать пустой лист.
• Читайте. Это даст вам вдохновение писать так же хорошо, как авторам, работавшим до вас.
Глава 14
Энн Пэтчетт
Новость о смерти Андерса Экмана пришла радиограммой, на кусочке ярко-голубой авиапочтовой бумаги, которая служила одновременно и почтовой бумагой, и, сложенная и заклеенная по краям, конвертом. Кто бы знал, что они все еще такое делали? Эта бумага — такая тонкая, что, кажется, только печать удерживает ее в этом мире, — прибыла из Бразилии в Миннесоту, чтобы отметить уход человека…
«Переживание чуда» (State of Wonder, 2011)
Пропускает ли она серебряные нити между оперной звездой, бизнесменом, группировкой террористов; достает ли волшебника из глубочайшего чулана или проливает свет на расу, класс и семью, — Энн Пэтчетт всегда остается великолепным мастером страницы. В ее романах и обжигающе искренних мемуарах всегда присутствует чистота поэзии и кипение страсти. Пэтчетт умудрилась привнести это даже в свою речь, произнесенную в день вручения дипломов в альма-матер, колледже имени Сары Лоуренс, — речь, привлекшую к себе много внимания; речь, из которой выросла книга «Что теперь?»
«„Что теперь?“ отражает саму энергию жизни — наше волнение и наше будущее», — написала она в книге, чье название отражает саму суть Энн Пэтчетт, человека и автора бестселлеров.
Биографические данные
Дата рождения: 2 декабря 1963 года.
Родилась и выросла: Лос-Анджелес; выросла в Нэшвилле (Теннесси).
Ныне живет: Нэшвилл.
Личная жизнь: Карл Вандевендер, доктор.
Образование: колледж имени Сары Лоуренс; Мастерская писателей Айовы.
Основная работа: нет.
Награды, премии, членство, степени (неполный список): премия имени Джанет Хайдингер Кафки; премия PEN/Faulkner; Orangeprize; премия Book Sense Book of the Year; финалист премии Национального объединения литературных критиков.
Интересные факты
• В ноябре 2011 года, вслед за закрытием двух книжных магазинов Нэшвилла, Энн Пэтчетт и ее деловой партнер Карен Хейс открыли магазин Parnassus Books.
• Родители Пэтчетт развелись, когда ей было шесть лет, мать переехала с ней и сестрой из Лос-Анджелеса в Нэшвилл. Пэтчетт приписывает начало писательской карьеры необходимости писать письма обожаемому отцу.
• Пэтчетт, будучи закоренелым домоседом, однажды написала: «Дом — это прочное окно, которое открывается в воображение».
• Лучшая подруга Пэтчетт — Элизабет Гилберт. Автор книги «Есть, молиться, любить».
Сайт: www.annpatchett.com
Избранные работы
Романы[42]
«Тафт», 1994
«Святой покровитель лжецов», 1992
«Заложники», 2001
«Ассистент волшебника», 1997
«Беги», 2007
«Переживание чуда», 2011
Автобиографическая проза
«Правда и красота», 2004
«Что теперь?», 2008
Энн Пэтчетт
Я пишу, потому что, клянусь, я больше ничего не умею делать.
С момента, как осознала себя, будучи еще совсем маленькой, я знала, что писательство станет моей жизнью. Я никогда не сомневалась. Благодаря тому что я приняла это решение в очень юном возрасте, моя жизнь была налажена. Я сложила все яйца в одну корзинку, и получилось очень много яиц.
Я не люблю оглядываться. Эта черта — значительная составляющая моей психологии. Не потому, что я скрываю душевную травму. Я и вперед особенно не заглядываю. Я сконцентрирована на настоящей минуте. Но сочинительство придает моей жизни повествовательную структуру: «О боже, я сделала это, и потом я сделала это… Не стоило мне этого делать, но потом я сделала это».
Знаете, есть избитая фраза: «Ненавижу писать, но люблю, когда работа написана»? Она весьма хорошо все обобщает. То, как я отношусь к писательству, целиком зависит от того, над чем я работаю. Сейчас я пишу эссе о браке. Это мучительно. Я чувствую себя так, будто сижу на асфальте, на черной как смоль дороге между штатами, печатаю, как сумасшедшая, а на меня в это время летят огромные грузовики. Каждую минуту меня вот-вот раздавят.
Художественная литература отличается от этого, поскольку в художественных произведениях просто пытаешься понять, что произошло. Я всегда чувствую, что прищуриваюсь, изо всех сил стараясь рассмотреть что-то в метель.
Что если бы я не писала? Что стало бы со мной? Я читала бы все книги, что лежат по всему моему кабинету, — вот что стало бы! Вчера вечером я сказала мужу: «Я правда просто хочу месяц отдыха и читать».
Я люблю писать. Я считаю это даром и удовольствием. Но если что-то случится и я никогда не смогу писать, все будет в порядке. Это будет менее интересная жизнь — с меньшим количеством измерений, — но она не будет несчастливой. Я одарена очень хорошей нейрохимией. У меня в жизни были тяжелые времена, но у меня никогда не было депрессии.
Можете в это поверить? Я все еще использую текстовой редактор WordPerfect. Почему? Точно не потому, что суеверна. Я страстно возражаю против суеверий, талисманов, ритуалов, шаблонов. Писателям так легко стать фриками.
Тексты, какие у меня есть, сделаны в WordPerfect, и я даже подумать не могу, чтобы все перевести в другой редактор. Это надо было делать пятнадцать остановок назад. Я только обзавелась iPad. Я еще не научилась им пользоваться, но первое, что я сделала, — это скачала приложение WordPerfect.
Думаю, моих читателей удивит, что я домохозяйка из Нэшвилла и у меня на самом деле очень скучная жизнь. Люди представляют, будто я веду бурную светскую жизнь. Но я люблю быть дома столько, сколько могу. И когда я дома, я стираю и навожу порядок. Это мечта любого мужчины иметь такую жену: самостоятельно зарабатывает деньги, каждый вечер готовит вкусный ужин, в доме чисто. Я глажу все носовые платки. Мне невероятно повезло, что у меня счастливый брак.
Меня спрашивают: «Если бы ты могла отправиться в любое место, куда бы захотела поехать?» И я говорю: «Домой». Сейчас, когда я стала старше, я не езжу в колонии художников, чтобы писать. Я хочу работать только дома. Даже думать не хочу, что где-то работается лучше. Больше всего люблю работать дома.
Год я была редактором в Bridal Guide, а потом, когда мне исполнилось двадцать два, стала независимым обозревателем. С тех пор у меня была очень хорошо налаженная работа журнального писателя и эссеиста. Я знаю, что такое писать за деньги и писать для аудитории. Я очень люблю писать эссе, но сейчас делаю это намного реже, поскольку сейчас меньше журналов. Я наслаждаюсь этим, но никогда не сяду и не напишу эссе до тех пор, пока меня кто-нибудь не попросит.
Я рано поняла, что могу зарабатывать столько же денег, если буду писать для журналов, сколько я могла заработать преподаванием, но писать для журналов намного легче. Я автор художественных произведений. Хочу ли я тратить три месяца на статью про глобальное потепление для журнала Nation за семьсот долларов или предпочту писать про туфли для Vogue — и на эту работу уйдет три часа, а заплатят мне три тысячи долларов? Спрашивать дважды не придется. Едва ли когда-нибудь я отказывалась от задания для журнала. Я романист, поэтому весело делать что-то, с чем я расправлюсь за одну ночь. Когда я сижу дома годами над своими романами, мои друзья могут увидеть мое имя в журнале и знать, что я жива.
Только на последней неделе я написала работу для каталога, который продает «инструменты для писателей». Они делают книжечку о писателях и их талисманах, чтобы продавать ее через каталог. И попросили меня написать восемьсот слов, за что мне дали подарочную карту на двести долларов. Я подумала, что больше энергии потрачу на то, чтобы отказать им, чем сделать. Поэтому я написала о том, как мне нравится, когда моя собака рядом, когда я пишу.
Нехудожественная литература в корне отличается от художественной. Если пишешь книгу на восемьсот страниц о чихуахуа, нужно быть уверенной, что никто не сдаст свою книгу про чихуахуа раньше тебя. С романом нет никаких проблем.
Когда я дошла до середины «Правды и красоты», нависла угроза, что кто-то еще пишет книгу о моей подруге Люси Грили. Поэтому я продала незаконченную вещь, дабы быть уверенной, что у меня есть на нее издатель. Но я все равно собиралась написать эту книгу, независимо от того, купил бы ее издатель или нет.
Что касается художественной литературы, я никогда не продавала незаконченную книгу и никогда не буду. Я пишу художественные произведения только для себя. Пишу книгу, которую сама хочу прочесть. Это история в моей голове, которую я не могу найти в существующих книгах. Возможный коммерческий успех книги на меня не влияет.
Только надо помнить: написание книги не излечивает рак. Это литературная выдумка. Если я напишу что-нибудь ужасное или странное, отлично. Если я сдам книгу, а мой издатель скажет: «Энн, это не для нас», если я не соглашусь с их критикой, то скорее пойду к другому издателю, нежели внесу изменения.
Когда я закончила «Заложников», редактор, читавший книгу, сказал: «Мне нравится, но я кое-что убрал бы. Этот русский персонаж ужасный». Я ответила: «Я уважаю ваше мнение. Удачи вам в жизни». К счастью, что у меня не было контракта с его издательством, поэтому мне не пришлось убирать русского. Никогда не хотела чувствовать себя окольцованным человеком.
Я постоянно говорю: у меня была исключительная, великолепная писательская судьба, поскольку мне было дозволено ей обладать. Я чувствую, что мне очень повезло.
Я опубликовала первую книгу, когда мне было двадцать семь, в годы, когда издательства хотели быть лояльными по отношению к своим писателям, даже если их книги не продавались миллионными тиражами. В начале своей карьеры я была среднестатистическим автором. Загляните в любой словарь и почитайте определение среднего писателя — вы найдете мой портрет. Я получила сорок пять тысяч долларов за «Святого покровителя», пятьдесят тысяч за «Тафт», пятьдесят пять тысяч за «Ассистента волшебника». Писательство было моей работой, и мои авансы медленно, но стабильно росли, как зарплата в офисе.
Я не знаю больше никого, кто получил бы за первый роман сорок пять тысяч долларов.
Все думают, что Лиз Гилберт стала невероятно успешной с первой книги, но «Есть, молиться, любить» была ее четвертой! До этого она опубликовала прекрасный сборник рассказов, роман и биографию. Никто не понимает, что она не мгновенно добилась успеха.
В наши дни издатели смотрят лишь на объемы продаж, и, если книга не приносит желаемых сумм, ты пролетаешь. Мне повезло, что именно моя четвертая книга стала большим хитом. Успех не запудрил мне мозги, но мог бы, если вдруг моя первая книга стала бы популярной.
Лучшим моментом в моей писательской жизни было получение премии Orange, отчасти потому, что я не получила ее за «Ассистента волшебника». Когда я ее не получила, я думала, что все в порядке: во-первых, я уже все равно была номинирована; во-вторых, выиграла Кэрол Шилдс, а она это заслужила. Но при получении премии я думала: «Боже, это правда лучше. Это гораздо веселее проигрыша».
Мой отец, мачеха, муж, родственники, жившие в Англии, — все собрались на церемонии в Лондонском оперном театре. Это был такой блестящий вечер, великолепие било через край.
Особенность моей психики состоит в том, что мне тяжело осознавать момент, когда я выигрываю. Но я чувствовала его, и это было прекрасно.
Когда мои книги начали продаваться большими тиражами, кое-что изменилось в моей писательской жизни: я получала лучшие номера в отелях.
В бытность мою начинающим писателем я ездила в туры по стране, чтобы поддержать распространение своих книг. На это мне выделяли определенный бюджет. Мне нужно было посетить двадцать три города на три тысячи долларов.
Теперь все изменилось. У меня самый потрясающий рекламный агент. Говорите, что хотите, про редактора и агента, но именно рекламный агент сделает вас либо звездой, либо сломает. Мой рекламный агент был со мной с «Заложников». Стала ли моя карьера успешнее, потому что рекламный агент стал лучше? Скорее всего.
Когда мой последний редактор получила работу в другом издательстве, она хотела, чтобы я ушла с ней. Я сказала: «Знаешь, я ни за что в мире не уйду от рекламного агента. Тебе придется заставить ее тоже перейти». Мой рекламный агент — архитектор моей жизни. Она звонит и говорит: «Они хотят, чтобы ты сделала вот это в Висконсине». Я отвечаю: «Если ты так хочешь, я это сделаю». Для меня нет ничего важнее моего времени, а она за него отвечает.
У моей подруги скоро выходит книга. Она первый раз работает с новым издательством, и у нее отвратительный рекламный агент. Я стараюсь не говорить ей: «Все плохо. Если у тебя настолько плохой агент, значит, все кончено».
