Тайна Чёрного континента Глушков Владислав
«Нет, не может быть, — думала девушка, — он всё равно хотел спасти меня, а то, что больше не вышел на связь, так, наверное, занят был?»
Внезапно лобовое стекло засветилось, на нём вновь появилось разъярённое лицо Премьер Министра.
— Анжета, — обратился он к своей дочери, — ты подло предала меня, ты не исполнила своего долга, не вернула этих преступников, мало того, ты позволила им управлять, свободно управлять твоим аэромобилем…
— Папа, я не могла ничего сделать, они держали меня в заложниках.
— Не перебивай меня! Ты могла броситься на них, не дать управлять, в конце концов пожертвовать собой, ради спасения моего честного имени, нет ты просто сдалась в плен к нашим врагам. Как я теперь буду смотреть в глаза своему народу? Ты не задумывалась над этим?
— Папа! Что ты говоришь? Тебе что меня совсем не жалко?
— Я не могу жалеть одну непослушную девчонку, когда в опасности целый народ. Всё для меня ты больше не существуешь. — Сказав это он отключился, но перед самым моментом отключения на экране мелькнула ещё одна тень, тень, которая скорее всего подсказывала Премьеру, что говорить, это был человек в чёрном.
При виде этой тени, какие-то непонятные образы всплыли в голове у Алексея, ему показалось, что он уже видел эту тень, встречал его где-то.
— Анжетка, а кто это был там? Рядом с твоим отцом?
— Это? А это Гость. — Совершенно отрешенно произнесла девушка.
— Да не трогай ты её, пускай осознает, что с ней произошло, — одёрнула Алексея Валерия.
— Так может, ты расскажешь, кто это такой?
— Я, конечно, рассказала бы, но сама не знаю. Вот сейчас нам всё расскажут. — Кивнула она в сторону лобового стекла.
Алексей посмотрел вперёд. Они уже приземлились, истребители стояли немного в стороне, а к их машине приближалась, по меньшей мере, рота, вооружённых, и готовых к бою людей.
— Вот это встреча, — восхитился Алексей. — Нас что здесь настолько хорошо знают?
— А ты сомневаешься? Алекс, ты всю жизнь воевал против них.
— Почему-то мне кажется, что лучше нам здесь не будет, а посмотри, хорошая выучка.
Солдаты окружили машину кольцом, причём расположились так, что прикрывали друг друга и полностью контролировали пространство. Тут же загорелся экран на лобовом стекле и человек в форме произнёс.
— Прошу всех, медленно покинуть салон, выходить с поднятыми руками, оружие не брать. И, пожалуйста без глупостей, мы не знаем кто вы с какой целью перебежали границу, но в случае необдуманных действий мы и не захотим это узнать. Вам понятно?
— Понятно, — ответил Алексей, и первым поднялся из кресла.
Валерия нажала кнопки, и люки с шипением откинулись, открывая проёмы. Алексей шагнул на землю с поднятыми руками.
— Стоять, — прозвучала резкая команда, — лечь на землю, ноги в стороны. Руки за голову.
Он безоговорочно выполнил все команды, сзади подошли двое, бегло обыскали, потом надели наручники, и со знанием дела подняв, бегом повели к стоявшему в стороне зданию, без окон. Сзади до него доносились точно такие же команды, значит, ни к нему одному так отнеслись, это несколько успокаивало, по крайней мере, к нему особого внимания пока ни кто не проявил.
«Может и не такая известная я личность в этих краях? — Подумал Алексей, — может Лера слишком преувеличивает мою известность и значимость?»
Здание без окон оказалось элементарной тюрьмой, длинный коридор с вереницей дверей по обе стороны, и камеры одиночки, маленькие, как клетушки для собак, в них даже не было возможности прилечь. Сваренный из железа и намертво забетонированный в пол столик и рядом с ним точно такой же табурет. Всё и по одному шага до стен.
— Уютно здесь у вас, — прокомментировал Алексей, как только двери перед ним открылись.
— Заходи и не разговаривай. Сейчас нам решать, какого вы уюта достойны. — Ответил ему сопровождавший боец.
— А есть надежда, что позже будет решать кто-то другой?
— Есть, следователь.
— Отчего сразу следователь, мы что преступники?
— А кто? Другие к нам не бегают, другим и там хорошо.
— А может мы политические беженцы?
— Ты подумал что сказал?
— А что?
— Ты вообще сам когда-нибудь таких встречал?
— Если честно, не помню.
— Вот посиди и повспоминай.
— А мои товарищи?
— Ну, того, что в полицейской форме мы сразу расстреляем, а с девками ещё посмотрим, посидят рядом с тобой пока, а там решим. — Сказав это, солдат втолкнул Алексея в камеру и захлопнул двери.
— Э, слушай, — закричал Алексей, — зачем так горячиться, он не полицейский, просто ему одеть было нечего, — но его уже ни кто не слушал. Единственное, что успокоило, послышалось ещё три хлопка дверей, значит Дарвина, всё-таки пока не расстреляли.
«Да приём здесь не лучше чем там, — подумал Алексей, — те хоть дали ночь с женой пообщаться, а эти сразу по разным камерам растолкали, и окон нет, понимаешь. Как теперь выбираться? Ну да где наша не пропадала, может, разберутся ещё, сейчас пока надо попробовать хоть что то вспомнить. Тот человек в чёрном, которого Анжетка назвала Гостем, я его определённо где-то раньше встречал. Если предположить, что всё рассказанное Валерией, правда, и что я здесь долго служил, то вполне меня могли вызывать в верха и там я его мог встречать. Но не вяжется, ничего кроме этой фигуры я не помню. Почему Крыса назвала меня не здешним? Что она имела в виду, почему Валерию назвала иной? Она сказала, что местным не помогали бы. Почему у них с людьми вражда? Вопросов больше чем ответов, но на последний, я, кажется, могу дать логический ответ. Люди обвиняют Крыс в нападениях на ремонтные бригады и скорее всего, стараются уничтожить, вот и вражда. Каждый борется за выживание, в тяжёлых условиях канализации. Но как выяснилось Крысы здесь ни причём. Хорошо, с Крысами разобрались, теперь следующие — тараканы. — При воспоминании, об этих чудовищах Алексея даже передёрнуло. — Это же надо, насекомые такого размера, и мозгов то у них вообще никаких нет, только жрать да жрать. Ужас, вот они и способны любую бригаду слопать со всеми потрохами. Интересно как они вообще до сих пор всё живое вокруг не сожрали. Ужас!
Что дальше? На какие вопросы я ещё могу сам себе ответить? Похоже пока ни на какие. Хорошо, тогда нужно успокоиться и ожидать следователя. Кстати, — Алексей потянулся к голенищу сапога, рукоятка кинжала оказалась на привычном месте. — Вот ещё непонятка, меня очень тщательно обыскивали. Да быстро, но тщательно, вполне профессионально, и я точно помню, прощупывали сапоги, как могли не заметить такой кинжал? Эх, столько вопросов, и ни одного ответа. Да и чёрт с ними, нужно подремать, а там видно будет, может следователь прольёт свет на наше будущее, а заодно и на прошлое».
Алексей уселся на табурет, сложил руки на столике, примостил голову и заснул. Рана на голове ещё болела, но не сильно, а поспать было просто необходимо.
Глава 16
Ожидание, наверное, самая тяжёлая пытка. Пошли вторые сутки, как Алексей был заперт в этой маленькой клетке. Стол, табурет и четыре стены. По его подсчётам, приблизительно раз в шесть часов приходил надзиратель и выводил в туалет. В этой камере отсутствовала даже самая элементарная «параша» и человек не мог сходить по нужде тогда, когда этого требовал организм, только по часам. После каждого второго вывода, давали есть. Кружка непонятного пойла и кусок хлеба, который и хлебом-то назвать трудно. И всё, ни разу не получилось докричаться или достучаться до надзирателя, ни разу не получилось вызвать кого-нибудь их начальства. Алексей пытался заговорить с теми стражами, что выводили его, но они словно ничего не слышали и не умели говорить. Всё происходило в полной тишине. Двери распахивались, входил «вертухай», брал за плечо и выводил, ставил лицом к стене, как положено, закрывал камеру, потом подталкивал в сторону туалета, оттуда точно так же назад. Если это были часы кормления, то после процедуры ставил на стол еду и уходил. Всё. Ни слова, ни полслова, совершенно отсутствующий взгляд, пустой коридор и полная тишина в других камерах.
Странно, но Алексей даже не слышал, как выводили его товарищей, он явно помнил, что за ними двери камер закрывались, но почему он ни разу не слышал, что бы их выводили? Странно это всё. А ещё странно, что в камерах нет окон. Не в подвале же на самом деле сама тюрьма.
Так проходили часы, которые складывались в сутки, тяжёлое томящее ожидание, невозможность даже нормально спать, постоянное чувство голода и замкнутое пространство. Алексей не помнил, приходилось ему когда-то раньше бывать подобных условиях, или нет. Но положение ему не нравилось. Непонятным образом сохранившийся у него кинжал всё чаще и чаще наталкивал на мысль о побеге. Останавливало каждый раз одно, он не знал где его товарищи, а бросить их здесь он просто не имел никакого права. И в первую очередь потому, что именно благодаря ему, они оказались в этом заточении.
Камера была настолько мала, что по ней невозможно было даже ходить, шаг в одна сторону, шаг в другую, табурет и столик, несколько раз ему удалось вздремнуть на полу, обвившись вокруг так называемой мебели, холодный бетонный пол быстро высосал все силы, бок на котором лежал занемел, пришлось вставать и разминаться.
Но вот двери раскрылись вне графика, до вывода в туалет, по его подсчётам оставалось ещё около часа, надзиратель как обычно зашёл, но вместо того, что бы пропустить в коридор, достал наручники и жестом велел встать к стене. Со скованными за спиной руками Алексей вышел их камеры, в коридоре стоял солдат.
— Ты смотри, не сдох, дождался-таки следователя, — удивился он, — и выглядишь, должен тебе сказать неплохо. Ну что пошли? — Он как будто приглашал Алексей в гости.
— А что есть варианты? — Уточнил то.
— Конечно, есть, можешь отказаться и остаться в камере ещё на несколько деньков. Скажу тебе честно, я не знаю, что для тебя лучше.
— От чего это ты такой сердобольный попался?
— Сам не знаю, вот глянул на тебя, и сразу вижу, настоящий мужик, а мне такие нравятся. Не понимаю, как ты мог га той стороне воевать.
— А я что воевал?
— Нет, ты там мороженым торговал. Ладно, хватит рассуждать, пошли.
— Послушай, а ещё вопрос можно?
— Можно. От чего нельзя?
— Где мои товарищи, я ни разу не слышал, что бы их выводили из камер.
— На то они и камеры, что бы ни кто ничего не слышал, — ответил солдат.
— Я не про то…
— Успокойся, живы, пока. Сейчас следак с тобой побеседует, а потом, если время и интерес останется то с ними.
— Понятно.
Они вышли на улицу и солдат повёл Алексея к другому зданию. Странно, но он не помнил, что бы на базе были ещё какие-то строения, кроме того, что оказалось тюрьмой, да и местность тоже показалась другой. Там была достаточно большая площадка, для посадки и взлёта, а здесь лес подступал почти вплотную к строениям.
— Послушай, — обратился он вновь к солдату. — А почему местность поменялась, да и строений прибавилось?
— Что значит поменялась?
— Ну, там, где нас посадили, лес был очень далеко, а здесь почти в плотную к зданиям, да и вон тех зданий тоже не было. Их что только построили?
— Вот чудак человек. Ты что, не знаешь как тюрьмы устроены?
— Нет, я же тюрем не строил никогда.
— А чем ты вообще по жизни занимался?
— Не знаю, я вообще не помню, кто я и что со мной было. Понимаешь, меня кто-то сильно по голове ударил, вот я и забыл всё напрочь.
— Плохо тебе.
— Конечно.
— Ну, ничего, у следователя сейчас всё вспомнишь, он у нас мастер на, такого рода дела, — усмехнулся солдат.
Обще всё это показалось Алексею очень странным. Молчаливый, да не просто молчаливый, а глухонемой «вертухай» и такой разговорчивый конвойный. Что то на этой стороне, стороне сопротивления явно было не так, хотя и там далеко не всё было ясно.
Они вошли в соседнее здание, то не многим отличалось от предыдущего, такой же только вдвое короче коридор и ряд дверей по обе стороны, странно, но в этом здании тоже не было окон. Конвойный подвёл его к одной из дверей, открыл, снял наручники и подтолкнул, показывая этим, что Алексей может входить. Сам он при этом порога не переступил. Что тоже показалось странным.
Помещение следственной комнаты не многим отличалось от камеры, разве что было немного побольше. В нём стоял стол, за которым, лицом к двери сидел человек. Это был очень щуплый мужчина неопределённого возраста. Лицо обтянутое тонкой, напоминавшей пергамент кожей больше походило на лицо мумии, чем на живого человека. Заострившиеся черты, отсутствие не только растительности, но и её признаков, делали его отталкивающим и крайне неприятным. Чем-то оно напомнило крысиную мордочку, а когда Алексей приблизился к столу и следователь подёргал носом, принюхиваясь к нему, впечатление усилилось настолько, что про себя, иначе как крысой, Алексей больше его и не смог называть.
— Здравствуйте, обвиняемый, — проскрежетал следователь, именно проскрежетал, потому, что назвать это голосом было невозможно, — присаживайтесь, — он указал Алексею на табурет напротив себя, по другую сторону стола. — В первую очередь я должен предупредить Вас об смертельной ответственности от дачи заведомо ложных показаний, либо отказе от дачи показаний.
— Это как?
— Это значит, что всякое Ваше показание, которое будет принято нами как ложное, влечёт за собой немедленную смерть. Если Вы отказываетесь отвечать на вопросы — немедленная смерть.
— Круто. А если я буду говорить сущую правду, а Вы всё равно посчитаете это ложью?
— Смерть.
— Класс. А правосудие вообще существует?
— Конечно, но в Вашем случае Правосудие это я. И в Ваших интересах, убедить меня в Вашей полной искренности.
— Здорово, и чем же я заслужил такую честь.
— Давайте закончим вечер вопросов и ответов. Вы нарушили границу, и пришли со стороны Правительства, значит, Вы виновны во всех смертных грехах, и не расстреляны до сих пор только потому, что вместе с Вами прибыла дочь Премьер Министра. Это нас заинтересовало, и мы хотим задать Вам несколько вопросов, после чего расстрелять.
— Чудесно у Вас выходит. Значит, меня в любом случае расстреляют?
— Нет, может быть, исключительный случай.
— Ага, всё-таки надежда есть, тогда я готов рассказать Вам всё, что знаю, только предупреждаю сразу, знаю я очень мало.
— Вот это уже хорошо, тогда первый вопрос, Ваше имя и фамилия.
— Алексей Мещерупос.
— Это ложь, и на первый раз я Вам её прощаю, Вы, видимо, просто не поняли правила игры.
— Почему ложь?
— Упомянутый Вами субъект расстрелян нами ровно год назад, и Вы на него совсем не похожи.
— Странно, но меня в этом уверяла моя жена.
— Как это понимать?
— Дело в том, что за сутки до нашего побега я очнулся во дворе дома, на меня кто-то напал, и ударил по голове, потом меня пыталась задержать полиция, но от них я убежал, совершенно случайно наткнулся на двери, которые открыла девушка. Она затащила меня к себе домой, назвала своим мужем, дала это вот имя и велела помыться. После этого мы с ней провели великолепную ночь, а наутро вновь явился полицейский, тот, что прилетел с нами и сказал, что нас должны вот-вот расстрелять, — Следователь с интересом посмотрел на Алексея, — нет, не расстрелять, повесить, — поправился тот. — Мы сграбастали этого полицейского и снова побежали, кстати, полиция была уже почти на пороге. Но нам удалось уйти в канализацию, по которой мы и вышли из города.
— Замечательная история, и самое главное правдоподобная, я же почти поверил в неё, но Вы не ответили на мой первый вопрос, Ваше имя и фамилия.
— Как это не ответил? Меня назвали Алексеем Мещерупосом, Но я на самом деле не помню, кто я. Все мои воспоминания обрываются тем моментом, когда я очнулся во дворе возле огромных контейнеров с мусором.
— Хорошо, допустим, но чем Вы можете доказать, что всё было именно так?
— Можете взглянуть на мою голову, след от удара там присутствует, — и Алексей наклонил голову, так, что бы сидевшему напротив следователю, было лучше видно его макушку.
— Великолепное зрелище, согласен сам такого себе не сделаешь, — следователь встал и прошёлся по следственной камере, потом достал из кармана блестящий портсигар, раскрыл его, и протянул Алексею. В нём аккуратно сложенные располагались тоненькие коричневые сигары, — закуривайте.
— Я не помню, курил когда-нибудь или нет, — Алексей потянулся, взял одну, но мне кажется, что мне знакомы эти предметы.
Следователь в свою очередь тоже взял сигару и прикурил, глубоко затянувшись, по камере поплыли клубы ароматного дыма. Он протянул зажигалку Алексею. Тот прикурил, вдохнул в себя дым, сперва осторожно, проверяя ощущения, потом глубже, понимая, что это не вызывает никакого отвращения, а наоборот, и уже с наслаждением, курил предложенную ему сигару.
— Странно, Вы курите.
— Что в этом странного?
— На той стороне, это наказывается смертной казнью.
— Во как! Они, что борются за чистоту окружающей среды? Так я этого не заметил.
— А Вы шутник обвиняемый. Нет, они борются за чистоту нации.
— Вот это я уже где-то тоже слышал, только мне кажется это не было связано с курением.
— Хорошо, оставим это. Как Вам удалось пройти канализацию, ведь там эти ужасные насекомые.
— Да тараканы, действительно ужасные, но нам помогли Крысы.
— Кто?
— Крысы, таки огромные Крысы, кстати, разумные и говорящие, а на той стороне их обвиняют в нападениях на людей.
— Да, я знаю и без Вас, где кого и в чём обвиняют. Нет, Крысы не нападают на людей, но они и не помогают им, как случилось, что ни помогли вам?
— После схватки Крыса, скорее всего она, была у них за главную, назвала меня не здешним, и другом Драконов, а мою жену иной. Вот и все их объяснения, на мой вопрос, что это всё значит, она развернулась и ушла.
— Да, мне это тоже кажется, — следователь снова принюхался, ну точно как крыса.
— Что Вам кажется?
— Что Вы не здешний. Но тогда кто Вы?
— Если бы я мог ответить на этот вопрос, я уже давно бы на него ответил.
— Ладно, разберёмся. Ещё вопрос, кто управлял аэромобиллем?
— Валерия, моя жена.
— Почему Вы, так успешно уйдя от истребителей Правительства, сдались нам, ведь у нас техника намного старее и Вы могли легко оторваться, а потом затеряться в тайге.
— Мы посчитали, что здесь нам ни что не угрожает.
— Хорошо. Где Ваша так называемая жена научилась настолько искусно управлять летательным аппаратом?
— Она мне говорила, что я был полковником спецслужбы на той стороне, а она служила у меня в подразделении, видимо там.
— Да, Мещерупос, действительно был половником спецслужбы, но ровно год назад, Правительство сдало нам его и мы его благополучно расстреляли.
— А она уверена, что мы вышли в отставку, правительство дало нам квартирку, пенсию, мы поженились и жили вдвоём, насколько счастливо, сказать трудно. Значит, я всё-таки не тот кем называюсь. Тогда кто?
— Вот это мы постараемся узнать в следующий раз, а пока придётся ещё посидеть. Но я готов сделать некоторые облегчения по содержанию.
— Что же и на этом спасибо.
— Пожалуйста, — без всяких эмоций ответил следователь, затем нажал кнопку на столе и двери камеры открылись, в проёме стоял конвойный. — Можете идти, он Вас проводит в новую камеру. До встречи.
— До встречи, — ответил Алексей и вышел.
Странно, но наручники на него надевать не стали, значит, облегчение режима содержания уже вступило в силу. Но вот пошли они к тому же зданию, из которого его привели.
— Послушай, — обратился он к солдату, — следователь сказал, что меня переселят в другую камеру.
— Да, я в курсе.
— Значит они у вас в том же здании?
— У нас всё в одном здании.
Этот солдат оказался не многословным, он довёл Алексея, до постройки тюрьмы, где его принял совсем уж молчаливый надзиратель, и проводил до тех самых дверей, за которыми Алексей просидел предыдущие два дня. Увидев такое, он хотел было возмутиться, но вовремя вспомнил о молчаливости местных «вертухаев». Однако когда двери камеры открылись волна удивления и восторга, просто накрыла Алексея с головой, он не стал разбираться как это и почему, он просто вошёл в камеру, которая после предыдущего помещения выглядела просто номером люкс, как минимум четырёх звёздного отеля. Здесь был всё необходимое для жизни. Кровать, отдельное помещение с санузлом, правда, маленьким, но это уже счастье. Стол, кресло, стул и даже кое-какие приборы, назначение которых Алексей просто не знал. Но это не страшно, решил он, по ходу дела разберусь. Но как это получается? Вот вопрос. Да вопросов стало, действительно намного больше.
Глава 17
Ровно сутки Алексей приходил в себя, он отсыпался, часами стоял под душем, и конечно отъедался. Один из приборов оказался холодильником. Это название пришло откуда-то из подсознания, когда он открыл дверцу небольшого шкафчика. Оттуда повеяло холодом, внутри горел свет и стерильно белые стенки оттеняли стоявшие внутри контейнеры. В контейнерах было всё, мясо, жаренные и тушёные овощи, молоко, фрукты, даже пирожные. И что самое интересное, они всегда непонятным, просто волшебным образом наполнялись. Стоило ему только достать и съёсть грушу или персик, на этом месте, при следующем открытии холодильника появлялся другой. Точно такой же, но другой, и только в том случае, если извлечённый из контейнера продукт был съеден. Алексей даже стал проводить эксперименты. Он специально доставал какой-либо фрукт и оставлял его на столе. Сколько бы фрукт там не лежал, на его месте в холодильнике ничего не появлялось, но только стоило его надкусить, в тот же момент, открыв холодильник на месте прежнего персика или яблока можно было найти новый плод. Как это всё происходило, Алексей не понимал. Но всевозможные эксперименты его забавляли, отвлекали от одиночества, и замкнутого пространства, а самое главное от мыслей, о том, кто же он всё-таки такой. Он никак не мог понять, почему Валерия назвала его своим мужем, если следователь сказал, что Алексей Мещерупос был расстрелян ими ровно год назад. Зачем этой молоденькой девчонке понадобился этот обман. Хотя он не заметил ни малейшего сомнения в её глазах. Значит, она была уверена в том, что говорила, и документы. Она показывала паспорта, его паспорт и свой паспорт, они выписаны на одну фамилию, значит всё-таки они муж и жена. И полиция, увидев паспорта, успокоилась, да и когда они пришли их арестовывать, они пришли арестовывать супругов Мещерупос.
Дарвин, этот молодой полицейский пришёл предупредить их, или задержать, сейчас не важно, но этот человек, тоже называл их мужем и женой. Но следователь, его словам не было причин не доверять. Опять же Крыса, она сказала, что он не здешний. Что значит не здешний, и кто такие Драконы, что он является их другом? Вопросы, вопросы, иногда ему казалось, что вот здесь совсем рядом ответы, что нужно только немного напрячься, и он всё вспомнит, но стоило только напрячься, сразу начиналась сумасшедшая головная боль, и он почти без чувств валился на кровать, проваливаясь в тяжёлое беспамятство. В эти часы перед глазами пролетали тысячи образов, они вызывали самые разные чувства, от глубокой любви до невероятной ненависти, но стоило только очнуться и от образов не оставалось и следа.
А ещё, у Алексея постоянно создавалось впечатление, что за ним следят. И это чувство не оставляло его ни днём, ни ночью, хотя он уже давно потерялся когда день, а когда ночь. Если старая камера была крайне неудобна, но в ней существовал один положительный момент — НАДЗИРАТЕЛИ. Надзиратели, приходившие каждые шесть часов и выводившие в туалет, надзиратели, приносившее пищу, пускай это была краюха хлеба и кружка непонятного пойла, но по этим приходам можно было ориентироваться во времени. Здесь в новой камере, время исчезло. Он уже не понимал сколько прошло суток, с того момента, как его привели от следователя. Почувствовав щетину на лице, он шёл бриться, но когда брился в последний раз не знал. Захотев спать, он просто ложился и спал, но наступил момент, когда он просто уже не хотел спать. Оставалась только еда, Алексей хоть как-то решил ограничить себя в этом по времени, но и здесь в скорости сбился, чувство голода просто пропало, и он всё реже и реже заглядывал в холодильник. В конечном итоге он перестал спать и есть, зарядка, и всевозможные физические упражнения тоже скоро сошли на нет. Ему уже начало казаться, что он просто сходит с ума и вот в этот момент на глаза попался кинжал, кинжал который у него так и не забрали и который он, вытащив из-за голенища сапога, положил на стол. Сегодня руны на кинжале светись неровным красным светом, именно этот свет привлёк его внимание.
Внезапно перед глазами замелькали какие-то образы, Алексей очень явственно увидел человека с мечём, мечём очень похожим на этот кинжал, рядом с этим человеком стоял Дракон и ещё люди, они все были с оружием их одежда была залита кровью, но что самое удивительное в том человеке с мечём, он, узнал себя.
«Что это картина из прошлой жизни? Разве такое бывает, и вообще бывают ли прошлые жизни? А будущие? Или может это всё-таки действительность и ко мне вот так обрывками начинает возвращаться память?»
— Кто я!? — Выкрикнул он и, схватив кинжал, со всей силы вогнал его в столешницу. Лезвие вошло в дерево на несколько сантиметров, но рука, отвыкшая в последнее время от физических нагрузок, не удержалась на слабо развитой гарде, соскользнула, и он порезал ладонь.
Боль немного отрезвила человека, вернула мысли в действительность, но то, что он увидел, тут же вновь заставило глубоко задуматься. Капли крови, оставшиеся на лезвии клинка, не стекали по нему вниз, на стол. Нет, они впитывались сталью и при этом руны на клинке разгорались всё ярче и ярче. Кинжал задрожал, начал раскачиваться, всё сильнее и сильнее, пока не освободился из плена деревянной столешницы. После чего он не просто упал на стол, а мягко лёг и затих, ярко светившиеся руны начали потихоньку затухать.
«Кажется, я потихоньку начинаю сходить с ума, — подумал Алексей, — Сколько вообще времени я уже в этом благодатном рае нахожусь? И что это за пытка такая изысканная. Хотят сломать. Но зачем? Чего они от меня хотят добиться? Сотрудничества? Так я не сопротивлялся. Значит им нужно, что то друге. Что? Вот и вернулись вновь туда, с чего начинали. Поздравляю Вас господин, сам не знаю кто. А может подойти с другой стороны. Видение, что это за видение, кого я видел? Себя, да бесспорно это был я и одежда очень похожа на ту, в которой я очнулся в том дворике. Хорошо. Та рептилия, что стояла рядом? Это что Дракон, тогда я должен его знать, раз он стоял так близко и не проявлял агрессии, а ещё Крыса назвала меня другом Драконов. Хорошо, это примем во внимание. — Он закрыл глаза и улёгся на кровать. Отлично, поехали дальше, кто там был ещё, вспоминай, вспоминай господин Алексей, — в голову при этом проникла пронизывающая боль, но он не стал её пронять. Эта боль в последнее время очень часто приходила, и Алексей уже начал к ней привыкать, только вот в этот раз она была несколько сильнее, чем всегда, но надо стараться не думать про боль, нужно вспомнить. — Кто? Кто ещё стоял рядом? Вот этот громила с огромным мечём в руке, кто он, а возле него настоящая Амазонка. Он потихоньку вытаскивал из памяти ту картинку, которая возникла только что. — Смотри, как они прижимаются друг к другу, и этот громила, явно прикрывает Амазонку. Хорошо, значит, они не просто знакомы, у них значительно более близкие отношения. Хорошо, образовалась пара, теперь осталось вспомнить кто они такие. Но это позже. — Боль в голове усилилась, он проникла в самую глубину мозга и сверлила, сверлила, он сильнее зажмурил глаза и постарался прогнать навязчивую боль, показалось, что она уходит, и Алексей вновь обратился к картинке. — Ух, ты да здесь ещё одна Амазонка, да она ещё краше той, что с громилой. Давай посмотрим на неё внимательнее, ага я же тоже прикрываю эту женщину, Но и она в свою очередь старается прикрыть меня. До чего знакомая фигура, лицо, почему я не вижу её лицо, только общие черты. — Он ещё сильнее напряг память, и это новое усилие отдалось в голове уже невыносимой болью. Стон отчаяния нарушил тишину камеры, и Алексей провалился в беспамятство».
Сколько он провалялся без сознания, Алексей не знал, но очнулся он с глубокой уверенностью в том, что эта женщина из его видения была его настоящей женой. Он так и не вспомнил её лица и её имени, но все сомнения по этому поводу развеялись. Валерия его обманула, но зачем, с какой целью? Для того, что бы заманить сюда? Тоже не очень правдоподобно. В канализации они только чудом остались живы. Рассчитывать на помощь Крыс? Так они не помогают людям. Транспорт, который им совершенно случайно подвернулся, на это тоже нельзя было делать ставку. Тогда что получается? Она тоже не помнит ничего? Нет, она как раз помнит и уверена в том, что они прожили не самый счастливый год совместной жизни.
Да, кроме уверенности в том, что он не тот за кого его здесь принимают, не появилось ничего, но вместе с этой уверенностью, появилось глубокое чувство потери и необходимости вернуть себе свою жизнь. А это значит, что хватит меланхолии. Алексей поднялся с кровати, провёл рукой по щеке. Щетина как минимум недельной давности уже превратилась в коротенькую бороду.
— Так хватит господин Алексей, — сказал он сам себе громко и требовательно, — с этого самого момента приводишь себя в порядок и думаешь, думаешь, как выкарабкиваться из сложившейся ситуации.
Он разделся и прошёл в санузел. Ледяные струи, вырвавшиеся из душа моментально отрезвили и рассеяли последнее сомнение, затем холодная вода сменилась почти кипятком, и так раз за разом приводя, пускай и опорожнённое, но всё таки сознание в норму. Затем изнуряющая зарядка и вновь душ, теперь уже более ласковый, тёплый.
— Отлично, что у нас сегодня на завтрак, — он открыл холодильник, на полке как обычно лежали фрукты, приличный кусок отварного мяса и хлеб. — Великолепно, что ещё нужно здоровому, крепкому мужчине, мясо, хлеб и фрукты.
Достав всё, он с удовольствием поел, потом запил всё холодной водой. Огляделся по сторонам, во время всех этих процедур он совсем забыл о своей одежде, одежде, которая за всё это время приобрела далеко уже не свежий вид. Занимаясь приведением себя в порядок, Алексей совсем забыл об одежде, и вот здесь его вновь постигло глубокое удивление. Костюм, который он бросил в угол камеры теперь лежал на аккуратно застеленной постели, в ногах и был идеально выстиран, отглажен и сложен так, чтобы не помялся. Рядом с кроватью стояли его сапоги, начищенные до блеска.
— Чудны дела твои Господи, — произнёс Алексей и начал одеваться.
Как только он оделся и оглядел себя в зеркало, двери камеры открылись, на пороге возник неизменный надзиратель, он вошёл в камеру, привычно взял Алексея за локоть и направил к выходу, но на полпути остановился и посмотрел на стол, туда, где лежал кинжал. Развернулся, подвёл пленника обратно к столу и указав рукой на клинок, предложил забрать с собой. Алексей дивился, но взял кинжал и привычно засунул его за голенищё сапога. После этого Надзиратель вывел его из камеры и закрыл двери. Здесь в коридоре его ждал конвойный.
— Что так долго он тебя выводил? — Спросил солдат.
— Вернулся от дверей и заставил забрать кинжал, — скрывать наличие оружия как понял Алексей, было бесполезно.
— А, значит, в тюрьму ты больше не вернёшься, а жаль.
— Это ты как определил?
— Раз он вывел тебя со всеми личными вещами, значит сюда вернуться тебе не суждено. Здесь нельзя ничего оставлять личного, даже когда выводят на расстрел, надзиратель обязательно заставляет забрать всё.
— Так может меня и вывели на расстрел?
— Нет, в этом случае тебе не стирали бы одежду.
— А что у вас не положено перед расстрелом в порядок человека приводить?
— А зачем? Ему уже всё равно, в каких штанах в канаве валяться, — совсем безразлично ответил солдат. — А почему ты сказал у вас?
— А как я должен был сказать? Мы же к вам сюда вроде из другого государства прилетели, значит у вас.
— А ты это имел в виду?
— А что я ещё мог иметь в виду?
— Ну не знаю, всякое бывает, — уклончиво ответил солдат. — Ну вот и пришли, ух ты да тебя здесь не просто следователь ждёт.
— А кто ещё, — не понял Алексей, они подошли к зданию и ничего отличительного он в нём не заметил.
— Как кто? Вон смотри, видишь флаг на флагштоке? — Солдат указал немного в сторону.
— Действительно, какой-то флаг развивается.
— Да это не какой-то флаг, это флаг главного судьи. Значит, всё такие есть надежда, что тебя расстреляют.
— Тебе так этого хочется?
— Да нет, это я так, пошутил, на самом деле главный судья появляется очень редко и в основном для того, что бы зачитать смертный приговор, но сегодня точно приговора не будет.
— Вот мне интересно, ты так свободно шутишь со мной, и даже ведёшь без наручников, но знаешь, что у меня есть кинжал, я же могу тебя спокойно убить и сбежать.
— Нет, не можешь.
— Почему?
— Во-первых, тебе не дадут, тут же подстрелят, ты постоянно на прицеле, а, во-вторых, тебе отсюда просто некуда бежать, да и не сможешь ты.
— Почему?
— Потому, что отсюда может вывести только надзиратель.
— Это как?
— Вот там за этой поляной, на которой стоят здания, нет ничего, там просто пустота, ты никуда не убежишь, и только надзиратель может вывести отсюда. Я вижу, ты хочешь спросить как. Не спрашивай, я всё равно не знаю. Этого ни кто не знает, ни кто кроме руководителей сопротивления. Но, заболтался я с тобой, вон уже надзиратель ждёт, иди он тебя в суд заведёт. Скорее всего, мы с тобой не увидимся больше, поэтому, желаю тебе удачи, она тебе пригодится.
— Спасибо, — ответил Алексей и шагнул навстречу надзирателю, тот взял его за локоть открыл двери и завёл в большой зал.
Глава 18
Прошла ровно неделя с того момента, как пропал Алексей, но ни Джеральд, ни Преподобный Просвит, не могли нащупать никаких зацепок, где и как искать. Вызванный на подмогу Дракон, тоже не смог ничего сделать. Единственное, что говорил Джеральд, когда изредка навещал Катерину, так это то, что Алексей жив.
— Ты в этом верен? — В который раз спрашивала она.
— Катерина, как ты не можешь понять? Если он погиб, то Совет поднял бы тревогу, вспомни, его назначили ответственным за этот мир. Раз всё тихо, значит, он жив, — в который раз разъяснял Джеральд, он говорил очень тихо, спокойно, но очень уверенно, но Катерину это всё равно не успокаивало. — Это раз, а, во-вторых, я с ним связан кровным родством, и поэтому я бы почувствовал, что его больше нет.
— Кровным родством, — в который раз передразнивала его Катерина, — да тебе сколько лет дела не было до него никакого.
— Это не правда, и ты это знаешь.
— Да, какая теперь разница, Джеральд, миленький, найди его.
— Катя, я делаю всё возможное, я обшарил уже сотни, а может быть тысячи реальностей, но нигде, не могу его почувствовать.
— Почему?
— Такое бывает. Он может быть в коме, и его разум просто отключен, пока не придёт в себя, пока я его и не найду, это один вариант, а второе, он может ещё и память потерять. Судя по всему его сильно ударили по голове, в таких случаях иногда наступает амнезия.
— Да, я это знаю. Ладно, спасибо, что не забываешь нас, заходи иногда, хотя куда?
— А что?
— Завтра мы уходим в поход.
— Какой поход?
— Ты помнишь, я тебе рассказывала, вся эта каша заварилась, когда у нас пропали кадеты, потом их нашли и вот колдун, который утащил их, рассказал, что где-то на юге Чёрного континента нет никому покоя, из-за того, что мы здесь живём спокойно, они там вновь задумали завоевать этот мир. Именно этот поход Ал и готовил.
— Но ты-то здесь причём? Насколько мне известно, Святослав тебя туда не посылал.
— Да не посылал, но после того, как пропал Ал, я сама решила туда идти, вместо него, мне кажется, что именно там я смогу его найти.