Перехватчик Головачев Василий
– Секрет фирмы. – Маракуц отобрал у него «болевик». – Надо будет передать моему дружку, что образец испытан в условиях, приближенных к боевым. Переверните его. Может, он еще жив?
Чьи-то руки грубо перевернули Матвея на спину, тронули артерию на шее, и Матвей задержал дыхание и сердцебиение.
– Готов, – с разочарованием сказал кто-то. – Жаль, слишком быстро ты его укокошил, Бай, а то повеселились бы напоследок.
– Он бы тебе повеселился, – раздался чей-то знакомый голос, и в гостиную вошел тот самый майор, руководитель ОМОНа, которого когда-то заставил убраться из офиса фирмы Соболев. – Поторопился ты, Николай Федорович, надо было его нам отдать.
– Кто же знал, что эта новая «пушка» такая мощная. Он свалился, как бык от удара кувалдой по лбу, побелел и затих. Ладно, уходим. Бай, контрольный выстрел в висок, пистолет ему в лапу, пусть думают, что застрелился сам. В квартире прибрать, следы уничтожить. Пошли, Семен.
И в этот момент Матвей перешел на режим.
В первую очередь он нейтрализовал Маракуца, вооруженного «болевиком»: Боксер пролетел по воздуху два метра и своей тушей сломал кресло. Затем настала очередь Алимбаева, среагировавшего на опасность на удивление быстро: удар «мотыга» раздробил ему носовую кость. Майор из ОМОНа тоже разобрался в обстановке и попытался применить штатное оружие, но ему помешали телохранители Маракуца, наконец врубившиеся в ситуацию и начавшие наступление. Свалить их мог бы, наверное, только удар шпалой по голове, и лишь медлительность «качков» не позволила им завладеть положением. Обычные удары их не брали, чудовищный мускульный каркас предохранял обоих не хуже бронежилета, а применять сютю-рёку [57] при нанесении кан-сю [58] – тычковых ударов пальцами – Матвей не хотел, любой такой удар мог закончиться смертью противника. Пришлось перейти натяо-яо [59], или, как это называлось в русбое, – на «скакалку», чтобы увеличить импульс силы при ударе. От первого такого удара один из «качков» рухнул на стол, превратив его в груду деревянных обломков. На мгновение все в комнате замерли, и в это время в гостиной появилось новое действующее лицо – Вахид Тожиевич Самандар собственной персоной. Одетый в неизменный серый плащ, он спокойно прошел на середину комнаты, оглядел застывшую компанию, три лежащих тела, перевел взгляд на Матвея:
– Похоже, я вовремя.
– Не спешите с выводами, коллега. – В гостиную Соболева шагнул еще один неожиданный гость, врач-невропатолог Иван Парамонов. Он, как и Самандар, осмотрелся и сосредоточил свое внимание на директоре Международного исследовательского центра боевых искусств.
Майор ОМОНа опомнился, сунул было руку в карман, однако снова уставился на вновь прибывших как завороженный. В таком же состоянии пребывали и остальные члены команды Маракуца, в том числе и телохранители, хотя никто им не угрожал и не ограничивал в действиях. Один Матвей почувствовал исходящие от Самандара и Парамонова силовые волны, столкнувшиеся наподобие двух волн цунами.
– Претензии, Посвященный? – сказал Самандар.
– Личность в зоне трансляции э-знаний, Посвященный, – ответил Парамонов.
– Ступень претензий? Баланс боя?
– Баланс глубины.
– Что ж, давайте попробуем.
– Кто вы такие? – прохрипел майор, снова хватаясь за карман, где у него, очевидно, был спрятан еще один пистолет.
Самандар оглянулся на него, сказал задумчиво:
– Они нам не помешают?
– Не помешают, но пусть лучше уйдут. – Парамонов глянул на майора, на телохранителей Маракуца, и взгляд его был тяжел и физически плотен.
– Уходите!
Боевики повиновались, не сделав ни одной попытки схватиться за оружие, забрали так и не пришедших в себя Маракуца и Алимбаева, увели пошатывающихся телохранителей. Во дворе было слышно, как сначала заработали моторы двух машин, потом взревели сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все стихло.
Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.
Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму – фундаментальный иероглиф универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:
– Ислам?
– Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама – нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.
– Аум? Кришнаизм?
– То же самое.
– Буддизм?
– Ближе. Основной тезис – все реальности относительны – верен.
– Но последствия действия можно устранить только действием.
– Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.
– Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет зависеть от него.
Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:
– Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?
– Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, – обнадежил Самандар. – Мы еще не люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся Проводниками…
– Авешами.
– Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.
– Как вы понимаете, – улыбнулся Парамонов, – встретились мы с вами отнюдь не случайно. Я имею в виду – не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам нужны Ученики.
– Я начал догадываться.
– Сохранение равновесия в запрещенной реальности, каковой является наш слой бытия Земли, невозможно без трансляции стабилизирующей модели, чем занимаются и Монарх, и иерархи, но подходы к этой проблеме у них разные, зачастую даже диаметрально противоположные. Как только такое случается, ваш мир потрясает серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих с лица земли целые народы и государства.
– Пожалуй, не стоит так подробно, – посоветовал Самандар, – он все понимает.
– Мало того, – продолжал, кивнув, Парамонов, – даже среди иерархов нет единства мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха реальность, чтобы она не дестабилизировала другие реальности Мироздания, не вызывала колебания и судороги энергоинформационной матрицы мира – ментала. Монарх, например, считает, что необходима постоянная коррекция законов. На его позиции стоят такие мощные фигуры иерархов, как триарх и пентарх, хотя их принципы во многом расходятся. За эгрегорную стабилизацию ратуют инфарх, экзархи, примарх. Нюансы позиций объяснить сложно, и я их опускаю.
– Объясните свои позиции.
Парамонов и Самандар обменялись взглядами.
– Повторяем, мы – не иерархи и даже не люди Круга, хотя стремимся стать ими. Но и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я считаю, что людей переделать нельзя и что нельзя силой насаждать свое понимание справедливости. Вахид Тожиевич скажет о себе сам.
– В нашей реальности слабо работает Закон обратного действия, или Закон возмездия, – сказал Самандар. – Вернее, работает слабый вариант закона, допускающий слишком широкий спектр психосоциальных отклонений. Я бы хотел усилить его, что автоматически сняло бы целый класс безобразных форм отношений. Но без известного насилия, ограничения свободы воли и физического пространства сделать это не представляется возможным.
– Угол падения равен углу отражения, – пробормотал Матвей.
– Это частный случай Закона обратного действия.
– Я не противник насилия, – сказал мягко Парамонов, – но только лишь в приложении защиты личности. Если мне угрожают расправой, я действую адекватно. В остальном наши взгляды на жизнь расходятся.
– Понял. Кто же теперь из вас станет меня учить?
– Никто.
Матвей с недоумением посмотрел на потрясающе невозмутимые и спокойные лица собеседников, говорящие об их полном владении собой и ситуацией.
– Как никто?!
– Мы оба претендовали на это, – вздохнул Парамонов. – Энеаграмма не выявила лидера, и нам потребуется время, чтобы… э-э…
– Выяснить отношения, – подсказал Самандар с мрачной искрой в глазах. – Хотя мы не уверены, что вы последуете за одним из нас. И все же нам хотелось бы кое во что посвятить вас. В Москве, а по сути – в стране, образовались четыре конкурирующие силовые структуры: Федеральная служба безопасности плюс ГУБО – одна, Министерство обороны и Сверхсистема – другая, «Чистилище» – третья и Генпрокуратура плюс МВД – четвертая. Есть и еще одна подсистема – служба безопасности президента, но ее амбиции не идут так далеко, как у остальных.
– Между ними мечутся еще две подсистемы, коррумпированные меньше других: военная контрразведка и Московский уголовный розыск, – добавил Парамонов. – И все они конфликтуют, увеличивая подпороговый хаос. Как только порог взаимодействия будет преодолен…
– Начнется война на уничтожение, – закончил Самандар все с тем же насмешливо-ироничным, мрачноватым огоньком в глазах. – Хаос. Уцелеет ли государство, не знаю, но может не уцелеть реальность! Что для живущих в ней равносильно катастрофе. Вот теперь и думайте, стоит ли вам влезать в эту кашу, чтобы изменить потенциалы, или не стоит.
Матвей сел в уцелевшее после налета кресло, глубоко задумался, ища в памяти эзотерические тексты, созвучные услышанному. Двое людей, в силу разных причин вставшие на Путь во Внутренний Круг, с не меньшей сосредоточенностью и не без сомнений смотрели на него. Наконец Матвей первым прервал затянувшееся молчание, твердо взглянул на Парамонова:
– Что вы предлагаете мне делать?
– Как уже было сказано, у нас разные подходы к…
– Нет, я имею в виду вас лично. Что вы предлагаете делать?
Парамонов искоса посмотрел на Самандара. Тот усмехнулся, покачал головой.
– Кажется, этот молодой человек выбрал ваш Путь, Иван Терентьевич. Сожалею, что не могу помешать. Желаю удачи… всем нам, но не уверен, что пути наши не пересекутся.
И Самандар исчез. Только ветер прошелестел по комнате, шевеля разбросанные листы бумаги.
– Он поспешил, – тихо произнес Матвей. – Я еще не знаю, чей Путь мне ближе и каким пойду я.
– Я знаю, – кивнул Парамонов. – Выбор остается за вами. Но я всегда смогу помочь, если потребуется, и буду неподалеку. Одна просьба: не ошибитесь в оценке ситуации, как сегодня. Ибо настанет час, когда перед вами встанет проблема выбора гораздо более значимых категорий, чем собственная жизнь и смерть. Идемте, оставаться здесь более нельзя, я имею в виду не столько квартиру, сколько город.
Матвей погасил выключатель, перекрыл воду, запер дверь и вышел за Парамоновым на улицу. Они молча сели в джип, думая каждый о своем. Потом Соболев понял, что к прошлому действительно нет возврата, что впереди его ждет совершенно иная жизнь, полная зигзагов и неожиданностей, и у него внезапно защемило сердце. Надо будет разыскать Ульяну, подумал он какой-то частью своего сознания, на что другая возразила: ради чего, многоженец? Ты и так знаешь, что Уля – лишь авеша Светлены. Не терзай девочку своим вниманием, она это понимает иначе. Ищи лучше саму Светлену…
Усмехнувшись самооценке «многоженец», Матвей включил двигатель, и джип покатил в ночь…
«ККК» CONTRA «PKK»
Согласно материалу «ККК», на территории России обосновалось четырнадцать киллер-центров, объединившихся в «Российский киллер-клуб» – «РКК», известный не только в самой России, но и за рубежом. По данным внешней разведки, к услугам этого клуба все чаще прибегали боссы преступного мира других стран, потому что действовал он быстро, изобретательно и надежно.
Сами центры образовались сравнительно давно, одновременно с распадом Союза ССР, но идея объединения их возникла одновременно с образованием «СК», а дозрела, когда «Чистилище» преобразовалось в «Команду контр-крим».
Конечно, полной информации о деятельности «Клуба убийц» не имела даже ФСБ, не говоря уже о Министерстве внутренних дел, однако у координатора «ККК», во-первых, был первоклассный информационно-аналитический комплекс на базе бохановского Центра нетрадиционных технологий, а во-вторых, ему помогал некто, обладающий полной информацией о состоянии Земной реальности. Правда, иногда этот приятель – некто – требовал от Громова услуг, несовместимых со статусом лидера «ККК», да и энергии у Дмитрия Олеговича на каждый контакт уходило слишком много. Однако с этим приходилось мириться, потому что цена этих контактов себя оправдывала – предоставлялась возможность диктовать свою волю любому человеку, любому лидеру страны и даже любой властной структуре.
С одной стороны, Громов понимал, что «ККК» мало чем отличается от «РКК» – «Российского киллер-клуба», с другой – он был уверен, что цели у них абсолютно разные. Но лишь цель «Чистилища» – возмездие и четкая работа Закона обратного действия – оправдывала применяемые «чистильщиками» средства. Уничтожением клуба Громов хотел показать власти, народу страны, да и всему миру, что существует высшая справедливость, а «ККК» – всего лишь проводник ее, исполнитель Закона.
В Московской области окопались, по данным Рыкова, три киллер-центра, один из которых играл роль объединяющего звена. Именно этот центр и решил уничтожить в первую очередь «полный квадрат» комиссаров «Чистилища».
Замаскирован киллер-центр был под двумя вывесками: фирмы по изготовлению гробов и памятников «Мемориал», располагавшейся в Люблинском районе, возле кладбища, и частного бюро по расследованию супружеских измен «Ватсон», которое размещалось в бывшей парикмахерской «Люблино» на улице Доватора. Последней акцией центра было убийство молодого девятнадцатилетнего парня, что и оказалось каплей, переполнившей чашу терпения «ККК».
Громов заинтересовался этим делом с подачи все того же комиссара-три Бородкина: похоже, поиск подобных беспредельных инцидентов стал для Прохора Петровича чем-то вроде хобби.
Дело начиналось, как и сотни таких же, слепленных по одному сценарию.
Работал человек заведующим базой в муниципальном округе Таганский. Человек энергичный, умный и честный. За короткое время превратил базу – бывшее овощехранилище – в современное предприятие с автоматическими линиями подачи, холодильными цехами и образцовым обслуживанием. Как водится, нашелся лидер местной мафиозной группировки, контролирующей данную территорию, и предложил работать на него. Человек отказался. А через месяц купленный лидером-мафиози отдел хищений госсобственности Таганского управления внутренних дел сфабриковал на заведующего базой уголовное дело: подставной свидетель принес взятку, заведующего базой в собственном кабинете повязал ОМОН, прокурор подписал дело, судьи вынесли приговор – семь лет строгого режима.
Сын безвинно осужденного не поверил в преступление родителя и начал собственное расследование. Тем более что парень пошел в своего отца, умел сопоставлять факты, анализировать, думать и делать выводы. А когда добрался до лидера мафии, с которого все, по существу, и началось, поступил заказ в киллер-центр «Ватсон» – «Мемориал». Наутро парня нашли в петле с запиской, в которой он объяснял свое решение уйти из жизни «стыдом за отца». В тот же день позвонили его матери и предупредили, что, если она вздумает пойти по стопам сына, жить ей – до первой подворотни.
Когда Громов дочитал досье, представленное ему Рыковым по заказу Бородкина, то понял, почему Прохор Петрович так печется о справедливом наказании за совершение подобных преступлений: у комиссара-три несколько лет назад погиб сын, попавший в лапы мафии, и горечь утраты не проходила до сих пор. Однако не столько этот факт заставил лидера «ККК» принять решение покончить с киллер-центром, сколько складывающаяся в стране ситуация: охоте всех силовых структур на «чистильщиков» срочно надо было противопоставить абсолютно правдивую и справедливую акцию, в которую поверила бы общественность. Ликвидация банды убийц должна была сыграть роль такой акции возмездия.
Василия Балуева подключили к операции, когда она была уже подготовлена. Но так как он не привык действовать вслепую, то потребовал полный пакет информации о преступной деятельности банды, на счету которой числилось уже около двух десятков заказных убийств. Валерий Шевченко не мог предоставить ему исчерпывающих сведений и обратился к Громову, на что тот реагировал холодно и лаконично:
– Пусть довольствуется тем, что знает. Его дело – перехват.
Шевченко передал ответ лидера «ККК» Василию и впервые увидел того взбешенным.
– Или вы даете мне пакет данных, или мы расстаемся! Так и передай своему боссу. Я не «шестерка», а волкодав с десятилетним стажем! Кстати, заодно передай: на «мокрые» дела не пойду! Захват – пожалуйста, в любой форме, на любом объекте, с любым коэффициентом риска. Убийство, даже какого-нибудь подонка, – нет! Тут мы расходимся с вами в оценке законности и справедливости казни.
Разговор этот происходил на территории охотничьего хозяйства «Измайловский заказник», на котором располагалась секретная база подготовки «чистильщиков», и свидетелем его стал комиссар-два Рыков, приехавший в качестве представителя органов якобы для рекогносцировки будущей правительственной охоты. На самом деле Рыков появился с целью контроля действий комиссара-пятъ, хотя об этом не знал никто, даже координатор «Чистилища» Громов. Зато Дмитрий Олегович узнал о претензиях Балуева и явился домой к Шевченко, где временно проживал Василий, в сопровождении мейдера личной охраны.
Операция должна была начаться ранним утром, то есть через восемь с половиной часов, и Шевченко готовился к выходу, тщательно разыгрывая компьютером предстоящий спектакль, прокручивая варианты и адекватные ответы «чистильщиков». Василий тоже готовился к бою, но по-своему: прикидывал ответную реакцию атамана киллер-центра, наверняка подготовившего немало сюрпризов на случай прорыва работников милиции.
Громов зашел к Шевченко один, одетый в полувоенный комби, ладно сидевший на его фигуре. Узнать лидера «ККК» было трудно, он изменил внешность и стал похож на грузина.
– Ганфайтер, – сказал он, войдя в «гостиную» Валерия, где на диване лежал Василий, закинув руки за голову, – ты новичок, и сегодня я терплю твои высказывания в адрес комиссариата, но в дальнейшем воздержись от излишних претензий и делай свое дело, которому обучен. Все наши исполнители жестко подчинены вертикали командования, привыкай и ты.
– Ясно, – сказал Василий, оглядев «грузина». – А не пойти ли вам на хрен, уважаемый? Я не искал контакта с вами, инициатива исходила от вас, ну так и гуляйте лесом! Проживу и без вас.
Шевченко, возникший в двери, замер. Громов тоже. Потом лицо его изменилось, глаза угрожающе вспыхнули, но он сдержал готовое было вырваться слово. Улыбнулся.
– Боюсь, не проживешь, ганфайтер. Ты же знаешь пословицу военных контрразведчиков: на каждого профессионала найдется лучший профессионал. А у нас их достаточно, ты знаешь.
– Да ну? – проговорил Василий с радостным удивлением. – Те, что тебя стерегут? Ну-ка, ну-ка, интересно, давай их сюда, проверим.
Громов некоторое время разглядывал Балуева как диковинного зверя, потом добродушно рассмеялся. Оглянулся на Шевченко, не знавшего, что сказать.
– Он меня убедил, Валерий Егорович. Мне нравится, когда люди так себя уважают. – Повернулся к Василию, не изменившему позы, но готовому к защите в любой момент. – Василий Никифорович, я предлагаю вам роль «ударной свободно-волевой единицы» во всех силовых акциях «Чистилища». По сути, это равнозначно должности вице-комиссара и уж точно выше должности гранд-оператора. Как вы на это смотрите?
– Подумаю, – равнодушно ответил Василий. – Для начала дайте полный интенсионал по киллер-центру.
– Упрямый дьявол! – проворчал Шевченко. Громов достал из кармана дискету, бросил на диван.
– Читайте, потом вернете.
Поманил Шевченко за собой, на кухне сказал:
– Пусть делает что хочет. Ошибется – уничтожишь. Не ошибется – станет твоим замом.
– В прошлой ситуации он проявил себя великолепно.
– То было в прошлый раз. – Громов вышел.
– Ну и обнаглел ты, Баловень! – заявился в гостиную Шевченко. – Чего на рожон-то прешь? Не знаешь, кто такой Громов? Мало того, что он сам – мастер мордобоя, виртуознее которого я еще не видел мастеров, так в его команде каждый телохран – профессионал почище любого ганфайтера!
– Ты не видел ганфайтера в настоящем деле, – сказал задетый за живое Василий. – Не думаю, что твой Громов выстоит против меня, а уж против Соболева – точно!
– Я не знаю возможностей твоего Соболева, только наслышан, но телохраны у Дмитрия Олеговича… не люди!
– А кто же?
Валерий замялся, и Балуев нахмурился.
– Зомби, что ли?
– Откуда ты?..
Василий присвистнул, сел на кровать.
– Вот почему он такой смелый!.. Хотя в принципе я мог бы и сам догадаться. Если уж у Ельшина была команда зомбированных бойцов, почему бы и вам ее не иметь?
– Ты, оказывается, страшный человек, Баловень! Все знаешь, все можешь… Хорошо все-таки, что я уговорил тебя работать с нами.
– Я не страшный, – вздохнул Василий, ощущая острую потребность пообщаться с Соболевым. – Я опасный. И еще не известно, останусь ли я в вашей команде после таких… заскоков…
В пять часов утра в район базирования двух офисов киллер-центра выдвинулись охотники и оперы захвата – два мейдера и тревер. Предварительно наблюдатели и разведчики обложили резиденции киллеров еще сутки назад.
Информационное обеспечение операции было столь всеобъемлющим, тщательно выверенным, что «чистильщикам» была известна о каждом действующем члене киллер-центра вся подноготная, начиная со дня их рождения. В принципе можно было, конечно, просто взорвать офисы вместе с боевиками, бросив туда взрывные устройства или дав залп из гранатомета. Однако предстояло доказать всему народу, что «Чистилище» действует только после скрупулезной проверки преступной деятельности группы, чтобы не пострадали невинные люди, и операция разрабатывалась по принципу: «Задержание, контрольный суд и лишь потом – казнь».
Одноэтажное строение фирмы «Мемориал» с виду казалось неказистым, старым, готовым вот-вот рухнуть. На самом деле по прочности оно могло соперничать с новостройками, а оборудовано было по первому классу контор с двойной деятельностью. Имело два цеха – по изготовлению гробов и производству памятников, склад и подсобное помещение. Но, кроме этого, в двухэтажном подвале была скрыта мастерская по конструированию спецприспособлений – от простеньких отмычек до сложных электромагнитных щупов и металлоискателей, барокамера, пристрелочный бокс, оружейная мастерская и камера для быстрого изменения внешнего облика автотехники. На втором этаже подвала располагалась сауна и комнаты отдыха «гробоизготовителей» с барами и массажерами.
Кабинет «президента» фирмы находился в подсобном помещении, куда могли входить далеко не все рядовые сотрудники из штата столяров и каменщиков, и охранялся он почти как отделение банка с хранилищем денег, хотя «президент», некто господин Резник, являлся всего лишь командиром оперативного отряда киллеров и в разработке операций не участвовал.
В полседьмого экстревер разведчиков снял охрану зданий, и началась атака основных сил «ККК» на фирму «Мемориал». Не прозвучало ни одного выстрела: «чистильщики» были мастерами рукопашного боя, огнестрельное оружие им не понадобилось. Да и нельзя было в данном деле его применять во избежание потерь среди «гробоизготовителей» и до выяснения личности каждого.
В течение четверти часа здание «Мемориала» было захвачено – в полной темноте и почти бесшумно; все бойцы «Чистилища» имели приборы ночного видения и прекрасно ориентировались как на верхних этажах, так и в подвалах. Захваченных врасплох мастеров заплечных и «мокрых» дел согнали в цех по изготовлению памятников, и начался допрос.
Всего киллеров набралось одиннадцать человек вместе с главарем Резником, поднятым с постели голым в комнате отдыха (спал он аж с четырьмя девицами!). Трое членов банды не участвовали в непосредственном исполнении заданий – два шофера и грузчик. Им лишь отрубили указательные пальцы на руках. Еще двое, хотя и принимали участие в четырех «заказах», но самолично жертв не убивали. Им отхватили по одному уху. Шестой бандит ножом убил одного человека – бизнесмена Корочкина, и ему отрубили кисть руки. На счету остальных оказалось по три-пять убийств, и все они были погребены под трехтонной глыбой гранита, приготовленной для изготовления памятника одному из «отцов» города. Шеф отряда Резник мучился дольше всех: за каждое убийство – а он один убил восьмерых – ему отрубили по пальцу на руках и ногах, а потом повесили.
Двое боевиков центра ночевали на своих квартирах, поэтому мейдеру охотников пришлось ехать к ним, чтобы чисто закончить операцию.
Василий участвовал в захвате главных вожаков киллер-центра, разрабатывающих операции по уничтожению, так называемых «лидеров-кардиналов думы», то есть думающих и контролирующих исполнение. Контора частного сыска «Ватсон» практически ничем не отличалась от фирмы «Мемориал» по внутреннему оснащению и оформлению, разве что размерами офиса. Занимала она полуподвальное помещение в одном из домов на улице Доватора, расположенном недалеко от паркового массива и кладбища, возле которого стоял и «Мемориал». Помещение имело четыре комнаты: «деловой кабинет», где сидел директор конторы и заседали члены «думы», оружейную комнату, сауну с мини-бассейном и комнату отдыха, в которой могли разместиться сразу все боссы «Ватсона» вместе со своими подругами. Из этой комнаты был проделан тридцатиметровый подземный ход, врезающийся в городскую канализацию. Именно в него и сиганул главный планировщик «думы», президент киллер-центра Дементьев, когда в помещение «Ватсона» ворвались «чистильщики».
Без стрельбы на сей раз обойтись не удалось: охраняли свое начальство опытные и крепкие умельцы, владеющие оружием не хуже американских ковбоев. Двух из них пришлось брать в стиле ниндзкщу с использованием сюрикэнов и метательных ножей, что кончилось для них печально, хотя пострадали и «чистильщики» – один из них был тяжело ранен и скончался по дороге в больницу.
Василий ворвался в комнату отдыха первым, удачно избежал огневого контакта с одним из боссов «думы» и прыгнул в люк подземного хода вслед за президентом киллер-центра, которого успел узнать по фотографии. Догнал его только в трубе канализационной сети, когда у Дементьева кончились патроны в пистолете украинского производства «форт-12».
Судили главарей киллер-центра так же сурово и беспристрастно, как и рядовых исполнителей, допрашивая по одному в кабинете шефа «Ватсона». Все они валили вину друг на друга, изворачивались и лгали, и все были расстреляны…
Василий в «судебном разбирательстве» не участвовал, внезапно почувствовав отвращение ко всему на свете. С одной стороны, он понимал «чистильщиков», избавляющих мир от подонков, бандитов и убийц, с другой – осознавал, что путь, избранный комиссарами «ККК», не имеет перспективы. Для очищения мира от скверны преступности нужны были какие-то иные меры…
Синельников получил сообщение о разборке в Люблине в девять часов утра и поднял по тревоге свое новое войско – «Принцип». Через сорок минут он уже был возле кладбища, у ворот фирмы «Мемориал», изготавливающей гробы и памятники.
Однако начальника МУРа, как и его оперативников, бойцов «Принципа», на территорию «Мемориала» не пропустили. Хозяйничали здесь, как потом выяснилось, две бригады спецназначения из ФСБ и Министерства обороны. Не подействовало на горилл в защитно-камуфляжном обмундировании, стерегущих входы во двор и в производственные помещения, даже удостоверение генерала.
Кроме муровцев и оперов местного отделения милиции возле «Мемориала» топтались и парни из подразделения ГУБО во главе с заместителем начальника Зинченко. Они попытались было пройти внутрь, но были встречены чуть ли не свинцом и отступили.
– Вот сволочи! – беззлобно ругнулся Агапов, который успел перекинуться парой слов со знакомыми офицерами. – Перекрыли доступ и кайфуют. Говорят, там внутри нашли пять трупов и море крови! Плюс карточку «Чистилища» с подробным описанием дел группы. Кто-то ликвидировал киллер-центр.
В ухе Агапова пикнула рация, он придержал наушник рукой.
– Только что обнаружили еще несколько трупов в фирме «Ватсон». Это рядом, поехали.
Не включая сирену, они втиснулись в муровский «уазик» и помчались по вызову, но и тут, как выяснилось, опоздали. «Федепасы» действовали быстрее. У входа в здание Синельникова остановили увешанные оружием и разного рода милицейскими прибамбасами парни в камуфляже без знаков различия.
– Никого не велено впускать!
– Я начальник МУРа генерал Синельников.
– А хоть бы и сам президент.
Синельников вскинул руки вверх. С визгом шин у здания развернулись две «мазды» с бойцами «Принципа», в три секунды образовали цепь, окружили здание, машину «федепасов». Охранники у двери в полуподвал «Ватсона» схватились за автоматы, но Синельников пошел на них грудью, громадный, угрюмый, налитый злой силой. Молча отодвинул растерявшихся спецназовцев, оглянулся на Агапова:
– Пойдем вдвоем, полковник, поглядим.
В коридоре они наткнулись на четыре тела, покрытые простынями. Еще один труп – без пальцев на руках и ногах – лежал в кабинете президента сыскной конторы.
Везде виднелись следы боя, в помещениях царил разгром, но ничего из дорогого оборудования фирмы унесено не было. Молчаливые люди в краповых беретах возились у тел в каждой комнате, что-то измеряли, фотографировали, работали с портативными дипломат-компьютерами, прослушивали стены, пол и потолок.
В комнате с несколькими кроватями, где был обнаружен люк в потайной ход, Синельникова встретил широкоплечий светловолосый командир орудовавшей команды, козырнул:
– Полковник Юрген, управление «К» Минобороны. Чем могу быть полезен?
– Генерал Синельников…
– Наслышан. Извините за излишнее усердие моих людей. Но это дело, как и все дела, связанные с деятельностью «Чистилища», будет разрабатывать мое подразделение и команда «Гроза» Федеральной безопасности. Вот начальник УСО ФСБ, он может подтвердить.
К стоящим отдельно Синельникову и Агапову подошел озабоченный генерал Первухин, пожал обоим руки.
– Вам тоже сообщили? Полковник прав, по «ККК» теперь будет работать объединенная бригада в составе спецподразделений Минобороны и нашего Управления. Свяжитесь с директором и со своим министром, Александр Викторович, они дадут исчерпывающие пояснения.
– Какого тогда хрена министр приказал сформировать нам свою дружину? – пробурчал Агапов, но так как никто ему не ответил, обратился к Первухину:
– Дайте хоть взглянуть на послание «чистильщиков».
Первухин глянул на Юргена, тот поколебался, но потом достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
Начальник МУРа прочитал приведенные свидетельства деятельности киллер-центра, вернул лист полковнику.
– Ясно. Мы вели четыре дела из указанных здесь. «ККК» успешно завершила нашу работу. Пошли, Юрий Федорович.
На улице, дав отбой оперативникам, Синельников сказал:
– Ты хорошо рассмотрел тех охранников?
– На входе? – оживился Агапов. – Внутри их таких еще человек пять в полном боевом. Похожи, словно братья, смотрят зверем и здоровые, как бронемашины! Не хотел бы я связываться с такими…
– Слышал я кое-что про команду этого Юргена… – Синельников бросил взгляд на низкую облачную пелену, зависшую над кладбищем, и сел в «уазик». – Поехали к министру, надо объясниться. Надоело мне это положение бедных родственников…
Сходка «мокрых» кардиналов киллер-клуба – руководителей московских киллер-центров – была организована президентом клуба на одной из явочных квартир в Лихоборах, расположенной в собственном доме по Четвертому Лихачевскому переулку.
Собралось пять кардиналов в возрасте от двадцати шести до сорока лет. Самым старшим был, естественно, президент клуба Доценко по кличке Бешеный, на счету которого числилось около сорока «устранений» – по одному на каждый год его жизни. Он был не только самым сильным, «крутым» и богатым, злым и жестоким, но и самым умным, потому что имел друзей в самых элитарных кругах – от помощника президента Лобанова до певца Коберзона и писателя Айтамутова. Кроме того, он увлекался восточными единоборствами и слыл философом.
– Господа кардиналы, – начал тихим, ничего не выражающим голосом Бешеный. Небольшого роста, но круглый от мышц, с плавными движениями пианиста, в безукоризненном костюме от Версачи, он был похож на японского дипломата. – Сегодня нам нанесли удар, который вполне может привести к ликвидации клуба. «Чистилище» решило присвоить право казни и помилования только себе, предлагая нам переквалифицироваться. Например, в управдомы. Кто из вас, господа, хочет переквалифицироваться?
Ответом президенту были смешки и красноречивый обмен взглядами. Кардиналы в непринужденных позах расселись вокруг столика с напитками и бутербродами, но фужеры и стаканы брать в руки не спешили.
– Мы поняли друг друга, – констатировал Бешеный. – Тогда у меня есть два предложения. Даже три. Первое: повысить взнос от каждой нашей организации на содержание клуба, современное информационное обеспечение и оборудование защиты. Второе: чтобы «Чистилище» от нас отстало, необходимо сделать вид, что мы испугались и самораспустились, но перед этим кинем трем «К» в зубы Северную организацию, открыто игнорирующую нас и наши законы.
– Давно пора, – процедил самый молодой кардинал клуба Бабенян по кличке Бабай: он был гомосексуалистом, но для членов клуба это не имело значения. – Я на их босса давно зуб имею – трижды дорогу переходил, скотина!
– Значит, согласились. И третье: есть идея присоединиться к такой уважаемой организации, как «СС». Возражения?
Кардиналы в замешательстве переглядывались. Наконец тридцатилетний Паша Корженевский по кличке Переводчик пробасил:
– На фига нам эта неспокойная компания? Сами не проживем, что ли?
– Проживем, конечно, – спокойно ответил Бешеный. – Но там платить нам будут больше.
– Тогда… надо подумать. Хотя я все равно против.
– Остальные?
Другие президенты киллер-центров промолчали.
– Согласились. О конкретной выгоде я сообщу дополнительно. А пока от «СС» поступил заказ: ликвидировать управляющего делами администрации президента Бородкина. Цена – полмиллиона баксов.
– Елы-палы! – присвистнул Переводчик. – Хорошие бабки! Но я все равно против. Со службой безопасности лучше не связываться.
– Остальные?
– Пол-лимона мало! – с презрением бросил Бабай. – За такие дела платить надо раза в два больше.
– Держи карман шире! Ну что, согласились?
Ответом президенту клуба на этот раз была тишина.
ПЕРЕДАЧА ЗАПРЕЩЕННОЙ СИЛЫ
Он выехал на вершину холма и остановился. Ночью эту необычную пору или время суток назвать было трудно. Несмотря на отсутствие солнца и луны на черно-фиолетовом небосводе с гроздьями незнакомых созвездий, холмистая равнина просматривалась отчетливо, объемно и в цвете, словно освещалась изнутри.
Внизу между двумя цепями холмов колыхалось море тумана, подсвеченного снизу призрачным голубоватым светом, а из тумана вырастал странный и таинственный лес, состоящий из длинных фиолетовых суставчатых жердей толщиной в руку человека. Верхушка каждой жерди расщеплялась на пучок тонких прутьев, похожих на нечто вроде веника или гнезда, внутри которого прятался отсвечивающий металлом и слюдой кокон.
Жерди отстояли друг от друга метров на двадцать, но их было много, и «лес» – из них издали казался густым и сухим, словно то было поле сгоревшего камыша или бамбуковых побегов.
– Город хирономидов, – пояснил голос сзади, и на холм на шестиногом животном взобрался спутник Матвея, снизу до пояса закованный в металл, а от пояса до плеч укутанный в меха. Голова его напоминала одновременно человеческую и муравьиную, однако вместо глаз лоб рассекала светящаяся рубиновая щель. Рта у монстра не было вовсе, и голос звучал прямо в голове Матвея. Правда, последнего это не смущало, он знал, что собеседник – его мыслеформа, рожденная воображением, объемом знаний и возбужденным подсознанием при воздействии внешней информационной трансляции. Он и сам выглядел точно так же: гигант в доспехах и мехах, с копьем в руке-лапе, на шестиногом звере, похожем одновременно на льва и носорога.
– Город хирономидов, – повторил спутник Матвея. – Мертвый город. Вода отсюда ушла давно, и личинки комаров погибли. По периферии города располагались сторожевые вышки с хироносолдатами. Стоило сюда кому-либо приблизиться, как навстречу взлетал рой защитников, который мог мыслить уже на уровне, достаточном для решения задач защиты. А так хирономиды представляли собой тип рассеянного сознания. Комары сохранили кое-какие их повадки, хотя гиганты хирономиды кровососами до Изменения не были.
«Конь» под Матвеем переступил с ноги на ногу. Спутник оглянулся.
– Поехали, надо торопиться. Посол ждать не будет.
Матвей безмолвно тронул поводья, и его «конь» стал спускаться в туман, скрывающий основание города-леса древних разумных комаров, не переживших Изменение, как и другие насекомые.
Вскоре город хирономидов остался позади, и они выехали на берег моря, представляющий удивительный расчлененный ландшафт: словно сотня рек низвергла свои воды в море, проточив камни и песок, а русла этих рек после ухода воды образовали причудливую сеть пересекающихся меандров с тысячью известняково-песчаных островов.
– Город пауроподов [60], – бесстрастно сообщил спутник Матвея.
На одном из «домов»-глыб древних многоножек виднелся белесый округлый предмет, и Матвей задержал на нем взгляд, затем подъехал ближе. Это был скелет странного существа, похожий на каркас боевого танка с башней, пушкой и гусеницами, только каркас этот был из отшлифованных ветром, песком, пылью и временем… костей!
– Колеоптер-воин, – пояснил проводник Соболева. – Далеко же он забрался.
– Жук [61]?!
– Да, так выглядели некоторые виды разумных жуков. «Башня» – сложенные надкрылки, «пушка» – эффектор самого совершенного оружия Инсектов – «искривителя», или «трансформатора формы». Кстати, из-за создания этого защитного механизма жуками Аморфы и поспешили с Изменением, потому что остальные Инсекты слишком быстро переняли опыт колеоптеров и создали на базе «искривителей» более мощные виды вооружений, грозящих поколебать равновесие Мироздания. Оружие это можно назвать «Иглой Парабрахмы».
– Неужели войнами грешили все Инсекты?
– Все без исключения! Инсекты были изначально агрессивны, только этот фактор и давал им возможность прогресса. Одновременно вечная война помогала сохранять плотность популяций каждого вида в подкритическом состоянии. Как только плотность одного вида превышала критическую, молодые поколения устремлялись в набеги на соседей. Кстати, люди, как измененные Инсекты, сохранили эту особенность развития. Первопричина великих переселений народов, крестовых походов, нашествия монголов также кроется в глубинах инсекточеловеческой генетической программы. К чему приводит путь избыточной милитаризации, вы видите.
– С кем имею честь контактировать сегодня?
– Не суть важно. Я из числа друзей ваших друзей.
Матвей понял, что собеседник не хочет, чтобы его когда-нибудь узнали, хотя бы по голосу.
– Куда мы движемся?
– Узнаете.
Монстр на шестиноге поскакал вперед, и Матвей вынужден был гнать своего «гнедого» следом.
Город пауроподов остался позади, берег моря превратился в обычную песчаную полосу со светящимся крупным песком. Копыта-лапы шестиногов оставляли на нем темные вдавлины.
Матвей заметил на береговом откосе остроконечный силуэт, похожий на ракету, и мысли его свернули в другое русло.
– Инсекты вышли в космос?
– Они успели посетить все планеты Солнечной системы. Но выход в космос столь агрессивной формы жизни, чья деятельность носила заведомо энтропийный характер и противоречила негэнтропийности процессов структурования, неизбежно должна была вызвать резкую ответную реакцию Мироздания. Что и произошло в конце концов. Аморфы, первые разумные системы Земли, послужили как бы исполнителями воли Мироздания. Они воспользовались собственным оружием Инсектов – «Иглой Парабрахмы», изменив все виды насекомых. Исключение составил отряд Блаттоптера сапиенс.
Читать бесплатно другие книги:
