Самец взъерошенный Дроздов Анатолий

– Гляди! – вздохнула трибун. – Тебе отвечать. – Она повернулась к воинам: – Уведите жрицу!..

– Уверен, что поступаешь правильно? – спросила Вита, после того как Лавинию увели, а следом ушла и трибун. – Верховный понтифик – могущественный враг. Она раздавит тебя!

– Руки коротки! – хмыкнул я.

– Ты не понимаешь…

– Вита! – прервал я. – Мы договорились. Ты собираешься выполнять обещание?

– Да! – кивнула она.

– Тогда не мешай!

Она насупилась и ушла. Мы отправились к себе. Трибун распорядилась поселить нас в одной комнате и выставить стражу. То ли действительно опасалась за нашу жизнь, то ли мстила за отказ ее навестить. «Кошки» у дверей стояли чужие, и к Вите меня не пустили. В сердцах я обозвал их «драными» и пообещал оборвать хвосты. Они зашипели и взялись за рукояти спат. Я юркнул за дверь. Судя по лицам «кошек», драным угрожало стать мне. Спать мы легли хмурыми. Приятное путешествие завершилось.

Глава 9

Касиния проскользнула в дверь и склонилась у порога.

– Подойди! – велела Октавия.

Помощница выпрямилась и, легко ступая по мраморному полу, приблизилась к верховной жрице. Двигалась она стремительно и плавно, что удивляло всех, кто видел ее впервые. Высокая, крупная, с мускулистыми руками и ногами, Касиния весила не менее трехсот фунтов.[17] В свое время рослая и ловкая ликтор привлекла внимание Октавии. Понтифик максимус[18] расспросила женщину, и услышанное ей понравилось. Ликторы – это не просто почетная стража. Они отвечают за жизнь принцепса, поэтому выискивают и допрашивают врагов Ромы. Ловят их, пытают и казнят. Этим ремеслом Касиния владела в совершенстве. Октавия предложила ей перейти в храм. Касиния оказалась сообразительной. Одно дело за три золотых в месяц ловить врагов, другое – находиться при особе верховного понтифика, выполняя деликатные поручения. Платят несопоставимо больше и прочих благ не жалеют…

– Говори! – приказала Октавия.

– Претор отказалась отпустить Лавинию.

– Почему? – нахмурилась жрица.

– Обвинение серьезное и подтверждено письменно. Жалоба подана при многочисленных свидетелях.

«Старая жаба! – подумала Октавия о преторе. – Взяточница! Набивает цену? Асса не заплачу!»

– А что пришлые? – спросила, сохраняя невозмутимость.

– Доставлены в храм, умыты, умащены и приготовлены к церемонии.

– Им рассказали об обязанностях?

– Да.

– Поняли?

– Один из них знает латынь.

– Как отреагировали?

– Спокойно.

– Никто не возмущался?

– Нет.

– Даже этот… Игрр?

– Он, кстати, и переводил. Улыбался.

«Ну, это ненадолго!» – усмехнулась Октавия. Касиния поняла и тоже ощерилась. Спереди у нее не хватало зубов, выбитых в пьяной драке, поэтому улыбка помощницы смотрелась жутко.

– Женщин во дворе много?

– Не протолкнуться.

Октавия поморщилась. Прибытие в храм новых мужчин всегда вызывает столпотворение. С одной стороны, это хорошо – в сокровищнице добавится золота. С другой, к новеньким выстроятся очереди. Как объяснить, что семя от Игрра придется ждать? Сколько он будет упорствовать? Сутки, пять, десять? Касиния дело знает, но среди мужчин попадаются упрямые…

«Все равно откажется от обвинения! – решила Октавия. – Не было еще человека, способного выдержать пытки Касинии. А клиенткам можно сказать, что Игрр заболел. Бывает…»

– Скажи: пусть ведут пришлых в храм! – велела.

После того как помощница убежала, Октавия оглядела себя в зеркало.

Полированный лист серебра отразил стройную, несмотря на годы, женщину в расшитой золотыми стрелами столе[19] и миртовым венком на седеющей голове. Понтифик максимус смотрелась величественно. Октавия довольно кивнула и, придав лицу подобающий вид, двинулась к двери. Она не подозревала, что очень скоро величавая маска на ее лице сменится совершенно иной…

Игорь Овсянников, попаданец. Избитый

В Рому ала вошла к полудню. Сначала мы увидели кирпичные стены, затем различили черепичные крыши зданий. Вскоре показались ворота. Они были распахнуты. Повозки и люди, издали походившие на жучков с муравьями, вползали в них и выползали. Движение у стен города оказалось оживленным. Передовой турме пришлось потрудиться, расчищая путь. Повозки сгоняли с мощеной дороги, нолы сходили с нее сами. Слышались крики и ругань. Скоро, однако, это кончилось. Конница, простучав копытами под аркой ворот, втекла внутрь.

Сразу за стеной нас ждал шок: на обочине стоял билборд, самый настоящий! Он представлял собой каменную стенку с изображением, выполненным мозаикой. Сюжет… Здоровенный мужик имел молодую треспарту в коленно-локтевой позе. Хвост дамочки был задран, а лицо изображало фальшивую радость, как у актрис из нашей рекламы. Текст поверху картинки гласил: «Лучший лупанарий Рома! Виа Претория. Удовольствие и здоровые дети!»

Мы переглянулись. Я перевел надпись, парни заржали. Я поддержал. «Кошки» покосились и засмеялись.

– Это один из пришлых придумал, – сообщила Лола. – Раньше таких картин в Роме не было.

Нашли, что позаимствовать! Закона против порнографии на вас нету! Успокоившись, мы закрутили головами, разглядывая дома и улицы. Последние были мощеными и достаточно широкими, чтобы встречные повозки могли разминуться. Дома сразу за стенами стояли многоэтажные, а ближе к центру показались облицованные мрамором роскошные дворцы. Крыши некоторых покрывали листы меди. Пару раз встретились площади, окруженные величественными зданиями с лесом колонн – то ли храмы, то ли обиталища местной власти.

На площадях красовались мраморные и бронзовые статуи – мужчины и женщины. Женщины задрапированы в длинную, спадающую ниже пят одежду, а вот мужики стояли совсем голые – даже фиговых листков не наблюдалось. Агрегаты у всех были в рабочем состоянии. У мраморных статуй они выделялись более светлым цветом, а у бронзовых просто блестели. Парни, заметив, захихикали.

– Что это? – спросил я Виталию, указав на статуи.

– Обычай, – смутилась она. – Если подержаться за фаллос, богиня пошлет удачу.

Я перевел, парни засмеялись.

– Пусть за мой подержатся! – предложил Олег и ухмыльнулся. – Удачу гарантирую.

Переводить его слова я не стал. Ала спешилась возле одного из помпезных строений, я, Виталия и трибун поднялись по мраморным ступеням. За дверью оказался просторный зал, освещаемый из окон под крышей. Стекол в окнах не имелось. Трибун подвела нас к мраморному столу. За ним восседала женщина в длинной, до пят, тунике.

– Гражданин Игрр желает подать жалобу! – объявила трибун.

Женщина кивнула и взяла из стопки, лежавшей перед ней, лист пергамента, после чего обмакнула заостренную камышинку в бронзовую чернильницу. Процедура не затянулась. Трибун под наши молчаливые кивки продиктовала обвинение, я и Виталия, взяв протянутую камышинку, поочередно поставили подписи, после чего трибун заверила их отпечатком перстня. Затем, обернувшись, отдала приказ. Двое воинов ввели в зал связанную Лавинию.

– Передаю обвиняемую в руки претора! – объявила трибун.

Подскочившие воины в кожаных доспехах взяли Лавинию под локти и увели. Трибун и мы вернулись к але.

«Быстро у них! – оценил я. – У нас бы часами мурыжили!» Я склонился к уху Виталии:

– Что дальше?

– Претор назначит время суда, – таким же шепотом пояснила она и вздохнула: – Только я не верю, что он состоится!

– А нам и не нужно! – подмигнул я.

Она глянула удивленно, но не решилась спросить. Вокруг топорщились любопытные уши.

Храм Богини-воительницы оказался неподалеку. Огромное круглое здание с куполом возвышалось над окружавшим его высоким забором, как великан над травой. Повозки остановились у задней калитки, одна из «кошек» стукнула в нее бронзовым молотком, калитка отворилась. На подходе к Рому трибун послала гонца, поэтому в храме ждали. Обошлось без бюрократии и проверки паспортов. Вышедшая жрица пригласила нас следовать за ней. Я на прощание легко сжал кисть Виталии (она кивком подтвердила, что все сделает) и последовал за парнями. Нас отвели в дом, стоявший позади храма, и велели раздеться. Привыкшие к простоте местных нравов, мы скинули одежду, сложив ее на мраморную скамью. Пожилая жрица осмотрела нас и одобрительно кивнула.

– Сейчас вас помоют и переоденут! – объявила стоявшая в стороне высокая треспарта.

Мне она напомнила сарму, бившую меня в плену. Только та походила на борца сумо, а эта – на штангистку. Взгляд у «штангистки» был тяжелым и недобрым. «С ней надо настороже!» – понял я и потянулся к одежде.

– Вам выдадут другую! – поспешила «штангистка».

– Мне эта нравится! – нагло сказал я.

– Оружие оставь! – нахмурилась «штангистка». – В храме дозволено только страже.

Подумав, я подчинился: оружие действительно ни к чему. А вот кошелек с деньгами прихватил. Тот был маленький и легкий. В Таре мы с Виталией поменялись. Я вручил ей свой золотой запас – вклад в выкуп, получив взамен мешочек с парочкой золотых и десятком серебряных и медных монет. На первое время хватит.

Нас отвели в баню, где молодые жрицы, абсолютно голые, быстро и сноровисто нас вымыли. Затем, уложив на мраморные столы, натерли пахучим маслом. Парням процедура очень понравилась. Олег в ходе процесса пытался хватать банщицу за разные места. Та хихикала и шлепала охальника по шаловливым ручкам. Ясен пень, от такой картины все возбудились. Я, покрутив головой, заметил, что за сценой наблюдает пожилая жрица, которая нас осматривала. Она одобрительно кивала головой. «Еще одна проверка товара!» – понял я.

После бани нас накормили, не пожалев вина. Я на выпивку не налегал, а вот парни захмелели. Поэтому благодушно слушали речь той же жрицы, рассказывавшей, чем и как предстоит заниматься. Ничего нового нам не поведали, разве что уточнили нюансы. За хорошее поведение нам обещали свободу передвижений и общений с населением. За пределы Ромы выходить запрещалось. За нарушение правил грозили наказанием. На какое-то время могли запретить выход в город, а в случае тяжких проступков – оштрафовать, а то и посадить в подвал. Сроки запрета, отсидки и сумма штрафа определяла главная жрица, она же понтифик максимус. Категорически запрещались интимные связи с женщинами, пьянство и нарушение правил. За этим, как нас предупредили, будут следить. Жить предстояло на территории храма в специально предназначенном для мужчин доме – по трое-четверо в комнате. Короче, в общаге.

Говорила жрица на латыни, я переводил. При этом позволял себе вольности и комментарии. Парни прыскали и хохотали. Жрица косилась, но от замечаний удержалась – видимо, списала реакцию на щекотливость темы. Все это время «штангистка» за нами наблюдала.

– Вопросы? – спросила после того, как жрица умолкла.

Все закрутили головами.

– Сейчас вас пригласят в храм, где каждому наденут браслет. С этого мгновения вы находитесь под защитой Богини-воительницы. Гордитесь! Это честь!

«Чтоб тебя понос прошиб!» – мысленно пожелал ей я.

В сопровождении храмовой стражи мы пересекли двор. Тот был забит до отказа: нолы, кварты, димидии, треспарты – полный набор. Нас с любопытством разглядывали. «Очень хорошо!» – оценил я. Мой план, разработанный на основании сведений, полученных от Виталии, как раз это и предполагал. Взбежав на крыльцо храма, я обернулся к толпе и всмотрелся: есть знакомые лица! Вита – молодец!

– Рад видеть вас, красавицы! – крикнул я.

В толпе сочли, что это им, и заулыбались. Я поклонился и в порыве чувств отстучал на мраморном крыльце чечетку. Вернее, попытался ее изобразить. Толпа зааплодировала. Я еще раз поклонился.

– Ты чего? – удивился Олег.

– Бьет копытом, землю роет молодой сперматозоид! – пояснил я.

Олег заржал. Братья тоже прыснули. Так, смеясь, мы и вошли в храм.

Внутри оказалось светло. Свет вливался сквозь ряд окошек вверху, падал через отверстие в куполе, освещая установленную в центре статую. Я присмотрелся. Изваянная в мраморе скульптура изображала женщину в короткой тунике и с луком в руках. Богиня готовилась натянуть тетиву, взгляд ее был устремлен вперед. «На Виталию похожа!» – оценил я. От этой мысли стало спокойнее.

У статуи толпились жрицы в белых одеждах. У одной она была расшита золотом. На голове тетки красовался зеленый венок. «Это и есть понтифик максимус! – догадался я. – Мамаша Лавинии». Я внимательно присмотрелся к жрице. Та не обратила на это внимания. Держалась она величественно. Ну, это недолго.

– Подойдите! – велела верховная.

Мы приблизились.

– Сейчас каждому из вас в знак принадлежности к храму наденут браслет. Протяните левую руку!

Мы подчинились. Откуда-то сбоку возникла жрица с медным подносом. На нем лежали четыре браслета и железные щипцы странного вида. Подошедшая «штангистка» надела один из браслетов на руку Леше. После чего вставила в проушины медную заклепку и раздавила ее щипцами. «Ловко! – оценил я. – Теперь без инструмента не снять». Леша подвигал браслет, оценил, что тот не давит, и опустил руку. Жрица и «штангистка» подошли к Степану…

Я наблюдал за церемонией, готовясь. Специально встал, чтоб оказаться последним в очереди. Пусть они расслабятся. Процедура, однако, шла быстро, и ничего путного я придумать не успел. Поэтому, когда ко мне приблизились, просто оскалился.

– Гав! – выпалил в лицо жрице.

Та от неожиданности наклонила поднос. Щипцы упали «штангистке» на ногу – та подскочила и зашипела от боли. Браслет, звеня по мраморному полу, подкатился к моим ногам. И тогда, что было сил, я поддал его носком сандалии. Браслет улетел далеко. Все от неожиданности застыли.

– Не нравится мне у вас! – заявил я во всеуслышание. – Пойду!

Я повернулся, но в этот момент «штангистка» вцепилась мне в плечо. Блин, ну и хватка! Мне удалось сорвать ее руку, но «штангистка» вцепилась в тунику. Мы завозились.

– Олег! Помоги! – позвал я.

– Наших бьют!

Подскочивший десантник без долгих раздумий саданул «штангистке» кулаком в живот, а затем, когда та согнулась, завернул ей руку к спине.

– Задержи хотя бы на минуту! – попросил я и помчался к выходу. На бегу я с размаху шлепнул себя ладонью по носу и ощутил, как теплая струйка побежала по губе. Нос – штука нежная, разбить легко. Но позволить сделать это постороннему нельзя – изуродуют. Перегородка искривится, как после исправить? Здесь вам не тут… Сунув пальцы в набегавшую кровь, я размазал ее по лицу, а затем разодрал на груди тунику. Ткань мне попалась прочная, пришлось надрезать заранее. Зря, что ли, я отказался сменить одежду в бане?

У входа в храм стояла стража – две димидии в панцирях и с копьями в руках. Увидев бегущего мужчину, они растерялись и запоздали. Я проскользнул под копьями и вылетел на ступеньки. Толпа, увидев меня, помятого и окровавленного, ахнула.

– Граждане! – завопил я, протягивая руки. – В храме убивают пришлых! Гнев богини падет на Рому! Остановите злодейство!

Актер из меня никудышный, о чем мне без обиняков заявили на съемках.

– Переигрываешь! – оценил мои старания режиссер. – Даже для театра чересчур. Ладно, слов у тебя всего ничего, а шашкой ты хорошо машешь…

Жаль, что его не было сейчас! Он бы оценил мой триумф. Вид растерзанного мужчины, только что танцевавшего перед всеми, кровь на его лице и страшные слова, сказанные мной, возымели эффект. Толпа выдохнула и подалась вперед.

Я не успел насладиться успехом. Подскочившие стражи за локти втащили меня внутрь. Я не сопротивлялся – дело сделано. Меня подвели обратно к статуе. У подножия толкались ошеломленные жрицы. Парни стояли в сторонке, окруженные стражей. Олег морщился и потирал живот – видимо, «штангистка» вернула удар. Сама же она, бешено сверкая глазами, схватила меня за волосы и подтащила к верховной жрице.

– Ты пожалеешь! – прошипела та.

– Посмотрим… – ухмыльнулся я, но в этот момент «штангистка» без замаха двинула меня под ложечку. Я ойкнул и согнулся.

– Этого – в подвал! – распорядилась Октавия. – Остальных – в дом! Двор очистить!

Она повернулась и пошла прочь. «Штангистка» потащила меня куда-то в сторону. Из разбитого носа на мраморный пол капала кровь, чувствовал я себя хреново, но в душе радовался. Этот улей я капитально разворошил. Оставалось дождаться прихода пасечника…

* * *

Претор явилась так скоро, что Октавия не успела прийти в себя.

– За забором – толпа! – сообщила гостья, вытирая платком мокрый лоб. – Она растет. Подходят все новые. Они кричат и требуют показать им пришлых. В противном случае грозят ворваться и все разгромить. Меня спешно вызвали…

Претор плюхнулась на селлу и без приглашения плеснула в кубок из стоявшего на столе кувшина. Смакуя, вытянула вино. «Чтоб ты поперхнулась!» – пожелала Октавия.

– Ты и вправду это устроила? – спросила гостья, довольно крякнув. – Я понимаю, что для тебя значит этот Игрр, но нельзя же сразу…

– Его пальцем никто не тронул! – зарычала Октавия. – Сам разбил себе нос и порвал одежду. После чего выбежал и крикнул, что пришлых убивают. Я не знаю, зачем он это сделал. Целы они! Все!

– Могу посмотреть? – встала претор.

– Идем! – обреченно вздохнула жрица.

К Игрру они заглянули в последнюю очередь. Как поняла Октавия, специально. После осмотра и пойдет торг. Дешево ей это не встанет.

В подвале было сумрачно, и сопровождавшей жрицу Касинии пришлось зажечь факел. Пламя выхватило из темноты фигуру, застывшую на охапке соломы. Кровь, высохнув на лице пришлого, превратила его в жуткую маску.

– Да-а… – протянула претор, склонившись. – Славно отделали! Я же говорила, что сразу нельзя. Следовало подождать. Встань! – велела она мужчине.

– Не могу! – ответил тот жалобным голосом. – Меня изувечили.

– Касиния! – нахмурилась жрица.

– Врет! – сказал помощница. – Только раз и ударила. Ну, два…

– Такой, как ты, достаточно и одного, – хмыкнула гостья. – Эй! – окликнула она пришлого. – Как там тебя… Игрр? Ты в самом деле не можешь встать? Говори, как есть! Я Клавдия, претор Рома, прибыла, что восстановить справедливость.

– Из уважения к вам, госпожа!

Пришлый вскочил и поклонился.

– Я же говорила! – окрысилась Касиния. Она шагнула к пришлому и замахнулась.

– Стоять! – рявкнула Октавия. Касиния отступила.

– Так! – сказала Клавдия, оглядывая мужчину. – Из-за чего ты это затеял?

– Не хочу служить в храме.

– У тебя контракт!

– Не с храмом.

– «Фармацевта» его переуступили. Все законно.

– Меня заманили сюда обманом. Но если случилось, хочу работать по специальности. Я врач.

– Тебя пригласили в Пакс лечить?

– Нет! – признался Игорь.

– Тогда на что жалуешься? – пожала плечами претор. – Ты согласился работать, тебе такую возможность дают. Дело нетрудное, – ухмыльнулась она, – а плата хорошая. Ладно, пошумели и хватит. Сейчас тебе дадут умыться и принесут новую одежду. Переоденешься, и мы выйдем к нолам. Скажешь им, что все хорошо. Ты просто не понял и испугался. Упал и разбил нос.

«Ловко! – подумала Октавия. – Потребует за помощь пятьсот золотых, не меньше!»

– Нет! – сказал Игорь.

– Мы можем силой! – нахмурилась Октавия.

– Что помешает мне снова разбить нос? Свяжете мне руки? Тогда не забудьте и рот заткнуть! Думаю, в таком виде я нолам понравлюсь.

«Духи Гадеса! – мысленно выругалась Октавия. – Вот же сволочь!»

– Чего ты хочешь? – спросила Клавдия.

– Пусть храм переуступит мой контракт – той, кого я выберу.

– Ни за что! – воскликнула Октавия.

– Как знаешь! – пожал плечами Игорь и повернулся к Клавдии: – У меня к тебе вопрос, претор. Когда суд над Лавинией Варр?

– Кхм… – кашлянула претор. – Я не готова ответить. Дело надо изучить.

– А что там изучать? Все просто. Есть заявление потерпевшего и свидетеля, улика в виде кинжала. Я настаиваю на скорейшем рассмотрении обвинения в суде, пока меня тут не зарезали. Кстати, если это случится, Рома восстанет – могу вам это обещать. Тогда речь пойдет не о контракте и даже не о должностях – о ваших жизнях.

– Выйдем! – сказала Клавдия жрице.

– Он не посмеет! – сказала Октавия, когда они выбрались из подвала.

– Уже посмел! – возразила претор. – Боюсь, ты не поняла, понтифик: этот мальчик держит тебя за горло. Он оказался неожиданно умным. Вдобавок кто-то не менее умный его просветил. Пришлым, прибывающим в Пакс, неизвестны наши обычаи, они не говорят по-латыни. Этот не только знает язык, но и догадался, что крикнуть. Зачем «фармацевта» отправили его к нам, не понимаю, но на твоем месте я бы остереглась. Уступи! Что тебе в его контракте?

– Дочь! – сказала Октавия.

– Предложим ему отказаться от обвинения. Уступка за уступку. Думаю, он легко согласится. Не похоже, чтобы пылал местью.

– Но он посмел… – Октавия сжала кулаки.

– Хочешь испортить ему торжество? – усмехнулась претор. – Это нетрудно. До сих пор не было случая продажи контракта вновь прибывшего мужчины. Мы вправе сделать это публично. Да так, что в Роме станут плевать ему вслед. Идет?

– Сколько? – спросила Октавия.

– Тысяча золотых! – торопливо сказала Клавдия.

– Если сумеешь оставить его в храме, – сказала Октавия. – И пятьсот, если контракт придется продать.

– Ладно! – согласилась претор.

Глава 10

Игрр, выставленный на продажу. Голый

Проснулся я рано. В подвале стоял сумрак. Свет, падавший из окошка под потолком, едва рассеивал ночную темень. Некоторое время я лежал, вспоминая события вчерашнего дня. С претором мы договорились быстро, чему в немалой степени способствовала бушевавшая за оградой толпа. Я отказывался от обвинения Лавинии, взамен храм соглашался уступить мой контракт и не мешать в выборе нового владельца. И никаких стерилизующих микстур! С последним согласились с зубовным скрежетом. Мне талдычили про закон, но я напомнил, что не служил в храме, поэтому не подпадаю под его действие. В доказательство предъявил руку без браслета. Верховная пыталась возразить, но претор отвела ее в сторону и что-то прошептала. Жрица неохотно кивнула. Наши обязательства нанесли на пергамент, претор, верховная и я их подписали, после чего к тексту приложили печать. Я умылся, переоделся и, сунув свой пергамент за пазуху, отправился показаться народу. Вместе с парнями.

– Как у тебя? – спросил Олег дорогой. – Получилось?

– Вроде, – ответил я.

– Если что, кликни! – предложил Олег. Он оглянулся на шагавшую следом «штангистку». – Я этой… Так врезала, падла!

Я промолчал. Мы вышли на крыльцо храма, и в открытые ворота запустили нол. Стража остановила их у ступеней. Претор, взывая к тишине, подняла руку и начала говорить. Я, перекатываясь с носков на пятки, выслушал легенду об испуганном пришлом, который поскользнулся, упал и очнулся в гипсе… То есть разбил нос, после чего, не приходя в сознание, воззвал к народу. Толпа слушала недоверчиво, но вид нас, чистеньких и здоровеньких, говорил в пользу официальной версии. Изложив ее, претор умолкла, и я насторожился. О продаже контракта не объявили. Теперь понятно, о чем шепталась эта жаба с понтификом. Нечестно играют! Толпа разойдется, меня уведут в подвал, где отберут пергамент и примутся выколачивать дурь. Я поднял руку.

– Претор не все сказала! – объявил, когда толпа обратилась в слух. – Поскольку наши отношения с храмом… хм… не сложились, мой контракт решили переуступить. Вот! – Я извлек наружу пергамент. – Подойди! – попросил стоявшую впереди димидию. Та легко взбежала по ступеням. – Читай! – сунул я ей документ.

– Все правильно! – подтвердила димидия, она же Лола, декурион турмы «диких кошек», пробежав глазами текст. – Контракт Игрра продадут! Он сам выберет его владельца!

Толпа зашумела. Некоторые нолы улыбались, большинство выглядели недовольными. Нетрудно было догадаться, почему.

– Передай документ Виталии! – шепнул я добровольному глашатаю.

– Сделаю! – шепнула она и спрятала пергамент за пазуху.

– Умница!

Я наградил ее поцелуем. Лола улыбнулась и скользнула в толпу. Следом устремились фигуры в коротких туниках и штанах. «Кошки» не стали переодеваться и явились в храм в военной форме. Декурия Лолы в полном составе, все вооружены… Не отберут! «Штангистка» и претор это тоже поняли.

– Контракт пришлого по имени Игрр действительно будет переуступлен храмом, – вздохнув, объявила жаба. – Завтра, с началом третьего часа[20] его представят в амфитеатре. Нолы и кварты не допускаются. Расходитесь!

Стража увела парней, а меня проводили в подвал. Сопровождала меня «штангистка», и я заподозрил неладное. Не зря. Как только мы спустились вниз, «штангистка» сунула факел в кольцо на стене, после чего попыталась врезать мне по почкам. Я отпрянул и наудачу махнул кулаком. И надо же – угодил «штангистке» в глаз. Та зашипела и инстинктивно прикрылась ладонями. Я воспользовался и провел апперкот. Классический – в подбородок. «Штангистка» покачнулась и рухнула на каменный пол. Я подул на отбитую руку, наклонился и снял с пояса поверженной ключ. Камеру отделяла от коридора решетчатая дверь, запираемая на висячий замок, дужка его цеплялась за прутья. Я скользнул в камеру и закрылся. Пусть теперь достанет!

«Штангистка» очнулась скоро. Поднявшись, она приблизилась к двери и, ухватившись за прутья, попыталась ее открыть. Дверь не поддалась. Замок и решетку делали на совесть.

– Отдыхай, дорогая! – посоветовал я. – У тебя выдался трудный день.

«Штангистка» не отозвалась. Дернув решетку еще разок, ушла, прихватив с собой факел.

Воспоминания привели меня в хорошее настроение. Я вскочил, стащил тунику и приступил к зарядке. Дома я предварительно совершал пробежку – привычные пять километров, но в камере бегать негде, поэтому, разогрев мышцы, я для начала отжался от пола, а после приступил к приседаниям. Добивал первую сотню, когда на лестнице раздались шаги. Вскоре на стенах затрепетали блики от факела.

Это были «штангистка» с Лавинией. Подойдя к решетке, они уставились на меня.

– Аве, девочки! – помахал я рукой. – Подождите! Я скоро.

Досчитав до ста, я выпрямился и подошел к решетке. Гостьи не выглядели радостными. Под левым глазом «штангистки» лиловел синяк, Лавиния смотрела сумрачно. Я подумал и начал с нее.

– Как спалось? – спросил участливо. – Не обижали у претора? Соломки подстелили? Полы здесь жесткие.

– Заткнись! – перебила Лавиния. – Если думаешь, что победил, то заблуждаешься. Гляди, чтобы не пожалел!

– Да что это у вас? – развел я руками. – Чуть что, так пожалеешь да пожалеешь… Нет, чтобы, к примеру, пообещать: «Я вырву тебе сердце! После чего его съем!»

– Я могу! – пообещала Лавиния.

– А не стошнит? – поинтересовался я.

Лавиния засопела.

– Я знаю, на что ты надеешься! – сказала злорадно. – Думаешь, сговорился с одноглазой, и она выкупит твой контракт? Ее «кошек» видели во дворе… Не рассчитывай! У Виталии нет денег. А вот у меня есть – больше, чем у кого бы то ни было в этом городе. Мы могли бы договориться. Признаю, я погорячилась. Но если ты выберешь меня…

– Иди! – посоветовал я. – К претору…

– Тебе будет больно! – пообещала Лавиния.

– Попытайся! – предложил я.

Лавиния оглянулась на «штангистку». Та потрясла дверь.

– Открой!

– Счас! – усмехнулся я.

– Я не буду тебя бить! – заверила «штангистка». – Клянусь! Просто отведу в баню. Тебя надо умыть и переодеть.

«И в гробу ты будешь смотреться красиво! – дополнил я мысленно. – Нашли дурака!»

– Гуляйте, девочки! – сказал вслух. – Сегодня такое утро… А я здесь побуду. И пока не явится городская стража, с места не сдвинусь. Так и знайте!

Обе садистки чуток потоптались, но, поняв, что разговора не будет, слиняли. Я обтер пот со лба и сел на солому. «М-да… – подумал тревожно. – От этой сучки Лавинии всего можно ждать. Ишь, глазами зыркала! И не померла она маленькой…»

Этой ночью мне было страшно. Кураж схлынул, и пришло понимание, в какой гадючник я влез. Понтифик максимус – одно из первых лиц в Роме. Это не патриарх Московский. У того нет стражи и подручных, готовых свернуть шею обидчику. Да и вера месть запрещает. У язычников проще: не понравился – убил. В искупление принес богам жертву…

Ночью я просыпался, напряженно вслушиваясь, не бренчит ли замок? Что стоит «штангистке» найти запасной ключ? Придет и довершит начатое. Я парень не слабый, но против нее – куренок. Отобьет почки – и гуд бай, май лав, гуд бай! Пару дней кровью пописаешь – и в ящик! Не вынес пришлый гнева богини… С рассветом страхи рассеялись, но опаска осталась. Береженого бог бережет…

Стража явилась, когда пятно света переползло от дверей к стене. Воины в уже знакомых мне кожаных доспехах заполнили коридор. Стражей оказалось аж шестеро. Я присвистнул и открыл дверь. Мы поднялись наверх, пересекли двор и двинулись по залитой солнцем улице. «Штангистка» пристроилась следом.

– Она зачем? – спросил я у старшей из стражей.

– Представитель храма, – пояснила она. – Без нее нельзя.

Я подумал и, заметив вывеску на одном из домов, свернул.

– Куда? – остановила стражница.

– Позавтракать. Есть хочу!

– Тебя не кормили? – удивилась она.

– Только кулаками по лицу. Видишь! – я указал на распухший нос и кровавые пятна на тунике (мне принесли старую, заявив, что новая – храмовое имущество). – Ими и угощали!

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые ...
Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые ...
Профессор Джо Рид попадает в ужасное положение: от него уходит девушка, преследуют наёмные убийцы, н...
Роман «Внуки Сварога. 2030 год» – первая книга запланированной трилогии в жанр постапокалиптической ...
В романе-фэнтези «Дорога цвета собаки» с большим драматическим накалом, лиризмом и всечеловеческой м...
Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые ...