Клинок Судеб Глушков Владислав
— Зачем, — Не понял парень.
— Ты разве не знаешь, что сегодня день Наречения?
— Знаю. И что?
— Нужно идти на праздник. Это великий день, день, когда наступает лето, и мальчики становятся мужчинами. Они обретают истинное имя.
— Да, но я здесь пленник, даже скорее раб, мне не место на празднике.
— Знаешь, мальчик, — задумчиво произнёс старый кузнец, — когда-то очень давно. Я даже забыл, когда это было, дед Родгара привёз меня совсем ещё мальчишкой в село и бросил возле вот этой кузни, сказав её хозяину: «Вот тебе подмастерья, а заодно и прислуга, обучи его своему делу». Потом развернулся и ушёл, больше я его не видел. И я понял, что Боги дали мне шанс выжить, в то время как всё моё племя было уничтожено дедом Родгара.
— Так значит ты не из этого племени? Почему тогда ты отзываешься о них, как о своих родичах?
— Потому, что они стали мне родичами. И поэтому я до сих пор жив. Они не убивают своих родичей, своих соплеменников, и если у тебя получится добиться их доверия, получится сделать так, что они примут тебя в своё племя. До того, как ты закончишь работу своего деда, только в этом случае ты останешься жив. Так, что одевайся. Пойдём на праздник.
Ядрей ещё немного сомневался, но всё-таки взял протянутую старым кузнецом чистую рубаху, умылся, оделся и вышел вслед за своим учителем. Празднование уже началось, для этого дня охотники убили большого оленя, который сейчас и жарился на вертеле в самом центре площади. Люди сидели по кругу, за грубо сколоченными столами, каждый своим родом, они, время от времени подходили к костру, отрезали кусок мяса и возвращались на место. Ни у Ядрея, ни у Крохара родов в этой деревне не было, но у кузнеца имелся свой стол, он был совсем маленьким, всего на одного человека, но наличие такого стола говорило о признании его членом этого общества, соплеменником. Он заранее позаботился, о том, что бы возле этого маленького столика появилась ещё одна маленькая лавка, специально для его ученика.
— Вот и стол нашего с тобой рода, — обратился Крохар к Ядрею, указывая на столик с лавками, — а ещё, я бы посоветовал тебе не говорить, им, что тебе исполнилось пятнадцать, ещё прошлой весной.
— Почему?
— Скажи, что в этом году, и они дадут тебе имя, это может сблизить тебя с ними, а ещё ты сможешь принять участие в борьбе за право выбора. Да, не удивляйся. По законам ни кто не вправе отказать молодому человеку в праве получить истинное имя, и они соблюдают этот закон, но коль они тебя нарекут, значит, ты станешь их соплеменником. А, следовательно, и будешь иметь право выбора. Если конечно добудешь его.
— А тебя тоже они нарекли?
— Да.
— Но у меня же уже есть имя, это не правильно, Боги тогда запутаются, как меня звать, и перестанут оберегать. Потому, что не будут знать кого.
— А ты сложи вот так пальцы, — прошептал кузнец прямо на ухо парня и наложил средние пальцы на указательные, скрестив их, — и убери за спину, так, что бы ни кто. Кроме Богов не видел, и они поймут, что это имя, которое тебе дадут сегодня не твоё.
— Чему это ты здесь учишь его Крохар, — послышался за спиной Ядрея голос Родгара, — зачем ты вообще привёл мальчишку на праздник?
— Ему этой весной исполнилось пятнадцать, он должен получить имя.
— Это правда? — Вожак посмотрел в глаза Ядрея.
— Да.
— Хорошо, ни кто не вправе лишить тебя имени, мы дадим тебе его, пошли со мной.
Он взял парня за шиворот, приподнял и подтолкнул впереди себя, следом за ними поспешил и Крохар.
— Ты куда этого псёныша, Родгар? — Спросил вожака, встретившийся по дороге Сигурд.
— У него сегодня праздник, отведу в святилище, пускай слышат Боги его настоящее имя.
— Интересно. А мне казалось, что он уже назван.
— Это ты по чём определил?
— Не знаю, просто так казалось. Ладно, веди, да не задерживайся, сейчас самое интересное начнётся.
Они направились в сторону леса, там, чуть в глубине за родником и ручьём была поляна, на ней стояли кругом каменные столбы, а по центру камень лежал, на подобии стола. Камни были настолько древними, что поросли мохом, только лишь поверхность стола была чистой и хорошо отшлифованной, Ядрей удивился тому, как и каким инструментом можно было так ровно и качественно отшлифовать большой камень.
— Ложись, — приказал Родгар парню, указывая на стол, — лицом вверх, так, что бы Боги видели твои глаза.
Ядрей улёгся на стол так, что бы широкая, не по размеру рубаха накрыла его руки, и скрестил пальцы так, как показывал ему Крохар.
— Я только приготовлю его и потом выйду, — обратился вожак к кузнецу, — твой щенок, тебе и нарекать.
Он подошёл к мальчишке, достал кинжал и, оголив ему шею, сделал быстрый неглубокий надрез, над левой ключицей, Ядрей почувствовал, как струйка крови тут же потекла по плечу, а ещё он услышал возглас Родгара и звон падающего клинка.
— Вот леший, — выругался вожак, наклоняясь и поднимая кинжал, — да он горячий стал в мгновение. Интересно, что это за нож такой? Подойди Крохар, потрогай, он и теперь ещё горячий.
— Точно, — с удивлением в голосе, подтвердил кузнец. — Интересно почему?
— Ладно, не время гадать. Нарекай и пошли, люди ждут, праздник не начинают.
Старый кузнец склонился над парнем и начал шептать молитву. Нашёптывая то и дело новое имя Ядрея. Тот даже не понял того имени, которым его нарекли в этот раз, да оно ему было и не нужно. Боги всё равно видели его скрещенные пальцы и не могли называть его этим именем. Они знали его истинное имя, данное отцом и матерью год назад, и придуманное дедом Гораздом.
А потом был праздник, весёлый задорный почти такой же, как и у него дома, только вот соревнования за право выбора были намного жёстче, чем там. Ядрей тоже принял участие в борьбе, он не старался выиграть, и боролся не в полную силу, хотел, что бы все думали, что он слабее, чем есть на самом деле. Но на этих соревнованиях. Он поймал несколько взглядов, один принадлежал сыну Сигурда, Парень тоже в этом году получил имя, и явно метил в вожаки племени, тем более что у Родгара до сих пор не родился ни один сын. И по законам племени, если у вожака нет наследника, значит, следующим вожаком будет самый достойный, таким видел себя Вигорд, сын Сигурда. Но не столько заинтересовал Ядрея этот взгляд, как другой. На него с интересом смотрела дочь Родгара, её в этом году исполнилось только четырнадцать, она ещё не имела имени, и не могла быть невестой, хотя, Ядрей видел, как Вигорд нет, нет, да и глянет в её сторону. Девушка была не по годам развита и красива, она привлекала к себе взгляды многих парней.
Поединки, между молодыми мужчинами, длились долго, но Ядрей постарался выйти из борьбы примерно на середине, и теперь сидел возле Крохара, присматриваясь к молодёжи, к обычаям, к поведению людей. Ему интересно было всё, он всё запоминал, и тут же задумывался. Как то, или иное использовать себе на пользу. Закончился праздник только утром, хотя и утром это время назвать было трудно, сейчас в день начала лета, именно в этот день здесь проходил праздник Наречения. Солнце вообще не уходило с неба, оно всю, самую короткую в году ночь висело над горизонтом. Поэтому люди не спешили по домам, они разошлись только тогда, когда весь олень был съеден и выпито много крепкого северного вина.
Когда взрослые в основном разошлись, и на площади осталось молодёжь, к маленькому столику в отдалении подошла девушка, это была дочь Родгара.
— Что же ты не стал бороться за право выбора? — Обратилась она с вопросом к Ядрею. — Я же видела, ты поддавался им всем. Ты бы мог и Вигорда победить.
— Решил дождаться следующего праздника, — ответил Ядрей.
— А ты дерзок, мне такие нравятся, но не забывай, что ты раб моего отца, а значит и мой раб, прикажу, и тебя убьют.
— Я не раб, я свободный человек, у раба на руках кандалы, чтобы не сбежал.
— А у тебя, свободный человек на спине отметины, которые мой отец оставил, когда ты сбежать пытался, значит, ты раб.
Напоминание о плети Родгара всколыхнуло волну ярости в парне.
— Что же ты тогда решилась подойти ко мне без охраны? Коль я раб, то могу убить свою хозяйку и сбежать, вот в деревне все пьяные спят. Сама же сказала, что я сильный.
— Сильный, но убить не сможешь, особенно женщину, я вижу, та не Вигорд, тот может, кого угодно убить, даже родного отца, а ты, нет, ты как мой отец, убиваешь только врагов.
— Твой отец убил всё моё племя, хотя мы небыли ему врагами, — зло сказал Ядрей, — он убил всех, и стариков и детей и женщин.
— Нет, не правда, он убил только одного, твоего учителя, и только потому, что он был опасен для него, остальных убили люди Сигурда.
— Может быть, но возглавлял их твой отец, а значит вся вина на нём.
— О чём это вы здесь спорите? — Старый кузнец поднял голову, он выпил немного лишнего и заснул прямо здесь за столом, — убил, не убил. Все когда-то кого-то убивают. Пошли, мальчик домой, будем отдыхать, завтра много работы. — Он поднялся и, взяв Ядрея за плечо, подтолкнул в сторону дома.
— А ты ведь соврал, что тебе этой весной пятнадцать? — Крикнула им вслед девушка, — можешь не отвечать, я знаю, что соврал, — она догнала и, встав прямо перед парнем, прошептала ему в лицо, — но я никому этого не скажу, — развернулась и побежала к своей компании.
— Вот шальная девка, — с укоризной сказал Крохар.
— Откуда она узнала?
— Да, леший её знает. Она у нас с ведьмой, что на болотах живёт, дружна, может от неё? Ладно, не обращай внимания, её россказням мало кто верит.
Глава 8
Короткое северное лето промелькнуло как один день, за ним пролетела осень и, вновь задули ветра, неся с северного моря злой и колючий снег. С того вечера, точнее ночи, проведённой среди племени, после участия в дне Наречения и обретения уже здесь, нового имени, Ядрей почувствовал, что отношение к нему несколько изменились. Они ещё не принимали его за своего, но и не сторонились как прежде. Во многом способствовало такому изменению отношение к нему Синги, дочери Родгара. Девушка, сначала начала наведываться в кузню, смотреть за работой кузнецов, наблюдать, как обучается Ядрей, потом иногда приглашала его на молодёжные посиделки. Время шло, многие к нему относились по доброму, и у самого парня начало понемногу притупляться то чувство мести, которое он так тщательно взращивал в себе всю прошлую зиму.
Однажды Синга, как обычно прибежала в кузню, принесли мастерам мяса и рыбы, которые передал отец и, тихонько присела в уголке наблюдать, как они работают. Так она сидела долго и не спускала взгляда с рук Ядрея. Они, в то время как раз ковали кольчугу, и Крохан в который раз старался объяснить парню, как правильно составлять плетение и соединять кольца, так, что бы кольчуга была прочной. Дождавшись перерыва в работе, девушка поднялась и подошла к наковальне, подняла щипцами ещё горячую кольчугу и начала пристально её рассматривать, потом повернулась к Ядрею.
— Пойдём, погуляем? Дядька Крохар, ты же отпустишь нас?
— Отчего не отпустить? Конечно, отпущу, только ты егоза далеко с ним не ходи, отец сердиться будет.
— Нет, мы только на околицу, в лес точно не пойдём, нечего там зимой делать, разве, что к колдунье сходить, если тебе не страшно, — она пристально посмотрела на парня.
— Идите, идите, погуляйте, я здесь уже сам справлюсь.
— Одевайся. Пошли, — почти командным тоном сказала девушка, и вышла из кузни.
Ядрей оделся и пошёл следом, он никак не мог понять, что заинтересовало Сингу в кольчуге, которую они сейчас делали. Почему она начала её рассматривать? Ответы на вопросы пришли сами собой и очень быстро, как только он вышел на улицу, девушка потянула его в сторону от кузни, туда, где заканчивалась деревня, и начинался лес. Она подбежала к поваленному бурей дереву, где часто сидели вместе, забралась на ветку.
— Стой там, где стоишь, — Ядрей не успел дойти до дерева и остановился в нескольких шагах от него. — Сейчас я буду спрашивать, а ты отвечать, и только от твоей искренности зависит твоя дальнейшая судьба.
— Ишь, как строго всё. Ну, задавай. — Согласно кивнул Ядрей, останавливаясь в трёх шагах от дерева. — Что же в моей судьбе может измениться? Ты сказала, что я раб. Что может быть хуже.
— Хуже? Хуже может быть смерть. Но может быть и лучше.
— Ты меня освободишь из рабства? — Усмехнулся Ядрей. — В твоих ли силах это?
— Да, в моих, мой отец вождь племени, а я его любимая дочь, и он сделает всё, что я попрошу. Но речь сейчас не обо мне, а о тебе, вернее о твоей жизни. Да отец сделает для меня всё, и первое, что я попрошу его сделать, так это убить тебя.
— Он этого не сделает, по крайней мере, сейчас.
— Отчего ты так уверен? Что ты знаешь про моего отца, такого, чего не знаю я? Нет, ты не знаешь моего отца, если я попрошу, он сделает. Но я мог и спасти твою жизнь, в том случае, если ты мне расскажешь, кто ты такой и почему всё скрываешь о себе.
— Что же такое я скрыл?
— Ты сказал весной, что тебе только исполнилось пятнадцать, это ложь, ты старше, пускай не намного, всего на одну весну, но старше, и у тебя уже был день Наречения. Какое твоё имя? Но и это не всё, что ты скрываешь. Ты вправе не говорить никому своего истинного имени, ни кто не может этого потребовать. Я могу понять тебя, когда ты решился получить ещё одно, ты хочешь жить и выжить среди нас, кто-то тебе сказал, что мы не убиваем соплеменников, теперь ты хочешь стать одним из нас. Но почему ты скрываешь своё мастерство, ведь ты не ученик мастера, ты настоящий матер, я видела сегодня твою работу, ты тщательно пытался скрыть, от Крохара то, что умеешь намного больше чем он. Я долго присматривалась к твоей работе, к твоим движениям, как ты пытался испортить уже сделанное тобой. Крохар старый и слепой, он не видит этого, а я молодая и зоркая, я всё вижу.
— Ты, зоркая? И что ты видела? Ты видела, как на твоих глазах убивают твоего деда, как жгут твой дом и режут ещё сонных твоего отца и мать? Как малых детей живыми бросают в пылающие огнём дома? — Ядрей не выдержал, он делал шаг за шагом, приближаясь к поваленному дереву на котором сидела Синга, и говорил всё громче и громче, просто выплёвывая слова её в лицо. — Ты видела, как твоих родных ведут по снегу босиком, только лишь подгоняя кнутами, а тех, кто упал, просто бросают в лесу, на съедение волков? Ты видела, как твоих сестёр оставляют умирать в чужом городе не оставляя им даже шанса на спасение и жизнь, и в этот миг ты просишь Богов, что бы их просто зарезали у тебя на глазах, не заставляя мучится? Ты всё это видела?
Он подошёл вплотную к девушке и уже выкрикивал всё прямо ей в лицо, а она сидела, не двигаясь и пытаясь понять всю ту боль, которая жила в его сердце.
— И что ты теперь можешь мне сказать, чем меня испугать? Смертью? Да, я боюсь смерти, но только потому, что умерев, не смогу отомстить за свой род.
— Ядрей, я не знала всего этого, — только и нашла, что сказать Синга. — Мой отец, он честный воин, он не убивает детей и женщин.
— Это тебе хочется так думать, и верить в это. Честных воинов не бывает. Какая разница кого убивать, женщину, мужчину, ребёнка. Не ты даёшь жизнь и не ты вправе её отбирать. Только Боги властны над нами, и мы сами. Но есть убийства, освящённые Богами, это убийства возмездия. И только поэтому я до сих пор жив, потому, что меня охраняют Боги, именно им угодно, что бы я отомстил за свой род. И я исполню волю Богов.
— Значит, ты убьёшь меня? — Девушка в ужасе смотрела на Ядрея.
— Нет, — немного подумав, ответил парень, ты ничего плохого не сделала.
— Тогда кого? Моего отца, Сигурда, Крохара?
— Я ещё знаю. Но я должен отомстить за свой род, и спасти своих сестёр.
— Ты в этом уверен? А может у тебя совсем другое предназначение на этой земле?
— И какое? Ты что ли читаешь книгу предназначений?
— Нет, я не читаю, но я знаю, кто читает. Хочешь и ты узнаешь?
— Хочу.
— Тогда пошли со мной. Если конечно не боишься.
— Я мужчина, и я, ничего не боюсь, — зло ответил Ядрей.
— Тогда, завтра утром, я зайду за тобой, — девушка, спрыгнула с дерева и побежала в деревню, — будь готов, — крикнула она оглянувшись.
— Куда пойдём? — Крикнул Ядрей в ответ.
— Там увидишь, — отозвалась Синга.
Луна ярко освещала зимний лес. Синга пришла очень рано, в это время вся деревня ещё спала, она тихонько пробралась в кузню, разбудила Ядрея, протянула ему кусок холодного мяса.
— На, ешь и пошли, дорога у нас дальняя, да и не нужно, что бы кто-то видел, что мы с тобой в лес пошли.
И вот теперь они шагали по лесу, Синга впереди, Ядрей за ней следом.
— Не боишься, что заведу тебя и брошу? — Обернулась девушка к парню.
— Чего мне бояться? Я вырос в лесу, да не в таком, как у вас.
— А в каком же?
— У нас лес густой, часто совсем непроходимый. Ели растут высокие, не то, что ваши квёлые.
— Интересно, и что ты там, в лес ходил, что делал?
— Летом, грибы собирали, ягоды, охотились. Зимой, правда тоже охотились, но ещё и дрова заготавливали. Лес валили, на дома.
— И та всем этим занимался?
— Я нет, я только ягоду, грибы собирал, на охоту иногда ходил, а так я больше с дедом в кузне пропадал.
— Значит, права я была, умеешь ты много больше, чем наш дядька Крохар.
— Умею, да тебе какое до этого дело?
— А вот придём на место, тогда и узнаешь.
Девушка замолчала и дальше шли в полной тишине, только снег скрипел под ногами да похрустывали ветки. Дорога была тяжёлой, тропа среди болот, известная немногим почти не просматривалась, и Ядрей вообще не понимал, как Синга здесь ориентируется, как умудряется обходить, не замёрзшие зимой трясины. Наконец они выбрались из болот, впереди, на небольшом пригорке виднелся домик, больше напоминавший высокую землянку.
— Вот и пришли, давненько я здесь не была. Пойдём скорее, старуха раба будет нас видеть.
— Почему нас? Она меня даже и не знает.
— Нас, потому, что ты пришёл со мной, а она знает, я лихого человека не приведу, да и знает она тебя.
— Откуда?
— Она у нас в деревне бывала и прошлой зимой и этим летом. Она всех знает, и про всех. Пойдём, обогреемся возле очага.
