Записки сахалинского таёжника. Фоторассказы 2013 Маслов Валерий

В Рогулю впадает крупный правобережный ключ. Красиво пойма смотрится. Кругом золото, теперь до самого устья, до Найбы Красноярка будет вся в золоте. И только дома, рассматривая топографическую карту данного района, наконец, дошло. Падал не по Рогуле, а по речке Заводской. А вот этот крупный правобережный ключ и есть речка Рогуля. Наконец-то вышел на место, куда доходила техника.

Река уже большая. Пошёл берегом по следу гусеничного аппарата. Пытаясь разгадать, что же за трактор сюда ездил. Судя по тракам, это не вездеход. Гусеницы узкие, колея широкая. Больно похоже на промышленную технику. Колея схожа с колеей мини китайского экскаватора.

Ничего удивительного в этом нет. Китайский экскаватор забрался вверх по реке минимум километров пять. Около часа шел по колее. Видать, ковшом рыбу черпал. Горбуши в этом году было не густо. А было бы густо, то пошёл бы нормальный, большой экскаватор! Чему удивляться? У некоторых товарищей, которые нам совсем не товарищи, столько разной техники во дворах стоит, диву дивишься. Небольшое фермерское хозяйство. Среди сельскохозяйственной техники стоит два вездехода ГТТ. Довольно приличный катер на воздушной подушке. Зачем? Вездеходы – для поиска пропавших коров! На катере с воздушной подушкой можно рассекать по полям, как и по морю!

На правой стороне просвет. И кажется, наверху глинистого трёхметрового обрыва дорога идёт. Закарабкался на обрыв. Уже не кажется, точно дорога идёт. Старая дорога, давно не езжена, но не заросшая. Впереди не понять, что творится. Куда же это туриста занесло или вынесло?!

Сопка распахана, леса вообще нет. Огромный карьер. На дне карьера небольшой бочажок с водой. Дорылись до уровня реки. Ничего себе дела! Добыча угля открытым способом. Угольный карьер. Стало слышно работающую технику. Обошёл брошенную выработку. На северо-востоке, наверху, присматривается то ли стоянка, то ли гараж. Экскаваторы, самосвалы. Огромная сопка, куда ни кинь взгляд, перепахана вдоль и поперёк. Не то что не слышал, даже предположить не мог, что за посёлком Быков добывают уголь открытым способом. Давно добывают. А почему в советское время не нашли данное угольное месторождение? Может, и нашли, но не разрабатывали.

На выходе брошенной выработки, на широкой дороге хорошо видно пласты угля. Пласты не широкие, не больше метра. Они как бы под небольшим наклоном к северу уходят вглубь земли. В длину пласты с запада на восток. Один пласт, метра три-четыре пустой породы, снова угольный тонкий пласт и так почти до самого верха. Не глубоко уголёк лежит. Дерн сорвал, можно киркой ломать пласт угольный! Наверху открылся прекрасный вид на север, на запад.

На восток, на юг лучше не смотреть. Такого наворотили, одним словом, ужас.

Распадок самой речки Красноярки напротив.

Устье в пятистах метрах ниже. Красноярка и Рагуля текут параллельно в пятидесяти метрах друг от друга.

Рогуля больше Красноярки минимум в два раза.

Пошли знакомые места. Ну да, знакомые! Бульдозера, как бездарные пластические хирурги, изуродовали знакомые места до неузнаваемости.

Было дело, ночевал напротив устья Красноярки. Теперь здесь идёт хорошая дорога. По дороге вышел на японскую часовню.

Домишко, в сущности, цел, крыша обветшала, двери нет давным-давно. Здесь было японское кладбище, был большой фруктовый сад. Потом русских хоронили. Потом дачники наделали огородов. В данное время ветхие, давно брошенные домишки дачников сдвинуты бульдозерами в одну кучу. Нужна была территория для широкой карьерной дороги. Завиднелись остатки – брошенные здания Загорской шахты. Здания брошенные, но не руины.

Единственный мост через Красноярку. В этом районе Тимоха уже не турист. Он здесь знает всё, прошёл все ручьи Скалистого хребта. Жил на ручьях, металл заготавливал. За Скалистым хребтом в Найбу бежит речка Сейм. По молодости добывал на Сейме соболей. Когда на Найбе большая вода, путь на промысловый участок единственный – через вот этот мост. Дальше по сопкам. Подошёл к шлагбауму, сторожка большая, старый дом бывшей деревни Загорск. Сам сторож – обычный мужик лет шестидесяти. Стало понятно, почему не руины на месте брошенной шахты. Почему столько много чермета – железо в глаза бросается. Не было бы шлагбаума, черный металл давно бы вывезли, трубы бы срезали, а здания разворотили бы.

Со сторожем беседовал долго. Мужик чаем напоил. Оказывается, карьер разрабатывают китайцы. Работают русские, фирма китайская. Данный уголёк не идёт на экспорт, видать, уголь не ахти какой. Это естественно: чем залежи угля ближе к поверхности земли, тем хуже качество этого угля. Уголь, взятый с открытого разреза, не может соперничать с углем, взятым из шахты. Данный уголёк вывозят в город Корсаков. Не в порт – в коммунальные хозяйства. Нам дерьмо сгодится, хороший уголь на экспорт. Мы всё время так живём, жили так и так же будем продолжать жить дальше.

Во втором часу дня дал старт от сторожки. Отошёл от шлагбаума метров на двадцать, остановился вахтовый автомобиль Урал. Таежник отрицательно замотал головой, мол, никуда я с вами не поеду. Молодая женщина на месте пассажира удивленно посмотрела на туриста. До Быкова семь километров. Урал идёт на Корсаков. Здесь у туриста есть дела. Куда спешить? Дизель поезд отходит от посёлка Быков в девять часов вечера.

Бодро пошагал по дороге. Через два километра ушел влево. По старой дорожке спустился к реке. Кругом всё заросло, ничего нет на этой пойме. Тринадцать лет назад здесь были огороды, домики дачные, половина из которых уже были брошены. Теперь пойма выглядит так, как будто здесь вообще никогда, ничего не было.

Перебрался на левый берег. Внизу дно, порода, что каток. Осенью на всех речках скользко. Метров сто прошёл краем высоченной, крутой осыпи, свернул в узкий распадок. Прошёл по ручью метров пятьдесят, спрятал рюкзак. С собой сигареты и фотоаппарат.

С километр поднялся по ручью. Сколько хлама в распадке! В основном железного хлама. Лотки, трубы, разные агрегаты. Деревянного хлама тоже хватает. Вода потихоньку размывает многометровый слой породы, вынутый из сопок Скалистого хребта. Порода вперемешку с рудстойкой.

Добрался до искусственной горы. Распадок завален рудстойкой. Полез в крутую гору. За тринадцать лет здорово размыло, путь ужасный. Забрался наверх.

Кругом ольховые, ивовые молодые деревья. А ведь была чистая огромная площадка, без единого деревца. Взял курс на северо-запад. Добрался до водоёма, на поверхности воды, как и раньше, плавает рудстойка, много рудстойки плавает.

Надо пояснить, может, кто не знает. Рудстойка – бревно или балан. Толщиной в среднем пятнадцать сантиметров. Длина может быть разной, даже полутораметровой. Зависит от толщины угольного пласта и от назначения данной проходки. Рудстойкой крепят проходку, чтоб не было обрушения.

Вернулся на основной ручей, воды мало. Дошёл до первого входа в шахту. На арке, на бетоне написано: 1965 г ЗАРЯНАЯ. Ты смотри, водичка с туннеля ушла.

Раньше на повороте туннеля была вода, теперь сухо. Второй туннель залит водой.

Сколько здесь черного металла! Одних вагонеток десятка три, они тяжеленные.

Рельсы весят немало. Добрался до места бывшего бивуака, где тринадцать лет тому назад прожил полтора месяца. Алюминий заготавливал, медь попадалась. Поздно сюда пришёл. Товарищи с посёлка Быков уже выгребли всю медь и сдали по четыре рубля за килограмм! Снова в который раз хочется выразиться изречением, набившим оскомину. На тему нашего жития-бытия, прошедшего, настоящего и будущего.

Вернулся к рюкзаку, на экскурсию потратил больше часа. Перебрался на правый берег Красноярки. Здесь хорошо, солнышко греет, сегодня прекрасный день, тепло. Где нет свежего ветерка, там жарко. Разделся по пояс, последние деньки, когда еще можно пополнить запас витамина D с помощью солнечных лучей. Потом до мая месяца глотай рыбий жир, налегай на палтус. Печень тоже богата витамином D. Печень денежку стоит, про палтус и говорить не стоит, он хоть и замороженный, но кусается, зараза, лучше не подходи! Лучики солнышка бесплатные, не надо ничего глотать, жевать.

Развел маленький огонёк, сделал чая.

Пил чаёк, сожалея об оставленном на бивуаке куске хлеба. Кушать уже не хочется, жрать захотелось! Четыре оставшиеся хлебца распалили аппетит. Нет ничего. Даже шоколад закончился. До Быкова рукой подать. Есть ещё дела.

Вылез на дорогу. Прошел всего километр, снова ушел влево. Не здесь ли съезд к порогам? Красноярские пороги знамениты. Каждый год по вешней воде туристический клуб Бумеранг организует сплав. Не только с Бумеранга сплавляются по красноярским порогам. Таёжник по этой дороге накрутил сотни километров, на порогах никогда не был. В то время было не до порогов, было не до созерцания прекрасного!

Рюкзак оставил в двадцати метрах от дороги. Вышел на тропку, дорожка пошла круто вниз. Да, это пороги. Слетел к воде. Фотографировал быстро, спешно. Рюкзак стоит на виду. Сами пороги обычные, как и везде. Здесь, правда, пороги ровные, как будто природа делала по чертежу. Перепады небольшие, на всю ширину реки. В сущности, ничего примечательного для Тимохи. Насмотрелся на пороги на разных реках Сахалина в разное время года.

Здесь примечательное окончание порогов, скажем, водопад.

Когда-то, не так уж и давно, русло речки Красноярки полностью перекрывала каменная глыба, высотой за десять метров. Был большой, мощный водопад. Естественно, ни о какой горбуше и речи быть не может. Большая река без рыбы. Взяли да взорвали водопад, дел-то. Человек – царь природы, что хочу, то и ворочу! Это по рассказам местных старожилов.

Таёжник не верит в эти рассказы. Много слышал о взорванных водопадах на разных речках. Если все эти рассказы о террористической наклонности собрать в единую книгу, может создаться впечатление, что военные в конце сороковых – в начале пятидесятых только и занимались взрыванием водопадов на реках Сахалина! Давая, открывая дорогу бедной горбуше! Добрые дяди, заботящиеся о природе, о будущих поколениях, чтоб и им, будущим поколениям, досталась горбуша!

Эти добрые дяди подчистую выкосили, очистили от леса весь юг острова Сахалин! Они думали только о своем будущем – выпилить, выловить, выкачать, выбрать и свалить с этого каторжного острова. Перевыполнить план на сто, двести процентов. В мозгах у них у всех было одно – мягкое кресло поближе к Москве.

Вернулся к рюкзаку, покурил и пошёл дальше. Дошел до поворота. Дорога повернула на восток, в гору полезла. Спрятал рюкзак в канаве. Направился на устье Красноярки. Долго направлялся, больше двадцати минут быстрым шагом. Это почти три километра. Турист! Сам был не рад, что понесло на устье.

Вот и Найба!

У левого берега плещутся три утки. Найба переходима в болотных сапогах. Естественно, надо брод найти. Бродов хватает. Хорошо знал, что Найба переходима и что бродов хватает. Тогда какого черта спрятал рюкзак на Загорской дороге. Перешёл речку – вон она, нижняя дорога левого берега. Путь без всяких подъёмов, через частный сектор посёлка. Перешел мост, вокзал рядом.

Придётся возвращаться к рюкзаку. Выходить на дорогу, по длинному тягуну залазить на сопку. Пройти дачный поселок, затем опять вниз, снова вверх. И только потом покажется благоустроенный посёлок Быков. Пятиэтажки стоят на сопке.

Ну и всё, закончилось непродолжительное путешествие по отрогам Мицулевского хребта. В молодые годы, когда считался туристом профи, данный маршрут был бы серьёзным испытанием. Гордился бы этим пройденным маршрутом. Осенью, в одиночку, вот я какой! И ни за что бы не назвал тяжёлый маршрут непродолжительным путешествием.

Двадцать пять лет спустя на многие вещи смотришь совершенно по-другому. Это разве маршрут, путешествие? Поход за красивыми фотографиями! Тяжелого ничего не было, тихо, спокойно, без какого-либо напряга. Нудно по бамбуку лазить, неудобно бродить скользкие речки. В остальном, всё прошло прекрасно, как по маслу.