Армагеддон. Книга 1 Перумов Ник

– Имя и личный код! – потребовал грозный голос, неслышный для посторонних.

Тотчас окружающее пространство утонуло в кромешной темноте. И сквозь этот мрак Влада понесла неведомая сила. Ледяные лапы какой-то бесплотной твари крепко сжали тело майора – нечисть, состоявшая на службе у святых отцов, не упускала случая попугать мягкокожих, поиграть с ними. Нет, разумеется, призраки обязаны подчиняться, и они следуют этому закону… лишь иногда допуская чуточку вольное толкование приказов.

Влад на мгновение напрягся и крепко сжал челюсти. Всё как всегда.

– Эй вы, неужели ничего нового придумать не можете? Я ведь все ваши шуточки наперечёт знаю, – демонстративно спокойным голосом заметил он.

Невидимый призрак что-то разочарованно пробурчал.

– Входи, сынок, входи, – послышался из темноты хорошо знакомый Владу негромкий голос.

Мрак был разорван и уничтожен потоками света. Влад оказался в маленькой комнате со стенами из покрытого резьбой камня, освещённой несколькими древними лампами. Попади в это помещение Таня Лоусон, она непременно зачислила бы его владельца в почётные ряды магоненавистников.

Лампы действительно были самыми что ни на есть примитивно электрическими. Бесплотным созданиям вход в эту комнату был строго-настрого запрещён и преграждён сильнейшими заклинаниями. Вся служебная нечисть в ожидании вызова ошивалась неподалеку, в принадлежащей ей нечеловеческой Вселенной. Создать пространство, столь надёжно изолированное от всякого рода духов, чертей и призраков, а значит, и возможных американских шпионов, стоило огромного труда целой бригаде колдунов-магистров.

Посередине комнаты стоял маленький стол чёрного дерева – очень почтенного возраста, с древними рунами, вырезанными по краям. Полированная столешница была пуста, за исключением одинокого листа бумаги, прижатого к столу тонкими бледными пальцами.

Отец Онфим был одет в простую рясу полкового священника. На его груди висел крест из потемневшего от времени серебра. Среди «Бурых медведей» ходила легенда, что именно этот крест однажды спас отцу Онфиму жизнь, когда силуэт священника попал в прицел снайпера мятежников во время одного из бесчисленных вооружённых конфликтов.

– Рад тебя видеть, сын мой, рад тебя видеть, – голос отца Онфима был полон великой силы, что ощущалось едва ли не физически.

Священник оторвал взгляд от лежащей бумаги и посмотрел на Влада. Майор в очередной раз вгляделся в лицо наставника – правильные черты, высокий благородный лоб, колючие глаза серо-стального цвета, тонкие бледные губы, тяжёлый, волевой подбородок… Несколько старых шрамов на правом виске, частично прикрытых прядями седых волос. На груди – ни орденов, ни прочих побрякушек. Только старый серебряный крест.

– Настало время отрабатывать то, что нам было дано, сынок. Для нас пришло время работы, время великого дела, – сказал старый священник. – Конклав ждет нас. Я укажу тебе путь. Но сначала прочти этот приказ. Он подписан Его Величеством.

Российская Галактическая Федерация являлась конституционной монархией. По крайней мере, на бумаге.

Влад взял бумагу – нет, не видеопапку, не магический свиток, а обычную старомодную бумагу с водяными знаками в виде двуглавого имперского орла. Но подписана эта бумага была лично императором.

Холодные, бездушные слова, выстроенные в безукоризненно ровные шеренги, ритмично маршировали по бланку императорского указа, знаменуя грядущие события, перемены, крушение чьей-то карьеры, ссылку, заключение в тюрьму, а для кого-то, вероятно, и смерть. Согласно этому указу майор Прожогин провозглашался едва ли не божеством местного значения. Причём местность, на которую распространялись его божественные полномочия, была отнюдь не маленькой. Все военные и гражданские должностные лица обязаны были не только оказывать ему всяческое содействие, но им открыто предписывалось беспрекословно подчиняться распоряжениям Влада. Сам он мог проходить в любые секретные зоны, независимо от степени секретности и ограниченности допуска. Мог допрашивать любого человека, подозреваемого в причастности к происшествию или же являющегося потенциальным свидетелем. Разумеется, Владу разрешалось ношение и использование любого оружия – как обычного, так и магического.

– Знаете, отец Онфим, похоже, что выше меня будет только господь бог, – усмехнулся Влад.

– Ты прав, сынок. Между тобой и небом будет лишь один шаг, одна ступень – твой покорный слуга. Донесения будешь посылать только мне. Никаких исключений! Ни для кого. Ни для Государя Императора, ни для председателя Совета Министров, ни для спикера думы. И даже – ни для одного из членов конклава. Надеюсь, ты меня понял. Остальные инструкции получишь на заседании конклава. Более точной или подробной информацией по делу в настоящую минуту я не располагаю. Пошли, сынок.

В тайном помещении церкви, напоминающей тайное воинское братство, не было места магическим приспособлениям и механизмам.

Отец Онфим встал из-за стола, и его макушка оказалась едва-едва выше плеча Влада.

Священник провёл рукой по стене, и каменные плиты расступились, открывая путь… в пустоту, разверзшуюся за стеной. Бесцветная и разносветная пустота, изнанка потустороннего мира ждала, преграждая путь смертному. Конклав Церкви Меча был спрятан от посторонних глаз на редкость надёжно.

Влад шагнул в пустоту. На миг в самом дальнем уголке его души шевельнулось чувство, похожее на страх. Шевельнулось и исчезло, ибо Влад помнил три великих «никогда» «Бурых медведей»: никогда не отступать, никогда не сдаваться, никогда и ничего не бояться.

Скорее всего пространство, в которое попал Влад, было одним из миров, населённых бесплотными существами. Но очень уж странным оказался именно этот мир. Если обычно в таких мирах существовала какая-то твёрдая поверхность, на которую человек мог опираться ногами, воздух, небо и хоть какое-то подобие солнца, то здесь не было ничего. Ничего, кроме мрачной, зловещей ночи, явно имеющей основания претендовать на звание вечной.

– Следуй за мной, сынок, – раздался в мозгу Влада голос отца Онфима.

Под ногами Влад ощутил нечто вроде вязкой болотной жижи. Значит, и здесь всё же имеется какая-то опора. А больше, кажется, нет ничего. Ни звуков, ни запахов, ни света. Только голос старого полкового священника, который, не нарушая тишины, звучал в голове.

Свет появился неожиданно. Океан ярких лучей обрушился на Влада со всех сторон, на миг ослепив его. Майор с трудом удержался, чтобы не прикрыть глаза руками, и ограничился тем, что, прищурившись, оставил для света лишь узкую щёлку между почти сомкнутыми веками. «Это проверка, – подумал он, – несомненно, какое-то испытание. Что ж, я готов».

– Это и есть твой парень, Онфим? – прорычал довольно неприятный голос. – Ты уверен, что нам нужен именно он?

Этот голос… Казалось, он целиком состоял из магической силы и колдовской мощи. «Великий магистр», – подумал Влад. Великий мастер магии и колдовства. Вполне вероятно, один из тех титанов-заклинателей, которые одним усилием воли запросто гасят звёзды, как мы выключаем светильники, давая отдых крошечным чертенятам, работающим в лампе.

Другого уже давно колотила бы дрожь, холодный пот ручьём заливал тело, но майор Прожогин помнит о главном правиле «Бурых медведей», о трёх великих «никогда» и стоит, зажав свой страх в кулаке. До чего же трудно следовать правилам именно сейчас, в такой миг. Влад по-прежнему ничего не видел сквозь толщу слепящего сияния. Его чувства, несмотря на всю свою остроту, безнадёжно сдались, отчаявшись преодолеть магическую стену, воздвигнутую вокруг.

– Да, почтенные члены конклава, – последовал ответ отца Онфима, обращавшегося к одному голосу, как к группе людей. – Это мой человек. Лучший воин из тех, что у нас есть. Много лет он был верным и надёжным солдатом Церкви. И сейчас настало время посылать в дело всё лучшее, что у нас есть. Американцы тоже начинают вести свою игру по этому поводу, а значит…

– Межпланетная полиция высылает следователя Лоусон, – послышался другой голос. – Она американка. Мы только что получили сообщение об этом. И мне представляется очевидным, что её мнение, её окончательное решение может быть… э-э… направлено в определённую сторону под сильным посторонним влиянием. Разумеется, в весьма неблагоприятную для нас сторону.

– Тем более, почтенные члены конклава, тем более очевидно, что мы должны командировать туда майора Прожогина, – настойчиво повторил отец Онфим. – Мы с ним прибыли сюда по вашему приказанию, чтобы получить последние распоряжения и указания.

– Указания элементарны, майор, – прогундосил неприятный голос. – Мы утверждаем, что это был несчастный случай. Роковое стечение обстоятельств, которое привело к злополучному пуску ракеты. Так вот, вы должны доказать, что это было именно так, что катастрофа произошла без злого умысла с нашей стороны. Если всплывёт что-либо ставящее под сомнение эту версию, проведите зачистку всей двусмысленной информации. Сотрите её любой ценой, вплоть до уничтожения носителей – будь они электронными, бесплотными или биологическими, включая гуманоидных. Разумеется, такие операции тоже нужно проводить с умом, чтобы не навлечь лишних подозрений. И ещё, майор. Не исключено, что этот «случайный» пуск был результатом работы какого-нибудь американского шпиона. Возможно, вы обнаружите торчащие из-за этой катастрофы уши американских спецслужб, сотворивших этот неслучайный «несчастный случай».

Влад поёжился. Теперь ему многое стало ясно, встало на свои места. Как же он раньше не подумал об этом?! Американский шпион! А иначе – ну скажите, как мог опытный экипаж космической крепости совершить такую вопиющую ошибку? Это же провокация, чистой воды провокация – никаких сомнений.

– Так вот, майор, вы должны учитывать и эту возможность. Держите это предположение в голове. А теперь главное: если вы найдёте хоть малейшие подтверждения этой версии – вам строжайше предписывается уничтожить их. Запомните: инспектор Межпланетной полиции Лоусон должна прийти к выводу и опубликовать в своём докладе, что пассажирский корабль был сбит в результате чистой случайности! Трагической, страшной, но – случайности. Можете обвинить в ней кого угодно из гарнизона крепости и принести его в жертву, но версия о «работе» американской разведки, о провокации не допускается. Такие обвинения в адрес Америки, как и утверждения о преднамеренном уничтожении гражданского судна русскими, приведут к войне между нашими странами и взаимному уничтожению. Войну мы должны предотвратить любыми методами. Если выяснится, что случившееся – дело рук шпионов или предателей, мы разберёмся с ними сами, не оповещая широкую общественность. Установки вам понятны, майор? Всё ясно?

– Так точно, – отчеканил Влад.

– Хорошо. Отец Онфим, вы можете идти. Проводите вашего человека и вернитесь.

– Слушаюсь, почтенные члены конклава, – сказал наставник и учитель Влада.

* * *

– Ну что, ты всё понял? – спросил отец Онфим, когда они с Владом вновь оказались в маленькой комнате под церковью на окраине Москвы. – Тебе ясно: мы все обращаем на тебя взоры, полные надежды… Впрочем, ни я, ни кто-либо из конклава не забыл, что ты только что вернулся с ответственной и опасной операции, отнявшей у тебя немало сил. Разумеется, никто и не думает лишать тебя твоего святого права на сон и отдых. Ты абсолютно свободен в своём выборе.

– Нет! – искренне воскликнул Влад.

Отказаться? Такое ему и в голову не приходило. В голове у него закружилась карусель образов: война… Надя… не в первый раз, но…

Отец Онфим сурово посмотрел на него:

– «Нет»? Что ж, хорошо сказано, сынок. Молодец. Значит, ты согласен… Но ты всё правильно понял? Я имею в виду то, что было сказано о возможной версии со шпионом. Если честно, я и сам немало удивился, когда услышал такое распоряжение. Учти, если эта мразь до сих пор ошивается где-то на станции, то – можешь себе представить! – у неё есть возможность изменить сведения, сохранённые в памяти компьютеров «Бородина». Что тогда получит инспектор Лоусон, какую информацию? И что тогда прикажешь делать нам?

– А её нельзя… того, уб… ну, или хотя бы повлиять на неё, воздействовать как-нибудь? – осторожно поинтересовался Влад.

Отец Онфим поджал губы и покачал головой.

– Увы, нет. Если на неё кто-нибудь и может надавить, то не мы. А вот американцы… Ребята там, наверное, сейчас в поте лица копаются в её файлах, вынюхивая слабые места. У каждого человека, сынок, есть уязвимое место, ахиллесова пята. Я тоже пытаюсь нащупать её слабость. Без этого нам нечего и пытаться склонить Таню Лоусон на свою сторону. А если не мы, то её смогут убедить в своей правоте другие…

– Но как она поступит, если это действительно был несчастный случай? – спросил Влад.

– Лоусон – американка, сынок. Американка, и этим всё сказано. Может быть, одна из лучших дочерей своего грязного народа, но тем не менее американка. А разве можно доверять американцам, Влад? Мы должны исходить из того, что Таня Лоусон всегда будет поступать самым невыгодным для нас образом. Но при этом с ней не должно ничего случиться, поскольку гибель следователя будет автоматически воспринята как доказательство нашей вины.

Влад покачал головой. Никогда не доверяй американцу. Сколько раз повторял он вслед за учителем эту фразу! Ни ребёнку, ни старику, ни молоденькой девушке. Да, девушкам и женщинам – в особенности. Какая жалость, что судьба твоей страны зависит от проклятой американки! Отец Онфим прав. Как всегда.

– Я пытаюсь проанализировать все возможности, Влад. Во-первых, что, если Таня Лоусон обнаружит какой-нибудь заговор, чей-либо злой умысел? Я не могу отрицать возможности попадания на «Бородино» какого-нибудь маньяка…

– Американцы, без сомнения, нанесут удар, – осмелился произнести Влад.

– И ввергнут мир в кровавую бойню. Страшный суд придёт раньше назначенного дня. Начнется Апокалипсис. Миллиарды людей погибнут с обеих сторон. Сколько планет обратится в радиоактивную пыль или станет частью владений дьявольского хаоса? Атака духов войны может уничтожить даже бессмертные души солдат. Рухнут границы, взорвутся заставы, блокпосты и космические крепости. А что потом? Я ведь военный священник, сынок… Не одну сотню отличных парней я благословил перед тем, как они ушли в лучший мир. Мои руки до сих пор помнят их кровь…

Отец Онфим помолчал, думая о чём-то своём, а затем сказал:

– Там, наверху, не могут не думать об этом, не понимать этого. Иначе почему до сих пор мы и американцы не уничтожили друг друга, а продолжаем балансировать на грани мировой войны, удерживая себя от последнего непоправимого шага вот уже столько лет?

– И что теперь, отец Онфим?! – воскликнул Влад.

– Теперь… – священник мрачно усмехнулся. – Вся надежда, что наверху опять смогут договориться. Американцы объявят, что ответного удара не будет. Спишут всё на бесхозяйственность русских свиней, которые, однако, успели вовремя прислать извинения и выразили готовность выплатить достойные компенсации семьям пострадавших. В общем, вроде бы и не с чего войну начинать, не правда ли, сынок?

– Согласен, – осторожно ответил Влад.

Слишком уж загадочен и таинствен был сегодня отец Онфим. Влад, его верный ученик и последователь, привык к более или менее ясной картине мира, где человек его профессии по крайней мере знал, куда стрелять. Американцы – это американцы, а значит, враги. И все их союзники, разумеется, тоже. Врагов Влад ненавидел. И убивал их, если на то был ясный и недвусмысленный приказ. Хорошая работа. Ясный, понятный мир. А теперь…

– Так что пока все более-менее ясно, сынок. А вот потом, чуть позже, мы окажемся в неразрешимой и крайне неприятной ситуации. Самый простой вариант: предположим, американцы сбивают какой-нибудь наш корабль. И разумеется, немедленно извещают нас, что произошла трагическая ошибка, о чём они всей душой сожалеют…

– В таком случае мы немедленно нанесём ответный удар. – Для Влада выбор был ясен.

– Легко сказать… Сдаётся мне, что война уже началась, сынок. Я почему-то уверен, что уничтожение лайнера действительно было провокацией. Вполне в духе американцев, тебе не кажется? Так что опасайся шпионов, сынок. Мы будем за тебя молиться. Ну а сейчас… – отец Онфим бросил взгляд на часы, – тебе нужно идти. Скоростной перехватчик доставит тебя на «Бородино», надеюсь, раньше, чем туда прибудет Таня Лоусон. Больше никаких инструкций, никаких указаний и рекомендаций я тебе давать не буду. Принимай решения самостоятельно. Тебе предстоит тяжёлая работа, сынок… Американцы, конечно, недовольно поморщатся, заметив твой истребитель, но тут уж нам не до жиру и не до дипломатической вежливости.

Неожиданно кулаки священника сжались, искривились губы, придавая лицу непривычно злое выражение.

– Найди этого шпиона, Влад, – хрипло сказал он. – Найди и доставь мне этого негодяя по возможности живым. Найди его! А потом ты сможешь отдыхать – долго-долго…

– Э, да разве это отдых, отец Онфим. – Влад попытался скрыть напряжённо-удивлённое состояние в шутке. – Не успеешь глаза закрыть, а тебе уже орут в уши: «Подъём! Майор Прожогин, подъём!» А между этими мгновениями – сплошь кошмары с завывающими призраками…

– Сынок, я обещаю, что на этот раз твой сон будет долог, глубок и спокоен настолько, насколько это необходимо, чтобы стереть все дурные воспоминания из памяти и дать тебе возможность по-настоящему отдохнуть. – Голос священника был серьёзен и полон искреннего сочувствия.

Никогда ещё Влад не видел учителя таким торжественным и одновременно мрачным.

– Ну… Я пойду, наверное, отец Онфим?

– Да, сынок. Иди. Благословляю тебя. И ещё… пожалуйста, вернись. Вернись, умоляю тебя.

Со странным чувством удивления, смешанного едва ли не со страхом, вышел Влад из маленькой церкви. Путь его лежал в космопорт, где ему предстояло сесть в перехватчик Военно-космических сил и отправиться в путь к находящейся в Пограничной Зоне космической крепости «Бородино». Некоторое время ему придётся провести, прямо скажем, не в самых комфортных условиях, но, наверное, это сейчас даже лучше. Владу предстояло о многом подумать, и в первую очередь о том, что за таинственный голос звучал на заседании конклава.

Глава 14

Говорят, что моторные бесы умеют только злобно ругаться и ненавидеть людей. Говорят, что им неведома жалость, печаль, что они не могут испытывать сочувствие или впадать в отчаяние. Мягкокожие уверены, что их рабы, обладающие магической силой, есть не что иное, как машины для сотворения заклинаний. Дать им возможность хорошенько выпарить накипевшую злость в «Трёх повешенных монахах» или в каком-нибудь другом заведении того же типа – и хватит с них.

Старый Чёрт действительно был великим матерщинником. И действительно, моторные бесы сектора 666 собирались в своём любимом трактире, чтобы перемыть косточки своим мягкокожим хозяевам. Сам Старый Чёрт лично знал немало моторных бесов, которые с удовольствием отпраздновали бы уничтожение такого количества зазнавшихся мягкокожих. Много великих представителей бесплотного мира и несметное число всяких дьяволят помельче погибли в противостоянии с двуногими или сгинули, уже попав к ним в рабство. Что ж, на войне как на войне. Так вроде говорят мягкокожие. И немало бесплотных существ всех видов и размеров ещё встретят свою смерть в этой бесконечной невидимой войне. Может быть, мы будем следующими. Так что же – прикажете слезу пустить по этому поводу? Ну уж нет! За это нужно выпить и вволю повеселиться, насмехаясь над мягкокожими, угробившими несколько сот себе подобных.

Может быть, Старый Чёрт вёл бы себя именно так. Вполне вероятно. При том условии, что не его корабль был бы взорван этой шальной ракетой с сонмом призраков смерти в боеголовке.

* * *

Вычисленный в пространстве и цепко схваченный заклинаниями Даниэля Карвазерина, главного колдуна станции «Бородино», Старый Чёрт пришёл в себя после взрыва в каком-то отсеке русской космической крепости. Жёсткие, цепкие глаза на лице мягкокожего колдуна, его зловещий взгляд – вот первое, что увидел Старый Чёрт, когда сознание вернулось к нему.

Как бы то ни было, магических дел мастер, надо отдать ему должное, не стал задавать ему никаких вопросов.

– Ты ранен! – услышал Старый Чёрт встревоженный человеческий голос.

Тотчас же, словно проснувшись от громкого крика, острая боль пронзила его. Пронзила и залила целиком его бесплотную плоть и бездушную душу.

Вновь придя в сознание, Старый Чёрт обнаружил, что находится в огромном отсеке, предназначенном для проживания и местонахождения свободных от непосредственной службы потусторонних созданий. Прямо над собой Старый Чёрт обнаружил большую чёрную тучу, которая укрывала его, питала жизненной силой, боролась с мучившей его болью.

– Я – Гомула, – донеслось до Чёрта. – Лежи спокойно, не двигайся, приятель, дай мне закончить чтение заклинания.

Отсек был набит сотнями самых разных бесплотных созданий, в основном военного толка. Весь зал вполне мог сойти за уголок настоящего ада. Творение мягкокожих – стальные плиты – было скрыто за пеленой горячего жёлтого дыма; тут и там взмывали к потолку языки пламени, из угла в угол отсек прочерчивали молнии, извивающиеся, словно позолоченные змеи. Даже воздух – раскалённый, насыщенный запахом кипящей серы – нежнейшим бризом ласкал лицо Старого Чёрта, услаждая его истосковавшееся по тонкому аромату обоняние. Боль ослабила хватку когтистых лап. И всё же Старина пока что мог только лежать, а если говорить точнее – медленно парить в воздухе, распластавшись на одной из дымных туч.

– Эй, да это же мой знакомый! Смотри-ка, кто пожаловал! – донёсся до слуха Старого Чёрта голос одного из призраков смерти, приблизившегося к туче.

Этот лихой малый тоже выглядел так, словно только что был пропущен через созданную мягкокожими костедробилку, но тем не менее чуть не лопался от распиравшего его чувства гордости за самого себя.

– Потише, потише, Чивайст. И вообще, пошёл прочь отсюда! – осадила его Гомула. – Этот бес пока не может даже разговаривать.

– Да что ты говоришь, мамочка! – нагло фыркнул распоясавшийся призрак. – Я, между прочим, сам только что из эпицентра взрыва. И считаю себя вправе знать, какого мягкокожего здесь делает этот неприятный бес. Я просто обязан знать это! Эх, все мои гоблины сгорели. Неудачное получилось у них десантирование. И что на этом корабле могло рвануть с такой силой? Слушай, ты, Большая Клешня! Это ведь я сидел в боеголовке, ясно тебе? Я, Чивайст, призрак смерти из Великой Бездны! Отвечай мне! Отвечай сейчас же!

«Да, лихие они ребята, эти призраки смерти», – подумал сквозь боль Старый Чёрт.

– Успокойся, Чивайст, – вздохнула Гомула. – Ты ни в чём не виноват…

– Пошла ты в задницу к мягкокожему со своими виноватыми! – Чивайст откровенно хамил матери, поливая её нецензурной бранью. – Чем больше этих двуногих тварей передохнет, тем лучше! Но вот пусть мне ответит он – ошивавшийся там моторный бес. Пусть он объяснит мне, какого гуманоида они прикинулись ударным крейсером! Слышь, ты, недобитый. Это я к тебе обращаюсь, я – Чивайст, призрак смерти! Я ведь сам всё это видел, всё почувствовал на своей шкуре. Я вам не какой-нибудь слепоглухой мягкокожий. Мы прицелились, навели ракету и вмазали точно в цель. Я сам лично пробил экран защитного поля. Военного защитного поля, мощностью вполне подходящего для боевого корабля. И вот, прорвавшись внутрь, что я обнаруживаю? Ну и дела – пассажирское судно! Гражданские дуралеи!

Последние слова были произнесены с особым отвращением.

– И я… что я мог сделать? Как ба-а-бахнул! Ка-а-ак рванул! И оказался в полном дерьме. Теперь эти, ну, начальнички мягкопузые, возьмут да и заявят, что я работал на америкашек! Нет уж, пусть этот фраер за свой базар ответ держит! Извините за настойчивость, мамаша.

– Чивайст… – начала Гомула, но Старый Чёрт её перебил:

– Эй, приятель, ты хочешь, чтобы я ответил? Что ж, расправь свои драные уши и слушай внимательно. Наш корабль был гражданским на все сто процентов. И пусть меня накормят святыми мощами, если я соврал хоть слово. Никаких военных узлов, приспособлений, механизмов на борту у нас не было, не говоря уже о броне или оружии. Слышишь, ты, недоносок?! Я поклянусь тебе чем хочешь, что это так. И никакого защитного поля у нас не было, никаких помех мы не ставили… Ты, наверное, сбрендил от служебного рвения…

– Сбрендил? Я сбрендил? – Голос Чивайста сорвался на истошный визг. – Слушай, ты, задница штатская, я призрак смерти, я никогда не ошибался! Да за такие слова я тебя…

– А ну-ка тихо! Всем молчать! Живо успокоились! – раздался откуда-то сверху холодный, бездушный голос. – Старый Чёрт, моторный бес сектора 666, нам нужно поговорить с тобой. Это говорю я, Даниэль Карвазерин, командующий бригадой колдунов станции «Бородино». Приготовься к встрече с нами.

Этот Карвазерин действительно обладал немалой силой. Старый Чёрт почувствовал, как к нему потянулись мощные потоки магической энергии, разогнавшие всех вокруг и вышвырнувшие из-под него поддерживавшую тучу. Молнии затихли, послышался невнятный гул, стальные плиты раздвинулись, в защитном поле образовался коридор, через который в отсек зашёл высокий, сухопарый, мягкокожий с тёмно-серыми глазами. Глазами, излучавшими силу. Лоб Даниэля Карвазерина пересекали три глубоких, пурпурного цвета шрама, несомненно магического происхождения. Одет колдун был не в обычную форму Военно-космических сил России, а в абсолютно чёрный плащ – наподобие тех, что носили древние друиды. Вошел Карвазерин один! Это поразило Старого Чёрта. Даже маг высшего, пятого, класса не осмелился бы войти в помещение, полное не просто потусторонних существ, но самых злых, сильных, полных ненависти боевых бесплотных созданий. Карвазерин же не просто вошёл: при его появлении все демоны, призраки смерти, боевые духи, легионы мелкой нечисти, Гомула – все поклонились своему повелителю.

В этом поклоне не было ничего унизительного. Карвазерин был сильнее, вот и всё.

– Семь шагов назад, – ледяным голосом скомандовал колдун. – Всем.

Все повиновались. Во внешне спокойном и бесстрастном голосе Карвазерина слышались громовые раскаты огромной силы.

– А теперь, мой благородный бес, мы с тобой поговорим.

Старый Чёрт вздрогнул. Нет, он был не из пугливых, и в жизни ему довелось встречаться со многими опасностями. Были случаи, когда он стрелой проносился сквозь пламя взрывающейся и сгорающей в огне взрыва планеты; на его счету были сотни отражённых метеоритных атак, удавалось ему вырвать исследовательский корабль и из всепожирающей трясины живого, разумного болота. Но что такое настоящий страх, он понял только сейчас. Под взглядом серых глаз колдуна, под волнами исходящей из них магической энергии душа моторного беса начинала трепетать и не смела искать облегчения даже в привычных проклятиях. Лицо Карвазерина нависло над ним – бесчувственное, бесстрастное… Великий колдун молчал, говорили только его глаза.

– Почему ты не ответил на мой вызов? – строго спросил колдун.

– Какой вызов? – искренне удивившись, как мог вежливо переспросил Старый Чёрт.

– Что? Ты будешь утверждать, что ничего не слышал? – громогласно произнёс колдун. – Слышал, слышал. Ты всё слышал… Но не отвечал! Кто отдал тебе такой приказ?

– Какой приказ? – пробормотал Старый Чёрт, обескураженный такой постановкой вопроса.

Карвазерин прищурился. Теперь он стал один к одному похож на «злого» следователя из бульварного детектива.

– Твои хозяева сейчас проклинают мою страну и мой экипаж, обвиняя нас в жестоком, бездушном уничтожении ни в чём не повинных гражданских пассажиров, – прошипел Карвазерин, как рассерженная кобра. – Хитро придумано, очень хитро. Русские – свиньи, русские – кровавые ублюдки, русские – кровожадные вампиры и так далее… Но вот только меня в этом плане не учли.

– Я ничего не знаю ни о каком плане, – сказал Старый Чёрт, чувствуя, как захлёстывает его волна ненависти, исходящей от колдуна, ощущая, как болезненно проникает она во все уголки его души, в самую глубину разума. – Ну с какой стати этот мягкокожий…

– Не смей называть меня так! – рявкнул, сверкая глазами, побледневший колдун. – Прибереги это прозвище, данное твоим народом моей расе, для своих дьявольских кабаков! Там говори всё, что хочешь. А сейчас ты находишься в крепости «Бородино», ясно тебе, убогий? Так что поумерь свою гордость и отвечай. Итак, кто отдал тебе этот приказ?

Давление на разум усиливалось. В глазах Карвазерина пылал огонь, ярко-белый, почти прозрачный огонь силы, и у бедняги Чёрта не было ни малейшего средства противостоять этому натиску.

Под пыткой он застонал. Заставить моторного беса застонать – задача не из лёгких. Но Карвазерин знал своё дело.

– Я… я очень сожалею, что не знаю ничего… – через силу выдавил Старый Чёрт. – Честное слово, господин… я действительно ничего не знаю… совсем ничего…

– Хочешь, чтобы я помог тебе вспомнить? Хочешь, чтобы я перетряхнул твою бесовскую память? – угрожающе прошипел колдун. – Изволь. Если ты возомнил, что мне доставляет удовольствие копаться в выгребной яме твоих омерзительных дьявольских снов, то ты сильно ошибаешься. Но мне придётся исполнить работу ассенизатора. Слушай меня внимательно, Старина. Мне сейчас не до шуток и не до сюсюканий. Моё дело – раскрыть заговор, в результате которого твоя посудина на всех экранах, на всех приборах, на всех сенсорах была определена как ударный крейсер класса «А». Ты всё понял? Как могло случиться, что были блокированы все системы наблюдения и все каналы связи? Причём перекрыты они были даже для меня – Даниэля Карвазерина, истинного колдуна. Я пытался вызвать тебя, остановить, выяснить, кто ты и что у тебя за корабль… Мне не удалось. Как это могло случиться? Твой корабль был окружён мощным полем магической защиты, волшебной брони, абсолютно не нужной пассажирской барже, пусть даже самой роскошной. Что ты можешь сказать мне на это, жалкое создание?

– Ничего, господин, – чуть слышно ответил Старый Чёрт. – Я не могу прокомментировать или подтвердить ничего из того, что вы только что перечислили. Я был моторным бесом гражданского корабля. Я отвечал за большую часть штурманских заклинаний и управлял работой практически всех магических сил и существ на борту судна. Мы ни к чему не готовились, ничего не меняли в облике корабля. Я творил текущие заговоры и заклинания и, клянусь, ничего неположенного…

– Да ты, несчастный, похоже, не понимаешь, что могут с тобой сделать мои заклятия, – сказал Карвазерин, гордо приподняв голову.

– Это я понимаю, господин, – вздохнул Старый Чёрт.

Противостоять ураганной силе колдуна он не мог; против неё была немощна вся кипящая в бесовской душе злоба.

– И тем не менее ты продолжаешь настаивать, что никто и ничего…

– Так точно, сэр, – коротко, по-военному, ответил Старый Чёрт.

Карвазерин кивнул:

– Ну-ну. Ты своё слово сказал, Старина. Что ж, подожди, подумай, а я скоро вернусь. Не знаю, кому ты служишь так верно, но, скажу откровенно, жаль, что не моей стране поклялся ты в верности.

Резко развернувшись, колдун вышел из отсека.

Вся рать нечисти, до этого момента сидевшая по углам, ничего не видя и не слыша, тотчас же метнулась к Старому Чёрту. У всех на устах был один и тот же вопрос:

– О чём он тебя спрашивал? Что ему от тебя нужно?

Старый Чёрт ничего не ответил. У него не оставалось даже проклятий.

* * *

Bлад был в чертовски плохом настроении.

Проклятые американцы, да и русские ничуть не лучше; чёртова нечисть, проклятые боги, дьяволы, небеса и все круги ада! Все объединились против него. Весь мир.

Влад прибыл в космическую крепость в обычной форме Военно-космического флота с одной майорской звёздочкой на погонах, что в иерархии флотских званий соответствовало капитану третьего ранга. Никаких орденских планок, никаких особых знаков отличия, никаких медвежьих морд на шевронах. Просто-напросто ещё один офицер из нескольких тысяч, состоящих в экипаже станции «Бородино». Только два человека на борту знали, чем ему предстояло заниматься. Этими двумя были командир станции контр-адмирал Пётр Амириани и главный колдун станции Даниэль Карвазерин.

Войдя в приёмную адмирала, Влад тотчас же поймал на себе два взгляда. В первом из них огонёк страха, почти паники был старательно скрыт за бронёй привычного адмиральского имиджа. Во втором холод магического льда едва прикрывал тлеющие, готовые вспыхнуть ярким пламенем угли неприязни. Разумеется, Брэнд Карвазерин порассказывал о майоре своему братцу. Впрочем, Владу было на это наплевать. До сего дня огонь злости старшего из братьев-колдунов не испепелил его, а значит, переживём и неприязнь младшего.

Влад не любил эффектных жестов, красиво устанавливающих ту или иную субординацию, – например, торжественных вручений видеоблоков с приказами Очень Высокого Начальства. В конце концов, не документы давали ему власть. Просто он был лучше других, мог быстрее справиться с заданием, и этим всё было сказано. Вот и на этот раз он оказался единственным, кому доверили разобраться с этим пуском, с ракетой и со сбитым лайнером. А раз так, то к чему красивые слова, суровые взгляды, торжественные рукопожатия и прочая чушь?

…Как и предполагалось, кашу заварил идиот Карвазерин. Весь в своего братца. Адмирала Владу удалось бы убедить, но главный колдун оказался упрямее самого разупрямого осла… «Нет, – подумал Влад, – он просто параноик, вот и всё объяснение».

Колдун немедленно заявил, что майор Прожогин должен действовать в рамках линии, обозначенной им, Даниэлем Карвазериным.

– Ваше дело, майор, – собрать доказательства, – шептал колдун. – Они должны быть достаточно вескими и убедительными, чтобы все, слышите – все поверили, что это была провокация со стороны американцев. Я-то в этом не сомневаюсь, так что…

Чуть ли не час Влад крепился, выслушивая карвазеринский бред и даже пытаясь спорить, и всё это время командир станции сидел молча. Да и что ещё ему оставалось делать?

Наконец Влад был вынужден зайти с козырного туза, чтобы положить конец бесплодным дискуссиям о методах расследования, его целях и о том, «кто здесь главный». Из толстого кожаного бумажника майор извлёк единственный хранившийся там лист бумаги. Лист с водяным знаком в виде двуглавого орла и с личной подписью Государя Императора.

Даниэль Карвазерин успел несколько раз покраснеть и побледнеть, пока прочёл от начала до конца весь список полномочий майора Прожогина.

– Ну что ж… – Глубокий вздох, чтобы выиграть время, и колдуну удалось спрятать уязвленную гордыню под маской безразличия. – Вы вправе поступать по своему усмотрению, но смею вас заверить, я, в свою очередь, свяжусь с начальством. Мой доклад уже составлен, и я считаю…

– Вы что, не успели прочесть документ? Или вам в нём что-то непонятно? – Влад в очередной раз извлёк на свет свои верительные грамоты. – На меня возлагается ответственность за проведение всего комплекса расследований, господин великий магистр колдовства, ясно? И мой вам совет: не попадайтесь мне под горячую руку.

Чистейшей воды оскорбление старшего по званию – иначе эти слова квалифицировать было нельзя, но что поделать, если есть люди вроде братцев Карвазериных, которые понимают только хамский язык силы.

Не глядя в глаза Владу, колдун откланялся.

– Прошу меня извинить, господин адмирал, – обратился он к командующему станцией. – У меня довольно много дел, решение которых требует моего участия.

Эффектно крутанув длинным плащом, колдун молча вышел из каюты командующего. Вся его мощь, вся магическая сила оказались беспомощными перед бумажкой, предъявленной майором Прожогиным.

Адмирал Амириани без лишних вопросов согласился со всеми требованиями Влада.

Работать ему предстояло быстро и предельно аккуратно. Магистр расследований Таня Лоусон из Межпланетной полиции должна была появиться на станции в самое ближайшее время. Корабль с красавицей следователем (Влад видел её портрет в служебном досье) уже был засечён системой дальнего обнаружения на подлёте к зоне безопасности космической крепости.

В соответствии с договорённостью между Россией и Америкой следователю Лоусон должна была быть предоставлена вся информация по инциденту, обеспечен доступ ко всем уликам и свидетелям. Владу предстояло ознакомиться с обстоятельствами происшествия до того, как за дело примется следователь, и к тому же сделать это так, чтобы не оставить следов своей излишней любознательности.

Для начала он затребовал записи бортовых чёрных ящиков. Эти устройства не были даже опечатаны, но никому и в голову бы не пришло пытаться что-либо изменить в их содержимом – такое вмешательство невозможно было осуществить, не оставив следов.

Не раз и не два просмотрел Влад трагическую картину уничтожения «Холидея Первого» под всеми мыслимыми углами, со всех возможных сторон.

Точка на экране. Легионы бесплотных наблюдателей вонзились взглядами в глубину космоса, увидев, учуяв, осознав опасность. Сначала точка превращалась в развёрнутую голограмму, отражающую режим работы моторного беса приближающегося корабля. Затем нарисовались контуры защитной брони. А следом – таинственный сигнал.

Другой легион бесплотных бойцов вступил в дело, пытаясь расшифровать перехваченное сообщение. С ходу этого сделать не удалось, на полный анализ времени не было, но код, безошибочно ощущаемый шифровальщиками, американский военный код явственно проступал сквозь толщу внешне беспорядочных сигналов.

Затем неизвестное судно вошло в зону оптического наблюдения. Прочь сомнения: к станции «Бородино» приближался боевой корабль, отлично известный любому интересующемуся космолетостроением. Крейсер класса «А», проект «Перри» – его изображение можно было найти во всех последних изданиях каталога «Джейн». Но именно этот конкретный экземпляр был замаскирован под пассажирский лайнер.

Влад ещё раз прослушал разговор Карвазерина с дежурным офицером.

– Что у тебя, Долгов?

– Американский ударный крейсер. Замаскирован под пассажирский лайнер, – голос Долгова был голосом профессионала, занятого привычной работой, – в меру напряжённый, но достаточно спокойный.

– Ждать в полной готовности. Сначала я сам попытаюсь связаться с ними и разобраться в недоразумении, если это действительно недоразумение.

Владу оставалось только порадоваться за колдуна, произнёсшего вслух все эти слова. Теперь, когда Таня Лоусон сунется в записи, она сможет убедиться, что все формальности перед открытием огня были соблюдены тщательнейшим образом.

Тем временем системы связи станции стали бомбардировать приближающийся корабль предупреждениями, извещениями и протестующими заявлениями. Радиоволны всех диапазонов, оптические каналы, все мыслимые и немыслимые поля, все потусторонние силы – всё оказалось бесполезно. Лайнер молчал.

Взвыли дополнительные тревожные сигналы: сенсоры слежения ощутили идущие со стороны американского судна помехи и подавляющие заклинания. Сам же «лайнер» лёг на курс, обеспечивающий максимальную эффективность ракетной атаки…

– Долгов!

– Я!

– Не повезло. Сбейте его, Долгов!

– Есть!

Решение колдуна выглядело единственно правильным, убедился Влад. Неизвестный американский космолёт приближался к станции; по всем признакам – броня, двигатель, вооружение – крейсер класса «А», но при этом замаскирован под пассажирское судно; на запросы с «Бородина» не отвечает. Ко всему этому курс и отдельные манипуляции на его борту нельзя истолковать иначе как подготовку к ракетной атаке.

Но почему? С какой стати?

Размышляя над этим, Влад следил за траекторией русской ракеты. Вновь и вновь он переживал то, что однажды уже испытал экипаж космокрепости, когда в последнюю секунду всё, что напоминало об ударном крейсере, исчезло с экранов и стало ясно, что ракета вот-вот вонзится в беззащитный круизный лайнер.

Вопросов у Влада было куда больше, чем ответов.

На всех экранах был ясно виден гражданский космолёт. То, что можно назвать «остаточными следами брони, вооружения и тому подобного», тоже можно было увидеть, но все эти сигналы вполне поддавались моделированию. Сымитировать их было тяжело, но вполне возможно.

В голове Влада эхом перекликались слова Карвазерина об участии в этом деле вражеских шпионов и предупреждение отца Онфима о возможной провокации.

Впрочем, майор Лоусон непременно возразит на это: «Какого чёрта вам приспичило открывать огонь на поражение? Или вы хотите убедить меня, что космическая крепость неспособна перехватить и уничтожить одну-единственную ракету, даже пущенную с новейшего крейсера? Зачем было стрелять первыми, если не было полной ясности в определении цели?»

И следовало признать, что госпожа Лоусон будет абсолютно права, задав такой вопрос.

«Похоже, „Бородино“ влипло», – подумал Влад. Впрочем, расхолаживаться он не собирался, а оставшееся время решил потратить на опрос кое-кого из свидетелей: Билли Иванов, Старый Чёрт – моторный бес сбитого корабля, наконец, Игорь Долгов, дежурный офицер, непосредственно осуществивший пуск ракеты.

Влад был почти уверен, что Долгов никакой не шпион и не пособник противника. Молодой офицер не имел доступа к наиболее важным системам обеспечения деятельности станции и никак не мог влиять на них.

Кто ещё? Кто-нибудь из специалистов-техников? Возможно. Но тогда этот человек просто самоубийца. Покинуть станцию ему не удастся, а то, что первые подозрения падут на экипаж, было ясно даже младенцу. Военная прокуратура уже готова вцепиться в каждого, кто находился на борту.

Не походила эта история и на работу корпуса «Одиссей» – американского аналога Церкви Меча. Несмотря на ненависть, Влад испытывал к противнику немалое уважение и прекрасно знал, во что «Одиссеи» стали бы ввязываться, а во что – нет. И дело здесь вовсе не в гуманизме: убить несколько невинных людей ради серьёзной цели, если другого пути к ней нет, – корпус «Одиссей», не моргнув глазом, исполнил бы такой приказ. Но столь крупномасштабные акции были не в их стиле. Как и не в духе Церкви Меча. Оба таинственных ордена предпочитали действовать точечными уколами в жизненно важные центры – в этом, и не только, они были очень схожи.

Но нельзя было сбрасывать со счетов другие американские спецслужбы и подразделения. Устроив заваруху, они вполне могли привлечь «Одиссеев» в качестве прикрытия.

Влад прикинул вероятность того, что следователь Лоусон работает на эту неизвестную разведслужбу. Тогда, по прибытии на «Бородино», она непременно постарается спасти или убить того, кто помог американцам устроить провокацию.

Влад вызвал на связь адмирала:

– Обеспечьте усиленный режим охраны всех гаваней крепости. Никто, повторяю, никто не должен покидать станцию. Это принципиально важно!

– Особый режим был введён в первые минуты после инцидента. – Контр-адмирал Амириани отвечал по-военному чётко. – Все меры предосторожности действуют по настоящее время. Вплоть до прибытия этой американской стервы ни один корабль не сядет на «Бородино» и не покинет его.

– Ни один?

– Ни один, за исключением вашего штурмовика, – уточнил адмирал. – Таня Лоусон прибывает на «Звёздной Голубке». Больше ни одному кораблю не будет дано разрешения на сближение.

Влад поблагодарил адмирала и отключил связь.

Значит, ни один корабль.

А следовательно, шпион, если таковой вообще был, всё ещё находился на борту станции.

Тем не менее с момента прибытия на «Бородино» Влад ни разу не испытывал покалывания в затылке, верного признака близости врага или добычи.

Влад не узнавал сам себя. Отец Онфим не раз говорил ему об особом даре «чутья» на противника, даре, которым Влад был наделён в полной мере. И вот сейчас это чувство молчало, не давая ему ни единого намёка на след врага.

Влад нахмурился: либо чутье изменило ему, либо противник оказался серьёзнее, чем предполагал отец Онфим.

Что ж, оставалось одно – заниматься своим делом. Настал черёд потрясти свидетелей.

Глава 15

Когда колдун-мучитель наконец ушёл, Старый Чёрт скрутился в шар и потерял сознание, что не избавило его от ноющей боли в изодранном, обожжённом теле.

Огненные челюсти продолжали терзать его тело изнутри. Старый Чёрт знать не знал, чем вызвал такую бешеную злобу колдуна, причём колдуна недюжинной силы.

Чёрт побери эти заклинания! От них нет спасения. Несколько слов – и ты уже на лопатках, и враг торжествует. Причём будь ты героем или трусом – результат одинаков.

– Эй, Чивайст, эй вы, духи смерти и все остальные! Заткнитесь! Это говорю я, Гомула. Угомонитесь, утихните, замолкните! И не заставляйте меня повторять. Моторный бес умирает! Отойдите все, дайте мне место и покой. Я буду лечить его.

Огромное чёрное облако накрыло бесплотное страдающее тело. Вся остальная нечисть в оружейном зале замерла и затихла. Никто, даже самые бесшабашные духи, не смел ослушаться Гомулу, когда она всерьёз начинала злиться, ибо гнев дочери тьмы был, пожалуй, не менее страшен, чем злоба любого мягкокожего колдуна.

Не скоро, очень не скоро пришёл в себя Старый Чёрт. Пелена чар Гомулы спала, и на него обрушился хор голосов, главную партию в котором исполнял визг Чивайста.

– Эй, ты, что тебе сказал колдун? Чего ему от тебя было надо? – требовательно верещал Чивайст.

Боль ушла, выпитая, вытянутая из его тела Гомулой. Осталась слабость. Но говорить было уже можно.

– Он спрашивал, был ли мой корабль военным или нет.

– Ну и был? – Чивайсту не терпелось узнать все подробности.

– Не был, – ответил Старый Чёрт. – Из «Холлидея Первого» такой же крейсер, как из тебя монашка. Так что немного тебе чести взорвать меня.

В глазах Чивайста засверкали недобрые огоньки.

– Ты трус, – прошипел дух смерти. – Ты врёшь, думая, что ложь спасёт тебя от мучительной казни. Врёшь, я сам видел…

– Заткнись, Чивайст, – рявкнула Гомула. – А если говоришь, говори вежливо. Я уверена, что наш гость расскажет нам всё как есть – когда придёт время. А сейчас – пусть он отдохнёт. Вы все слышали, что его корабль не был крейсером. Вы все знаете, что моторные бесы не лгут. Этого достаточно – пока что. Оставьте его и принимайтесь за свои дела.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Сердца трех» — жемчужина творческого наследия Лондона. ...
Чтобы оценить эту книгу, надо забыть о том, сколько раз ее называли «величайшим американским романом...
Ученый-палеонтолог, мыслитель, путешественник Иван Антонович Ефремов в литературу вошел стремительно...
Книги Ивана Ефремова, в корне изменившего своим романом «Туманность Андромеды» лицо советской и миро...
В твоей квартире живут чужие люди....
Это – сказка, рассказанная зимней ночью. Веселое и грустное повествование о вражде и дружбе, магии и...