Тайна богов Вербер Бернард

Позже синие республиканцы выступали против красных социалистов и коммунистов.

В 1850 году была создана одежда, появление которой принесло синему цвету последние лавры, – джинсы, изобретенные в Сан-Франциско портным Леви Штрауссом.

Сегодня во Франции большинство опрошенных называют синий своим любимым цветом. Только в одной стране в Европе предпочитают красный – в Испании.

Пищевая промышленность – единственная область, где синий цвет не популярен. Йогурты в синих баночках продаются хуже, чем в белых или красных. И кажется, нет ни одного синего продукта, который мы употребляли бы в пищу.

Эдмонд Уэллс,Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

9. Симфонии

Небо бледнеет, становится почти белым в лучах яркого солнца. Одиннадцать часов утра.

Трубы внезапно смолкают. Толпа тоже. Наступившая тишина оглушает сильнее, чем раздававшиеся только что крики. Ветер стих. Не слышно пения птиц, жужжания насекомых.

Нас окружают запахи песка, пыли, камней и пота.

Я слышу только звук собственного дыхания. Мы, двенадцать богов-учеников, стоим посреди арены.

Зрители усаживаются на свои места, рассматривают нас. Скамьи амфитеатра переполнены полубогами, полубогинями, химерами, сатирами, маленькими и большими созданиями, разнообразными гибридами, чудищами из греческой мифологии. Я и не думал, что на Эдеме столько жителей.

Богиня справедливости Афина восседает в центре помоста, обтянутого красным бархатом. Рядом с ней сидят наши преподаватели: бог времени Кронос, бог-кузнец Гефест, бог войны Арес, Гера, Аполлон, Гермес, Дионис, Артемида, Деметра.

Я чувствую на себе пристальный взгляд изумрудных глаз.

Афродита.

Что ей опять нужно от меня?

На краю помоста я замечаю ее сына Гермафродита, он подмигивает мне и показывает неприличный жест. Я вспоминаю, как чудом спасся от него, когда он собирался превратить меня в монстра, который должен держать на плечах модель планеты.

Икар встает и начинает аплодировать. Вслед за ним как по команде принимаются хлопать и остальные. Все они с самого начала следили за нашими приключениями, за тем, как развивались наши народы. Наверное, это было так же увлекательно, как телесериал, полный неожиданных сюжетных поворотов. Но вместо нескольких актеров в нем принимали участие целые толпы, которые на глазах у зрителей любили и убивали друг друга.

Рауль очень точно сказал: «Земля-18 – это гигантская шахматная доска с миллиардами живых фигур».

Заметив внимание, которое мне оказывает Афродита, Мата Хари хватает меня за руку, показывая, что я безраздельно принадлежу ей и она ни с кем не собирается делиться.

Афина встает и потрясает копьем. На ее плече сидит сова.

– Объявляю финальную игру восемнадцатого выпуска богов-учеников Эдема открытой.

Кентавры начинают ритмично бить в барабаны. Игроки и зрители поют, отбивая ритм ладонями. На арене появляются грифоны, они везут повозки, на которых установлены огромные бассейны с сиренами, поющими пронзительными голосами. Хариты и оры исполняют радостную песнь, их голоса звучат все мощнее, и нас охватывает восторг.

Пение становится громче, вступает оркестр муз под управлением Аполлона. Среди девушек в красных одеждах я узнаю Кармен, музу телевидения Мэрилин Монро, Фредди Мейера, превратившегося в музу юмора. Они машут нам руками, но я не решаюсь ответить. Слишком торжественная минута.

Музыка внезапно стихает. Появляется Орфей с девятиструнной лирой. Он начинает виртуозно играть на ней, мелодия наполняет амфитеатр, и мы на время забываем о том, что ждет нас впереди. Орфей исполняет последнюю песнь, кланяется и удаляется под гром аплодисментов. Афина ударяет в пол копьем, и стаи горлиц взмывают в небо. Музыканты и певцы рассаживаются на скамьях амфитеатра.

Богиня справедливости жестом призывает к тишине.

– Дамы и господа, наступил момент, которого мы все так долго ждали. Открывается последняя глава в истории Земли-18. Мир родился, мир возмужал, станем же свидетелями его апофеоза!

Овация. Афина продолжает:

– Все мы, затаив дыхание, следили за работой богов-учеников восемнадцатого выпуска. С той минуты, как Земля-18 возникла из хаоса, боги-ученики старались не покладая рук и доставили всем нам немало удовольствия. Здесь, в Олимпии, мы особенно ценим такие зрелища.

Двенадцать богов-преподавателей кивнули, подтверждая ее слова.

– Я хочу поблагодарить богов-преподавателей за терпение, с которым они обучали бывших смертных, которые стали теперь вполне самостоятельными и ответственными богами. Вы были рабами собственной судьбы, а теперь стали мастерами, которые могут не только ткать судьбы других людей, но и влиять на целые цивилизации. Безусловно, многие из нас были строги к вам, и это было необходимо, но сегодня мы гордимся, что вырастили из вас достойных богов.

Кажется, Афродита хочет что-то сказать мне. Ее губы шевелятся, но я ничего не могу разобрать. Афина заканчивает свою речь:

– Пришла пора перейти от слов к делу. Будьте сильными, ради вас самих и ради тех, за кого вы отвечаете.

– Что с нами будет, если мы проиграем? – спрашивает Симона Синьоре.

Афина поворачивается к той, которая так не вовремя перебила ее.

– Претерпев некоторые изменения, вы станете жителями этого острова.

– А если выиграем? – раздается голос Бруно Баллара.

– Вы получите право войти на Елисейские Поля.

По знаку Афины Аполлон дует в бараний рог.

Справа открываются двери, и кентавры вносят мраморный цоколь, похожий на подставку для яйца. За ними выходит Атлант, несущий на плечах стеклянную сферу, внутри которой находится Земля-18.

Медленно ступая, обливаясь потом, как штангист на соревнованиях, он со стоном высоко поднимает сферу на вытянутых руках.

Я смотрю на планету, которая сейчас напоминает воздушный шарик в руках ребенка.

Земля-18…

Титан опускает на подставку сферу, имевшую три метра в диаметре, затем аккуратно подключает Континент мертвых и Империю ангелов. Эти два приспособления необходимы для того, чтобы души могли свободно перемещаться между миром живых и миром мертвых.

– Готово, – объявляет Атлант. – Но я хотел бы воспользоваться моментом и обратить внимание коллег, что мои условия труда не соответствуют моему статусу, и…

– Замолчи, титан! – резко обрывает его Афина.

Атлант мрачно смотрит на богов и говорит:

– Нет, так дело не пойдет. Я тоже бог.

– Ты выполняешь эту работу, расплачиваясь за предательство Зевса. Убирайся. Прошу игроков подойти сюда.

Атлант поднимает сферу, словно угрожает разбить ее оземь, но богиня справедливости спокойно замечает:

– Ты, кажется, забыл, что это всего-навсего модель настоящей Земли-18. Ты просто сломаешь учебное пособие.

– Я ведь могу бросить ее в вас, и тогда вам не поздоровится, – огрызается титан.

Это отголоски старой ссоры между богами-олимпийцами, вставшими на сторону Зевса, и титанами, примкнувшими к Кроносу.

Атлант в конце концов смиряется, опускает стеклянную сферу на место и садится среди зрителей, рядом с другими титанами.

На самых верхних ступенях амфитеатра кентавры соорудили экраны, натянув полотнища между высокими шестами.

Мы видим двенадцать главных городов Земли-18. На экранах мелькают виды с высоты, панорамы городов, улицы, статуи, рынки, храмы. Я вижу, что столица людей-дельфинов захвачена чужеземцами, но жрецы и философы сохранили древние традиции моего народа. На других экранах передо мной сменяются картины истории Земли-18.

На планете полным ходом идет индустриализация. В большинстве столиц по широким проспектам среди колясок, запряженных лошадьми, с шумом разъезжают первые модели автомобилей. По небу скользят летательные аппараты, бипланы и наполненные гелием дирижабли. На Земле-1 это время соответствовало бы началу XX века.

Вокруг помоста кружат грифоны, расставляя лесенки и табуреты, чтобы во время игры мы могли видеть модель Земли-18 со всех сторон. Я крепко сжимаю анкх. Мы выходим вперед, чтобы занять свои места, как вдруг раздается грозный окрик:

– Стойте! – Богиня справедливости остановила игру после того, как Афродита что-то шепнула ей.

Мы с удивлением замираем. Афина подзывает Диониса. Тот подходит к ней:

– Что случилось?

– Ты забыл о ритуальных омовениях. Не прикидывайся, что не понимаешь! Всем известно, что перед началом финальной игры ученики должны совершить омовения и очиститься.

– Но они и так чистые. Все с утра приняли душ, – возмущается бог праздников.

– Этого недостаточно. Традиционные ритуальные омовения совершенно необходимы перед началом последнего раунда игры, когда ученики в последний раз встречаются со своими народами. Вспомни слова: «Ни одного гостя не потерпит эта свадьба, кто не хранит бдительность и нечист».[1] Мы отложим начало.

– Я уверен, – вмешивается Аполлон, – что выражу мнение всех присутствующих. Послушай, Афина, мы так долго ждали этого момента, что прекрасно можем обойтись без соблюдения традиции омовения, хотя глубоко уважаем ее. Игроки готовы, и затягивать начало было бы жестоко по отношению и к ним, и к нам. Мы все сгораем от нетерпения, кто же будет победителем. Давай уже начинать игру.

Афина смерила наглеца взглядом:

– Аполлон, я выслушала тебя, и ответ мой будет краток: не лезь не в свое дело! В игре богов необходимо соблюдать традиции, иначе вся наша наука потеряет смысл. Боги-ученики, отправляетесь в бани.

Ропот недовольства пробежал по залу. Аполлон в сердцах плюет на землю, но не осмеливается продолжать спор с Афиной. С досадой он заворачивается в тогу и возвращается на свое место.

10. Энциклопедия: Аполлон

У Аполлона, сына Зевса и нимфы Лето, была сестра-близнец Артемида. Символом Артемиды была луна, символом Аполлона – солнце. Богиня Фемида питала их амброзией и нектаром, и близнецы выросли всего за несколько дней. Высокий красавец Аполлон с густыми золотистыми волосами стал любимцем всего Олимпа. Он обладал сверхъестественной силой, удивительными способностями к музыке и даром прорицания. Бог-кузнец Гефест подарил ему волшебные стрелы.

Аполлон вместе с сестрой освободили Дельфы от чудовищного змея Пифона. С тех пор Аполлона стали называть Пифийским, отсюда же произошло название Пифийских игр, во время которых устраивали соревнования атлетов и музыкальные состязания, а также имя Пифия: так называли знаменитую дельфийскую прорицательницу.

У Аполлона, завзятого сердцееда, было немало любовниц, особенно среди нимф, от которых родилось множество детей. Некоторые из них стали довольно известными, например Каллиопа и Асклепий. Лишь Дафна устояла перед чарами Аполлона. Пытаясь спастись, нимфа превратилась в лавр, который с тех пор считается ее священным де ревом.

Юноши также не оставляли Аполлона равнодушным. Он был очень привязан к Гиацинту и Кипарису. Их смерть глубоко опечалила Аполлона – один превратился в цветок, другой в дерево. Бог музыки и покровитель муз, Аполлон получил кифару от своего сводного брата Гермеса в обмен на прощение за кражу стада быков, которых Гермес похитил у него. Сатир Марсий, игравший на флейте, вызвал Аполлона на музыкальное состязание, и тот соглашается принять вызов при условии, что победитель поступит с соперником по собственному усмотрению. Разумеется, Аполлон побеждает. Он приказывает содрать с Марсия кожу и запрещает игру на флейте до тех пор, пока не будет изобретена новая, которая будет посвящена ему, олимпийцу.

Священными животными Аполлона считаются волк, лебедь, ворон, стервятник (наблюдая за полетом этих хищных птиц, авгуры пытались понять волю златокудрого бога), а также грифон, лирохвост, а позже дельфин. Очевидно, Аполлон – бог азиатского происхождения, так как он носит не сандалии, а нечто вроде башмаков, широко распространенных в Азии.

Это единственный бог, перешедший в римский Пантеон под собственным именем, а ведь даже Зевс стал Юпитером, а Афродита – Венерой.

Эдмонд Уэллс,Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

11. Ритуальные омовения

Пар. Коридоры из белого мрамора с серыми прожилками.

Дионис ведет нас запутанными коридорами амфитеатра. Все мы хотим как можно скорее начать игру, и ритуальные омовения стали новым испытанием для нашего терпения.

Коридор разделяется надвое, и Дионис отправляет мужчин направо, а женщин налево. Дальше нас ведут хариты. Мы оказываемся в хаммаме, хариты забирают нашу одежду и раздают полотенца, которые мы повязываем вокруг пояса. Рауль Разорбак, Ксавье Дюпюи, Жорж Мельес, Густав Эйфель, Жан де Лафонтен, Франсуа Рабле, Тулуз-Лотрек и я проходим в просторный, окутанный паром зал с белыми стенами, покрытыми мозаиками, на которых изображены сцены из разных мифов.

Хариты трут нам спины мягкими губками, потом мы отправляемся под холодный душ. Видимо, ритуал заключается в том, что горячие ванны сменяются ледяными струями. Под конец хариты растирают нас лавровыми ветками. Юные девушки в белых туниках предлагают нам лечь на мраморные столы и умащают миндальным маслом. Я лежу на животе, а одна из них, с длинными светлыми волосами, разминает мне пальцы рук. Другая массирует ноги. Затем они начинают массировать все мое тело – одна с головы, другая с ног. Их руки встречаются на моей пояснице, и они начинают вдвоем разминать ее. По правде сказать, поясница всегда беспокоила меня. Остальных игроков обрабатывают таким же образом.

– Эти омовения – довольно приятная штука, – вполголоса говорит мне Жорж Мельес, который лежит рядом со мной. – Понятно, почему Афина настаивала, чтобы мы не пропустили эту часть ритуала перед началом игры. Теперь мы будем играть гораздо лучше.

– Это древняя традиция, – отзывается Рауль. – Гладиаторам тоже полагался массаж перед выходом на арену.

– Немного удовольствия перед крупными неприятностями, – усмехается Рабле.

– Лучше бы сразу начали играть, – отвечаю я. – Такое ощущение, что меня осадили на всем скаку.

В то же время я чувствую, что нежные руки харит помогли мне избавиться от напряжения. Их пальцы перебирают одну за другой все косточки моего тела. Затем нас приглашают в отдельные запирающиеся комнаты. Здесь нас ждут другие хариты, они меньше ростом и легче. Одна из них снимает с меня полотенце, встает мне на спину и начинает массировать ее ступнями. Вдруг кто-то появляется в комнате и делает харите знак исчезнуть. Я узнаю, кто это, по запаху раньше, чем раздается голос.

– Я должна поговорить с тобой, Мишель, это очень серьезно.

– Афродита, ты уверена, что это подходящий момент?

Она не встает мне на спину, а начинает массировать ее руками. Я чувствую, что она очень нервничает.

– Говорят, ты встретил Сфинкса и остался в живых?

В ее голосе звучит тревога. Никогда еще я не видел, чтобы богиня любви так волновалась.

– Это правда.

– Он загадывал тебе загадку?

– Да.

– И ты отгадал?

– Да.

Афродита перестает разминать мне спину.

– И что в ответе?

– Ничего.

Она задумывается, потом хохочет.

– Это сильно! – И снова принимается за массаж. – Сфинкс спрашивал тебя обо мне?

Я оборачиваюсь, сажусь и оказываюсь с ней лицом к лицу. Снова на меня действуют ее чары. Она восхитительна, все мои чувства говорят об этом. Миндалевидные изумрудные глаза, золотые вьющиеся волосы, грудь, едва прикрытая белой шелковой туникой, длинные серьги, диадема, пояс из драгоценных камней – передо мной богиня любви. Взгляд ее ласков и нежен, она прекрасно чувствует свою власть надо мной. Афродита поднимает руку, чтобы погладить меня по щеке, но я отталкиваю ее.

– Не волнуйся, на омовение отвели целый час. Химеры развлекают зрителей. Мы можем еще поговорить. Я должна сказать тебе нечто важное. Я хочу, чтобы ты выиграл.

– Почему?

– Ты – боец силы, а остальные ученики – обычные мачо, в их цивилизациях женщин презирают.

– Но есть же Симона Синьоре, Эдит Пиаф и Мата Хари.

Афродита говорит каким-то неестественным голосом:

– У них нет твоей женственности. – И снова тянется, чтобы погладить меня по щеке. На этот раз я не отталкиваю ее. Я вспоминаю обо всех ужасах, которые Гермафродит, сын Гермеса и Афродиты, рассказывал о своей матери.

До того как стать богиней, Афродита была простой смертной. Отец бросил их семью и ушел к другой женщине. Афродита возненавидела его и решила отомстить за эту обиду всем мужчинам. Она стала очаровывать их и бросать, играя их чувствами. Я помнил маленькое крылатое сердце на ножках, которое она подарила мне, чтобы крепче привязать к себе. «Она говорит только о любви, она питается ею. Но ничего не знает о ней», – говорил Гермафродит.

Афродита медленно гладила мою шею и подбородок.

– Я обещала тебе, Мишель, что если ты разгадаешь загадку, то я буду заниматься с тобой любовью.

– Теперь у меня другая женщина, – отвечаю я, – и я люблю ее.

– Ничего страшного. Я не ревнива, – настаивает она. – И потом, я обещала заняться с тобой любовью, а не выйти за тебя замуж.

Афродита усмехается.

– Заниматься любовью с богиней любви – удивительное, ни с чем не сравнимое наслаждение, ни по остроте ощущений, ни по их разнообразию. Все, что ты испытывал с человеческими самками, не стоит даже упоминания. Мужчины, бывшие со мной, утверждают, что им казалось, будто они занимаются любовью впервые в жизни.

Она манит меня.

– Здесь? Сейчас?

– А почему нет?

Афродита медленно подходит ко мне, наклоняется, ее губы всего в нескольких сантиметрах от моих. Она пожирает меня глазами, словно я изысканное блюдо. Меня окутывает ее аромат. Может быть, она воспользовалась своим волшебным поясом, чтобы очаровать меня? Я застыл, как кролик, глядящий на фары автомобиля, который вот-вот его раздавит.

Она нежно касается меня губами, еле заметно улыбаясь. Я чувствую ее дыхание на своей коже и закрываю глаза, чувствуя, что иду навстречу злу. Но я знаю, что могу умереть сегодня, всего через несколько часов. Почему тогда не попробовать то, что она предлагает?

Наши губы разделяет теперь лишь дыхание.

И вдруг раздается страшный крик.

12. Энциклопедия: Тадж-Махал

История Тадж-Махала начинается в 1607 году, в день, когда, как и каждый год, королевский базар открыли для простого народа. На этом огромном ежегодном празднестве разрешалось многое из того, что обычно было запрещено. Женщины из царского гарема в этот день получали право выходить на люди, громко разговаривать и гулять в толпе, покупая духи, благовония, украшения и одежду. Они свободно беседовали с торговцами и другими покупателями. Люди разговаривали друг с другом, зачастую не догадываясь, кто перед ними. Юные княжеские сыновья устраивали поэтические турниры, чтобы покорить сердца красавиц.

Итак, в 1607 году принцу Хурраму, сыну шаха Джахангира, исполнилось шестнадцать. Это был красивый юноша и храбрый воин, одаренный множеством талантов. Прогуливаясь с друзьями по базару среди пестрых прилавков, он увидел юную девушку. Пятнадцатилетняя Арджуманд Бану Бегам принадлежала к славному княжескому роду. Когда она взглянула на принца, тот забыл обо всем на свете. Это была любовь с первого взгляда. На следующий день принц Хуррам просил у своего отца разрешения взять в жены Арджуманд.

Отец согласился, но посоветовал принцу подождать. На следующий год он заставил сына жениться на персидской принцессе. К счастью, у мусульман принято многоженство, и у Великих Моголов было по несколько жен. Однако Хурраму пришлось ждать целых пять лет, не имея возможности ни поговорить с любимой, ни увидеться с ней, пока придворные астрологи не разрешили ему снова жениться. Свадьба была назначена на 27 марта 1612 года.

Увидев прекрасную невестку, отец принца назвал ее Мумтаз Махал, что означало «украшение дворца». С тех пор супруги не разлучались. У них родились четырнадцать детей, из которых выжили только семь. В 1628 году Хуррам сверг отца и сам стал императором. Он правил под именем Шах Джахан.

Новый император обнаружил, что его отец, праздный бездельник и бездарный правитель, оставил в наследство множество политических и экономических проблем, и попытался решить их. В 1631 году ему пришлось начать войну против восставших подданных. Его сопровождала жена, беременная четырнадцатым ребенком. Во время похода у нее начались роды, и она умерла, родив дочь. Император Шах Джахан сидел рядом с умирающей Мумтаз Махал. Перед смертью супруга сказала, что у нее есть только два желания: чтобы у ее супруга никогда бы не было детей от других женщин и чтобы он построил в память о ней мавзолей, который будет символом их любви.

На следующий год в Агре, столице Великих Моголов, началось строительство. Шах Джахан пригласил лучших архитекторов и художников Индии, Турции и даже Европы. Тадж-Махал вы строен из белого мрамора, чтобы его стены отражали розовые лучи восходящего солнца, яркий полуденный свет и золото заката.

Со временем Шах Джахан стал деспотом и религиозным фанатиком. В 1657 году, воспользовавшись тем, что император заболел и ослаб, его сын Аурангзеб, еще более фанатичный мусульманин, приказал заточить отца в темницу и пошел войной на индуистские провинции.

Шах Джахан попросил сына только об одной милости – чтобы из окна темницы было видно, как строится мавзолей его возлюбленной. Эта просьба была исполнена. Шах Джахан умер в заточении в 1666 году.

Эдмонд Уэллс,Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

13. Богоубийца

Даже не подобрав полотенце, я бросаюсь как есть, нагишом, в женскую часть хаммама.

Только не это! Все что угодно, только не это!

Я бегу по белым мраморным коридорам и врываюсь в помещение, посреди которого столпились люди. Я расталкиваю всех и вижу тело, лежащее на полу в луже крови.

Мата Хари.

Я прижимаю ее к груди.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Трясу ее безжизненное тело, вскакиваю и кричу:

– Только не она! Заберите меня вместо нее! Возьмите мою жизнь!

Я вскидываю руку, сжимаю кулак:

– Эй, Бог! Великий Бог, Создатель Вселенной, или Тот, кто убивает богов, ты слышишь меня? Ты не имел на это права! Я даю тебе последний шанс. Если можешь, поверни время и возьми меня вместо нее. Иначе я буду судить тебя. Если ты допускаешь такое, значит, ты не бог любви, ты бог смерти. Тебе нравится видеть наше горе! Ты даешь нам что-то ради удовольствия потом отобрать! Ты не имел права делать это. Ты не имел права… Поверни время вспять, и давай все изменим. Великий Бог, я бросаю тебе вызов: поверни время.

Меня прерывает слабый голос:

– Замолчи!

Это Мата Хари. Она еще в сознании. Кровь стекает у нее изо рта.

– Слишком поздно. Назад вернуться невозможно. Если ты любишь меня… замолчи. Иди и выиграй. Выиграй ради меня.

– Мата…

– Выиграй, прошу тебя… Я люблю тебя, Мишель. Выиграй, ради меня!

Она закрывает глаза.

У меня за спиной перешептываются хариты:

– Это был человек в тоге, на нем была маска из греческой трагедии.

Я вскакиваю на ноги.

– Он разбил окно и ворвался сюда. Он стрелял в упор, я видела.

– Он убежал туда.

– Куда?

Я схватил анкх Маты Хари и, не тратя время на то, чтобы одеться, помчался по темным коридорам.

Впереди огромная дубовая дверь, ведущая наружу, за пределы здания. Она открыта. За ней свет. Я выбежал на большой проспект Олимпии. Никого. Поднялся ветер, но я не чувствовал холода. Моя кровь кипела от адреналина и ярости.

Вдруг я заметил вдали фигуру. Кто-то убегал на запад.

Вот он, попался.

Человек бежал к воротам Олимпии. Я прицелился и выстрелил. Промахнулся. Тогда я закричал. Я и сам не знаю, что кричал тогда. Просто дал выход своему гневу.

Человек обернулся, увидел меня и свернул к синему лесу.

Он спрячется в чаще.

Я снова выстрелил и снова промахнулся. Кинулся вслед за ним, но он скрылся из виду.

Запыхавшись, я остановился. Обернулся и увидел маленькую муху с женским телом. У нее были рыжие волосы и зеленые глаза. Сморкмуха!

Она открыла рот и высунула длинный язычок, указывая, куда скрылся беглец. Я снова бросился вперед, через лес.

Сердце отчаянно колотилось в груди. Впервые в жизни меня обуяло желание кого-то убить.

Сморкмуха кружила вокруг, указывая путь. Наконец я выбежал на поляну. Богоубийца был там, но не один. Кто-то стоял перед ним, в такой же маске и тоге, изорванной в лохмотья.

Я поднял анкх и, не зная в кого стрелять, переводил оружие с одного на другого.

– Это я, не стреляй, Мишель! – раздался голос, приглушенный маской.

– Кто это – я? – спросил я.

– Эдмонд.

– Эдмонд Уэллс умер, – ответил я.

– Нет, я все объясню.

– Нет, это я объясню, Мишель, – сказал другой человек в маске. Его голос звучал точно так же. – Я настоящий Эдмонд Уэллс.

– В таком случае у меня есть вопрос, и ответить на него может только настоящий Эдмонд. Какой у нас был девиз?

Оба не ответили. Один кашлянул. Другой тоже.

– Я с тобой. Его надо убрать, – сказал тот, что слева.

– Нет, это я, Эдмонд, – ответил второй.

– Снимите маски, – приказал я. – И я увижу, кто из вас кто. Дорогой Эдмонд, сними маску, тебе нечего бояться.

– Если я пошевельнусь, он выстрелит, – сказал один.

– Нет, это он выстрелит, – сказал другой.

Их голоса почти не отличались, только один был чуть более хриплым.

– Пристрели его, – посоветовал тот, что справа.

Я выстрелил в того, кто это сказал.

Он упал на спину. Другой сорвал с себя маску. Это был Эдмонд Уэллс. Его вытянутое лицо и уши, как у Кафки. Глаза его блестели, он кашлял.

– Почему ты не назвал наш девиз?

– Какой? У нас их было много: «Любовь как меч, юмор как щит», «Вперед, навстречу неизвестному», «Вместе против идиотов»…

Меня переполняли смешанные чувства – боль от потери Маты Хари, удовлетворение свершившейся местью, радость от встречи со старым другом.

– Я не узнал твой голос, – сказал я.

– Я простудился, когда ночевал в лесу. У меня что-то вроде фарингита, скоро пройдет.

– Но ты ведь умер…

Мой учитель улыбнулся.

– Нет. Я сумел сбежать от Атланта и остался в лесу, чтобы наблюдать за ним и помешать ему.

Переиначивая слова одной из глав «Энциклопедии относительного и абсолютного знания», я сказал:

– Понять систему можно, только выйдя за ее пределы.

Эдмонд Уэллс вздохнул.

– Мне очень жаль Мату Хари. Я подозревал, что богоубийца предпримет что-нибудь на финальной игре, но опоздал.

Я нагнулся и снял маску с лежавшего на земле человека. Сейчас я узнаю, кто же он такой. Увидев его лицо, я в изумлении отшатнулся.

Я ожидал чего угодно, только не этого.

К нам приближалась толпа, вслед за мной пустившаяся вдогонку за убийцей. Эдмонд Уэллс быстро сказал мне:

– Я лучше пока спрячусь. Мы скоро увидимся. Ты обязательно должен выиграть, Мишель! Ты даже не понимаешь, насколько это важно. Выиграй!

И он исчез. Поляну заполнила толпа, во главе которой богиня охоты Артемида верхом на кентавре целилась в меня из лука.

Она нагнулась над телом убитого. На ее лице удивление сменилось отвращением.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Настоящее издание содержит тексты Общевоинских уставов Вооруженных Сил Российской Федерации по состо...
Александр Шульгин, а вслед за ним и Андрей Новиков надеялись, что дуггуры, столкновение с которыми в...
Александр Шульгин, а вслед за ним и Андрей Новиков надеялись, что дуггуры, столкновение с которыми в...
Наше детективное агентство набирает обороты! Нельзя, конечно, сказать, что клиент идет косяком, но б...
Уцелеть в бою, убить или обратить в бегство противника, конечно, победа, но вовсе не самая трудная. ...