Разбуженная страсть Грант Сесилия
– И что тогда будет с этим человеком? – снова спросил он, когда управляющий перестал писать.
Гранвилл со вздохом покачал головой:
– Если человек доживает до почтенного возраста и у него нет родственников, то его помещают в больницу при работном доме.
– Работный дом? – Больше у Тео не было слов.
– В Какфилде есть один, к северо-западу отсюда. – Воцарилось молчание, потом Гранвилл снова заговорил: – Таков трагический конец человека, который всю жизнь работал и избегал долгов. – Он убрал в карман карандаш и зашагал дальше.
Что еще можно было добавить? Ничего.
Когда же они вернулись домой, Тео казалось, будто он прошагал дюжину миль с тяжелым грузом, возможно, со свиньей Уиверов на плечах. Спасибо судьбе за то, что сегодня его ждало удовольствие в постели вдовы. Мужчина, облеченный ответственностью, должен порой сбегать от нее.
Он приехал за полчаса до назначенного срока и вошел в дом без стука – как в свой собственный.
– Вы быстро нашли комнату? – спросила Марта, глядя на него из кресла.
– Когда меня там ждет женщина? Конечно же, быстро. – Он закрыл дверь и едва заметно улыбнулся собственной шутке. – К счастью, наши поместья окружает лес, а в нем есть тропинка, которая ведет прямо к вашему черному ходу. Очень удобно.
Тео продолжал болтать и разглядывал комнату, моргая в полумраке. В целях безопасности шторы были плотно задернуты, и между ними виднелась лишь тонкая полоска света.
Когда Марта выбирала эту комнату, то не думала, понравится ли она ему, но теперь оказалось, что это был неплохой выбор. Гостиная была побольше ее спальни, к тому же с большим мраморным камином и выдержанная в голубых и серых тонах. Серовато-голубой ковер, стены, отделанные голубыми панелями, а также диван и массивные стулья, обитые камчатной темно-синей тканью с серебристыми полосками. При более ярком свете цвет его глаз будет удачно гармонировать с оттенками комнаты.
– Тут все намного пышнее, чем у вас в спальне, – заметил Тео, подходя к ней и садясь в кресло напротив. Здесь он оказался на своем месте, не то что в креслах на тонких ножках.
– Мне и та комната вполне подходит. Уверена, многие люди сочтут ее невероятно богатой.
– Согласен. – Он уперся локтями в подлокотники, соединил пальцы и принялся их внимательно изучать. Если что-то и было у него на уме, он не собирался делиться своими мыслями.
Марта выпрямилась.
– Вижу, сегодня вы надели высокие сапоги.
– Да-да! – Тео с радостью ухватился за новую тему и вытянул перед собой ногу, показывая Марте сапог со всех сторон. – Недостаток элегантности компенсируется мужественностью, верно?
– Не знаю. Надеюсь, вы надели их не ради меня.
– Нет, дорогая моя. – Он скрестил ноги и потянулся. – Сегодня утром я занимался обходом своих владений и именно поэтому их надел.
– Хотите сказать, вы работали на земле?
Он покачал головой:
– Нет, просто ходил с управляющим и знакомился с делами. – Его взгляд скользнул мимо нее, возможно, к полоске света между шторами. – Похоже, мы выращиваем пшеницу, – добавил он после минутного молчания. Одна его рука теперь беспокойно ерзала по подлокотнику.
– Как и некоторые из моих фермеров. И конечно, они разводят овец.
– Значит, у вас есть фермеры? И нет наемных работников? – Он в задумчивости нахмурился, что придало его лицу непривычное выражение. – На моей земле – только последние. А фермеров нет. И никто из них не выращивает овец.
Может, он ожидал ответа? Марта не была в этом уверена.
– Думаю, у вас недостаточно места для ферм, помимо вашей собственной. Насколько я помню, у вас небольшое поместье.
– Сейчас – да. – Снова нахмурившись, он посмотрел на нее так, словно впервые увидел. – Вы что-нибудь знаете… об огораживании?
– Боюсь, что нет. – Она подалась вперед. – Но я могла бы посмотреть в библиотеке мистера Расселла. Возможно, у него есть книги по этому вопросу или даже записи об огораживании в нашем поместье.
– Нет, благодарю. У меня есть свои книги. – Он отвел от нее взгляд и, казалось, о чем-то задумался.
Интересно, о чем он думал? Пора бы ему уже перейти к цели своего визита. Ведь первые два раза он был полон энтузиазма…
Наконец он проговорил:
– Выяснилось, что кое-кто из моих работников частично зависит от пособия, выплачиваемого приходом. Скажите, у вас есть такие?
Ей показалось – или в его голосе слышалось смущение? От этой мысли ее охватила странная нежность. Возможно, он был смущен и обеспокоен условиями, в которых проживали его работники.
– Никогда не слышала, чтобы кто-то из моих людей получал пособие. – Она старалась говорить как можно мягче. – Но уверена, в приходе есть такие семьи. Если хотите, я могу спросить викария…
Он вскинул руку и покачал головой:
– Нет, не надо. Ничего страшного. Просто мне это не очень нравится. Неприятно просить всех владельцев земли в приходе заботиться об этих людях, когда это – моя обязанность.
– И фермеры тоже. Фермеры тоже платят отчисления в пользу бедных, – пояснила Марта.
– Еще лучше! – Он невесело рассмеялся. – Видите, какой я невежественный. Но по крайней мере у меня есть кое-какие представления о том, что должен и не должен делать джентльмен, и все это показалось мне довольно подлым. А вам? – Он поднял голову и посмотрел на нее. И его глаза были чрезвычайно серьезны.
Он не мог бы выбрать лучших слов, чтобы завоевать ее симпатию, заручиться ее поддержкой и уважением. Одно уже желание выслушать ее мнение могло смягчить Марту, но его поразительная чувствительность требовала самого дружелюбного ответа.
– Вы имеете в виду чувство долга? – Она подалась к краю кресла и сжала руки. – Да, помимо обязательств друг перед другом, землевладельцы должны нести ответственность за своих фермеров или работников и делать их жизнь достойной по мере своих сил. – Какая радость понимать, что она говорит правильные слова. Он пристально смотрел на нее, и выражение беспокойства постепенно исчезало с его лица. – У нас так много возможностей делать добрые дела для этих людей… Сейчас вы можете считать себя невежественным, но ведь это только начало, верно?
Он робко улыбнулся:
– Не знаю…
– Ну конечно же, только начало. Если бы вы считали, что все знаете, то не были бы открыты к постижению нового. Но вы всему научитесь. – Он должен был это услышать. Ему нужна была поддержка. – Я почти уверена: как только вы начнете, то добьетесь больших успехов. Через это прошли многие молодые люди. Даже представители высшего света. Сейчас ведь это считается модным занятием, да? Я имею в виду изучение сельского хозяйства.
– Надеюсь на это. – Он уже не скрывал улыбки, и теперь его лицо озарялось каким-то новым светом. – Продолжайте, миссис Расселл.
– В любом случае чувство долга – это очень похвально для начала. Даже если вы не знаете, как улучшить дела на вашей земле, долг поможет вам изменить жизнь своих работников. Просто посещая их и узнавая получше людей из более низкого сословия, вы сможете…
Он внезапно встал с кресла и опустился перед ней на колени, взяв за руки. А его лицо… Ах, она ошиблась! Вовсе не новый свет озарял его лицо.
Разочарование пронзило Марту насквозь, а с ним появилась и досада на собственную глупость.
– Продолжайте, – сказал он, хотя было ясно, что он скорее обращался к ее запястьям.
– Не думаю, что вы меня слушали. – Теплота исчезла из ее голоса.
– Не слушал слова. – Он склонил голову и коснулся губами ее изящной руки. – Но вы довольно милы, когда так говорите. Такая пылкая и пламенная…
Неужели есть женщины, которым пришлось бы по душе подобное замечание? Возможно, женщинам с чувствительными запястьями. Наверное, он привык к женщинам, которые с такой полнотой отдавались наслаждению, что с радостью слушали его бессмысленную болтовню.
Ее руки отяжелели. И она почувствовала неимоверную тяжесть во всем теле.
– Я больше не буду говорить. Если вы готовы, сэр, мы можем идти в постель.
Раздеваясь, он разглядывал комнату. Голубые парчовые шторы, узор на обоях, огромную кровать, свое отражение в нескольких зеркалах. Внимательно все изучив, он лег с ней рядом.
Все прошло быстро. Надо отдать ему должное. И он был… сравнительно аккуратен. По крайней мере не сильно потел и не метался – неприятная привычка мистера Расселла. Он выполнял свои обязанности целеустремленно и быстро, как она и хотела, и в будущем ей следовало быть ему за это благодарной и не пытаться изменить его к лучшему.
Но оказалось, что все гораздо хуже. На четвертый день он настоял, чтобы она не звала Шеридан, и сказал, что разденет ее сам.
Было бессмысленно спорить и говорить, что это неуместное проявление близости. Поэтому она вынуждена была согласиться с тем же молчаливым стоицизмом, с которым ей приходилось терпеть случайные причуды мистера Расселла.
Должно быть, он принял это за одобрение, потому что на следующий день снова пожелал сам раздеть ее. На сей раз он действовал намеренно неторопливо, словно считал, что подогревает ее нетерпение. И без умолку что-то говорил. Снова она услышала, что ее кожа напоминает шелк, а руки, ноги и другие части тела восхвалялись за их форму и пропорции. Потом – как будто она сама не могла догадаться об этом! – он счел необходимым сообщить о том, какое воздействие оказывают на него ее чары.
Ему нравилось таким образом облегчать душу. Поделившись с ней своим беспокойством и новыми идеями, будучи в состоянии получить ее постоянную дружескую поддержку, он вместо этого предпочел говорить банальности – как и любой другой мужчина. И наверное, он воспринимал их близость как награду. Но перед ним могла бы лежать любая другая женщина, и он получал бы такое же удовольствие.
«Конечно, это не имеет значения», – думала она позже, отдыхая на подушке. Если он даст ей свое семя, она сумеет вытерпеть все остальное. Какие бы еще бесстыдства он ни предложил, она вынесет их с терпением и решимостью.
Срок – месяц. Прошло уже пять дней и осталось еще двадцать пять, считая сегодняшний день.
Двадцать пять дней. Как он их выдержит?
– Обхватите меня ногами, – пробормотал Тео, и ее руки чуть сильнее сжали его плечи, прежде чем она повиновалась.
Она чуть нахмурилась, но не стала протестовать, когда он поднял ее еще в одежде и посадил на комод. Она разглядывала свои руки, пока он раздевался, и разглядывала потолок, когда он поднимал подол ее платья. И одному Богу известно, на что она смотрела теперь.
Она не получала радости от комплиментов. Ей было все равно, когда он ее раздевал. Она не хотела, чтобы он ласкал ее. Ну что можно поделать с такой женщиной?!
Он склонил голову, чтобы не видеть ее спокойного безмятежного лица, и увидел их отражения в самом большом зеркале – его, Тео, профиль и ее строгое черное платье. Наверное, нетрудно представить более экзотическую картину. Нетрудно представить бесстыдную вдову и мужчину, которого она хочет заполучить любой ценой. Представить охватившую ее безумную страсть, когда она смотрит, как он снимает свою одежду, – страсть, заставившую бы ее забыть о постели и предаться с ним любви прямо здесь, еще будучи в трауре, опорочив память своего мужа и святость вдовства.
– Долго мне еще тут сидеть? – спросила она таким тоном, словно позировала для портрета и у нее случилась судорога. Неужели она хотела, чтобы у него пропало желание?
– Сколько потребуется, – ответил Тео, стиснув зубы. – Мы перестанем, если станет больно или неудобно. – Он замедлил движения, чтобы она смогла опустить ноги, если пожелает.
– Все хорошо. Просто я хотела узнать, нужно ли вам это.
Черт бы побрал ее мужа, который позволял ей говорить подобное в спальне. Еще, чего доброго, она спросит, когда он закончит.
– Так нужно, – прошептал он ей на ухо. – Но прошу вас – сильнее… Сожмите ноги сильнее.
Ее ноги восхитительно сжались, и она приподняла колени чуть выше. Он видел в зеркале, как его, Тео, пальцы игриво коснулись полоски кожи между верхом чулка и смятым платьем.
– Неужели вы не видите, как чувственно это выглядит? – прошептал он, касаясь ее щеки и заставляя повернуться и посмотреть в зеркало. – Шелковистая белая кожа… Обнаженная на фоне черного платья. Видите?
Молчание. Очевидно, она решила, что он обращался к самому себе.
Проклятие! Зачем он старается?! Почему ему так важно доставить ей наслаждение, когда оно не имеет значения для нее?
А что, если его пальцы будут скользить все выше и выше по ее ноге, пока не наткнутся на самую прекрасную часть тела? Возможно, женщине в зеркале это понравится. Она вздохнет и приподнимет бедра, прося большего. Черт возьми! Ноги этой женщины уже обхватили его, вынуждая прижиматься к ней все сильнее.
Тео оставил ее ногу в покое и ухватился за край комода. Поддерживая любовницу, он остановился, запрокинул голову и прикрыл глаза. Хорошо. Пусть она удивится.
– Что-то случилось? – послышался ее голос.
Если он сейчас откроет глаза, то увидит, что она смотрит на него с любопытством и неприязнью. Это зрелище способно уничтожить все его старания.
– Ничего. Прошу вас, молчите. – Позже он пожалеет об этом. Такого нельзя говорить женщине. Но ему следовало держать в голове образ той вдовы в зеркале и видеть, как расширяются ее глаза, когда он мучительно медленно входит все глубже. Потом он снова подастся назад, чтобы пробудить ее голод. И – черт побери! – это будет прекрасно.
Тео перевел дух и опустил голову на грудь. Открыв глаза, он заметил ее кружевную косынку, черную и неприступную. Не говоря ни слова, он схватил ее зубами, легко представив себе вместо молчания крик удивления, и потянул.
Но что-то помешало ему. Она приколола косынку. Ради всего святого! Какая женщина станет прикалывать косынку перед любовным свиданием?! Но он нашел и отстегнул булавку, снял косынку и отшвырнул ее в сторону. Теперь в зеркале он мог видеть больше обнаженной кожи. И с каждым легким вдохом ее грудь поднималась и опадала.
Он повернулся и припал к груди любовницы, покрывая ее поцелуями. Как она его хотела! Как втайне мечтала о нем с того самого первого дня, когда выследила в церкви. Да-да, она приняла решение любой ценой заполучить его, отбросив все приличия.
Он снова начал медленно двигаться, одновременно продолжая ласкать ее грудь. А она замерла. Боже, он никогда не встречал таких неподатливых сосков! Неужели ее совсем не волнует то, что он делает?
Застонав от отчаяния, Тео оттянул вниз вырез ее платья и коснулся груди губами.
По ее телу пробежала волна… отвращения?
– Это так необходимо? – спросила она. Словно светская дама обращалась к человеку, вдруг принявшемуся распевать за обедом морские песни.
– Нет. – Он отдернул голову. – И не говорите ничего. Прошу вас.
Как ему удалось попасть в эту жуткую ситуацию? Любое ее слово могло сейчас все разрушить – к его ужасу и стыду. Он боялся, что даже если взглянет на нее, у него кровь застынет в жилах. Поэтому снова закрыл глаза и стал думать о других женщинах.
О миссис Чивер и о том, как она прижималась бы к нему, если бы сидела на комоде, потому что его ласки всегда лишали ее хладнокровия. И об Элизе, чья спина выгибалась бы от мучительного восторга. А также обо всех бесчисленных женщинах, которые царапали бы ему спину ногтями и кусали бы его за плечо.
Она платила за его семя. И он даст ей его, чего бы это ни стоило. Тео продолжал трудиться, думая о женщинах, которые сейчас шептали бы ему на ухо непристойности. Восхитительные непристойности…
Так, уже лучше. Намного лучше. Тео склонил голову к плечу любовницы и сделал усилие. И если бы он не опустил голову, то не услышал бы легкого вздоха, говорившего об иссякающем терпении.
Этот вздох пронзил его насквозь – словно стрела, выпущенная из лука существа, являвшегося полной противоположностью Купидона. Он пошатнулся, как раненый олень, и сделал глубокий вдох.
– Вы не могли бы… – Как же об этом сказать? Не могли бы вы постараться скрыть свое отвращение? Не могли бы не вести себя так, словно не дождетесь, когда я закончу?
Тео промолчал и стал двигаться быстрее. Если ему удастся закончить, пока…
– Не говорить? Вы уже об этом просили. И я ничего не говорила.
Нет, она не поняла.
– Дорогая, я не имел в виду… – У него не было сил говорить. – Простите, я просто… – Проклятие, у него ничего не получается, он уже чувствует, как силы покидают его. – Дело в том, что вы… – Делаете наше единение невозможным? Наказанием? Чудовищной обязанностью? – Вы все так затрудняете… – наконец выдавил он.
Она тотчас отпрянула и пробормотала:
– Разве обязательно это говорить? – В ее голосе сквозило неодобрение.
Матерь Божья! Неужели она действительно так глупа? Неужели она сама не чувствует?
– Нет, я имел в виду, что это очень трудно. Вы мешаете мне продолжать. – Он не мог взглянуть ей в глаза. Произнести эти слова вслух оказалось намного страшнее, чем он представлял.
И снова она дернулась, осознав свою ошибку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот поймет и что-нибудь сделает, чтобы помочь ему прийти в себя и завершить начатое.
Но тут она спросила:
– В чем вы меня обвиняете? – Ее голос был, как всегда, холодным и безразличным. – Разве я мешаю вам делать свое дело?
Это стало последней каплей. Тео прекратил свои бесплодные усилия, и все вокруг было словно в тумане. Ничего не видя перед собой, он с трудом выпрямился. Его гордость была уязвлена. Он со вздохом прислонился к стене. Ее последние роковые слова по-прежнему звучали у него в ушах, и он подумал: «Нет, это вы ничего не делаете! Как будто передо мной труп!»
Так он подумал. Или произнес эти слова вслух?
В наступившей тишине слышалось его тяжелое, прерывистое дыхание. Он пытался сконцентрироваться на лилиях, изображенных на обоях. Господи, неужели он сказал это вслух?
Наконец он осмелился взглянуть на нее. Проклятие! Он действительно не сдержался.
– О черт, – пробормотал Тео, упершись лбом в стену. – Простите. – Он снова перевел на нее взгляд.
– Нет… – Она сидела очень тихо. Краска отхлынула от ее лица, и она пристально глядела в пол. – Это вы меня простите. В следующий раз я постараюсь получше…
– Нет! – Он отскочил от стены. – Ради всего святого! Разве вы не видите? Какое удовольствие может получить мужчина, занимаясь любовью с женщиной, которой приходится стараться, чтобы вытерпеть все это?
Ответа не последовало. Ну конечно же! Она всегда уходила в себя при первой же возможности. Так с чего бы ей открываться ему сейчас? Она даже не удостоила его взглядом. Продолжала сидеть, разглядывая мыски своих туфель. Явно ожидая, когда он успокоится и вернется к своим обязанностям.
Это было выше его сил. Помотав головой, он наклонился и поднял с пола брюки.
Она наконец-то подняла голову.
– Что вы…
– Все кончено. – Он с удовольствием произнес эти слова. Пусть она испугается. Пусть хотя бы раз почувствует себя не в своей тарелке.
– А вы не могли бы…
– Нет, ничего не выйдет. – Он искоса наблюдал за ней, надевая брюки. Видел, как она напряженно размышляла.
– Кажется, в библиотеке есть эротические романы, – наконец произнесла она, снова глядя на свои туфли. – Возможно, вы могли бы…
– Нет, не мог бы. – Придерживая одной рукой брюки, другой он нашарил рубашку, жилет и галстук. – Если я не в состоянии довести до конца дело с женщиной, то вряд ли эротические романы мне помогут.
Она вздрогнула? Отлично! Собрав одежду, Тео подошел к зеркалу. Натягивая через голову рубашку и просовывая руки в рукава, он видел ее. Странное, непристойное зрелище: платье по-прежнему задрано, а ноги раскинуты в стороны. Но если у нее и были какие-то идеи насчет того, как снова пробудить в нем желание, то она с ним не поделилась. Продолжала сидеть, склонив голову. Потом наконец-то медленно свела колени и одернула платье.
И сейчас она выглядела такой маленькой и одинокой…
Тео со вздохом закрыл глаза. «Не стоит ее жалеть, идиот», – сказал он себе, застегнув жилет. Но он все же раскаялся в том, что расстроил ее.
Она по-прежнему молчала. Он завязал галстук без особого старания. Каких усилий ей стоило заговорить об эротических романах? Сколько их в этом доме? И откуда она о них знала? Нашла случайно? Или они были выставлены напоказ?
Черт бы побрал его доброе сердце! Разве она хотя бы раз пыталась ему помочь? Будь он ее мужем, то рано или поздно, наверное, тоже начал бы читать эротические романы.
Но не стоило ему сравнивать ее с трупом. Эта вспышка все равно не смогла загладить последствий его унижения, и вряд ли она вызовет у нее чувства, которые помогут ему справиться с задачей, напоминавшей к этому времени геркулесовы подвиги. «Да, иначе и не скажешь», – подумал он, садясь в кресло и натягивая сапоги. По сравнению с этим меркнет все остальное. И даже сражение с гидрой показалось бы детской забавой, если положить на другую чашу весов его стремление помочь миссис Расселл зачать ребенка.
Тео полностью оделся, оставалась только шляпа. Но он не спешил вставать с кресла. Возможно, ему удастся придумать какие-то слова. Возможно, она первая заговорит.
Секунды проходили в молчании. Ему оставалось лишь встать и потянуться за шляпой. Он откашлялся.
– Мне прийти завтра? – В тишине комнаты его голос прозвучал очень громко.
– Если вас не затруднит, – ответила она, по-прежнему глядя в пол.
Он ушел, унося с собой тяжелые мысли о завтрашнем дне. Завтра и послезавтра. О Боже, впереди почти целый месяц, прежде чем его миссия будет выполнена.
Глава 5
Если бы прихожане знали, о чем она сейчас молилась, то наверняка выгнали бы ее из церкви и преследовали бы с горящими факелами. Однако она с самого начала смирилась с подобным исходом.
«Прошу, прости меня, Господи, если сможешь». Марта открыла глаза, посмотрела на побледневшие костяшки своих с силой сжатых пальцев и снова опустила веки. «Прошу, пойми, что я не повинна в похоти, если уж называть вещи своими именами. Пойми, почему я должна так поступить и что поставлено на карту. И пожалуйста, заставь мистера Мирквуда взглянуть в мою сторону и заметить, что на мне нет кружевной косынки».
Конечно, она не ожидала, что такое зрелище вызовет у него невероятное желание и поможет ему во время их сегодняшнего свидания. Но оставалось надеяться, что он воспримет это как сигнал о ее готовности сделать шаг ему навстречу.
Ох, почему в этом деле столько непонятных правил? Он сказал, не надо стараться. А если совсем ничего не делать, то ты не лучше трупа. Даже произнесенные мысленно эти слова причинили ей боль. Правда, не такую сильную, как вчера, когда они были подобны удару в лицо. Она будет надеяться, что со временем боль утихнет.
Марта снова открыла глаза и чуть повернула склоненную голову в сторону прохода. Он не смотрел на нее. Сегодня он сидел прямо, внимательно слушая. Его лицо было серьезным, а молитвенник был открыт на нужной странице. Никто бы никогда не догадался, что это мужчина, который мог посадить женщину на комод и ожидать, будто ей это понравится.
Ей не понравилось. Странные действия с безнравственным незнакомцем. Он не должен ожидать от нее иного. Однако у него было право рассчитывать на ее вежливость, которой, надо признать, ей не хватало. В следующий раз она исправится. Если следующий раз настанет. Она будет вежлива и внимательна и станет подавлять любые недобрые чувства во время его визита.
Если бы только он посмотрел на нее! Возможно, она даже мимолетно улыбнется ему, и он поймет, что сегодня его ожидает лучший прием, чем до этого.
Но он не смотрел. Когда служба закончилась, он соскользнул со скамьи и, не оборачиваясь, направился к двери.
Придет ли он к ней сегодня? Должен. Ведь он сам об этом спрашивал. Но что, если, поразмыслив, он решит, что так больше не может продолжаться?
Она молча сидела на скамье и снова последней покинула церковь. Мистер Аткинс мог заметить, что она не надела косынку. Возможно, он удивился. И вполне справедливо. Она грубая и жадная женщина, посещающая воскресные службы без накидки в надежде привлечь мужчину. Она опозорила себя, решившись на эту интригу, но позор ничего ей не принес. Ее отчаянной попытки оказалось недостаточно.
По пути домой из церкви Тео выдергивал прутики из придорожной изгороди, тут же отбрасывая их в сторону. Кому-то придется потрудиться, отчищая его перчатки. Возможно, он их совершенно испортил. Но эта мысль его не огорчила.
Он тяжко вздохнул и зашагал быстрее. Она, эта женщина, лишила его гордости, и это – самое худшее. Он мог бы посмеяться над своей оплошностью, если бы вчерашнее событие ничего не значило для него, если бы он по-прежнему считал себя виртуозом в столь важных делах. Но что ему остается думать о себе, если она каждый день уклоняется от его ласк и прикосновений? Ведь он знал, как доставить удовольствие женщине! В противном случае – что бы от него осталось?
Позади послышался грохот колес телеги. Тео шагнул к изгороди и приподнял шляпу, приветствуя семью фермеров в нарядной воскресной одежде и таких оживленных, словно они направлялись на веселый праздник, а не возвращались со службы, на которой говорилось о том, как владельца земли за грехи поразила смерть. Глава семьи и несколько мальчишек тоже приподняли шляпы. А девочка махнула рукой и робко опустила голову, когда он помахал ей в ответ.
Какие приятные люди… Почему они не живут на его земле вместо мрачных Уиверов? Однако и некоторые из его работников были вполне благовоспитанны, и, возможно, при более близком знакомстве ему удастся найти подход даже к Уиверам. Да, надо дать им шанс. Сегодня он может потратить немного сил на исполнение долга и посмотреть, что из этого выйдет. А если встреча с миссис Расселл принесет новые проблемы, то у него по крайней мере останется чувство, что он способен преуспеть в других делах.
Когда Тео дошел до дома, его план окончательно оформился. Заходить в гости к работникам и уделять им внимание – так сказала вдова, и уж на это он вполне способен. Он попросил повара завернуть в бумагу говядину, чай и несколько кусков сахара, а сам принялся бродить по дому, собирая разные ненужные вещи.
Его охватил прилив великодушия, приносивший облегчение после вчерашнего краха. Он завоюет уважение этих людей своей вежливой снисходительностью, и слухи об этом дойдут до ушей Гранвилла, что значительно поможет ему.
Час спустя Тео уже медленно поднимался по холму к дому Уиверов. Увы, визиты прошли не совсем так, как он предполагал. Но по крайней мере он сделал первый шаг. Без сомнения, каждая скромная хозяйка дома с удивлением и радостью приняла его маленькие подарки. Однако от него не укрылось их недоверие. Все мужчины были заняты работой, и ему стоило бы этого ожидать – ведь он не встретил их в церкви. А женщины отвечали на его вежливые замечания и расспросы односложными фразами.
Что ж, остался еще один дом, и на сегодня его обязанности закончатся. Он распахнул ворота и вошел во двор.
Даже с такого расстояния до него доносился плач младенца, и сейчас ему не очень-то хотелось подходить ближе. Во дворе же стояла старшая дочь, сыпавшая из ведра в корыто корм для свиньи. Услышав его шаги, она подняла голову и тут же снова опустила глаза, прежде чем он успел коснуться шляпы. Бедняжка. Должно быть, она никогда не встречалась с вежливым обращением и вниманием гостей.
Он подошел к ней и приподнял шляпу.
– Добрый день.
Девочка молча сделала реверанс, не отрывая взгляда от свиньи, с жадностью поглощавшей корм.
– Как поживаешь? – Тео снова надел шляпу. Может быть, она немая?
– Хорошо, спасибо. – Ее голос прозвучал невыразительно, словно это был привычный ответ. И она по-прежнему не сводила глаз со свиньи.
Тео тоже посмотрел на животное.
– Как твоя свинья? – спросил он.
На этот вопрос у девочки не было заранее заготовленного ответа. Она поджала губы и задумалась.
– Она нехорошая, – наконец произнесла она.
– Правда? – Тео был того же мнения. – И что она делает?
Девочка на мгновение подняла глаза.
– Иногда она садится на своих поросят.
– Да, это нехорошо. Но что же с ней делать?
– Я бью ее палкой. Тогда она встает.
– Но не всегда?
– Не всегда. – Девочка покачала головой.
Тео попытался представить бесстрастную жирную свинью, отчаянный визг поросят и эту девочку, совершенно беспомощную, несмотря на палку, против жестоких капризов природы. После каждого дня, проведенного за городом, Лондон казался ему все привлекательнее.
– Ну… что ж… – Довольно о свинье! – Я пришел к твоей семье и кое-что вам принес. И для тебя у меня тоже есть подарок.
Девочка не спросила, какой именно, и продолжала смотреть на свинью. Только ее поза говорила о том, что она внимательно слушала.
– Видишь ли, я не знал, – продолжал Тео, роясь в сумке, – нравится ли тебе золотой цвет или серебристая бумага, поэтому принес и того, и другого. – Он вытащил золотистую ленту. – Не знаю, как это оказалось у нас в доме. Должно быть, ее давно оставили там женщины. Но ни мне, ни мистеру Гранвиллу она не нужна. – Он вложил ленту в руку девочки.
Она молча протащила ее между пальцев от одного конца до другого. Потом – в обратном направлении.
Так-то лучше. В следующий раз он употребит все усилия, чтобы завоевать расположение остальных детей, а потом и одобрение их родителей.
– Ты можешь украсить ею свою свинью, если она когда-нибудь станет вести себя лучше и заслужит этот подарок. – Тео ткнул животное мыском сапога. – Бант у нее на хвосте будет неплохо смотреться.
На щеках девочки появились ямочки, и она покачала головой.
– Что ж, тебе лучше знать. Вот еще бумага. – Он вытащил из сумки маленькую стопку. – Вообще-то это обои, поэтому на них узоры. Цветы, птицы, листья и тому подобное. – Он принялся перебирать бумагу, чтобы девочка ее увидела. – И они тяжелые. Складка будет хорошо держаться, если ты захочешь их сложить. Например, сделать веер. Ты когда-нибудь делала веер?
Девочка снова покачала головой, не сводя глаз с листа бумаги.
– Я тебе покажу. Это совсем нетрудно, иначе я бы не научился. – Тео взял один листок и отдал ей остальные. – Лучше всего делать это на столе или на любой другой плоской поверхности, – продолжал он, отставив сумку в сторону и упершись ногой в корыто. – Но можно и так. – Девочка не сводила с него глаз, когда он принялся сворачивать бумагу у себя на колене. – Сверни примерно дюйм с одного конца, потом переверни и отогни еще на один дюйм. Получатся складки, видишь? Продолжай переворачивать бумагу и складывать до конца.
Он не знал, поняла ли его девочка, но более простого объяснения ему в голову не пришло.
– Когда закончишь, защипни бумагу с одного края и раскрой второй. И вот у тебя готов веер. – Он поднял его и обмахнулся. На щеках девочки снова появились ямочки. – Если хочешь, можешь сделать здесь дырочку и протянуть через нее веревку. Мои сестры проделывали дырочки на лентах и носили их на запястье. – Больше ему нечего было сказать на эту тему, поэтому он свернул бумагу и протянул девочке.
Она внимательно рассмотрела складки, защипнула один край и принялась обмахиваться веером.
– Да, именно так. – Что ж, у него все получилось. А теперь надо было наладить отношения с остальными Уиверами.
Но прежде чем Тео успел уйти, девочка вытянула из стопки другой лист бумаги и подала ему.
– Хочешь, чтобы я сделал еще? – спросил он.
Она кивнула и подошла поближе.
Тео успел сделать две складки, когда услышал, как открылась дверь дома. И миссис Уивер страшным голосом крикнула:
– Кристина, сейчас же иди сюда!
Девочка поспешила к дому, и Тео мгновенно понял, что именно увидела ее мать. Он стоял спиной к двери, ее дочь – слишком близко к нему, их головы склонились, и он руками что-то делал внизу…
Господи, неужели она действительно подумала… Тео поднял перед собой листок и попытался подыскать нужные слова. Но женщина даже не смотрела в его сторону. Она что-то сказала своей дочери, и та тут же поспешила к нему. Остановившись на расстоянии вытянутой руки и не глядя на него, она протянула ему бумагу и ленту. Ему оставалось лишь молча взять свой подарок и смотреть, как девочка убегает прочь.
Тео охватил страх, и лицо его залил яркий румянец. Идиот! Какой же он идиот! Почему ему даже в голову не пришло, как все это может выглядеть со стороны? Но как он мог такое предусмотреть? Ни разу в жизни его не обвиняли в подобном бесстыдном поведении.
Но чем дольше он будет так стоять и молчать, тем более виноватым будет выглядеть. Ему казалось, его вот-вот стошнит.
Тео машинально поднял свою сумку и заставил себя подойти к миссис Уивер. Истошный крик ее младенца был единственным звуком, нарушавшим сгустившееся удушающее молчание.
– Прошу прощения, если оскорбил вас. – Когда он снял шляпу, та показалась ему огромной и неуклюжей, а голова его стала слишком уязвимой. – Сегодня я навещал семьи работников и принес кое-какие вещи, которые могли им понадобиться. – Тео видел, что в серых глазах женщины не промелькнуло ни тени сочувствия. – В свой прежний визит я заметил, что ваша дочь складывает бумагу. У меня была кое-какая дома, поэтому я решил показать ей, как сделать веер. – Даже правда казалась какой-то бесстыдной ловушкой, чтобы завлечь ребенка. – Могу я оставить бумагу вам? А вы, когда пожелаете, дадите ей листок.
– Кристина, сейчас же иди в дом, – произнесла миссис Уивер, не оборачиваясь, и девочка повиновалась. – Мистер Мирквуд, – продолжала она ровным угрожающим тоном, глядя на него глазами, которым позавидовал бы василиск, – мистер Мирквуд, нам не нужна ваша бумага. Кристине не нужны никакие подарки.
– Конечно. Как скажете. – Тео сунул бумагу обратно в сумку и нащупал свертки с мясом и чаем. – Тогда я оставлю вам вот это, – произнес он, протягивая подарок женщине. – Я принес то же самое и другим работникам.
– Нет. – Она переложила младенца на другое плечо. – Спасибо, нам ничего не нужно.
Он должен был бы рассердиться. У него было на это право. Он пришел сюда с благородными намерениями и теперь чувствовал, как в его груди разгораются искорки гнева, но их быстро погасил удушливый стыд. Разве мужчина мог вынести этот страшный взгляд миссис Уивер? Боже правый, на него никто никогда так не смотрел!
Тео поспешно пожелал женщине хорошего дня и направился домой. Его желудок сжимался от каждого шага, а ненужные подарки перекатывались в сумке.
Читать бесплатно другие книги:
