Неразменный рубль Лесков Николай

31. Верните мне палец!

Единственный способ жить хорошо – это уходить оттуда, где плохо. Как только доктора вернули в его камеру – он споро достал из-под робы книжку. Послышались сладкие женские стоны, появилось изумрудное мерцание… книга даже завибрировала от нетерпения!..

— Никаких обид, только страсть, сближающая тела и души!.. – выла сладкая шлюха.

— Погоди, сейчас не до глупостей, — жалобно попросил Бутербродов, лихорадочно листая страницы.

— Выручай, дорогая, ты должна мне помочь. Так, обретение сверхсилы… — не то… Обретение красоты… богатырское здоровье, к чёрту… Вот, побег из—под стражи!

Арестант углубился в чтение нужного обряда, стараясь не упустить ни малейшей детали. Взор горел решимостью, от депрессии не осталось и следа.

— Позовите священника! Мне нужен священник! Я требую священника! – узник уверенно застучал кулаком в дверь.

Тюремная камера в Африке – это бетонная коробка два на три метра. Умывальник, унитаз без крышки, табуретка и деревянный топчан. Под потолком окно с решеткой.

— Good Day, — оцинкованная дверь заскрипела ржавыми петлями. В камере возник адвокат в сером костюме, а за ним почтенный аббат с крестом на шее.

— Hello! — Бутербродов вскочил с топчана, на который успел присесть.

— Вы просили встречи со священником, — сказал адвокат на ломаном русском. — Перед отбытием в колонию закон даёт такое право. Заключённые могут исповедаться и причаститься плотью Христовой. К извинению, тюремное начальство не нашло ни одного священника вашей… — юрист запнулся, щёлкнул пальцами, — кон… конф… вашей веры. Прислало католического аббата. Как вы к этому относитесь?

— Ой, спасибо! Я очень рад буду исповедаться и причаститься, — искренностью дышало каждое слово зэка.

— Аббат говорит только по-английски, — сообщил защитник. — Я выступлю вашим переводчиком.

— Э—э, я хотел бы поговорить с аббатом наедине, — испугался зэк. – Я ведь буду исповедоваться, понимаете… и я смогу донести то, что нужно. Правда!

— Окей, — немного поколебавшись, согласился адвокат, — я буду за дверью. Если возникнут трудности, позовёте.

Юрист что-то быстро шепнул святому отцу, и удалился.

— Слушаю тебя, сын мой, — мелодично произнёс священник на чистейшем американском языке. Он сложил руки на животе и приготовился внимать.

***

Исповедь длилась недолго, всего пять минут. Узник не рвался рассказывать о прегрешениях, ну и хрен ему в руки… пусть Бог сам разбирается с его душой. «Запилим» ритуал, который государство оплатило, и уходим… Аббат осенил Андрюху крестным знамением и возгласил:

— Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого! Отпускаются грехи твои! – Священник порылся в кармане пиджака и достал облатку. – Тело Христово.

Бутербродов смиренно раскрыл рот. Патер величаво положил просфорку на высунутый язык. Как вдруг… узник схватил святую руку с грязными ногтями, и вцепился зубами в мизинец.

— Аh! – вскрикнул от боли аббат. Облатка упала на пол. А Андрюха уже яростно терзал волосатый палец… трещала кожа и ручьём лилась кровь!

Странно, но лишь тогда, когда палец был почти откушен, аббат дал волю мощному крику.

— Аааааа! Fuuuuuuuuck……..

Доктор аж поперхнулся от дикого вопля. Однако сделал последнее усилие, зубами рванув палец на себя, и окончательно его отгрыз. Быстренько вскочил и бросил палец под лежанку. Аббат упал на колени, лицо искажалось мукой.

В следующее мгновение в камере нарисовались трое негров в форме охраны, и адвокат в сером костюме. Доктор встретил их милой улыбкой, стоя над жертвой.

— What happened, Abbe!?

— Fucking shit! – в благородном гневе вскричал церковник. – Этот сукин сын мне палец откусил!

— Пойдёмте, аббат, — юрист с помощью тюремщика, боком, опасливо косясь на узника, повёл священника к выходу.

— Пусть он мне вернёт мой палец! — вопил Божий человек.

— Окей, вы идите, окей…

Постанывая, патер удалился в сопровождении надзирателя.

— Эй, где палец аббата?! – крикнул защитник из-за спины охранников.

— В желудке, — осклабился Андрюха, гладя себя по животу.

В принципе нет ничего удивительного в том, что тюрьма лишает разума. Да ещё в драной стране и среди драных нигеров… Адвокат, помедлив, повернулся и вышел, ничего не ответив. Вслед ему улетел возглас узника:

— Хочешь, тебя попробую?..

Вернулся надзиратель, кивнул охране на доктора. Тюремщики, не спеша, подгребли к агрессору. Один взмахнул кулаком, и зэк упал. Также неспешно, охрана заработала ногами. Били без жестокостей, скорее формально. Мзда от Уинстона до сих пор шелестела в карманах. Потом всё ушли.

— Животные, — без особой злобы проворчал арестант, поднимая голову от пола, и трогая разбитую губу.

32. Пиво и водка

«У Татарина» этим осенним вечерком было многолюдно. Аникита Иванович Репнин – главврач городской поликлиники, решал куда опустить тучное тело. В мощных ручищах – пиво и блюдце с рыбкой. За угловым столиком он приметил парочку знакомых лиц.

— Разрешите? – не дожидаясь ответа, кряхтя, опустил дородный торс на стул. Отхлебнул пивка, бросил в рот кусочек карася. Спросил благодушно:

— Кажется, вы друзья Андрея Васильевича?..

Барин и Халюкин молча переглянулись.

— Я его бывший начальник. Два года назад Андрей внезапно сошёл с ума. Начал бормотать странную ерунду, задавал какие-то удивительные вопросы… зачем-то купил живого гусака… перестал ходить на работу. А потом вдруг… исчез. Вы не в курсе?

Мы очень мало знаем о прошлом друг друга, даже о прошлом близких людей. А о настоящем ещё меньше, особенно если близкий человек перестал быть близким.

Бизнесмен и прокурор вновь сыграли в переглядки и выдали в унисон:

— Мы с Андрюхой больше не контактируем. Он предал нашу дружбу.

Да уж, да уж. Такова наша жизнь. Иногда к счастью, иногда к сожалению. Угловой столик заказал бутылочку «белой», дабы помянуть предмет разговора. А потом двое верных друзей рассказали:

— Андрюха раздобыл кучу бабла. Где – никто не знает. Купил квартирку в Питере, а в его окрестностях построил женскую клинику. Всего за полгода! Лечит только богатых и знаменитых. Соответственно, сам обитает там же, попутно женился на сестре Ириши. А месяц назад купил самолет и отчалил на нём отдыхать в Африку… по словам Маргариты.

— Занятная хреновина, — подытожил Репнин.

33. Срок годности рубля

Ближе к ночи Бутербродов достал из-под лежака палец аббата, тщательно обмыл и отёр полотенцем.

— Фух! – доктор засунул мизинец в рот и стал мужественно пережёвывать.

Палец был толстый и скользкий, острый ноготь царапал язык, зубы вязли в сладковатом мясе. Слышался хруст косточек.

— Не мешало бы запить… — Андрюха, по ходу, глотнул водички. – Фуух! – наконец, палец был съеден.

– Отлично!

Бутербродов взял кусок штукатурки, и нарисовал им на бетонном полу пятиконечную звезду с кружком посредине. Затем жестоко разломал полусгнивший апельсин — то, чем в Африке кормят свиней и заключенных. Достал несколько косточек, высыпал в круг.

– Так! — вынул из-под тюфяка большой гвоздь. Оскалившись, со всего маху, ткнул им в указательный палец! На пол заструились красные капли. Доктор накапал в каждый луч звезды понемногу крови, после схватил книжку и торжественно прочёл под непременные девичьи стоны:

— Ядущий чужую плоть, заклинает тёмную силу, живущую в глубинных недрах. Изыди, помоги мне! Как скоро кровь, пролитая над символом Распятия, иссохнет, так и ты, навеки привязанный к предмету вожделения, примчишься сюда. Да рухнут оковы и приидет неведомый, смогущий освободить чадо греха из тесного узилища. Прими моё угощение, Хранитель книги, отдаюсь тебе. Сатанусса!

Откуда-то появился серый дымок, резко запахло серой. Дым стремительно заполнял камеру. Бутербродов выкрикнул последнее слово и зажал себе нос. Серое облако всё сгущалось.

— Га-га-га, — в дымовой завесе проявился большой гусак. (Возможно тот самый, которого доктор сжёг в печи). Гусь важно топтался по звезде, склёвывая апельсиновые косточки. Вдруг… птица подняла длинную шею и искоса взглянула на арестанта.

— Гаа-гаа-га, — весело прокричал гусь и вылетел в решётку окна. Вслед за ним в фортку мгновенно вытянуло и дым.

Как только дымовая завеса спала, Андрюха увидел покупателя гусятины. На табурете, в метре от себя. Сморщенное лицо, прядь седых волос, глубоко запавшие зеленые глаза… Чёрный плащ с капюшоном.

— Ба, кого я вижу? – засипел знакомый голос. Блеснули золотые зубы. – Давний знакомец, гусиный продавец! Рад видеть. – Демон хитро огляделся. – Прямо скажу, твоя нынешняя хата оставляет желать лучшего. Попал ты, Андрюха! – он подмигнул.

— Опять ты! – вскричал доктор. В расстройстве ноги подкосились, он плюхнулся на топчан.

— А ты думал, кто будет? Римский Папа?

Тот, кто видел смерть, жизни может не бояться. Как и потусторонней сущности. Бутербродов достал из кармана конфетный фантик, грозно им помахал перед носом старичка:

— Где мой неразменный рубль!? Твои штучки?

— Я здесь ни при чём, — с понимающей усмешкой заметил дед. — Просто у рубля истёк срок годности. Так бывает.

— Какой ещё срок годности!? Это что, банка консервов, разэтак твою мать!?

— Тебе, правда, интересно?.. — подмигнул старпер. – Будем слушать лекцию о свойствах волшебных денег или всё—таки решим твою новую проблему? – Чёрт осклабился. – Как понимаю, ты решил удрать из тюряги?..

— Ясен перец, — немедленно остыл Андрюха. – Черножопые кретины обвиняют хрен знает в чём! Пора отсюда валить.

— Готов помочь. Куда тебя доставить? – оживился старикашка.

Все дороги ведут домой. Всегда и всюду, хоть из Рима, хоть в Рим…

— Давай-ка назад, в Питер!

Дедок слез с табурета. Распахнул плащ, обнажив волосатую грудь и рваные трико на коленках:

— Иди сюда, милок.

Тюремные часы отбили шесть утра. Тотчас послышался звук отпираемого засова – за арестантом прибыл конвой, для отправки на этап.

— Быстрей, Андрюха!

Бутербродов схватил книгу и прижался к старому хрычу (голова деда торчала на уровне сосков доктора). Старик укрыл узника полами плаща. И закружил на месте!

Вошедшие тюремщики в изумлении понаблюдали небольшой вихрь. Через мгновение он исчез. Камера была пуста. Деловито пробежал таракан.

34. Шутки дьявола

Дымовой туман рассеялся вместе со златозубым старцем, и Андрей Васильевич Бутербродов оказался у ворот своей клиники. Октябрьская погода тут была не африканская, грубая роба из рогожи сразу об этом напомнила. Доктор покрепче перехватил книжку, и надавил на звонок.

— Чего надо? – брезгливо спросил охранник, вылезший из будки.

— Привет, Миша! Пусти меня, я очень замёрз.

— Какого хрена? – не врубился парень. – Эй, ты кто такой?

— Я-аа-я?!.. – рассердился до икоты Андрюха. – Я твой хозяин, черт возьми! Отворяй живо! – он потряс калитку.

— Слышь. Если тебе нужна психиатричка, то ты ошибся адресом, — с угрозой сказал охранник. — Здесь лечат только женские болезни. Короче, убирайся.

По взгляду пришлого бомжа Михаил понял, что вроде дошло. И переходить к физическим действиям не требуется. Он сплюнул и вернулся в теплую будку.

— Блин… — растерянно пробормотал доктор. Возмущение охранника явно было искренним. Бутербродов огляделся. Тот самый лесок вокруг той же самой территории. Синяя иномарка Михаила… А это что? Взгляд зацепил табличку на воротах:

ЧАСТНАЯ КЛИНИКА

женского здоровья

Доктор ТЕРПИЛОВ А. А.

г. Санкт—Петербург

— Терпилов А. А., — это мой заместитель!.. – выплеснул недоумение Андрюха. — Что за чёрт возьми!?

Ворота отворились – с территории выезжал чёрный лимузин. Доктор немедля бросился к нему:

— Ээй, стоять!

Машинка ловким пируэтом обогнула бродягу, и унеслась вдаль.

– Это моя тачка! – Андрюха прыгал на месте и тряс кулаками. – Моя, моя, моя!..

Мощные руки развернули бомжа к себе. Михаил отечески сказал:

— Я же предложил валить. Хочешь попасть в женскую клинику, я тебя сделаю женщиной.

Бутербродов достал из-под робы револьвер 22-го калибра, ткнул в живот:

— Быстро в будку.

***

— Привет, Мариша, — Бутербродов улыбнулся секретарю в приёмной, и без стука вошел в кабинет вице-президента банка «Питерский капитал».

Знаков преклонения на сей раз ну-вориш не увидел. Банкир оторвался от бумаг, с удивлением осмотрел непромытого визитера, в полосатой одежде. Сказал раздражённо:

— В приют для бездомных вход со стороны сто первого километра.

Угум-с… Занятно превратиться из курицы, несущей золотые яйца – в куриный суп. Андрюха внаглую уселся в мягкое кресло. Ткнул в себя пальцем:

— Вы меня не знаете, верно?

В кабинете нарисовалась разгневанная Мариша. И выпустила жалобную «шрапнель»:

— Альберт Михайлович! Извините, он… я не успела помешать, — её лицо отразило гамму чувств: растерянность, переживание, негодование.

— Не знаете, — оценил ситуацию доктор. – Окей, я уйду, но можно задать один вопрос? Это касается жизни и смерти! – врач понизил голос до интимного шёпота, сделал пасс руками.

Когда тебя посещает бомж-придурок, то лучше всего сделать так, чтобы больше он тебя не посещал. Например, уволить охрану и личного секретаря… Но коли визит на пороге, то лучше обойтись «малой кровью», неизвестно, что на уме у безумного гостя.

— У вас ровно десять секунд, — распорядился вице-президент. – А ты, Мариша, выйди!

Секретарь с оглядкой на босса ретировалась. Бутербродов взял со стола банкира лист бумаги, написал двадцать цифр. Попросил кротко:

— Проверьте этот счёт, пожалуйста.

Возможно всё. Сделать невозможное занимает лишь больше времени. Вполне, что бомж вовсе не бомж. А прикидывается.

— Это особый счет для избранных клиентов, — подмигнул гость. – Вы ими занимаетесь лично.

Бомж не пальцем сделан, однозначно. И кто его сделал – большой-большой вопрос. И зачем?.. Альберт Михайлович подвинул листок, и сверяясь с ним, вбил в ноутбук ряд цифр. То, что он увидел на экране, заставило сильно удивиться:

— Такого счёта у меня нет, — банкир изумлялся тому, что вот только что отрицал в принципе. Огромная сила внушения сгибает несгибаемое и превращает невероятное в очевидное.

…Оказавшись в приёмной, Андрюха по-свойски подмигнул секретарше:

— Мариша, подлец Женя совсем тебя не бережёт. Учти, ещё один аборт и ты никогда не станешь мамой. Пока, — он выскочил прочь.

— Эй, откуда…?! – запоздало крикнула Мариша.

***

— Кто там? – послышался голос Марго за дверью.

— Андрей.

— Какой-такой Андрей?

— Чегооо?!

Замки входной двери всё-таки щёлкнули. На пороге возникла Риточка, вскинула красивые бровки:

— Андрей Бутербродов!? Здравствуй… Какими судьбами?

Как-то странно встречают любимого мужа. А, быть может, доктор уже не муж и не любимый?.. Логичные вопросы, но логика куда-то убегает, когда мужчина видит перед собой ту женщину, которую боготворит.

— Солнце моё, я только что вернулся из Африки! Я так по тебе скучал, — Бутербродов полез целоваться. – Риточка, ты не представляешь, что я пережил!..

Женщина упёрлась в нахальную грудь ладонями. Молвила несколько испуганно:

— Андрей, постой… Мы давно знакомы, но это не даёт тебе право… вольностей. Я замужем. И мой муж – уважаемый человек.

Мягко чмокнул лифт и явил на лестничную клетку мужчину, в круглых диоптральных очёчках.

— Терпилов!? – натурально открыл рот Андрюха.

— Простите? – очкарик состроил озадаченную мину.

— Добрый день, дорогой! – женщина искренне улыбнулась.

— Здравствуй, родная! – Терпилов прошёл мимо доктора и нагло, на его глазах, поцеловал его жену.

Небесные просторы манят человека, кружат ему голову… Для того чтобы сделать всего один шаг – надо упасть сто раз. Но без ошибок научиться полету нельзя. Поэтому мы делаем сотни шагов, падая сотни тысяч раз, и всё это ради одного… — один раз взлететь без помех!.. И пытаться обхитрить законы мироздания – не рекомендуется. Андрюха это осознавал, тупо топчась на пороге теперь чужой квартирки.

— Что за мужик? – законно вопросил тип в очках у жены.

— Э—э, приятель моего зятя, — конфузясь, сообразила Рита.

— И что ему надо здесь?

— Да он весточку приносил… уже уходит, — заволновалась Рита, подталкивая мужа в прихожую. Махнула Андрюхе, мол, вали, и притянула дверь.

***

— Итоги таковы. Я чуть не умер в тюряге. Моей клиникой владеет мой зам, который женат на моей жене. Денег на банковском счету нет, как нет и самого счёта. И это только вершина долбанного айсберга…

Андрей Васильевич беседовал сам с собой, сидя в синей иномарке экс-охранника.

— В каждом волшебстве всегда найдется этот чёртов побочный эффект…

Купил тоску. И как её теперь продать, да и кому – задача архисложная. Если, вообще, выполнимая.

35. Толстая шалашовка

Синяя иномарка подъехала к небольшому зелёному домику сразу за магазином. К слову, доктор переоделся в спортивный костюм, найденный в иномарке.

Бутербродов миновал заполненный сухим бурьяном двор и стукнул в дверь. В ответ ни звука.

— Эй! Тётка Агафья!

Он лихорадочно стал заглядывать в окна, бегая вокруг дома по бурьяну.

— Мужчина, зря вы стучите, — послышался женский голос. Возле ограды стояла сухонькая старушка с бойкими глазами. – Тётка Агафья уже полгода, как переехала.

— А вы не знаете, куда?

— Нет, не знаю, — старушка пошла своей дорогой.

Доктор подозрительно посмотрел ей вслед, но в авто вернулся. Закурил.

— Да уж, да уж, — выкинул окурок и… рука потянулась к бардачку, где лежала книга. Манящее изумрудное мерцание наполнило салон, сладкие стоны полились в уши как ангельская музыка… Задумчивость на лице Бутербродова сменилась умилением. Андрей Васильевич прижал книжицу к груди, нежно её поглаживая.

— А… ах, — постанывала книжка.

Громкий стук по стеклу прервал соитие. Андрюха обратил испуганное внимание на боковое окно:

— Шеф, довези до Центра, полтораста дам, — проговорил молодой парень, с наколкой «Зина» на пальцах. – Очень надо свалить из райончика!

— Садись! – доктор отогнал наваждение, решительно суя книжку назад в бардачок. – Мне как раз в Центр и надо.

***

Халюкин, в полном прокурорском облачении, находился в своём кабинете, за рабочим столом. Напротив — толстая баба с пышной белокурой причёской и при густом макияже.

— Во сколько вы услышали это матерное слово, Жаннетта Петровна? – вдумчиво спрашивал Халюкин.

Баба немного подумала и стала рассказывать, активно жестикулируя:

— Начало пятого… да—да, потому что незадолго перед этим, четырёхчасовалый гудок на фабрике прогудел.

Очкарик склонился над протоколом, записывая.

— Знаете, товарищ прокурор, мне его рожа сразу не понравилась! Типичная уголовная харя: сросшиеся брови, подбородок такой тупой… и башка лысая! Я ещё подумала…

Хлопнула дверь кабинета. Дамочка прервалась и оглянулась. И расплылась в широкой улыбке:

— Андрей Васильевич!.. Вы меня, конечно же, помните...

У Халюкина при виде Бутербродова волосы полезли ввысь.

— Идите отсюда, Жаннетта Петровна, — быстро сказал гинеколог. – Мне с зампрокурора надо поговорить!

— Вообще-то, я уже месяц как прокурор, — вслух сказал Халюкин.

Баба и доктор изумленно на него посмотрели.

— Ну да, пофиг, — смутился Антоха.

Мир дуален (или «зеркален»). На каждое отражение есть своё зеркало. И если зеркало перестанет отражать, то исчезнет всё. Нахрен…

— Смените тон, Андрей Васильевич! – раскудахталась бывшая пациентка. — Я, между прочим, даю ценные показания!

— Дадите их в другой раз, — нетерпеливо предложил врач.

— Я – важный свидетель обвинения! Эй, товарищ прокурор…

Халюкин медленно встал. Упёр кулаки в столешницу, и нежданно заорал:

— Вали отсюда, толстая шалашовка, быстро!