Отшельник Горький Максим

Прошло полчаса, но никаких движений в зоне не происходило, и это уже начало мне надоедать. Я повернулся к Афанасию и прошептал:

- Тут имеется какая-нибудь дорога, по которой вертухаи выходят из зоны?

- Однако есть, - ответил Афанасий.

- Веди нас туда, - распорядился я, - будем языка брать.

- Что? - не понял он.

- Пленного брать будем.

- А-а-а… Тогда лучше на дороге к офицерскому городку.

- Давай.

Афанасий кивнул.

Мы поднялись на ноги и, пригибаясь, направились в лес. Отойдя метров на сто, я оглянулся и увидел, что зона пропала, будто ее и не было. Теперь можно было нормально разговаривать, чем я сразу и воспользовался:

- Значит, так. Афанасий ведет нас туда, где мы сможем захватить какого-нибудь офицера с зоны. Берем его без шума и пыли и уводим в тайгу. Там допросим. Я хочу знать все, что здесь происходит.

- Так он тебе и расскажет, - Семен с сомнением покачал головой.

- Мне - расскажет, будь уверен, - ответил я, - и не такие рассказывали. Они же герои только на зоне, где зеки под автоматами ходят, а на воле - дерьмо собачье.

Семен опять покачал головой, но ничего не сказал.

- Все, пошли, - скомандовал я, и наш небольшой отряд направился вслед за Афанасием, который ориентировался в сумерках не хуже, чем ясным солнечным днем.

Минут через двадцать мы вышли к узкой лесной дороге, и, выбрав такое место, где она хорошо просматривалась в обе стороны, я сказал:

- Здесь.

Мы остановились и, хорошенько осмотревшись, залезли в кусты.

- Эх, закурить бы… - мечтательно прошептал Тимур.

- Я тебе закурю! - пригрозил я ему.

Тимур сделал вид, что испугался, а Семен снял с плеча карабин и положил его перед собой.

- Ни в коем случае, - сказал я, увидев это, - оружие у нас только для самой безвыходной ситуации. Ты представляешь, что начнется, если здесь прозвучит выстрел? Да они нас загонят, как кроликов. Подъем, тревога, оружие к бою, а ведь их тут наверняка целая рота. А нас всего пятеро. Тут нас и похоронят.

- Понял, - ответил Семен и с сожалением посмотрел на карабин.

В это время в тумане послышались голоса - и мы замерли.

Из-за поворота показались две смутные фигуры, потом они приблизились, и мы увидели двух совершенно пьяных прапорщиков, которые, поддерживая друг друга, спорили о чем-то.

- … а я тебе говорю - двойная!

- А ни хрена она не двойная, - радостно возразил другой и громко икнул.

- Ну, как же не двойная, - возражал ему первый, - у нее еще загиб такой спереди.

- Ну и что, что загиб? У них у всех загиб.

- А вот не у всех! Ты у Петренко посмотри, у него и загиб есть, а не двойная.

- Ха! Да он сам отковырял, вот она и не двойная!

- А должна быть двойная. Если капитан увидит, он твоему Петренке голову отвернет.

- Не отвернет, у капитана у самого не двойная, потому что он тоже оторвал.

Я поднял указательный палец и отрицательно покачал им. Только этих двух идиотов нам и не хватало для полного счастья. Прапорщики благополучно удалились, продолжая спор о вещах, недоступных нам, простым штатским, а мы стали ждать дальше.

Следующей по дороге прошла корявая баба в военной форме, которая вполголоса спорила с кем-то невидимым и, судя по ее репликам, одерживала в этом споре убедительную победу. Потом, подскакивая на рытвинах, проехал грузовик, в кузове которого болтались два солдатика, и, наконец, из тумана показалась одинокая мужская фигура, которая не качалась и не разговаривала сама с собой.

Рослый мужчина в форме уверенно шагал по дороге.

Знаков различия видно не было, но по походке было ясно, что это не какой-нибудь задрипанный прапорщик. Я подал знак, и мы приступили к выполнению плана, который разработали еще дома.

Афанасий встал и, закинув ружьишко за спину, вышел на дорогу.

Увидев его, военный замедлил шаг, но, приглядевшись и разобравшись, что перед ним всего лишь обычный абориген-охотник, подошел к Афанасию поближе и остановился.

- Я вижу, вы не понимаете по-хорошему, - начальственно сказал он, и вдруг Семен больно сжал мой локоть.

Я едва не вскрикнул, а он прошептал, дыша мне прямо в ухо:

- Это Штерн. Я сам.

И, ловко извиваясь, отполз в сторону.

- Ну, что ты молчишь, чурка таежная? - напористо продолжал Штерн, - сказано ведь было - не приближаться к зоне. А вы все шастаете тут. Ты знаешь, что недавно побег был? А может быть, ты к нему причастен? Вот я сейчас возьму и арестую тебя, и мы разберемся как следует, что тебе здесь нужно!

Афанасий стоял перед ним понурив голову и что-то бормотал.

- Что ты там сопли жуешь? Какой еще зверь? Зверя в тайге полно, а вы все сюда пробраться норовите. Не-е-ет, надо с вами разобраться.

Штерн помолчал немного и сказал:

- А может, просто застрелить тебя - в назидание другим, а?

Афанасий сгорбился еще больше, и тут за спиной у Штерна появился Семен. Карабина при нем не было, а руки он держал перед собой, и что он там держал, я не разглядел. Бесшумно приблизившись к Штерну, он взмахнул обеими руками, и Штерн вдруг выгнулся всем телом, схватившись за шею. Я понял, что Семен накинул на его шею удавку, и, кивнув своим людям, выскочил из кустов.

Мы быстренько скрутили Штерна, а Семен аккуратно придушил его как раз настолько, чтобы он потерял сознание. Взяв Штерна за руки и за ноги, мы быстро пошли в тайгу. Афанасий шел впереди и показывал дорогу, между делом посыпая землю каким-то порошком. Отойдя километра на два, а по пути пришлось придушить Штерна еще пару раз, мы, наконец, остановились и бросили языка на землю.

- Однако нужно дальше идти, - обеспокоенно сказал Афанасий.

- Сейчас пойдем, - кивнул я, - вот только этого упакуем, чтобы он своими ногами шел. Больно много чести.

Штерн, валявшийся на земле, пошевелился и стал раздирающе кашлять. Видать, три удушения подряд не пошли его горлу на пользу. Прокашлявшись, он поднял глаза и осмотрелся. Семен стоял в сторонке и шевелил желваками.

- Что это значит? - без особого страха спросил пленник.

- Скоро узнаешь, - пообещал я, - вот еще немного прогуляемся, и узнаешь.

- Это вы все скоро узнаете, - сказал Штерн, - на кого руку подняли.

- А мы и так знаем, - ответил я.

Семен подошел и опустился перед связанным Штерном на корточки.

- Узнаешь? - спросил он, и его голос прозвучал весьма зловеще.

Штерн присмотрелся и удивленно произнес:

- Какая встреча! Беглец сам пришел. Жалко, что я связанный, а то поучил бы тебя уму-разуму.

И он пошевелил связанными за спиной мощными руками.

- Это твое счастье, что ты связанный, - ответил Семен, - если бы мы с тобой были на равных, я бы тебя убил. А так - честь не позволяет.

- Это у тебя - честь? Четырнадцать трупов, а он про честь разговаривает.

Было видно, что Штерн не боится.

Семен сжал зубы и сказал:

- Все эти четырнадцать были такими же падлами, как ты. Может быть, не такими смелыми, но такими же подлыми. Вставай!

Он схватил Штерна за плечо и помог ему встать.

Поднявшись, Штерн повел плечами.

Оглядевшись, он сказал:

- Я вижу, вы впятером одного связанного совсем не боитесь. Смелые ребята!

- А здесь пионерские правила не действуют, - ответил я, - и благородства ты от нас не дождешься.

- А ты-то кто такой? - Штерн присмотрелся, - видно, что не местный.

- Я тебе потом скажу, на ушко.

Я кивнул Афанасию, и он стал ловко упаковывать пленника.

Через несколько минут Штерн мог только идти в указанном направлении, и больше ничего. Руки были неплотно связаны перед грудью, чтобы ему было удобнее сохранять равновесие, и он даже мог почесать нос, если бы такое желание возникло, но сделать что-нибудь нежелательное для нас у него не было никакой возможности. А для того, чтобы он не отвлекал нас своими смелыми разговорами и не мог поднять шума, я лично завязал ему рот чистой тряпкой.

Осмотрев подготовленного к походу пленника, я удовлетворенно кивнул и сказал:

- Ну что, пошли. И не вынуждай нас наказывать тебя за непослушание.

Штерн ответил мне ненавидящим взглядом, но я не обратил на это никакого внимания. Повернувшись к Афанасию, я сказал:

- Веди.

Афанасий, не говоря ни слова, закинул на плечо карабин и уверенно направился в чащобу. За его спиной бесшумно шагал Макар, следом - Штерн, за ним - Семен, который бдительно следил за каждым движением пленника, а позади всех - вольготно, как на прогулке, - двигались мы с Тимуром.

- Ну что, теперь можно закурить? - недовольно спросил Тимур.

- Афанасий, можно? - обратился я к нашему проводнику.

- Можно, только тайгу не подожгите, - ответил он.

Мы закурили, и я понял, что уже несколько часов обходился без табака. И, между прочим, ничего особенного - выжил! Может быть, снова бросить курить?… Я глубоко затянулся и решил обдумать это как-нибудь на досуге.

Мы шли уже ровно пять часов.

Афанасий время от времени сыпал что-то на землю, и в ответ на мой вопрос сказал, что это отобьет нюх у собак, если их пустят по нашему следу.

Я следил за временем и каждый час давал команду на десятиминутный привал. Все валились на землю и молча отдыхали. Мне приходилось ходить по тайге, причем не просто ходить, а быть в побеге, так что я не очень устал, а Афанасий с Макаром так и вовсе были свеженькими. Что там чувствовал Штерн, меня не интересовало, а Тимур и Семен просто молча шагали, и по их виду нельзя было понять, устали они или нет.

Но когда я сказал, что мы пришли, по лицам всех, кроме моих шаманов, стало видно, что пять часов идти по тайге, причем в таком темпе, - все-таки не то, что прогуливаться с девушкой по набережной.

По моим подсчетам, мы удалились от зоны примерно на двадцать километров, и теперь найти нас было так же трудно, как попасть из ружья в кильку, плавающую в олимпийском бассейне, особенно если выключен свет.

- Ты уверен, что твои порошки подействуют? - спросил я у Афанасия, с удовольствием привалившись спиной к толстому стволу вековой ели.

- Однако, обязательно подействуют. Не беспокойся, - ответил он, развязывая рюкзак.

- Хорошо. Тогда развяжи нашего дорогого гостя, - сказал я.

- Я сам развяжу, - вызвался Семен и встал.

Подойдя к Штерну, который сидел на земле, он сказал:

- Вставай.

На этот раз он не стал помогать ему, лишь мрачно следил за тем, как Штерн пытается подняться.

- Сейчас я развяжу тебя, а потом свяжу по-другому. Если дернешься, то вот он, - и Семен указал на меня, - продырявит тебе ногу.

Я удивился, но достал «беретту» и, передернув предохранитель, направил ее в сторону Штерна.

Через минуту Штерн был почти свободен, если не считать того, что его левая рука была привязана за спиной, а сам он был соединен веревкой с толстой елью, выдернуть которую из земли ему было явно не под силу.

Макар развел небольшой костерчик, и через полчаса мы приступили к ужину.

Штерн не кобенился и с аппетитом поедал похлебку, которую сварил Афанасий. Он даже похвалил ее, сказав:

- А ничего чурки готовят. В первый раз пробую.

- Возможно, что и в последний, - сказал я.

Штерн хмыкнул и промолчал.

Закончив ужин, мы закурили, остяки аккуратно закопали объедки, и я наконец приступил к тому, ради чего затеял эту опасную авантюру с похищением офицера.

- Начнем, пожалуй, - сказал я.

Афанасий в это время занимался чаем.

- А ты знаешь, что бывает за похищение офицера внутренних войск? - спросил вдруг Штерн.

- Нет, не знаю, - ответил я, - да это меня и не интересует.

- А зря, - сказал Штерн, - когда мы вас найдем, вы пожалеете, что родились на свет.

- Вот ты себя и показал, - я развел руками, - пока ты говорил: «я» - все было так смело, так красиво… А теперь ты запел по-другому: «мы». А что это значит?

Я посмотрел на Штерна, но он молчал.

- А это значит, что ты из тех тварей, которые смелы только тогда, когда чувствуют за спиной силу. Верно?

- Не думай, что это сойдет тебе с рук, - пригрозил мне Штерн, - мы до тебя доберемся.

Я засмеялся, а Семен, пристально глядя на Штерна, сказал:

- Ты дурак, Штерн. И ты в своей привычной безнаказанности совсем потерял всякое соображение.

Я с интересом посмотрел на Семена, потому что услышал в его речи какие-то новые интонации…

- Ты дурак, - повторил Семен, - вспомни, что ты говорил мне две недели назад. А если не помнишь, то я тебе напомню. Ты сказал, что все мы - зеки, или, как ты нас называл, «курсанты» - для тебя всего лишь «человеческий материал». Так вот: ты сам сейчас для нас «человеческий материал», и ничего больше. И ты расскажешь нам все, о чем мы спросим. А не расскажешь - останешься здесь навсегда.

- Ты сгниешь на зоне, - пообещал Штерн.

Этот человек действительно не мог поверить в то, что бывают ситуации, когда не он, Штерн, распоряжается всем происходящим.

- Проснись, вертухай поганый, - сказал я, - ты не у себя на зоне, ты в тайге, и ты оторван от той силы, которая помогала тебе. Ты один. И вокруг тебя пятеро людей, которые хотят услышать то, что их интересует. И ты расскажешь все.

- Что-то знакомы мне эти интонации, - прищурился Штерн, - похоже ты тоже на зоне побывал.

- Я много где побывал, - ответил я, - но мы будем говорить не об этом.

- Чай готов, - сказал Афанасий, и мы прекратили на время нашу «приятную беседу».

Штерн тоже получил мятую алюминиевую кружку с душистым чаем на травах. Я не жлоб и не получаю удовольствия от бессмысленного унижения другого человека, поэтому, когда Семен проворчал, что Штерну вместо чаю нужно пулю в башку заправить, я ответил:

- Это от него никуда не уйдет. А пока пусть выпьет чаю вместе с нами. Может быть, он впервые пьет чай в приличной компании.

Штерн фыркнул, но ничего не сказал.

Наконец чайная процедура закончилась, и я сказал:

- Начинается вечер вопросов и ответов. Вопрос первый: что это за зона и что вообще там происходит?

- Ответа не будет, - Штерн отвернулся.

Семен посмотрел на меня, потом со вздохом поднялся на ноги и, подойдя к Штерну, с размаху ударил его ногой в живот.

Штерн охнул и, скрючившись от боли, повалился на бок.

- Отвечай, когда тебя спрашивают, - сказал Семен и сел на место.

Через минуту Штерн выпрямился и, морщась, с трудом произнес:

- Ответа не будет.

Семен зашевелился, собираясь встать, но я сказал:

- Стой. Не надо. Ты же видишь, что он всетаки сильный мужик, и мы можем его забить до смерти, но он будет молчать. Нужно как-то подругому.

- А как по-другому с ним? - недовольно спросил Семен.

- Я знаю, как по-другому, - сказал вдруг Афанасий.

Все посмотрели на него, а Афанасий, подойдя к Штерну, сел напротив него, скрестив ноги, и долгим взглядом посмотрел в глаза пленнику.

Потом он, не поворачивая головы, сказал что-то по-остякски, и Макар, молча встав, ушел в темноту.

- Куда он пошел? - спросил я.

- Я сказал ему, чтобы он погулял пока, - ответил Афанасий, - не хочу, чтобы он слышал, о чем тут будет идти речь.

Я с удивлением посмотрел на Афанасия.

В такой длинной фразе он не произнес ни одного «однако», да и вообще его речь слегка изменилась, из нее исчезли интонации лесного дикаря. Я не понимал, что происходит, и, по-видимому, это как-то отразилось на моем лице, потому что Афанасий невесело усмехнулся:

- Удивляешься? Это ничего. Вот он сейчас удивится по-настоящему.

Он снова повернулся к Штерну и спросил:

- Ну что, ты так меня и не узнал, гнида?

Тут у меня и вовсе крыша поехала.

Мало того, что этот шаман оказался вовсе не таким дремучим чуркой, каким прикидывался все время, так еще и Штерн почему-то должен его узнать. И выражения какие-то совсем ему не свойственные. «Гнида»…

Штерн презрительно посмотрел на Афанасия:

- Вот мне еще всех вас, чурок, помнить! Вы для меня на одно лицо.

- А зря, - поучительно ответил Афанасий, - ну да ничего, я тебе сейчас напомню.

Я смотрел на него и дивился.

И куда только делся скромный следопыт? Где безграмотный старичок-лесовичок, который через каждое слово вставляет «однако» и не знает, что такое «язык»? Чудеса, да и только!

- Меня зовут Афанасий Аянов, - сказал Афанасий, пристально глядя на Штерна.

- Постой… - Штерн нахмурился, - это тот самый, который…

- Да, тот самый, однако, - усмехнулся Афанасий.

Он снова повернулся ко мне:

- Потом я расскажу тебе в с е. А сейчас, - и он посмотрел на Штерна, - помогите-ка мне.

Мы стали помогать ему, и через несколько минут голый Штерн был туго растянут за руки и за ноги между четырьмя колышками, вбитыми в землю. Он смотрел на нас, стоявших над ним, и в его глазах плескалась смесь страха и ненависти.

- Вот так-то лучше, - сказал Афанасий, - а теперь я буду спрашивать, а он будет отвечать.

Я посмотрел на Афанасия, и мне не понравилось то, что я увидел в его взгляде. Потом я взглянул на распятого на земле Штерна:

- Сам виноват.

Повернувшись в Афанасию, я спросил:

- А мне… Мне обязательно присутствовать при вашей «беседе»? Честно говоря, не люблю такие зрелища.

- Я тоже, - сказал Тимур.

- Я тоже не люблю, - медленно произнес Семен, - но у меня свой счет к этому «повелителю чужих жизней». Так что вы погуляйте, может, там и Макара встретите, а когда будет нужно, мы вас позовем.

Афанасий и Семен переглянулись; Афанасий кивнул.

Мы с Тимуром тоже посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошли в лес. Была уже ночь, и я светил нам под ноги фонариком, в котором были шесть могучих батареек «дюраселл». Тех самых, которые работают в десять раз дольше.

Не успели мы отойти метров на двести, как с места нашего привала донесся дикий крик, который перешел в истошный визг.

Я подскочил от неожиданности, а Тимур испуганно сказал:

- Ну, дает наш ханты, чтоб его, манси! Я его три года знаю и даже не подозревал…

- Век живи, век учись, - язвительно сказал я, хотя у меня самого по коже мурашки побежали.

Крик повторился, потом перешел в скулеж, и снова настала тишина.

Мы невольно ускорили шаг, но Тимур вдруг остановился:

- Слушай, Майкл, ну что мы убегаем, как гимназистки! По логике вещей он не будет мучить его вечно. Доведет до нужной кондиции - и перестанет. Давай тут присядем, а я костерчик разведу, чтобы повеселее было… А?

- Давай, - вздохнул я и опустился на мягкий мох, прислонившись спиной к дереву.

- Вот и хорошо, - облегченно сказал Тимур и, забрав у меня фонарь, принялся собирать сухие ветки.

Через пять минут мы сидели и щурились на теплый свет костра.

Со стороны привала раздался еще один крик, но на этот раз мы даже не вздрогнули, настолько хорошо было сидеть рядом с живым огнем и наблюдать за его игрой. Тени и отблески шевелились вокруг, а над головой, в страшной вышине, сияли яркие звезды.

Что им до нашей суеты!

Прошел час, и за это время до нас не донеслось ни звука.

- Слушай, - забеспокоился вдруг Тимур, - а вдруг этот Штерн - супермен какой-нибудь: взял да и освободился! Замочил Семена с Афанасием и сейчас подбирается к нам. Я засмеялся:

- Что это с тобой? Вроде и «план» не куришь уже месяц, а такой бред несешь? Как это он освободится, посуди сам.

- Ну, не знаю… - Тимур смутился, - «измена» вдруг накатила.

- Не дергайся, - успокоил я его, хотя то, что он сказал, мне самому не понравилось.

А вдруг?

И тут до нас донесся звук, услышав который, я решил, что у меня случился приступ белой горячки. Но, посмотрев на Тимура, я понял, что он услышал то же самое.

- Во, блин! - сказал он изумленно, - ни хрена себе!

Звук повторился, и мы вскочили на ноги.

В ночной тайге, за десятки километров от людей, под чистым ночным небом пронзительно прозвучал… обыкновенный милицейский свисток. И прозвучал он как раз с той стороны, где остались Семен, Афанасий и плененный нами Штерн.

Мы переглянулись и дернулись было в ту сторону, но Тимур сказал:

- Подожди. Надо костер затушить.

Мы тщательно затоптали огонь, только что ласкавший наши грешные души, и пошли в сторону свистка. Когда впереди показался свет костра, мы замедлили шаг, и я достал ствол. Передернув затвор, я снял «беретту» с предохранителя и на всякий случай направил ее прямо перед собой.

- Прикрывай меня, - прошептал я Тимуру, и он, держа в руке «макарова», отстал на несколько шагов.

Но наше беспокойство оказалось излишним.

Штерн по-прежнему лежал на земле, растянутый между колышками, а Семен с Афанасием сидели у огня с кружками в руках и вполголоса переговаривались о чем-то.

Мы вышли к костру, и я, избегая смотреть на Штерна, громко спросил: