Любовь без репетиции Ребер Тина

Глава 10. Реакция

– Стоп. Райан, руку немного ниже. Ты бросаешь тень на Николь, – раздраженно распорядился Джонатан. – Нет, так все равно не годится. Нам надо наладить свет. Тень падает ей прямо на лицо.

Я наблюдала, как главный осветитель чуть поправляет стойку с прожектором возле широкой кровати, и мысленно благодарила за короткую паузу.

Часом раньше это обнаженное тело пребывало между моих бедер и любило меня. Теперь Райана аккуратно пристроили меж голых ног Николь, и их тела разделялись лишь телесного цвета паричками.

Пока настраивали свет, Райан и Николь о чем-то болтали, но для меня было едва ли не слишком смотреть, как он на ней лежит. Я стояла и глазела, как больная мазохистка-вуайеристка. Любовалась, как всякий раз, когда режиссер кричит: «Мотор!», мой жених шарит губами по чужому телу.

Я понимала, что это блеф, постановка от начала и до конца, но тем не менее.

Райан откинул Николь волосы с лица, прижал и сверлил ее взглядом, то и дело впиваясь в губы. Она хапнула воздуха; простыня, едва их покрывавшая, взметнулась и слетела с его бедер.

Я задрожала. Меня в мгновение ока сорвало с места и отшвырнуло назад во времени; я вспомнила во всех мелочах и с болезненной ясностью, что испытала, когда застукала моего прошлого жениха, Томаса, объезжавшим ту тощую кобылу – Черил Реган. Во мне молниеносно разлился невольный и неизбывный ужас.

В тот день я поклялась себе всеми богами и спасением своей души, что впредь никогда, никому не позволю так поступить со мной и на пушечный выстрел не подойду к человеку, способному разбить мне сердце.

Моя любовь никогда не завершится опустошением.

Но снова и снова я подставлялась и меня рвало в лоскуты. И вот я стою, мучаясь и созерцая этот фарс.

Некоторые моменты были терпимы: когда камеру останавливали, а Райан и Николь не лежали в обнимку. Но стоило включиться моторам, мои кулаки сжимались, и меня тянуло блевать.

Я знала, что Райан тяготился моим присутствием и при каждом удобном случае, когда как нельзя кстати происходил какой-то сбой, встревоженно косился в мою сторону. Но этого было мало, чтобы положить безумству конец.

Мне было наплевать на отношение других женщин к виду фиктивного секса между их мужиками и посторонними бабами. Лично меня передергивало, когда Джонатан в очередной раз кричал: «Мотор!»

Райан, целовавший ее в губы и вминавший в постель, как будто взаправду трахал, выглядел настолько правдоподобно, что у меня перехватывало горло.

«Это понарошку. Это обман».

Простыня съехала, и Райан вовсю сверкал своей задницей. Я могла повторять мою мантру бесконечно – во мне все равно разливалась желчь.

Мне было видно, что Райан отчаянно старается достичь отрешенности, необходимой для успешной игры. Он должен был оставаться, так сказать, «в образе» и перестать быть Райаном Кристенсеном. В таком состоянии возобладал бы его герой – Чейз Шеффилд и все неблаговидные действия утратили бы значение.

«Черт, сумею ли я пережить это снова?»

Смогу ли со спокойными душой и рассудком принять тот факт, что в будущем такое произойдет еще не однажды? Что будут новые любовные сцены и обжимания с участием моего возлюбленного, будущего мужа, и вереницы других актрис? Не станет ли мой брак очередным голливудским разводом?

Одно дело – быть замужем и знать, что супруг никогда не изменит. Совсем другое – когда его работа требует участия в расписанных фиктивных любовных сценах и ты абсолютно уверена, что это повторится снова и снова.

Недолгое время я вынашивала его ребенка.

«Если у нас будут дети, я не смогу постоянно ходить за ним и следить за его притворным сексом. При этом я буду понимать, насколько легко сорваться и спутаться с другой.

Когда-нибудь я окажусь беременной – раздобревшей, округлившейся, неудобной. Наступит день, когда секс перестанет быть главным и на первое место выступят кормление и уход за невинным младенцем. Сяду дома, займусь семьей – в известной мере это будет нормально. Сумеет ли Райан держать себя в руках и точно понимать, где кончается игра и начинается измена?»

Слишком много вопросов оставалось без ответа.

Райан сцепился с Николь пальцами и забросил ей руки за голову – движение, которое я считала лишь нашим. Чувство обманутости вонзилось в сердце, как острый нож, и мне пришлось усилием воли сдержать всхлип.

– Стоп! – крикнул Джонатан.

Райан и Николь стали сосредоточенно внимать ему. Я больше не могла смотреть на Райана – во всяком случае, не в глаза – и шарила взглядом по чему угодно: по осветительным приборам, черным шнурам, змеившимся по полу, по опять же черному противотеневому экрану, защитного цвета шортам звукооператора.

«Тысячи фильмов, тысячи экранных поцелуев. Джейк Гилленхаал перецеловал массу девушек. Мне нравились его картины. Его секс с Энн Хатэуэй выглядел весьма правдоподобно. А та девица из „Принца Персии“ – принцесса как-ее-там? Джейк целовался и с Хитом Леджером. Несколько раз. Черт, это было круто. Но они играли. Делали кино вроде этого ради нашего удовольствия. Не потому ли он расстался в свое время с Риз Уизерспун? И с той поры все еще одинок. Может быть, он хотел…»

На плечо мне легла уверенная рука, и я вздрогнула.

– Порядок? – негромко осведомился Майк.

Его встревоженный вид делу не помог. Черт, хоть бы предательская губа не дрожала. Я уклончиво повела пле чами.

– Ты же знаешь, он любит тебя.

Я с силой прикусила проклятую губу, пытаясь отыскать в себе силы быть спокойной и безразличной. Для него-то это всего лишь очередной день на службе.

Я повернулась и посмотрела Майку в глаза:

– Знаю.

– Но от этого не легче?

– Нет.

Я скрестила на груди руки.

– Тарин, это же понарошку, – вздохнул Майк и серьезно заметил: – В этой профессии поцелуй все равно что рукопожатие.

Я глянула на него: он в самом деле верит в эту фигню? Мне почему-то не удавалось видеть вещи в столь розовом свете.

– Майк, я боюсь соблазна, – объяснила я сдержанно. – Одно дело – восхищаться яблоком на яблоне. Другое – попробовать и искушать себя мыслями о том, что теряешь.

– Верно, но ты не можешь его винить – такая у него работа. Соблазн повсюду, Тарин. Даже ты не застрахована, а он тебе все-таки доверяет.

Я понимала, что мне придется научиться жить с этим. Просто все оказалось труднее, чем мне представлялось, – практически на грани невозможного.

– Майк, я его не виню. Я верю ему, но, поменяйся мы местами, он уже был бы в бешенстве. – (Майк почесал в затылке.) – Извини, Майк, я стараюсь. Честное слово. Но не могу сказать, что спокойно и запросто наблюдаю, как мой возлюбленный нежничает с другой, будь то понарошку или всерьез. – Я мотнула головой в сторону Райана. – Лежала бы под ним твоя подруга – ты что бы сказал?

Майк потемнел лицом.

– Врать не стану, – наверное, мне это понравилось бы не больше, чем тебе. Но я стараюсь помнить, что съемки фиктивной любовной сцены растягиваются на несколько часов – именно столько уходит на воспроизведение ваших с ним реальных отношений.

Пронзительный взгляд Майка взывал: «Подумай об этом, милая!»

В съемках наступил десятиминутный перерыв. Райан устремился ко мне, завязывая на бегу пояс. Обменявшись с Майком красноречивыми взглядами, он схватил меня за руку и поволок прочь. Мы нашли укромный уголок, и Райан незамедлительно стиснул меня в объятиях.

Я вся дрожала, а он прижал мою голову к груди и целовал меня в темя и лоб – снова и снова.

– Мог бы хоть не заголяться, – не унималась я.

Мне приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы держаться беззаботно, легко и насмешливо, но горечь все равно прорывалась наружу.

Мои мысли были отравлены видом полуобнаженной Николь, извивавшейся, как развратная шлюха, под моим куда более обнаженным женихом. Райан не знал, что в три часа пополуночи я сбежала из постели поплакать в кухне.

Меня вновь охватила убийственная паранойя насчет того, что слава и Голливуд когда-нибудь разлучат нас. Я не могла вспомнить ни одного прочного брака, за исключением Джона Траволты и Уилла Смита. На это не поставили бы даже мастера покера.

Когда мы покинули костюмерную, Райан наклонился, быстро чмокнул меня в щеку и обнял за плечи.

– Мне нравится, когда ты ревнуешь. Чувствую себя желанным.

Он понятия не имел, насколько я была готова взорваться.

– Тебе нравится мучить меня? Плевать, что ты говоришь. Поцелуй есть поцелуй, притворный он или нет, осбенно если призван создать иллюзию достоверности.

Райан нахмурился и взял меня за руку:

– Я же сказал, что она мерзкая на вкус. В этом занятии нет ничего даже близко напоминающего удовольствие.

«Неужели? А что будет со следующей, на вкус поприятнее?»

Мимо прошли какие-то люди, и я понизила голос:

– Ну, хоть за это слава Создателю.

Я рассмеялась – настолько это было абсурдно: пытаться не показать, что мне совсем не до смеха.

По пути к большому навесу, под которым можно было перекусить, Райан надолго приложился к бутылке с водой.

– Я понимаю, тебя разозлило это зрелище. Не знаю, что добавить к моим сожалениям. Со временем привыкнешь. Или нет.

Я застегнула куртку, чтобы унять озноб.

– Под зрелищем ты понимаешь возню с Николь, как будто ты пытался продолбить ее вместе с матрацем? Да, это было за гранью мучений – понарошку или взаправду.

Я быстро смахнула навернувшуюся слезу досады, ненавидя себя за потерю самообладания и несдержанные слова.

Райан резко остановился и повернулся к Майку:

– Дашь нам минуту?

– Конечно. – Майк скрестил на груди руки и отвернулся.

Райан оттащил меня за какое-то оборудование.

– Ну перестань, родная. Я понимаю, что тебе было тяжело смотреть. Черт, сам бы я никогда ничего такого не сделал. Мне нужно, чтобы до тебя дошло: совершенно нет причин переживать и бояться.

– Я знаю. Прости, Райан. Я не хотела быть… Я стараюсь. Честно.

Плотину прорвало, и эмоции хлынули потоком. Я понимала, что веду себя безрассудно, но также была готова побиться об заклад, что большинству женщин едва ли понравилось бы смотреть, как их суженый часами предается сексуальным забавам, пусть даже понарошку.

– Ты даже не представляешь, до чего мне было трудно. Интересно, что бы сказал на моем месте ты, будь я с кем-то. – Я пожала плечами. – Может, тогда понял бы.

Ответом мне стал убийственный взгляд.

– Поскольку ты не актриса, такой сценарий невозможен, иначе у нас… будут серьезные проблемы.

Я понимала, что разговор вот-вот превратится в ссору, но мне было все равно.

– Почему? Ты что, приревнуешь, если увидишь, как я с кем-то лижусь?

Райан раздувал ноздри – верный признак того, что он в бешенстве.

– Райан, я стараюсь сохранять уверенность и спокойствие, но это был новый опыт, и я поневоле чувствую себя преданной. Я не привыкла делиться женихом, взаправду или нет. Было тяжело, и я подумала… Ладно, забудь.

– Погоди-погоди! Какого дьявола – в чем я тебя предаю?

Я топнула и зарычала:

– Ты закинул ей руки!

– Что?

– Когда вы с ней… Ты сплел ваши пальцы и забросил ей руки за голову. Я считала… Понимаю, это звучит нелепо, но я думала, что так бывает только со мной. Что это наше. Очевидно, ошиблась.

– Да о чем ты говоришь?

– С Николь… Ты сделал с ней этот финт руками. – Я быстро вскинула руки, показывая. – Я думала, что так ты делаешь только со мной. Когда мы занимаемся любовью, ты всегда сплетаешь наши руки. Я приняла это за нечто особенное. Мое. Извини, но мне больно осознать, что это не так.

Он смотрел на меня как на больную. Может, я и рехнулась.

– Ты ведь шутишь, правда?

– Забудь. Я и не думала, что ты поймешь.

Он застонал. Я знала, что довела его до ручки, но тем лучше. У меня тоже имелись застарелые душевные раны, напоминавшие мне, что нельзя обманывать сердце.

Райан схватил меня за плечо, когда я собралась отмахнуться от разговора последних пяти минут.

– Ты расстраиваешься из-за того, как я держал ее руку?

Я неуклюже повела плечами:

– Неважно. Тебе явно наплевать, но для меня это имело большое значение. Ты словно изображал наш секс. Мне это казалось личным. – Я поддала ногой камешек. – Больше не кажется.

Райан глухо выругался:

– Прости, любимая. Я не подумал об этом. Я не осознавал.

– Ну, теперь будешь знать, – пробормотала я.

Он нахмурился:

– Тар, ты можешь думать что угодно, но мне было физически и душевно больно заниматься этим у тебя на глазах.

Я слышала в его голосе искренность и понимала, что он действительно не хотел меня ранить.

– Я видел твое выражение, – продолжил Райан, – и подумал, что ты вот-вот сломаешься, что уйдешь именно из-за этого. Я знаю, ты считаешь, что за мной охотятся голливудские куклы. Что поцелуй с какой-нибудь гребаной актрисой станет последней каплей и все у нас рухнет. Но, солнышко, ты задумывалась хоть раз, что чувствую я? Насколько я испсиховался из-за того, что единственная женщина, которую я когда-либо любил, готова рвать, метать и бежать, потому что именно так и не иначе я зарабатываю на жизнь?

Я помотала головой:

– Никогда. Ты не один определился навеки, Райан. Я буду биться за нас, невзирая ни на что. – Я посмотрела ему в глаза, ощущая себя распоследней дрянью за невнимание к его чувствам. – Меня немного взбесило при виде того, как ты занялся этим с другой. Наверное, я переживу эти поцелуи. Даже уверена, что смогу, но только дай мне, пожалуйста, привыкнуть, и я… Нет, я точно справлюсь. Но вся эта обнаженка, хватание за сиськи и мнимый секс… Прости, это было слишком.

– Мне тоже было паршиво. – Райан глубоко вздохнул и кивнул, приняв какое-то решение. – Вот почему, Тарин, я хотел, чтобы ты была здесь. Тебе понятно, что это чистый обман, потому что ты видела всю подготовку. – Райан привлек меня к груди и провел губами по волосам. – Впрочем, одно хорошо: я знаю, что ты здесь ради меня. Лишнее подтверждение тому, что все правильно.

Он потерся о меня носом, зарылся рукой мне в волосы и нежно поцеловал – несколько легчайших касаний, перед тем как аккуратно разомкнуть языком мои губы. Я ощущала наше отчаяние вкупе с желанием, распаленным влажностью наших ртов и надобностью обмениваться безмолвными сообщениями.

Он осторожно куснул меня за губу, принуждая остановиться, и уткнулся лбом, формулируя следующую фразу и следя за реакцией по глазам.

– Там, перед камерами, это не значит ничего. Здесь, между нами, – все.

– Я знаю, – прошептала я, положив руку ему на плечо.

– Помнишь, я рассказывал тебе о Брук – девушке, с которой встречался. Она еще приехала в Мэн, где снимали первое «Побережье»?

Я вспомнила. Эта девица больше нацелилась не на него, а на его агента.

– Мы снимали сцену поцелуя с Сюзанной, и Брук мало что не рассвирепела и не приревновала – она раскритиковала мою игру.

– И что?

– А то… Я так тесно связан с тобой, что тебе невмоготу даже видеть, как я держу Николь за руку. Теперь я знаю это и больше не позволю себе подобное. Но я говорил тебе, что буду воображать нашу любовь для вхождения в образ.

Я закрыла глаза, ощущая его лицо, нежно касавшееся моего.

– Очень убедительно получилось.

Он уткнулся мне в шею, полный раскаяния – почти осязаемого.

– Мне было тяжко. Она и вправду отвратительна на вкус. Не знаю даже, на что похоже. Погано, и все.

Я заметила его колебание, как будто он что-то утаивал.

– Николь повезло, что я ее не убила, как хотела, – заметила я. – Пришлось бы тебе работать с холодным трупом.

Райан закатил глаза, но больше не стал расписывать свое отвращение.

– Мне правда нравится твоя ревнивость. Ни секунды не сомневаюсь, что ты меня действительно любишь.

Я крепко стиснула его руку. Любовь к нему пробирала до костей.

В конце недели мы вернулись в павильон, изображавший пещеру. Наше взаимное доверие вознеслось на новый уровень.

Райан крутнулся на пятке и с убийственной точностью впечатал тяжелый черный башмак в грудь злодея, Виктора Мордорфа, и тот полетел кувырком. Каскадер Тимоти Хьюз приземлился на спину. Обеденный стол специальной конструкции сломался под его весом и сложился пополам.

– Стоп! – крикнул Джонатан.

В следующем дубле Райан схватил Виктора за грудки и правой рукой нанес несколько размашистых ударов. Я задышала чаще, сердце забилось, по жилам разлилось сильнейшее возбуждение от извращенного удовольствия видеть, как мой жених вышибает дух из варварского вида самца. Утренняя гимнастика с подъемом тяжестей вкупе со скалолазанием превращали торс Райана в груду мышц. А в эту секунду каждый мускул выглядел смертоносным – и сексуальным.

Я моргнула, когда Райан выполнил собственный трюк, выверенно упав после ответного удара в лицо. Он рисковал, и меня это страшно тревожило, но в то же время я знала, что ему все это отчаянно нравится.

Райан сорвал с поддельной каминной стойки рождественскую гирлянду и стал привязывать Виктора Мордорфа к высокому стулу в предполагаемой родительской гостиной. Полнясь злобой и ненавистью, он примотал окровавленного, в полубессознательном состоянии врага к спинке, пустив последние два фута шнура вкруг горла. Райан проговорил текст, изрыгая угрозы и сплевывая фальшивую кровь.

Такой Райан – исполненный ледяной ненависти и неприкрытой ярости, с рычанием вязавший своего пленника – пленял и ужасал меня. Лицо Райана сделалось кровожадной маской: он отбросил сдержанность и полностью, с удовольствием погрузился в образ Чейза Шеффилда, чья жизнь изобиловала смертью и искуплением. В этом и заключается актерское мастерство.

В ходе домашнего прогона этого эпизода мы решили, что привязывать человека рождественской гирляндой к стулу придется в особой последовательности. Никто и не думал, насколько трудно завязать в узел шнур с электрическими лампочками. Райан указал на это Джонатану и постановщику трюков Полу Ротхему, дабы отработать все движения до включения камер.

К счастью, Райан опустил эпизод, в котором до полусмерти замучил меня языком и парой немыслимых оргазмов, пока я сидела, крепко примотанная к стулу тридцатипятифутовой елочной гирляндой, полученной от реквизитора. В нашей репетиции возникали личные моменты, которые не подлежали огласке. Я слабо улыбнулась, вспомнив болезненное удовольствие от лампочек, которые впивались мне в кожу, и обострение всех чувств в обездвиженном состоянии.

«Да, будь добр, я хочу повторить. И поскорее».

Я внимательно прислушивалась к диалогу. Райан не хотел импровизировать в разгар сцены, а потому заранее обсудил со скрипт-супервайзором изменения, которые мы придумали ночью. Я удивилась, когда их одобрили и она, и Джонатан. Каденции первоначальной угрозы не стало, но после правки получилось складно и еще более зловеще. Написанное просто лучше укладывалось в естественные реакции Райана, чем было в исходнике. Райан сыграл свою роль с непринужденностью мастера.

– И вот… Снято!

Джонатан снял и опустил на шею наушники. Отходя от своей огромной камеры, он хлопнул Райана по спине и повернулся ко мне, широко улыбаясь и выставляя большие пальцы. Все казались крайне довольными съемкой.

Я резко выпрямилась на стуле.

«Да! Он сделал это!»

Джонатан подозвал Райана к мониторам. Мы просмотрели эпизод.

– Ну как, Райан? Доволен?

Райан упер руки в бока и облегченно вздохнул, вперившись в маленький экран. Поразительно, как много вмещала сорокапятисекундная сцена. Он повернулся ко мне, и мы ударили по рукам.

Джонатан сиял и тыкал в меня пальцем.

– Она молодец! Реально молодец! Ты женишься на ней и будешь всегда у нее на виду!

– Я-то при чем? – удивилась я.

Джонатан послал мне заговорщический взгляд.

– При чем? Райан доверился тебе, дорогая. И правильно сделал. Ты чертовски проницательна в сценарном анализе, чувствуешь направление и только что сделала эпизод в тысячу раз лучше.

«Ох ни фига себе!»

– Но мы репетировали… Я только предложила…

Райан заткнул мне рот быстрым поцелуем, шутливо прихватил за мягкое место и тихо пророкотал:

– Вот где я выведу мои инициалы.

Джонатан ликовал.

– Может, мы еще поглядим на его игру, когда ты окажешься по ту сторону камеры – а, Тарин?

Я категорически отвергла этот прогноз, но Райану мысль весьма понравилась.

– Никогда не говори «никогда», – посоветовал Джонатан. – И не надейся, что тот твой маленький прогон с ним на пару остался незамеченным. По-моему, ты самородок.

Я быстро вскинула руки, желая прервать поток его мыслей.

– О нет. Я просто зритель.

– Вынужден с этим поспорить, – продолжил Джонатан, поворачиваясь к Райану. – Ты не против, если мы привлечем Тарин к съемке в ночном клубе? По-моему, она подойдет больше.

Я замотала головой так энергично, что та закружилась. Одно дело – временная замена, другое – реальные съемки.

Райан подался ближе:

– Это к которой?

Я содрогнулась, видя, как он с острейшим интересом зондирует тему. Вот уж не думала, что он не будет против.

Когда их обсуждение закончилось и внимание вновь приковалось ко мне, я встала в стойку.

– Нет. Меня все устраивает. Я крайне польщена вашим предложением, но мне и так хорошо. Я лучше побуду в сторонке.

Райан лыбился, кивал, приободряя меня, и складывал пальцы, показывая самую чуточку.

– Ерунда, – твердо возразил Джонатан. – Райан не возражает, так что тебе придется оказать мне услугу и сыграть в крохотном эпизоде.

Это маленькое пожелание обернулось бурной деятельностью. Когда пришло время, меня поволокли в костюмерную, где нарядили в теснейшие джинсы и классную белую блузку с оборками и мелкими коричневыми бусинами, обрамлявшими вырез, а вместо лифчика снабдили липучими прибамбасами телесного цвета, приподнимавшими груди. Вероятность того, что мой бюст займет толику экранного времени, возрастала.

Мне наложили грим, сделали прическу, и вот настала пора отправляться на площадку. Вечером мы выезжали на место, арендовав для съемок ванкуверский ночной клуб.

Моя задача? Быть частью фона. Я чертовски надеялась смешаться с толпой. Сценарий гласил, что бар набит битком, и Райану предстояло проталкиваться сквозь толпу до метки. Я была в числе тех, мимо кого ему следовало протиснуться – так подразумевалось, пока очередной помощник режиссера не растолковал мне план.

Меня представили группе девушек – массовке, в которой я буду стоять. Нашей задачей было пританцовывать в такт музыке. Проблема заключалась в том, что музыка отсутствовала. В баре, упакованном под завязку массовкой, оказалось довольно тихо. Саундтрек должны были наложить по завершении съемок.

Было странно стоять в тишине, изображая воплощенную сексуальность, и притворяться, будто танцуешь. Нас спрыснули специальной жидкостью, как если бы мы завелись и вспотели. Мои обнаженные руки блестели.

Мы сделали прогон: Райан входил в клуб, камеры следовали за ним сквозь толпу, он проталкивался мимо меня и наконец садился у стойки.

Актриса Морган Харпер, игравшая покойную сестру героя Райана – Чейза Шеффилда, была одета в точности как я: костюмы были одинаковы. Райану-Чейзу предстояло как бы увидеть ее призрак.

На меня направили огромную камеру, и я распереживалась, глядя в зловещий черный объектив, готовый зафиксировать мою дурь. Сердце перешло на галоп, как будто я пыталась мчаться по пляжу по колено в песке. Вот же дьявольщина!

«Спокойно. Помни инструкции. Делай улыбочку. На счет „пять“ пересекись взглядом с Райаном, а потом посмотри на брюнетку – убей, забыла, как ее звать. Я справлюсь. Справлюсь. Как же ее зовут, черт побери?»

– Массовке приготовиться! Массовка пошла!

Я не успела впасть в панику, как все уже кончилось. Улыбочка мне, по-моему, удалась – что бы ни понималось под этим словом. Я надеялась, что отвернулась не слишком быстро.

Райан держался холодно и профессионально отрешенно. Он ничем не выделил меня, пока шла съемка. Со стороны я выглядела обычным членом массовки, прихваченным с улицы. Меня это устраивало: я не хотела никакой шумихи.

Вне медийного бума и обожания фанов, повышавших его статус, Райан был обыкновенным парнем – милым, заботливым, скромным, забавным, который полностью выкладывался как актер. Он был в этом деле как рыба в воде. Мое сердцебиение улеглось под напором любви и гордости за него. Он был спокоен – и мне дышалось легче.

– Но я хватаю ее правой рукой, – заявил Райан, когда мы сделали очередной дубль. Он крепко держал меня за плечо.

– Мне дернуться? – спросила я, покуда мы прорабатывали мелкие детали.

Через несколько минут мой грандиозный кинодебют остался в прошлом, и я убралась из кадра, чтобы мое место заняла Морган. В сторонке я отыскала свободное место, откуда могла наблюдать за игрой Райана без меня.