Я очень правдолюбивый человек. Я знаю, что, когда пишу, буду продолжать говорить себе правду обо всем. В то же самое время я слишком хорошая девочка, поэтому не хочу писать то, что причинит другим боль или расстроит их. Я не написала бы «Правду и красоту», если Люси не умерла бы.
Сейчас я приближаюсь к отметке в пятьдесят лет. Самое время уметь писать обо всем, о чем хочу. Я не хочу себя ограничивать, пытаясь сберечь чувства того или другого человека.
Как бы то ни было, правда — слишком субъективная вещь. Пока я писала о Люси, ее подруга позвонила мне и спросила, как продвигается книга. Я сказала, что подошла к той части ее жизни, когда Люси поставила имплантаты в грудь. Подруга воскликнула: «Это огромный секрет! Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал». Я сказала: «Что? Люси так гордилась этой грудью. Она ее всем показывала».
Поэтому я позвонила другой подруге и спросила ее, что делать. Она сказала: «Когда я впервые встретила Люси, она была без футболки. Она делала изображения своей груди на копировальном аппарате в офисе Рэдклиффа». Вот так вот: разные люди, разные правды.
Энн Пэтчетт делится профессиональным опытом с коллегами
• Не бойтесь зарабатывать на жизнь написанием того, что вы никогда не написали бы ради удовольствия. Нет ничего постыдного, чтобы зарабатывать на жизнь, и, что бы вы ни писали, даже будь то материал для каталога или противные журнальные статьи, это делает вас как писателя лучше.
• Писать о моем счастливом браке намного сложнее, чем о несчастьях, ведь брак — очень личное дело. Но это моя история, которую я должна рассказать, и, если я думаю, что могу научиться чему-нибудь важному или поделиться чем-нибудь важным, я расскажу ее.
• Первоочередная задача писателя — сохранять концентрацию на работе. Всегда найдутся дела, на которые можно отвлечься. Не делайте этого! Помните: потраченное время равняется сделанной работе.
Глава 15
Джейн Смайли
Он обнял ее одной рукой, сильно прижав к себе. Конечно, он знал, как она обожает его, а может быть, и восхищается им… Какая разница? Он относился к той породе мужчин, от которых женщинам правильнее было бы держаться подальше, — мужчин, проявляющих определенный интерес к женщинам, наблюдающих за ними и изучающих их.
Любимая, мне бы быть другим человеком. Но я такой, какой есть.
«Личная жизнь» (Private Life, 2010)
С тех пор как в 1980 году была опубликована первая книга Джейн Смайли, она написала одиннадцать романов, пять книг документальной прозы и три молодежных романа.
Мы говорим о книгах, которые были удостоены Пулитцеровской премии, премии за жизненные достижения в области художественной и документальной прозы, книгах, в которых рассказывается и о жизни фермеров девятнадцатого века, и безызвестном изобретателе компьютера, и увеличении спроса на городскую недвижимость в 1980-е годы. Плавному началу писательской карьеры Смайли способствовали многие обстоятельства: четыре года учебы в колледже Вассар; последующая стипендия Фулбрайта, по которой она поехала в Исландии изучать средневековую литературу, известную как исландские саги; учеба в Мастерской писателей Айовы.
Джейн Смайли — ученый, писатель и большой любитель романа. Она вернулась в Айову, чтобы преподавать в магистратуре изящных искусств, которую она сама закончила; она состояла в жюри многих литературных конкурсов, включая премию Man Booker International (2009). В отличие от многих интеллектуалов Джейн Смайли любит делиться, о чем свидетельствует ее блестящая научная работа 2005 года «Тринадцать взглядов на роман». Она написала:
Если жить — значит эволюционировать от глупости к мудрости, если вам повезло, тогда написание романов — это способ распространить разные стадии своей глупости.
Биографические данные
Дата рождения: 26 сентября 1949 года.
Родилась и выросла: Лос-Анджелес; выросла в Вебстер-Грувз (Миссури).
Ныне живет: сельская местность в Северной Калифорнии.
Личная жизнь: Джек Каннинг; не известно, женаты ли они официально.
Семейная жизнь: дочери Фиби, Люси и сын Аксель.
Образование: Колледж Вассар, бакалавр гуманитарных наук; Айовский университет, магистр изящных искусств, доктор философии.
Читать бесплатно другие книги:
