Взбалмошная герцогиня Картленд Барбара
«Меня все это вовсе не касается», — снова сказал он себе. И в то же время он сам не мог понять, почему так волнуется, когда представляет, как Бина, совершенно одна, направляется во Францию с приколотыми к подолу платья драгоценностями своей матери.
«В наше время молодые женщины вполне способны постоять за себя», — пытался он успокоить себя.
Но тут же герцог вспомнил невинный взгляд Бины и ямочку, появлявшуюся на ее щеке, когда она улыбалась. Он беспокойно перевернулся на другой бок.
«Перестань ты думать об этой девчонке! — уговаривал он себя. — Она и так причинила тебе достаточно неприятностей! Сделай то, о чем она просила. Высади ее на дороге, ведущей в Лондон, и спокойно отправляйся домой на своей яхте».
Это было хорошее решение, и герцог твердо решил последовать ему, приказав себе не поддаваться ни на какие провокации со стороны Бины и не обращать внимания на угрызения совести, которые, несомненно, станут его мучить.
— Мне следовало бы сразу же вернуться назад и оставить ее в «Чертополохе и куропатке», — пробормотал герцог.
Почему, черт возьми, он все-таки позволил уговорить себя продолжать путь после того, как обнаружилось, что она вовсе не пожилая дама, почему он не отвез ее назад, в гостиницу? Герцог решил, что это произошло лишь потому, что в своей жизни он очень мало общался с молодыми женщинами. На первый взгляд это показалось ему невероятным, но, перебрав в памяти всех своих знакомых, он не смог припомнить ни одного случая, когда разговаривал с какой-либо девушкой наедине или принимал ее в числе гостей у себя в Уорминстере.
На редких вечеринках, которые он устраивал у себя дома, обычно присутствовали лишь неженатые мужчины его возраста. Если же к нему приезжали погостить родственники и он вынужден был устраивать ради них приемы, на них, как правило, присутствовали исключительно пожилые супружеские пары.
«Ты совсем здесь закис! Пора бы тебе немного встряхнуться! — вспоминал герцог слова Фредди. — Приезжай в Лондон, я познакомлю тебя со светскими львицами, царящими на балах, и с прелестными жрицами любви, обитающими в ночных клубах!»
«Я предпочитаю оставаться здесь», — ответил тогда герцог.
«Но это же противоестественно! — воскликнул Фредди. — Ты превратишься в напыщенного зануду еще до того, как тебе исполнится тридцать!»
Тогда герцог лишь рассмеялся в ответ, но теперь, вспоминая, как Бина назвала его старым, скучным и занудливым, он начал подумывать — а вдруг они с Фредди правы?
«Я такой, каким хочу быть!» — упрямо сказал себе герцог, но эти слова почему-то прозвучали не так убедительно, как раньше.
Он снова повернулся на другой бок. Зная, что завтра, когда его будет трясти на ужасных дорогах, ему понадобятся все силы, он тщетно пытался заставить себя уснуть.
Герцог представил себе, как в соседней комнате мирно и безмятежно спит Бина. Должно быть, во сне она выглядит совсем юной и невинной. Но он тут же сердито напомнил себе, что его вовсе не касается, как она выглядит!
Герцог, сэр Эван и леди Маккерн уже закончили завтракать, когда наконец появилась Бина. Она как вихрь ворвалась в комнату, присела в реверансе перед хозяйкой дома и рассыпалась в извинениях.
— Я собиралась встать пораньше, а вместо этого проспала, — объяснила она. — Я умудрилась снова заснуть после того, как меня разбудили. Можете себе представить, какой ужас?
— Вам следовало бы попросить мужа, чтобы он вовремя поднял вас, — сказала леди Маккерн. — Я, например, ни за что не смогу заснуть, если сэр Эван уже поднялся.
По хитрому выражению ее лица герцог догадался, что она просто пытается выяснить, спали ли они с Биной в одной кровати. Но Бина не уловила и тени любопытства в словах леди Маккерн.
— Я всегда с трудом встаю по утрам, — простодушно призналась она. — Зато вечером я не хочу ложиться спать!
— Насколько мне известно, в Уорминстере заведено ложиться довольно рано, — сказала леди Маккерн. — Мне говорили, что, в отличие от распущенных представителей лондонского высшего света, его светлость ведет весьма размеренный образ жизни.
— И это правда! — коротко ответил герцог. — А теперь прошу извинить меня, мадам, я должен проверить, все ли готово к отъезду.
Он вышел из столовой, и леди Маккерн повернулась к Бине:
— Вы не могли сделать лучшего выбора, дорогая. Вам понравится тихая, спокойная жизнь в Уорминстере, а герцог, я не сомневаюсь, будет образцовым мужем.
— Может быть, он вовсе не такой скучный, каким кажется, — отозвалась Бина, и тут же спохватилась, увидев изумленное выражение лица леди Маккерн.
— Дитя мое, не может быть, чтобы вы на самом деле так думали?!
По тому, как сверкнули глаза леди Маккерн, Бина поняла, что она станет повторять ее неосторожное высказывание всем и вся.
«Она решит, что я вышла за него замуж лишь ради титула», — подумала девушка, но сказанного вернуть было уже нельзя.
Она поспешила закончить завтрак, размышляя над тем, что ей следовало бы получше следить за собой и держать язык за зубами. Выйдя из столовой, она увидела поджидавшего ее на лестничной площадке герцога.
Как и в большинстве шотландских домов, основные комнаты располагались на втором этаже. Каменная лестница, ведущая вниз, была достаточно широка, чтобы Бина, герцог и леди Маккерн могли свободно идти бок о бок втроем, в то время как сэр Эван следовал за ними сзади.
— Я еще не имел случая сказать, как мне понравился ваш дом, мадам, — любезно произнес герцог. — Я заметил на стенах много замечательных портретов ваших предков.
— Мы очень гордимся нашей семейной коллекцией, — ответила леди Маккерн. — Вот этот глава клана сражался с датчанами. — Она указала костлявым пальцем на плохо написанный, покрытый толстым слоем пыли портрет.
— Очень представительный мужчина! — заметил герцог.
— Вот здесь вы видите первого баронета. Титул, разумеется, был присвоен ему после того, как наш Яков Шестой стал английским Яковом Первым[9]. А это его жена — очаровательное создание, подарившее ему ни много ни мало четырнадцать детей, десять из которых выжили!
— Весьма похвально! — пробормотал герцог.
Они спустились еще на несколько ступенек, и леди Маккерн сказала:
— А вот это самая романтичная пара среди наших предков.
— Почему романтичная? — тут же заинтересовалась Бина.
— Во время восстания сорок пятого года глава клана Маккерн, изображенный на этом портрете, заключил соглашение с Англией, по которому всем членам его клана даровалась неприкосновенность.
— А его жена? — спросила Бина.
— Джин Росс была его соседкой. Англичане обнаружили, что она шпионила против них. Ее привели сюда, в родовой замок, и приговорили к смерти!
— А что было потом? — У Бины загорелись глаза.
— Когда после суда ее собрались увести из зала, глава клана сэр Ангус Маккерн, с первого взгляда очарованный ее красотой, поднялся со своего места и заговорил.
— И что же он сказал? — затаив дыхание, спросила Бина.
— Он сказал: «Вы не имеете права убивать эту женщину — она моя жена!»
— И это спасло ее? — удивилась Бина.
— Ну конечно же, — ответила леди Маккерн. — Англичане ведь даровали сэру Ангусу и его клану неприкосновенность.
— Но разве они потом не узнали, что эта девушка вовсе не была женой сэра Ангуса?
Леди Маккерн засмеялась:
— Бина, не может быть, чтобы вы так плохо знали наши обычаи! Брак путем объявления себя мужем и женой в присутствии свидетелей считается совершенно законным в Шотландии, и как только сэр Ангус произнес эти слова, прелестная Джин Росс стала его полноправной супругой.
Последовала небольшая пауза, и Бина почувствовала, как герцог замер, словно окаменев.
— Я уверена, что его светлость знаком с нашими шотландскими законами, — продолжала леди Маккерн. — Например, если бы вы с Биной не были женаты перед тем, как пересекли порог нашего дома, то теперь вы стали бы законными супругами.
В глазах леди Маккерн светилось злорадство, словно она догадывалась об истинном положении дел.
Ни Бина, ни герцог не произнесли ни слова, пока не подошли к входной двери.
— До свидания, Бина, — сказала леди Маккерн. — Было очень приятно принимать у себя вас и вашего мужа. Я надеюсь, когда вы снова приедете в Шотландию, то обязательно погостите у нас.
— Вы очень добры, — пробормотала Бина.
Герцог обменялся рукопожатием с сэром Эваном и с леди Маккерн. Он также выразил свою благодарность, а потом они с Биной сели в экипаж. Им под ноги тут же положили горячие грелки, а на колени накинули меховые полости. Хайман щелкнул кнутом, и карета тронулась с места.
Герцог молчал. Бина осторожно бросила на него взгляд из-под ресниц. Он сидел, сурово поджав губы и выставив вперед подбородок, и было видно, что он просто в бешенстве.
Через некоторое время, словно не в состоянии больше выносить это ледяное молчание, Бина произнесла еле слышно, почти шепотом:
— Простите… меня.
Глава 3
Герцог не ответил. Он с трудом сдерживал ярость. Никогда в жизни ему так не хотелось ударить кого-нибудь или грубо выругаться.
Ему с трудом верилось, что он, твердо решивший на всю жизнь остаться холостяком, неожиданно оказался связанным узами брака с девицей, о которой ничего не знал и которая вызывала у него лишь крайнее раздражение.
От бессильной злобы у него потемнело в глазах. Он испытывал почти непреодолимое желание схватить Бину за плечи и как следует потрясти. Но холодный, логический ум, до сих пор руководивший всеми его поступками, подсказывал ему, что этим он ничего не добьется.
Того, что произошло, исправить было нельзя, по крайней мере в данный момент, и хотя герцог подозревал, что должна быть какая-нибудь лазейка в законе, позволяющая выпутаться из создавшегося положения, сейчас он мог думать лишь о том, что напротив него сидит его законная жена — герцогиня Уорминстер.
Герцог выглядел таким свирепым и мрачным, что Бина, испугавшись, не решалась нарушить молчания. Она не привыкла к такому бурному выражению эмоций.
Отец ее был весьма суровым человеком, который после смерти жены почти не общался со своей дочерью, разве что обменивался с ней редкими замечаниями. Другие на ее месте впали бы в уныние от того образа жизни, который вынуждена была вести Бина. Но присущие ей жизнерадостность и яркое воображение помогали девочке справляться с тягостным одиночеством.
Дом ее отца располагался в самом центре огромного поместья, и ближайшая деревня находилась на расстоянии трех миль. Бине не с кем было даже поговорить, за исключением слуг, многие из которых жили у них еще при ее дедушке. Лишенная общения, она населяла окружающий мир своими фантазиями.
Страстно мечтая о приключениях, Бина пыталась превратить самое незначительное происшествие в настоящее событие. Первый весенний цветок приводил ее в бурный восторг. Сильный ветер, дувший с болота, перерастал в ее воображении в тайфун, который мог снести крышу с их дома, оставив их дрожать в своих кроватях. Отправляясь на прогулку верхом, Бина представляла себя в роли какого-нибудь своего предка, спешащего на бой с англичанами, а возвращаясь домой, становилась дочерью главы клана, спасающейся от викингов, которые собираются похитить ее и увезти за море.
Отец настаивал на том, чтобы Бина получила хорошее образование. Свободные от занятий часы она проводила за чтением, и, естественно, больше всего ее воображение пленяли рыцарские романы.
Она сразу же представляла себя в роли героини и вместо нее переживала все приключения, издавала каждый вздох, проливали каждую слезу. А если, как это часто случалось, героиня умирала по причине разбитого сердца, Бина сама чувствовала себя так, словно ее жизнь закончилась.
Если бы герцог знал обо всем этом, он понял бы, чем обуславливалась ее страсть к преувеличениям и любовь к драматическим эффектам.
Но ничто в прочитанных ею романах не подготовило Бину к тому моменту, когда она будет сидеть в подпрыгивающей на ухабах карете рядом с человеком, который совершенно явно находился в состоянии такого бешенства, что с трудом сдерживал себя.
Ей очень хотелось оправдаться, объяснить ему, что она действительно совсем забыла о существующем в Шотландии законе, согласно которому можно вступить в брак путем публичного объявления себя мужем и женой, хотя, безусловно, и слышала, и читала о нем.
Когда она представляла герцога как своего мужа, ей всего лишь хотелось выиграть время, чтобы выпутаться из неловкого положения. Как иначе она могла объяснить тот факт, что оказалась в сломанной карете наедине с молодым человеком?
Опыт ее светской жизни и общения с представителями противоположного пола ограничивался тремя месяцами, проведенными прошлым летом в Эдинбурге, куда отец отвез Бину после ее семнадцатого дня рождения, чтобы провести там сезон.
Как дебютантку ее приглашали на все балы и собрания, и Бина вскоре обнаружила, что пользуется успехом у мужчин.
Но молодые люди, посещавшие все эти мероприятия, были довольно заурядными. Более того, Бине они казались неуклюжими и не особенно умными. Правда, там были мужчины и постарше, которые охотно беседовали с ней и осыпали ее комплиментами, потому что своей живостью и остроумием она выделялась даже среди более красивых девушек. Разумеется, отец Бины проследил за тем, чтобы, согласно требованию приличий, ее повсюду сопровождала какая-нибудь пожилая дама.
Бина вернулась домой с обретенной уверенностью в себе и осознанием того, что за стенами ее унылого дома существует другой мир, волнующий и бесконечно манящий.
Кроме того, во время своего визита в Эдинбург она научилась ладить со своим отцом. Она поняла, что уговорами и лестью мужчину легко можно обвести вокруг пальца, и умудрилась убедить отца, что отвезти ее в Эдинбург на следующий сезон является его священным долгом!
Предложение лорда Дорнаха явилось полной неожиданностью и произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Бина никогда не обращала на него особого внимания. Он был другом ее отца и частым гостем у них в доме. Он приезжал поохотиться, останавливался у них по пути в Эдинбург или просто навещал их, когда гостил где-нибудь по соседству.
Бина считала его скучным и почти таким же суровым, как ее отец. У его светлости была манера делать длинную паузу, прежде чем произнести что-либо, и это особенно раздражало Бину, так как, обращаясь к нему, она никогда не могла понять — то ли он не слышал ее вопроса, то ли размышляет, что сказать в ответ.
Бина всегда относилась к нему как к старому другу своего отца, и, когда в один прекрасный день после визита лорда Дорнаха сэр Брюс приказал ей зайти к нему в кабинет, она даже не догадывалась, что ожидает ее.
— Я должен сообщить тебе важную новость, — откашлявшись, начал отец.
— Да, папа? В чем дело?
— Лорд Дорнах просил твоей руки, и я от твоего имени принял его предложение.
Сначала Бине показалось, что она ослышалась или что ее отец неудачно пошутил. Когда же смысл сказанного наконец дошел до нее, у девушки вырвалось восклицание ужаса:
— Выйти замуж за лорда Дорнаха, папа? Даже и не подумаю!
— Я не собираюсь пререкаться с тобой, Бина, — ответил он. — Я серьезно обдумал это предложение и пришел к выводу, что лорд Дорнах будет самым подходящим мужем для тебя. Мне будет приятно знать, что ты находишься в надежных руках.
— Но он же старый, папа… слишком старый для того, чтобы жениться на девушке моего возраста!
— Это как посмотреть, — возразил отец. — Ты склонна к легкомыслию, Бина, и я уже не раз говорил, что ты чересчур импульсивна и взбалмошна. Тебе нужен муж постарше, который мог бы присмотреть за тобой.
— Но я не хочу, чтобы за мной присматривали! — Бина уже почти кричала. — Я хочу выйти замуж за человека, которого могла бы полюбить! И с которым могла бы быть счастлива!
— Я не желаю больше говорить об этом, — холодно заявил сэр Брюс. — Лорд Дорнах приедет завтра, и ты примешь его любезно и подтвердишь, что согласна стать его женой.
— Нет! Я не выйду за него! — воскликнула Бина, топнув ногой.
— Не смей так разговаривать со мной, — ледяным тоном проговорил сэр Брюс. — Отправляйся в свою комнату, Бина, и оставайся там, пока не одумаешься. Считай, что тебе очень повезло, и больше тут не о чем говорить.
— Я этого не сделаю, папа! — скрипнув зубами, упрямо повторила Бина.
— Ты сделаешь то, что тебе приказано! — ответил сэр Брюс. — Я твой отец, и ты должна повиноваться мне. Разговор окончен. — Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Бина, вся дрожа, опустилась на коврик возле камина.
Бина всю свою жизнь очень боялась отца. Он всегда казался ей недоступным, особенно после того как умерла мать. Хотя даже ее мать не могла поколебать его, если он принимал какое-либо решение.
По его тону и по непреклонному выражению лица Бина поняла, что, как бы она ни сопротивлялась, в конце концов ей придется пойти к алтарю с лордом Дорнахом. Она в отчаянии закрыла лицо руками.
Как она сможет вынести все это? Как она сможет терпеть не только мужчину, который был ей глубоко неприятен, но и тот образ жизни, который она будет вынуждена вести как его жена?
Бина знала, что представляет собой родовой замок Дорнахов. Это было холодное каменное сооружение со стенами толщиной в три фута и мрачными комнатами, всегда погруженными в полумрак и похожими скорее на подземные темницы, расположенные под замком.
Она представила, как лорд Дорнах прикасается к ней, и ее охватил неведомый доселе ужас. Он был таким же мрачным и пугающим, как и его замок. У Бины было такое чувство, что в его доме она будет как в заточении, и, если она даже станет кричать от страха, никто уже не услышит ее.
«Я не могу выйти за него замуж… не могу…» — шептала она.
И тем не менее, когда на следующий день лорд Дорнах явился к ним с визитом, она не смогла отказать ему, как ей того хотелось. Лишь мысленно она произнесла те слова, о которых упомянула в разговоре с герцогом как о якобы сказанных вслух.
На самом же деле в присутствии своего отца она стояла, потупив глаза, в то время как лорд Дорнах надевал ей на палец тяжелый перстень с бриллиантом. В свое время этот перстень принадлежал его матери, и Бина не могла не обратить внимания на то, что камень давно пора было почистить и что оправа была слишком тяжелой и некрасивой.
— Я уверен, что мы будем очень счастливы, — напыщенно произнес лорд Дорнах после некоторого раздумья.
— Моя дочь слишком смущена, — сказал сэр Брюс, видя, что Бина молчит. — И это неудивительно — ведь вы оказали ей большую честь.
Лорд Дорнах взглянул на бескровное лицо Бины, и она чуть было не бросилась к нему с мольбой, чтобы он отпустил ее, отказался от своего предложения. Но потом интуиция, проявившая себя совсем недавно, подсказала ей, что он страстно хочет заполучить ее в жены. Не то чтобы это каким-то образом прозвучало в его словах, просто в глазах лорда Дорнаха появился странный блеск, который испугал Бину больше, чем если бы он схватил ее в объятия.
В этот момент девушка поняла, что если она и не замечала никогда лорда Дорнаха, то уж он-то, несомненно, замечал ее. Бине уже было знакомо то ощущение, которое появлялось у нее в его присутствии. То же самое она испытывала в Эдинбурге, когда мужчины слишком долго не выпускали ее руку из своей, или подходили слишком близко к ней во время беседы, или говорили ей двусмысленные комплименты.
Тогда ей доставляло удовольствие видеть, что она может вызывать в них какое-то не совсем понятное ей чувство, бывшее, как она догадывалась, чисто мужской реакцией на ее женственность и привлекательность.
Но в то время как такая реакция со стороны молодых людей казалась ей забавной и лестной, проявление подобных чувств в человеке, годившемся ей в отцы, вызывало лишь отвращение. У нее возникло непреодолимое желание повернуться и убежать от него как можно дальше.
Но лишь когда отец повел лорда Дорнаха на конюшню смотреть лошадей, Бина, наконец оставшись одна, поняла, что ей следует делать. Однако ей понадобилось некоторое время, чтобы окончательно продумать план действий.
Сначала Бина решила отправиться в Эдинбург и, разыскав одну из девушек, с которыми успела подружиться во время прошлого сезона, попросить разрешения погостить у нее в доме. Но она тут же поняла, что отец отправится следом за ней и заставит вернуться домой, так что в результате ничего не изменится. Просто ее станут более тщательно охранять до того момента, пока она не отправится в церковь, чтобы стать женой лорда Дорнаха.
И тут Бина вспомнила про свою тетю, сестру матери, которую в детстве очень любила. А стоило Бине окутать какой-нибудь проект романтическим ореолом, как она уже горела желанием претворить его в жизнь!
Не успела она подумать о том, что ее тетя живет в Ницце, как в ее воображении это место сразу же превратилось в надежное убежище, тихую гавань, где отец никогда не сможет ее разыскать.
Бина подозревала, что отец даже не знает адреса тети, хотя и не была в этом уверена. Тетя, безусловно, не поддерживала с ним связи после смерти матери Бины, однако регулярно поздравляла племянницу с днем рождения и с Рождеством. Время от времени, когда их страны не находились в состоянии войны, Бина получала из Франции посылки с подарками, и это всегда было для нее настоящим праздником.
Среди подарков была пара тонких замшевых перчаток с жемчужными пуговками и сшитые монахинями муслиновые ночные сорочки с кружевными вставками такой тонкой работы, что, казалось, будто стежки на швах сделаны руками волшебницы. Были там и обшитые кружевами носовые платочки, и прочие мелочи и украшения, выбранные с большим вкусом, которые не могли не привести в восторг подрастающую девочку.
«Тетя Элспет поймет, что я не могу выйти замуж за такого человека, как лорд Дорнах, каким бы знатным и богатым он ни был!» — сказала себе Бина.
У нее было предчувствие, что когда она наконец доберется до тетушки, то найдет во Франции рыцаря своих грез!
Он будет красивым и жизнерадостным, со смеющимися глазами, и он станет говорить ей не только о своем восхищении, но и о любви.
Как же она жаждала услышать все те слова, которые не принято было произносить в доме ее отца! Она хотела, чтобы ее осыпали комплиментами, чтобы от странного, необъяснимого волнения у нее перехватывало дыхание всякий раз, когда мужчины говорили бы ей: «Вы прелестны!»
А теперь она оказалась замужем за человеком, у которого вызывала лишь глубокое отвращение!
Бина не могла даже думать о случившемся. Она с трудом удерживалась от желания закричать, что не хотела этого, что ей невыносима одна лишь мысль о будущем!
Герцог был совсем не похож на возлюбленного, представлявшегося ей в мечтах. Когда Бина вспоминала о его сухих, чопорных манерах, о том, с каким неодобрением он относился к ее склонности к преувеличениям и к хвастовству, как он осуждал ее за побег из дому, она чувствовала, что судьба сыграла с ней злую шутку.
Она сбежала от лорда Дорнаха, чтобы по воле случая оказаться замужем за человеком, который, как ей казалось в настоящий момент, ничем не отличался от него, разве что был несколько моложе.
«Что мне делать? Что мне делать?» В стуке колес, кативших по обледенелой дороге, ей снова и снова слышался тот же вопрос.
Потом у нее внезапно появилась идея.
— Как вы думаете… — начала было она, но когда герцог в первый раз за все путешествие повернул голову и посмотрел на нее, Бина отшатнулась и забилась в самый дальний угол кареты.
Его лицо было искажено гримасой бешенства. Это был уже совсем не тот флегматичный, сдержанный молодой человек, которого она с первого момента сочла довольно скучным и напыщенным.
Это был охваченный яростью мужчина, который, казалось, с трудом сдерживал себя. Он сверкнул на нее глазами и произнес холодным, враждебным тоном:
— Потрудитесь помолчать! Мы обсудим все после того, как у меня будет время обдумать создавшееся положение. А пока я не имею желания слушать вашу глупую болтовню!
Он снова отвернулся от нее и уставился прямо перед собой, и впервые в жизни Бина настолько растерялась, что смущенно притихла.
Всю оставшуюся часть пути они провели в полном молчании, пока наконец не подъехали к воротам почтовой станции.
Герцог вышел из карсты и приказал накрыть стол в отдельном кабинете, но ему сообщили, что свободных кабинетов нет и если они хотят поесть, то вынуждены будут довольствоваться общей столовой, где уже находилось несколько посетителей.
Бина с облегчением подумала, что, по крайней мере, она будет избавлена от необходимости сидеть с ним наедине в полном молчании или выслушивать его гневные выпады в свой адрес.
Девушка была подвержена быстрым сменам настроения, и после глубокого уныния, в которое ее повергла отповедь герцога, она почувствовала некоторый подъем, особенно после того, как ощутила, что очень голодна.
Как обычно, меню состояло из шотландской похлебки[10], жесткого барашка и плохо пропеченного пудинга на сале[11].
Однако поданный им сыр оказался превосходным, и Бина, со свойственным юности аппетитом, отдала ему должное.
Она заметила, что герцог лишь безучастно проглотил несколько кусочков и с кислым видом отпил глоток скверного вина, хотя это было лучшее, что имелось в погребе.
Она подозревала, что у него болела голова и что путешествие в подпрыгивающей на каждом ухабе карете было для него слишком тяжелым и утомительным.
Но он приказал ей молчать, и усилием воли она сдержала слова, готовые сорваться у нее с языка. Вместо этого она принялась разглядывать собравшихся в комнате людей и, по своему обыкновению, придумывать всякие истории про них. Ей было очень интересно, что они, в свою очередь, думают о ней.
Разумеется, они с герцогом выделялись среди грубо одетых фермеров и щеголеватых коммивояжеров, составлявших основную массу посетителей.
Через час они снова отправились в путь, и теперь у Бины уже не было сомнений, что герцог мучается от сильной боли. Он откинулся на сиденье и закрыл глаза, хотя даже в состоянии полной расслабленности продолжал выглядеть сердитым.
Бина, бросив на него тревожный взгляд, решила, что разумнее будет помолчать, как он велел. Они ехали все дальше и дальше, и, казалось, прошла уже целая вечность, пока наконец, когда солнце уже начало садиться, они не остановились у придорожной гостиницы. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что это заведение было гораздо более высокого ранга, чем те, мимо которых им довелось проезжать до сих пор.
Жена хозяина гостиницы, женщина примерно лет пятидесяти, с первого взгляда признала в них знатных особ и тут же проводила их в отдельный кабинет, где в большом камине полыхал огонь, а рядом стояли два удобных кресла.
— Как я полагаю, сэр, вам потребуются две отдельные комнаты — для вас и для вашей сестры, — обратилась женщина к герцогу, бросив предварительный взгляд на руку Бины и удостоверившись, что на ней нет обручального кольца.
— Да, да! Это именно то, что нам нужно, — поспешно ответил герцог.
— На втором этаже есть как раз две подходящие комнаты, — сообщила женщина. — Если позволите, мисс, я провожу вас. Я думаю, вы захотите умыться с дороги и привести себя в порядок перед ужином, который подадут очень скоро.
Бина безропотно последовала за женщиной наверх, где обнаружила две прелестные комнаты с низкими потолками и удобными кроватями. В каминах уже горел огонь.
Принесли горячую воду, и Бина, умывшись и переодевшись, несколько нерешительно спустилась по отполированной дубовой лестнице вниз, в гостиную.
Она заметила, что герцог тоже повязал свежий галстук и сменил свой дорожный костюм на простую черную куртку, которая, по ее мнению, больше подходила церковному служителю, чем знатному джентльмену.
Он лениво потягивал бренди и, когда она вошла в комнату, машинально встал, но тут же снова уселся в кресло. Бина подошла ближе к камину и протянула свои маленькие ручки к огню.
— Жена хозяина гостиницы решила, что вы моя сестра, — произнес наконец герцог, — и я считаю, что в сложившихся обстоятельствах лучше будет оставить ее в этом заблуждении. Слуги, к несчастью, уже успели сообщить ей мое имя, поэтому пусть в течение того короткого времени, которое мы пробудем здесь, она продолжает считать, что мы брат и сестра.
Бина не успела ничего ответить, так как в этот момент дверь открылась и слуги внесли ужин. Он оказался на удивление изысканным. Вместо жесткой баранины, которую обычно подают на всех постоялых дворах, им предложили нежнейшее филе из говядины, жирных голубей, нашпигованных грибами, большой неразрезанный кусок ветчины и просоленную свинину, которая так понравилась герцогу, что он взял себе дополнительную порцию.
На десерт им предложили большой выбор засахаренных фруктов, разнообразных пудингов и три вида сыра, самый вкусный из которых был сделан из козьего молока.
Хозяин гостиницы достал из погреба бутылку кларета, который герцог счел вполне приемлемым, и к концу ужина Бина почувствовала, что ее спутник, по-видимому, пришел в более благодушное настроение.
Однако до конца она не была в этом уверена, потому что он все еще продолжал хмуриться, когда его взгляд падал на нее, и, хотя откровенная ярость уже не искажала черты его лица, упрямо выдвинутый подбородок и плотно сжатые губы заставляли Бину держаться настороже.
Когда наконец с ужином было покончено и слуги убрали со стола, герцог устроился в кресле возле камина с бокалом вина в руке. Немного нервничая, Бина опустилась в соседнее кресло.
— А теперь, — резко произнес герцог, — полагаю, нам следует обсудить то невыносимое положение, в котором мы находимся.
— Я… я очень сожалею о том, что произошло, — пробормотала Бина.
— Должен признаться, что мне совершенно непонятно, как вы могли не предвидеть столь очевидных последствий вашего обмана, — сказал герцог.
С замиранием сердца Бина подумала, что он все еще ужасно сердится.
— Я… я совсем забыла об этом законе.
— Так вы знали о нем? — воскликнул герцог.
— Д-да… — призналась Бина. — Но я никогда не встречала никого, кто вступил бы в брак подобным образом, и, когда я сказала леди Маккерн, что мы женаты, я сделала это… не подумав.
— Что и привело к катастрофическим результатам!
— Должна же быть… какая-то возможность… расторгнуть этот брак, — пробормотала Бина.
— Может быть, существует еще какой-нибудь закон, который позволяет это сделать? — предположил герцог. — Или этого вы тоже не помните?
— Сейчас мне трудно понять, как я могла сказать такое, — произнесла Бина почти умоляющим тоном. — Просто когда я увидела, с каким с любопытством она смотрит на меня своими круглыми глазами, я не смогла придумать ничего другого, чтобы объяснить, почему мы путешествуем вместе, и у меня буквально сорвалось с языка… что мы женаты.
— А вы уверены, что не сделали этого нарочно? — поинтересовался герцог.
Сначала Бина даже не поняла, что он имеет в виду, а потом ее щеки залились румянцем.
— Неужели вы считаете, что я на самом деле хочу быть вашей женой? — с жаром воскликнула она. — Пусть вы и герцог, но вы вовсе не тот мужчина, за которого я хотела бы выйти замуж! Вы слишком скучный и брюзгливый! И, если на то пошло, к тому же слишком старый для меня! — Ей показалось, что герцог смотрит на нее с презрением, и, поскольку это задело ее, резко добавила: — Что толку быть герцогом, если вы такой косный, отсталый человек! Я не представляю, чтобы хоть одна девушка захотела взять вас в мужья!
— Ну, если на то пошло, я вовсе не горю желанием быть женатым на вас! — сердито отозвался герцог. Сдерживаемая весь день ярость наконец выплеснулась наружу, так что он уже не мог остановиться: — Надоедливая, взбалмошная, безмозглая девчонка совсем не та жена, которая мне нужна. Можете быть в этом уверены!
Он говорил так громко, что его голос, казалось, эхом разносился по комнате. Бина вскочила с кресла.
— Как вы смеете так разговаривать со мной! — вскричала она, приходя в не меньшую ярость, чем он.
— Вам пойдет на пользу хоть раз в жизни услышать правду! — отрезал герцог. — Поверьте мне, у вас нет никаких оснований быть столь высокого мнения о своей особе и вы вовсе не обладаете исключительным правом оскорблять окружающих!
У Бины вырвалось восклицание не то ярости, не то досады, и она выбежала из гостиной, с такой силой захлопнув за собой дверь, что зазвенели стоявшие на буфете бутылки, а висевшая на стене картина рухнула на пол.
Герцог поднялся было, но потом снова сел в кресло и с несчастным видом уставился на горевший в камине огонь. «Что толку бесноваться?» — подумал он. Все оскорбления и упреки, которые они могут обрушить друг на друга, не изменят того факта, что они теперь законные супруги. Герцог не мог представить себе более неподходящих друг другу людей.
Бина сказала, что должен быть какой-то выход. Он искренне надеялся, что так оно и есть. Ему придется найти адвоката и проконсультироваться у него на этот счет.
Он предвидел, что это повлечет за собой целую серию судебных разбирательств и дискуссий, где адвокаты до хрипоты будут спорить друг с другом. Герцога приводила в ужас одна мысль о неизбежной огласке, и он заранее представлял, как будут смеяться его друзья. Они повеселятся от души!
«Бедняга Дрю! Наконец-то и его поймали!» — станут восклицать они.
Рассказ о том, как его заловили в сети в тот момент, когда он меньше всего ожидал этого, станет лучшим анекдотом года, притом что этот подвиг совершила не какая-нибудь светская львица, охотившаяся за ним в прошлом, а неизвестная шотландская девчушка, о которой никто даже и не слышал.
«Единственное, что мне остается, — держаться с достоинством», — решил герцог.
Ему было немного стыдно, что он дал волю своему гневу и набросился на Бину. Но она и сама слишком часто отпускала колкости в его адрес, называя его скучным — что он знал и без нее, — а ее слова «косный, отсталый человек» были последней каплей!
«Ты совсем закис! Твоя жизнь страшно однообразна! Ты скоро превратишься в невыносимого зануду!»
Как часто Фредди и остальные его друзья повторяли ему это! А теперь то же самое заявила эта девчонка.
«Даже если это правда, то что из того?» — спрашивал себя герцог, но почему-то не мог найти убедительного ответа на свой вопрос.
Обнаружив, что в бокале уже ничего нет, он подошел к буфету, чтобы налить себе еще вина из стоявшей там бутылки, но и она оказалась пуста!
Герцог нетерпеливо дернул за шнур звонка, и спустя некоторое время в дверях появилась жена хозяина гостиницы.
— Скажите своему мужу, чтобы он принес мне еще одну бутылку вина! — приказал герцог.
— Слушаюсь, ваша светлость, — ответила женщина, а потом добавила с укором: — Молодой леди не подобает выходить одной на улицу в такой поздний час, да еще в эту погоду! Она промочит ноги, к тому же возле трактиров всегда околачиваются разные темные личности!
— Не хотите ли вы сказать, что моя… моя сестра отправилась прогуляться?
— Я своими глазами видела, как всего несколько минут назад она шла по улице, — ответила женщина. — Ваша светлость не должны ей позволять этого делать.
Женщина говорила так, как обычно говорят няни, читая нотацию старшим из детей за то, что те плохо присматривают за младшими. Герцог вскочил на ноги.
— Я приведу ее назад.
Его подбитый мехом плащ висел на том же крючке за дверью, где он его оставил по приезде. Но, когда герцог снял его, он обнаружил, что принадлежавшая Бине темная накидка с капюшоном исчезла.
Герцог открыл входную дверь. Ему в лицо пахнуло морозным воздухом, и он почувствовал, что стало значительно холоднее, а ветер, днем немного утихший, снова усилился. Герцог вышел на узкую улицу, по обеим сторонам которой виднелись всего несколько домов и один-два магазинчика с закрытыми на ночь дверьми и ставнями, на самом высоком месте стояло здание церкви.
Вдоль проезжей дороги можно было увидеть несколько ярко освещенных окон. Герцог догадался, что там располагались дешевые трактиры, где по вечерам сидели и выпивали местные жители.
Дорога была скользкой и неровной. Герцог пошел в том направлении, которое, по его мнению, должна была выбрать Бина, и спустя какое-то время ему показалось, что он увидел впереди две фигуры. Он начал пристально всматриваться в темноту, и в этот момент до него донесся крик Бины.
Читать бесплатно другие книги:
