Отшельник Горький Максим

* * *

Мгновение спустя Стеньку швырнуло на несколько метров назад, и он, наткнувшись спиной на ствол вековой лиственницы, сполз по ней вниз, заваливаясь набок. Лицо его оставалось злым, словно он продолжал материться на свою шоблу; на месте одного глаза образовалась черная пустота, во втором застыло удивление по этому поводу, а мозги из развороченного затылка стекали по коре гигантского дерева. Второе пришествие грозного атамана бесславно закончилось.

А его почти тезка - Константин Разин, он же Василий Затонский, он же русский американец Майкл Боткин, он же вор в законе Знахарь и т. д. - в это время тоже довольно метко шмальнул в атаманского помощника. Пуля попала в мошонку: рана не смертельная, но болевой шок лишил Таксиста возможности организовать ответную пальбу и вообще хоть какое-нибудь сопротивление.

При этом Знахарь не понял, кто так лихо подкосил атамана. У Афанасия вроде бы до сей поры рука не поднималась на безоружного. Макар тоже в убийстве человеков замечен не был. Значит, либо желание отомстить за убитого бандой друга заставило следопыта изменить принципам, либо пришлый Семен тоже может попасть белке в глаз. Какие еще таланты откроются в серийном убийце? А еще удивительным было то, что после дружного залпа и скоротечной беспорядочной стрельбы на поляне уже через минуту снова стало оглушительно тихо.

К самому большому костру ребята мои вытолкали хмурого мужика, который за время побоища так и не сдвинулся с места, все сидел на корточках у того жмурика, которого завалили первым. Остальные теперь составили мертвецу достойную компанию. Валялись в неестественных позах по всей поляне, будто банкет у них закончился, и все прикорнули где придется. Кто-то из моих орлов даже полусонных приголубил, когда они посреди стрельбы вскочили и стали глаза протирать.

Да еще подстреленного мной бандюка за руки к костру приволокли. Теперь тот руками снова держался за поврежденное хозяйство, которое в дальнейшем ему уже не пригодится, постанывал сквозь зубы.

- Ну что, уроды? - ласково обратился я к ним. - Будем рассказывать?

- А чего рассказывать, краевед? - усатый криво осклабился. - Все равно ведь кончать нас будешь. И правильно. На кой мне жизнь без мудей?

Я вспомнил, где встречал эти роскошные бармалеевские усы.

- А, стяжатель… Сотку за три квартала езды дерешь - и все мало? Грабежами подрабатываешь по совместительству, пока напарник план делает? Все, родной, доездился.

- Все там будем, командир.

- Верно замечено, но меня ты уже, считай, обогнал на повороте. И на кой тебе понадобилось на чужое добро зариться?

- Угу. Читай мораль. Те хоромы, не иначе, на кровно тобой заработанные строены… - он снова ухмыльнулся, пересиливая боль. - Считай меня настоящим Робин Гудом, а не тем - из сказочки. Настоящий, он богатеев грабил затем, чтобы самому богаче стать. У них просто было то, чего у остальных не было. Вот и у тебя есть. И снова к тебе придут, раз у нас не вышло. Кислый просто другим наколку майора передаст.

- Какого еще майора? Внутренних войск?

- Откуда мне ведать? Мы люди маленькие. А главная падаль тебе ничего уже не скажет. Знаю только, что был майор в твоем доме.

- Ага. Вот за это спасибо. Умрешь без мучений.

Я кивнул Семену и отошел в сторонку. Тот приблизился.

- Все, - говорю. - Кончай их. Домой уже пора.

Не понравилось мне, как он в ответ на меня посмотрел:

- Давно я в штат принят на вакантную должность палача?

- Вот истерик только не надо, ладно? Не тем ли до зоны занимался? Вот и продолжай. Штерна приплюсовал ведь уже…

Кулак, внимательно глядя мне в глаза, угрюмо кивнул и сплюнул:

- Хочешь еще немного походить добропорядочным американским бизнесменом? Ну, побудь пока…

Он шагнул, было, обратно, но обернулся:

- А с молчаливым что?

Я размышлял ровно секунду. Никого из них силком сюда не тащили. Знали, чем может кончиться. А значит…

- То же.

Глава третья

ЖЕНЩИНА И СМЕРТЬ

Снова я сижу за столом во дворе своих сибирских Пенатов и ловлю себя на том, что уже третью минуту тупо мешаю ложечкой давно уж растаявший сахар в стакане чая. На душе пусто. Сделал, что хотел, а радости нет. Понимаю, что совершил преступление, если на жизнь смотреть через призму Уголовного кодекса. Уверен, что местные жители только спасибо сказали бы, догадайся они, кто уничтожил банду, терроризировавшую окрестности. Но не знаю, хороший ли совершил поступок или отвратительный. И задумываться не хочу. Сделал то, что должен был сделать. И не мог иначе.

С шумом прихлебываю крепкий ароматный чай. Хорошо бы пива, но покойнички все горячительное и даже слабоалкогольное вылакали. И я уже отправил Тимура в Томск, наказав, чтобы он загрузил свой «Ништяк» по самую ватерлинию.

Ханты мои, вернувшись из похода, организовали в доме генеральную уборку, привели все в первозданный вид, даже кровь Василия отскребли с пола так тщательно, что ни один прокурор никакой «измены» тут не нашел бы. Теперь семейство в своем сарайчике уединилось. Варят жуткое шаманское варево из сушеных мышей, подпрыгивают и бормочут заклинания. Это они за упокой души усопшего раба молятся.

На крыльцо вышел Семен.

Вот еще тоже странный тип. Себе на уме. Моим путем идет товарищ, только трупов за ним - вдвое больше. Интересно, к Игрокам имеет ли отношение? Или, по их меркам, мелковат он пока?

Помню, кстати, как в Крестах подбирался ко мне один «казачок засланный». И тоже рассказывал свою историю горестную, один в один с моей совпадавшую. Только, якобы, не жена его подставила, а студентка-сожительница, в которую он был влюблен по уши и на которой собирался жениться. А пока суд да дело, взял да и прописал ее к себе в комнату. Ну, а через неделю находят его соседа алкоголика зарезанным, а ножичек-то - из хозяйства мальчика этого, и на рукоятке - понятное дело, чьи пальчики. Уж я-то тогда сопли совсем распустил, начал учить мальца уму разуму. Объяснил ему, что сучка та приезжая все и организовала. Вряд ли она собственноручно тупым ножом соседу глотку пилила, для этого другие люди есть. Зато теперь, когда дадут дурачку молодому лет восемь, будет она в его комнатке питерской на улице Пестеля жить-поживать и дальше жизнь свою подлую устраивать.

А наутро малец висел на спинке койки, отвесив челюсть, и его синий язык, оказавшийся уродливо длинным, торчал изо рта. Думал я тогда, что еще одна душа на моей совести. Но оказалось, что беспредельщик Макс узнал в нем мента, которому легенду специально так подогнали, чтобы я расслабился и пустил слезу. Ну, и организовали братки ему «самоубийство».

Теперь вот опять появился некто, на меня похожий… Надо бы его пробить на откровенность. Не в общих чертах, а - кто, да откуда. И чтобы без вранья. Не могу я ему пока верить, а между тем он все больше мне нравится. Вот ведь дела…

Вышедший меж тем потянулся, бросил на меня свой рентгеновский взгляд и, словно нехотя, вернулся в дом.

«Зовут ведь тебя, Костя, однако», - сказал я сам себе. Только не царское это дело: бросать чай недопитым и лететь на разговор, словно гимназистка на первый трах. Потерпит душегуб, не переломится.

И я принялся допивать крепкий ароматный напиток, не торопясь, с достоинством, как и положено добропорядочному гражданину Соединенных Штатов Америки.

А припомнившиеся Кресты потянули за собой целую цепочку других воспоминаний… Как наяву увидел я собственный дерзкий побег - полет через стену на армейском реактивном ранце. Лихой разворот над Невой и приводнение прямо в объятия Наташи…

Екнуло тут неожиданно мое заскорузлое сердце. Славные женщины мои вспомнились. И страшные их смерти. Всякий раз я, Знахарь, подставлял их - тех, кто любил меня беззаветно, тех, кого я сам любил всей душой. Не думал я раньше, что способен любить, но пробудила во мне этот чудесный дар таежная отшельница Настя. Спасла она мою черную жизнь - во всех смыслах спасла: и вытащила из беспросветной мглы духовной, напомнив, что я человек, а не тварь дрожащая и не хищник кровавый, и от пули заслонила. И что бы ни случалось в жизни моей дальше, каких бы женщин я ни любил, она ждет меня там, куда мы все когда-нибудь придем. Я знаю, что мы обязательно будем с ней вместе. И она все поймет. Не попрекнет. Она и сейчас все про меня ведает - и не осуждает. Просто ждет. И дождется…

Из моего глаза капнуло что-то в стакан. Стареешь, Знахарь, сентиментальным становишься…

Наташу, другую любовь мою, страстную, нервную, Надир-шах убил. А от безумной экстремалки Риты я сам удрал сюда. В тайгу. Случайно ли?…

Да только нет мне покоя и тут…

И не будет, как видно. Пока есть зона, где распинают людей, где превращают их в зомби, пока ходит по Оби серый пароходик без окон, пока глава района рубит реликтовые кедры и намеревается травить целые деревни за поганые бабки - не будет у меня спокойной жизни.

Я сделал огромный торопливый глоток, обжигая горло, отставил пустой стакан и решительно направился в дом.

* * *

- Ты можешь мне верить, Майкл, можешь не верить - мне по барабану. Но сказать кое-что тебе нужно. Это с зоной, про которую Штерн нам рассказал, связано. Но не с этого начну. Издалека. Да и быка за рога сразу возьму, чтобы потом вопросов не было. Я - бывший офицер ГРУ. Не надо объяснять, что это такое? Вот и славненько. Не думал я и сам про этот факт биографии вспоминать. Не офицер я давно, а зек поганый. Урка и мокрушник, которому вышка светит. И ни к чему прошлое ворошить. Да и в конторе я судьбы мира не вершил, резидентом не работал, терактов не организовывал, хотя и учился всем этим премудростям. В основном я аналитикой занимался, но ухитрился с начальством повздорить на почве… неважно, на какой почве. И пришлось мне уйти из конторы изгоем, а из армии капитаном и, как говорится, без выходного пособия. Жилья в столице у меня не было, а уезжать в Тмутаракань очень не хотелось. Ну, благо за время службы связи появились, устроил меня приятель в частную охранную контору из тех, что только-только появляться начали. Специализировались на охране питейных заведений, богатых офисов, первых коммерческих банков. Стал зарабатывать неплохо, квартирку снял, начал планы на светлую жизнь строить. Вот тут меня и подставили. На деньгах.

- Дело ясное, - заметил я. - Или на бабах, или на бабках. Классика.

- Ага, умный ты, - парировал бывший капитан разведки. - Видно, опыт богатый.

- Ладно, замнем для ясности.

- Замнем. Да и не в том суть. Короче, обнесли банк. И явно кто-то из охраны постарался… Мнето ничего не предлагали… Чувствовали, видать, что я не ворую то, что охраняю.

- Да, уж. Несовременно. Да ты из каменного века, капитан!

- Вот и они так решили. И ведь в самую суть глядели: я ведь и в самом деле наивно верил и в честность людскую, и в справедливость высшую, и в наше правосудие… Ну, а дальше ты знаешь. Получил я по вере своей. Впрочем, не в этом дело. Просто Штерн говорил, что и зона, и воинская часть, в которую зомби отвозят, под крылышком конторы моей родимой. А это - дело серьезное. Вижу, хочется тебе зону ту накрыть. Правильно хочется - не можно, чтобы такое скотство на земле существовало. Но я тебя уверяю, что взять объект ГРУ - не банду отморозков разнести. Там больше трехсот человек одних «курсантов», которые неизвестно как себя поведут, начнись заварушка. Охраны вряд ли больше роты, но напичкано все электроникой - мама, не горюй. Штерн сказал, что под кочегаркой огромный бункер. Там и центр слежения, и «операционные». Но не бригада хирургов зекам черепа трепанирует, а идет там какое-то психологическое кодирование с помощью мощных компьютеров. Подопытных кроликов в виртуальную реальность погружают настолько глубоко, что в мозгу у них срабатывает какой-то тумблер секретный, о котором раньше только Всевышний знал, и они начинают воспринимать настоящую жизнь, как игру. Ты стратегиями компьютерными баловался? Или все больше по стрелялкам?

- Плавали, знаем…

- Когда на экране человечек распятый нарисован - сильно переживаешь? То-то. Вот и они словно дохлые лошади по зоне бродят. Не верят, что это их, живых, гвоздями к доске приколачивают. Каждый живет в своем собственном мироздании, лишь одному ему ведомом. Но когда наступит момент активности в их внутреннем мире, то окружающим мало не покажется. Ведь все, что их окружает, для них - лишь игровой антураж. И играть они станут без эмоций, без жалости, без сострадания…

- Веселая картинка, - вздохнул я. - Предлагаешьто что?

- Предлагать сам будешь, а я пока просто размышляю… Во-первых, нужны люди. Много. Не меньше тридцати-сорока человек. Иначе нас просто шапками закидают. Во-вторых, нашими пукалками мы много не навоюем. Необходимо вооружение посерьезней: гранатометы, огнеметы, взрывчатка, горючка какая-нибудь, чтобы спалить все к такойто матери. Да и минер профессиональный не помешал бы, знающий, куда пластид приклеить. В-третьих, рекогносцировку провести перед штурмом. Все вокруг обойти, выяснить, разнюхать, а потом спланировать операцию посекундно. Каждый боец должен знать свой маневр. И очень хорошо бы «казачка» в зону заслать. Пятую колонну. Чтобы, так сказать, изнутри помог. Могу я пойти, поскольку побывал, знаю.

Я покивал:

- Дельно. Не зря учился. Что ж, спасибо, обмозгуем.

- Да, и вот еще. Судя по вопросам, которые следопыт наш Штерну задавал, и он на зоне бывал. Со знанием дела вопросы. Не так прост чурка, как кажется…

Улыбки сдержать я не сумел:

- Не волнуйся, он расскажет. Это как раз тот случай, когда в честность человека можно верить. Только он - по неторопливому таежному обычаю - историю жизни порциями выкладывает. Думаю, что вот-вот и до его счетов со Штерном очередь дойдет.

Семен промолчал. Я включил так благополучно вернувшийся на привычное место компьютер. Вот, значит, в какие виртуальные игры играет наше замечательное правительство. Ну, ладно, разберемся. Хоть у нас и не зона, но и мы не лыком шиты. На иконку, включающую камеру внешнего обзора, я кликнул, как всегда, вовремя. На мониторе заиграла бликами широкая излучина реки, по которой резво шлепал наш «Ништяк». Включив приближение, я наблюдал за Тимуром, радостно скалящим свои белые зубы. Это означало, что он везет домой праздник.

* * *

Наша «бригада террористического труда» после успешной ликвидации банды воров и убийц расслаблялась по полной. Ну, шаманы, ясное дело, в своем сарайчике обитали. Бог его знает, как у них расслабляться принято… А мы втроем расположились в зале в мягких креслах, вытянув ноги. Тимур - тот их задрал даже на журнальный столик, и, со стороны глядя, трудно было сказать, кто из нас «американистей». На то, что на столике стояли тарелки с объедками, с костями бесподобной рыбы, которую, как обычно, приготовил по эксклюзивному рецепту Афанасий, рюмки, початые бутылки и прочая сервировочная фигня, мы уже внимания не обращали. Поскольку и я, и Тимур ухитрились нагрузиться основательно, а непьющему разведчику, похоже, было на все наплевать.

Настроение благодушнее нашего трудно себе представить. И, поскольку ничто не предвещало катаклизмов, какая-нибудь дрянь обязательно должна была случиться.

- А что, брателлы, - растопырив пальцы, пытался пошутить пьяный Тимур. - Может, про наши подвиги уже по ящику вещают?

- Помрешь ты точно не от скромности, честолюбец, - улыбнулся я, но при этом машинально взял пульт телевизора.

Лучше бы я этого не делал.

Ящик по обыкновению передавал новости, которые у нас в стране бывают только двух типов: плохие и очень плохие.

«… Передаем обращение взятого в заложники в Ираке гражданина США с просьбой о помощи… Мужчина с завязанными глазами, представившийся как Эбан Эбиас, сообщил нашим корреспондентам, что он приехал из Денвера, штат Колорадо, и является гражданским инженером. Заложник обратился к мусульманскому сообществу с просьбой поспособствовать его освобождению из плена. Захвачен он ранее не известной группировкой „Бригады исламского гнева“. Экстремисты не выдвинули никаких требований. Госдепартамент США признал, что похищенный Эбиас действительно является натурализованным гражданином США, уроженцем Ирака…»

Угу, лениво подумал я. Что-то как грибы после дождя появляются всякие «исламские бригады». А про Аль-Каиду вовсе помалкивают в последнее время. Уж, не ты ли, Костя, лишил самых ярых «муслимов» финансовой мощи? Если не я, то кто же?… Не грех и выпить за это.

«… Россия планирует начать переговоры о выводе своих военных баз из Грузии уже к началу лета. По словам первого заместителя министра иностранных дел России Валериана Мокрицина, „широкомасштабные переговоры по выводу наших баз мы начнем сразу, как только будут назначены главы делегаций как с российской, так и с грузинской стороны“.

Хорошая новость, что и говорить. Мало того, что все завоевания предков на Кавказе просрали, так еще и дела международные, как, впрочем, и всякие, вести умеем четко и быстро. Переговоры начнем сразу. Как назначим. Ждите.

Или это и называется тонкой дипломатией, и все изначально так и задумывалось?

Я вскрыл очередную бутылку «Грольша» так ловко, что над горлышком заструился классический дымок - кайф! Ну, за мир и дружбу между братскими народами!

Тимур хлопнул стопку холодной водки. Он специально, чтобы мне потрафить, откопал в самом крутом супермаркете Томска «Дипломат» ливизовского розлива. Будто бы в память о любимом Питере. Но я все больше на пиво налегал, а крепенькой сам добытчик и баловался.

«… По прогнозам специалистов, взрывы могут продолжаться еще несколько дней. Пожар погасить пока не удается. На складах в Запорожской области хранилась вся номенклатура боеприпасов, стоящих на вооружении армии страны. В пятницу утром появились сообщения о том, что осколки снарядов подожгли нефтебазу на станции Незалежновка в двух километрах от эпицентра взрывов. В результате взрывов было прекращено движение по железнодорожному пути Симферополь - Харьков и по автодороге, которая проходит вдоль железнодорожного полотна…»

Горят синим пламенем братья славяне. За самостийность тоже приходится платить. Пятеро погибших, сотни пострадавших. Скорбим. Помянем…

«… В столице снова гибнут журналисты. Скандально известный политический обозреватель, талантливый поэт и прозаик, популярный телеведущий Алексей Гончаров и молодая журналистка из Томска Елизавета Русинова убиты сегодня в Сокольниках. Они были застрелены в результате нападения группы неизвестных. Ранение также получил случайный прохожий… По имеющимся у следствия сведениям, убийство совершено с целью похищения лазерного диска с компроматом на высокопоставленных лиц…»

Продемонстрировали траурные фото. С телеэкрана на меня взглянул сначала рано располневший парень с печатью порока на высоком челе. А затем грудь мою навылет прострелил беспомощный взгляд моей томской знакомицы.

Мне показалось, что пуля пронзила меня насквозь. Остановилось сердце. Перехватило дыхание. Я неловко дернулся, открытая бутылка пива свалилась с подлокотника кресла и покатилась под столик, оставляя на ковре влажный след…

Лиза. Как же так?

За что это мне?

Еще одна женщина, встретившая меня себе на беду. Еще одна оборвавшаяся из-за меня жизнь.

Все суки! Ненавижу!!! Почему не меня-то, а? За что их - молодых, бестолковых, красивых?!

Мне представилась миниатюрная хохотушка Лиза на набережной Томи. Шелковое темно-синее платье, прилипшее к мокрой от минералки спине. Лучистый взгляд. Страстная ее речь: «Я наткнулась на очень серьезную тему, и, если у меня получится, то это будет здорово…»

Партнеры мои косились на меня странновато, но я, молча и безразлично, словно зомби из обреченной зоны, добрел до кухонного шкафчика с посудой. Достал граненый стакан и, вернувшись в зал, наполнил его «Дипломатом» до краев. И жахнул. Будто воду. И ничего не почувствовал. Нет, вру, почувствовал. Обиду, боль, жалость, любовь, ненависть и даже возбуждение. Самая своенравная часть моего тела по-своему отреагировала на воспоминание о бедной девчушке. И я почувствовал еще и нестерпимый стыд за самого себя. Только вкуса не чувствовал - и наполнил очередной стакан.

А когда Семен открыл было рот, я не выдержал:

- Пошли все в жопу! Чего пялитесь?… Не могу видеть вас больше!…

Семен вышел молча, а Тимур беспокойно заглянул мне в глаза:

- Ты это, командир, без глупостей только, очень тебя прошу…

И тоже, сутулясь и слегка пошатываясь, покинул комнату.

Я не стал пить водку, брезгливо отодвинул стакан подальше и просто откинулся в кресле, не в состоянии больше пошевелиться. Мир стал мутным, расплывчатым… Не в силах вынести такую мировую трансформацию, я устало прикрыл глаза. С ресниц сорвалась капля и пощекотала мне щеку, скатываясь к подбородку…

И я поймал себя на том, что плакал уже во второй раз за сегодняшний день.

* * *

Примерно в то же время глава Амжеевской администрации снимал усталость и напряжение после трудов праведных, используя для релаксации привычную ежедневную процедуру номер восемь. Через сорок минут Борис Тимофеевич планировал встретиться с братом в «Шконке», соединив приятный ужин с полезной беседой о возможных путях решения наболевших вопросов. А наболело их за последнее время немало. И беспокойные мысли не давали Вертякову полностью сосредоточиться на отдыхе.

Впрочем, опытная Элла Арнольдовна, проводящая сеанс расслабления, не зря выбила себе прибавку к жалованью. Ее пухлые губы так профессионально оглаживали вялый член босса, а язычок так нежно щекотал кожаную уздечку на самом кончике сморщенной головки, что приятная истома, поднимающая откуда-то от ступней, достигла наконец пухлого живота государственного чиновника. Голова, забитая дурацкими мыслями, стала тут же пустеть, а головка, напротив, набухать и полнеть. Что дало секретарше возможность сладко причмокивать распираемым ртом, приводя шефа в благоприятное расположение духа.

Дверь в кабинет на время сеанса, разумеется, была заперта. Но, чтобы громкое чмоканье не вызывало в сотрудниках администрации нездорового любопытства или, паче чаяния, зависти, в кабинете почти на полную мощь был включен телевизор.

Дыхание патрона участилось, глаза закрывались от сладострастия, но для продления удовольствия Вертяков, в полном соответствии с рекомендациями сексологов, пытался отвлечься и косился на голубой экран.

Исламисты, заложники, военные базы, очередные взрывы и катастрофы - все это как нельзя лучше способствует увеличению продолжительности полового акта. О-о-ох…

Убийства тоже неплохи. Вот и очередные два… а-а-а-ах…

Какое приятное и отчего-то знакомое лицо. Руководитель района представил, что губы этой девки приникли сейчас к его естеству, и почувствовал приближение ошеломительной дрожи…

Ого! Так ведь это она и брала у него в начале прошлого месяца. Не в рот брала. Интервью!

Пронзенный догадкой, он попытался вскочить, забыв о процедуре, ткнул пузом в лоб секретарше, а та рефлекторно сжала зубы. Но успела среагировать и отпустить, не причинив начальнику вреда и особой боли. Этот легкий укус вызвал у Вертякова долгожданный оргазм. Струя семени ударила в рот Элле Арнольдовне, будто шампанское из хорошо встряхнутой бутылки. Впервые за всю карьеру она не успела сглотнуть и поперхнулась. Но, справившись с кашлем, она снова разинула измазанный спермой рот:

- Ты охренел, Борюня! Я ведь тебе чуть хозяйство не откусила!…

Но офонаревший от происшедшего Вертяков оставил этот крик души без внимания.

* * *

- Загибай пальцы, Сань. Не гни, а загибай. «Мерс» и сто тридцать кусков баксов - раз. Твои люди так и не нашли концов. С детсадом французским облом случился, хотя это и совпадением может быть. Но все равно - два. Кедровник, трупаки в деревне, сука продажная Михайлов в Москве, - все вместе большое-пребольшое три…

- Пальцев не хватит, Борюнь. Думаешь, я считать не умею? Плюсуй сюда пожар на санэпидстанции с подставой этой - спасибо тебе, кстати, что журналюг своих урезонил. Ни словечка в газеты не просочилось…

- Видно, не всех урезонил, брат. Вот тебе, кстати, и пятый палец. Только сейчас выяснилось, что томскую журналистку в Москве убили. Узнал я ее: Лиза… не помню… Русакова, кажись. Она у меня интервью о проводимых в районе акциях в сфере культуры и искусства брала.

- И что?

- А то, что грохнули ее из-за какого-то диска с компроматом. Посуди сам, на кого у томички может быть компромат - не на Президента же всея Руси…

Вообще-то логичнее всего было предположить, что у томской журналистки компромат, скорее всего, на кого-то из томских же воротил областного масштаба. Но на воре и шапка горит - поэтому Борюня ни на секунду не сомневался, что Русинова являлась в Амжеевку по его душу.

Кислый же только присвистнул и неинтеллигентно поковырял пальцем в носу.

- Мда-а… Кто же ее тогда?…

- Это я, что ли, тебе объяснять буду? - Борюня плеснул себе водки и единым духом опрокинул в свое нутро полную стопку.

Ткнул вилкой в сопливый грибочек, с первого раза не попал, выматерился, наколол после еще одной безуспешной попытки и отправил в рот, причмокнув. Вспомнил, как славно причмокивала Элла, и немного повеселел.

- Ладно, хоть успокоили эту дуру: не станет свой нос больше в наши дела совать. А вот кто прибрал к рукам диск, что там записано и на кого эта бочка катится - боюсь, мы скоро узнаем. И очень надо постараться, чтобы выяснить это раньше, чем она на нас наедет.

- Что же за геморрой такой настал в последнее время?

- Неспроста все это, Саня. Копает под нас кто-то… И похоже, из местных. Ты с кедровником вопрос замял? Ездил Лившиц в Орехово?

- Нет пока.

- А чего тянешь? В ближайшие дни сделай, будь другом. Хоть одну проблему снимем. Что же касается всего остального, найди мне его, Саня, найди того, кто в нашем колодце воду мутит.

- Я поищу, Борь. Я найду. Я ему матку выверну!

Глава четвертая

ПУШЕЧНОЕ МЯСО

Знахарь прикрыл глаза - и ему почудилось, будто за спиной его стоит бронзовый Иван Федорович Крузенштерн, молча взирающий на морское училище, а темная широкая вода течет куда-то в сторону Европы, а не к безжизненному Ледовитому океану…

Вчера, обдумывая подступы к зоне и разглядывая подробную карту ближайшей по местным меркам - километров триста всего - округи, он неожиданно обнаружил, что потасканная стюардесса, которой он здорово льстил, именуя ее «девушкой», бессовестно его надула. Он сидел сейчас на берегу не «великой русской реки Оби», а вовсе не великой и, быть может, не русской, а какой-нибудь алтайской, Томи. А Обь - это тот широкий рукав, что вливался слева - вниз по течению - уже после того, как на правом берегу промелькнут покосившиеся хибары деревеньки, гордо именуемой городом Северском.

Но это ничего не меняло. Реки были одинаковы по ширине и мощи. Как одинаковы были и хлипкие пластиковые стульчики - вне зависимости от того, где они стояли. На набережной ли Лейтенанта Шмидта в Северной столице России, или тут - на набережной Энгельса в одной из «столиц» Сибири.

Именно на таком стуле совсем, кажется, недавно покачивался Знахарь, глядя на Неву и размышляя над словами Риты. Они с Игроками тогда только что провернули изящную операцию, пустив ко дну Финского залива восемь десятков самых отъявленных бандюков Питера и четыреста тонн кокаина. Для того чтобы все сложилось успешно, в общей сложности было отправлено на тот свет около двух тысяч человек по всему миру. Знахаря такой размах беспокоил, а Рита бесстрастно подсчитывала: четыреста тонн отравы делим на сто тысяч - четыре килограмма. Появится ли вокруг четырех килограммов кокаина хотя бы один труп? Знахарь вынужден был признать, что появится. И, скорее всего, не один. Кого-то грохнут, кто-то крякнет от передоза. Сто тысяч, продолжала свою арифметику Рита, в пятьдесят раз больше двух тысяч, а значит, мы спасли по пятьдесят человек - на каждый труп.

Вот от этой бесстрастной и беспощадной арифметики Игроков и сбежал Знахарь в глушь, в тайгу…

А теперь, сидя в том же кафе, где буквально вчера угощал мороженым смешливую Лизу, он начинал вести свою собственную арифметику. Начинал снова. С нуля.

Пятнадцать отморозков больше никогда и никому не сделают зла. Цена дела - бедняга Василий и верные лайки Кусай с Жучкой.

За кедровник крестьяне уже заплатили пятью покойниками. И приговорены еще восемьдесят два человека. Никогда больше не рассмеется звонко Лиза. Никогда не появится на телеэкране толстенькая морда столичного журналиста. Даже продажный депутат - в смертельной опасности. Разве спаленная лаборатория или, к примеру, случайная трагическая гибель обнаглевших до предела братьев Вертяковых - чрезмерная цена за спасение всех обреченных?

Но братки - это потом. Чуть позже.

А пока - больше трех сотен биороботов, готовых выполнить любую задачу, совершить, не раздумывая, самое гнусное преступление. Играючи в буквальном смысле слова. Они пока не сделали самому Знахарю ничего плохого. Но существовать на белом свете они не могли. Не должны были. Потому что готовят их не сосновые шишки в тайге собирать. Когда настанет время - эта хорошо до поры замаскированная мина рванет так, что мало не покажется. И этот взрыв, играющий роль детонатора, вызовет такую канонаду по всему свету, такие потоки крови, что никакие Мюллеры ситуацию уже не разрулят, не пролив очередного моря крови…

А что Знахарю с того? Миллионов у него куры не клюют. Знать его никто не знает - с новой, созданной пластическим хирургом, рожей-то! Подлинная американская ксива гарантирует спокойную жизнь если не в холодной Сибири, становящейся подозрительно жаркой, так хоть на островах Кука…

Сиди, Знахарь, и не рыпайся!

В тысячах километров от столиц, в заштатном областном центре, в кафе на набережной крупной сибирской реки некто мистер Боткин встал с ненадежного стула. Он выпустил пар еще на собственной загородной фазенде, позволив себе небольшую истерику, и теперь был, по крайней мере внешне, сосредоточен и спокоен. Дел запланировано немало - и он намеревался сделать их. Он, Знахарь - врач-реаниматолог, коронованный уркаган, беспощадный убийца, добропорядочный американский миллионер. Но кем бы он ни был, по сути своей оставался Игроком. А значит, Большая Игра не может пройти мимо него, даже если бы он так и остался сидеть тут на набережной.

Но он не остался. Встал и сам сделал первый шаг навстречу судьбе.

* * *

В берлоге Саши Кислого феодал прослушал доклады своих вассалов. И остался недоволен:

- Значит, говоришь, Зубило, с берегов Оби вонючий ветер дует?

Начальник службы безопасности главы Амжеевского района поглядел, как криминальный шеф области отправляет в рот махонький кусочек батона с целым Везувием черной икры на нем, непроизвольно сглотнул в унисон и согласно покивал головой:

- Неоткуда больше.

Ради этого совещания Кислый, доверивший Толяну безопасность собственного брата и поручивший ему неотлучно находиться при главе районной администрации, оторвав от службы, сам же его и вызвал. Его - и остальных главарей бандитских формирований на местах.

- И все так думают?

Пятеро приближенных его, сидевших за щедро накрытым столом, но не рисковавших набивать желудки, пока хозяин гневается, молча склонили бритые черепа.

- А вместо голов у вас задницы теперь, что ли? Вы мне туфту не толкайте! Мне не козел отпущения нужен, а реальная тварь, которая всем нам кровь портит! Я не прокурор, которому не важно, кого сажать. Мне настоящий виновник нужен, доказательства нужны!…

- Погоди, Александр Тимофеевич, не гоношись, - мягко заметил самый авторитетный из подчиненных Савелий Круглов, держащий лапу на всей областной торговле новыми технологиями и старой верной дурью.

Все компьютерные магазины Томска платили ему налог. И с каждого розничного торговца «бедой» имел Круг свою копейку.

- Давай обмозгуем еще раз. Без эмоций. Без суеты. Все началось с той пропавшей зелени? И в то же время Злобинский «Терем» выгодный подряд получает на строительство укромной малины…

- Мозгуй, мозгуй, Круг. Да только думалку не сломай… Толян! По тому баблу хоть какие-нибудь концы отыскались?

- Нет, - буркнул Зубило. - Ни в одном из областных обменников циферки не всплыли.

- То-то и оно. Американец на вид хоть и не лох, но предположить, что номера каждой купюры засвечены, вряд ли мог. Но платил другими деньгами. Да и фигура он заметная, внимание к себе привлек сразу же, но из поля нашего зрения не исчезал.

- А помощники ему на что?

- Да какие у него помощники? Разгильдяй Тимур, «планом» балующийся?…

- Не так прост этот пацан, - заметил Толян Зубило. - Мои ребята его на счетчик было поставили, да все без мазы. Вернул он должок. Ну, то есть откупился такими же бабками, что мы ему и показали.

- А номера? - заинтересовался Сека из далекого Стрежевого.

- По нулям.

- Кончай гнилой базар! - снова не выдержал Кислый. - Ясно одно: у американца бабки и без того есть. И не дурак он в криминал лезть с первого же дня, на жопу приключений искать, с ментами и братвой завязываться. Так что предъявы пока у нас на него нет. Но он единственный из новых, кто может вмешаться в наши дела. Поэтому проследить за ним надо. В твоем ведении он теперь, Анатолий Викторович. Брату передай - пусть Бильдюгина натравит прощупать. Со всеми непонятками - сразу ко мне. Ну, а пока давайте выпьем да о прочих делах насущных покалякаем.

Никто, кстати, не в курсе, куда подевался Стенька? Зашухарился так, что я третий день найти его не могу…

Еще через два дня физиономия Кислого полностью соответствовала его погонялу…

Во-первых, сорока на хвосте принесла, что зашухарился его атаман так, что достать его теперь только черти смогут. Вместе со всей братвой. Жуткую картину обнаружили промысловики пушнины, направляющиеся в долину Чичкаюла на сезонную добычу мехов. По реке шли катера с припасами, а охотники - нахоженным сухопутьем. Три кострища на поляне с разбросанной всюду человечиной, над которой изощренно поработали хищники и стервятники, вызвали у бывалых мужиков поочередно три желания: блевать, бежать куда глаза глядят и стремление поскорее сообщить, куда следует. Все их позывы были реализованы. На место ЧП выезжал лично сам Бильдюгин. Он и опознал Стеньку по наколке приметной: на одной из его ягодиц был изображен дорожный знак «кирпич», а на второй - поясняющая надпись «Exit only». Предводитель шайки при жизни не терпел педерастов.

Если бы не посещал продажный подполковник по четвергам баньку специальную - с бассейном и девочками в составе теплой компании, где Стенька своей жопой хвастал, - схоронили бы труп разбойничьего вожака безымянным. По портрету опознать его уже не мог никто - сожрал медведь портрет. Любят они, медведи, это дело…

И Александр Игоревич уже огреб по самые помидоры от Борюни. Число жмуриков в подведомственном Бильдюгину районе росло, будто снежный ком. А Вертякову совсем не улыбалось слать в область дополнительные деньги, чтобы замять как-то неприглядные факты. Ему для спасения от расстройства даже процедуру номер четыре пришлось потребовать с Эллы Арнольдовны.

Но самое обидное было то, что Кислый, отправив гоп-компанию Стеньки на дело, успел уже сообщить наводчику Ловушко: мол, меры по вашему заявлению приняты. Теперь наглый майор начнет требовать свою долю. И как ему объяснять, что целая бригада братков сгинула бесследно? Впрочем, следы остались, конечно, но лучше бы их не было.

А в пятнадцати километрах от этих страшных следов стоял, будто крепость, дом на фундаменте почти в триста метров. Незыблемо стоял и безучастно. Знать не знаем, ведать не ведаем. Не видели. Не слышали.

И очень это Александру Тимофеевичу начинало не нравиться.

Во-вторых, ребята его узнали от наблюдательного швейцара «Шконки», что в день «стрелки» их с братцем, где они много важных вопросов решали, у трансформаторной будки, что возле детсада напротив, сновал какой-то подозрительный тип в черном. А в сам ресторан наведывался электромонтер для починки проводки в кабинете для важных гостей.

Люди Сысоева Лёхан с Серегой «пробили» монтера из местного ЖЭУ. Тот божился и клялся, что в тот день в ресторане не работал, да и вообще нигде не работал - на больничном был. И справка у него соответствующая имелась. Тогда Зубило лично «с пристрастием» допросил завхоза и метрдотеля подшефного кабака. Выяснилось, что монтера никто не вызывал. Тот заявился сам, с мятой ксивой на плановую профилактическую проверку электропроводки в целях предотвращения спонтанного возгорания. Ксива с печатью и подписями обосновывала визит специалиста еще сотней разнообразных уважительных причин - и у администрации ресторана не нашлось оснований для отказа. В кабинете монтер почти все время был на виду, ковырялся в розетках, замерял что-то приборчиком. Приметный парень, кстати: нос перебит, волосы длинные, мало кто носит такие сегодня - все больше затылки бреют…

Зубило сразу же зуб на капитана «Ништяка» записал. Но найти его в городе для разговора по душам не смог.

Все равно, очень похоже было, что в уединенном кабинете поставили-таки жучка. Но найти главе службы амжеевской безопасности при всем старании ничего не удалось, хотя монтер в ресторане и не появлялся больше. Так был ли микрофон?…

И, наконец, менты Бильдюгина, несущие круглосуточное дежурство на набережной, видели, что в ночь пожара на санэпидстанции этот самый «Ништяк» подходил к причалу. Утром его уже там не наблюдалось.

В эту схему никак не вписывался геморрой с французами, но и полученной информации было Кислому достаточно, чтобы сделать далеко идущие выводы. И он решил в очередной раз перетереть с младшеньким о судьбе этого американского гастролера. По плану криминального авторитета, следовало за американцем следить, выдоить из него - желательно, через официальные каналы - побольше бабок, а потом можно и угрохать. Чтобы под ногами не путался и планы не срывал. Но по уму все сделать. Не лохануться, как Стенька…

В сущности, это означало, что Кислый объявлял Знахарю войну.

* * *

В 14 лет Ваню выгнали из школы за исключительную неуспеваемость - и с тех пор он уже три года сидел на шее у предков, нигде не работая. Мать Ивана, разведенная с папашей по случаю его долгосрочной командировки на лесоповал, лет пять уже как вторично вышла замуж - за армянина - и родила одного за другим двоих детей. Ивана, естественно, заставили ухаживать за ними и присматривать. Из-за этого недоросль возненавидел отчима, потом всех армян, а затем и всех нерусских. Сидя ежедневно на лестнице, он ругал «всяких там кавказцев, которые уже и к нам в Томск понаехали», пока не познакомился случайно с компанией местных скинхедов. Тогда Иван обрил голову, соответствующим образом оделся (как нетрудно догадаться, на деньги ненавистного отчима!) и стал отводить душу, шатаясь по улицам в компании пьяных скинов и нападая время от времени на тех двух или трех негров, которые невесть как попали в местный университет. Спустя год Ваня был уже очень крутым - по местным меркам - скинхедом, благодаря тому, что к соседке приехал в гости племянник из Литвы и привез оттуда изданную на русском языке «Майн кампф». Огромный, аморфный и чудовищно путаный труд главного фашиста оказал на Ваню странное воздействие. Юноша, которого никто и никогда не видел с книгой, не расставался теперь с ней и при любом удобном случае зачитывал из нее эффектные отрывки своим темным соратникам. Теперь его уважительно именовали Адольфычем. Правда, ни одной другой книги «теоретик» так и не прочел, заявляя, что все их написали жиды. Тусовка «бреющих череп» разрасталась. Следуя велению времени, необходимо было укреплять вертикаль власти, и Адольфыч с двумя переростками стали создавать «организацию», которой они руководили. Руководство заключалось в том, что были объявлены дни сборищ в заброшенном актовом зале бывшего цементно-растворного заводика. На этих сборищах бритоголовые пили пиво из жестянок, слушали пламенные речи вождей и от скуки придумывали себе развлечения. То палатку азербайджанцев разнести на рынке, то выехать в ближайшие деревни - пугать мирных крестьян. В последний раз лысые придурки, разбив лагерь на природе, пили водку, слушали марши Третьего рейха, а напившись, напялили на морды белые капюшоны Ку-клукс-клана и с факелами поперлись в деревню. Местные мужики накостыляли им тогда по первое число. Но Адольфыча это ничему не научило. И он продолжал бредить идеей повести своих рыцарей на настоящее дело.

Сегодня было совсем скучно. Сначала собравшихся просветил Адольфыч, зачитав очередную цитату из фюрера:

«Большевизм есть только новая, свойственная XX веку попытка евреев достичь мирового господства… в России евреи в своей фанатической дикости погубили 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других, - и все это только для того, чтобы обеспечить диктатуру над великим народом небольшой кучке еврейских литераторов…».

Соратники зевали.

Потом на сцену вылез накачавшийся пивом Спайдер:

- Россия - страна арийцев! Хватит, поиздевались над нами всякие жиды и большевики. Мы, арийцы, здесь хозяева. И мы будем хозяевами. Когда мы придем к власти - мы всех выстроим вдоль стен и всем скажем: «Жиды и комиссары - шаг вперед!» И всех жидов и коммуняк - из пулемета. Потом скажем: «Узкоглазые и черножопые - шаг вперед!» И всех узкоглазых и черножопых - на рудники и на лесоповал. Пусть работают… Да здравствует Тысячелетний Великий Рейх Арийской Нации!…

Не удержавшего равновесия вождя подхватили руки товарищей - второй раз на сцену оратор не полез. Делать стало совсем нечего. Выпили еще. Достали из подсобки дребезжащую гитару, и Клоп с остервенением заголосил песенку группы «Террор». Скины, забравшись с ногами на кресла, притаптывали в такт тупоносыми армейскими ботинками.

Стало много кавказцев,

Поднял голову негр.

Но за улицы наши,

За девчат с дискотек,

Против негра и турка,

Да за русский народ

Встал не мент и не урка,

Не префект-«патриот» -

И почти четыре десятка молодых глоток заорали хором: «Бритоголовые идут!» и выбросили вперед руки в нацистском приветствии.

Черный «бомбер», злой ветер,

Бритый лоб, камуфляж.

Здесь не будет мечети -