Она пошла быстрее и вскоре они уже стояли у дверей хины, девушка без стука вошла в середину. Маленькие окна, насилу пропускали и без того тусклый свет, чуть поднявшегося над горизонтом солнца. В углу горела лучина, освещая комнату нереальным, мерцающим светом. Немного света добавлял огонь из открытого очага, над которым висел, казан, там кипела похлёбка. По всей комнате были развешаны всевозможные травы. Пучки свисали с потолочных балок, висели на стенах, и просто на верёвках, натянутых поперёк комнаты. Весь дом был просто наполнен ароматом сушеного разнотравья, и ещё чем-то совсем не знакомым Ядрею, от этого запаха слегка кружилась голова, и становилось покойно и радостно на душе.
В дальнем углу послышалось шевеление, оттуда появилась старуха. Она была худая, невысокого роста, сгорбленная от времени, но на морщинистом лице жили, казалось совсем отдельной жизнью молодые, полные задора и интереса к пришедшим глаза.
— Синга, молодец, что пришла, — произнесли скрипучим голосом старуха, — проходи, присаживайся, сейчас будем обедать, я грибную похлёбку варю.
— Я, тебе бабушка. Вот мяса принесла и рыбы, — сказала девушка, снимая с плеч мешок и ставя его на скамью, возле стола.
— Мясо, это хорошо, спасибо, а вот рыбу не нужно было нести, ты же знаешь, я ловлю сама, в пруду, позади хины.
— Так это рыба из белого моря, у тебя здесь не такая.
— Ладно, спасибо, что не забываешь старуху. Проходи, присаживайся и суженого своего приглашай.
— Что ты такое говоришь, бабушка, какой он мне суженый? — Смутилась девушка, — это я так его взяла, чтобы не скучно идти лесом было.
— Я говорю, то, что знаю. Ну, что стоишь, иль у тебя дело ко мне?
— Да, нет, нету у меня никакого дела, так пришла просто проведать.
— Коль просто проведать, тогда к столу, — категорично заявила старуха, — поедим, а уж потом и все дела.
— Проходи, садись за стол, — приказала Синга шёпотом Ядрею, — всё равно она не успокоится, пока нас не накормит.
— А зачем мы вообще пришли сюда? — Так же шёпотом спросил парень.
— Потом узнаешь, всему своё время.
— Что вы там шепчетесь, что от меня скрывать надумали, — заинтересовалась старуха.
— Нет, ничего бабушка, мы за стол садимся.
Они скинули верхнюю одежду и прошли вглубь дома, к столу, на котором уже стояли три миски. Старуха сняла с огня казан и поставила его в центре стола, налила каждому в миску густой, ароматной похлёбки. Здесь на севере люди не выращивали хлеб, да и не привозил ни кто сюда, ни зерна, ни муки. Поэтому и хлеб здесь не ели. Но к удивлению Ядрея, старуха достала и положила на стол булку свежего чёрного хлеба, отрезала несколько больших ломтей и раздала гостям, аромат моментально наполнил хижину, напоминаю парню родной дом. Он взял ломоть и, поднеся к лицу, глубоко вдохнул, закрыв от удовольствия глаза. Старуха внимательно наблюдала за парнем. Так он сидел некоторое время, вдыхая запах дома, пока старуха не прервала его воспоминания.
— Что задумался милок, кушай, не мечтай, мечтать потом будешь. Видать давненько ты хлеба свежего не едал?
— Да, давно, считай год уже. Здесь люди его не растят. Откуда у тебя, бабушка, среди болот свежий хлеб?
— Мне добрые люди приносят, кто муку, кто зерно, вот и пеку иногда, для гостей. Сегодня, к примеру, для вас испекла.
— А ты, что знала, что мы придём?
— Как не знать? Конечно, знала. Я всё знаю, и про всех. Вот ты, к примеру, хоть и молод, но уже мастерством богат, а ещё богат злобой, эта злоба, она не может жить рядом с мастерством. Погубит она тебя, если не расстанешься.
— Откуда тебе ведомо, чем я богат, а чем нет?
— Ты мало на свете живёшь, да ещё и сам свой век укоротил, пускай не намного, но укоротил. А я давно эту землю топчу, уж и забыла сколько годков. Я многое по человеку вижу, а многое мне вот травки рассказывают, птицы, да звери лесные. Они всё знают, всё видят, всё примечают. Один другому передают, так и до меня весточка доходит. А ещё я тебя вижу, не так, как вот она, к примеру, — старуха махнула в сторону Синги, — я вижу, что ты был, что ты есть, и что ты будешь.
— Интересно. И можешь сказать мне?
— Отчего не сказать, могу и сказать. Только хочешь ли ты знать всё?
— Хочу.
— А не страшно? Многие люди бояться прознать, что с ними будет.
— Нет, не страшно. Рассказывай.
— Хорошо, только сперва поешьте. — Ответила старуха, прихлёбывая похлёбку.
Синга в это время сидела, молча, ела и в который раз присматривалась к Ядрею, не понятен был ей этот парень. Он был статен, красив, мастеровит, но пугало её то, что пришёл в их края не по своей воле. Чувствовала она, силу в нём, причём силу, способную погубить и её саму и её близких. Но чувствовала ещё, что в её силах этому противостоять. Что может она спасти и себя и этого парня. Теперь только от старухи зависело как дальше повести себя, именно для этого и привела она сегодня сюда Ядрея. Втайне от отца, никому не сказав, даже старому Крохару.
Ядрей есть не спешил, он тщательно пережёвывал хлеб, наслаждаясь его запахом и вкусом.
Глава 9
Сон снился настолько явственно, что Семён даже подумал, что всё происходит на самом деле. Голос звучал очень естественно, правда, пока Семён не понимал ничего: «Но это из-за того, что я ещё не проснулся, подумал он, сейчас окончательно проснусь, и все будет понятно. Только вот откуда в палатке взялась женщина?»
Он открыл глаза, в хижине царил полумрак, от неровного света лучина по стенам плясали тени. Напротив него за столом сидела старуха с очень молодыми, нежно-голубыми глазами, рядом молодая девушка, совсем ещё ребёнок.
— Твой путь страшен даже для меня, видавшей много путей на этом и на том свете, — говорила старуха, глядя прямо Семёну в глаза. — Ты жаждешь мести? Ты будешь отмщён, но сам никогда не выпьешь эту чашу до дна. Твоё сердце рвётся на части между прошлым и будущим, ты пока этого не знаешь, но я вижу. Рядом с тобой она, та, которая заберёт его, захочет сберечь, но это сердце её и погубит. Ты будешь возвращаться к ней вновь и вновь, желая спасти и не в силах сделать этого. Чёрный уже стоит за твоей спиной, готовый поглотить тебя полностью, но Белый ещё не готов, и ты должен сделать так, что бы он стал тебе защитой и опорой в противостоянии Чёрному. Ты разделил их, живших в одном, и теперь они пытаются завладеть друг другом. Ты знаешь, что нужно делать, хотя пока не ведаешь пути. Она поможет тебе, она рядом, пока ты не убьёшь её. Ты мечтаешь вернуться туда, где твой исток, и это правильное желание, но только источник давно иссяк, и он не способен утолить твою жажду, но ты должен вернуться туда, потому, что только там, ты сможешь вновь соединить Чёрного с Белым и восстановить равновесие. Твоя сила в твоём мастерстве, помни это и, да помогут тебе Боги.
— Я ничего не понял, из того, что ты сейчас сказала, бабушка, — ответил Семён, только вот голоса своего он тоже не узнал. Нет, это бы его голос, но ему показалось, что так он говорил, пожалуй, ещё в девятом классе. — Кто такие Чёрный и Белый, кого я должен соединить, и почему я должен кого-то убивать?
— Странно, не показалось, что ты парень смышлёный. Кто такой Чёрный? Вон тот, что стоит у тебя за спиной. Тот, кому ты дал вкусить крови.
Семён оглянулся, действительно у него за спиной стоял человек в чёрном плащё, с капюшоном, накинутым на голову, из-под которого светились два глаза уголька. Ему стало страшно от вида этого человека, он попытался проснуться, но не смог.
— Страшно? — Старуха вновь смотрела ему прямо в глаза. Вижу, страшно, но это твоя судьба, хотя она может поменяться, смотри, Белый тоже здесь.
Трошин вновь оглянулся, рядом с первым гостем стоял второй, в белоснежном плаще, капюшон которого тоже бы накинут на голову и только два глаза, сверкали глубиной и безмятежностью.
— Теперь вспомнил? — Поинтересовалась старуха.
— Да откуда мне их помнить? Я их впервые вижу.
Ну и ладно, иди тогда себе своей дорогой. Только смотри не перепутай пути. Жизнь и смерть, они всегда рядом, стоит только немного оступиться, и вот жизни уже нет. А так, живи, конечно, если сможешь со всем этим жить, мне лишь девочку жаль, полюбилась она мне.
— Какую девочку?
— Да вот её, — старуха кивнула головой, в сторону сидевшей рядом с Семёном девчонки. — Хорошая она, заботливая, и добрая, а ты её на верную смерть обрекаешь.
— Да я её знать не знаю, пускай себе живёт.
— Судьбы людские переплетены, и не нам с тобой решать, кому жить, а кому нет. Ты жаждешь мести, ты её возжелал. Что же, чаша полна, стоит только пригубить, и тогда останется только выпить, или умереть. Но в чём повинна вот она? — Старуха вновь кивнула в сторону девушки.
— А в чём был повинен мой дед, мои мать, отец, мои сёстры и братья, все мои односельчане, соплеменники, в чём были повинны они, когда их убивали, живыми бросали в пытающие хижины, продавали в рабство? — Семён не понимал, что он кричал, и о чём вообще идёт речь, но этот крик вырвался прямо у него из души.
— Ты сам принёс это горе в свою деревню, когда купил на рынке кусок железа, а потом решил разделить его на меч и кинжал. Так кому как не тебе за это отвечать? Нет, мальчик не будет тебе покоя, покуда, ты не соединишь их вместе. Горе, боль и смерть будут окружать тебя, а меч, он уже занесён, скоро прольётся первая кровь, кровь, которой ты открыл путь. Радуйся, это кровь твоего врага, но теперь и друга, потому, что он будет защищать тебя.
— Чья кровь, бабушка? — Встрепенулась Синга.
— Я всё сказала, теперь можете идти.
Семён вскрикнул, подскочил и открыл глаза, он сидел в палатке, на улице начинало светать.
— Ты чего орёшь? Опять кошмары снятся? — Спросил его спавший рядом «Африка».
— Нет, спи, рано ещё, а я пройдусь.
— Ну, пойди, походи, может, полегчает.
Трошин вылез из палатки, солнце только поднималось над горизонтом и на поляне ещё сохранялись сумерки. На траве лежала густая роса, Семён с удовольствием разулся и ступил на мягкий, мокрый от росы ковёр. Постоял немного и пошёл в сторону небольшого пруда, который был на краю поляны.
Всё племя собралось в центре деревни, на площади, там, где обычно проходили деревенские праздники. Страсти кипели, Сигурд забрался на небольшой камень, это он собрал односельчан.
— Братья и сёстры, посмотрите на нашего вожака. Он обещал нам, что если мы будем слушать его, то наша жизнь измениться, что мы не будем вынуждены из поколения в поколение гнить в этих болотах, на краю леса. Он говорил, что стоит нам уничтожить то племя. Что живёт в лесах, и завладеть волшебным клинком, то мы сможем править всем миром, мы будем жить там, где живёт солнце. И что? Закончилось всё тем, что мы потеряли своих братьев. Ничего, он пообещал возместить нам их потерю, мы получили рабов, но этих рабов он заставил продать. Причём продать за бесценок. Хотя своего раба он не отдал. Вы спросите почему? Родгар тогда ответил, что этот раб, и ни кто другой, только он способен закончить работу над клинком и вдохнуть в него волшебную силу. Но где сегодня этот раб? Кто из вас видел его сегодня? Может ты, Крохар, сможешь дать ответ на этот вопрос? — Сигурд подбежал к старому кузнецу, — молчишь. Правильно молчишь, тебя обвели вокруг пальца, точно так же как и всех нас.
— Сигурд, — перебил пламенную речь соплеменника Родгар, — ты забываешься. Не ты вожак племени, и не твои деды и прадеды жили здесь, не они шаг за шагом вели племя к свету и достатку. Ты чужак нам, и должен радоваться, что наши отцы. Приняли твоего отца, как брата, когда он подыхал с голода в болотах, не зная куда идти, когда готов был съесть твою мать, только лишь для того, что бы остаться самому живым. Мы приняли их, дали им кров и пищу. Ты первый, среди них, кто получил имя и стал одним из нас. Ты не можешь судить не то, что бы меня, но даже моего раба.
— Слышите, люди, как он заговорил? Он своего раба ставит выше нас, его соплеменников. Может потому, что твой раб сбежал вместе с твоей дочерью? Или может это она увела его из деревни? А скоро и ты, со всем своим выводком отправишься вслед за ними? Может этот раб рассказал тебе дорогу в страну солнца. И ты теперь желаешь уйти туда один, без нас?
Толпа шумела, слышались возгласы, как в поддержку Сигурда, так и в защиту Родгара, среди толпы сновали сыновья Сигурда, они подначивали народ.
— Люди, опомнитесь, — Родгар занял место Сигурда на камне. — Сколько лет я вёл вас. Сколько лет до этого мои отец, дед и прадеды вели вас. Вспомните, всё, что мы обещали, всегда исполнялось, и на этот раз всё исполнится. Я обещал вам, что уведу вас в страну солнца, и что наш народ будет править там. Я исполню своё обещание. Нужно только лишь немного терпения. Ученик должен стать настоящим мастером, чтобы нанести на клинок недостающий орнамент, и вдохнуть в него силу. Только мастер на это способен, а иначе он может испортить всё.
— Так, где этот мастер? Почему тот раб, которого ты так уверенно выдаёшь за будущего мастера. До сих пор не обучился мастерству? Нет, люди, причина в другом. Просто Родгар не хочет осознавать. Что он уже ни кто, что у него уже не рождаются сыны, для продолжения рода. Именно поэтому, он решился этим летом дать имя тому рабу, он хочет сделать его одним из нас, только лишь для того, что бы выдать за него замуж свою дочь и хоть немного задержаться во главе племени. Но его род уже иссяк, это очевидно каждому. Нам нужно выбирать нового вожака, нового главу племени, такого, чей род ещё только в самом рассвете.
— Не тебя ли Сигурд!? — Родгар в ярости посмотрел на соперника.
— Может и меня, у меня в отличие от тебя рождаются только сыновья, это первый признак молодости рода.
— Не было во главе нашего племени ещё чужаков, и никогда не будет! — Воскликнул Родгар.
— Люди! — Закричал вновь Сигурд, — наш вождь, вновь хочет обмануть нас, он называет меня чужаком, меня, родившегося в этой деревне, меня, взявшего в жёны одну из ваших сестёр, а сам хочет выдать свою Сингу, за раба, и поставить его во главе племени, после себя!
— Родгар, это правда!? — Послышались возгласы из толпы.
— Родгар, где мальчишка и твоя дочь!? — Спрашивали другие.
— Люди, я не знаю, где они, но я знаю одно, никогда не станет во главе нашего племени чужак, не было такого и не будет.
— Это не ответ Родгар, на все вопросы, — Сигурд подбежал вновь к камню. — Где тот клинок, за которым мы ходили в лесную деревню? Может ты уже продал его?
— Да, Родгар, покажи его! — Закричали из толпы.
— Люди, это священный клинок. И он действительно сделает наше племя самым могущественным, среди всех племён поднебесья. С этим клинком мы завоюем страну солнца, и больше никогда не будем мёрзнуть в этих снегах, и гнить в этих болотах. Мы будем жить счастливо, и наслаждаться солнцем, так как жили наши далёкие предки. Только нужно закончить работу над ним, и вдохнуть в него силу.
— Так, покажи нам его, Родгар, — не унимался Сигурд.
— Хорошо, я сейчас покажу вам его, — согласился вождь, — Вильга, — обратился он к жене, — принеси сюда клинок.
Женщина кивнула головой и ушла, а через некоторое время вернулась с бережно завёрнутым в соболью шкуру мечом, передала его мужу, тот принял ношу, развязал тесёмки и достал клинок. Меч заиграл серебром в лучах висевшего над самым горизонтом солнца.
— Вот он, смотрите. — Родгар поднял клинок над головой.
— И что тут ещё не доделано? — Заискивающе спросил Сигурд, — дай-ка я поближе посмотрю.
— Возьми, посмотри, если ты что-то в этом понимаешь, — вождь протянул бунтовщику меч.
— Может, я и не понимаю, в технике нанесения узоров на клинок, но зато я хорошо понимаю, как с этим клинком нужно управляться! — Воскликнул Сигурд и, выхватив из рук Родгара меч, вонзил его по самую рукоятку в живот противника. — Вот так!
— Что ты наделал глупец? — Только и смог простонать Родгар, — ты пролил кровь соплеменника, значит, ты пролил собственную кровь. Я проклинаю тебя и весь твой род! — Выкрикнул он с последним вздохом, и, обмякнув, упал возле камня. Толпа замерла, а крик Родгара пронёсся над хижинами, всколыхнул воздух, невероятной силы порыв ветра, поднял столб снега, закрутил его, столб пронёсся по всей деревне, срывая крыши с хижин, поднимая и бросая на землю людей и унося вдаль мелкие вещи.
Лицо Сигурда исказила гримаса ненависти и злобы, он выдернул меч из тела, осмотрелся по сторонам, люди в ужасе разбегались с площади, смерч выхватывал из толпы детей и женщин, поднимал их высоко над землёй, и бросал назад. Мало кто оставался живым после такого полёта, над хижинами, с которых были сорваны крыши, поднимался огонь пожара. Занялись хижины Родгара и Сигурда. Рядом с бунтовщиком упало тело ребёнка, он подошёл к нему, хотел пнуть ногой, но остановился, в теле было, что-то знакомое. Мужчина склонился над ним, перевернул лицом вверх. На него смотрели широко открытые глаза его мёртвого младшего сына.
— Нет! — Взревел Сигурд, — Родгар, ты не смеешь так поступать со мной, я уничтожу весь твой род! — Сигурд оставил тело сына и бросился к дому Родгара.
Крохар быстро опомнился от ужаса, он увидел бежавшую к дому Вильгу, бросился за ней, схватил женщину, вместе с тремя дочерьми и потянул в обратную сторону, к кузне.
— Что ты делаешь Крохар?
— Туда нельзя, дом всё равно горит, но Сигурд на этом не остановится, нужно уходить, пошли ко мне, там быстро соберёмся и я поведу вас в лес, в болота, я знаю, как пройти к дому ведьмы, туда сегодня ушла Синга с Ядреем.
Синга торопилась назад в деревню, она почти бежала, таща за собой Ядрея. Последние слова старухи очень сильно напугали девушку, она, даже толком не одевшись, выскочила из хижины и побежала в сторону деревни. Ядрей пустился следом, несколько раз девушка оступалась на тропе и попадала в не замёрзшие полыньи трясины, парень вытаскивал её, и они бежали дальше. Внезапно налетевший смерч свалил их на землю, забросал снегом, а когда ветер утих, Ядрей подняв голову, увидел прямо перед лицом его кинжал. Его, видимо, принёс ураган, и бросил на землю, под ноги парню. Клинок легко прошёл сквозь толщу снега и задержался, не скрывшись полностью, только зацепившись гардой. Он упал в стороне всего лишь на несколько сантиметров от головы парня, умудрившись не проткнуть тому шею. Кинжал вернулся к своему хозяину.
Синга медленно поднялась с земли, села в снег и заплакала, она больше никуда не спешила.
Читать бесплатно другие книги:
