Так убивать нечестно! Хейер Джорджетт
Конни закипала на глазах. Когда Хью замолчал, она неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться. Получилось неважно.
– Вы заблуждаетесь! – Ее голос дрожал от праведного гнева.
– Более того, – как ни в чем не бывало продолжил Хью, – я до сих пор не возьму в толк, почему они украсили трибуну британским флагом?
– Он символизирует возрождение империи!
– Но, дорогая Конни, какое отношение имеет возрожденная империя к торжественному маршу обновленной религии?
– Чушь и сумасбродство! – поморщился сэр Уильям.
– Мне они показались вполне безобидными, сэр, – заметил Хью. – Как малые дети.
– Если вы пытаетесь мне досадить, то ничего у вас не выйдет, – сказала Конни. – Потрудись вы выучить хотя бы азы уроков абсолютной истины, абсолютной честности и абсолютной любви, вы бы знали, что никакие мелкие подковырки и дурацкие замечания не выведут меня из себя.
– Это, должно быть, ко мне относится, – ухмыльнулся Хью.
Князь, решивший, что Конни Боутри уже достаточно поразвлекала присутствующих, громко заявил, что лично его куда больше занимают вопросы этики, нежели религии, и добавил, что именно терпимость христианства позволила большевикам захватить власть. Желающих оспорить его утверждение не нашлось, и Том Боутри, воспользовавшись удобным случаем, склонился к Мэри и шепнул, чтобы она спросила у князя, не участвовал ли он сам в революции. На что князь, загадочно улыбнувшись, ответил:
– Она отняла у меня все!
Миссис Боутри подавила на корню все сочувственные возгласы, готовые уже сорваться с губ, заявив, что любые мирские пожитки – это просто мусор, тогда как сама она может привести множество примеров, как люди добровольно расставались со всем имуществом и богатством, жертвуя их Святой церкви.
Разумеется, князю такие слова пришлись не по вкусу, и он, нежно, но достаточно жестко улыбаясь, пояснил, что жертвовать добровольно и отдавать под дулом пистолета и угрозой неминуемого расстрела – не совсем одно и то же.
Крыть тут Конни было нечем, а князь на время сделался центром всеобщего внимания. Эрминтруда покровительственным тоном попросила его рассказать о своих злоключениях, и князь, которого долго упрашивать не пришлось, тут же этим воспользовался. Поскольку таланта рассказчика ему было не занимать, вскоре все женщины, включая Конни, прониклись к страдальцу сочувствием и даже мужчинам стало не по себе.
Хью, который в отличие от большинства присутствующих был знаком с некоторыми настоящими русскими аристократами, сразу решил, что князь перед ним фальшивый. Не удержавшись от искушения, он задал ему несколько коварных вопросов, отвечая на которые князю пришлось выворачиваться ужом, не теряя при этом интереса со стороны женской половины аудитории. Даже простодушный Том Боутри, относившийся ко всем иностранцам как к досадному недоразумению, настолько проникся его трагическим рассказом, что несколько раз вскрикивал: «Чтоб меня разорвало!» и «Что за звери эти большевики!»
От одной мысли о неисчислимых потерях князя на глаза Эрминтруды наворачивались крупные слезы. А вот сочувствие Конни Боутри нашло более практическое отражение. При первом же удобном случае она ловко ввернула, что стоит только князю вступить в лоно их братства и преобразитьcя, как все его проблемы тут же решатся сами собой. В доказательство своих слов она рассказала о некоем бизнесмене, который (по словам Конни) потерял почти все средства к существованию, после чего преобразился.
– И вот теперь, – добавила она, – дела его резко пошли в гору, а сам он процветает.
Из всех слушателей эти слова нашли отклик лишь у двоих. Первым высказался Хью:
– Конни, я вас обожаю, вы мне как тетя родная… Но, милая, порой вы порете совершенно откровенную чушь!
– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянул Уолли. – А мне вот ее сказки нравятся. Может, попробуете, князь?
– А мне кажется, что это настоящее чудо! – умильно произнесла Эрминтруда.
На мгновение Хью перехватил взгляд Мэри, но тут же его внимание привлек требовательный возглас Вики:
– Пожалуйста, расколите мне орехи.
Хью молча взял у нее пригоршню грецких орехов и щипцы.
– Вы что, не верите в чудо? – грозным голосом спросила Вики.
– Не в такое чудо. А ты веришь?
– По-моему, это совершенно потрясно.
Расщепив орех, Хью очистил его от скорлупы и протянул девушке. Последняя ее реплика показалась ему настолько глупой и вздорной, что отвечать он не стал.
Вики облокотилась на стол и принялась грызть орех.
– Адвокаты вообще ни во что не верят. Вы ведь адвокат, да?
– Барристер.
– Один черт. Все вы – прожженные бестии. И плуты отъявленные.
Хью дернулся словно ужаленный.
– Благодарю покорно! Кто обучил тебя таким прелестным манерам?
Вики сдавленно хихикнула:
– Это абсолютная истина!
Хью улыбнулся и тихонько произнес:
– Полегче на поворотах. Итак, почему ты считаешь, что барристеры – прожженные бестии?
– Но ведь так и есть!
– Ну разумеется, ты столько их повидала на своем веку!
Вики гордо повела обнаженным плечиком, отчего платье чуть не соскользнуло. У сэра Уильяма отвалилась челюсть. Он перехватил неодобрительный взгляд жены и поспешно закашлялся.
– Не говори ерунду, Вики! – сказал Хью. – Не забывай, что я помню тебя сопливой девчонкой с металлической скобой на зубах.
– Какой прелестной я, должно быть, вам уже тогда казалась! – мечтательно проговорила Вики.
– Ничуть. Ты была тощая, взбалмошная, разбалованная и ужасно вредная. Типичный сорванец!
– Одно то, что вы это помните, доказывает, что вы во мне души не чаяли, – жеманно прошептала Вики, кокетливо щурясь. – Тогда как вы казались мне безнадежно взрослым и сверх всякой меры скучным. Я даже вспомнить вас не могла, пока не увидела сегодня вечером. Вы нисколько не изменились.
– Господи, у тебя не язык, а помело! – восхитился Хью. – Извини, но не могу ответить тебе таким же комплиментом.
– За что тут извиняться-то? – с деланным испугом спросила Вики, возводя на него размалеванные глаза. – Разве вам не кажется, что я превратилась в настоящую красавицу? Все считают, что это так.
– Возможно, без всей этой штукатурки на мордочке ты и впрямь была бы недурна, – холодно ответствовал Хью.
– Ну конечно! – мигом подхватила она. – Вы же из тех мужчин, которые восторгаются скромными фиалками на берегу ручья! Что ж, как-нибудь и такую сыграю!
Хью окинул ее вопросительным взглядом.
– Неужто вся твоя жизнь – это сплошное чередование ролей? – полюбопытствовал он.
– Да. А что, разве вы этого не знали?
– Поверить не мог. Неужели тебе и вправду нравится вечно кривляться и ломаться?
– Что за глупости! Нет, конечно! – презрительно фыркнула Вики. – Просто когда всегда играешь одну и ту же роль, то жизнь становится невыносимо скучной. А вот постоянные перевоплощения наскучить не могут.
– Понятно. Забавляешься, значит?
Эрминтруда встала из-за стола. Вики последовала ее примеру, обронив уже более дружелюбно:
– Я по-прежнему считаю, что вы бестия, но, пожалуй, не такая отъявленная.
В гостиной миссис Боутри насела на Мэри, пытаясь растолковать ей принципы своего движения. Леди Диринг воспользовалась удобным случаем и, усевшись рядом с хозяйкой, заговорила с ней о строительстве новой больницы. Вики куда-то упорхнула, но вскоре вернулась с напудренным носиком и густо накрашенным ртом, делавшим ее похожей на молоденького вампира.
Два ломберных столика были уже готовы, а Эрминтруда еще днем достаточно поломала голову, мысленно распределяя гостей на четверки для игры в бридж. Поскольку однажды, на каком-то из благотворительных вечеров, ей довелось играть на пару с Конни Боутри, которая препиралась и скандалила по каждому пустяку, садиться с ней за один столик Эрминтруде больше не улыбалось. Не хотелось ей играть и с сэром Уильямом, внушавшим бедняжке трепетный страх. При этом миссис Картер даже не помышляла, что может оказаться не за одним столом с князем. Нельзя было и разделять супружеские пары.
Однако стоило мужчинам пройти в гостиную, как стало ясно, что все ее с таким трудом выношенные планы рухнули – Хью твердо заявил, что играть не хочет, а Вики, в которой проснулся бес противоречия, тут же подпела ему, сказав, что терпеть не может карты, а бридж – в особенности. Эрминтруде пришлось скрепя сердце пригласить Мэри – безразличного игрока – и Уолли, имевшего обыкновение сыпать во время сдачи дурацкими прибаутками. Однако рассадить игроков Эрминтруда не успела – вошедший в гостиную дворецкий хмуро обратился к Уолли.
Эрминтруда разнервничалась и спросила Пики, что ему нужно. Дворецкий, относившийся к своим господам свысока, ответил с плохо скрытым злорадством:
– Некий Бейкер хочет поговорить с мистером Картером, мадам. Уверяет, что дело не терпит отлагательства.
Эрминтруда побелела, потом пошла красными пятнами. На глазах съежившийся Уолли неуверенно пробормотал, что все это ерунда, и направился к дверям. Эрминтруда так растерялась, что напрочь позабыла о своих планах, и в итоге Диринги уселись играть вместе с Боутри, уговорившись пустить Эрминтруду и князя на замену.
Замешательство, возникшее после прихода дворецкого, было очевидным для всех, а вот быстрый взгляд, которым обменялись Мэри и Вики, заметил только Хью. Однако когда Вики, соскользнув с подлокотника софы, на котором сидела, как на насесте, зашагала к двери, Мэри довольно резко окликнула:
– Ты куда, Вики? Я думала, мы с тобой в бильярд сыграем.
– Хорошо, – кивнула Вики. – Я скоро вернусь.
Она покинула гостиную, а Мэри, не слишком полагаясь на благоразумие девочки, поспешно сказала Хью:
– Отправляйся в бильярдную, я сейчас тоже туда приду. Только догоню Вики и скажу ей пару слов.
Хью, донельзя заинтригованный, послушно удалился в бильярдную и принялся гонять шары по зеленому сукну. Когда вошли Мэри и Вики, он выпрямился и, разглядев их встревоженные лица, спросил:
– Что-нибудь случилось? Я могу как-то помочь или должен прикинуться бессловесным болваном?
– О, сущие пустяки, – неуверенно пробормотала Мэри. – Ничего особенного.
– А вот я считаю, что нельзя допустить, чтобы Эрминтруде испортили праздник! – решительно заявила Вики, затягиваясь сигаретой. – Пусть тебе он и кажется препаршивым, как, откровенно говоря, и мне, но мамочка не потерпит, если какая-то скотина омрачит веселье.
– Вики, замолчи, умоляю тебя! – попыталась утихомирить ее Мэри.
– Слушайте, не делайте из меня идиота! – попросил Хью. – Я ведь вам не совсем посторонний. Какую скотину вы имеете в виду? Этого Бейкера, что ли?
– Вполне возможно, – пропела Вики. – Чего еще можно ожидать от этих пакостных коммунистов? – добавила она, меряя Хью взглядом. Вдруг ее мордашка прояснилась. – А что, вам когда-нибудь приходилось выдворять дебоширов?
Хью кашлянул.
– Вообще-то я не пытался, – сконфуженно ответил он. – А что, нужно его выдворить?
– Возможно, – загадочно сказала Вики. – Только осторожно. Не привлекая лишнего внимания. Хотя, кто знает, может, Уолли и сам сумеет от него избавиться. – Она повернулась к Мэри: – Как считаешь, он может нам помочь? Барристер как-никак.
– Разумеется, нет, – твердо возразила Мэри. – И вообще, хватит об этом!
– Но, дорогая, теперь ведь об этой истории наверняка уже говорит весь Фриттон!
– Вовсе не обязательно! – промолвила Мэри, покраснев до корней волос.
– Из ваших слов с очевидностью вытекает, что ваш родственник навлек на себя неприятности, – заключил Хью, обращаясь к Мэри. – Может, я все-таки сумел бы помочь вам?
– Нет-нет, спасибо, – поспешно замотала головой Мэри. – Это чисто женские дела.
– Ой, а я думала, что ты не хотела ему говорить! – с притворным простодушием воскликнула Вики.
Хью быстро взглянул на негодующее лицо Мэри и спросил:
– Господи, неужели мы имеем в виду одно и то же? Может ли такое случиться? Просто не верится.
– Да, поначалу мы тоже не верили, – кивнула Вики. – Но сегодня днем, после длительного разговора с Перси, я поверила. Мерзкая история!
– Перси и есть Бейкер? – осведомился Хью. – Что это за птица?
– В гараже работает. Брат Глэдис, – пояснила Вики.
– А Глэдис – это пострадавшая особа?
– Ну разумеется. Кассирша в «Ригале». Держу пари, что вы ее помните.
– О Господи! Ну а вы-то здесь при чем? Кто вас впутал в эту историю?
– Никто нас не впутывал, – раздраженно ответила Мэри. – Если бы Вики не взяла на себя смелость разговаривать с этим типом.
Хью взглянул на девочку с недоумением.
– На твоем месте, деточка, я бы держался от таких людей подальше.
– Возможно, но я так не считаю, – вызывающе парировала Вики. – Сегодня я чувствую себя как никогда современной и взрослой, поэтому наверняка оказала всем большую услугу, поставив на место этого Перси.
– Медвежью услугу, – вздохнул Хью. – Нет уж, пусть твой отчим выпутывается сам. Возможно, без твоей помощи у него это получится лучше.
– Господи, ну нельзя же быть таким занудным! – воскликнула Вики. – Что вы, сговорились лекции мне читать? Вы ведь ни черта в этом не смыслите! Уолли любой трехлетний ребенок обведет вокруг пальца! Нет, чем больше я об этом думаю, тем больше против того, чтобы Эрминтруда раскошеливалась.
– Не вмешивайся, прошу тебя, – увещевающим тоном произнес Хью. – Ты только помешаешь.
Глаза Вики сверкнули.
– Заблуждаетесь! – запальчиво выкрикнула она. – Порой меня посещают гениальные идеи. Я придумаю, как выпутаться из этой дребедени, вот увидите! Я не позволю, чтобы Эрминтруде отравили жизнь!
С этими словами она швырнула окурок сигареты в камин и покинула бильярдную. Хью посмотрел на Мэри.
– Невозможная девица! – сказал он, вскинув брови. – Ураган в юбке. Торнадо.
– Я тебя предупреждала, – сухо сказала Мэри. – Мое мнение она и в грош не ставит. Просто не представляю, как быть, ведь она на все способна.
– Малолетняя бесовка! – покачал головой Хью. – Только метлы не хватает. А ты как считаешь, Мэри, этот Бейкер способен учинить скандал?
– Не знаю, но если верить Вики, то это вполне вероятно. Господи, ну и семейка у нас подобралась!
– Бедная Мэри! Как ты, должно быть, страдаешь!
– Мне больше всего тетушку Эрми жаль. Я не хотела тебе говорить, но их отношения с Уолли в последние дни здорово натянулись. Это стало бросаться в глаза сразу после приезда этого гадкого князя. Меня не оставляет предчувствие грядущего несчастья.
– Ты хочешь сказать, что он как-то причастен к супружескому конфликту?
– Не совсем. Давай оставим эту тему! Надеюсь, у Вики хватит ума не встревать в разговор дяди Уолли с Бейкером. В противном случае последствия непредсказуемы.
– Мне кажется, самой Вики хотелось бы замять эту историю по-тихому, – сказал Хью.
– Допустим. Но что нам делать, если Бейкер все-таки затеет скандал?
– Пока не знаю, – сокрушенно признался Хью. – Да, дельце довольно щекотливое.
По счастью, из библиотеки, где уединились Уолли с Бейкером, ни крика, ни шума драки пока не доносилось и покой игроков в бридж ничем не нарушался. Вскоре в гостиную вернулся и сам Уолли. Глядя на его безмятежную физиономию, можно было подумать, что он общался с закадычным дружком, а не с разгневанным пролетарием, пришедшим вступиться за поруганную честь сестры. Не став ломаться, Уолли тут же включился в игру. Он как раз уверял Конни Боутри, свою партнершу, что торгуется по самым что ни на есть каноническим правилам, когда вновь нарисовавшийся на пороге гостиной дворецкий возвестил, что мистер Уайт желает переговорить с ним по телефону.
Этого уже Эрминтруда не стерпела. Прежде чем Уолли успел открыть рот, она сухо велела Пики передать мистеру Уайту, что мистер Картер занят и подойти не сможет.
Партия завершилась к одиннадцати, еще полчаса ушло на подсчет очков и разбор ошибок. Автомобиль Дирингов уже двадцать минут ожидал у парадного входа.
Проводив гостей, Эрминтруда, вконец расстроенная приходом Бейкера и дурацким звонком Уайта, была уже не в силах требовать – как диктовалось обстоятельствами – объяснений от незадачливого супруга и, пожелав князю спокойной ночи, поднялась к себе спать.
Князь тоже не стал долго задерживаться. Он лишь однажды наполнил свой бокал, но, поскольку Уолли, весь вечер предававшийся весьма обильным возлияниям, поддерживать компанию не стал, вскоре извинился и тоже удалился в свои покои.
Если Уолли и надеялся, что легко отделался, то, легкомысленно сбросив со счетов свою падчерицу, он жестоко просчитался. Девица сидела у себя в засаде и, как только Уолли, направляясь в свою спальню, миновал ее комнату, тут же выскочила в коридор.
– Что случилось? – деловито осведомилась она.
Уолли вздрогнул и невольно поежился.
– Что ты имеешь в виду?
– Нечего играть со мной в кошки-мышки! – грозно прошипела Вики, сжимая кулачки. – Признавайтесь! Я, между прочим, знаю и про Перси, и про Глэдис. Мы все уже знаем!
Прижатый к стенке, Уолли удрученно припомнил, что в его время дети знали свое место и не осмеливались поднимать голос на старших.
– Кто тебе разрешил совать свой длинный нос в мои дела? – нерешительным тоном произнес он. – Хорошенькое поведение для школьницы, ничего не скажешь.
– Ошибаетесь! – заявила Вики, уперев руки в бока. – Это Эрминтруда нашла у вас в кармане письмо! Бедняжка так огорчилась, что рассказала мне и Мэри.
– В каком кармане? – с необъяснимым любопытством осведомился Уолли.
– В каком-то вашем пиджаке. А какая разница?
– Просто интересно знать, – чистосердечно признался Уолли. – Я напрочь позабыл, куда засунул этот идиотский конверт. Так и думал, кстати, что рано или поздно кто-то на него наткнется. Да там ничего особенного и нет, – добавил он, спохватившись.
– Для кого как, – философски заметила Вики. – Впрочем, главное не это. Нельзя допустить, чтобы Эрминтруду втянули в ваши дрязги.
– Какие дрязги! – фальшиво возмутился Уолли. – Это самое обычное недоразумение.
– А что говорит Перси? – отмахнулась Вики. – Он готов завершить эту историю миром?
– Разумеется, – поспешно заверил Уолли. – Дело же яйца выеденного не стоит.
– В самом деле? – с сомнением протянула Вики. – И вам удалось убедить в этом Перси?
– Конечно! Пару минут поговорили, и я ему все растолковал.
– Это надо понимать, что вы обещали ему заплатить, так? – деловито спросила Вики. – Или наплели с три короба, но тогда он скоро вернется и разнесет весь наш дом вдребезги.
– По-моему, – обиженно произнес Уолли, – в вашей школе учат только шпионить за старшими. Может, тебе это и кажется интересным, но, на мой взгляд, это просто постыдно. Вот!
Произнеся эту нравоучительную фразу, он величественной, но не совсем твердой поступью зашагал по направлению к собственной спальне.
Глава 5
Если Уолли вознадеялся, что жена посмотрит сквозь пальцы на его последнюю выходку, то его вновь постигло разочарование. Оказалось, что ночь только прибавила Эрминтруде решимости «вывести этого проходимца на чистую воду».
Мэри и Вики – а возможно, и князь – знали, что перед завтраком в спальне Эрминтруды разразилась чрезвычайно бурная сцена. Ведь эта славная женщина, захлестнутая эмоциями, не только впадала в истерику, но и орала как иерихонская труба. В то памятное воскресное утро лишь глухой не услышал бы истошных воплей, от которых содрогались много повидавшие на своем веку стены Пейлингса.
Словом, к завтраку Эрминтруда не спустилась. Мэри это показалось зловещим предзнаменованием – с мужем Эрминтруда ссорилась и прежде, но старалась, чтобы домочадцы от их размолвок не страдали. Мэри пришлось совершить над собой изрядное усилие, чтобы улыбнуться вошедшему князю. Стараясь придать голосу беззаботность, она сказала ему, что у Эрминтруды разыгралась мигрень и она просит извинить, но вынуждена завтракать у себя в спальне. Князь выслушал Мэри с вежливым видом человека, который вовсе не провел утро под аккомпанемент пронзительного женского голоса, визгливо перечислявшего все прегрешения Уолли со времен Адама.
Мэри была восхищена безукоризненным поведением князя и уже подумывала о том, что была к нему несправедлива, когда он снова настроил ее против себя, ступив на скользкий путь. Ненавязчиво, но достаточно настойчиво князь Варасашвили попытался выяснить у мисс Клифф условия завещания покойного мистера Фэншоу. Собственно говоря, интересовало князя лишь одно: все ли состояние Джеффри Фэншоу безоговорочно отходило к его вдове или какая-то толика доставалась дочери?
С трудом сдержав желание уведомить высокого гостя о том, что за небольшую мзду он получит нужные сведения в Сомерсет-Хаусе, Мэри предложила ему взамен вторую чашечку кофе. Но князь не унимался. Прокомментировав возможное будущее Вики, он с улыбкой, показавшейся Мэри вконец бесстыжей, произнес:
– Малышка ведь и так очаровательна, а разбогатев, станет совсем неотразимой. Мне просто непонятно, почему, зная, что в скором времени она сделается обладательницей несметного состояния, женихи ее пороги не обивают. Или она уже обручена?
– Да, Вики у нас завидная невеста, – уклончиво ответила Мэри.
– Да и вам, мисс Клифф, жаловаться не на что, – улыбнулся князь. – Я слышал – вы тоже наследница?
На мгновение душа Мэри ушла в пятки – ей вдруг показалось, что князь видит возможную невесту и в ней. Однако, взглянув на его лицо, она пришла к выводу, что хитрец просто юлит, опасаясь вконец запугать ее беседой на столь двусмысленную тему.
– Это я-то наследница! – Мэри прикинулась удивленной. – По-моему, князь, вы наслушались россказней дяди Уолли.
– Ну разумеется. А разве это не правда? Жаль, жаль! А я вот слышал, что некая богатая тетушка завещает все свое немалое состояние вашему опекуну, а вы – его единственная наследница.
– Нет, на самом деле все обстоит несколько иначе, – сказала Мэри. – Тетушка Клара вовсе даже не составила завещания, да и вряд ли когда составит. Бедняжка совсем из ума выжила. Уже давно.
– И это только к лучшему, – жизнерадостно провозгласил вошедший Уолли. – Не сомневаюсь, что, будь старуха в добром здравии, она завещала бы все свое злато какому-нибудь задрипанному приюту для заблудших кошек. Или падших овечек. Такое счастье мне, по-моему, на роду написано. Держу пари, что именно так все бы и случилось, если бы старая ведьма вдруг взяла и выздоровела. Любая другая на ее месте давно бы откинула копыта.
Уолли плюхнулся на стул и развернул салфетку.
– А ведь находятся еще козлы, которые до хрипоты спорят о запрещении эвтаназии! – с горечью заявил он. – Кончится все тем, что я первым сыграю в ящик, и единственной наследницей станет Мэри. Не подумай, деточка, что я против – я всеми конечностями за, – но справедливость превыше всего… Ты же понимаешь, что я имею в виду, верно?
Мэри к тому времени уже покончила с завтраком и встала, поручив Уолли ухаживать за гостем.
– Насколько я вижу, он может сам за собой поухаживать! – возмущенно вскричал Уолли. – Вы ведь уже почти член нашей семьи, да?
Князь обижаться не стал, но ответил, улыбаясь:
– Да, у вас я и впрямь чувствую себя как дома. Это необычайное ощущение. Поверьте, мистер Картер, я вам чрезвычайно признателен. Я отдыхаю как никогда.
– Я рад, что хоть кому-то здесь нравится, – проворчал Уолли, хмуро взирая на сияющего князя.
Мэри воспользовалась благоприятным моментом и улизнула. Не желая откладывать дела в долгий ящик, она поднялась к Эрминтруде.
Хозяйка дома, убитая горем, возлежала на огромной, застланной розовой парчой кровати. В спальне стоял крепкий аромат духов, а розовые шелковые шторы были плотно задернуты, чтобы не впускать к мученице лучи неуместно развеселого солнца.
– Это ты, милая? – простонала страдалица, вскинув пухлую руку к темени. – О, моя голова!
Мэри искренне любила Эрминтруду и считала, что Уолли почти всегда обращается с женой по-свински, поэтому сочувствие, прозвучавшее в ее голосе, было неподдельным.
– Бедная тетушка Эрми! Я натру вам виски одеколоном, и вам скоро полегчает.
– Я больше не могу! – простонала Эрминтруда голосом, которому позавидовали бы многие драматические актрисы. – Я уже дошла до ручки. Видит Бог, я старалась, но ведь всему есть предел!
Мэри приоткрыла окно и достала одеколон и носовой платок.
– Вы собираетесь развестись с Уолли? – спросила она без обиняков.
Столь резкий переход от классической драмы к пошлой реальности диссонировал с ньшешним душевным состоянием Эрминтруды. Она извергла глухой стон. Похоже, звучание его ей понравилось, и она, простонав еще раз, жалостно и с подвыванием, зарылась головой в кружевные подушки, нагроможденные в изголовье.
Осознав свою ошибку, Мэри приумолкла и принялась смачивать лоб и виски Эрминтруды. Минуту спустя Эрминтруда прошептала:
– Не следует мне говорить с тобой на эту тему. Ты – его воспитанница, да и вообще такая юная и невинная!
– О, не думайте обо мне, тетушка Эрми! – отмахнулась Мэри, произнося эти слова с отрешенностью актрисы, играющей одну и ту же роль в трехсотый раз. – Лучше расскажите, что случилось.
– О, не спрашивай! – выдавила Эрминтруда, громко всхлипывая.
Необходимости в расспросах и в самом деле не было – Эрминтруду вдруг словно прорвало, и подробности ужасающего утреннего столкновения с Уолли полились хотя и не вполне внятным, но беспрерывным потоком. Говоря, Эрминтруда все больше и больше распалялась, пока не завелась настолько, что, раскинув в стороны белоснежные пухлые руки, буквально возопила:
– Должна ли я терпеть такое унижение, когда рядом находится столь прекрасный и благородный мужчина, который готов бросить все и увезти меня хоть на край света!
У Мэри оборвалось сердце.
– Князь? – пролепетала она.
Эрминтруда уселась на подушки и потянулась к флакончику с нюхательной солью.
– Он не мог больше молчать, – просто сказала она. – Он боролся с собой сколько мог, но когда увидел… когда осознал, что за жизнь я веду, как обращается со мной Уолли, все у него внутри взбунтовалось. Так он сказал. Красиво, да? И он излил мне все, что творится у него на душе! О, Мэри, стоит мне только подумать, что я могла бы стать княгиней Варасашвили, все во мне переворачивается!
Мэри, чуть помолчав, произнесла:
– Что ж, тетя Эрми, почему бы вам в таком случае не развестись с Уолли?
Эрминтруда страдальчески прикрыла ладонью глаза и ответила совершенно нормальным голосом:
– Развестись с Уолли из-за этой потаскухи? Я не такая дура!
– Вам же не обязательно на нее ссылаться. Пусть это будет некая незнакомка.
– А что обо мне люди скажут? – вскинулась Эрминтруда. – Что дешевая девка отбила у меня Уолли? Нет, не дождутся! Да и Вики пострадает, если я подам на развод.
– Почему? – изумилась Мэри.
– Я ведь не вчера на свет появилась, знаю наших сплетников. Им только повод дай. На бедной девочке всю жизнь останется клеймо.
– О, какая ерунда! – отмахнулась Мэри. – Что вам до этих сплетников, тетушка Эрми? Сами знаете: на всякий роток не накинешь платок! И вообще – пошлите их всех к черту!
– Тебе хорошо говорить, девочка, – ты ведь у нас образованная, – сказала Эрминтруда. – А я не могу позволить себе послать их к черту, хотя, признаюсь, меня не раз уже так и подмывало это сделать. Нет, милая, я не могу рисковать счастьем Вики. Она воспитывалась как настоящая леди, и отец ее был истый джентльмен, да и я, что бы про меня ни говорили, всегда считалась женщиной уважаемой.
– Но ведь никто не станет вас меньше уважать, если вы разведетесь с Уолли.
– Это только ты так думаешь, милая, – вздохнула Эрминтруда. – Ты ко мне слишком хорошо относишься, спасибо тебе. А всякие проныры вроде Паркеров тут же распустят слух, что мы с Уолли нарочно подняли эту шумиху, чтобы я могла выйти замуж за настоящего князя!
Мысли о блестящем поклоннике и недостижимом титуле вконец добили Эрминтруду, и она с громким плачем зарылась в подушки, жалобно причитая, что ей до конца дней своих придется оставаться пташкой, заточенной в золоченой клетке.
Мэри не смогла сдержать смеха.
– Тетушка Эрми, но ведь золото принадлежит вам! А что, князь уже и вправду успел предложить вам руку и сердце?
– Настоящей женщине, – провозгласила Эрминтруда звенящим голосом, – ни к чему говорить все напрямик! У князя благородное сердце и намерения самые чистые!
– Несомненно, – сухо сказала Мэри. – А он знает, что вы с неодобрением относитесь к разводу?
– Мне пришлось сказать ему! Не могу же я позволить ему тратить на меня свою жизнь? Господи, за что мне такие муки! Моя бедная голова совсем раскалывается!
Мэри снова смочила платочек и приложила его ко лбу страдалицы.
– Что же вам тогда делать, тетушка Эрми? – участливо спросила она.
– Бог его знает, – всхлипнула скорбящая. Потом неожиданно звучным голосом добавила: – Одно я знаю точно: тратить деньги моего покойного мужа на то, чтобы откупиться от этой развратной дряни, не стану! Это я твердо решила.
– Это и в самом деле ужасно несправедливо, – согласилась Мэри. – С другой стороны, если им не заплатить, то ведь может разразиться ужасный скандал, да?
Читать бесплатно другие книги:
