Рыцарь Корчевский Юрий
– Была. И слава и богатство империи уже в прошлом. Ты же сам шёл сюда по её землям. Там, где побывал Саладин, жители нищие. А если народ беден, то и страна бедная.
– Так то окраины.
– Ладно, поживём – увидим. Одного только не хочу – снова в пустыню.
– Неужели пошлют?
Подбежал вербовщик:
– Господа рыцари, прибыл провожатый. Прошу следовать за ним.
Провожатый оказался пешим, и рыцари, усевшись на коней, поехали за ним.
Алексей постоянно крутил головой по сторонам. Места эти должны быть ему знакомы. Правда, давно это было, всё изменилось. Появились новые дома, разрослись деревья. Но, к своему удивлению, он увидел старые казармы, в которых когда-то стояла его хилиархия. Как в отчий дом вернулся после долгой разлуки!
Только провожатый шёл мимо.
Они вышли из города. Лагерь оказался рядом, слева от дороги. Император старался держать войска рядом с городом, на случай военных нападений и бунтов горожан. В последние годы перевороты происходили с пугающей регулярностью.
Конницы в лагере было немного – один друнгарий, около четырёх сотен тяжеловооружённых катафрактариев, основной ударной силы византийской армии. Командовал ею друнгарий, офицер среднего звена.
В свою очередь, друнгарий делился на две банды по 200 человек, те – на кентурии, сотни, состоящие из десяти контуберний – десятков.
Когда проводник привёл их к друнгарию, тот вчитался в договоры и поднял на рыцарей глаза. Вид у него был ошарашенный.
– Из крестоносцев? – удивился он.
– Да, – дружно ответили рыцари.
– В первый раз вижу. И небось дворяне?
Рыцари кивнули.
– Что же мне с вами делать? Дворяне несут офицерскую службу. – Друнгарий спросил в шутку, а получилось всерьёз.
Дворяне-офицеры назывались скафариями. На рядовую службу поставить дворянина – значит обидеть. А с другой стороны – перед ним стояли новички, не испытанные в бою.
– Кони свои? И оружие?
Рыцари опять кивнули.
Друнгарий явно был в растерянности. Затем он решил проблему, и с его точки зрения – гениально:
– Вот что! Назначаю обоих кентархами.
Кентарх – первое звание после рядового катафракта, и командовал он пятью всадниками авангарда. Вроде и не рядовой, нет повода дворянам обидеться, и в то же время – риска никакого. Друнгарий даже руки потёр, радуясь, что нашёл разумный компромисс.
Он вызвал писаря, и тот внёс фамилии рыцарей в списки друнгарии. Да, столько лет прошло, а делопроизводство Византии оставалось на высоте. Ранее на восковых табличках, затем – на бумаге фиксировалось абсолютно всё. Эту черту византийцы переняли у римлян.
Покончив с формальными делами, они получили обмундирование, кирасы и копья. Свои шлемы тоже поменяли на форменные.
Далее писарь отвёл их к командиру кентурии, представил.
– Ну что же, пополнению я только рад. Пойдёмте, проверим, на что вы способны.
В лагере были установлены «сарацины» – так называли своего рода тренажёры для копейных ударов. Вертикально стоящий обрубок бревна имел перекладину, изображавшую руки. В левой был щит, а к правой была привязана цепь, к которой крепился мешочек с песком. Столб мог вращаться. Когда катафракт недостаточно быстро проезжал мимо сарацина и копьём бил в щит, увесистый мешочек с песком ударял воина, и иногда так, что он вылетал из седла.
Первым на деревянного «сарацина» поскакал Конрад. У него был опыт рыцарских турниров, и в седле он держался уверенно. Алексей не сводил с него глаз: как держит рыцарь копьё, куда целит, пригибается или нет – для него всё было важно. Мечом он владеть умел, а вот копьём да ещё на скаку ему не приходилось работать.
Конрад ударил в щит, пригнулся, и мешочек с песком пролетел мимо.
Кентарх удовлетворённо кивнул и ткнул пальцем в Алексея.
Тот взгромоздился в седло. Чёрт, как неудобно в седле с копьём наперевес и щитом в руке! Он тронул коня и, на скаку постаравшись ударить наконечником копья в край щита «сарацина», пригнулся. Мешочек только едва коснулся его спины, но не ударил.
Кентарх криво улыбнулся, вроде того, что сойдёт.
Рыцарям вручили деревянные мечи для учебного боя. Первым снова дрался Конрад. В противники ему кентарх выставил опытного воина. Алексей сразу отметил, как ставит ноги катафракт, как передвигается.
Конрад кинулся в атаку, деревянный меч так и мелькал в его руках. Он наносил удары почти беспрерывно, и катафракт только успевал защищаться, подставляя под удар то меч, то щит. А Конрад пёр напролом, как кабан сквозь кусты. Катафракт не успел нанести ни одного удара, в то время как Конрад ухитрился ударить его по руке и выбить меч. Оба тяжело дышали, пот ручьями струился по лицам.
– О, неплохо! – одобрил кентарх.
Против Алексея выставили другого воина. Остальные встали поодаль полукругом – им было интересно, как сражаются рыцари.
Только какой из Алексея рыцарь? Ни опыта рыцарских боёв, ни конной выучки. На лошади-то он в деревне ездил, но копьём – длинным и тяжёлым, а не лёгким, пехотным – не владел вовсе, первый раз держал в руках. На мечах дрался, но вся наука его в Византии сводилась к бою слитным строем. Армия империи была сильна строем и давила им противника, каждый гоплит защищал себя и товарища справа. Воспринимать же всерьёз опыт уличных боёв в Акре Алексей не желал. И он сразу решил делать ставку в учебном бою не на напористость и атаку, как Конрад, а на хитрость. Врага надо убить или ранить, вывести из строя, а как он это сделает – не суть важно.
Катафракт, выставленный против Алексея и видевший бой с Конрадом, ожидая и от Алексея чего-либо подобного, решил защищаться и поднял щит.
Они сошлись.
Алексей сделал ложный выпад мечом и ударил снизу ногой по щиту катафракта. Тот не ожидал обманного движения, не сумел удержать щит, и он больно ударил катафракта в подбородок. Алексей тут же нанёс ему удар мечом по открывшемуся колену. Катафракт невольно вскрикнул от боли, прикрыл щитом ногу, и Алексей нанёс ему сверху рубящий удар по голове. Звякнул шлем.
Всё! Катафракт пропустил два серьёзных удара. Если бы мечи были стальными, шансов у него не было бы.
Бой завершился за несколько секунд. Кентарх расстроился, вырвал из рук воина деревянный меч, взял его щит и сам встал напротив Алексея. Ему было очень обидно. Вокруг катафракты стоят, даже кентарх из чужой банды подошёл, а тут – такой позор на глазах у всех… Оба новичка, хоть и рыцари, одержали чистую победу.
Кентарх обладал боевым опытом, прошёл офицерскую школу и теперь желал во что бы то ни стало взять реванш, одержать победу. Для него это было делом чести подразделения. Он был сосредоточен: губы плотно сжаты, глаза – как щёлочки.
Алексей усмехнулся: в бою злость – плохой помощник.
Он остался стоять на месте. Кентарх, немного выставив вперёд меч, пошёл на него. Алексей только поворачивался на месте, ожидая нападения.
Кентарх сделал один выпад, другой, но Алексей легко отразил нападения мечом. Меч хоть и был деревянным, но из дерева твёрдых пород, довольно тяжёлый, и удар, если попадал по телу, получался чувствительным.
Алексей решил позлить кентарха, сделал резкий выпад и ударил его по запястью правой руки – ведь гарды на деревянном мече не было.
Кентарх меч удержал, но руку отдёрнул. Ага, больно!
Алексей сделал несколько ложных выпадов, потом нанёс сильный удар по щиту. Кентарха качнуло вправо, он едва удержался на ногах, и Алексей ударил его в приоткрывшийся левый бок. Всё, победа!
Конечно, оба рыцаря были выше и тяжелее стоявших перед ними катафрактов, потому имели преимущество, но в бою противников не выбирают.
Один из катафрактов забрал щиты и учебные мечи, остальные стали расходиться – зрелище закончилось.
Кентарх негодовал, однако новичками остался доволен – пополнение крепкое и опытное.
Оба рыцаря попали в одну палатку – вместе со своими катафрактами. Перезнакомились с воинами. Поскольку день уже заканчивался, все отправились в харчевню рядом с лагерем – рыцари угощали.
Пили вино, но меру знали; закусывали жаренным на вертеле барашком.
К Алексею подсел один из катафрактов:
– Вроде вы оба рыцари, а манера боя разная. Он, – катафракт показал на Конрада, – всё больше силой берёт, напором, ты – умом и хитростью.
– Он германец, из саксонских земель, его так учили.
– Вот оно что. Понятно.
– А я из галлов, Франция. Слыхал?
– А как же! А к какому ордену принадлежишь?
Вот привязался! Названия рыцарских орденов Алексей знал, но вот чем они отличаются друг от друга? Вдруг ляпнешь не то невзначай?
– Был в госпитальерах, а сейчас сам по себе.
– Вы же Акру воевали? А почему дальше с крестоносцами не пошли?
– Акру брали, верно. Только ведь сэр Ричард рыцарям пленных казнить приказал. Без малого три тысячи зарубили – связанных и на виду у сарацинов.
– И что? Он король! Какая разница – убили бы их в бою или отрубили головы как пленным?
– Он слово давал, что все будут живы, и он их обменяет на выкуп. Нарушить же слово, данное благородным дворянином, – низко. Я не палач, я рыцарь. Зазорно!
– М-да! У вас, у рыцарей, свои заморочки. По мне, если приказали – руби! Начальник лучше знает. А король и вовсе только перед Богом одним ответ держит.
– Ты забыл упомянуть о чести.
– И много вас нашлось таких честных, кто приказ не исполнил?
– Вместе со мной – пятеро.
– Ха! Вот видишь! Из нескольких тысяч рыцарей разных, заметь, народов только пятеро нашлось.
– Остальным – Бог и совесть судья.
Катафракт с изумлением, как будто только что его увидел, посмотрел на Алексея.
– Тот, второй, что из немецких земель, тоже отказался рубить пленным головы?
Алексей кивнул.
– Странные вы парни, рыцари. Но, чёрт меня побери, вы мне нравитесь. Меня зовут Бешеный Свенссон.
– Норманн, что ли?
– Угадал. Из датских земель.
– Далеко тебя занесло. А почему Бешеный?
– В бою от вида крови дурею, голову совсем сносит. Стыдно признаться – берсерком становлюсь. Так что в бою держись от меня подальше.
Алексей усмехнулся. Ну и признание! А впрочем – это не его дело. Норманны верили в Вальхаллу и своих богов – вроде воинственного Тора. Пусть его, лишь бы в бою не предал, не бросил в самый страшный момент.
Свенссон притянул для пожатия руку. Алексей ответил. Кожа на ладони у потомка викингов была грубой, шершавой, натёртой древком копья и рукоятью меча.
– Выпьем за знакомство, – предложил Свенссон.
– Давай.
Они выпили по кубку. Алексей помнил ещё те времена, когда византийцы пили разбавленное вино – нынче же все пили цельное. Меняются нравы… Да и не только с вином. Как он успел заметить, коренным византийцем был только друнгарий. А каунты, кентархи, не говоря уже о катафрактах – все наёмники, варвары. И речь больше слышалась разноязыкая. А писарь и друнгарий вели записи на латыни и греческом. Греческий он понимал – приходилось с греками общаться, но писать не мог и говорил медленно, с акцентом, подбирая слова.
Самое интересное – по прошествии времени порядки в армии не изменились.
К вечеру катафракты изрядно набрались, но не бузотёрили. А и случись такое, прислуга попросту разбежалась бы по углам. В катафракты брали только рослых, физически крепких и выносливых мужчин. Связываться с такими – себе дороже.
Конрад и Алексей заплатили за попойку.
С утра построение, развод. Алексей подошёл к кентарху:
– Мне бы кольчугу или латы. И копьё.
– Да, я уже заметил. Вон в том углу лагеря оружейный склад, там же кузнец. Подбери под себя.
Копьё нашлось сразу – оно было стандартным. А вот с кольчугой пришлось повозиться. По местным меркам, Алексей был высок, плотен, и кольчуги на него попросту не налезали. Они ведь железные, как рубашку, их не растянешь, а сидеть должны свободно, не сковывая движения. Одна почти подошла, но была коротка и тесна, и Алексей не мог дышать в ней полной грудью.
– Это ничего, – успокоил его кузнец, – надставлю низ на две пяди и расширю. У меня две разрубленные есть, после боёв. Зайди через неделю.
Алексей уже собрался уходить, когда вдруг увидел в углу сваленное кучей оружие. Он и ушёл бы, да показалось – лезвие широкое узрел.
– Это что у тебя?
– А, трофеи.
– Можно посмотреть?
– Гляди, не жалко.
Алексей сразу вытянул секиру. Видел он, какое это страшное оружие в сече – ещё в Акре, в руках у Рыжего Патрика. Лезвие из неплохой стали. Есть, правда, несколько мелких зазубринок. Рукоять крепкая – из дуба или лиственницы, такую мечом или саблей не перерубишь.
Он сделал несколько взмахов. Оружие тяжёлое, но прикладистое, работать им удобно.
– Отдашь?
– Оно денег стоит.
Сговорились о цене.
– Только в порядок секиру приведи, зазубрины убрать надо. И ещё: чехол бы какой-нибудь, на худой конец – кожаную петлю к седлу приторочить.
– Кентарх увидит – не одобрит.
– Ему-то какое дело? Я же не амфору с вином с собой возить хочу.
– Мне всё равно, я кузнец.
Через неделю Алексей уже красовался в кольчуге. Секиру в чехле до поры до времени хранил в полотне – зачем командира раньше времени дразнить? А увидит в походе – так там уже поздно будет.
Тренировки, учебные бои шли каждый день, и к вечеру люди выматывались от усталости.
Глава 3 «ПЕЧЕНЕГИ»
Незаметно прошёл месяц, другой. Алексей сблизился с Конрадом. Оба рыцари, обоих связывали бои в Акре, уход из армии крестоносцев. Да и катафракты были единым целым только днём, на учениях. А после ужина разбивались на группки, чаще всего – по национальным признакам. Фракийцы льнули к своим, греки образовали своё сообщество. А ещё были сирийцы, армяне, даже русы. Алексей сначала попытался с ними сблизиться, но у него не получилось.
Под русами подразумевали всех, кто жил в степях севернее Понта Эвксинского. А племен там было – не счесть. Венды, словене, вятичи, кривичи… И у каждого – свой язык и свои обычаи. Язык этих русов Алексей не понимал. По виду похожи: белобрысые, со светлой кожей и серыми или голубыми глазами, но в языке – ни одного знакомого ему словца.
Зато Конрад оказался парнем компанейским. Прямой, как его собственный меч, он признавал только чёрное и белое, то есть хороший человек или плохой. Был упрям, резок в суждениях, но Алексей-то знал, что у Конрада свои представления о чести, совпадающие с его представлениями. Стало быть, на него можно положиться.
Похоже, и Конрад это понял. Понемногу они стали всё свободное время проводить вместе. Если катафракты видели одного из рыцарей, стало быть – где-то рядом другой. Так их и прозвали – наши рыцари.
А между тем слухи до катафрактов доходили нехорошие. Начиная с середины одиннадцатого века на империю волнами накатывались печенеги. Откуда они взялись, не знал никто, но поговаривали – с востока. Это был союз кочевых племён, состоящий из тринадцати родов-племён, говорящих на языке тюркской группы. Выглядели они как европейцы – небольшого роста, худощавые, с узким лицом и светлой кожей. Бороды они брили. Верховного правителя у них не было, каждое племя имело своего князя и подчинялось только ему.
Печенеги пришли с востока, теснимые половцами – народом, им близкородственным. О печенегах писал Феофилакт: «Их набег – удар молнии. Их отступление – тяжело и легко одновременно. Тяжело от множества добычи, легко – от быстроты бегства. А главное – они опустошают чужую страну, а своей не имеют. Они прячутся в скалах, скрываются в густых лесах. Жизнь мирная для них – несчастье, верх благополучия – когда имеют удобный случай для войны. Самое худшее – множеством своим превосходят весенних пчёл, число их бесчисленно. Волчьи обычаи воспитали этих людей. Дерзкий и прожорливый, волк легко обращается в бегство, когда появится что-нибудь страшное. Они не имеют ни городов, ни сёл, оттого за ними следует зверство».
Печенеги, как и половцы, вели кочевой образ жизни. Жили они в войлочных юртах, хлеба не знали, поскольку не хлебопашествовали. Ели рис и просо, сваренные в молоке, а также сыр. Пили кобылье молоко. Были дальнозорки, поскольку не употребляли в пищу соли. Отлично стреляли из лука, убивая птицу на лету. При переездах юрты и прочее имущество укладывали на телеги. Кораблей не имели, но с лёгкостью преодолевали даже крупные реки. Они сшивали вместе по десять лошадиных кож, пускали по краю кругом верёвку. Садились на кожи, ставили туда же телеги и стаскивали на воду. Шили столь умело, что через швы не просачивалась вода. Потом привязывали верёвки к хвостам своих лошадей и, пользуясь ими, как буксирами, переплавлялись на другой берег. При атаке на них неприятеля излюбленным приёмом их было ставить телеги кругом вокруг стана и, хоронясь за ними, пускать стрелы.
Императору Алексею I Комнину приходилось туго. Под ударами многочисленных врагов земли империи съёживались, как шагреневая кожа. С юга – турки-сельджуки, с запада – норманны Сицилии, с севера – печенеги. Он пропускал через свои земли крестоносцев в их походах, сдерживая на юге мусульман.
Печенегов пытались задобрить дарами. Однако многие земли отошли от империи, налоги уменьшились, казна опустела. К тому же печенеги договор не соблюдали, а алчности и вероломству их князей не было предела.
Алексей Комнин искал союзников по всей Европе. Откликнулся граф Роберт Фриз из Фландрии, приславший на помощь пятьсот рыцарей и полторы сотни отборных лошадей в подарок. Но рыцарей пришлось перебросить на юг, перенацелив их на сарацин.
Меж тем печенеги остановились на зиму недалеко от Адрианополя, под Таврополем. Их дозоры иногда добирались до самого Царьграда.
Алексей Комнин сформировал из сыновей погибших воинов особый отборный полк – архонтопулов, числом две тысячи, вооружил, дал коней. Но в первой же схватке от стрел степняков погибло более трёхсот юношей.
В первые дни сентября в лагерь катафрактов въехали несколько всадников в богатых доспехах. По тому, как забегали кентархи, каунты и друнгарий, воины поняли – прибыло высокое лицо. И только пробегающий мимо кентарх второй центурии внёс ясность – прибыл сам император. Катафракты сделали вид, что усердно занимаются воинскими упражнениями, однако они больше смотрели на императора. Большинство видели Алексея Комнина впервые и хотели его разглядеть.
Подбежал их кентарх Визалий и скомандовал: «Собраться в поход, выступаем!»
Долго ли рыцарю надеть кольчугу, шлем и опоясаться поясом с мечом?
Их центурия выступала в сопровождении императора. Путь был недалёк: двадцать лье на север, в городок Чуруле.
Как и положено, вперёд выехал авангард – им командовал Конрад. За ним следовала колонна катафрактов из пяти контуберий с бандофором-знаменосцем, потом – император со свитой. А за ним уже – вторая половина центурии. Замыкал колонну Алексей. Ведь и он, и Конрад были назначены кентархами, командирами над пятью всадниками.
Последним двигаться было спокойней, но уж больно пыльно. Ветра не было, и вся пыль поднятая копытами, висела облаком над дорогой, оседая на лошадей и одежду.
Они двигались рысью, и до вечера прошли половину пути до Чуруле, заночевав в селении. Император расположился в самом приличном здании. Половина же катафрактов встала на охрану. В другое время хватило бы и десятка всадников, но не сейчас – всё-таки император. В середине ночи сменились: завтра предстояло продолжить путь и следовало отдохнуть.
После завтрака сухим пайком двинулись дальше. Вдалеке мелькали небольшие отряды, скорее дозоры, по-видимому – печенежские. Но ввиду своей малочисленности напасть они не решались.
И только к вечеру уставшие люди и кони добрались до городка. Он имел крепкие крепостные стены и располагался на холме.
Алексей Комнин сразу распорядился закрыть городские ворота, а ключи забрал себе, не без основания опасаясь измены. Подкупленные горожане ночью могли впустить печенегов в город.
Утром кентарх был вызван к императору и вернулся обескураженный:
– Император приказал собрать все телеги из окрестных сёл.
– Нам? – не поверили своим ушам декархи. – Пусть жители сами доставят.
– Они боятся печенегов.
Каждому декарху и его десятку были выделены сёла. Посмеиваясь над нелепым приказом, катафракты поехали по селениям. Кое-где повозки пришлось отбирать силой.
– Налоги платим, – возмущались жители, – а защиты от грабителей нет. Так теперь ещё и катафракты разбойничают, не хуже печенегов!
Обратная процессия вызывала улыбку. Верхом на лошадях ехали воины. На боевых конях – сбруя, хомут, и каждый влачил по две-три телеги. То ещё зрелище!
По приказу декархов перед крепостными стенами телеги связали между собой верёвками. Те и сами не могли понять – зачем? Жители же стали загружать повозки камнями и всяким хламом.
На небольшой городской площади император собрал всё воинство. Вместе с городской стражей, ополчением и сотней катафрактов едва набралось полтысячи способных носить оружие.
– Граждане! – обратился к ним сам Комнин. – В ваш город должны были приехать переговорщики от печенегов. Однако лазутчики доложили, что к городу идёт войско в три тысячи всадников. Выбора нет, придётся обороняться, может быть – выдержать осаду. На открытый бой сил у нас не хватит. И да поможет нам Господь!
Гражданами и в Риме, и в Византии назывались только свободные люди – не пленные, не рабы, не дети.
На месте императора Алексей ушёл бы из города назад, в Константинополь – слишком уж неравны силы. В Чуруле вместе с катафрактами всего полторы сотни всадников. Только они могут на равных биться с печенегами, пешие воины хороши лишь для обороны крепости. В открытом же бою всадники просто порубят пеших. Ещё тогда, в первый свой перенос, Алексей говорил Острису, что армия империи немобильна, что нужна конница, но его не послушали. Шестьсот лет прошло, из степей приволжских и причерноморских нахлынули степняки – и все сплошь конные. А империи нечего было им противопоставить. Были, конечно, легковооружённые всадники из наёмников, в основном для разведки и дозора. А тяжеловооружённых катафрактов, которых печенеги побаивались, катастрофически не хватало, впрочем – как и коней. Ведь Комнин выкупил у рыцарей всех запасных коней, которых прислал ему Роберт Фриз. Не каждый конь способен нести катафракта или рыцаря. Низкорослые степные лошадки печенегов на ногу были легки, зимой и летом питались подножным кормом, не зная сена и овса, и были неприхотливы. Всем вроде хороши, затрат на своё содержание не требовали, и для печенегов они и транспорт, и мясо, и молоко. Но для катафрактов они слабы. Потому захваченных у печенегов лошадей можно было использовать только для сельскохозяйственных работ или как тягловую силу для их повозок.
В маленьком городке сразу стало тесно за счёт прибывших воинов. Город располагался на холме, колодцы были глубокие, но к вечеру они вычерпывались до дна, и большая часть воды уходила на лошадей – каждой по два ведра в день.
На третий день лазутчики из местных донесли, что печенеги уже рядом. И точно: с высоты крепостных стен было видно, как из леса выбралось целое войско печенегов. Никого и ничего не боясь, они расположились на равнине под холмом, развели костры. Вели они себя как хозяева. Местные, глядя, как вытаптываются их посевы, зубами скрипели от злости, только поделать ничего не могли.
Коней печенеги отпустили пастись. Такой табун за пару дней запросто мог выщипать и вытоптать весь луг.
Ночь прошла спокойно, а утром печенеги решили идти на приступ. Свистом они подозвали коней. Катафракты, глядя на всё это со стены, только удивлялись – кони по свисту безошибочно находили своих хозяев. Всего-то четверть часа прошло, а печенеги уже в сёдлах.
Вот конная масса начала разбег по дороге к холму, к крепости.
Алексею стало смешно. Как они собираются штурмовать крепостные стены? Ведь они каменные, высокие, а стенобитных орудий у печенегов нет.
Прозвучала команда:
– Приготовиться!
Катафракты сели на лошадей, выстроились колонной по четыре перед воротами – как раз по ширине проёма. Ворота распахнулись, и за стены выбежали пешие воины из местного ополчения. Их декарх закричал:
– Руби верёвки, ребята! Толкай телеги вниз!
Удерживающие тяжёлые телеги верёвки были мигом перерублены топорами, и связки повозок, подталкиваемые ополченцами, медленно двинулись вниз, с каждой секундой всё более и более разгоняясь под уклон.
Печенеги ещё не видели сотни катящихся на них телег и не осознали надвигающейся опасности. И только грохот тележных колёс заставил их посторониться. Передние ряды уже узрели надвигающиеся повозки, но задние ряды напирали. Первые в панике попытались уйти в стороны, но только смешали строй.
Комнин сам наблюдал за склоном холма – ведь фокус с телегами придумал он. Может, кто-то из царедворцев подсказал, но приказы исходили от него. И теперь, видя удачу, он крикнул:
– Катафракты! Вперёд, в атаку! Убейте их всех!
Катафракты выехали из крепости и начали разгоняться. Дорога шла под уклон, и лошади неслись легко.
– В копья! – закричал кентарх Визалий.
Но катафракты уже и сами достали копья из петель и взяли их на изготовку.
Печенегов было намного больше, но после тележного удара они смешались, потеряв много людей убитыми и ранеными. Видя несущихся на них катафрактов, они попытались развернуться, чтобы избежать столкновения. Но – поздно! Удар! Сшибка!
Алексей скакал во втором ряду и едва увернулся от перевёрнутой телеги. Тут же перед ним возник печенег с копьём, пытающийся прикрыться круглым щитом. Но у Алексея копьё было длиннее, мощнее, тяжелее. Он ударил им в край щита, пробив его и печенега. От сильного удара копьё вырвало у него из рук, а вернуться и вытащить его из вражеского тела уже было невозможно. Сзади напирали другие ряды, и можно было самому оказаться наколотым на копьё.
Он выхватил меч.
Слева от него печенег замахнулся саблей. Алексей отбил удар и ударил сам, почти отрубив печенегу руку. Как-то получилось, что со всех сторон его окружили враги. Он рубил налево и направо, не различая лиц. Меч так и летал в его руках. И лошадь, и кольчуга, и шлем оказались забрызганы чужой кровью, поскольку он не чувствовал боли от ран.
Слева раздался поистине звериный рык, громогласный рёв. У Алексея мурашки побежали по коже и по спине прошёл холодок. Он повернул голову – это был Бешеный Свенссон. Меч сверкал в его руках, описывая блестящие круги. Он пёр напролом, буквально сметая печенегов со своего пути. «Странно, – подумал Алексей, – ведь он был в пятой шеренге…»
А Бешеный Свенссон продвигался вперёд, как бронированный линкор в каше битого льда. Остальные катафракты бились поодаль, боясь приблизиться к нему.
Рукоять меча стала скользкой от крови, рука начала уставать. Воспользовавшись секундной передышкой, Алексей кинул меч в ножны и выхватил из чехла секиру – у неё и вес другой, и балансировка. Тяжёлая. Стоит только поднять её над головой, а дальше сама рубит, и никакая сабля или щит для неё не преграда – только хруст костей и противное чавканье от разрубаемой плоти.
Печенеги дрогнули. Один из катафрактов и правда бешеный, меч – как мясорубка. Второй – здоровенный, секира так и летает, не давая никакой возможности защититься.
Печенеги стали пятиться, потом вторые и последующие ряды и вовсе стали поворачивать и нахлёстывать коней, удирая. Многие бежали, побросав повозки с награбленным добром, другие сдались, бросив оружие и тем самым сохранив себе жизнь. Несколько десятков не пожелавших сдаться были быстро вырублены. Получилось прямо как в пословице: «Пошли по шерсть – вернулись стрижеными».
Катафракты в запале бросились за печенегами, рассыпаясь широкой лавой. Было взято в плен около трёхсот печенегов. Пленных связали, раненых врагов тут же добили. Подошедшие ополченцы собрали оружие, сложили его на телеги и покатили в крепость.
Кентарх Визалий с удовольствием обозревал поле боя.
Вскоре подъехал император со свитой:
– Славно поработали, богатыри. Всегда бы так. А главное – воинов бы побольше, тогда разбили бы печенегов наголову. Салют, мои славные катафракты!
Приподнявшись на стременах, всадники заорали во всё горло:
– Виват, Алексей!
Пленных построили колонной и, не возвращаясь в Чуруле, направились в столицу. Впереди ехал авангард, за ним – заметно приосанившийся император Алексей Комнин со свитой. Следом двигались связанные пленные, конвоируемые катафрактами.
На ночёвку император остановился в селении, а пленные и катафракты – в поле, за селением. И следующим днём, ближе к вечеру, они уже вступали в предместья Константинополя.
Жители приветствовали императора криками. Не каждый день удаётся увидеть пленных печенегов как зримое доказательство победы императорской армии.
Пленных отвели в специальный лагерь. Печенеги обменивали их один к одному на пленных византийцев.
А катафракты отправились в свой лагерь – отмываться, отстирывать одежду, приводить в порядок оружие. У половины катафрактов копья оказались утеряны в бою или сломаны. Кроме того, два последних дня они питались скудно и всухомятку, поэтому в первую очередь кинулись на кухню, а немного подкрепившись – к лошадям: чистить, кормить, поить. Ведь сразу после марша поить лошадей нельзя – запалятся.
Уже потом стали приводить себя в порядок. Почти вся одежда пришла в негодность: где посечена, где порвана, а в общем – вся залита кровью. Попробуй её отмыть!
Алексей поглядел на свет сквозь рубашку, вздохнул и выкинул: на такую рвань даже последний нищий не позарится. Потом уселся около палатки – оттирать меч и секиру от сгустков крови, точить и смазывать. Кто знает, когда придёт приказ выступать? Не исключено, что уже завтра.
В палатке разговаривали. Алексей не прислушивался, но всё равно было слышно.
Судя по голосу, говорил Амвросий:
– Конрад, ну и товарищ у тебя! Мы думали, бесшабашнее Бешеного Свенссона катафрактов в нашей центурии, а то и в банде нет никого. Но маркиз и его переплюнул. Когда мечом работал, был как все – нормальный воин. А как за свою секиру взялся – ужас! Мало того, что печенегов рубил, как капусту, так и своим урон едва не нанёс. У меня щит задел – так он вдребезги, одна рукоять в руке осталась. Ты бы его как-то контролировал, что ли?
– Хочешь, чтобы я рядом был? Дудки! Я сзади был, тыл его прикрывал. Но оказаться сбоку не хочу.
Ни фига себе! Оказывается, к Бешеному Свенссону и к нему в бою никто не рискнул приблизиться. То-то и он, и Свенссон в порядки печенегов вклинились, как ледоколы. Надо впредь спокойнее держаться. А как спокойнее, когда секира сама навязывает темп боя? Это не меч, ею активно работать надо, и причём – на обе стороны. Ну вот, приклеят теперь какое-нибудь прозвище – в любой армии это запросто.
Приведя в последнюю очередь в порядок кольчугу, Алексей прошёл в палатку.
– Отбой уже был? Я что-то трубы не слышал.
– А букинатор с бандой отбыл, так что трубы не услышишь. Или соскучился?
– Устал.
– Ложись спать.
– Караул всю неделю другая центурия нести будет. А нашей центурии на завтра кентарх день отдыха объявил.
Выспаться удалось на славу. А утром в лагерь две подводы прибыло – подарок императора. В одной – несколько связанных баранов, в другой – свежие фрукты и овощи. Кентарх сразу же распорядился всё отправить на кухню, и вскоре над лагерем поплыл восхитительный аромат жарящегося мяса и похлёбки. За десять дней похода все соскучились по горячей пище: ведь есть приходилось только два раза в день – утром и вечером, да и то всухомятку.
Пока ждали обеда, Алексей размышлял. По всему видно, что для империи положение плачевное – даже отчаянное. В пору его первого переноса сюда здесь были обширные земли, в каждой феме – вымуштрованные войска и опытные полководцы. Где это всё? Судя по всему – империя в упадке. Иначе чем объяснить, что сам император командует обороной заштатного городка Чуруле?
Алексей был недалёк от истины. Товарищи его, катафракты, не задумывались, а он привык анализировать всё, что увидел.
Византийский император не усомнился раскрыть перед глазами посторонних всю ту бездну стыда, позора и унижения, в которую была низвергнута империя христиан. С берегов Босфора до Европы донёсся вопль отчаяния, настоящий призыв утопающего. Император византийский писал государям и папе римскому:
Читать бесплатно другие книги:
