Фронтовик. Убить «оборотня» Корчевский Юрий
– Вот! Заказ был – именно на похищенные картины. Кто-то стоит за грабителями. Да и не простой это товар – картины. Немного найдется в стране людей, могущих отвалить за них солидные деньги.
– За границу могут переправить, – подал голос Мыкола.
– Не исключаю.
– Пусть тогда чекисты занимаются.
– Если будут достоверные данные, что следы ведут за границу, займутся. А сегодня Гиви и Андрей пусть займутся выяснением – кто из коллекционеров картин живет в нашем районе. Было бы неплохо еще составить список этих картин, узнать их ценность.
Гиви оторопел:
– Почему я? Где я – и где картины? Я даже не знаю, с какого бока приступить к этому…
– Сходите в Пушкинский музей, в Третьяковку – наверняка служители музеев солидных коллекционеров знают. Не забудьте обойти комиссионки, узнайте, не сдавал ли кто картины на продажу?
Когда вышли из отделения милиции, Гиви предложил:
– Давай разделимся. Ты в Третьяковку, я в Пушкинский. Иначе времени на все много уйдет.
– Согласен. Где встретимся?
Гиви посмотрел на часы:
– Давай в полдень, в отделении. Все равно по коллекционерам ходить – район-то наш.
Они поехали на метро, потом разделились.
В Третьяковку Андрей зашел со служебного входа. Здание было старинное, еще купец и меценат Третьяков строил.
Вахтерша, бдительная старушка, сразу же загородила собой проход. На лице – суровая решимость не дать пройти чужому. На таких хорошо действуют только серьезные удостоверения.
Без лишних разговоров Андрей достал красную книжечку и сунул ее под нос вахтерше.
– Милиция, МУР, – солидно произнес он.
Удостоверение произвело должный эффект, бабка вытянулась едва ли не во фрунт:
– Проходите, товарищ! Вы к кому?
– Мне бы искусствоведа или заведующего фондами.
– Проходите, они обе на месте. Прямо по коридору, потом направо – и вторая дверь.
– Спасибо.
Разговор получился интересный – Андрей даже не ожидал.
Хранитель фондов и искусствовед, среднего возраста интеллигентные женщины, сидели вдвоем в маленьком кабинетике.
– Вас кто интересует? – спросили они хором, когда узнали о цели визита.
– Не знаю, – честно признался Андрей. – Наверное – те, кто имеет дома картины известных мастеров, представляющие ценность. Видите ли, недавно были обворованы квартиры двух известных коллекционеров. Фамилии их я назвать вам не могу. И наряду с деньгами у них исчезли картины. Не исключено, что кражи повторятся.
– Ужас какой! Но я ответственно вам заявляю, что сбыть картины в СССР невозможно. Они известны, занесены в каталоги.
– Картины могут вывезти за рубеж, или какой-нибудь подпольный Корейко приобретет их и будет любоваться в одиночку.
Женщины переглянулись:
– Об этом мы как-то не подумали.
– Фамилии, адреса знаете?
– Не всех, конечно. Сейчас. – Одна из женщин порылась в письменном столе и достала лист бумаги:
– Вот вам бумага, записывайте.
Коллекционеров, известных музею, набралось четырнадцать человек. Но это по всей Москве, а в районе, обслуживаемом их отделом, коллекционеров было всего трое – Андрей подчеркнул их фамилии.
– А какие картины, не подскажете? Меня интересуют только эти трое.
– Так, что у нас… У Вяземского три картины: Шишкин, Айвазовский и Поленов. Знаете, много картин и эскизов привезли фронтовики – трофеи, как говорится. Конечно, таких людей немного, но они есть.
– Буду иметь в виду. Но ведь они нигде не засветились?
– Да, это на уровне слухов.
Женщина продиктовала Андрею, какие картины находятся в коллекциях других коллекционеров.
Сочтя свою миссию выполненной, Андрей откланялся.
На прощание женщины предложили ему осмотреть экспозицию, но Андрей отказался, сославшись на отсутствие времени – все-таки он на службе.
– Понимаем. Но если захотите, мы поможем.
Времени не было – это правда. Но было еще одно: Андрею в музеях было скучно. Пыльные черепки, статуи, картины не вызывали у него интереса. Для этого надо иметь соответствующий склад характера, определенный уровень культуры и образования. А что у него? Школа, фронт с его жестокой действительностью, служба в милиции. Разве будет способствовать повышению культуры общение с уголовниками? Работа всегда накладывает на человека отпечаток. Врач видит в человеке, прежде всего, пациента, а милиционер подозрителен и каждого встречного мысленно сверяет с картотекой – не в розыске ли? Со временем он перенимает жаргонные словечки, а иногда и блатные привычки.
Когда Андрей подошел к отделению, Гиви уже стоял там:
– Ну, что у тебя?
– В нашем районе трое коллекционеров.
– А у меня четверо. Пойдем в отдел, сверимся.
Только двое из списка Андрея оказались в списке Гиви. Выходило – четыре человека.
– А это что у тебя?
– Картины, которые есть в частных коллекциях и которые представляют ценность.
– Вот черт! А я не догадался! Теперь придется по-любому всех четверых обходить.
Они прикинули, какой маршрут выбрать – ноги-то не казенные, свои. Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что опера ноги кормят.
В первой же квартире на звонок в дверь открыли сразу.
– Милиция, паспортная проверка, – с ходу заявил Гиви.
– У нас все в порядке, – улыбнулась хозяйка.
– Позвольте войти.
Дом был старой постройки, вероятно – дореволюционной, из бывших доходных. Большие коридоры, высоченные потолки.
«Живут же люди!» – вздохнул Андрей. А он в коммуналке, в тесноте, где по утрам – очередь в туалет и ванную.
Хозяйка провела их в гостиную. На стенах висели картины, на тумбочке – фарфоровая ваза, явно не дешевая.
– Красота-то у вас какая! – Гиви показал рукой на картины: – Наверное, большой цены?
– Муж говорит, что они бесценны.
– Тогда зачем дверь открываете, не зная, кто за нею? Вы слышали, что в течение двух недель обворовали двух коллекционеров картин?
Хозяйка изменилась в лице:
– Что, прямо среди белого дня?
– Именно! Хозяин в магазин на полчаса отлучился, а квартиру обчистили.
– Кошмар!
Гиви подошел к картинам.
Хозяйка решила продемонстрировать свои познания:
– Это Ван Дейк.
Гиви подмигнул Андрею – пиши, мол.
Андрей достал листок бумаги и стал записывать.
Картин набралось много, с десяток.
– А муж, извините, где работает? – вроде как невзначай спросил Гиви.
Хозяйка сделала удивленное лицо:
– В Министерстве иностранных дел. Неужели не знали? Как же, заместитель министра.
Гиви стушевался. Такую квартиру если обнесут, шуму и проблем не оберешься.
На прощание он напомнил хозяйке об осторожности:
– Гражданочка, цепочка у вас на двери есть, пользуйтесь, не открывайте не глядя.
– Спасибо за предупреждение.
До вечера они обошли всех четверых. Когда вышли от последнего коллекционера, Гиви пожаловался:
– У меня уже голова кругом идет от этих художников. И что в них ценного? Картины как картины, в Доме культуры милиции похожие висят. Ладно, идем к начальству, доложим.
О результатах работы они доложили начальнику угрозыска – сколько коллекционеров в их районе и сколько ценных картин они имеют.
– Всех предупредили, чтобы квартиры без присмотра не оставляли?
– Обижаешь, Василий Федорович! Конечно! Только ведь они живые люди, могут в магазин, в поликлинику, на работу уйти. И охрану к ним не приставишь. Вообще такие ценности лучше в музеи помещать, под охрану.
– Не нам решать. Ну, вроде профилактику провели, предупредили. Все, что в наших силах, сделали.
Два дня после хождения по коллекционерам они были на подхвате у прокуратуры: начальника крупной торговой базы нашли дома повешенным, и приходилось исполнять поручения прокурора, выяснять – самоубийство это или кто-то «помог» ему залезть в петлю.
А на третий день Василий Федорович огорошил:
– Обворовали коллекционера, правда – в соседнем районе. Унесли три картины. Искусствоведы оценили ущерб в восемьсот тысяч.
Опера охнули. Никто и подумать не мог, что картины такие дорогие. Только тут Андрей вспомнил слова хозяйки о том, что картины бесценные. Конечно, цену имеет все – но чтобы такую большую?! Лично он больше ста пятидесяти рублей личных денег сроду в руках не держал. Бандитские, наворованные, награбленные, изъятые, в чемоданах и сумках – видел. Но они как-то не задевали его. И откуда только средства на приобретение таких дорогих вещей? Но это не его дело. Каждый гражданин имеет по закону право на защиту себя и своего имущества. А он – служитель закона, присягу давал и обязан защищать и бедных и богатых одинаково.
– И зацепок никаких: ни одного отпечатка не оставили, в перчатках работали. Три недели – три кражи, как по графику, – продолжил начальник угро.
Несколько дней они провели в рутинной работе, а затем на планерке начальник угро выдал очередную новость:
– Вчера повязали картежника, некоего Закусько Василия Ивановича, по кличке Шахер-Махер. А при нем – золотую цепочку и кулончик приметный – такие проходят по списку украденных вещей у коллекционера Вяткина. Закусько утверждает, что выиграл кулон с цепочкой у неизвестного в карты. Сам Закусько в квартирных кражах не замечен, не его масть, и похоже – не врет. Его сейчас трясут в городском управлении. Нам списки украденных ювелирных изделий передали, ознакомьтесь. Задействуйте всю свою агентуру – может быть, кто-то видел, слышал. Чует моя печенка, эта банда доставит нам еще много хлопот.
Андрей пробежал глазами рукописную копию украшений. Но разве по ним опознаешь? «Кулон золотой в виде сердечка на золотой цепочке 375 пробы». Да в ювелирных магазинах таких кулонов половина – мода!
В войну все золото шло в уплату за технику и вооружение, поставляемые по ленд-лизу. Население, и так живущее скудно, сдавало обручальные колечки и другие ценности в фонд помощи фронту, на постройку самолетов, танков.
Но вот закончилась война, и тяга женщин к украшениям вспыхнула с новой силой.
Однако агентура ничего существенного сообщить не могла. Либо банда действовала очень осторожно, либо воры были не местные, приезжали «на гастроли».
Вечером следующего дня Гиви и Андрей были вызваны к начальнику угро.
– Вот что, боевые товарищи и друзья. Думаю, у квартир коллекционеров надо засады устраивать. Если вы заметили – есть некоторая периодичность в кражах, и сегодня-завтра надо ждать еще одну. Гиви, какие у тебя адреса были?
– Так листок у вас на столе.
Василий Федорович поискал среди бумаг:
– А, вот, нашел… Гиви, берешь на себя квартиру на Сретенском бульваре.
– Не годится. Оттуда до Лубянки – два шага. Не полезут воры, побоятся. Картины в карман не уберешь, здесь машина нужна.
– Резонно.
Рядом с Лубянкой на Старой площади располагалось здание Центрального комитета Компартии. Эти районы активно патрулировались милицией, чекистами.
– Скорее всего, если наводчик местный, полезут в две квартиры – на Солянке или на Воронцовом Поле.
Начальник угро посмотрел в бумаги:
– Да, в обеих квартирах есть чем поживиться. Короче, так: Гиви – на Солянку, Андрей – на Воронцово Поле. Хотите – договаривайтесь с хозяевами, их соседями на площадке – да хоть на чердаке сидите, мне все едино. Только кражи допустить нельзя.
– С чего вдруг шум подняли?
– А ты, Гиви, слепой? Фамилии коллекционеров тебе ни о чем не говорят? Да они с Абакумовым, министром МГБ, на равных, на всяких заседаниях-совещаниях встречаются. Коли на нашем участке кража произойдет – как ты думаешь, кто расследовать будет? Городское управление? Не надейся. Тебя же, Гиви, заставят носом асфальт рыть. Понял? Все, с утра в отдел можете не приходить, но если что – взыщу строго.
Когда оперативники вышли в коридор, Гиви пробурчал:
– Почему опять мы? Сергей есть, Мыкола наконец…
– Они в прокуратуре, на подхвате. Или ты считаешь, что в морге или других местах веселее?
– Ладно, ладно… Это я так, к слову.
Они вышли от начальника озадаченные. Как и где организовать засаду? Разошлись в задумчивости.
По дороге Андрей раздумывал – направиться к соседям коллекционера по площадке? Имеют полное право не пустить; да и не факт, что они не разболтают охочим до сплетен старушкам у подъезда. Андрей вспомнил слова бывшего командира своего разведвзвода:
– Хочешь что-либо спрятать – положи на видное место, – говаривал он.
А не попробовать ли ему одеться работягой, изрядно выпившим после работы? Таких брезгливо обходят, не обращают внимания, а уж запомнить лицо кому в голову взбредет?
Старый ватник, в котором он ездил копать картошку, был. Найдутся и потрепанные брюки.
На подходе к дому Андрей купил чекушку водки, или иначе говоря – четвертинку. После завтрака оделся: кепка замызганная, потертый, а местами – с прожогами от костра ватник, неопределенного цвета брюки с заплатой на колене, заправленные в кирзовые, с фронта еще, сапоги. Посмотрел на себя в зеркало: эх, надо было вчера не бриться! С примусов на общей кухне обтер сажу и размазал ее по лицу. Вот, почти самое то!
В правый карман брюк он сунул «ТТ», в левый – запасную обойму. В наружный карман ватника – для полного антуража – чекушку.
Контролер у входа в метро еле пропустил его:
– Чего пристала, тетка? – возмутился Андрей. – Вот мой билет, да и тверезый я. Вишь, со смены еду. Что же мне, пешком идти?
Придраться контролеру было не к чему. Не пьян, к пассажирам не пристает, матом не ругается.
– Иди уж, обормот.
Андрей про себя довольно улыбнулся: стало быть, маскарад удался.
По прибытии на улицу Воронцово Поле, остановившись у самого дома, он облил воротник ватника и драный свитер водкой, потом запрокинул голову и сделал из бутылки добрый глоток. Достав из кармана луковицу, пожевал ее. Лук попался злой, ядреный – аж слезы потекли.
Вот теперь образ закончен. Все, что он сейчас сделал, было как последний штрих, как мазок в завершение картины.
Шедшая мимо прохожая, учуяв запах спиртного, обошла Андрея брезгливо:
– Фу!
Андрей дохнул в ее сторону:
– Какая фифочка! За станок бы тебе или в коровник! Нос она воротит! Тьфу!
– Хам неумытый! – взвизгнула дама и постаралась побыстрее уйти – от такого всего можно ожидать.
Андрей еще раз убедился, что выбрал правильный путь.
Он зашел в подъезд и поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами. Коллекционер жил на четвертом этаже, и его дверь была отлично видна.
Андрей уселся на пол и закурил папиросу, хотя курить он бросил еще на фронте. Баловался в школе куревом, по молодости лет и глупости полагая, что папироса мужественности придает, взрослости добавляет.
Однако поскольку папиросой Андрей не затягивался, она погасла. Примяв мундштук, он зажал папиросу в зубах.
Все! Подготовка закончилась.
Громыхнула дверь, и по лестнице стал спускаться сосед коллекционера – чисто одетый, хорошо выбритый, благоухающий «Шипром». Увидев Андрея, он остановился, возмущенный:
– Ты кто такой?
Андрей приоткрыл глаза:
– Живу я здесь! – и икнул.
– Я всех жильцов в подъезде знаю. Нет у нас таких выпивох!
– Ты что, шляпа, в ментовке служишь, чтобы знать? Мой подъезд и мой дом!
Андрей демонстративно выдохнул запахом водки и лука в сторону мужчины. Тот поморщился – запашок был еще тот!
– Дворника сейчас вызову!
– Степаныча? Да мы с ним вместе… – Андрей демонстративно достал из кармана ополовиненную чекушку водки.
Дворника и в самом деле звали Виктором Степановичем, и во время визита к коллекционеру Андрей с ним виделся.
Слова ли о Степаныче мужчину успокоили или времени у него не было, но он повернулся и направился к выходу, покачивая головой. Воскликнув: «О времена, о нравы!» – Он открыл входную дверь и вышел на улицу. Потом долго никого не было.
На пятый этаж поднялась женщина с авоськами, подозрительно поглядела на Андрея, но ничего не сказала, слова худого не проронила.
Еще через час из квартиры коллекционера вышла женщина с собачонкой на поводке.
– Шли бы вы домой, – как-то жалостливо сказала она Андрею. – Жена, наверное, уже заждалась.
Она видела его три дня назад, мельком, – в костюме, чистого, и сейчас не узнала.
– Шла бы ты сама мимо, мышь серая! – И протянул руку к собачонке.
Женщина возмущенно фыркнула и ушла. Испуганная собачка, прижимаясь к ноге хозяйки, семенила рядом.
Очень хорошо, его и в самом деле воспринимают как изрядно подвыпившего работягу.
Видимо, за квартирой, вернее – за ее обитателями – следили. Буквально через десять минут после ухода хозяйки, убедившись предварительно, что она действительно ушла, в подъезд вошли. Судя по звукам шагов – двое.
Поднявшись на площадку третьего этажа, неизвестные на мгновение остановились.
Андрей полулежал на левом боку – так ему было удобнее, в случае опасности, выхватить из правого кармана брюк пистолет.
Неизвестные коротко пошептались, потом поднялись еще на этаж и остановились напротив Андрея.
– Эй, чего разлегся? – Один слегка пнул его ногой.
– Чего тебе? Отдыхаю после смены, имею право! – Андрей выдохнул в сторону незнакомцев. Запах водки, лука и табака убедил их лучше всяких слов.
– Пусть себе лежит. Этот «синяк» и алкаш ничего не вспомнит, когда проспится.
– Это кто «синяк»? Ты сам… – Не договорив, Андрей уронил голову на пол и всхрапнул.
– Тьфу, дерьмо! Живут же такие!
– Брось ты его! Чего время попусту тратить!
– Верно! А еще можно подбросить ему какую-нибудь цацку из квартиры.
– Хитер ты, Ленька! По ложному следу милицию пустим!
Воры – а в том, что это они и есть, Андрей уже не сомневался – поднялись на пролет. Оба натянули тонкие нитяные перчатки. Потом один вытащил из кармана отмычки и стал осторожно ковырять ими в дверном замке. Тот сопротивлялся недолго, щелкнул, и дверь отперлась.
«Пора брать», – решил Андрей. Он выхватил из кармана пистолет и вскочил:
– Руки подняли! Милиция!
Воры опешили: только что на площадке лежал в полубессознательном состоянии алкаш – и вдруг он трезвый и с пистолетом в руке! Перемена была слишком разительна, и воры замерли в изумлении.
Однако растерянность их быстро прошла – оба были калачи тертые. Один сунул руку в карман.
Андрей помедлил. Если у противника нет оружия, стрелять не положено. Но вор оружие не вытащил – он выстрелил прямо через короткое полупальто. Пуля ударила прямо в стенку, обдав известковой пылью.
Андрей дважды выстрелил в ответ. Первый раз – в правое плечо, второй – в коленный сустав.
Пули его достигли цели, бандит заорал и упал. Второй дернулся.
– Стоять, а то рядом ляжешь! – жестко сказал Андрей.
Выстрелы в подъезде грохотали сильно, аж в ушах звенело. Даже если кто-то спал в квартирах беспробудным сном, должны были проснуться.
Вор застыл. Раненый же продолжал кричать от боли и стонать.
– Заткнись, а то я тебя сейчас успокою. Ты, – Андрей стволом указал на стоящего вора, – раздевайся.
– Как – раздевайся, ты чего?
– Считаю до двух. Раз…
Вор скинул куртку и бросил ее на пол. Что-то звякнуло – отмычка или оружие? Судя по ориентировке, раньше эта группа оружие не применяла.
– Рубашку, брюки! – скомандовал Андрей: он хотел убедиться, что у него нет оружия.
– Теперь отойди к противоположной стене.
Вор исполнил приказание.
Андрей поднялся на площадку, обыскал одежду и швырнул ее вору:
– Одевайся.
Затем он перевернул на спину раненого – тот мучительно кривил лицо.
– А нечего было стрелять. С моей стороны – самооборона.
Андрей вытащил из кармана полупальто раненого небольшой дамский пистолет «маузер» и сунул себе в карман. Обшарил его одежду, потом позвонил в дверь рядом.
– Кто? – Голос был женский, испуганный.
– Телефонируйте в милицию, пусть приедут.
– Я уже…
– Вот и молодец.
Теперь оставалось ждать. Наверняка воров ждала машина. Но водитель не глухой, и, услышав выстрелы, он, скорее всего, уехал.
Только через полчаса хлопнула входная дверь подъезда, и, громыхая железными набойками, по лестнице стали подниматься два милиционера, к сожалению – постовые.
Увидев неприглядного вида мужчину, державшего под прицелом пистолета двоих, милиционеры сразу схватились за кобуры.
– Спокойно, – остановил их Андрей, – оперуполномоченный уголовного розыска младший лейтенант Фролов. Мое удостоверение.
Андрей опустил пистолет и левой рукой выудил из кармана удостоверение. Постовые же поднялись, ознакомились с документами.