Третья сила. Сорвать Блицкриг! (сборник) Вихрев Федор

Оставшись в одиночестве, Эрвин Адерс, еще не получивший прозвище «тигерфаттер», вскрыл пакет с надписью «Секретно» и печатями Абвера. Небольшая записка и пять фотографий. Новые русские танки. Ленинградский парад. Легкий не заинтересовал конструктора, а вот тяжелый… Он оказался совсем не таким, как предполагал хозяин кабинета. Неужели русские решили перепрыгнуть на другую концепцию тяжелого танка? И если возврат к пружинам можно объяснить производственными трудностями, то остальное… Что это может значить? Почему настолько разный подход к тяжелым и средним? Чем дольше шестидесятилетний мужчина рассматривал фотографию танка ИС, тем больше вопросов складывалось в его голове. Эрвин посмотрел на лицо танкиста, сидевшего на крыше башни. Такой жизнерадостный, уверенный вид… Видимо, он знает о своей машине очень многое и уверен в ней. Если ордена на его груди не бутафория, то его уверенность дорогого стоит. А самая нижняя фотография заставила старика схватиться за сердце — его выстраданный ребенок, его «тигренок», на прицепе к тягачу на улице Ленинграда. И какая-то огромная собака на башне.

Рейхсминистерство Вооружений

— Создание новых танков упирается в сложность их изготовления, — меланхолически заметил чиновник из Рейхсминистерства Вооружений, — предложенные образцы от фирм «Крупп», «Порше», «Даймлер-Бенц» и «МАН» страдают излишне высокой культурой проектирования.

— Простите, — приподнял брови генерал-танкист…

— Насколько мне известно, — русские танки отличаются простотой, я бы даже сказал — примитивизмом и технологичностью изготовления и сборки. У них нет новшеств, которыми так любят щеголять наши высокоученые господа инженеры. Максимум боевых качеств и необходимый минимум для обитания экипажа…

— Но качество изготовления КПП, смотровых приборов и прицелов невелико, — ехидно ответствовал полковник из ОКВ, — я уж молчу о воздушном и масляном фильтрах…

— Все это преодолимые трудности, — хмыкнул чиновник, — вы вспомните, как преобразился опытный русский Т-34 после исправления указанных вами недостатков, проведенных на фирме «Даймлер-Бенц». Что сказали наши танкисты?

— «В высшей степени превосходно…» — буркнул генерал, дернув обожженной щекой.

— Вот видите, мой дорогой полковник… Русские, эти «унтерменши», смогли опередить нас в создании нового вида танков — танков военного времени. Я не удивлюсь, если завтра из Абвера мы получим данные о новых русских танках… и окажется, что они лучше наших.

— Бред, — коротко бросил полковник, — немецкая конструкторская школа — самая лучшая в мире!

— Не спорю — лучшая, — отметил генерал, — но пока они улучшают свои изделия, мы рискуем оказаться вообще без танков. Я не понимаю: раз уж русские танки по ряду параметров лучше наших «роликов» — почему бы не скопировать или создать по образцу их танк для наших панцердивизий?

— Это невозможно, — сухо ответил полковник, — мы считаем, что излишняя похожесть наших танков на танки противника приведет к неоправданным потерям от огня по ошибке.

— Пока вы считаете, — ядовито откликнулся генерал, — в панцердивизиях уже не успевают латать технику и менять экипажи. Да, вы слышали, как обосрались ребята из 23-го отдельного тяжелого панцербатальона?

— Что-то говорили на совещании, но глухо и вскользь, — осторожно заметил полковник. Чиновник лишь невесело ухмыльнулся…

— Понятно… Так вот, их бросили против танковой дивизии русских, причем большинство танков у тех были легкими. Тем не менее им здорово накостыляли по шее, подбив около двадцати машин. Если бы не поддержка тяжелой артиллерии — вряд ли они отделались так легко. Но дальше — их просто-напросто расстреляли сверхтяжелые САУ противника.

— А Люфтваффе? — поинтересовался полковник.

— А люфты завязли в бою с отдельным авиаполком русских, действовавшим в том районе… Пока они героически пытались сбить асов противника — русские штурмовики накрыли позиции артиллеристов. Так что от панцербатальона остались только тыловые подразделения…

— Вчера на совещании в Бергхофе Фюрер в очередной раз устроил разнос, — понизив голос, сказал чиновник. — Досталось всем… но особенный гнев Фюрера вызвал провал попытки применения 23-го панцербатальона… Я уж не говорю о том, что потеряны все новейшие танки, за исключением поломанных на марше к фронту. Доктор Порше смог убедить Фюрера, что конструкция «Тигров» на порядок превосходит все танки противника. В общем, — тяжело вздохнул чиновник, — вернулись к тому, с чего начали, — создание новых танков будет вестись по проектам герра Адерса. В ближайшем приближении — модернизация «троек» и «четверок».

— Но копировать у «унтерменшей»! Это немыслимо! Это… поношение арийского духа! — взвился полковник.

— Герр полковник, я надеюсь, вы сумеете удержаться в рамках, — ледяным тоном осадил его генерал.

— Вы знаете, герр полковник, — устало сказал чиновник, — теми же словами говорили на совещании у Фюрера. И вызвали его очередной гнев — он был неописуем! Если вкратце: «…это немыслимо!!! Это гнусное, абсолютно ужасное извращение арийских идеалов и германского духа!! Только доблестные немецкие инженеры, носители арийского духа, могут создавать совершенные, превосходные конструкции, не то что эти жалкие убожества, кое-как сляпанные наспех, плохо выученными, немытыми и бородатыми славянами…»

— Вот именно, — торжествующе произнес полковник, — наш гениальный Фюрер оказался, как всегда, прав!

— Это несомненно, — зло бросил чиновник, — но если наши инженеры и дальше продолжат заниматься техническим онанизмом, то я не гарантирую того, что все многообещающие проекты воплотятся в жизнь…

— Гхм, — поперхнулся генерал… Полковник ожег его гневным взглядом, но предпочел промолчать.

— Далее, — чиновник постучал указательным пальцем по папке с документами, — здесь, помимо всего прочего, лежит сводка по военным заводам и, в частности, отзывы наших специалистов о русских, работающих под их началом. Так вот, почти все наши весьма хорошо отзываются о русских — хорошее образование, ум, смекалистость. Многие предпочли бы вместо всех европейских специалистов русских. И если целый штат именитых и заслуженных инженеров, технической элиты Рейха, весьма дорого обходящихся Фатерлянду, не может организовать работу, предпочитая заниматься бесплодным умствованием, то я бы, пожалуй, пошел по стопам господина Сталина…

— Хгм, — в очередной раз кашлянул танкист, полковник лишь тоскливо поглядел на него, поджав губы.

— Так что, господа, нам остается или ждать, — чиновник безразлично посмотрел в окно, — или молиться, что мы успеем раньше…

— Есть один вариант, — нехотя начал генерал…

— Какой? — ожил чиновник. Полковник глянул с интересом.

— Как вы знаете, фирмы «Рейнметалл-Борзиг» и «Хеншель» работали над прототипом Pz-IV. В рамках программы были созданы два шасси и было принято решение создать из них тяжелые САУ с установкой 128 мм — PaK 40 L/61. Оба бронекорпуса модернизируются под вес орудия. Единственное — требуются испытания…

— Я могу это устроить, — задумчиво протянул полковник, — есть у меня один хороший знакомый…

— Я тоже подключу кое-кого, — хитро прижмурил глаза чиновник, — и надеюсь, дело выгорит. Так что, генерал, с вас бутылка коньяка…

— Две, — подмигнул полковник.

— Без проблем, — улыбнулся генерал, — и мы сможем выпить за успех «Твердолобого Эмиля» — как уже окрестили самоходку наши остряки…

Саня

Я уже добрался до трибуны, когда толпа вдруг стихла. Посмотрев на выехавшую на площадь сцепку, я понял, зачем Змей звонил мне на завод и просил дать КВ без башни на пару дней. Как же я мог забыть об этом! За импровизированным тягачом на жесткой сцепке на глаза народу появился «Тигр». На крыше башни сидел подозрительно знакомый пес, а из люка торчал его хозяин. Громогласное «Ура!» не стихало над площадью все время движения сцепки.

* * *

«Тигр» упорно не хотел проходить полосу препятствий, которую преодолевали даже Т-28 и КВ-2. Замена фрикционных накладок сцепления и пальцев траков стала сущим наказанием для группы испытателей. Грязь, набивавшаяся между тарелками опорных катков, сильно затрудняла движение. Мы даже не хотели думать, что будет с подобной ходовой во время легких заморозков, — танки будут превращаться в ДОТы с огромной стоимостью. Хотя, конечно, на трофее присутствовало и много действительно полезных вещей, пригодных для подражания. Например, по качеству и количеству оптики, по средствам связи, удобству экипажа немец превосходил любой из наших танков. Пушка тоже внушала уважение, но не зависть — у Т-42, а тем более у ИСа, орудия были мощнее.

Два ИСа с серийными корпусами и обоими вариантами башен пришли на полигон чуть позже немца и уже выполнили почти всю запланированную программу. Первый танк, участвовавший в параде с фанерными надстройками, тоже получил башню, ему досталась сварная. Второй гладкошовный корпус я отправил на ЧТЗ Доку для анализа и «снятия мерок».

После осмотра и, если понадобится, ремонта у меня в распоряжении будет три танка, которые желательно испытать в боевых условиях. Наступление на порт Петсамо и рудники уже шло. Туда мы явно не попадали, но у Баграмяна была мысль насчет некоторой помощи Выборгскому острову извне. К этому я и собирался приурочить войсковые испытания.

* * *

Первые испытания ИСа в бою решили провести на том же месте, где в свое время уходила в прорыв на Выборг бригада. Три ИСа на исходной, рота Т-52 и один КВ-2 (тот самый, что почти год стоял на заводе со сломанными торсионами) в резерве. Батальон пехоты под командованием лейтенанта госбезопасности как прикрытие. Я занял место командира в «гладкошовном», Духов и еще несколько инженеров на НП батальона, с позиций которого начинаем атаку. Местный комбат показал нам известные ему огневые точки. Их оказалось гораздо меньше, чем в прошлый раз. Бросок с исходной до линии окопов на максимальной скорости, а затем медленное движение через минное поле. Одна за другой под тралом срабатывают противопехотные мины. Разворачиваю башню в сторону ожившего пулемета. Выстрел. В прицел видны разлетающиеся бревна укрытия. Ищу следующую цель. Пушка в окопе. Наводим орудие. Не успели, кто-то из наших опередил. Медленно двигаемся дальше. В броню со страшным грохотом что-то попадает. Искры из глаз. Танк продолжает ползти. Замечаю «виновника торжества» — гаубица в пятистах метрах. Выстрел. Еще один. В разные стороны полетели колеса. Вот и линия финских окопов. Работаем пулеметами. Командую танкам остановиться. «Шипованный» с литой башней проезжает через окоп, и под его гусеницами раздается взрыв. Вижу вырванный предпоследний опорный каток. Приехали! Наводчик продолжает чистить подозрительные места в полосе обороны врага из пулемета. Оба оставшихся на ходу танка подходят к «захромавшему». Второй «шипованный» разворачивается. Подошедший КВ с одной стороны и мой ИС с другой корпусами прикрываем цепляющих троса танкистов. Все, двинули назад. КВ остался вблизи сцепки, я отхожу немного в сторону. Новая цель, ранее этот ДЗОТ мы не заметили. Выстрел. Снаряд почему-то не взорвался. Еще выстрел. Нормально. Отходим за перелесок. Бой окончен. Надо осматривать машины и анализировать попадания и подрыв. По горячим следам прошу танкистов не думая, на эмоциях описать ощущения от боя нескольким девушкам-стенографисткам. Это тоже важный момент испытаний, о котором почему-то редко вспоминают.

* * *

— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться?

— Обращайтесь, товарищ майор.

— Я хотел просить у вас содействия для испытаний новых кировских танков.

— Если я не ошибаюсь, товарищ Бондаренко, вы уже провели пробный бой на финском фасе обороны? И как успехи?

— Провели. Прорыв линии на участке батальона можем обеспечить. Танки показали себя хорошо, но хотелось бы попробовать против более серьезного врага. Если честно — против танков.

— Понятно. Что-нибудь придумаю. Навскидку могу посоветовать выдвигать ваши танки и группу обеспечения вот в этот район, — генерал отметил карандашом кружок на карте. — Там сейчас наиболее слабая точка нашей обороны, и немцы об этом догадываются. Боюсь, как бы немцы не ударили вдоль кромки берега.

— Разрешите начинать выдвижение?

— Приступайте! А еще расскажите, что у вас там случилось перед разворотом.

— Подрыв. Финн, видимо, со связкой тротила, самоубийца. Притаился в окопе и положил под гусянку. Взрыв под пятым опорным. Каток напрочь. Траки как мелкие камни — в разные стороны. Но ничего, подошли, вытащили. Уже отремонтирован.

— Ясно, — Баграмян улыбнулся. — Если бы все так воевали…

— Учить и самим учиться надо постоянно, товарищ генерал-полковник.

— Сколько у тебя боевых машин будет?

— Три ИСа и КВ-2.

— Добро! Я сам посмотреть приеду.

Финны

В середине летного поля остановился Т-26 с цилиндрической башней. Его пулеметный собрат в сопровождении ЗИС-5 с пехотинцами выдвинулся к позициям зенитчиков. Третий танк подъехал к штабу. Выбежавший оберст был озадачен тем, что охрана не подняла тревогу и пропустила чужие боевые машины на территорию. Выбравшийся из Т-26 лейтенант подошел к командиру авиачасти и, представившись, произнес:

— Господин оберст, мы предлагаем вам сдаться, или будем вынуждены уничтожить ваших людей. Попытки противодействия будут караться аналогично действиям ваших подчиненных на дороге под Виипури. Фосфором! Варианты интернирования не рассматриваются!

— Лейтенант, вы в своем уме? Что скажет ваше командование?

— Герр оберст, в ваших интересах назвать участников того вылета, иначе мы узнаем сами… Возможно, с некоторым ущербом здоровью отдельных индивидуумов. Лица, непричастные к тому вылету, будут отправлены в лагерь военнопленных…

«Воспоминания генерала Ш.»

Из мемуаров высокопоставленного военного Германии времен нацизма.

Изд-во Альтмарк Пресс. Нойштадт

[…]

«…К апрелю 42 года на Восточном фронте сложилась интересная ситуация: РККА, едва оправившаяся от тяжелых потерь лета — осени 41, нанесла ряд чувствительных поражений Вермахту. Превосходящие русских в боевом опыте, выучке и слаженности войск, германские части не смогли удержать фронт на Южном и Юго-Западном направлениях, получив несколько «котлов», в которых застряли 1-я ТГ и разрозненные подразделения немецко-румынских дивизий.

Хотя командованию ГА «Юг» удалось наладить снабжение окруженных, занявших оборону, их положение осталось безвыходным. Что и подтвердилось в ходе ликвидации «котла» силами особых дивизий НКВД. Попытка деблокады силами спешно переброшенных из Норвегии и Франции дивизий в буквальном смысле увязла в непролазной грязи и маневренной обороне русских. Фон Рунштедт был смещен со своего поста и сразу после аудиенции у Фюрера арестован по обвинению в «преступном бездействии». ОКВ предстояла тяжелая работа по приведению в порядок ГА «Юг».

На Северном направлении русские неожиданным ударом отдельного мехкорпуса прорвали фронт и после двухнедельных боев взяли Виипури, вызвав нездоровое оживление как в Финляндии, так и во всех остальных странах Скандинавии. По выкладкам аналитиков ОКХ и Абвера, особого смысла и сколько-нибудь значимой перспективы, кроме как возможного удара на Петсамо, операция «Зимняя гроза» не имела. Но, тем не менее, неожиданно и весьма резко обострились отношения Берлина и Хельсинки — особенно после ошибок в нанесении бомбо-штурмовых ударов со стороны люфтваффе.

Назвать взаимоотношения среди стран Оси безоблачными — это сильно погрешить против истины — Япония все сильнее увязала в Тихоокеанской войне и не испытывала желания испытать на прочность укрепления КДВФ. С плохо скрытым раздражением Фюрер резко отозвался о последней встрече с японским посланником Хироши Ошима, заявив, что лучше всего стоило бы предоставить самураям следовать навстречу своей судьбе. Заявления же о союзническом долге и необходимости плечом к плечу противостоять «красной угрозе» встречают лишь вежливые, обтекаемо-уклончивые ответы и улыбочки японца. На прочих же своих союзников руководство Рейха стало оказывать давление с целью обеспечить их более активное участие в войсковых операциях на Восточном фронте. Как следствие, перспектива оказаться между молотом — Россией и наковальней — Германией вдруг сильно озаботила союзников, и они стали под разными предлогами устраивать проволочки выполнению требований Берлина.

Италия и Испания неожиданно выступили единым фронтом, заявив, что действия КВВС и Ройял Нейви, активизировавшиеся в последнее время, серьезно угрожают их безопасности. И, в целях обеспечения защиты своих интересов, они не смогут организовать посылку дополнительных сил на Восток. А испанцы вообще отзывают свои подразделения (250-ю дивизию вермахта)…»

Саня

— Александр Александрович, поезд из Москвы пришел. Немного дополнительных зуборезных станков производства нового станкостроительного завода в Рязани, семь новых сварочных агрегатов с двумя инструкторами. Новая электропечь в комплекте. Надо распределять между заводами.

— Спасибо, Людмила Николаевна, что бы я без вас делал? После вашей доработки моего проекта переустройства управления заводом в целом и каждым цехом в частности выпуск танков вырос на штуку в сутки, а это очень много. Да и еще не все внедрено. Я буду просить руководство о награждении.

— Ой, что вы! — смутилась секретарь — Я же не за награды… У меня муж танкист был… Майор. Сгорел под Мадридом. Это для него. В память… — заплакала женщина.

— Простите. Давайте вы отлучитесь минут на десять, я здесь сам управлюсь. А потом жду вас на посту. Я пойду посмотрю на оборудование.

— Александр Александрович, я готова продолжать работу!

— Я вам приказываю отлучиться и привести глаза в порядок! Так будет лучше.

Вернувшись с осмотра прибывшего оборудования, совместно с Духовым и Трояновым мы поделили сварочные аппараты и зуборезные станки. Новую печь передали на моторное производство. Теперь выпуск танков в Ленинграде должен был бы вырасти примерно вдвое, и, кроме того, ИС получил возможность избавиться от вынужденной меры — сварки «в шип». Форму и мастер-модель литой башни я распорядился отправить на ЧТЗ, так как у нас все равно литье такого объема получалось плохо, а вот сварная башня — гораздо лучше.

Финны

— Господин фельдмаршал! Вы уверены, что мы не поторопились с взятием власти? Ведь у русских, кажется, проблемы на московском направлении.

— Мы сделали все правильно! Эти трудности временные, да и немцы сильно преувеличивают свои успехи. Сколько на нашей территории осталось немцев после завершения погрома в районе рудников? И где проходит линия фронта между ними и русскими, знаете, или карту разворачивать?

— Все сухопутные части немцев уже в Норвегии. На нашей территории только тыловики, несколько отдельных рот и авиация.

— Я думаю, пора официально выходить из войны.

— А русские?

— Временно предоставим им право прохода по территории в северных районах. Войска разойдутся на оговоренные в секретном протоколе границы.

— А немцы?

— Интернируем… А будут сопротивляться — возьмем в плен и передадим русским безвозмездно. Обмен пленными мы потихоньку уже завершили. Естественно, техника и оружие останутся у нас. Поэтому к аэродромам надо подходить быстро и большими силами. И обязательно блокировать взлетные полосы. Пехота вторична, но отслеживать постоянно.

— Когда начинаем?

— Сутки на подготовку и рассылку приказов хватит?

— Наверняка, Ваше Превосходительство.

— Тогда, с учетом выхода на исходные, — послезавтра в 5 утра по Хельсинки.

— А мы не торопимся?

— Я уже боюсь опоздать. Кабель в Петербург проложен?

— Да. Прошел тестовый сеанс связи со Смольным.

— Прекрасно. Распорядитесь насчет аппарата в мой кабинет. Я лично переговорю с Мехлисом.

Змей

После первомайского парада мне пришлось экстренно вылететь в Омск. Там срочно требовалось мое присутствие. Зачем?

Все очень просто. Никак не удавалось справиться с проблемами у двигателя М-71. Причину было решено искать в моем присутствии. Авось моя заинтересованность поможет отыскать решение.

Как ни странно, помогло. На четвертый день после моего появления в экспериментальном цеху и возле стенда двигатель заработал как надо. Потом были проведены госиспытания, на которых М-71 наконец-то отработал сто моточасов без поломок. В результате двигатель был принят и было начато его серийное производство, благо решение об этом было принято заранее, и вся подготовка велась параллельно с доводкой мотора. В первую очередь двигатели М-71 будут ставиться на истребитель И-185 вместо М-82. Скорость истребителя должна перепрыгнуть за 700 км/ч!

У Тэнгу тоже был праздник. В местном питомнике служебных собак были энтузиасты, которые возились со считавшимися бесперспективными среднеазиатскими овчарками. У одной из тамошних сук как раз случилась течка. Зверек у меня обаятельный, так что в процессе визита в питомник, о котором мне рассказали на заводе, Тэнгу сумел заполучить деффку и, возможно, потомство. Заодно удалось разгадать загадку, давно мучившую меня. Еще с сентября прошлого года. Вопрос был простой: как и почему Поликарпову удалось протолкнуть на вооружение И-180. В КБ Поликарпова отвечали: «Самолет выдержал госиспытания, развив скорость 605 км/ч», — все, точка. В Омске удалось поговорить с инженером эвакуированного туда КБ Урмина. Он рассказал, что в начале сорокового года в КБ Поликарпова был передан экземпляр двигателя, выдававший мощность на 90 л/с выше номинала. Если учесть то, что в нашей истории полученный Поликарповым двигатель М-88р мощности не добирал, причем процентов на пятнадцать, то стало понятно, откуда такие высокие летные данные. Визит в Омск занял много времени, так что в Ленинград мы вернулись к концу мая.

Первое, что я узнал по возвращении, — вчера в полк прибыл долгожданный командир и сейчас знакомится с частью. Командир, судя по внешнему виду и выправке, был кадровым офицером. Два ордена Красного Знамени тоже о многом говорили.

Я подошел, представился. Командир посмотрел на меня, скривился при виде выправки, выдающей во мне сугубо штатского человека, и произнес:

— Подполковник Долгих. — Затем подумал и добавил: — Вот что, товарищ Кокорин, составленный вами план подготовки подразделения ни к черту не годится. Немедленно переделать!

— Но… — начал было я.

— Не слышу ответа! — рявкнул подполковник.

— Не понял, — ответил я.

— Ответа не слышу!!! — увеличил громкость командир. На шум в комнату заглянул Тэнгу. Увиденное псу явно не понравилось, и он довольно громко рыкнул.

— Это еще что за шавка! — возмутился Долгих. — Убрать! Немедленно!

— Это моя собака, — мрачно ответил я. — И она останется со мной.

— Пристрелю, — не менее мрачно пообещал подполковник и положил руку на кобуру.

— Попробуй, — ответил я и сделал так же.

— Тихо! — рявкнул Николай, исполнявший в полку обязанности особиста, и вклинился между нами. — Товарищ подполковник, на пару слов. Змей, уйди и забери собаку. Остынь там.

Я вышел на улицу и, проходя мимо окна штабного домика, услышал:

— И что, я никак не смогу избавиться от этого у… капитана?!

— Никак, — спокойно ответил Николай.

Подполковнику Долгих сильно повезло. Или повезло мне, не знаю. Сцепиться еще раз у нас не получилось. На следующий день прибыл курьер из Москвы с обзором по состоянию авиации на советско-германском фронте, и мне опять пришлось писать докладную по теме «Дальнейшее развитие советской авиации». Я был уверен, что ЛПБ ее внимательно читает, но не знал, какие он делает выводы.

Информация в обзоре была очень интересной. Наличие в частях к началу войны массового И-180, заменившего И-16, позволило в летних боях сорок первого сохранить множество пилотов с хорошей довоенной подготовкой. Поэтому, когда в больших количествах пошли Яки, ЛаГГи и МиГи, на них было кому воевать. Недоученных мальчишек в массовом порядке в бой бросать не пришлось. И не придется.

К лету сорок второго И-180 начал устаревать. Для боев с новыми «мессерами» и «фоккерами» ему не хватало скорости. Поликарпов предлагал заменить его на И-185, но высокая «металлоемкость» самолета не давала сделать его массовым. Маловато было у нас алюминия. Выход нашелся неожиданно. Группа студентов-выпускников МАИ, работавшая или стажировавшаяся на заводе № 21, сумела поставить на И-180 двигатель М-82Ф с незначительными изменениями в конструкции планера. Масса увеличилась на 200 кг (стала 2700). Дальность уменьшилась на 40 км (стала 860 км). Зато скорость подпрыгнула до 650 км/ч. Всесторонние испытания показали — машина получилась.

С лета самолет будут делать. Это позволит продержаться на равных с немцами еще немного.

После запуска в серию высотной (истребительной) версии мотора М-71 И-185 будет выпускаться только с ним. Эти самолеты и так хороши, а в варианте с четырьмя пушками будут просто страшными. Немцы и от первой версии шарахаются. С новым исправным мотором И-185 показал максимальную скорость 710 км/ч. Я был доволен, в появлении этого монстра есть немного и моего труда.

Та-3 с новым двигателем М-82Ф стал очень грозной машиной, любой немецкий бомбардировщик уничтожался с одного захода. И сбить его было непросто, настолько непросто, что немцы засчитывали его сбитие за три «победы». Так же оценивалось сбитие и Ил-4Ж.

В принципе, с новыми И-185, новыми ЛаГГами, Та-3 мы на шаг опережали немцев. Им приходилось тянуться за нами, подтягивать свои ВВС к уровню наших, а не нам, как это было в нашей истории. Так что после доводки М-82 ФН можно было бросить все ресурсы на создание реактивных двигателей.

Впрочем, как следует поработать с документами мне не дали. Полк перебрасывали южнее, для участия в Смоленском сражении. На вяземском направлении.

Саня

Стоящий на столе телефон ВЧ неожиданно зазвонил. Сегодня вроде бы ничего не планировалось. С явной неохотой я снял трубку и услышал голос Мехлиса:

— Александр? У нас большие новости. Прошу срочно явиться на Комендантский аэродром. Будете сопровождать человека из МИДа. Все подробности на месте. Ваш ход сработал. Операцию в Сосновом Бору откладываем на неделю, заинтересованные лица в курсе. Надеюсь, опытное производство добавит коробочек со щучьим носом за эту неделю?

— Так точно, еще две или три штуки.

— Вот и хорошо. На аэродроме вас введут в курс дела и вручат пакет с инструкциями вам лично от вашего куратора в Совнаркоме. У вас час времени. Форма одежды — как в Выборге. Ордена и медали взять все.

Доложив о прибытии, я был поставлен в известность, что лететь мне никуда не надо. Также мне объявили приказ о повышении в звании до подполковника и о награждении орденами и медалями работников заводов, которые я курировал. Меня лично наградили Сталинской премией. Столовая особой бригады АДД тем временем переоборудовалась в зал для встречи делегации. Визит был тайным, поэтому кроме солдат НКВД в оцеплении рядом со зданием никого не было. Капитан, которого я довольно часто видел в тех местах, где появлялся Лев Захарович, вручил мне новый комплект формы и после переодевания препроводил в отдельный кабинет, где и ввел в курс дела. Оказалось, что в Финляндии произошел военный переворот и теперь вся полнота власти принадлежала группе военных под руководством Маннергейма. На мой робкий вопрос, зачем я понадобился на таких переговорах, капитан послал меня в дальний пеший поход и добавил, что это не мое дело и я должен молчать в тряпочку и «создавать толпу» за спиной наших переговорщиков.

От разговора отвлек гул заходящего на посадку самолета. Выглянув в окно, я увидел катящийся по взлетке Ли-2 и заходящую на посадку четверку Пе-3. Высоко в небе происходила смена караула — дежурство эскадрилий ЛаГГов над аэродромом было непрерывным. Капитан позвал меня с собой — встречать наших представителей из Москвы. Из самолета с некоторым трудом выбрался сам Молотов, поздоровался с Мехлисом, перебросился с ним несколькими фразами и направился в сопровождении еще пятерых прилетевших в здание столовой. Приземлившиеся самолеты тут же начали растаскивать по капонирам. Прибежал посыльный и сообщил, что меня хочет видеть нарком иностранных дел. На непечатный вопрос о том, что ему от меня надо, солдат сначала смутился, а потом ответил, что не знает, потому что в подобных случаях свечку держать ему кубарей не хватает.

Уже в здании я попался наконец на глаза Молотову.

— Так вот ты какой, гроза немецких генералов! Значит так, про шутки о люке и фуражках я слышал, не дай бог что-нибудь проявишь…

— Товарищ народный комиссар, я же не идиот!

— Вот и хорошо! Твое дело быть за моей спиной и делать грозный вид. Да и поправлять мою терминологию в военных вопросах, если попрошу. В остальное время стоять молча.

— Есть.

Разговор прервался из-за гула двигателей заходящего на посадку самолета. Выйдя на крыльцо вместе с остальными встречающими, я увидел катящийся по летному полю за мотоциклом с коляской Ли-2 со шведскими опознавательными знаками. В ответ на мой недоуменный взгляд присутствовавший здесь Преображенский пояснил шепотом, что это на самом деле ДС-2. Чем они отличаются, я так и не уловил, да и не старался. В нарушение множества правил самолет подрулил очень близко к зданию. Через боковую дверь из него появились три человека. Одного я ранее не видел, вторым сошел на землю сам Маннергейм, несколько более старо выглядевший по сравнению с фотографиями. Третьим, неся толстый портфель, выбрался полковник Пирвонен.

Переговоры с финской делегацией шли недолго — около двух часов. Во многом это было обусловлено хорошим знанием русского языка финской стороной и осознанием реальных возможностей армий. Маннергейм понимал, что из-за внутренних проблем его страны война не может быть прекращена в данный момент, да и нам это было невыгодно. Слишком большую силу представляли немецкие войска на территории соседа. Результатом стало следующее положение. Финские войска не ведут активных действий и сидят в глухой обороне. Наши на участках взаимного противостояния — аналогично. Финны всеми силами стараются постепенно выдавить со своей территории немцев. СССР эксплуатирует рудники до конца войны. Далее все возвращается к границам на 21 июня 1941 года. Стороны разошлись довольными. Делегации покинули аэродром так же оперативно, как появились. К вечеру я уже занимался повседневными делами танковых заводов Ленинграда.

Рейхсминистерство Вооружений

— В общем, — чиновник из Рейхсминистерства Вооружений замялся, но, поколебавшись, решил продолжить неприятный разговор, — герр генерал, ситуация вокруг «Тигров», сложившаяся к этому времени, весьма дурно пахнет.

— А поконкретнее… — генерал-танкист решил выяснить все непонятные моменты в подковерной грызне за тяжелые танки. Поскольку результаты этой возни напрямую сказывались на состоянии дел в панцерваффе, то понять расклад и выводы из интриг становилось жизненно важным.

— Конкретнее вам скажет герр полковник, — чиновник, смакуя, отпил из бокала коллекционный коньяк.

— Хм… — полковник задумчиво погонял остатки ароматной, тягуче-терпкой маслянистой жидкости с ванильным тоном в бокале и залпом выпил…

Чиновник, вдумчиво пережевывающий кусочек шоколада, едва не поперхнулся при виде такой бестактности по отношению к драгоценному напитку. Генерал лишь усмешливо прищурился…

— Ситуация паршивая, майнен херрен, если начистоту. Началась же вся эта бордельная история еще в мае прошлого года на совещании в Бергхофе — на нем присутствовали сам Фюрер, герр Тодт, герр Порше, герр Заур, его замы — ваш покорный и подполковник герр фон Вилке, герр Кникампф и герр Хаккер. Основной темой его был анализ действий и состояния панцерваффе во Французской кампании и возможность встречи с новыми тогда «Матильдами» при планировавшемся вторжении на Острова. После доклада герра Заура о ходе работ над проектами VK 3601, 4501 и представления макетов последовали обмен мнениями и дебаты. После чего было достигнуто взаимоприемлемое соглашение — над проектами работы продолжить, дополнительное финансирование выделяется. Кстати, хотел бы заметить — проект был наш, разрабатывали герр Заур и герр Кникампф. Герр Адерс же подключился на самом финальном этапе работы — устранение огрехов и доводка проекта, после чего фирма «Хеншель АГ» приступила к постройке модели. Кампания же на Востоке прошла своим путем, несмотря на ряд неприятных для нас моментов, а мы занимались совершенством и доводкой серийных машин.

— Ряд неприятных моментов, — буркнул танкист, — это когда на тебя неторопливо прут тяжелые русские КВ, оглушительно лязгая гусеницами, — а ты лупишь по ним, и все без толку… Или шустрые БТ и Т-34, раскатывающие артиллерию до того, как она успеет развернуться.

Полковник напрягся, катнув желваки на скулах, упер в танкиста взгляд… Генерал ответно набычился, дернув щекой…

— Спокойствие, только спокойствие, майнен либен херрен, — погасил вспышку чиновник, — не хватало еще и подраться.

Генерал и полковник смерили друг друга тяжелыми взглядами и пробурчали нечто, долженствующее означать извинения.

Возникшую неловкую паузу сгладил чиновник, ловко разливший по бокалам новую порцию коньяка, взяв свой бокал в руку, и недвусмысленным движением бровей предложил сделать то же самое своим собеседникам.

— Прозит, господа! — он медленно и со вкусом пригубил настоящий арманьяк…

— Продолжайте, герр полковник, — благожелательно проговорил чиновник, — мы вас слушаем с неослабным вниманием.

— Осенью сорок первого, — неохотно начал полковник, — работы над новыми тяжелыми танками на фирме «Хеншель» вновь возобновились. Была переработана подбашенная коробка под установку пушки «восемь-восемь», усилено бронирование, доработана ходовая и устранены многочисленные ошибки. В результате вес танка превысил заданный на 12 тонн.

— А какой требовался? — спросил генерал.

— От 35 до 36 тонн максимум, и в качестве основного вооружения планировалась 75-миллиметровая пушка с коническим стволом.

— Вот как, — меланхолически заметил чиновник, — аппетиты у кое-кого несколько выросли.

— Не мне судить, — полковник дожевал салями, вытер салфеткой губы, — а тот факт, что для передвижения нового танка своим ходом его следовало «переобувать» в специальные широкие гусеницы, просто добил герра Порше, — отчего тот резко выразился против варианта герра Адерса.

— Это случайно не те варианты «Тигров», что были потеряны под Лугой?

— Именно, герр генерал.

— И еще эта шахматная подвеска… кто ее придумал, интересно? Какой х… д…?

— Герр Кникампф, — хмыкнул полковник, — основным аргументом было — «плавность хода и равномерное распределение веса машины на грунтах…».

— Равномерная плавность, как же, — зло буркнул генерал, — интересно, почему столь нелюбимые многими русские подобными извращениями не страдают. Да простят меня многие боевые товарищи, но русские танки, особенно новейшие, превосходят наши танки намного. Если большевики подтянут качество подготовки экипажей — нам придется весьма тяжело.

— Согласен с вами, герр генерал, — кивнул чиновник, — уже сейчас, по нашим данным, русские освоили выпуск модернизированных Т-34 и новейших САУ и СУ. Далее, постепенно пехотные и моторизованные соединения противника насыщаются самоходными ЗУ. Наши проекты пока лишь в стадии чертежей и согласований. Есть какое-то количество самоходных зениток в мотомехчастях, изготовленных силами полевых реммастерских, но крайне мало.

— Но вернемся к нашим «Тиграм». — Так вот, после этого наше Управление вдобавок заказало совершенно другую башню к новым танкам вместо планировавшейся согласно проекту. И герр Тодт, узнав об этом, возмутился и потребовал разъяснений, вдобавок написал жалобу лично Фюреру. В нашем министерстве вежливо объяснили «смену проекта исключительно ходом проектных работ на фирме «Крупп»…».

— Чуть ли не во всех инстанциях лежала ваша вежливая бумага, — хмыкнул чиновник, — и, как мне кажется, именно с этого момента началась война между вами и герром Порше.

— Жаль, что герр Тодт погиб в авиакатастрофе… С его гибелью мы потеряли технически грамотного человека, а герр Фердинанд — своего друга и покровителя…

— Но герр Шпеер тоже грамотный специалист…

— Пхе, этот придворный архитектор, может, и разбирается в том, как рассчитать контрфорсы или несущие конструкции, но в технике он соображает постольку-поскольку. И скажу вот что — герру Порше перекрыли кислород, даже несмотря на то, что на испытаниях его танк с блеском обошел конкурентов.

— Я слышал совершенно обратное, — осторожно заметил генерал.

— Это все неправда, герр генерал, — неохотно отозвался полковник, — даже совершенно «сырой» «порше» без проблем передвигался там, где застревал танк герра Адерса, и вдобавок у него были обычные гусеницы в отличие от «адерсенка». И у герра доктора было преимущество — 16 машин были готовы на фирме «Нибелунгверке», в то время как на «Хеншеле» с трудом выпустили две машины без башен…

— Но теперь, полагаю, ситуация в корне изменится?

— Без всякого сомнения. Фюрер был крайне недоволен результатом действий танков герра Адерса и категорически потребовал, чтобы танки герра Порше поступили в войска… Особенно после того, как его сын провел большую работу по оптимизации машины, повышению и удешевлению производства. Даже согласился любезно довести до ума наших монстриков.

— Случайно не SFL.V?

— Именно, герр генерал…

— Великолепно, просто великолепно, — значит, к лету можно ожидать новые танки?

— Разумеется… И, говорят, — чиновник понизил голос, — какой-то сюрприз русским готовится на Центральном направлении…

Саня

Двадцать восьмого мая, празднуя по старой памяти День пограничника, я встретился с Шестаковым и Преображенским. После обсуждения местных новостей разговор пришел к новостям масштаба спецбригад и общих интересных тем.

— Саныч, у меня радость большая! Вместо И-185 новый полк получит ЛаГГ-7!

— А что это за зверь?

— Сегодня прибыли первые два на войсковые испытания. Планер ЛаГГ-3Т, мотор АМ-39РФ, вооружение как у поздних 3Т — большая пушка и два крупняка…

— Ого. А ЛаГГ-5?

— На него успел перейти только один завод. Движков не хватает, поэтому будет «семерка». Все АШ пошли на «сушки» и 185-е.

— А ты его в небе пробовал?

— Нет еще. Завтра первый боевой вылет. Посмотрю. Но по рассказам испытателя — зверь страшный для тех, кто по ту сторону прицела. Намного скоростнее и скороподъемнее «трешки», — расхваливал Лев новый самолет.

— А у меня «восьмерки» приходить начали, — не остался в долгу Преображенский.

— Да я видел. У меня в КБ стекла дрожали, когда они на посадку заходили. А истребители?

— Полный комплект, а ИЛов в первом полку теперь даже сверх штата. А у тебя?

— Полностью перешел на выпуск ИС-1, по восемь штук в сутки. И один ИСУ-152. Его потащили, потому что расточка не справляется и пушек не хватает. Ну и 52-х по восемь штук и по три корпуса без башен — заготовки под «Вязы».

— Немцу теперь не позавидуешь, — прокомментировал Евгений.

— Особенно если с «Вязами» встретится… — добавил Шестаков. — Вон меня по ошибке обстреляли — страшно до сих пор. Хорошо, с упреждением ошиблись…

Центр

Подвижная радиолокационная станция РУС-2, основа системы дальнего обнаружения противовоздушной обороны фронта, догорала, разбитая вместе с узлом связи подошедшими на бреющем бомберами. И невидящие глаза мертвого оператора станции смотрели, как в прозрачной синеве майского утра идут четкие девятки самолетов первого эшелона второго воздушного флота.

Немецкая разведывательно-диверсионная группа, выдавшая столь точное целеуказание, могла бы гордиться собой, если бы в данный момент не пыталась стряхнуть с хвоста плотно повисших бойцов осназа НКВД…

Первый эшелон сейчас активно давит позиции зениток и аэродромы истребителей, а более удачливые группы егерей уничтожают посты ВНОС на направлении главного удара, открывая небо для люфтваффе.

Саня

С аэродрома позвонил Преображенский. Поделился новостями. Его авиагруппа получила задание обрабатывать Данциг и Варшаву каждую ночь не менее чем полком. Шестаков уже улетел куда-то со всей своей бригадой, правда, самолетов у него было только на два полка и одну эскадрилью. Мехлис передал распоряжение ставки форсировать выпуск танков. Все бы ничего, но двигатели и пушки взять было просто негде. Когда я сообщил об этом, меня обматерили и повторили приказ. Связавшись с Малышевым, я выпросил еще немного моторов, правда, достались М-17Т, конвертированные из поношенных авиацией М-17. Поскольку резервов для расточки дополнительных погонов не было, дополнительными стали две ИСУ-152 в сутки с бензиновыми моторами. На большее опять не хватало пушек и теперь КПП. Наращивать выпуск Т-52 было невозможно — его мотору замены не было. Начали просто заготавливать впрок корпуса, пока без вооружения и двигателей. Промелькнувшую мысль о спарке СМЗ-206 пресекли сразу — весь выпуск шел на СГ-122 и «Вяз-2» на их базе.

Ника

Четыре часа — это на сборы здесь, в Центре, уже переименованном, пока меня не было, в Училище специальных видов войск. Лететь нам предстояло сначала в Киев, в ставку Первого Украинского фронта. А потом, уже с пополнением, — в тыл к немцам. Там же нам должны и объяснить задачу, и дать все концы для связи — эта операция шла под их крышей.

У меня еще в небе окончательно испортилось настроение. Конкретная депрессия, плавно переходящая в ярость, от одного вида окружающих людей. В таком состоянии хорошо в рейд идти, а вот с начальством общаться — хуже некуда. Как раз перед взлетом в очередной раз поймала слоган «бабе место на кухне», и это сыграло роль катализатора. Все мои пять мужиков сидят молча, им хватило моей полуминутной лекции на тему «все, что вы скажете, может быть использовано против вас», прочитанной в лучших традициях армии и флота. Для того чтобы не светить мои погоны, командование группой передали лейтенанту Алексееву. Тому, что со мной в Выборге был. Хороший парень. Понятливый и несуетливый. Ему дали старшего лейтенанта, а я надела погоны сержанта. В общем — связисточка. И рацию для полного счастья сунули, а награды отобрали.

В Киеве, моем родном Киеве, все знакомо и неуловимо чуждо. Дома те же, улицы, люди, а души нет. Душу у города забрали — пусто. Штаб находился на Владимирской. София не светила куполами, завешанными тканями, Лавра непривычно хмурилась из-под прикрывающих ее аэростатов. Не был взорван Успенский собор, украшающий собой Лаврский двор. На Лысой горе не была взята в окружение и поголовно расстреляна воздушно-десантная дивизия. Киев не был сдан. Киев жил. Но не мой Киев.

В штабе нам объявили, что придется еще сутки ждать. Чего, скажите, ждать? У моря погоды? Ее самую, родимую. Над Ровно дожди и сильный ветер. «Аэродром не принимает» — ждем.

Распределили. Мужиков отдельно, меня в бабскую казарму к штабным связисткам. А у тех как раз банный день. Вы были в женской бане? Мечта любого мужчины. Все фигуристые, с талиями, — в двухтысячном таких будет меньшинство. Конечно, до комплекса неполноценности было еще далековато, но со своими раскачанными плечами и перекачанными мышцами я была немного «не в теме». Обсуждения меня проводились на полутонах, не сильно уменьшая возможность эти обсуждения оценить. Двадцать баб на десять квадратных метров и восемь шаек. Белье с собой. У них чистое, а мне свое еще стирать пришлось. Оделась во взятую напрокат гимнастерку и юбку. Мокрое белье вывесила на веревки, а сама уселась на скамейку, поджав босые ноги, и вытащила из планшетки чистые листы. Мысли в голове — они всегда мысли, крутятся в самые неудобные моменты. На такой случай Ярошенко вкладывал мне в планшетку листы и карандаши — пиши, мол, когда мысля умная в голову придет. Пришла — пишу. Надо же набросать теорию подготовки боевых пловцов, да и бои в ограниченном пространстве, то, на чем мы чуть не прокололись в бункере. Много надо записать, а времени всегда не хватает.

Страницы: «« ... 3233343536373839 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Это самая народная книга про Матрону Московскую, так как в ней собраны записочки с просьбами заступн...
Наша Вселенная – поле битвы высших Сил и древних цивилизаций. Наша реальность – последний Заповедник...
В этой книге вы найдете ответы на многие вопросы о том, как правильно поститься. Какие посты бывают ...
Майя Кучерская – прозаик, филолог, преподаватель русской литературы в Высшей школе экономики. Ее пос...
В книге доктора биологических наук К.Ю. Резникова использован антропологический подход для анализа р...
Наш современник по кличке Док, волею судьбы заброшенный в таинственный и страшный Заповедник Юрского...