Помечтай немножко Филлипс Сьюзен

— По всей видимости, она не слишком хорошо его знала.

— Она считала его чуть ли не посланцем Господа. К счастью, она умерла, так и не узнав правды. — Покончив с едой и чувствуя, что живот у нее набит до отказа и вот-вот лопнет, Рэчел, с удовольствием слизнув с конца пластмассовой трубочки сладкую коричневую массу, поднесла трубочку к губам и принялась за шоколадный коктейль. Она достаточно много сообщила Боннеру о себе, однако до сих пор ничего не получила в замен. — Слушай, скажи мне, как чувствует себя человек, который является паршивой овцой в собственной семье?

— А с чего это ты решила, что я — паршивая овца? — раздраженно осведомился Боннер.

— Твои родители — столпы местного общества, твой младший брат — само совершенство, а старший — мультимиллионер. В то же время ты — злобный и мрачный, с отвратительным характером безденежный неудачник, который пугает маленьких детей и у которого ничего нет, кроме дурацкого придорожного кинотеатра.

— А кто тебе сказал, что я безденежный неудачник?

Рэчел невольно обратила внимание, что недовольство Боннера вызвали лишь намеки на его бедность.

— Никто. Об этом яснее ясного говорят и это сооружение, и твоя машина, и та мизерная зарплата, которую ты мне платишь. Может, я что-то и упустила, но пока не вижу никаких признаков того, что ты набит деньгами.

— Я плачу тебе мизерную зарплату, поскольку надеюсь вынудить тебя взять расчет, Рэчел, а не потому, что не могу позволить себе платить больше.

— Вот оно что.

— А мой пикап мне просто нравится.

— Так ты не бедный? — переспросила Рэчел, думая, что Боннер скорее всего ничего не ответит.

Однако Гейб после небольшой паузы сказал:

— Да, я не бедный.

— И до какой же степени, интересно, ты не бедный?

— Разве твоя бабушка не говорила тебе, что неприлично задавать людям подобные вопросы?

— Ты не «люди», Боннер. Я даже не уверена, что в тебе вообще есть хотя бы что-то человеческое.

— У меня полно дел, так что я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты меня оскорбляешь. — С этими словами Боннер схватил опустевшую жестянку из-под «Доктора Пеппера», которую до этого поставил на пыльную землю, и поднялся на ноги. — Принимайся за работу.

Глядя в спину удаляющемуся Гейбу, Рэчел раздумывала, в самом ли деле она его обидела. Вид у него был определенно обиженный, и она, довольно улыбнувшись, снова занялась шоколадным коктейлем.

Выйдя из своего офиса, Этан направился к расположенной позади церкви игровой площадке, откуда доносились крики детей. Они уже ждали родителей, которые скоро должны были приехать и забрать их. Он убеждал себя, что его присутствие на площадке в те минуты, когда там начинали появляться взрослые, помогало ему установить контакт с теми горожанами, которые не являлись членами его прихода, но правда состояла в том, что ему очень хотелось лишний раз взглянуть на Лауру Делапино.

Когда он появился на площадке, близнецы Бриггсы соскочили с игрушечных лошадок и подбежали к нему.

— А Тайлер Бакстер описался! — выкрикнул один из них. — Он был весь мокрый.

— Ну и ладно, — ответил Этан.

— Я тоже чуть не описался, — признался мальчик, — но миссис Уэллс мне помогла, и все обошлось.

Этан рассмеялся. Он любил детей и уже много лет мечтал завести своих. Джейми, сына Гейба, он просто обожал.

Даже по прошествии двух лет ему трудно было примириться с тем, что произошло с его племянником и Черри, его невесткой, у которой был такой мягкий и добрый нрав. После их трагической гибели он едва не сложил с себя сан, но, как ни странно, преодолел вызванную несчастьем депрессию быстрее и легче, чем остальные члены семьи. У его родителей смерть Джейми и Черри спровоцировала нередко случающийся у пожилых супружеских пар кризис в их семейной жизни, едва не закончившийся разводом. Что касается Кэла, то он после смерти племянника и невестки вычеркнул из своей жизни все, кроме футбола.

К счастью, пожив некоторое время раздельно, их родители снова воссоединились. Более того, их чувства словно пережили второе рождение. Решив резко изменить свою жизнь, они уехали в Южную Америку, где отец стал врачом-миссионером, а мать основала кооператив по продаже изделий местных ремесленников.

Что до Кэла, то в его жизнь вошла гениальная женщина-физик, доктор Джейн Дарлингтон, и теперь супруги растили восьмимесячную Рози — очаровательное голубоглазое существо, которое держало в своем пухлом кулачке всю семью Боннеров.

Никто из них, однако, не пережил таких тяжелых времен, как Гейб. Временами Этан просто не мог узнать в нем сердобольного Айболита, каким всегда был его брат. Этан отлично помнил, что, когда они были детьми, в доме постоянно жило какое-нибудь больное или раненое животное, за которым Гейб ухаживал: птица со сломанным крылом, обосновавшаяся где-нибудь на кухне; приблудная собака, которую брат выхаживал в гараже; крохотный, беспомощный детеныш скунса, устроивший себе гнездо в платяном шкафу в спальне Гейба.

Всю жизнь Гейб мечтал стать ветеринаром, но у него никогда не было желания стать мультимиллионером. Внезапно свалившееся на него материальное благополучие забавляло остальных членов семьи. Самому же Гейбу было явно наплевать на деньги. Все произошло как-то совершенно неожиданно и само собой.

Он был на редкость любопытным человеком и, помимо прочего, с детства обожал мастерить. Через несколько лет после того как он обосновался в сельской местности в штате Джорджия и стал практикующим ветеринаром, Гейб изобрел и изготовил особую ортопедическую шину, которую применил для лечения участвовавшей в скачках чистокровной лошади одного конезаводчика. Приспособление настолько хорошо себя показало, что в скором времени стало весьма популярным. К Гейбу, который получил патент на свое изобретение, рекой потекли деньги.

Из трех братьев у Гейба был самый сложный характер. С Кэлом, например, все было просто и ясно: агрессивный и конфликтный человек, он быстро выходил из себя, но так же быстро остывал. Гейб же держал эмоции при себе. В детские годы Этан, когда с ним случалась неприятность, бежал за утешением именно к Гейбу. Его спокойный голос и ласковые, плавные движения успокаивали взволнованного братишку точно так же, как они успокаивали попавших в руки Гейба испуганных, больных животных.

Теперь, однако, добрый и мягкий, погруженный в себя брат Этана стал настоящим циником.

От воспоминаний Этана отвлекло появление Лауры Делапино, которая совсем недавно развелась с мужем. На ней были белые, в обтяжку шорты и нечто вроде черного бюстгальтера, поверх которого она накинула просвечивающую насквозь блузку ярко-зеленого цвета. Ногти на ее руках были покрыты темно-красным лаком, как и ногти на ногах, которые нетрудно было разглядеть в переплетении серебристых ремешков сандалий. У нее была большая, пышная грудь, длинные ноги и густая копна светлых волос. Лаура Делапино прямо-таки излучала секс, и это будило в теле Этана желание.

Слуга Господа, испытывающий тайное влечение к недостойной женщине. Ну и дела! Оставайтесь со мной — это говорю я, Опра!

Этан едва не застонал. Только не это! Он был явно не в настроении для общения с известной телеведушей Опрой Уинфри, настоящей акулой шоу-бизнеса, но сделать ничего не мог.

Скажите нам, преподобный Боннер, мы ведь здесь все друзья, почему это вы никогда не проявляете интереса к благочестивым женщинам, живущим в этом городе?

Благочестивые женщины нагоняют на меня скуку.

Так и должно быть. Вы ведь священник, помните? Так почему ваше внимание привлекают только яркие женщины, не отличающиеся скромностью и благочестием ?

В это время Лаура Делапино наклонилась, чтобы поговорить со своей маленькой дочуркой, и Этан заметил отчетливо обрисовавшийся под тесными белыми шортами контур миниатюрных трусиков. Он этого зрелища у Этана разом стало горячо в паху.

Я к вам обращаюсь, мистер.

Уходи, ответил Этан, но от этого его незримая собеседница только разозлилась, Только не начинай все сызнова! Не заводи свою песню о том, что ты не годишься в священники и что твоя работа рушит всю твою жизнь.

Этан подумал, что было бы хорошо, если бы ему снова явился Клинт Иствуд:

Советую тебе прислушаться к моим словам, Этан Боннер. Тебе уже давно пора найти себе хорошую, добропорядочную женщину и остепениться.

Помолчи минутку и дай мне насладиться тем, что я вижу, огрызнулся Боннер. Как раз в этот момент Лаура снова наклонилась, чтобы получше рассмотреть рисунки дочери, дав Этану возможность полюбоваться ее роскошным бюстом.

Он мысленно чертыхнулся и в который уже раз подумал о том, что усмирение плоти — занятие не для него.

Он вспомнил времена, когда ему было чуть больше двадцати лет. Это было еще до того, как он получил знамение свыше. В памяти его всплыли великолепные пышногрудые женщины, ночи страсти, когда он мог делать все, что подсказывало ему его воображение. О Боже…

Да, я слушаю?

Этан сдался. Как он мог получать наслаждение, наблюдая за Лаурой, если кто-то подслушивал его мысли? Отвернувшись, он от всей души пожалел, что не может призывать молодых людей подавлять свои плотские желания, внушать им мысль о святости брачных уз и в то же время следовать собственным проповедям. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Он был так устроен, и это было выше его сил.

Этан поприветствовал Трэйси Лонгбен и Сару Кэртис, которых знал с детства, посочувствовал Остину Лонгбену по поводу сломанного запястья и повосхищался новыми розовыми спортивными туфлями Тэйлора Кэртиса. Боковым зрением он заметил одиноко стоящего в сторонке Эдварда Сноупса.

Стоуна, поправил себя Этан, Стоуна, а не Сноупса. Фамилия мальчика была изменена законным путем. Жаль только, подумал он, что Рэчел никогда не называет его уменьшительно-ласкательными именами. Почему бы ей не звать сына Эдди?

Этан ощутил укол совести. Мальчик уже третий день посещал детский центр, а он ни разу не подошел к этому ребенку. Эдварда нельзя было винить за то, что его родители были бесчестными людьми, и потому Этан решил, что гнев по отношению к отцу и матери малыша не может служить основанием или оправданием для такого невнимания к мальчику.

Он вспомнил, как за день до этого ему позвонила Кэрол Деннис. Его гнев был ничто по сравнению с ее гневом.

Она была просто в бешенстве от того, что Этан позволил Рэчел поселиться в коттедже Энни. Он, однако, не стал говорить Кэрол, что за нее просил Гейб, состояние которого его тревожило. Этан пытался как-то успокоить ее, говоря, что нельзя слишком поспешно и строго судить людей, хотя сам уже давно нарушил эту заповедь. Но Кэрол и слушать его не хотела.

Этан Боннер был вовсе не в восторге от того, что был вынужден препираться с Кэрол Деннис. Она была весьма религиозной, набожной женщиной безупречного поведения и сделала для города много хорошего.

— Если вы позволите ей остаться в коттедже, пастор, — сказала Кэрол, — это может иметь для вас неприятные последствия, а я не думаю, что вы этого хотите.

Хотя Кэрол была права, слова ее вызвали у Этана раздражение.

— Думаю, я сумею как-нибудь справиться с ними, если они возникнут, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче.

Помедлив немного, Этан подошел к Эдварду и улыбнулся.

— Привет, приятель, — сказал он, обращаясь к мальчику. — Ну, как твои дела?

— Нормально.

Ребенок настороженно смотрел на него большими карими глазами. Этан только сейчас заметил у него на носу небольшую россыпь бледных веснушек. Внезапно он почувствовал, как в груди у него шевельнулось теплое чувство.

— Ну как, ты уже с кем-нибудь подружился? — поинтересовался он.

Мальчик ничего не ответил.

— Другим детишкам нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к тому, что среди них появился новичок, — снова заговорил Этан, — но рано или поздно ты найдешь с ними общий язык.

Эдвард, продолжая смотреть на него снизу вверх, сморгнул.

— Как вы думаете, Кристи не забудет приехать и забрать меня? — спросил он.

— Кристи никогда ничего не забывает, Эдвард. Она самый надежный человек из всех, кого я когда-либо знал.

Именно в этот момент Кристи появилась у них за спиной и невольно услышала последние слова Этана. «Надежная, — с горечью подумала она. — И это все, что мог сказать Этан Боннер. Добрая, старая, надежная Кристи Браун. Кристи все сделает. Кристи обо всем позаботится».

Она невольно вздохнула и спросила у себя, чего, собственно, она ожидала. Что Этан будет смотреть на нее так же, как он всего за несколько секунд до этого смотрел на Лауру Делапино? Вряд ли это возможно. Лаура яркая и привлекательная женщина, а она, Кристи, бесцветная и неинтересная, Тем не менее у Нее была гордость, и с годами она научилась прятать болезненную застенчивость под маской энергичной деловитости. Она и в самом деле могла справиться с любой задачей. Лишь одно было ей не по силам — завоевать сердце Этана Боннера. Кристи знала Этана почти всю жизнь, и ей было прекрасно известно, что его всегда привлекали броские женщины. Это выяснилось еще в восьмом классе, когда Мелоди Орр предстала перед своими друзьями и подружками в джинсах в обтяжку.

— Кристи!

При виде Кристи Браун личико Эдварда словно расцвело. Черты лица женщины тоже разом смягчились. Она любила детей. С ними она могла расслабиться и быть самой собой. Ей гораздо больше пришлась бы по вкусу работа в детском саду, чем ее должность церковного секретаря. Она бы давным-давно уволилась, если бы не испытывала непреодолимого желания находиться рядом с Этаном Боннером.

Раз уж она не могла внушить ему любовь к себе, ей приходилось удовольствоваться ролью женщины, которая помогает ему во всех его делах.

Присев на корточки, чтобы получше рассмотреть сделанную Эдвардом аппликацию и выразить мальчику свое восхищение, она с удивлением отметила, что любит Этана уже больше двадцати лет. Кристи отчетливо помнила, как еще в третьем классе наблюдала за тем, как на переменке он бегает по школьному двору с четвероклассниками. Тогда он был так же ослепительно красив, как и сейчас, — самый красивый мальчик и самый красивый мужчина из всех, — кого ей когда-либо доводилось видеть. Он всегда относился к Кристи дружелюбно, но в то же время был приветлив со всеми. Даже в детском возрасте Этан заметно отличался от сверстников. Он был гораздо более чувствительным, чем другие толстокожие и грубые мальчики.

Правда, неженкой он тоже не был. Его старшие братья об этом позаботились. Кристи до сих пор помнила день, когда Этан подрался с Лобахом, одним из самых крупных и задиристых парней в школе, и разбил ему нос. После этого, однако, Этан почувствовал себя настолько виноватым, что первый отправился мириться к своему противнику домой, прихватив две кисти спелого винограда. Лобах до сих пор рассказывал об этом на встречах выпускников.

Кристи поднялась с лужайки, обильно поросшей травой, и взяла Эдварда за руку. Внезапно ее окатила волна приторно-сладких духов.

— Привет, Эт, — раздался рядом голос Лауры Делапино.

— Здравствуй, Лаура, — откликнулся Этан.

Лаура послала Кристи Браун дружелюбную улыбку, и бедная Кристи почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось от зависти. Просто удивительно, подумала она, почему некоторым женщинам удается вести себя столь уверенно.

Потом мысли ее перекинулись на Рэчел Стоун, и она невольно задумалась над тем, из каких источников черпала свое мужество эта женщина. Несмотря на все ужасные вещи, которые рассказывали о Рэчел жители городка, Кристи она нравилась. Более того, Рэчел внушала ей чувство благоговения. Кристи была уверена, что у нее самой никогда не хватило бы духу вести себя так, как Рэчел.

Она слышала о встрече Рэчел с Кэрол Деннис в бакалейном магазине, а вчера в аптеке Рэчел столкнулась с Гэри Преттом. Открытая враждебность, которую жители городка проявляли по отношению к Рэчел Стоун, расстраивала Кристи. Она была уверена, что Рэчел не должна нести ответственность за алчность Дуэйна Сноупса, и потому не понимала, как это люди, называющие себя христианами, могут быть такими злопамятными и мстительными.

Иногда Кристи испытывала желание узнать, что Рэчел думает о ней. Впрочем, когда оно появлялось, она в итоге всегда приходила к выводу, что у Рэчел скорее всего вообще нет по отношению к ней никаких эмоций.

Люди замечали Кристи Браун только тогда, когда нужно было что-нибудь сделать. В других же ситуациях она была для них чем-то вроде человека-невидимки.

— Послушай, Эт, — снова заговорила Лаура, — почему бы тебе сегодня не заглянуть ко мне? Я бы поджарила на гриле пару стейков…

Не закончив фразу, Лаура плотно соединила губы, а потом разжала их, как делают женщины, когда хотят добиться, чтобы помада лежала ровным слоем.

На какую-то долю секунды взгляд Этана задержался на ее губах, а затем он послал Лауре Делапино такую же открытую, добрую улыбку, с которой он обычно приветствовал прихожанок преклонного возраста.

— Я бы с удовольствием, но мне надо подумать над проповедью.

Лаура попыталась настоять на своем, но Этану удалось без особого труда отделаться от нее. Кристи, которая находилась тут же, рядом, заподозрила, что Этан Боннер просто боится оказаться с Лаурой Делапино наедине, опасаясь потерять голову. От этой мысли сердце ее болезненно заныло: ее любимый никогда не боялся потерять голову, оставаясь наедине с ней…

Глава 8

Рэчел держала фонарик так, чтобы луч его был направлен вниз. Приблизившись к задней стене дома, она поплотнее закуталась в спортивную хлопчатобумажную фуфайку с капюшоном. Ей было зябко и от прохладного ночного ветерка, и от волнения. Свет в окнах не горел, в доме было темно, как когда-то было темно в душе Дуэйна Сноупса.

Небо затянуло тучами, и Рэчел долго двигалась в потемках. Однако она хорошо знала дорогу. Уловив момент, когда в разрыв между облаками ненадолго выглянула луна, она успела разглядеть проходившую по заросшей лужайке извилистую тропинку. Пробираясь по ней, она зацепилась своим испачканным краской платьем за какой-то куст и, отцепляясь от него, подумала о том, что ей необходимо купить себе что-нибудь из одежды.

Рэчел невольно поражалась тому, насколько лучше она себя чувствовала на сытый желудок. В этот вечер была ее очередь заниматься приготовлением ужина, и ей волей-неволей пришлось плотно поесть. Теперь, хотя она и ощущала некоторую усталость, головокружение ее уже не беспокоило, а главное, не было больше ужасной слабости, которая так мучила ее последние недели.

Громада дома темнела уже прямо перед ней. Выключив фонарик, Рэчел подошла к двери черного хода. Она вела в комнату, отведенную для стирки белья, из которой, в свою очередь, можно было пройти на кухню. Рэчел надеялась, что Кэл Боннер и его жена не установили в доме сигнализацию. В те времена, когда они жили здесь с Дуэйном, это никому даже не приходило в голову. Преподобному Сноупсу досаждали лишь чересчур пылкие поклонники его проповедей, которых нетрудно было удержать на расстоянии благодаря установленным в самом начале подъездной аллеи воротам с электронным управлением.

Она надеялась также и на то, что новые хозяева дома не сменили замки. Сунув руку в карман фуфайки, она вынула ключ со сплетенной из красных пластиковых шнурков петлей на конце. Раньше, отправляясь на прогулку в горы, она надевала тесемку, на которой висел ключ, на запястье. Это был ее личный ключ. Рэчел заранее решила, что, если он вдруг не подойдет, ей придется выбить одно из окон, выходящих на заднюю сторону дома.

Ключ, однако, подошел. Замок на какой-то момент заело. Рэчел тут же вспомнила, что его заедало и раньше. Затем он уступил ее усилиям и дверь открылась. Когда она шагнула в домашнюю прачечную, ее охватило ощущение нереальности происходящего. В нос ударил запах сырости и запустения. Темнота в доме стояла такая, что к следующей двери ей пришлось пробираться ощупью, держась руками за стену. Нашарив ее, она вошла на кухню.

Кухню эту Рэчел всегда ненавидела. Здесь ей было отвратительно все: и черный мраморный пол, и гранитные стойки, и огромная хрустальная люстра, которая была бы куда больше к месту в зале оперного театра. За холеной внешностью Дуэйна и его изысканными манерами скрывался человек, который родился и долгое время жил в нищете и потому нуждался в том, чтобы его окружала роскошь. Она давала ему возможность ощутить собственную значимость.

Несмотря на темноту, Рэчел достаточно хорошо ориентировалась и сумела, пройдя вдоль стоек, добраться до входа в одну из гостиных. Хотя дом был пуст, она старалась передвигаться бесшумно настолько, насколько позволяли тяжелые, грубые башмаки. В окна и сквозь стеклянные двери проникал лунный свет. Рэчел без особого труда разглядела обстановку комнаты и убедилась, что в ней все осталось так, как было раньше. Мягкий диван и стулья стояли на своих прежних местах. Прислушиваясь к мертвой тишине пустого жилища, Рэчел пересекла комнату, прошла по темному коридору и, подсвечивая фонариком, приблизилась к кабинету Дуэйна.

Просторная комната с тяжелыми портьерами на окнах, обставленная роскошной готической мебелью, как нельзя лучше отражала представления Дуэйна о том, как должен выглядеть кабинет значительного человека. Соответственно, и само помещение, и его внутреннее убранство не посрамили бы даже представителя британской королевской семьи. Обшарив комнату лучом фонарика, Рэчел убедилась, что украшавшие когда-то стены охотничьи трофеи исчезли.

Шкатулки Кеннеди тоже нигде не было.

Подумав немного, она решила рискнуть и включить настольную лампу с зеленым абажуром. Подойдя к столу, Рэчел обнаружила, что он очищен от бумаг. На столе стояли новый телефон, компьютер и факсимильный аппарат. Взглянув на полку, на которой находилась шкатулка в тот момент, когда была сделана имевшаяся у нее фотография из журнала, Рэчел увидела там лишь стопку книг.

Сердце у нее упало. Она принялась обыскивать комнату, но вскоре убедилась, что шкатулка пропала.

Выключив настольную лампу, Рэчел хлопнулась на диван, тот самый, на котором репортер из «Пипл» запечатлел Кэла Боннера и его жену, и принялась успокаивать себя.

Неужели у нее были иллюзии, что все пройдет гладко? Это при ее-то невезении? Ей следовало теперь обшарить весь дом.

Освещая путь фонариком, она быстро осмотрела еще одну гостиную и столовую, затем прошла через вестибюль, мимо фонтана, который, к счастью, был отключен. Оставались еще два этажа. Расположенные наверху спальни выходили на балкон, обнесенный решеткой из кованой стали.

Рэчел стала подниматься по спиралеобразной лестнице, как вдруг у нее возникло странное ощущение: ей показалось, что не было последних трех лет и что Дуэйн все еще жив.

Она познакомилась с ним, когда тот осуществлял свою первую проповедническую кампанию в штатах Среднего Запада. Чтобы расширить свою аудиторию, он выступал по городскому телевидению в Индианаполисе и еще в семнадцати городах, причем большинство его прихожан добровольно вызвались ему помогать. Рэчел была одной из девушек на побегушках (позже она уяснила, что эта роль как раз всегда отводилась наиболее привлекательным женщинам-добровольцам).

В то время ей было всего двадцать лет, и когда один из организаторов турне сказал, что она должна отнести Дуэйну стопку заранее отобранных текстов молитв, Рэчел не могла поверить своему счастью. Неужели она увидит знаменитого проповедника собственными глазами, да еще какое-то время будет совсем рядом с ним?! Когда она постучала в комнату, где Дуэйн Сноупс переодевался и гримировался, руки у нее дрожали от волнения.

— Войдите, — послышался голос из-за двери.

Рэчел осторожно приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы можно было увидеть Дуэйна Сноупса, который стоял у зеркала с подсветкой и причесывал щеткой с серебряной ручкой свои густые светлые волосы с импозантной сединой на висках. Он улыбнулся своему отражению, и Рэчел сразу же ощутила на себе всю силу его обаяния.

— Входи, дорогая, — поприветствовал он ее.

Сердце Рэчел отчаянно застучало, ладони вспотели. Преподобный Сноупс обернулся к ней. Улыбка его стала еще шире, а у бедняжки Рэчел совсем пресеклось дыхание.

Она кое-что знала о Дуэйне Сноупсе. Когда-то он был самым обычным брокером из Северной Каролины, где специализировался на сделках, связанных с закупками табака.

Внезапно лет десять назад произошло нечто такое, что убедило его: он должен стать странствующим проповедником. К тридцати семи годам он благодаря кабельному телевидению приобрел огромную известность и расширял свою аудиторию гораздо быстрее, чем любой другой телепроповедник в стране.

Женщины были от него без ума. Мужчины считали его хорошим парнем, своим в доску. Бедные и пожилые люди, основная масса его аудитории, верили ему, когда он обещал им здоровье, процветание и счастье. Да и как не поверить человеку, который настолько откровенен, что открыто говорит о своих собственных недостатках? С мальчишеской непосредственностью он признавался в своем чрезмерном увлечении спиртными напитками, от чего ему удалось избавиться десять лет назад, когда был подан знак свыше, благодаря которому он стал проповедником. Не скрывал он и того, что в свое время был неравнодушен к хорошеньким женщинам и до сих пор не вполне покончил с этой слабостью. По его собственному признанию, именно она стала причиной того, что его первый брак оказался неудачным.

Более того, Дуэйн Сноупс с телеэкрана просил своих слушателей помолиться за то, чтобы ему удалось наконец преодолеть этот недостаток.

— Ну, входи же, милая, — снова заговорил Дуэйн Сноупс. — Я тебя не съем.

Этими словами, полными какого-то мальчишеского лукавства, преподобный Сноупс разом покорил сердце Рэчел.

Она протянула ему тексты молитв.

— Я… Меня послали передать вам это.

Не обращая внимания на стопку бумаг, которую она держала в руке, Дуэйн Сноупс не отрываясь смотрел на Рэчел.

— Как тебя зовут, дорогая? — спросил он после небольшой паузы.

— Рэчел. Рэчел Стоун.

— Сегодня Богу явно угодно, чтобы мне везло, — с улыбкой сказал Сноупс.

С этого все и началось. В тот вечер Рэчел не села в автобус вместе с другими прихожанами. Помощники Дуэйна сообщили бабушке Рэчел, что знаменитый телепроповедник получил от Господа Бога знак о том, что Рэчел должна сопровождать его в качестве ассистента на протяжении всей поездки.

Бабушка была слаба здоровьем, и Рэчел, зная, что старушке просто необходима ее помощь и присутствие, в свое время отказалась от стипендии, предложенной ей Университетом Индианы, ради того чтобы остаться дома и ухаживать за немощной родственницей. Правда, она прошла курс по целому ряду предметов в местном колледже, но это не могло удовлетворить ее пытливый ум. Тем не менее бабушка значила для нее все, и Рэчел никогда не жалела о своем выборе.

Она объяснила помощнику Дуэйна, что не сможет отправиться вместе с проповедником в турне даже на короткое время. Однако сама бабушка заставила ее согласиться: нельзя же пренебрегать поданным Господом знаком.

В течение следующих нескольких недель Дуэйн обрушил на Рэчел настоящий водопад внимания. Каждые утро и вечер во время молитвы она становилась на колени рядом с Дуэйном и получала возможность своими глазами увидеть, как много сил тратит он ради спасения чужих душ. Прошли годы, прежде чем она поняла, насколько хитры были демоны, прятавшиеся за ширмой его веры.

Рэчел не могла взять в толк, чем она так привлекла Дуэйна. Она была всего лишь худенькой, длинноногой, рыжеволосой девчонкой, довольно миловидной, но отнюдь не красавицей. Разумеется, с его стороны никогда не было в отношении ее никаких сексуальных домогательств, и потому, когда накануне ее возвращения домой Дуэйн сделал ей предложение, Рэчел просто остолбенела.

— Но почему я, Дуэйн? Ведь ты можешь выбрать любую женщину, какую захочешь.

— Потому что я люблю тебя, Рэчел. Я люблю твою невинность, твою непорочность. Мне нужно, чтобы ты все время была рядом со мной, — сказал Дуэйн, и в глазах у него заблестели слезы, совсем так, как это иногда случалось с ним во время проповеди. — Ты не позволишь мне сойти с пути, указанного Богом. Ты будешь моим пропуском на небеса.

Рэчел тогда не уловила некий мрачный замысел, заключенный в его словах. Ведь если исходить из них, получалось, что сам Дуэйн не заслуживает того, чтобы попасть на небо, и потому кто-то должен протащить его туда. Лишь два года спустя, когда Рэчел уже носила под сердцем Эдварда, остатки романтической завесы спали с ее глаз и она смогла увидеть Дуэйна Сноупса таким, каким он был на самом деле.

Хотя его вера в Бога была глубокой и непоколебимой, он был интеллектуально ограниченным человеком, которому были недоступны наиболее тонкие и трудные для понимания моменты теологии.

Дуэйн считал, что пришел в этот мир грешником, но в то же время был убежден, что Богу угодно, чтобы он занимался спасением душ других людей. При этом он никогда не задумывался о том, как его методы соотносятся с нормами морали. Весьма сомнительные махинации, связанные со сбором средств, экстравагантный образ жизни, наконец, его насквозь лживые проповеди — на все это, по его мнению, у него была санкция, полученная от Всевышнего.

Популярность его росла не по дням, а по часам. Но при этом одна лишь Рэчел понимала, что за его имиджем пастыря, врачующего и спасающего души, скрывается человек, на котором лежит проклятие.

Луч фонарика уперся в дверь спальни хозяев дома. В этой комнате Рэчел в прошлом проводила очень мало времени. Ее горячий темперамент и сексуальность в глазах Дуэйна выглядели едва ли не предательством. Ведь он взял ее в жены, пленившись ее непорочностью. Он хотел ее, но при этом не желал, чтобы она в ответ хотела его. Для удовлетворения страсти у него были другие женщины.

Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные воспоминания, Рэчел повернула ручку двери.

Учитывая, что Кэл Боннер и его жена жили в Чэпел-Хилл, дом должен был быть совершенно пуст, но, едва успев шагнуть в комнату, Рэчел сразу же почувствовала, что это не так. Уши ее уловили скрип кровати, какой-то шорох… Обмирая от страха, она направила луч фонарика туда, откуда послышались подозрительные звуки, и увидела широко открытые глаза Габриэля Боннера.

Он был совершенно голый. Темно-синее одеяло сползло вниз, обнажив плоский подтянутый живот и край мускулистого бедра. Его темные, пожалуй чересчур длинные волосы были взъерошены, на щеках проступала щетина.

Опершись на локоть, Гейб Боннер уставился прямо на луч фонарика, светивший ему в лицо.

— Что вам нужно? — спросил он хриплым со сна голосом.

Почему она не подумала, что он может оказаться здесь? Этан ведь говорил ей, что коттедж Энни вызывает у Гейба слишком много воспоминаний. Дом, где когда-то жил Дуэйн Сноупс и которым теперь владел Кэл Боннер, не мог вызывать у Гейба подобных эмоций.

Рэчел стала лихорадочно пытаться придумать какую-нибудь ложь, объясняющую, почему она проникла в дом. Глаза Гейба сузились, словно он хотел получше рассмотреть ее, и Рэчел только тут поняла, что луч фонарика ослепил его и он не может ее узнать.

К ее изумлению, Гейб повернулся и посмотрел на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке.

— Черт побери, я всего час как заснул, — пробормотал он.

Рэчел не поняла, что он хотел этим сказать. Она сделала шаг назад, продолжая, однако, светить фонариком Гейбу в лицо. Боннер спустил ноги с кровати.

— Пистолет у тебя есть? — неожиданно спросил он.

Рэчел ничего не ответила. Глядя на Боннера, она поняла, что он и в самом деле совершенно голый, хотя узкий луч фонарика освещал лишь его лицо и не давал возможности разглядеть его всего.

— Ну, давай, пристрели меня, — сказал Гейб, глядя прямо на Рэчел. В глазах у него не было страха. Там была одна лишь пустота, и Рэчел поежилась под его взглядом. Впрочем, ей показалось, что ему совершенно все равно, вооружена она или нет, застрелит она его или не причинит вреда.

Это было странно: что же это был за человек, если не боялся смерти?

— Ну, давай, стреляй. Или стреляй, или проваливай отсюда к чертовой матери.

От злости, с которой были сказаны эти слова, по спине у Рэчел побежали мурашки. Ей стало так страшно, что она не могла больше думать ни о чем, кроме бегства. Выключив фонарик, она повернулась и бросилась в коридор. Темнота окутала ее со всех сторон. Выбравшись кое-как на балкон, она нащупала перила балюстрады и, держась за них, стала пробираться к лестнице.

Боннер догнал ее в тот самый момент, когда она ступила на первую ступеньку.

— Ах ты, сукин сын, — пробормотал он, хватая ее за руку и отбрасывая к стене.

Рэчел сильно стукнулась о стену боком и головой. Ее бедро и руку пронзила боль. Рэчел почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ноги ее подогнулись, в глазах замелькали искры, и она мешком сползла на пол. Боннер тут же навалился на нее. Она успела почувствовать кожу его обнаженного тела, крепость его мышц, но тут вдруг рука Гейба нащупала ее длинные волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам.

На какой-то момент он замер, затем грубо выругался и вскочил на ноги. В следующую секунду коридор залил свет огромной люстры, висящей в вестибюле. Все еще испытывая слабость и головокружение, Рэчел подняла глаза и, посмотрев на склонившегося над ней Боннера, увидела, что не ошиблась: он был совершенно голый. Хотя все плыло у нее перед глазами, взгляд ее невольно застрял на наиболее интимной части его тела. Природа в этом смысле щедро одарила Гейба Боннера — он был заметно крупнее Дуэйна.

Должно быть, удар головой о стену на какое-то время лишил Рэчел способности действовать разумно, потому что она едва не протянула руку, чтобы потрогать то, что привлекло ее внимание.

Дуэйн не давал Рэчел возможности удовлетворить ее сексуальное любопытство. Радости плоти существовали на свете лишь для него, но не для нее, она должна была быть образцом благочестия. Рэчел никогда не Позволялось ласкать Дуэйна или делать что-либо из того, что она представляла в своих фантазиях. Пока Дуэйн обладал ею, от нее требовалось лишь лежать и молиться о спасении его души.

Боннер опустился рядом с Рэчел на колени. При этом он лишил ее замечательного зрелища, которым она так наслаждалась.

— Сколько? — спросил он.

— Один, — с трудом выдавила она.

— Постарайся сосредоточиться, Рэчел. Сколько пальцев я тебе сейчас показываю?

Пальцев! Значит, он говорил о пальцах?

— Уйди, — простонала Рэчел.

Гейб исчез куда-то, но тут же появился снова, держа в руке ее фонарик. Включив его, он снова опустился на колени и направил луч прямо ей в глаза. Она попыталась отвернуться.

— Лежи, — приказал Боннер.

— Оставь меня в покое.

— От света твои зрачки сузились, — сказал он, выключая фонарик. — Похоже, серьезной травмы нет.

— Тебе-то откуда знать? Ты ведь ветеринар.

«Голый ветеринар», — мысленно добавила Рэчел и застонала, пытаясь сесть. Боннер, однако, удержал ее от этой попытки.

— Полежи еще минутку. Я хочу, чтобы ты полностью пришла в себя, а уж потом вызову полицию, чтобы тебя арестовали.

— Ты еще укуси меня.

Боннер пристально посмотрел на Рэчел и вздохнул:

— Тебе надо серьезно учиться искусству общения.

— Да ладно тебе, Боннер. Ты вовсе не собираешься вызывать полицию и добиваться моего ареста. И мы оба это знаем, так что брось дурака валять.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что тебе на все наплевать. Вот поэтому ты и не станешь звонить в полицию.

— Ты считаешь, что меня совершенно не волнует, зачем ты ночью забралась в этот дом?

— Ну, может, и волнует, но так, самую малость. В принципе тебе на все наплевать. А кстати, почему?

Гейб не ответил, но Рэчел это нисколько не удивило.

Головокружение у нее постепенно проходило.

— Послушай, ты не мог бы что-нибудь на себя надеть?

Боннер оглядел себя, словно до него только сейчас дошло, что он голый. Затем он медленно поднялся на ноги.

— А что, моя нагота тебя беспокоит? — осведомился он.

— Ничуть, — сглотнув, сказала Рэчел, чувствуя, что не в силах отвести взгляд от самой замечательной детали тела Гейба, которая, как ей вдруг показалось, стала увеличиваться в размерах.

— Рэчел!

— Что?

— Ты же сейчас на мне дырку протрешь глазами.

Рэчел вздрогнула и почувствовала, как щеки ее против воли заливает краска смущения. От этого она ужасно разозлилась. Однако она взбесилась еще больше, когда заметила, что Боннер едва заметно улыбнулся. Рэчел поняла, что наконец все же нашлось нечто, что рассмешило этого непроходимо мрачного мужчину, Сделав над собой усилие, она села, опираясь спиной о стену.

— Я просто прошу тебя одеться, вот и все, ясно? В голом виде ты выглядишь отвратительно.

Гейб звонко хлопнул себя по бедрам.

— Вы посмотрите на нее, она еще и права качает! — воскликнул он. — Я мирно спал, никого не трогал, а ты забралась ко мне в спальню. Кстати, что ты здесь делаешь?

— Мне надо идти, — сказала Рэчел, с трудом поднимаясь на ноги.

— Да уж, это точно.

— Нет, в самом деле, Боннер. Уже поздно. Я, конечно, прекрасно провела время, мне было очень интересно поглядеть, каков ты в чем мать родила, но…

— Пошли, — сказал Боннер и потащил ее в сторону спальни. Мимоходом он нажал еще на один выключатель, и другая люстра обрушила на него и Рэчел водопад света.

— Не надо, Боннер.

— Заткнись.

Когда они вошли в спальню, он толкнул ее на кровать, которая была установлена на возвышении (все в доме должно было быть под стать незаурядной личности неподражаемого врачевателя душ). Затем Гейб снял со стула с прямой спинкой, который когда-то стоял в спальне Рэчел, пару джинсов. Внимательно наблюдая за каждым его движением, Рэчел видела, как он поочередно сунул ноги в штанины, и отметила, что Гейб даже не подумал надеть нижнее белье.

Дуэйн, вспомнила она, носил шелковые, боксерского типа трусы, сшитые на заказ в Лондоне. Когда Боннер резким движением застегнул молнию, из груди Рэчел едва не вырвался вздох сожаления. Возможно, этот человек был негодяем, но он обладал великолепным телом.

Некая сексуальная напряженность, которую она почувствовала в его присутствии, очень огорчила Рэчел. Тело ее так долго молчало, почему же оно вдруг заявило о себе именно сейчас и отреагировало именно на Гейба Боннера?

Стараясь отвлечься от этих мыслей, она быстро оглядела комнату. Шкатулки Кеннеди нигде не было видно. Темную, тяжелую мебель она помнила. На окнах висели хорошо знакомые ей портьеры из красного бархата, отделанные черными и золотыми кистями. Хотя Рэчел никогда не доводилось бывать в публичном доме, ей всегда почему-то казалось, что эта комната отлично вписалась бы в его интерьер.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В биографии Елены Блаватской – нет, пожалуй, ни одного заурядного факта, вот уж поистине все было не...
Английский историк, специалист по истории Третьего рейха Хью Тревор-Роупер в 1945 году по заданию бр...
Автор книги Михаил Задорнов – горячо любимый жителями России и зарубежья писатель-сатирик, драматург...
Эта книга дочери Сталина, Светланы Аллилуевой, была написана в эмиграции и издана в США по-русски и ...
Никто не поймет русскую женщину так, как подруга, особенно если она психолог. Но психолог-консультан...
Джио Валтьери соткан из противоречий. Он любит Аниту, но упорно не желает признаться в этом даже сам...