Тайна богов Вербер Бернард
– Не надо слушать их, Они манипулируют нами.
Я не знаю, с чего начать.
– Как ты думаешь, что там со мной случилось?
– Ты украл крылатого коня Афины, начал подниматься на гору, а потом конь тебя сбросил. Тебя схватили кентавры и на неделю посадили в тюрьму, чтобы наказать за дерзость. Потом они отпустили тебя, чтобы ты принял участие в финальной игре.
– Все было не так.
Мата Хари недоверчиво смотрит на меня.
– И что же, по-твоему, произошло?
– Не по-моему. На самом деле. Меня никто не останавливал. Я поднялся на самую вершину. Там, куда я забрался, нет ни кентавров, ни грифонов.
Я снова закурил.
– Сколько времени осталось?
Она садится ко мне на колени, смотрит в глаза.
– Десять минут. Рассказывай.
Я закрываю глаза, чтобы лучше вспомнить все, что со мной было.
– Ну что ж…
Я жадно вдыхаю горький дым, чувствую, как он проникает в мои легкие, расслабляет и отравляет мое тело.
– Мы с Пегасом поднимались все выше. Прошло довольно много времени, прежде чем дождь заставил нас опуститься на землю. Этот несчастный крылатый конь боится грозы. На первом плато, заросшем лесом, я увидел хижину, в которой живет Веста, богиня домашнего очага. Она уговаривала меня вернуться, но я не послушал.
– Не отвлекайся на мелочи.
– Я поднялся на второе плато, покрытое песками. Там, в пустыне, я встретил Сфинкса, охранявшего узкий проход в скалах. Он задал мне вопрос: «Что лучше Бога, страшнее, чем дьявол?…»
– Я знаю, это та самая загадка, не разгадав которую никто не может подняться на вершину.
Мата Хари закрывает глаза и наизусть рассказывает:
– Лучше, чем Бог. Страшнее, чем дьявол. У бедных есть. У богатых нет. Если съесть, умрешь.
– Я нашел ответ.
– И что это?
– Ничего.
Мата Хари хмурится. Она недовольна. Странно, почему люди не могут слышать правду. Эдмонд Уэллс говорил: «Подарок можно сделать только тому, кто готов его принять. Иначе человек просто не оценит его».
– Именно так. Ничего.
– Почему ты не хочешь мне сказать ответ? Мы же вместе. Ты не должен от меня ничего скрывать.
– Ответ: Ничего.
Эдмонд Уэллс еще говорил: «Они слышат, но не слушают. Видят, но не смотрят. Знают, но не понимают».
Все дело в том, что люди невнимательны.
– Что лучше Бога? Ничто. Ничто не может быть лучше Бога. Нет ничего страшнее дьявола. Чего нет у бедняков? Ничего. Чего не хватает богатым? Ничего. Если ничего не есть, то умрешь.
Мата Хари все еще не верит мне.
– И что все это значит?
– Может быть, это следует понимать так: Бог – это Всё, и это Всё существует, только если есть противостоящее ему Ничто.
Мата Хари не понимает. Я пытаюсь объяснить по-другому.
– «То, чем ты не являешься» объясняет «то, что ты есть на самом деле». Узнать твою противоположность – лучший способ узнать тебя. Противоположность Всему – Ничто.
Мата Хари усаживается на пол, скрестив ноги. Я сажусь напротив.
– Ты действительно видел Великого Зевса?
Я киваю. Что-то в ее взгляде меняется.
– Лжешь!
Я забыл о том, что бывает, когда кто-то упоминает Зевса. И ведь если бы кто-нибудь сказал мне, что видел его, я бы тоже не поверил. Мата Хари кладет руки мне на плечи.
– Мишель Пэнсон, ты поднялся на гору и видел его?
– Да.
– У тебя есть доказательства?
– К сожалению, я не Моисей и спустился с вершины без скрижалей. Мое тело не стало светиться, я не исцеляю прокаженных наложением рук. Встреча с Зевсом не изменила меня. Но я клянусь, что видел его, как сейчас вижу тебя.
– А я должна поверить этому просто потому, что ты так говоришь?
Она никогда не поверит мне.
– Я не заставляю тебя.
Она крутит между пальцами каштановую прядь.
– Рассказывай дальше. Какой он, по-твоему?
– Он большой. Огромный. Очень внушительный. Метров пять ростом. Он такой, каким мы его себе представляли – с белой бородой, в длинной тяжелой тоге. У него низкий мощный голос. В руках у него молния.
– Ты уверен, что это не был кто-то, прикинувшийся Зевсом, чтобы посмеяться над тобой? Здесь немало существ, которые умеют принимать любые обличья. Если достаточно надеть белую тогу и говорить басом, чтобы выдать себя за верховного бога…
– Я видел Зевса в его дворце, окруженном циклопами.
– Зрение могло подвести тебя.
Она пристально смотрит на меня, потом говорит, словно вдруг поверила мне:
– Это его гигантский глаз мы видели тогда в небе?
– Зевс может выглядеть как угодно. Он был огромным глазом, белым кроликом, лебедем… Он может превратиться во что угодно.
– Ты ЕГО видел?
– Да.
– Ты говорил с НИМ?
Она произносит слова «ЕГО», «с НИМ» с огромным уважением.
– Сначала у меня не получалось. Я был слишком взволнован. Он заставил меня пройти испытание, и я выдержал его…
– Это была битва с чудовищем?
– Хуже. Битва с самим собой.
Я чувствую, что Мата Хари все еще не верит мне.
– На самом деле это была одушевленная копия меня самого.
Она сидит и слушает, как прилежная ученица на уроке.
– Он заставил тебя биться с самим собой?
– Да, и я победил. Потом он вынудил меня бороться против своего народа.
– Против людей-дельфинов?
– Он хотел испытать меня, прежде чем поведать СВОЮ правду. Он хотел знать, готов ли я пожертвовать самым дорогим, что у меня есть.
Кажется, она начинает мне верить.
– Перестань увязать в деталях. Что такое эта ЕГО правда?
– Зевс восхищается смертными, потому что они создают такие вещи, которые ему и в голову не приходили.
Мата Хари торопит меня.
– Он показал мне свой дворец. У него есть несколько музеев, он коллекционирует лучшие, самые прекрасные творения человечества.
– Ты хочешь сказать, что Зевс просто… подглядывает за людьми?
– Зевс не только не ответил на мои вопросы… После встречи с ним у меня возникло множество новых. Особенно после того, как я узнал секрет его дворца.
– Перестань говорить загадками.
– Я отдернул занавес и распахнул окно в главном зале. И увидел…
– Что?
– Есть еще одна гора, гораздо выше, но эта заслоняет ее. На вершине Второй горы мерцает свет.
– Такой же, как на этой?
– На самом деле свет, который мы видим, сияет на Второй горе.
Мата Хари изумляется:
– На Второй горе?
– Да, она находится еще дальше, на востоке. Зевс признался, что и над ним есть что-то или кто-то. Более могущественное существо. Он точно не знает, что это может быть. И он так же, как и мы, наблюдает за светом, мерцающим на вершине второй горы.
– Почему же он не отправится туда, чтобы узнать, что же там такое?
– Зевс говорит, что вершину охраняет силовое поле, которое сможет преодолеть только победитель игры.
Мата Хари впадает в глубокую задумчивость, а я говорю:
– Это последняя, самая большая тайна.
– Какое место Зевс, по его собственному мнению, занимает на лестнице развития сознания?
– Он считает, что он «8». Восьмерка имеет форму бесконечности. Кстати, нужно дописать в «Энциклопедию». После «7», бога-ученика, следует «8»: бесконечный бог. Изогнутая линия любви, которая бесконечно пересекается сама с собой и в то же время вращается по кругу, не поднимаясь и не опускаясь.
После минутного колебания Мата Хари берет «Энциклопедию», карандаш и записывает мои слова.
– А как Зевс называет существо, стоящее выше его?
– «9».
Мата Хари перестает писать. Я стараюсь убедить ее:
– Поверь мне. Я не мог бы сам такое выдумать. Я слышал все сам своими ушами.
– И что такое эта девятка?
– Спираль, противоположная шестерке, обозначающей ангела. Это любовь, которая не поднимается к небу, а спускается на землю. Вращающаяся спираль.
– Девятка, – произносит она, словно пытаясь привыкнуть к новому понятию.
– Я считаю, что это Создатель Вселенной.
– Значит, тот, кто победит в игре, сможет встретиться с «9»?
– И даже больше. Зевс сказал, что наш выпуск отличается от всех предыдущих. Он думает, что победитель не просто выиграет партию. Он сможет подняться на новый уровень и сам станет новой «9», управляющей всеми мирами.
Вот теперь Мата Хари точно мне не верит.
– С чего он это взял?
– Он получил послание с той, Второй горы. Он думает, что Великий Бог устал и хочет отойти от дел. Вот почему так важна победа в игре, которая вот-вот начнется. Мы должны выиграть, иначе…
Мата Хари прикусила губу.
– Я еще не все тебе рассказала. Пока тебя не было, здесь кое-что произошло.
– Говори.
– Твой народ… Люди-дельфины пережили ужасные бедствия. Много бедствий. Они в ужасном положении.
– Но они до сих пор живы, иначе меня бы тут не было.
– Разумеется. Твой народ выжил, как и много раз прежде, но людей-дельфинов осталось очень мало, они рассеяны по всей земле. Жорж Мельес и Густав Эйфель приняли к себе некоторое количество выживших.
– Все равно я буду играть.
– Будет непросто. Люди-дельфины настолько привыкли к гонениям, что, попав к новым, гостеприимным хозяевам, предпочли ассимилироваться с народами, которые дали им убежище. Они попросту растворились в них. Отказались от своей религии. Теперь они исповедуют веру своих хозяев. Мы с Эдит Пиаф тоже приняли людей-дельфинов, но и у нас твой народ отказался от своих обычаев.
Не может быть. Мата Хари явно сгущает краски.
– Я буду играть с теми, кто не полностью ассимилировался.
– Видишь ли, большинство людей-дельфинов считают, что…
– Ну же, говори!
– Они считают, что их бог… оставил их.
В амфитеатре заиграли трубы. Нужно торопиться. Я вспомнил, что Земля-18, когда я видел ее в последний раз, была похожа на Землю-1 времен Древнего Рима. Пережив правление людей-орлов, Земля-18 скатывалась обратно к варварству.
Прошла неделя, и мне было интересно узнать, что теперь происходит с народами и их вождями.
6. Энциклопедия: Нерон
Нерон родился в 37 году. Его родителями были Домиций Агенобарб и Агриппина. Его мать, избавившись от мужа, стала четвертой супругой императора Клавдия и заставила его усыновить Нерона. Более того, ей удалось добиться брака Нерона с Октавией, дочерью Клавдия.
Таким образом, благодаря интригам матери, Нерон стал одновременно приемным сыном и зятем самого могущественного правителя того времени.
По указке Агриппины император Клавдий объявляет приемного сына своим единственным преемником, обойдя родного сына Британника. Сразу после этого (в 54 году) Клавдия убивают. Скорее всего, его отравила Агриппина, опасавшаяся, как бы он не передумал. С этого времени римский сенат, умело направляемый Агриппиной, признает решение императора и провозглашает Нерона новым императором.
Первый этап царствования Нерона, находившегося под влиянием матери и своего наставника Сенеки, принято называть «спокойным». Нерон принимает популистские законы и управляет империей достаточно разумно.
Но вскоре все становится по-другому. Нерон приказывает отравить повзрослевшего Британника, который, судя по всему, хочет занять несправедливо отнятый у него трон. Через некоторое время, устав слушать ворчание Агриппины, осуждавшей его новую любовницу, великолепную Поппею Сабину, Нерон выгоняет мать из дворца. Во время плавания, которое совершала Агриппина, обрушилась свинцовая крыша каюты, и царица чудом избежала смерти. Вместо нее погибла ее верная служанка. Едва оправившись от пережитого ужаса, Агриппина решает вернуться к сыну. Нерон приказывает своим слугам убить ее. Царицу избивают палками и закалывают мечом. Прорицатели предсказывали Агриппине, что ее сын будет императором и погубит ее. Она ответила им: «Пусть, лишь бы он правил империей».
Убив мать, Нерон тут же совершает новое злодеяние – убивает Октавию, обвинив ее в том, что она бесплодна. Теперь он может взять в жену свою любовницу Поппею Сабину. Сенека пытается образумить императора, и тот отправляет его в ссылку.
Нерон становится деспотом. Считая себя великим атлетом, он участвует в состязаниях на колесницах. Считая себя гениальным поэтом, состязается с другими стихотворцами. И постоянно побеждает.
По ночам, переодевшись простым горожанином, он участвует в оргиях, участники которых притворяются, что не узнали его. Нередко в конце пиршества он выбирает одного из гостей, забивает его до смерти, а труп потом сбрасывают в сточную канаву.
Узнав, что Сенека продолжает обличать его, Нерон приказывает убить Сенеку.
В приступе гнева он избивает Поппею, которая беременна от него. Поппея умирает от ран.
Тогда Нерон женится на Статилии Мессалине, убив сначала ее мужа. В 64 году он приказывает поджечь две трети Рима, чтобы осуществить наконец свой план – очистить город от грязных кварталов. Он даже сочиняет приуроченную к этому событию поэму и музыку. Римляне, разумеется, не были предупреждены об этом мероприятии, и тысячи горожан погибли в огне. Нерон тут же нашел виновных – обвинил в случившемся христиан. Начинаются облавы и преследования, пойманных пытают, заставляя признаться в поджоге Рима, публично казнят, устраивая грандиозные представления, – все это, чтобы успокоить возмущенное население Рима.
Но империя, которой правили как попало, переживает глубокие внутренние потрясения. Начинаются голод, эпидемии, восстания и войны.
В конце концов римский сенат объявляет Нерона врагом и провозглашает императором консула Гальбу. Нерон, узнав, что его приговорили к смерти, кончает жизнь самоубийством 9 июня 68 года с помощью своего слуги. Умирая, бывший император плакал и повторял: «Какой артист погибает!»
Эдмонд Уэллс,Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
7. Великий момент
– Я не хочу тебя потерять! – Мата Хари сжимает мне руку. Вместе мы входим в зал, где нас ждут остальные ученики. Наша одежда в беспорядке, волосы растрепаны. Все догадываются, чем мы занимались, но никто не обращает на это внимания. Все поглощены предстоящей игрой. Чтобы скрасить время ожидания, они изучают книги, посвященные истории Земли-1, которые принесли оры.
Бруно Баллар склонился над книгой о современной истории. Ксавье Дюпюи погрузился в монографию о китайской военной стратегии. Жорж Мельес листает старинный трактат о колдовстве, Густав Эйфель – альбом по архитектуре, Жан де Лафонтен – учебник по химии, Франсуа Рабле – поваренную книгу, Тулуз-Лотрек – книгу о живописи. Рауль Разорбак читает труд о новых технологиях. Симона Синьоре сидит, закрыв глаза. Эдит Пиаф молится.
– Мы слышали трубы. Уже начинается? – спрашиваю я.
– Еще нет, – отвечает Рауль Разорбак.
Дионис объясняет, что трубы играли просто для того, чтобы проверить акустику в амфитеатре.
– Пока есть время, проверь, заряжен ли твой анкх, – советует Жорж Мельес. – Обидно будет, если он отключится посреди игры.
Я благодарю его, и замечаю, что мое оружие действительно заряжено только наполовину.
Мата Хари выполняет несколько упражнений на растяжку, похожих на гимнастику тайцзи-цюань. Когда я был смертным, то иногда видел в парках Земли-1 людей, которые делали что-то подобное. Медленные жесты помогают ей обрести равновесие, она движется, будто плывет в воздухе.
Я сажусь рядом с Симоной Синьоре и тоже закрываю глаза. Через несколько мгновений я понимаю, что для меня и моих смертных наступает время потрясений, революций, войн, кризисов, вспышек страстей, предательств.
Я сомневаюсь, что одиннадцать соперников пощадят меня. Я должен предвидеть их действия. Заставать их врасплох.
Удивлять. Вот ключевое слово.
Эдмонд Уэллс учил меня: «Выигрывает не всегда тот, кто умнее, но тот, кто может видеть на шаг вперед, тот, кто оказывается там, где его не ждут, и совершает непредсказуемые поступки».
Если события выйдут из-под контроля, я пошлю своему народу нового пророка.
Нет. Придется отказаться от этой идеи. Больше никаких чудес, никаких пророков. Это слишком простое решение для бога, который сам недостаточно верит в свои силы и в победу своего народа.
Дионис возвращается и сообщает, что нужно подождать еще десять минут, пока режиссеры не закончат подготовку к началу игры.
Режиссеры?
Вот, значит, в чем сложность последней партии. Это шоу, подготовленное режиссерами и продюсерами, как спектакль или кинофильм.
Мне страшно. Остальным тоже.
Я вспоминаю слова Зевса: «Цель любой игры – найти себя самого. Мы знаем ответ на любой вопрос, потому что уже сталкивались с чем-то подобным в прошлой жизни. Единственная проблема в том, что мы все забыли. Или же нас отвлекают чужие уловки и ложь. Но если мы вернемся к собственным истокам, если мы действительно любим себя такими, какие мы есть, а не ту личину, которую нам навязывают другие, тогда мы на верном пути и все вокруг нас происходит так, как должно быть».
Я стараюсь понять истинный смысл каждого из этих слов.
Возможно, Зевс и не верховный бог, а только восьмерка, но он дал мне ключ к пониманию многих вопросов.
Помнить, кто я есть на самом деле.
Вернуться к собственным истокам.
Он сказал:
– МИ-ХА-ЭЛЬ. В твоем имени уже заложена информация. Ты – Михаэль. На древнееврейском «Ми» означает «кто», «Ха» – «как», «Эль» – «Бог». Тот, кто как Бог.
Кто я?
Кто же я на самом деле?
Ужасные слова Маты Хари еще звучат в моих ушах: «Твой народ думает, что бог оставил их».
И это после всего, что я сделал для них в прошлом.
Я вспоминаю, что, когда был смертным, без конца обращался с просьбами, упреками, молитвами к воображаемому богу. Я не понимал, что дело не в том, «что Бог может сделать для меня», а, скорее, в том, «что я могу сделать для Бога».
Мои смертные путают храм с книгой жалоб. Они требуют здоровья, любви, богатства, славы, вечной молодости, а также призывают бесчисленные бедствия на головы своих врагов. Они постоянно недовольны. Всегда хотят больше, больше, больше… Считают себя жертвами несправедливости, и даже если ты из кожи вон вылезешь, чтобы помочь им, то в ответ услышишь новые жалобы. А если их убогие желания не выполняются сию минуту, то они тут же начинают богохульствовать.
Итак, мои люди-дельфины, о которых я столько заботился, которых без меня вообще не было бы на свете, сомневаются в моем существовании. Мой народ растворяется в других племенах, переходит в чужую веру, забывает все, чему я их учил. И все потому, что меня не было каких-то пятьсот лет.
Как быстро они забывают добро! Как хорошо помнят зло! Как они неблагодарны!
Снова появляется Дионис.
– Через пять минут начинаем. Приготовьтесь.
Мата Хари, до сих пор расхаживавшая взад и вперед, подходит ко мне и замирает в моих объятиях.
– У нас должно получиться! – шепчет она.
Рауль Разорбак странно смотрит на меня. Похоже, что, как только игра начнется, он первым делом займется мной.
– Пусть победит сильнейший! – говорит он.
– Надеюсь, это будешь не ты, – сухо отвечаю я.
Однако он прав. Все началось, когда я встретился с ним на кладбище Пер-Лашез, в Париже, на Земле-1. Если бы не Рауль, я прожил бы самую обычную жизнь. Он был моим лучшим другом, открыл передо мной удивительные горизонты, а потом разочаровал меня.
Рауль считает, что цель оправдывает средства.
Внезапно раздается мощный звук труб. Мата Хари наклоняется ко мне и тихо говорит:
– Не забывай, что ты бог.
Она прижимает меня к стене и целует. Я чувствую ее нежное дыхание.
– Эй, голубки, хватит ворковать, все готово, – усмехается Дионис. – Пора начинать.
Тяжелые двери открываются, за ними черный мраморный коридор. Я глубоко вздыхаю. Мы медленно идем вперед. Так гладиаторы шли на арену навстречу судьбе. Мне кажется, что все, что еще только должно произойти, уже где-то записано. Один из нас выживет и станет Хозяином всех миров.
В конце коридора медленно, с протяжным скрипом открываются огромные бронзовые двери. Раздается оглушительный шум. Мы осторожно выходим на арену.
Я вижу бескрайнее небо, слепящую синеву, толпу, которая стоя приветствует нас. Никогда не видел столько народу в Олимпии. Шум становится все громче.
Одни свистят, другие хлопают, третьи выкрикивают наши имена. Мне кажется, что я расслышал свое имя.
Небо становится еще светлее.
8. Энциклопедия: синий цвет
Довольно долго синий цвет недооценивали. Древние греки вообще не считали его цветом и признавали только белый, черный, желтый и красный. Существовала и еще одна проблема – красильщики тканей и художники не знали, как окрашивать полотно в синий.
В Древнем Египте считали синий цветом загробного мира. Египтяне добывали этот цвет из меди. В Древнем Риме синий считался цветом варваров; возможно, потому, что германцы красили лица серо-голубой краской, чтоб быть похожими на призраков. На латыни или греческом слово «синий» не имеет точного определения, его нередко объединяют с серым или зеленым. Само слово «bleu», означающее по-французски синий, происходит от германского «blau». Синеглазых женщин римляне считали вульгарными, а мужчин – грубыми и глупыми.
В Библии синий цвет упоминается редко, в отличие от драгоценного камня сапфира.
Синий цвет на Западе презирали вплоть до Средних веков. Красный, напротив, символизировал богатство, и чем он был интенсивнее, тем было лучше. Красными стали одежды священно служителей – кардиналов и пап. В XIII веке все изменилось: художники наконец научились получать синюю краску из лазурита, кобальта и индиго. Синий цвет становится цветом Богоматери. Ее изображают в синих одеждах потому, что Она живет на небесах, или потому, что синий считался предшественником черного, цвета траура.
Раньше небеса были черными или белыми, а теперь стали синими. Прежде зеленое море на гравюрах тоже посинело.
Синий входит в моду, становится цветом аристократии. Красильщики немедленно начинают изобретать все новые его оттенки.
Вайда красильная, растение, которое используется для изготовления синей краски, выращивают в Тоскане, Пикардии и окрестностях Тулузы. Целые провинции начинают процветать благодаря производству синего красителя.
На деньги торговцев вайдой был построен Амьенский собор, в то время как страсбургские торговцы мареной, растением, из которого добывается красная краска, все еще с трудом собирали средства на строительство собора в Страсбурге. Интересно, что на витражах эльзасских церквей дьявола изображали синим. Начинается война культур между провинциями, где любят синий цвет, и теми, где любят красный.
В эпоху протестантских реформ Кальвин провозгласил, что одни цвета «честные» – черный, коричневый, белый, синий, а другие «нечестные» – красный, оранжевый, желтый.
В 1720 году один берлинский фармацевт изо брел «прусскую лазурь», которая дала возможность разнообразить оттенки синего. С развитием мореплавания в Европу с Антильских островов и из Центральной Америки стали привозить индиго, гораздо более сильный краситель, чем все известные до сих пор.
Политика тоже не осталась в стороне. Во Франции синий становится цветом восставших республиканцев, противостоявших белым монархистам и черным католическим партиям.
Читать бесплатно другие книги:
