Ксеноцид Кард Орсон Скотт

По крайней мере раз Квара позволила ему завершить такое долгое предложение. Может это значит, что она и вправду его слушает?

— Я могу согласиться с частью гипотезы Вань-му, — призналась Квара. — С очень разумным предположением, будто десколада регулирует гейялогию Лузитании. Собственно говоря, если хорошенько подумать, это даже становится очевидным; объясняет большинство разговоров, которые мне удалось зафиксировать, передачу информации от одного вируса к другому. Думаю, что через несколько месяцев такое известие доходит до всех вирусов на планете… Такое может действовать. Но управление гейялогией не доказывает отсутствия сознания. Ведь можно поглядеть на это иначе: десколада проявляет альтруизм, берясь за регуляцию гейялогии целой планеты. И еще — озабоченность. Львица, атакующая напавшего, чтобы защитить своих детенышей, лишь подчеркнула бы наше к ней уважение. Десколада именно это и делает: она нападает на людей, чтобы защитить то, за что сама отвечает — живую планету.

— Львица, защищающая собственных детенышей.

— Я так считаю.

— Или же бешеная собака, пожирающая наших детей?

Квара замолчала, обдумывая.

— А может, и то, и другое? Почему бы нет? Десколада пытается регулировать климат этой планеты. Но люди становятся все более опасными. Для нее именно мы являемся взбесившейся собакой. Мы выкорчевываем растения, являющиеся элементом ее системы управления; садим собственные, которые на указания десколады никак не реагируют. Из за нас некоторые pequeninos ведут себя странно, они уже не слушаются. Мы сжигаем леса в тот момент, когда десколада пытается создать их большее количество. Так что совершенно естественно, что она пытается от нас избавиться.

— И поэтому старается с нами покончить.

— Это ее привилегия! Ну когда же вы поймете, что у десколады есть свои права?

— А у нас — нет? Или же у pequeninos?

Квара вновь прервала поток слов. Никаких немедленных контраргументов. Все это давало надежду на то, что она и вправду слушает.

— А знаешь, Миро?

— Что?

— Они сделали правильно, что прислали тебя.

— Правда?

— Потому что ты не один из них.

«Это факт», — подумал Миро. "Уже никогда не буду «одним из».

— Вполне возможно, что нам не удастся договориться с десколадой. И вполне возможно, что она является искусственным творением — биологическим роботом, реализующим свою программу. Но может — и нет. Только они же не позволят мне проверить.

— Что ты сделаешь, если тебя пустят в лабораторию? — озабоченно спросил Миро.

— Не пустят, — махнула рукой Квара. — Если ты на это рассчитываешь, то, видимо, не знаешь Эли с мамой. Они посчитали, что мне доверять нельзя — и конец. Ладно. А я посчитала, что нельзя доверять им.

— Целые виды могут погибнуть из-за семейной гордыни.

— Ты и вправду так считаешь, Миро? Гордыни? Разве мною не ведет что-то более благородное?

— Наша семейка исключительно горда.

— Впрочем, совершенно не важно, что ты думаешь. Я руководствуюсь совестью, называй ее гордыней, упрямством или чем хочешь другим.

— Я тебе верю, — сказал Миро.

— Вот только верю ли я тебе, когда ты говоришь, что веришь мне? Все это ужасно запутано. — Квара повернулась к терминалу. Иди уже, Миро. Я пообещала, что подумаю над этим. И слово свое сдержу.

— Посети Садовника.

— Об этом я тоже подумаю. — Пальцы зависли над клавиатурой. — Ведь это же мой приятель, и тебе это хорошо известно. Не бессердечная же я. Конечно приду, обязательно.

— Хорошо.

Он направился к двери.

— Миро, — позвала она его.

Парень обернулся и ждал.

— Спасибо. Ты не угрожал, что эта ваша программа вломится в мои данные, если я сама не предоставлю их вам.

— Понятное дело, что такого и не будет.

— Но ты же знаешь, что Эндрю мне бы стал угрожать. Все принимают его за святого, а на самом деле он издевается над людьми, которые с ним не согласны.

— Он не грозит.

— Я сама видела.

— Он предостерегает.

— Ну извини. Разве имеется какая-то разница?

— Да, — решительно сказал Миро.

— Единственная разница между предостережением и угрозой состоит в том, кто предостерегает.

— Нет, разница в том, как человек это предостережение понимает.

— Уйди, — сказала Квара. — У меня масса работы, даже если я всего лишь размышляю. Поэтому, уходи.

Миро открыл дверь.

— Но спасибо, — прибавила сестра.

Миро закрыл дверь.

И сразу же у него в ухе запищала Джейн.

— Как вижу, ты решил не говорить ей, что я уже расшифровала ее файлы.

— Так, — вздохнул Миро. — И теперь чувствую себя сволочью. Она благодарила меня за то, что я не стал угрожать ей тем, что уже сделал.

— Это сделала я.

— Мы: ты, я и Эндер. Банда обманщиков.

— Она и вправду подумает?

— Возможно, — буркнул Миро. — А может уже подумала и решила сотрудничать, а сейчас ищет только повод. Или же решила не сотрудничать, а сказала лишь затем, чтобы сделать мне приятное, потому что ей меня жалко.

— И как ты думаешь, что она сделает?

— Понятия не имею, что она сделает. Знаю, что сделаю сам. Мне будет стыдно всякий раз, когда вспомню, как позволил ей поверить, что уважаю ее тайну. И в это же время мы стянули ее файлы. Иногда я сам себя не считаю хорошим человеком.

— Ты наверное заметил, она тоже ведь не сказала, что самые важные свои открытия держит вне компьютерной системы. Единственные файлы, до которых мне удалось добраться, это никому не нужный мусор. Так что, она тоже не была с тобой откровенна.

— Все так, но ведь она же фанатичка, абсолютно не имеющая чувства равновесия или пропорции.

— Это многое объясняет.

— И некоторые черты можно посчитать типичными для нашей семейки, — объяснил Миро.

На сей раз Королева Улья была сама. Возможно, она была чем-то усталой… Копуляцией? Отложением яичек? Казалось, что она это делает беспрерывно. У нее не было выбора. Теперь, когда работницы патрулировали границы человеческой колонии, королеве пришлось производить из в больших количествах, чем планировала ранее. Они не требовали обучения — быстро достигали зрелости, овладевая знаниями взрослых особей. Но весь процесс копуляции, откладывания яиц, появления личинок и их пребывания в коконах требовал времени. Несколько недель на одну взрослую работницу. По сравнению с отдельно взятым человеком, королева производила ошеломительные количества молоди. Но по сравнению с городом Милагре с его более тысячей женщин репродуктивного возраста, в колонии жукеров имелась всего лишь одна способная рожать самка.

Эндера беспокоило то, что имеется только одна королева. А вдруг с ней что-то случится? Зато королева улья с явным беспокойством размышляла о людских существах, у которых была лишь малая горстка детей. А если с ними что-то произойдет? Оба вида для защиты генетического наследства пользовались комбинацией выкармливания и чрезмерности. Люди располагали чрезмерным количеством родителей, которые впоследствии выкармливали малочисленное потомство. У королевы улья же имелось чрезмерное количество потомства, которое впоследствии кормит родительницу. Каждый из видов нашел собственную стратегию равновесия.

Почему ты обращаешься с этим к нам?

— Потому что мы застряли в мертвой точке. Потому что все остальные пытаются, но ведь и тебе есть много чего терять.

Есть?

— Десколада угрожает тебе точно так же, как и нам. В один страшный день ты не сможешь ее контролировать и умрешь.

Но ведь ты хотел спросить у меня не про десколаду.

— Нет.

Он пришел сюда по вопросу полетов со скоростью, быстрее скорости света. Грего мучил свой мозг. В заключении у него просто не было другого дела. В последний раз, когда Эндер разговаривал с ним, Грего плакал — от исчерпания и фрустрации. Он заполнил уравнениями кипы бумаги, разбросанной по всему помещению, служившему ему камерой.

— Разве тебя не интересуют полеты быстрее скорости света?

Такие были бы весьма приятны.

Эта безразличная реакция столь сильно разочаровала Эндера, что чуть ли не доставила боль. Именно так выглядит отчаяние. Квара, глухой стенкой укрывающая суть разума десколады. Садовник, умирающий по причине отсутствия десколады. Хань Фей-цы и Вань-му, пытающиеся за несколько дней реализовать целые годы исследований в нескольких областях знания одновременно. Совершенно обессилевший Грего. И никаких результатов.

Она должна была прочувствовать его мучения так выразительно, как будто бы он их провопил.

Перестань.

Перестань.

— Ведь ты же делала это, — сказал Эндер. — Это обязано быть возможным.

Мы никогда не летали быстрее скорости света.

— Ты переносила собственное действие на расстояние в многие световые годы. Ты нашла меня.

Это ты нас нашел, Эндер.

— Вовсе нет, — запротестовал тот. — Я даже не знал, что мы установили мысленный контакт, пока не обнаружил известия, которое вы для меня оставили.

Это был необыкновенный момент, когда он стал на поверхности чужой планеты и увидал модель, реплику пейзажа, существующего всего лишь в единственном месте — в компьютере, в котором разыгрывал личную версию Игры Фэнтези. Все было так, как будто бы кто-то совершенно чужой подошел к нему и рассказал ему его собственный вчерашний сон. Они находились в его разуме. Эндера это немного и пугало, но в то же время и возбуждало. Впервые в жизни он почувствовал, что его познали. Не просто знали — его знали все, и в те дни слава его еще была положительной. Тогда он еще был величайшим героем всех времен и народов. Его знали иные люди. Вот только это творение жукеров позволило ему понять, что впервые в жизни — его познали.

Думай, Эндер. Да, мы стремились к нашему врагу, но тебя не искали. Мы разыскивали кого-то, похожего на нас. Сеть объединенных разумов с центральным разумом, который этой сетью управляет. Собственные разумы мы находим без труда, поскольку распознаем образец. Найти сестру, это как обнаружить саму себя.

— А как же ты нашла меня?

Мы никогда не размышляли как. Сделали это. Мы обнаружили горячий светлый источник. Сеть, но с очень странной принадлежностью. А в самом ее центре — некто не такой как мы, а просто еще один, совершенно обычный. Ты. Но такой интенсивный. Сконцентрировавшийся в сети, в сторону других людских существ. Сконцентрировавшийся вовнутрь, на свою компьютерную игру. И сконцентрировавшийся, помимо всего прочего, и наружу, на нас. Ищущий нас.

— Я не искал. Я вас изучал. — Он просматривал все видео, имевшиеся в Боевой Школе; пытался понять, как функционирует разум жукера. — Я вас представлял для себя.

Именно об этом мы и говорим. Ты искал нас. Представлял. Точно так же мы разыскиваем себя. Следовательно, ты нас призывал.

— И это все?

Нет, нет. Ты был такой необычный. Мы не знали, что ты такое. Ничего не могли в тебе прочесть. Твои видения были ограниченными. Идеи менялись очень быстро, и ты мог думать лишь об одной вещи за раз. А сеть вокруг тебя так часто менялась, соединение любого элемента с тобой то усиливалось, то ослабевало, иногда очень быстро…

Эндер не понял, о чем она говорила. С какой сетью он был соединен?

Твои солдаты. Твой компьютер.

— Я не был соединен. Это всего лишь мои солдаты, ничего больше.

А ты как думаешь, как соединяемся мы? Или видишь какие-то провода?

— Но ведь люди мыслят индивидуально. Не так, как твои работницы.

Много королев, много работниц, изменения в ту и другую сторону, очень хаотичные. Страшное, пугающее время. Те ли это чудовища, которые уничтожили наш колонизационный корабль? Каковы эти существа? Ты был настолько странным, что мы не могли представить тебя. Абсолютно. Только лишь чувствовали, что ты нас разыскиваешь.

Все псу под хвост. Никакой связи с кораблями, летающими быстрее света. И все похоже на какой-то бред, никаких научных фактов. Совершенно ничего, что Грего смог бы выразить математически.

Да, это правда. Мы не делаем этого как науку. Или технику. Никаких цифр или даже мыслей. Мы обнаружили тебя так же, как принимали бы новую королеву. Как создавали бы новый улей.

Эндер не понимал, какая связь между созданием анзиблевого соединения с его разумом и появлением новой королевы.

— Объясни мне.

Мы не думаем об этом. Просто делаем.

— Но что конкретно вы делаете в таком случае?

То же, что делаем всегда.

— А что вы делаете всегда?

А как ты делаешь, что перед копуляцией твой пенис заполняется кровью? Как заставляешь простату выделять энзимы? Как подключаешь собственную зрелость? Как фокусируешь взгляд?

— В таком случае, помни, как это происходит, и покажи мне.

Забываешь о том, что не любишь, когда мы показываем тебе нашими глазами.

Это правда. Она уже пробовала делать такое несколько раз, когда Эндрю был еще очень молод и только-только вскрыл ее кокон. Он просто не мог все это усвоить, не мог придать смысла. Отблески, несколько четких изображений, но все вместе рождало дезориентацию. Тогда он запаниковал и даже потерял сознание, хотя был один и, собственно говоря, даже не понял толком, что же произошло.

— Если ты не можешь мне объяснить, мы должны попытаться по-другому.

Ты как Садовник? Хочешь умереть?

— Нет. Я скажу тебе, когда прервать. Ведь в прошлый раз это меня не убило.

Мы попробуем… нечто среднее. Более мягкое. Мы будем помнить и расскажем тебе, что происходит. Покажем фрагменты. Защитим тебя. Все будет безопасно.

— Попробуй. Так.

Она не дала Эндеру ни мгновения на то, чтобы подумать или подготовиться. Он сразу же почувствовал, что смотрит множеством объединенных глаз… Не одно изображение во множестве зрачков, но в каждом зрачке свое. У него закружилась голова, как и много лет назад. На сей раз он понимал уже намного больше — частично потому, что королева несколько снизила интенсивность, отчасти же, поскольку уже кое что знал про королеву улья и о том, что та сейчас делает.

Эти различные изображения были тем, что видели отдельные работницы — как бы разбросанные отдельно глаза, соединенные с одним мозгом. У него не было ни малейшего шанса просматривать все изображения одновременно.

Мы покажем тебе одно. Самое главное.

Большая часть изображений тут же погасла. А затем, по очереди, гасли остальные. Эндеру показалось, что должен существовать какой-то принцип организации работниц. Сейчас королева отбросила тех, которые не участвовали в процессе создания матки. Затем, уже ради Эндера, она должна была упорядочить тех, которые в этом процессе участие принимали. Это было уже сложнее, поскольку она различала изображения в соответствии с отдельными заданиями, а не исполнителями. Но в конце показала уже ключевое изображение. Он мог сконцентрироваться на нем, игнорируя отблески и мигания на границах поля зрения.

Проклевывалась королева. Когда-то она уже показывала ему подобное, старательно приготовленное изображение — когда они встретились впервые, и она пыталась рассказать о себе. Только сейчас Эндер уже глядел не на стерильную, тщательно реализованную презентацию. Вся выразительность куда-то исчезла. Изображение было темным, нерезким, реальным. Это уже воспоминания, а не искусство.

Видишь, у нас имеется тело новой королевы. Мы знаем, что это королева, потому что она начинает дотягиваться до работниц. Еще будучи личинкой.

— Ты можешь с ней разговаривать?

Она еще очень глупая. Как работница.

— И разум получает только в коконе?

Не так… Она обладает им… как твой мозг. Память-мысль. Но пока что она пустая.

— То есть, ты должна ее учить?

Зачем учить? Там нет мыслителя. Найденного. Связующего-вместе.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Не пытайся смотреть, только думай. Это происходит не посредством глаз.

— Если это зависит от других чувств, тогда перестань мне показывать. Для людей глаза крайне важны. Если я что-то вижу, изображение блокирует все остальное, за исключением выразительной речи. Но мне не кажется, чтобы она была при творении новой королевы.

А сейчас?

— Я все время что-то вижу.

Твой мозг превращает это в изображения.

— В таком случае — объясни. Помоги мне понять.

Так мы чувствуем друг друга. Мы находим то самое достигающее место в теле королевы. У работниц оно тоже имеется, только оно достигает лишь королевы. Как только она его находит, достижение заканчивается. Королева же не перестает достигать. Призывать.

— И тогда вы ее находите?

Мы знаем, где она. Тело королевы. Призыватель работниц. Склад памяти.

— Тогда чего же вы ищете?

Вещей-нас. Соединения. Творца значений.

— Ты хочешь сказать, будто имеется еще что-то? Нечто кроме тела королевы?

Ну конечно. Королева это всего лишь тело, как и работницы. Разве ты об этом не знал?

— Нет. Я этого не видел.

Нельзя видеть. Не глазами.

— Я не знал, что должен глядеть на что-то другое. Я видел появление королевы, когда ты показала мне его в первый раз. Тогда мне показалось, будто я понял.

Мы тоже так думали.

— Но если королева — это только тело, кем же являешься ты?

Мы являемся королевой улья. И всеми работницами. Мы прибываем и делаем из них одну личность. Тело королевы послушно нам, как и тела работниц. Мы удерживаем их как единое целое, защищаем, позволяем совершенно действовать, в зависимости от потребностей. Мы ядро. Каждая из нас.

— Ты всегда говорила так, будто бы была королевой улья.

А мы и так ими есть. Но и работницами. Мы все являемся одним.

— А этот центр, тот, что связует-вместе…

Мы призываем его, чтобы оно прибыло и овладело телом королевы, чтобы та стала нашей мудрой сестрой.

— Взываете это. Что же это такое?

Та вещь, которую взываем.

— Ну да. Что это такое?

О чем спрашиваешь? Это взываемая вещь. Мы взываем ее.

От всего этого можно было потерять голову и совершенно отчаяться. Столь много действий королева исполняла чисто инстинктивно. У нее не было языка, в связи с чем ей не нужно было создавать простых объяснений того, что до нынешнего дня никаких объяснений не требовало. Ему следовало помочь ей найти способ объяснить действия, непосредственное восприятие которых просто невозможно.

— Где ты это находишь?

Оно слышит наш зов и прибывает.

— Но как ты посылаешь этот зов?

Точно так же, как ты вызвал нас. Мы представляем себе то, чем должно стать. Образец улья. Королеву, работниц и их связи. Тогда прибывает одна, которая понимает образец и может его удержать. Мы отдаем ей тело королевы.

— То есть, ты взываешь некое иное существо, чтобы оно овладело королевой?

Чтобы стала королевой, ульем и всем. Удерживала образец, который мы для себя вообразили.

— И откуда она приходит?

Из того места, где находится, когда услышит наш зов.

— А где оно находится?

Не здесь.

— Прекрасно. Я тебе верю. Но откуда приходит?

Я не могу подумать этого места.

— Забываешь?

Это означает, что нельзя подумать о месте, где она находится. Если бы мы могли о нем подумать, тогда они сами подумали бы о себе, и ни одна из них не пришла бы, чтобы овладеть образцом, который мы показываем.

— Чем является то, что связует-вместе?

Мы не видим ее. Не знаем, пока не найдет образца, а когда она туда прибывает, уже такая, как мы.

Эндер задрожал. Все время он верил, будто разговаривает с самой королевой. Теперь он узнал, что говорящее в его мыслях лишь использует ее тело и жукеров. Симбионт. Доминирующий паразит, правящий над всей системой улья.

Нет. Ты думаешь о страшной, чудовищной вещи. Мы не являемся иным существом. Мы точно так же являемся королевой улья как ты являешься собственным телом. Ты говоришь: мое тело, и одновременно являешься собственным телом и владельцем собственного тела. Королева улья является нами, это тело является мной, а не чем-то иным. Я. Я была бы ничем, пока не нашла представления.

— Не понимаю. Как это?

Ну как же я могу помнить? У меня не было памяти, пока не поспешила за изображением, прибыла в это место и сделалась королевой улья.

— А откуда тебе известно, что ты просто не королева улья?

Поскольку, когда я прибыла, мне дали воспоминания. Я увидала тело королевы еще до того, как пришла, а затем — тело королевы, когда уже в нем была. Я была достаточно сильной, чтобы удержать в себе образец, следовательно — овладеть этим телом. Сделаться им. Это длилось много дней, но в конце концов мы стали одним целым, и нам смогли дать воспоминания, поскольку у меня была вся память.

Видение, пересылаемое Эндеру королевой улья, побледнело. Все равно, оно не помогало, во всяком случае — не настолько, чтобы облегчить понимание. Тем не менее, образ, формируемый в мыслях, был все понятнее — тот самый, навязываемый собственным разумом, который пытался объяснить все, о чем королева говорила. Другие королевы — в большинстве своем физически отсутствующие, но филотически соединенные с той единственной, которая должна была при этом иметься — поддерживали в своих мыслях образец связи между королевой улья и работницами. И все это до тех пор, пока одно из таких, лишенных памяти существ, не могло заключить этот образец в своем разуме и овладеть телом.

Так.

— Но откуда прибывают эти существа. Куда ты должна достичь, чтобы приманить их?

Мы никуда не движемся. Мы взываем, а они имеются.

— То есть, они везде?

Их вовсе нет здесь. Нигде здесь. Другое место.

— Но ведь ты же говорила, будто не движешься.

Врата. Мы не знаем, где они находятся, но в любом месте имеются врата.

— И что же из себя представляют эти врата?

Твой мозг создал слово, которое только что произнес. Врата. Врата.

Теперь до Эндера дошло, что «врата» это лишь определение, вызванное его собственной памятью, чтобы как-то назвать переданное в мыслях понятие. И внезапно ухватил осмысленное объяснение.

— Они не пребывают в том же самом, что и мы, пространственно-временном континууме. И могут проникнуть в наше в любой точке.

Для них все точки являются одной точкой. Все где являются одним и тем же где. Они находятся в образце только одно где.

— Это ужасно. Ты призываешь существо из иного места и…

Сам призыв — это ничто. Все существа делают это. Все новые создания. Вы это делаете. Всякое человеческое дитя имеет эту вещь. Pequeninos тоже являются ними. Трава и солнце. Все создания зовут, а они приходят к образцу. Если они понимают образец, то приходят и овладевают им. Маленькие образцы легкие. Наш образец очень трудный. Только очень умные способны его охватить.

— Филоты, — догадался Эндер. — Элементы, из которых созданы все иные вещи.

Слово, которое ты сейчас говоришь, не создает значения, которое придаем мы.

— Потому что я только что его сопоставил. Дело было не в том, что ты описала, но, вполне, что ты описала, может быть тем, что описала.

Очень неясно.

— Добро пожаловать к нам.

Очень весело смеемся счастливо.

— Выходит, когда ты создаешь новую королеву, у тебя уже имеется биологическое тело и эта новая… эта филота, которую ты вызываешь из другого места, в котором они ждут. Она обязана понять сложный образец того, чем является новая королева. Когда же прибывает такая, которая на это способна, она принимает тождество и тело, становясь сознанием этого тела…

Всех тел.

— Но ведь, когда рождается новая королева, работниц еще нет.

Она становится сознанием новых работниц.

— Мы говорим о переходе из другого пространства. Из места, котором находятся филоты.

Все в том же самом не-месте. Не-место является тем местом. Нет где. Все желают где. Все желают иметь образец. В одиночестве без сознания.