Сказки для тебя Максимов Андрей

Глава восьмая,

в которой у Пипа ничего не получается

Если ты помнишь, мы покинули Пипа в тот решительный момент его жизни, когда он, опираясь лапками на твёрдый асфальт, медленно поднял голову и увидел…

Так что же увидел Пип?

Множество маленьких, больших, симпатичных, страшных автомобилей проносилось мимо него на огромной скорости. Они мчались столь быстро, будто знали, где дают счастье и спешили попасть на раздачу первыми.

Маленький Пип стоял на обочине. Из глаз его выглядывал ужас. Пип совершенно не понимал, как обратить внимание этих автомобилей на себя.

А тут ещё огромная чёрная машина проехала так близко от носа Пипа, что мышонку пришлось сделать кувырок назад через голову. (Ты, наверное, знаешь, как нелегко сделать это тебе – человеку! – а теперь представь, сколько бы это стоило сил, если бы ты был мышонком!.. Кошмар!..)

Мимо всё ехали и ехали, ехали и ехали, ехали и ехали. Всё машины и машины, машины и машины. Всё мимо и мимо, мимо и мимо…

А стоило Пипу чуть ближе подползти к дороге, как кто-нибудь обязательно обдавал его противным газом. С непривычки Пип даже потерял сознание, но от страха быстро его нашёл.

И вдруг – о счастье! – прямо рядом с Пипом остановилась огромная белая машина с красным крестом на боку.

Машина спросила:

– Помощь требуется?

– Очень! – обрадовался Пип.

– Хорошо, – обрадовалась в свою очередь машина с красным крестом. – Записываю: нужна помощь. Не волнуйтесь, всё записано.

Взревев мотором, машина умчалась.

«Да, – подумал Пип с печалью. – Законов Города мне не понять. Это уж точно».

И мышонок снова уселся на краю дороги, положив голову на лапку, и от безысходности и тоски начал петь.

Первый куплет сочинился у Пипа очень быстро, будто сам собой.

Куплет получился такой:

А вот дальше произошла заминка, потому что, что именно «но зато» – мышонок не знал.

И поскольку остальные куплеты никак не придумывались, мышонку пришлось ограничиться одним и петь его на разные мелодии.

Как это ему удавалось, я описывать не буду. Если хочешь, – попробуй сам и убедишься, что это не так уж трудно петь одни и те же слова на разные мелодии.

И как раз, когда Пип пел свою песню на самый печальный мотив, он услышал, как над головой его раздались очень приятные слова: «Вы весьма нежно поёте».

Заметил Пипа ОСУА № 12. Ведь ОСУА всегда ездят солидно, то есть медленно, и потому немудрено, что они замечают даже мышат.

Пип знал, что должен сделать вежливый мышонок, когда встречается с кем-нибудь.

Первым делом он должен поздороваться.

И Пип сказал:

– Здравствуйте.

– Приветствую вас, – ответил ОСУА № 12, чрезвычайно довольный столь вежливым обращением.

Вторым делом вежливый мышонок должен представиться.

И Пип представился:

– Пип.

ОСУА № 12 понимающе улыбнулся. Он решил, что маленькое существо хочет говорить с ним на специальном машинном языке, и произнёс самое распространённое среди машин слово:

– Бип.

Пип подумал, что ОСУА № 12 плохо слышит, и громко-громко крикнул, ударяя себя лапкой в грудь:

– Пип!

ОСУА № 12 очень не понравилось, что, во-первых, на него кричат, а, во-вторых, что его учат, и он вежливо, но настойчиво возразил:

– Бип.

– Пип, – настаивал мышонок, как заведённый, ударяя себя лапкой в грудь.

– Бип! – возразил ОСУА № 12 уже без улыбки.

– Пип! Пип! Пип! – запищал мышонок.

– Бип! Бип! Бип! – заорал ОСУА № 12.

– Пип!

– Бип!

– Пип!

– Бип!

– Пип!

Тут нервы ОСУА № 12 не выдержали, и, говоря всякие обидные слова в адрес молодёжи, он все так же чинно покатил по Большой Дороге.

– Ну, Пип я, Пип! – закричал ему вслед мышонок, совершенно не понимая: чем же так не понравилось это звучное имя солидному автомобилю.

И Пип снова попробовал петь. Но почему-то не пелось.

И тогда маленький, но героический мышонок принял единственное, но страшное решение: он решил погибать.

Он решил сесть посредине дороги, и пусть какая-нибудь машина его собьёт, и тогда она наверняка остановится, и Пип, истекая кровью и умирая, попросит помощи для Ужасного (ранее – Прекрасного), но всегда любимого Леса.

Пип лёг на траву, робко пробивающуюся сквозь асфальтовую твердыню, поднял мордочку к небу и начал представлять. Он представлял, как машины свергнут Одувана, и тогда начнётся праздник ликования и радости, но вдруг на главной поляне появится траурная процессия, и собаки… нет, медведи… нет, лучше слоны, да, слоны, исполинские и величественные, будут нести маленького мышонка, погибшего за свой Лес. И сразу смолкнет прекрасная музыка, и зазвучит печальная мелодия, знамёна опустятся к земле, и все жители Леса зарыдают и начнут говорить: «Вот какой мышонок Пип был прекрасный, могучий, сильный, а мы-то его раньше просто не замечали. Ах-ах-ах!» А потом Пипу поставят памятник, и маленькие мышата, щенята, котята, леопардята, медвежата, рысята и все остальные будут носить к подножию памятника цветы, в школах введут новый предмет: «Жизнь Пипа», и когда родители начнут спрашивать своих детей: «Какими вы хотите быть?» – все дети, как один, станут отвечать: «Таким, как Пип, и никаким другим!»

Пипу настолько понравились его мечты, что он смело вышел на Большую Дорогу и встал в самом её центре – как маленький, но непоколебимый, живой монумент.

Но машин не было. Совсем не было.

То ли счастье уже кончилось, и им больше некуда было торопиться, то ли просто из вредности, – но не ехали машины и всё.

«Почему это внимание такое противное, что всегда отворачивается в самый главный момент?» – думал Пип, чувствуя, как желание погибнуть за Лес в нём медленно, но неуклонно гаснет.

И тут на краю горизонта возник Прямолинейный Трамвай. Он мчался, отбрасывая искры во все стороны, и орал:

– Всё ясно! Мне всё ясно про тебя! Я всё понял!

Да, Пип готов был умереть. Славно погибнуть – это пожалуйста. Но увидеть впервые в жизни существо, которое всё про тебя знает – это уж, извините, это не всякий выдержит.

И Пип кубарем покатился по Большой Дороге и упал в придорожную траву.

Трамвай не обратил на его манёвр никакого внимания. Он пронёсся мимо всё с тем же своим вечным криком:

– Всё понял! Мне ясно про тебя всё! Понял всё!

Только когда крик жуткого Трамвая растворился в прозрачном дрожании летнего дня, мышонок Пип открыл глаза.

Первое, что он увидел: четыре ноги неизвестного происхождения, возвышающиеся прямо над ним…

Глава девятая,

(уникальная или единственная), потому что почти вся она состоит из песни, которую пели Оселок и Маленький Мотороллерчик и которую услышали… Читайте и узнаете, кто именно

А в это время Оселок и Маленький Мотороллерчик просто так ехали по Большой Дороге.

Конечно, это только со стороны могло показаться, что они едут просто так, а на самом деле они ехали со смыслом. Они искали, кому бы можно помочь или кого бы можно спасти.

И как часто бывает, когда делать нечего, но что-то делать хочется – друзья пели песню.

Песня у них была такая:

Так друзья ехали и пели.

Солнце било своими лучами в раскалённую землю, деревья шумели ветками, потому что листьев у деревьев в Городе нет, а шуметь им тоже хочется. Мимо мчались вечно торопливые машины. Короче говоря, всё было как обычно, и ничто не предвещало опасных событий.

(Впрочем, ты, наверное, уже сам заметил: опасные события – они ведь очень вредные. Всегда появляются тогда, когда их никто не ждёт).

– А грустно всё-таки, как думаешь ты, что Автобус не оказался магом? – спросил Оселок, когда песня закончилась. – А то я уже подумал, что под надписью «УНИВЕРМАГ» мог бы случайно оказаться самый-самый универсальный маг, который бы обязательно нам помог.

Мотороллерчик ничего на это не ответил, – только вздохнул.

Молчать было скучно, и друзья снова запели:

– Вы и нам помочь можете? – услышали друзья вопрос, который раздался с немыслимой высоты, прямо оттуда раздался, где находилось небо.

– Жем… мо… Мо… жем, – ответил Оселок, вздрогнув.

И было от чего задрожать: прямо на Оселка шли ноги.

– …Стоп! – вмешалась в мой рассказ девятая Глава. Да-да, та самая Глава, которую ты сейчас читаешь. Вечно с этими главами трудности, никак не хотят себя спокойно вести.

– Ты всё перепутал! – возмутилась Глава. – Ты собираешься рассказать, с какими ногами встретились Оселок и Маленький Мотороллерчик? Но ведь ты ещё не рассказал, с какими ногами встретился мышонок Пип.

– А может быть это одни и те же ноги? – возразил я.

Девятая Глава вздохнула:

– Хитрые же вы люди, которые пишут. Давай-ка, возвращайся к Пипу. И вообще, мне кажется, пора, чтобы все твои герои перезнакомились, и, наконец, стали двигаться в одном направлении.

Главы у меня такие – упорные. Их не переспоришь: они всегда правы, как родители.

Так что придётся вернуться к Пипу. А девятая Глава так и останется удивительной и уникальной, которая почти вся состоит из песни.

Глава десятая,

в которой все герои встречаются, а две тропинки соединяются в одну дорогу

Итак, первое, что увидел напуганный Прямолинейным Трамваем Пип, были четыре ноги неизвестного происхождения.

Пип приготовился к самому худшему. Он не знал точно, каково это «самое худшее» на цвет и запах, но ужасно его боялся.

Однако четыре ноги переминались весьма добродушно и даже стеснительно, и Пип, собравшись с духом, решился-таки поднять голову.

И он увидел огромное солнце на голубом небе, а рядом с солнцем, посреди голубого простора, сияла огромная голова Жирафа. Того самого Жирафа, который первым вызвался идти в Город.

– Привет, – сказала голова. – Я вот тут… Решил всё-таки прийти… Просто я так подумал: не всем же известно, какой на самом деле храбрый и могучий маленький Пип, и вдруг Пипу придётся тяжело? И тогда, может быть, ему поможет большой Жираф? Маленький и большой – они должны быть вместе.

Пип так обрадовался, что ему сразу захотелось расцеловать друга. Но как мышонку поцеловать Жирафа?

Жираф наклонил свою шею до самой земли, Пип сначала поцеловал его, а потом замечательно примостился около самого уха.

И они зашагали по Большой Дороге: огромный Жираф и крошечный Пип.

Но удивительное дело: машины всё равно не обращали на них ровно никакого внимания. Может быть, они просто считали, что это – новая разновидность автомобиля? А может быть, опять спешили за каким-нибудь дефицитом?

Так и шли Жираф и мышонок неизвестно куда, пока не услышали песню про то, что

и поняли: это песня про них и про их Лес.

– Вы и нам помочь можете? – спросил Жираф у двух очень обаятельных и симпатичных существ на колёсах.

(Ты, конечно, понял: это были Оселок и Маленький Мотороллерчик).

– Жем… Мо… Мо… Жем… – ответил Оселок, вздрогнув.

Вздрогнешь, когда на тебя совершенно самостоятельно идут четыре ноги.

– Здравствуйте, – сказали ноги.

– Ствуйтездра, – прошептал Оселок.

– Привет, – ответил Мотороллерчик смело.

Вдруг раздался треск, и между друзьями упала большая сучковатая ветка.

– Ты не ушибся? – спросил Жираф непонятно у кого, а потом добавил: – Всё-таки ужасно трудно быть высоким: нужно или постоянно кланяться, или постоянно стукаться.

Мотороллерчик набрался смелости и зачем-то пощекотал одну ногу.

– Хи-хи, – усмехнулись ноги, – у вас, что ли, так принято здороваться?

Мотороллерчик попал в тупик: он не знал, что отвечать.

– Тогда давайте знакомиться, – предложили ноги, – меня зовут Жираф Необыкновенный.

– А почему именно Необыкновенный? – спросил Мотороллерчик таким тоном, будто знал, почему именно – Жираф.

– А что же вы думаете: раз Жираф – так уж обязательно обыкновенный?

Признаться, никто из друзей про это не думал.

– Кол… Окол… Коле… – начал представляться Оселок. – Коле… Оселок. Оселок – это я.

– Очень приятно, – сказал Жираф Необыкновенный. – Хотя вообще-то приятного мало. У нас такая беда…

– Какая? – оживился Мотороллерчик.

– Боюсь, вы не сможете её до конца понять, – вздохнул Жираф. – Вы ведь никогда не сталкивались с Одуваном.

– Мы вообще ни с кем не сталкиваемся, – солидно сказал Оселок. – Ездим потому что осторожно.

– Скажите лучше, что просто живёте в Городе, где нет Одувана, – при этих словах одна нога почесала другие. – А то бы обязательно с ним столкнулись.

– А кто такой Одуван, собственно говоря? – небрежно спросил Мотороллерчик.

– Нашему Лесу нужна помощь, – сказал наконец Жираф самые главные слова.

– Помощь! – обрадовались друзья и уже через секунду они сидели на дереве и изучали мордочку Жирафа Необыкновенного.

Половину длинненькой мордочки занимала доброжелательная улыбка. А вторую половину занимали глаза, казавшиеся ещё больше из-за застывших в них слёз. Длинные ресницы хлопали виновато и несчастно.

Но самое необыкновенное состояло в том, что рядом с ухом Жирафа сидело некое существо, которое поначалу можно было бы принять за часть Жирафа. Но когда существо зашевелилось, стало ясно, что оно совершенно самостоятельное.

Как всякий вежливый мышонок, Пип не вмешивался в разговор Жирафа с не очень понятными, но симпатичными существами, и терпеливо ждал, когда внимание обратят на него.

– Здравствуйте, – сказал Пип.

– Привет, – ответили друзья.

– Пип, – представился Пип и мелко задрожал. Он очень хорошо помнил историю с ОСУА № 12…

Но Мотороллерчик и Оселок сразу поняли, что Пип – это имя. Да и почему бы ни быть такому имени: Пип? Имена вообще смешными не бывают, – смешные попадаются существа.

– Привет, Пип, – поздоровался Маленький Мотороллерчик. – Я вот – Мотороллерчик, пока маленький, а это – Оселок. Мой друг.

Друзья поудобнее уселись на дереве (представляешь, как трудно это было сделать Оселку?) и начали слушать Жирафа.

И Пип тоже стал слушать Жирафа, потому что он так устал, что говорить не мог, а слушать – это пожалуйста.

С этой самой страницы, с этой самой главы две тропинки нашей истории – та, что петляет по Городу, и та, что идёт из Леса, – соединяются в одну дорогу.

Знаешь, куда ведёт эта дорога?

Она ведёт к историческим событиям.

Вперёд!

Глава одиннадцатая

(неоконченная), в которой Жираф Необыкновенный рассказывает, как хорошо было в Ужасном Лесу, когда Лес был Прекрасным

Жираф посмотрел на друзей своими огромными глазищами и спросил:

– Знаете ли вы Прекрасный лес?

– Нет, мы не знаем Прекрасного Леса, – ответили друзья хором.

А Пип вздохнул – тяжело и безнадёжно.