Лишь время покажет Арчер Джеффри

17

Месяц спустя Мэйзи подписала шесть документов в присутствии мистера Прендергаста, управляющего Национальным провинциальным банком на Корн-стрит. Но не раньше чем каждую страницу, строчку за строчкой, разобрал с ней Патрик, к этому времени охотно признавший, как неправ он был, сомневаясь в мисс Тилли. Он сказал Мэйзи, что, если бы все вели себя столь благородно, как она, он остался бы без работы.

Девятнадцатого марта тысяча девятьсот тридцать четвертого года Мэйзи вручила мисс Тилли чек на пятьсот фунтов, получив в ответ пылкие объятия и чайную. Неделей позже мисс Тилли и мисс Манди отбыли в Корнуолл.

Открывая на следующий день двери своего заведения, Мэйзи сохранила за ним название «У Тилли». Патрик посоветовал ей не пренебрегать престижем и связями, прилагающимися к имени Тилли над дверью («основана в 1898»), и даже не задумываться о том, чтобы сменить название прежде, чем мисс Тилли отойдет в мир иной, а возможно, и после того.

— Постоянные клиенты не любят перемен, особенно внезапных, так что не стоит их огорошивать.

Тем не менее Мэйзи наметила несколько изменений, которые не должны были оскорбить завсегдатаев. Она решила, что новые скатерти окажутся не лишними, а стулья и даже столы начинают выглядеть, скажем так, несколько старомодно. И разве сама мисс Тилли не отмечала, что ковер уже совсем истерся?

— Сдерживайся, — предупредил ее Патрик в один из ежемесячных визитов. — Помни, что тратить деньги куда проще, чем зарабатывать их, и не удивляйся, если кое-кто из старых склочниц исчезнет и в первые месяцы ты выручишь меньше, чем ожидала.

Как выяснилось, он был прав. Число посещений упало в первый же месяц, а во второй еще больше, показав, какой любовью пользовалась сама мисс Тилли. Если бы оно снизилось и в третий, Патрик проконсультировал бы ее насчет движения наличных средств и пределов превышения кредита, но оно достигло низшей точки — еще одно выражение Патрика — и на следующий месяц даже начало расти, хотя и медленно.

В конце первого года Мэйзи избежала убытков, но не получила достаточных доходов, чтобы начать выплачивать банковскую ссуду.

— Не волнуйся, милая, — успокоила ее мисс Тилли в один из редких приездов в Бристоль. — Прошло несколько лет, прежде чем я добилась прибылей.

Нескольких лет у Мэйзи не было.

Второй год начался недурно, и некоторые ее постоянные клиенты из «Пальмового дворика» вернулись на прежнее излюбленное место. Эдди Аткинс набрал изрядный вес, а его сигары заметно выросли, и Мэйзи оставалось только предположить, что развлекательный бизнес процветает. Мистер Краддик являлся каждое утро в одиннадцать, в плаще и с зонтом в руке, вне зависимости от погоды. Мистер Холкомб заглядывал время от времени узнать, как дела у Гарри, и она никогда не позволяла ему платить по счету. Патрик, воз вращаясь в Бристоль, первым делом заходил в чайную «У Тилли».

На второй год Мэйзи пришлось сменить поставщика, который, похоже, не видел разницы между черствым и свежим, и одну из официанток, сомневавшуюся в том, что клиент всегда прав. На место претендовало несколько девушек, поскольку работать теперь уже не считалось неприемлемым для женщины. Мэйзи остановила свой выбор на некой Карен с белокурой копной волос, большими голубыми глазами и фигурой, которую модные журналы сравнивают с песочными часами. Мэйзи подозревала, что Карен может привлечь к ним новых посетителей, моложе большинства завсегдатаев.

Выбор нового кондитера оказался куда более трудной задачей. Хотя за этот контракт боролось несколько фирм, Мэйзи была крайне требовательна. Однако когда Боб Барроуз из «Пекарни Барроуза» (основана в 1935) явился к ней на порог и сообщил, что «У Тилли» станет его первым покупателем, она решила дать ему месяц испытательного срока.

Боб оказался трудолюбивым и надежным, и более того, его товары неизменно были свежими и такими заманчивыми, что ее посетители частенько говорили: «Ну ладно, только еще разок повторю». Его булочки с кремом и фруктовые сконы пользовались особенным спросом, а шоколадные кексы с орехами — последнее повальное увлечение — исчезали с прилавка задолго до полудня. Мэйзи время от времени упорно поднимала эту тему, но Боб твердил, что попросту не способен выпекать больше.

Однажды утром, после того как Боб доставил свои товары, Мэйзи показалось, что он выглядит несколько унылым; она усадила его за стол и налила кофе. Он признался, что страдает от тех же трудностей с наличными средствами, которые она испытала в первый год. Но он был убежден, что вскоре дела наладятся, благо недавно договорился с двумя новыми магазинами, хотя и подчеркнул, сколь многим обязан Мэйзи за предоставленную ему первую благоприятную возможность.

Проходили недели, и эти утренние встречи за кофе превратились в своего рода традицию. И все же приглашение на свидание от Боба оказалось для Мэйзи совершеннейшей неожиданностью, поскольку сама она считала их отношения чисто рабочими. Он купил билеты на «Чарующую ночь», новый мюзикл, идущий в театре «Ипподром», куда Мэйзи надеялась сходить с Патриком. Она поблагодарила Боба, но сказала, что предпочла бы не портить их отношений. И ей хотелось добавить, что в ее жизни уже есть двое мужчин: пятнадцатилетний юнец, переживающий из-за прыщей, и ирландец, бывающий в Бристоле раз в месяц и даже, похоже, не подозревающий, что она в него влюблена.

Боб не смирился с отказом и спустя месяц еще сильнее смутил Мэйзи, подарив ей марказитовую брошь. Она поцеловала его в щеку, гадая, откуда он узнал о ее дне рождения. Вечером она убрала брошь в ящик комода и вовсе бы о ней забыла, если бы за той время от времени не следовали другие подарки.

Патрика, похоже, забавляло упорство соперника, и как-то вечером за ужином он напомнил Мэйзи, что она привлекательная женщина с перспективами.

Мэйзи не рассмеялась.

— С этим нужно кончать, — решительно заявила она.

— Тогда почему ты не найдешь другого поставщика?

— Потому что хорошие поставщики встречаются куда реже, чем ухажеры. В любом случае на Боба можно положиться, пирожные у него лучшие в городе, а цены ниже, чем у любого из конкурентов.

— И он в тебя влюблен, — добавил Патрик.

— Не дразни меня, Патрик. С этим нужно кончать.

— Кончать нужно кое с чем поважнее, — сообщил ирландец, нагибаясь и расстегивая портфель.

— Позволь напомнить тебе, — упрекнула его Мэйзи, — что у нас романтический ужин при свечах, а не деловая встреча.

— Боюсь, этот вопрос ждать не может, — отмахнулся Патрик, выложив на стол пачку бумаг. — Это твоя отчетность за последние три месяца, и читать ее не слишком радостно.

— Но мне казалось, ты говорил, что все налаживается.

— Так и было. Тебе даже удалось удержать расходы в пределах, рекомендованных банком, но одновременно необъяснимым образом упали доходы.

— Как такое вообще возможно? — удивилась Мэйзи. — За прошлый месяц у нас побывало рекордное число посетителей.

— Вот почему я решил тщательно сверить все твои счета и чеки за последний месяц. Они попросту не дают в сумме нужного числа. И я пришел к прискорбному заключению, Мэйзи, что кто-то из твоих официанток запускает руку в кассу. Это довольно распространенное явление в ресторанном деле; обычно приворовывает бармен или метрдотель, но стоит кражам начаться, и их невозможно остановить, пока не найдешь и не уволишь виновного. Если ты не сможешь в ближайшее время вычислить преступника, то еще год не добьешься прибыли и не сумеешь выплатить ни пенни банковской ссуды, не говоря уже о превышении кредита.

— И что ты посоветуешь?

— Впредь тебе придется внимательнее присматривать за всем своим персоналом, пока кто-нибудь себя не выдаст.

— И как мне узнать, кто это?

— Есть несколько признаков, на которые стоит обращать внимание, — объяснил Патрик. — Может, кто-то живет не по средствам: скажем, носит новое пальто или дорогие украшения либо отдыхает там, где раньше не мог бы себе позволить. Вероятно, девушка скажет тебе, что у нее появился новый поклонник, но…

— Черт возьми, — вздохнула Мэйзи. — Кажется, я знаю, кто это может быть.

— И кто же?

— Карен. Она работает на меня всего пару месяцев, а в последнее время начала ездить на выходные в Лондон. В прошлый понедельник она пришла на работу в новом шарфике и кожаных перчатках — я ей даже позавидовала.

— Не торопись с выводами, — предупредил Патрик, — но приглядывай за ней внимательней. Либо она прикарманивает чаевые, либо запускает руку в кассу — а может, и то и другое. И в одном я могу тебя уверить: само собой это не прекратится. В большинстве случаев вор становится все более и более самонадеянным, пока наконец не попадется. Тебе нужно остановить кражи, причем быстро, пока она окончательно тебя не разорила.

Мэйзи очень уж не хотелось шпионить за своими работниками. В конце концов, большинство новеньких она отобрала сама, а старые работники прослужили в чайной долгие годы.

С особым вниманием она приглядывала за Карен, но так и не нашла никаких улик. С другой стороны, Патрик предупреждал ее, что воры хитрее честных людей, а следить за официанткой постоянно Мэйзи никак не могла.

А вскоре затруднение разрешилось само собой. Карен уволилась, объявив, что заключила помолвку и в конце месяца переедет к жениху в Лондон. Мэйзи нашла ее обручальное кольцо довольно изысканным, хотя ей оставалось лишь гадать, кто за него платил. Она выбросила эту мысль из головы и вздохнула с облегчением, избавившись от одной из тревог.

Но когда через пару недель в Бристоль вернулся Патрик, он предупредил Мэйзи, что месячная выручка снова уменьшилась, а потому Карен не могла быть воровкой.

— Пора вызывать полицию? — спросила Мэйзи.

— Пока нет. Самое последнее дело — это ложные обвинения или слухи, которые только настроят персонал против тебя. Возможно, полиция и разоблачит вора, но прежде ты лишишься лучших работников, которым не понравится, что их подозревают в хищении. А заодно, будь уверена, обо всем прознают посетители, и это тоже не очень приятно.

— И сколько же это терпеть?

— Давай подождем еще месяц. Если к тому времени не выяснится, кто ворует, тебе придется вызвать полицию, — посоветовал он и широко ей улыбнулся. — А теперь оставим разговоры о делах и вспомним про твой день рождения.

— Он был два месяца назад, — заметила она. — И если бы не история с Бобом, ты бы о нем даже не узнал.

Патрик снова открыл портфель, но на этот раз достал коробку глубокого синего цвета с узнаваемой эмблемой «Свон». Он передал ее Мэйзи, и та не торопясь открыла подарок, обнаружив внутри пару черных кожаных перчаток и клетчатый шерстяной шарф традиционных цветов «Барберри».

— Так вот кто откровенно меня грабит, — заявила Мэйзи, заключая его в объятия.

Патрик не ответил.

— В чем дело? — встревожилась она.

— У меня есть еще одна новость.

Мэйзи встретилась с ним взглядом и прикинула, что же еще может быть неладно в чайной.

— Меня повысили. Я стану заместителем управляющего нашей главной конторы в Дублине. Большую часть времени я буду прикован к письменному столу, так что мое место здесь займет кто-нибудь другой. Я все равно смогу навещать тебя, но не так часто, как сейчас.

Мэйзи всю ночь прорыдала в его объятиях. Ей казалось, что она уже никогда не захочет замуж, пока не пришлось расстаться с человеком, в которого она влюбилась.

На следующее утро она пришла на работу позднее обычного и обнаружила, что Боб ждет ее у порога. Когда она отперла дверь, он принялся выгружать из фургончика утреннюю партию товара.

— Извини, я на минуту, — сказала ему Мэйзи и скрылась в служебном туалете.

Она еще не успокоилась после прощания с Патриком, севшим на поезд на вокзале Темпл-Мидс, и вот разрыдалась снова. Должно быть, вид у нее был еще тот, и она не хотела, чтобы ее постоянные клиенты заподозрили неладное.

— Никогда не приносите на службу личные неурядицы, — частенько напоминала работникам мисс Тилли. — Посетителям хватает собственных бед, чтобы переживать еще и из-за ваших.

Мэйзи глянула в зеркало: ее макияж весь растекся.

— Проклятье, — выругалась она вслух, сообразив, что оставила сумочку на прилавке.

Вернувшись в зал, Мэйзи чуть не упала в обморок от картины, которая ей предстала. Боб стоял к ней спиной, запустив руку в кассу. На ее глазах он запихнул пригоршню купюр и монет в карман брюк, тихонько задвинул ящик и отправился обратно к фургону за новым подносом пирожных.

Мэйзи точно знала, что посоветовал бы Патрик. Она вошла в чайную и встала рядом с кассой, дожидаясь возвращения Боба. На сей раз тот нес не поднос, а маленькую обитую кожей коробочку. Широко улыбнувшись, он встал на одно колено.

— Вы немедленно покинете это помещение, Боб Барроуз, — потребовала Мэйзи тоном, удивившим ее саму. — И если я еще когда-нибудь увижу вас поблизости от своей чайной, то вызову полицию.

Она ожидала потока оправданий или брани, но Боб только поднялся, выложил украденные деньги на прилавок и вышел, не сказав ни слова. Мэйзи без сил рухнула на ближайший стул, и тут же в чайную вошла первая официантка.

— Доброе утро, миссис Клифтон. Славная погода для этой поры!

18

Всякий раз, когда тонкий коричневый конверт падал в почтовый ящик дома номер двадцать семь, Мэйзи предполагала, что его прислала Бристольская классическая школа, а внутри, скорее всего, находится новый счет за обучение Гарри вкупе с «дополнительными расходами», как их предпочитали именовать муниципальные благотворительные учреждения Бристоля.

По пути домой она всегда заходила в банк и клала дневную выручку на рабочий счет, а свою долю чаевых — на отдельный, помеченный «Для Гарри», в надежде, что в конце квартала у нее наберется достаточно средств, чтобы покрыть очередную выплату в БКШ.

Мэйзи вскрыла конверт и, хотя и не могла прочесть каждое слово в письме, узнала подпись и, чуть выше, сумму: тридцать семь фунтов и десять шиллингов. Сбережений едва хватит, но после того, как мистер Холкомб прочел ей последний табель Гарри, ей пришлось согласиться с ним, что она удачно вкладывает деньги.

— Имейте в виду, — предупредил ее мистер Холкомб, — когда он окончит школу, расходы меньше не станут.

— Но почему? — удивилась Мэйзи. — После всей этой учебы ему будет нетрудно найти работу, и тогда он сможет сам платить по своим счетам.

Мистер Холкомб печально покачал головой, как если бы его не слишком усердный ученик не ухватил суть сказанного.

— Я искренне надеюсь, что после школы он решится поступать в Оксфорд изучать английскую литературу.

— И сколько на это уйдет времени?

— Года три, возможно, четыре.

— За этот срок можно выучить всю английскую литературу.

— Безусловно, достаточно, чтобы найти работу.

Мэйзи рассмеялась:

— Возможно, он станет школьным учителем, как вы.

— Он не такой, как я, — возразил мистер Холкомб. — Если строить догадки, я бы предположил, что он в итоге станет писателем.

— А писатель может заработать себе на жизнь?

— Определенно, если он успешен. Но если дело не пойдет, возможно, вы окажетесь правы, и он в итоге станет школьным учителем, как я.

— Было бы неплохо, — заключила Мэйзи, не заметив его иронии.

Она убрала конверт в сумочку. Вечером после работы, когда она зайдет в банк, нужно будет убедиться, что на счету Гарри есть не меньше тридцати семи фунтов и десяти шиллингов, прежде чем выписывать чек на всю сумму. Только банку выгодно, когда ты превышаешь кредит, как говорил ей Патрик. В прошлом школа время от времени давала ей две-три недели отсрочки, но Патрик объяснил, что той, как и чайной, тоже приходится подводить баланс в конце каждого триместра.

Мэйзи не пришлось долго ждать трамвая, и стоило ей занять место, как мысли вернулись к Патрику. Она не призналась бы никому, даже собственной матери, как сильно по нему скучает.

Но ее раздумья прервала пожарная машина, обогнавшая трамвай. Несколько пассажиров уставились в окно, провожая ее взглядами. Когда она скрылась из виду, Мэйзи вспомнила о чайной. С тех пор как она отказалась от услуг Боба Барроуза, заведение, по словам управляющего банком, начало при носить постоянную ежемесячную прибыль и к концу года могло даже побить рекорд мисс Тилли в сто двенадцать фунтов десять шиллингов, что позволило бы Мэйзи начать выплачивать пятисотфунтовую ссуду. Может быть, остатков даже хватит на новую пару ботинок для Гарри.

Она сошла с трамвая в конце Виктория-стрит. Перейдя Бедминстерский мост, глянула на часы — первый подарок Гарри — и снова вспомнила о сыне. Семь тридцать две: ей с лихвой хватит времени на то, чтобы открыть чайную и к восьми приготовиться обслужить первого посетителя. Ей всякий раз было приятно увидеть на тротуаре небольшую очередь, когда поворачивала табличку с «Закрыто» на «Открыто».

Перед самой Хай-стрит мимо нее промчалась еще одна пожарная машина, и теперь Мэйзи разглядела высокий столб черного дыма. Но лишь когда она свернула на Брод-стрит, ее сердце забилось чаще. Три пожарных машины и одна полицейская расположились полукругом перед самой чайной «У Тилли».

Мэйзи перешла на бег.

— Нет-нет, это не может быть «У Тилли»! — вскрикнула она.

Затем она заметила нескольких своих официанток, стоявших кучкой на другой стороне улицы. Одна из девушек плакала. Мэйзи оставалось всего несколько ярдов до того места, где прежде находилась входная дверь, когда дорогу ей преградил полицейский, не пустивший ее дальше.

— Но я владелица! — возмутилась она, уставившись на дымившиеся угли, оставшиеся от некогда самой посещаемой чайной в городе.

Ее глаза начали слезиться, и она закашлялась, когда ее окутал густой черный дым. Она увидела обугленные останки недавно сверкавшего прилавка и слой пепла, покрывавший пол там, где еще накануне, когда она запирала за собой дверь, стояли стулья и столы, застеленные безукоризненно белыми скатертями.

— Я глубоко сожалею, мадам, — настойчиво повторил полицейский, — но ради вашей собственной безопасности я вынужден просить вас присоединиться к вашим работникам на другой стороне улицы.

Мэйзи повернулась спиной к чайной и нетвердой походкой двинулась через дорогу. Еще не дойдя до тротуара, она увидела его, стоявшего в толпе. Как только их взгляды встретились, он отвернулся и пошел прочь.

Инспектор полиции Блейкмор открыл записную книжку и посмотрел на подозреваемую, сидевшую против него за столом.

— Можете ли вы сказать, где находились сегодня около трех утра, миссис Клифтон?

— Дома, в постели, — ответила Мэйзи.

— Может ли кто-нибудь это подтвердить?

— Если вы имели в виду, инспектор, не находился ли в это время кто-нибудь в постели вместе со мной, то мой ответ — нет. А почему вы спрашиваете?

Полицейский сделал пометку в записной книжке, выгадав немного времени на размышление.

— Я пытаюсь выяснить, не причастен ли кто-то еще.

— Причастен к чему?

— К поджогу, — ответил он, внимательно наблюдая за ней.

— Но кому могло понадобиться сжечь «У Тилли»? — изумилась она.

— Я до некоторой степени рассчитывал, что вы поможете мне ответить на этот вопрос, — пояснил Блейкмор.

Он помедлил в надежде, что миссис Клифтон добавит что-нибудь, о чем позднее еще пожалеет. Но она промолчала.

Инспектор полиции Блейкмор никак не мог определиться, что ему думать о миссис Клифтон: дерзкая ли она обманщица или попросту наивна? Но он знал человека, который мог дать ответ.

Мистер Фрэмптон поднялся из-за стола, пожал Мэйзи руку и предложил ей стул.

— Я крайне огорчился, услышав о пожаре, — сказал он. — Благодарение Богу, никто не пострадал.

В последнее время Мэйзи нечасто благодарила Бога.

— Искренне надеюсь, что здание и все имущество были полностью застрахованы, — добавил он.

— О да, — подтвердила Мэйзи. — Благодаря мистеру Кейси я об этом позаботилась, но, к несчастью, страховая компания отказывается выплатить даже пенни, пока полиция не подтвердит, что я не имею отношения к пожару.

— Не могу поверить, что полиция подозревает вас, — удивился Фрэмптон.

— Учитывая мои денежные затруднения, — заметила Мэйзи, — они вправе так думать.

— Это лишь вопрос времени. Вскоре они убедятся, что их предположения смехотворны.

— Как раз времени у меня и нет, — сообщила она. — Вот почему я пришла к вам. Мне нужна работа, а вы, насколько я помню, когда мы в последний раз беседовали в этом кабинете, сказали, что если я когда-нибудь захочу вернуться в «Рояль»…

— И я не шутил, — перебил ее мистер Фрэмптон. — Но я не могу вернуть вас на прежнюю должность, поскольку Сьюзен превосходно справляется с делами. И я недавно принял на работу трех девушек из «У Тилли», так что в «Пальмовом дворике» вакансий не осталось. Единственное место, которое имеется у меня в наличии, едва ли стоит…

— Я готова рассмотреть любое предложение, мистер Фрэмптон, — решительно заявила Мэйзи, — действительно любое.

— Некоторые наши клиенты не против перекусить уже после того, как ресторан отеля закрывается на ночь, — пояснил мистер Фрэмптон. — Я подумывал о том, чтобы ввести дополнительную услугу и подавать кофе и бутерброды с десяти вечера и до шести утра, когда у нас начинается завтрак. Для начала я смогу предложить вам только три фунта в неделю, хотя все чаевые, разумеется, останутся вам. И безусловно, я пойму, если вы найдете…

— Я согласна.

— Когда вы сможете приступить к работе?

— Сегодня вечером.

Когда очередной коричневый конверт приземлился на половик в доме номер двадцать семь, Мэйзи убрала его в сумочку невскрытым и прикинула, как скоро получит второй, возможно, третий и, наконец, толстый белый конверт с письмом не от казначея, а от директора, с требованием, чтобы миссис Клифтон в конце триместра забрала сына из школы. Она страшилась мгновения, когда Гарри придется прочесть ей это послание вслух.

В сентябре он должен был перейти в шестой класс, и глаза его горели нескрываемым восторгом, когда он говорил о том, как поступит в Оксфорд и будет изучать английскую литературу у Алана Квилтера, одного из виднейших ученых современности. И его матери казалась невыносимой сама мысль о том, чтобы сообщить ему, что его надежды несбыточны.

Первые несколько ночей в «Рояле» прошли крайне тихо, да и в последующий месяц работы не слишком-то прибавилось. Она изводилась от безделья, а когда в пять утра прибывали уборщики, зачастую обнаруживалось, что в «Пальмовом дворике» им делать нечего. Даже в самую беспокойную ночь у Мэйзи не набралось больше полудюжины посетителей, причем некоторых из них после полуночи выставили из бара при отеле, и они явно предпочитали делать ей непристойные предложения, а не заказывать кофе и бутерброды с ветчиной.

Большинство ее клиентов были коммивояжерами, останавливавшимися в «Рояле» только на одну ночь, так что ее шансы обзавестись постоянными посетителями были не высоки, а чаевые никак не покрыли бы суммы долга за обучение Гарри, что значилась на бумаге из коричневого конверта, так и лежавшего нераспечатанным в ее сумочке.

Мэйзи поняла, что, если она хочет, чтобы Гарри остался в Бристольской классической школе и имел хоть какую-то надежду поступить в Оксфорд, существовал лишь один человек, к которому она могла обратиться за помощью. Она была готова встать перед ним на колени, если понадобится.

19

— Почему вы считаете, что мистер Хьюго захочет вам помочь? — спросил Смоленый Джек, откинувшись на спинку скамьи. — До сих пор он ничем не выказывал заботы о Гарри. Напротив…

— Потому что если кто на этом свете и обязан чувствовать хоть какую-то ответственность за будущее Гарри, то это он.

Мэйзи немедленно пожалела о сказанном.

— Вы что-то от меня скрываете, Мэйзи? — спросил Смоленый, немного помолчав.

— Нет, — ответила она с излишней поспешностью.

Ей отчаянно не хотелось лгать, тем более Смоленому, но она твердо решила унести эту тайну в могилу.

— Вы уже думали о том, где и когда встретитесь с мистером Хьюго?

— Я точно знаю, что намерена сделать. Он редко уходит с работы раньше шести вечера, а к этому времени большинство служащих уже расходится по домам. Я знаю, что его кабинет на шестом этаже, третья дверь слева. Я знаю…

— Известно ли вам о мисс Поттс? — перебил ее Смоленый. — Даже если вам и удастся пройти мимо приемной и каким-то образом незамеченной проникнуть на шестой этаж, встречи с ней избежать невозможно.

— Мисс Поттс? Никогда о ней не слышала.

— Вот уже пятнадцать лет она работает личным секретарем мистера Хьюго. По собственному опыту могу вас заверить, что, если у вас в секретарях мисс Поттс, сторожевой пес вам уже не понадобится.

— Значит, мне придется дождаться, пока она не уйдет домой.

— Мисс Поттс никогда не уходит домой раньше начальника, а по утрам оказывается на месте за полчаса до его прихода.

— Но шансов попасть в особняк у меня еще меньше, — пригорюнилась Мэйзи. — Там тоже есть свой сторожевой пес. По имени Дженкинс.

— Значит, вам нужно улучить момент, когда мистер Хьюго останется в одиночестве, не сможет сбежать и рассчитывать, что ему придет на выручку мисс Поттс или Дженкинс.

— А это возможно?

— О да, — заверил ее Смоленый. — Но вам придется тщательно рассчитать время.

Мэйзи дождалась темноты, прежде чем выскользнуть из железнодорожного вагона Смоленого. Она на цыпочках пересекла гравийную дорожку, открыла заднюю дверцу, забралась внутрь и притворила ее за собой. Приготовившись к долгому ожиданию, она устроилась на удобном кожаном сиденье. Сквозь боковое окошко ей было отлично видно здание. Мэйзи терпеливо дожидалась, когда везде погаснет свет. Смоленый предупредил ее, что его окно будет одним из последних.

Этим временем она воспользовалась, чтобы еще раз повторить в уме вопросы, которые собралась ему задать. Те самые, что репетировала несколько дней, прежде чем сегодня опробовать их на Смоленом. Тот дал ей несколько советов, и она их с радостью приняла.

Вскоре после шести подъехал «роллс-ройс» и остановился напротив входа в здание. Шофер вышел и встал рядом. Несколькими мгновениями позже сэр Уолтер Баррингтон, председатель совета директоров компании, вышел на улицу, сел на заднее сиденье машины и уехал.

Окна гасли одно за другим, пока наконец не осталось гореть единственное, словно звезда на макушке рождественской елки. Внезапно Мэйзи услышала шорох шагов по гравию. Она соскользнула с сиденья и скорчилась на полу. Слышно было, как к ней приближаются двое мужчин, поглощенных разговором. Ее план не подразумевал двоих, и она уже приготовилась выскочить с другой стороны и скрыться в ночи, когда оба остановились.

— …но тем не менее, — произнес знакомый ей голос, — я буду признателен, если сведения о моей причастности останутся строго между нами.

— Разумеется, сэр, можете на меня положиться, — ответил другой голос, который она уже слышала, но не могла припомнить где.

— Что ж, не пропадайте, старина, — попрощался первый. — Уверен, мне еще потребуются услуги банка.

Мэйзи услышала, как один из собеседников двинулся прочь. Дверца машины открылась, и Мэйзи затаила дыхание.

Хьюго сел за руль и закрыл за собой дверцу. Не держит шофера, предпочитает водить «бугатти» сам, высокого мнения о собственном мастерстве — все эти бесценные сведения предоставил ей Смоленый.

Он включил зажигание, и автомобиль вздрогнул, пробуждаясь. Несколько раз Хьюго нажал на газ, прежде чем поставить рычаг на первую передачу. Вахтер козырнул, когда мистер Баррингтон выехал на шоссе и повернул к городу, как обычно и делал по вечерам, возвращаясь в особняк.

— Сидите тихо у него за спиной, пока он не доберется до центра города, — посоветовал Смоленый. — Он не рискнет останавливаться там, поскольку побоится, что кто-нибудь увидит вас вместе и узнает его. Но стоит ему достигнуть окраин, и он не замедлит вас вышвырнуть. У вас будет от силы десять-пятнадцать минут.

— Больше мне и не нужно, — уверила его Мэйзи.

Она выжидала, пока он проезжал мимо собора и пересекал парк Колледж-грин, как всегда оживленный в это время суток. Но едва она собралась сесть и коснуться его плеча, как машина сбавила ход, а затем и вовсе остановилась. Дверца открылась, он вышел, дверца закрылась. Мэйзи выглянула в щель между спинками передних сидений и с ужасом обнаружила, что автомобиль стоит перед отелем «Рояль».

Множество мыслей разом промелькнуло у нее в голове. Может, выскочить, пока не поздно? Зачем он заехал в «Рояль»? Просто ли совпадение то, что у нее сегодня выходной? Как долго он намерен здесь пробыть? Она решила остаться, опасаясь, что ее заметят, если она выйдет из машины в таком людном месте. Кроме того, вполне вероятно, что ей не представится другой возможности увидеться с ним лицом к лицу до времени оплаты по счету.

В отеле он пробыл ровно двадцать минут, но Мэйзи успела покрыться холодным потом задолго до того, как Баррингтон вернулся на водительское сиденье, и автомобиль тронулся с места. Она и не представляла, что сердце может колотиться так часто. Выждав около полумили, она села и легонько постучала его по плечу.

Он потрясенно оглянулся, но тут же это выражение сменилось узнаванием, а затем и осознанием.

— Чего вы хотите? — резко спросил он, чуть опомнившись.

— Я подозреваю, что вы прекрасно знаете, чего я хочу, — сообщила Мэйзи. — Меня заботит исключительно Гарри и уверенность в том, что в ближайшие два года счета за его учебу будут оплачены.

— Назовите мне хотя бы одну достойную внимания причину, по которой я должен платить за обучение вашего сына.

— Потому что он и ваш сын, — спокойно отозвалась Мэйзи.

— И почему же вы в этом так уверены?

— Я наблюдала за вами, когда вы впервые увидели его в школе Святого Беды, — объяснила она, — и каждое воскресенье в церкви Святой Марии, пока он пел в хоре. Я обратила внимание на выражение вашего лица — с таким же выражением вы отказались пожать ему руку в первый день триместра.

— Это не доказательство, — заявил Баррингтон чуть увереннее. — Это всего лишь женская интуиция.

— Тогда, возможно, пришло время рассказать другой женщине о ваших занятиях в поездках.

— С чего вы взяли, что она вам поверит?

— Всего лишь женская интуиция, — повторила за ним Мэйзи, и его молчание придало ей смелости продолжить: — Наверное, миссис Баррингтон будет интересно узнать, зачем вы приложили столько усилий, чтобы моего брата арестовали на следующий же день после того, как пропал Артур.

— Совпадение, не более.

— А то, что моего мужа с тех пор больше никто не видел, тоже простое совпадение?

— Я не имею ни малейшего отношения к смерти Клифтона! — заорал Баррингтон.

Машина вильнула поперек дороги, едва увернувшись от встречного автомобиля.

Мэйзи резко выпрямилась, ошеломленная услышанным.

— Так это вы в ответе за смерть моего мужа!

— У вас нет доказательств, — с вызовом бросил он.

— Других мне и не нужно. Но, несмотря на весь ущерб, который вы причинили моей семье в прошлом, я все же позволю вам отделаться легко. Оплатите учебу Гарри в Бристольской классической, и я вас больше не побеспокою.

Прошло некоторое время, прежде чем Баррингтон ответил.