Взбалмошная герцогиня Картленд Барбара

Глава 4

Яхта неслась вперед, опережая ветер, и Бина даже не предполагала, что это будет сопровождаться таким ужасающим шумом.

Паруса хлопали, снасти скрипели, раздавались крики матросов и топот бегущих ног над головой, и все это перекрывал грозный рев моря, когда нос судна врезался в зеленую волну и брызги взлетали высоко в воздух.

Бина никогда прежде не выходила в открытое море, поэтому даже и не подозревала, насколько это может быть увлекательно и захватывающе.

Девушка всегда полагала, что корабли с высокими мачтами и раздутыми парусами безмятежно и спокойно скользят по воде. Поэтому она была совершенно не готова к тому, что ее будет швырять из стороны в сторону, как это произошло, когда «Морской лев» вышел из тихой гавани Берика в Северное море.

К полному восторгу Бины, она не страдала от морской болезни, но тем не менее обнаружила, что плавание на яхте может быть физически крайне утомительным.

Приходилось не только сохранять равновесие, что давалось ей с большим трудом, но и быть готовой к тому, что при резком изменении курса можно упасть на пол или сильно удариться о стенку каюты. На палубе же ее всегда подстерегала опасность быть смытой за борт.

Бина не рассчитывала, что яхта герцога окажется такой большой и роскошной. Мачты были необычайно высокими и несли на себе ошеломляющее количество разнообразных парусов. Команда состояла из сорока человек, причем все они, по словам герцога, были опытными моряками.

Расположенные внизу каюты были отделаны с большим вкусом и любовью к комфорту, противоречившими той суровой простоте, которую герцог предпочитал в одежде.

Толстые ковры, удобные кровати и глубокие кресла навели Бину на мысль, что Уорминстер-хаус может оказаться гораздо более впечатляющим, чем его владелец. Но она тут же напомнила себе, что ни в коем случае не должна высказывать своих мнений или критиковать герцога.

Она отлично понимала, что он злился не только из-за своей неожиданной женитьбы, но и из-за ее язвительных замечаний и нападок. На самом деле она вполне заслужила ту гневную отповедь, которая заставила ее так опрометчиво покинуть гостиницу посреди ночи.

Бина чувствовала, что, лишившись всех денег, она тем самым получила по заслугам. В ней было достаточно шотландской крови, чтобы заставить ее горько сожалеть об утрате этих пятнадцати фунтов. Ей оставалось лишь радоваться тому, что у нее хватило ума пристегнуть мамины драгоценности к платью, а не носить их в ридикюле. Лишь благодаря им она могла чувствовать себя независимой.

На следующее утро, после того как герцог отнес ее в постель, Бина с некоторой тревогой спустилась в гостиную. Она боялась, что герцог все еще продолжает злиться или испытывает к ней презрение из-за того, что накануне она совсем опьянела, выпив горячего тодди.

Но, к огромному облегчению Бины, увидев ее в дверях, герцог улыбнулся, и внезапно ей показалось, будто солнце вышло из-за туч.

Когда они сели завтракать, герцог сказал:

— Я долго думал о том трудном положении, в котором мы оказались, и пришел к выводу, что у нас есть только один выход, Бина.

— И… какой же? — взволнованно спросила она. На секунду ее охватил панический ужас, так как она подумала, что герцог в конце концов решил сдать ее шерифу, который потом вернет ее к отцу.

— Я решил сам отвезти вас на юг Франции к вашей тете, — спокойно произнес герцог.

Глаза Бины широко раскрылись от удивления.

— Вы говорите серьезно? Вы готовы сами отвезти меня к тете Элспет? — недоверчиво спросила она.

— Именно это я и собираюсь сделать, — заверил ее герцог.

— О, спасибо! Спасибо! — горячо воскликнула девушка. — Проснувшись сегодня утром, я долго размышляла о том, что, наверное, путешествовать одной будет не так просто, как я думала.

— Конечно же, вы не сможете проделать такой путь в одиночестве! — сказал герцог. — То, что случилось вчера ночью, было еще мелочью по сравнению с тем, что могло произойти.

— Теперь я вижу… что была ужасно глупа! — смиренно пробормотала Бина.

Герцог посмотрел на нее, обратив внимание на то, какими темными казались ее опущенные ресницы на фоне белоснежной кожи. Он чувствовал, что Бина впервые в жизни испугалась незнакомого ей мира. Прежде, когда она спокойно и уединенно жила в доме отца, ей не приходилось сталкиваться с опасностями, подстерегающими молодую женщину, оставшуюся без мужской защиты.

— Я решил, — продолжал герцог, — что мы сядем на мою яхту в Берике и направимся прямо в Кале. Оттуда мы продолжим путь в Ниццу по суше.

— Это звучит просто великолепно! — воскликнула Бина. — Но вы уверены, что я не доставляю вам слишком больших неудобств?

— Боюсь, что у меня на самом деле нет выбора, — улыбнулся герцог. — Едва ли я смог бы бросить вас одну на границе Англии. С другой стороны, я, честно говоря, не имею желания разбираться со всеми проблемами, которые ожидают нас в Шотландии. — Бина не отвечала, и спустя мгновение он продолжил: — Но, мне кажется, наша хозяйка вчера вечером разрешила, по крайней мере, одну из них. Вы будете путешествовать под видом моей сестры.

— У вас есть сестры? — спросила Бина.

— Я единственный ребенок, — ответил герцог, — так же, как и вы.

— А когда мы… приедем к тете… — нерешительно начала Бина.

— До того момента у нас будет достаточно времени все обдумать, — сказал герцог, — а может быть, и выяснить, есть ли выход из того необычного положения, в котором мы оказались. А пока вы будете леди Бина Минстер, и под этим именем я представлю вас на борту моей яхты.

К счастью, кучера герцога не успели поговорить ни с кем из членов команды «Морского льва», потому что по прибытии в Берик им было приказано немедленно отправляться на юг, в Уорминстер.

Капитан «Морского льва», служивший в свое время в королевском флоте, не проявил ни малейшего удивления, когда его представили «сестре» герцога, хотя Бине показалось, что и он, и вся команда были крайне удивлены, увидев женщину на борту яхты.

Позже, за обедом, герцог объяснил Бине причину их удивления.

— Я всегда отказывался брать женщин на борт «Морского льва»!

— Почему? — спросила Бина.

— Честно говоря, я считал, что от них будут одни лишь неприятности, — ответил герцог. — Женщины, как правило, страдают от морской болезни, более того, они не желают мириться даже с малейшими неудобствами, неизбежно возникающими во время морского путешествия.

— Я вижу, вы очень низкого мнения о женщинах! — воскликнула Бина. Герцог ничего не ответил, и она поспешно добавила: — Хорошо, хорошо, я скажу это за вас. Я сделала все, чтобы это мнение только ухудшилось!

Герцог расхохотался.

— Самая обезоруживающая черта вашего характера, Бина, — откровенность, — сказал он.

— Иными словами, вы намекаете, что не следует говорить всего, что думаешь! — парировала Бина.

— Мысль о том, что вы станете говорить все, что думаете, приводит меня просто в ужас! — со смехом воскликнул герцог.

Бина с удивлением обнаружила, что едва герцог оказался на борту своей яхты, он заметно смягчился и стал держаться непринужденнее. Она видела также, что он искренне наслаждается и штормом, и тем, как яхта, специально построенная так, чтобы она могла развивать большую скорость, легко справляется с разбушевавшейся стихией.

«Наверное, все дело в том, что ему нравится преодолевать трудности, — подумала Бина. — Может быть, жизнь кажется ему скучной оттого, что все дается ему слишком легко».

Она вспомнила рассказы леди Маккерн о богатстве герцога, о его огромных поместьях в разных уголках страны, и решила, что давно пора, чтобы кто-нибудь пробудил его от спячки.

Откуда ей было знать, что именно об этом думали и все друзья герцога!

Во всяком случае, с растрепавшимися волосами, загорелым и обветренным лицом, одетый в дождевик, герцог сильно отличался от того серьезного, степенного молодого человека, который читал книгу, сидя рядом с ней в карете.

Бина рассчитывала, что за столом они смогут побеседовать, но вскоре поняла, что это было почти невозможно. При той скорости, с которой яхта неслась по волнам, и при резких кренах им было даже трудно есть, соблюдая приличные манеры.

Часто, когда они пытались положить себе что-нибудь в тарелку, блюдо падало на пол, или уезжало на другой конец стола, или опрокидывалось на колени стюарду, который терял равновесие и валился на стену каюты.

— Если мы не научимся быстро хватать еду и запихивать ее в рот, мы умрем от голода прежде, чем доберемся до Кале, — сказала Бина.

В то же время было очень весело, и то, что они успевали съесть, казалось им необычайно вкусным, потому что оба были ужасно голодны.

Бина от души смеялась над тем, что тарелки постоянно уезжали от них и что выпить воды или вина можно было лишь при условии, если вы осушите бокал сразу же, как только его наполнили.

Более того, все эти дополнительные усилия так выматывали ее за день, что по вечерам Бина засыпала, едва коснувшись головой подушки.

Бина была уверена, что так же крепко спала бы не только на удобной кровати, но даже и на полу.

— А известно ли вам, что я решил пересмотреть свое неодобрительное отношение к присутствию женщин на борту? — осведомился герцог как-то вечером, когда они уже собирались отправляться спать.

— Значит, я доставила вам не так уж много хлопот? — спросила Бина.

— Вы вели себя замечательно во всех отношениях, — ответил герцог.

Что-то в его голосе заставило Бину смутиться.

— Будьте осторожны! — предупредила она. — Стоит вам меня похвалить, и я, без сомнения, по ошибке свалю мачту или проковыряю маникюрными ножницами дыру в борту!

— По-моему, меня уже больше ничем не удивишь, — улыбнулся герцог.

В этот момент яхта сильно накренилась, и Бина буквально упала к нему в объятия, опрокинув на него чашку с чаем, которую она держала в руках.

— Я уверен, что вы сделали это нарочно, — воскликнул герцог, помогая ей восстановить равновесие.

— Это вы специально искушаете судьбу! — ответила Бина. — Берегитесь, то ли еще будет!

— Вы меня пугаете! — с притворным ужасом воскликнул герцог.

Она бросила на него шаловливый взгляд, но в его глазах, устремленных на нее, было какое-то странное выражение. Внезапно у Бины перехватило дыхание. Она молча ждала, когда герцог заговорит.

— Спокойной ночи, Бина, — церемонно произнес он и, прежде чем она успела ответить, вышел из каюты.

В течение всего плавания дул северный ветер, и, когда они наконец бросили якорь в Кале, капитан объявил, что они поставили новый рекорд.

— Мне не хочется сходить на сушу, — сказала Бина герцогу. — В то же время меня приводит в трепет мысль о том, что скоро я увижу Париж!

— Вы говорите по-французски? — спросил герцог.

— Вы меня обижаете! — воскликнула Бина. — Я ведь рассказывала вам, что моя мать была наполовину француженкой, и она с самого раннего детства заставляла меня усиленно изучать французский язык, чтобы я говорила на нем так же свободно, как и по-английски.

Свою первую ночь в Кале они провели на яхте. Но перед этим герцог, взяв с собой Бину, отправился на берег, чтобы нанять экипаж, подобрать лошадей и подготовить все необходимое для оставшейся части путешествия.

Бина слушала, как он разговаривает с управляющим платной конюшней, сдающим напрокат лошадей, и удивлялась его превосходному знанию языка. Она напомнила себе, что при его учености этого следовало ожидать. Произношение его было безупречным, а словарный запас — просто поразительным для англичанина.

Но больше всего Бину удивило то, что герцог оказался весьма практичным человеком, умеющим прекрасно вести деловые переговоры. Он был большим знатоком лошадей и внимательно осмотрел тех, которых ему предлагали, прежде чем сделать окончательный выбор.

Покончив с этим, он повел Бину в «Hotel de L’Angleterre». По дороге он рассказал ей, что этот отель стал знаменитым еще в конце прошлого века благодаря своему владельцу, мосье Дессену. Ему же принадлежали и экипаж, и лошади, которых они взяли напрокат.

— Помимо того, что у него прекрасная и очень дорогая кухня, он еще продает и сдает внаем экипажи, обменивает деньги и, как говорят, уже сколотил себе состояние в пятьдесят тысяч фунтов, — сообщил герцог.

— Откуда вам все это известно? — удивилась Бина.

— До войны я много путешествовал по Франции. Все останавливаются «У Дессена», как его чаще называют, и туристы считают этот отель одной из достопримечательностей Франции.

Бина с интересом оглядывалась по сторонам. Кроме них в обеденном зале находились еще восемь англичан, которые только что пересекли Ла-Манш. Прислушиваясь к их оживленной беседе, Бина выяснила, что они прибыли во Францию с намерением пересечь всю Европу и добраться до Греции. За ужином они вели себя очень шумно, постоянно выкрикивая: «Вина! Вина! Самого лучшего! Самого лучшего! Du meilleur! Du meilleur![13]» Но месье Дессен успокоил их и предложил им лучшего коньяку из своего погреба, на что они с восторгом согласились.

Кухня, как обнаружила Бина, была и вправду восхитительной и она с удовольствием отведала то, что герцог представил ей как specialite de maison[14] — блюдо, приготовленное из свежих крабов, — так как прежде никогда не пробовала ничего подобного.

«Hotel de L’Angleterre», безусловно, ошеломил Бину своей роскошью, но сам Кале ее разочаровал. Это был маленький городок, состоявший, в основном, из низеньких домишек, очень бедных и невыразительных.

Но как в Кале, так и в течение всего последующего путешествия в Париж Бине предстояло узнать, что французы не только весьма обаятельны, но и отличаются подчеркнуто любезным обращением с иностранцами.

Нигде прежде ей не доводилось сталкиваться с подобной обходительностью и доброжелательностью. Французы умерли держаться с таким непринужденным изяществом, что даже нищие произвели огромное впечатление на Бину.

Мальчик лет десяти попросил у герцога монету, а когда тот отказал ему, опасаясь, что стоит дать денег одному, как их сразу же обступит целая толпа, мальчик вежливо поклонился и сказал:

— Pardon, monsieur, une autre occasion[15].

Когда на следующее утро Бина, попрощавшись с капитаном и с командой «Морского льва», сошла на берег, она обнаружила, что ее ожидает целая кавалькада.

Герцог нанял кабриолет, которым он мог править сам и в который были впряжены две весьма резвые на вид лошади. Сзади сидел грум, готовый в любую минуту сменить его. Их должны были также сопровождать двое верховых, что заставило Бину удивленно приподнять брови.

— Вы же сами хотели, чтобы я путешествовал с помпой! — со смехом сказал герцог.

— И вы организовали все это специально для меня? — поинтересовалась Бина.

— Честно говоря, — ответил герцог, — верховые понадобятся нам в качестве охраны. Путешественники, особенно иностранцы, на дорогах часто подвергаются нападению грабителей, а меня заверили, что оба эти человека прекрасно умеют обращаться с пистолетами!

Они, безусловно, выглядели очень щегольски в белых париках, бархатных фуражках и чересчур красочных ливреях, таких, какие, по мнению Бины, герцог никогда бы не выбрал для собственных слуг.

При них находился и третий верховой, который, как пояснили Бине, должен был скакать впереди, чтобы заранее заказывать им еду и подготавливать ночлег.

Когда наконец они тронулись с места, Бина с замиранием сердца почувствовала, что это было началом настоящего приключения. Герцог правил лошадьми с большим мастерством, вызвавшим восхищение Бины.

Пока они ехали по городу, на дорогах царило довольно оживленное движение. Обычный путешественник, как сообщил Бине герцог, вынужден был выбирать между carrosse, coche или diligence[16].

Carrosse напоминала английскую почтовую карету, coche был гораздо больше и тяжелее, в нем умещалось шестнадцать пассажиров, двенадцать из них располагалось внутри, а четверо сбоку, возле дверцы.

Оба экипажа, как заметила Бина, были способны вместить гораздо больше багажа, чем английская или шотландская почтовая карета.

Coche был оборудован двумя огромными плетеными корзинами, одна из которых располагалась спереди, а другая сзади. Они были битком набиты дорожными сундуками, чемоданами, коробками и клетками, а иногда там даже ухитрялись пристроиться дополнительные пассажиры.

Когда они миновали два таких экипажа, Бина ужаснулась:

— Вам не кажется, что они чересчур перегружены и что в них впряжены слишком маленькие лошади?

— Лорд Нельсон назвал этих лошадей «крысиные лошадки», — ответил герцог. — Вы еще столкнетесь с тем, что французы, при всех их очаровательных манерах, очень жестоко обращаются с животными.

При выезде из Кале они миновали diligence, большой многоместный экипаж. Как объяснили Бине, лошадей, впряженных в такие экипажи, заставляли бежать галопом, поэтому их меняли каждые двенадцать миль. Diligence вмещал до тридцати пассажиров и мог преодолевать до ста миль в день.

— Радуйтесь, что мы путешествуем не в diligence, — сказал герцог. — Обычно они переполнены, рессоры у них преотвратные, и отправляются они в путь, как правило, рано утром, на рассвете!

— И я уверена, что они тоже перегружают лошадей! — сердито заметила Бина.

— Я согласен с вами, — ответил герцог, — но тут уж мы ничего не можем поделать.

Из Кале в Париж, расположенный на расстоянии ста восьмидесяти трех миль, вели две дороги, и герцогу предстояло выбрать, по которой они поедут.

Маршрут, которым следовали carrosse, пролегал через Абвиль, Бове и Бомон и считался худшим.

— Гостиницы там просто ужасны! — сказал герцог.

Он предпочел почтовую дорогу, проходившую через Амьен, Клермон и Шантильи. Первая же придорожная гостиница, в которой они остановились, оказалась довольно уютной, и еда была если не изысканной, то во всяком случае вполне сносной.

Как обнаружила Бина, хозяева гостиниц, в которых они останавливались на ленч и на обед, были очень любезны и радушны, и она была в восторге от всего, что видела вокруг.

Вместо кровожадных sansculottes[17], которых так часто изображали на карикатурах, их повсюду встречали приветливые, дружеские лица. В целом горожане были очень хорошо одеты. На рыночных площадях сновали женщины, выглядевшие необыкновенно живописно в своих красных камлотовых жакетах, длинных фартуках, белых чепцах с оборками и деревянных сабо.

Да и сами рынки с лежавшими на прилавках крашеными яйцами, золотистыми горами сливочного масла, длинными хрустящими батонами свежевыпеченного хлеба и витавшим в воздухе ароматом чеснока просто очаровали Бину.

В гостинице, где они остановились на ночлег, им довелось отведать типично французский обед: сначала суп, поданный самим хозяином, потом рыбное блюдо, за которым последовали утка с огурцами, язык в томатном соусе и фрикандо[18] из телятины. На сладкое им предложили различные пудинги, печенные и свежие фрукты и пирожные.

Бина с удивлением заметила, что стоило только выехать за город, как им почти переставали встречаться мужчины. Вместо них в поле работали загорелые до черноты женщины с повязанными вокруг головы платками.

— Наполеон так и не сократил набор рекрутов в армию, — пояснил герцог.

— Но ведь мы же сделали это!

— В самом деле, мы распустили целые батальоны, вдвое сократили численность военно-морских сил и сняли с вооружения несколько военных кораблей. Непростительная глупость!

— Глупость! — удивилась Бина. — Не хотите ли вы сказать, что нам снова предстоит воевать? Я думала, что война уже закончилась!

— В Кале говорили, что в дипломатических кругах чувствуется некоторая напряженность, но, без сомнения, в Париже мы узнаем больше, — сказал герцог.