Домой по рекам крови Зверев Сергей

— Не поможет. Он не приедет.

Смысл ее слов дошел не сразу, Денис продолжал сжимать ее плечи и бестолково пялиться. Настя молчала, осторожно касаясь кончиком языка прокушенной губы. За стенкой заорал телевизор, девушка вздрогнула, и Денис спросил:

— Почему? Почему не приедет?

И разжал пальцы. Настя оказалась у стенки, накрылась одеялом до подбородка, закуталась в него, точно это могло помочь, и сказала:

— Я не нужна ему. Вавилов мне не отец.

Чувство такое, точно тем самым легендарным пыльным мешком по голове огрели — стало мутно и душно одновременно. Денис смотрел на девушку, а та кое-как собрала растрепанные волосы в хвост и теперь перекручивала его жгутом.

— Да ладно, — Денис выдал первое, что пришло в голову. Понимал, что выглядит глупо, но поделать с собой ничего не мог. Удивился — это мягко сказано, и даже не обалдел, а попросту не понял, о чем это она. Не отец… Ничего себе, вот это номер. А кто тогда?

— Отчим, — сказала Настя, пряча глаза, — Вавилов мне не родной отец, а отчим, муж моей матери. Я наврала тебе, прости. Я не знала, что все так получится.

Чтобы прийти в себя, понадобилась пауза. Денис неторопливо оделся, пытаясь собраться с мыслями. Но получалось паршиво, даже не так — ничего не получалось, вихрь в голове образовался тот еще и укладываться не торопился. Настя так и сидела под одеялом, подняла на Дениса глаза, когда он остановился на пороге, и повторила:

— Я не нужна ему, он ненавидит меня и будет только рад, если меня убьют. Он и сам прикончил бы меня, как Мотьку, но…

— Что за Мотька? — перебил Денис. История нравилась ему все меньше, а все события прошлой недели вдруг предстали в новом свете. Она ему не родная… А зачем тогда… И что за Мотька?

— Моя собака. — Настя говорила спокойным и ровным голосом, смотрела в окно, за которым синело небо. Задернуть штору никто не озаботился, не до того было, да и сейчас незачем: все закончилось, вернее, заканчивается прямо сейчас, в эту самую минуту.

«Ничего не понял». Денис прислонился к косяку и решил вопросов пока не задавать. Да и нужды не было, Настя говорила сама, говорила быстро, точно желала поскорее освободиться от гнетущих ее воспоминаний.

Эта была старая история любви, еще школьной, оборвавшейся после выпускного и возродившейся много позже, после дальнейшей учебы, службы, работы, вдовства. Мать Насти вышла замуж за Вавилова, когда дочке было семь лет. Красавец-мужик с военным прошлым и командным голосом поселился в их доме и тут же завел свои порядки. Впрочем, ничего сверхобычного он от падчерицы не требовал, но любовью особой не пылал, просто терпел ее, как довесок к любимой женщине. Но интересовался успехами в школе, следил за кругом ее общения и требовал отчета о всех передвижениях. А передвижений было всего ничего: школа, потом институт.

— Он хотел, чтобы я училась на экономиста и могла работать в его фирме, — сказала Настя, глянула на Дениса и пояснила: — У Вавилова свой салон по продаже китайских или корейских машин, я точно не знаю.

«Не врет», — отметил мысленно Денис, припомнив, что про салон она говорила. Пока все просто и незатейливо, и тем не менее…

— Твой отчим раньше служил? — спросил он, зацепившись за фразу Насти о военном прошлом Вавилова. Это могло быть интересным, и не ошибся.

— Да, но я не знаю, где именно. И мать не знает, муж сказал, что об этом ей знать необязательно. Но я видела его удостоверение — у него звание полковника, он бывший фээсбэшник, сейчас в отставке.

«У этих бывших не бывает». Часть картинки сложилась сама собой. Теперь понятно, почему Вавилова готовили на смену Никольскому — серые тени за спинами власти решают такие дела в своем кругу, и Настиного отчима сочли подходящей кандидатурой, только самого смотрящего предупредить забыли. Ну, точно, не ошибался он насчет нее — избалованная девчонка из богатой семьи… И все же было здесь что-то не то.

— Что за Мотька? — напомнил Денис.

— Да, Мотька, Матильда, спаниель. Ушастая, смешная, добрая… Вавилов хотел, чтобы я училась на экономиста, а мне нравились иностранные языки. Я хорошо знаю английский, хотела выучить еще несколько, чтобы работать в турфирме, но он и слышать об этом не хотел. После школы заставил меня сдать документы в Плехановский, на экзаменах мне помогли по его просьбе, и я поступила. Проучилась год и бросила — это было не мое.

Ну, точно, капризная девчонка — перед ней жизнь, можно сказать, открыли, а она вон что отколола. Странно, что Вавилов ее не прибил, знать, мужик крепко держит себя в руках, но в ФСБ других и не держат.

— И отдала документы в иняз, поступила сама, без помощи. Проучилась полтора года, скрывая от всех, когда правда выплыла. Мать была в бешенстве, а Вавилов… Он ничего не сказал, точно ему все равно было. А потом убил Мотьку, ей было четырнадцать лет, она почти ничего не видела, была глухая. Я повела ее гулять, Вавилов был на улице, сидел в машине и подозвал Мотьку к себе. Она побежала к нему, а отчим сбил Мотьку, переехал два раза у меня на глазах. Потом взял ее за задние лапы и отнес в мусорку. Мотька была еще жива, она стонала, у нее началась агония, из пасти и ушей текла кровь, а поводок волочился по земле, Вавилов нес ее на вытянутой руке и швырнул в контейнер. Потом просто прошел мимо меня, как мимо пустого места.

По хребту пробежал холодок, Денис теперь тоже смотрел в окно, обдумывая услышанное. Это ж надо — раздавить пса на глазах у девчонки, у мужика, похоже, с башкой большие проблемы, зато нервы в полном порядке. Припомнил, как слышал еще в армии о подготовке таких вот спецов, вернее, о проверке их на психологическую профпригодность. Якобы и в морги их водят на вскрытие раковых трупов, и собак опять же резать заставляют, преимущественно сук беременных или тех, которых сам с щенка вырастил. Думал, врет народная молва, но теперь понятно — она много чего скрывает, нежные обывательские чувства щадя.

— А потом он убил человека.

От этих слов передернуло уже основательно, Денис шагнул к Насте, но передумал, сел на стул у стенки — стало реально не по себе.

— Сбил машиной, — криво улыбнулась девушка, — какое совпадение. И снова я оказалась рядом, видела все — как они столкнулись, как человек врезался в стекло и скатился на дорогу, как упал, как…

— Я понял, — оборвал ее Денис, поражаясь, что в голосе Насти нет даже намека на слезы. Говорит, как книжку читает, а может, так и есть… Но придумать про собаку она бы вряд ли смогла, да не о собаке речь.

— И дальше что? — спросил он. — Тот человек, он…

— Умер. Умер сразу, я думаю. Это была девушка, немного старше меня, со светлыми волосами. Она лежала на боку, но смотрела вверх, и рядом было очень много крови. Больше я ничего не помню, в себя пришла уже в больнице, а Вавилов сказал, что у меня был приступ, что-то вроде эпилепсии, и никакой аварии не было, что мне показалось. Но он наврал, у меня никогда не было припадков, и я хорошо помню тот день…

Отлично, она еще и припадочная. У нее, наверное, и видения бывают, и голоса, поди, слышит, и на этой почве паранойя расцвела. Это все объясняет, вернее, почти все.

— Сюда ты как попала? В наш город? — спросил Денис. Настя провела ладонями по лицу, застыла с прижатыми к щекам ладонями и заговорила:

— Я знала, что Вавилов должен заменить Никольского, знала, что ваш… главный не в курсе. Я подслушала разговор и поняла, что надо ехать сюда, если хочу жить. Отчим убил бы меня — не сам, у него полно таких… людей, они охраняют его фирму, его самого, они возили меня в… Это неважно. Электричка была правдой! Я не могла ехать на машине — он бы выследил меня! Я приехала сюда на электричке, я не вру! — Она точно за соломинку цеплялась, и тут Денис ей поверил, но запутался еще больше. Собака, электричка, подслушанный разговор — полная каша, ничего общего, она снова врет или… Или недоговаривает, что начинает раздражать.

— Зачем? — с угрозой спросил Денис. — Зачем приехала?

И вдруг понял, что услышит дальше, и не удивился, когда все так и оказалось. И ни единый мускул на лице не дрогнул, когда Настя сказала:

— Я приехала к Никольскому, чтобы сдать ему Вавилова. Украла тот мобильник, нашла номер, позвонила, договорилась о встрече. Я хотела предложить Никольскому сделку: рассказать об убитой девушке в обмен на мою безопасность, привезла доказательства. Я просто хочу жить, Денис, очень хочу! И про телефон тоже неправда: я набирала его старый номер, и городской — он тоже давно отключен. Я врала тебе сначала от страха, потом от желания вырваться и закончить свое дело, и предложила себя в обмен на деньги, чтобы встретиться с Никольским. Я должна была вернуться к нему, должна, понимаешь? Но я не знала, что все так обернется…

— То есть ты думала, что Никольский — благородный бандит и он защитит тебя от страшного и ужасного отчима? — Денис едва сдерживался, чтобы не заорать. Злость, обида на эту овцу, что в недобрый час оказалась у него на дороге, переходила в ярость, он почти не контролировал себя. И подсознательно понимал — убей он ее сейчас, и останется безнаказанным, грех если только на Страшном суде всплывет, но это все зыбко и эфемерно. А так — да, никто не узнает… Зато понятно, как она оказалась в той машине: курьеры встретили ее на вокзале и везли в поселок. Везли, да не довезли…

— Да! — крикнула Настя. — Да, думала! Да, я дура, но Вавилов… Он… Я просила Никольского убить его, чтобы жизнь за жизнь!..

— Заткнись! — рявкнул Денис и поднялся со стула. — Рот закрой, овца! В Павлика Морозова поиграть захотела? За собаку решила отомстить? Курица, сучка безмозглая!

Его аж встряхнуло как от удара током, ярость застилала глаза. Это ж надо было так вляпаться: гламурная дурочка обиделась на папашу — неважно, что неродного, — и прибежала сдавать его врагу! А враг не промах оказался, если бы не Денис, дурак дураком, благородный Робин Гуд, рыцарь хренов…

— Нет! — вскрикнула Настя, подалась вперед, простыня сползла с нее, показалась грудь, но девушка не торопилась прикрыться, точно и не замечала своей наготы. Денис отвернулся, почувствовал, что во рту пересохло, кашлянул и сказал, глядя на серое небо в окне, на полную луну, волчье солнышко, что мутным пятном хоронилась за тучами:

— Извини, что я тебе все испортил. И тогда, в машине, и вчера. Больше я тебе не помешаю, делай что хочешь.

Вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, и принялся одеваться. Внутри точно напалмом все выжгло, не было ни единой эмоции, даже злость куда-то подевалась, и хотелось спать. Но тут понятно, ночью-то он не сны глядел, а все одно странно — похоже, так шок сказывается. Нет, ну кто бы мог подумать… Вот же курва. И чем он от той овцы на рельсах отличается? Правильно, ничем, только одна под поезд сигануть решила, а эта зверю в пасть башку сунула, что одно и то же…

— Денис! — крикнула из-за двери Настя. — Подожди! Ты все не так понял, я расскажу! Не уходи, пожалуйста!

Судя по шороху, она там торопливо одевалась, но Денису было наплевать. Он застегнул куртку, проверил «Викинг» на ремне, и тут в коридор вылетела Настя.

— Не уходи, я все объясню… — Девушка бросилась ему наперерез, встала спиной к двери и заговорила, глядя на него сухими, блестящими, как от температуры, глазами:

— Я не вру, есть доказательство. Я тогда успела стащить карту памяти из регистратора, там есть запись, можешь проверить, если хочешь, все подробно, с того момента, как человек влетел в стекло, как Вавилов вышел и скинул ее на асфальт…

— И где же карта? — едва сдерживаясь, чтобы не заорать, спросил Денис. Нет никакой карты, он бы нашел ее при обыске, когда потрошил сумку девушки в развалинах. Все, что угодно, нашел, прорву разного барахла, но карты памяти не было, Настя опять врет. Но сейчас-то зачем, сколько можно, на что она рассчитывает — жалости ищет, сострадания?

— В индивидуальной ячейке, — выпалила Настя, — на хранении в одном… месте, в Москве, на Таганке, недалеко от метро. Это что-то вроде депозитария, только не в банке, все намного проще — платишь, и оставляешь вещь на хранение, там охрана что надо, не страшно. Надо только оставить расписку, что обязуешься не хранить там оружие или наркотики, если найдут, то сразу сдадут полиции. А забрать может любой, кто знает код. Ячейка номер сто шестнадцать, а слово — это кличка моей собаки. Я хотела назвать код Никольскому в обмен… Можешь сам убедиться, карта лежит там! — выкрикнула Настя, подалась вперед, но Денис оттолкнул ее и вышел на площадку, захлопнув дверь у Насти перед носом, побежал вниз. Главное сейчас — отвезти деньги матери в больницу, ехать придется на попутках, огородами, да и черт с ним. Главное — заплатить, а там пусть хоть весь мир рухнет, хотя, честно говоря, от него уже и так мало что осталось.

Пока шел к развалинам, вихрь в голове улегся, эмоции выдуло зимним ветром, да еще и поскользнулся пару раз, едва не растянулся на коварно присыпанном снежком льду. Денис сбавил шаг и пошел уже спокойно, изредка поглядывая по сторонам, но ничего подозрительного поблизости не усматривалось. Люди, машины, собаки, птицы — никому не было до него дела, все шли, бежали, ехали и летели по своим делам. Сердце стало биться ровнее, дыхание успокоилось, и Денис почувствовал озноб — ветер задувал нешуточный, и снова поднималась метель. Он сунул руки в карманы за перчатками и обнаружил в правом ключ, покрутил его в руках и остановился в растерянности. Дверной замок в съемной квартире имел маленький секрет: изнутри и снаружи он открывался исключительно ключом, о чем бабка-хозяйка их сразу предупредила. Получалось, что Настю он запер в квартире, и девушка оттуда если и выйдет самостоятельно, то лишь через окно. Денис постоял еще немного, раздумывая, не вернуться ли назад и не отдать ли Насте ключ, чтобы та катилась на все четыре стороны, но все же пошел дальше. Во-первых, возвращаться считалось плохой приметой, а во-вторых… «Да пошла она к черту, дура припадочная. Ячейку какую-то выдумала, карту… Подождет, ничего с ней не случится». Мысль, что в конце концов ему самому придется вернуться в опостылевшую квартиру, подняла угасшую было злость. Денис запихнул ключ в карман и двинул дальше, уворачиваясь от ветра, что дул, казалось, сразу со всех сторон.

А вот в парке было хорошо: спокойно и тихо, только шевелились верхушки старых деревьев, шумели тревожно и монотонно, гул успокаивал, навевал сонливость. Денис, стараясь держаться подальше от дома, обошел его кругом, обошел не торопясь и присматриваясь, но все было как обычно, то есть пусто. Сделал еще кружок, пытаясь высмотреть следы на снегу, но плюнул — поземка подчищала все, заметала накрепко и надежно. Ждать дальше было нельзя, и Денис решился, подбежал к дому с противоположной стороны, влез через провал окна, шарахнулся вбок и прижался к стене. Снова прислушался — тишина, вернее, обычные звуки заброшенного дома: шорохи, трески, где-то капает вода. На крыше под ветром загрохотал полуоторванный лист жести, сверху посыпалась снежная пыль. Денис глянул на часы — почти десять утра, надо поторапливаться. Забрать деньги, найти машину, смотаться в больницу и… Дальше в планах зияла дыра, из нее сквозило почище, чем сквозняком в развалинах, но не ледяным ветром, а почти что могильным холодом. «Плевать». Денис перебрался через балки, что лет пятьдесят назад свалились с потолка, и пошел по знакомому с детства лабиринту. Комната, еще одна, из нее выход в короткий коридор, он упирается в стену, и если не знать, что в самом углу есть щель, через которую можно пролезть, то впору поворачивать обратно. Щель явно стала уже, Денис кое-как протиснулся в нее и остановился — послышался новый, чужой для этого места звук, точно чьи-то быстрые шаги: осторожные и еле слышные. И тут же метнулась в дальнем конце прохода тень и замерла у стенки. Денис расстегнул куртку, положил ладонь на рукоять «Викинга» и пошел дальше. Тень снова шелохнулась, дернулась навстречу, но пистолет остался на месте: это шевелилась полоса дранки, ее качало ветром, мотало по сторонам. Денис прошел мимо, миновал еще пару крохотных каморок без окон, когда справа появился провал в стене, а за ним — мраморная лестница.

В роскошном когда-то просторном холле было пусто и холодно, ветер таскал по полу легкий хлам, слышался тихий звон и скрежет. Денис быстро прошел мимо, свернул и снова изменил маршрут — пошел не прямым коротким путем, а сбежал по дрожащей под ногами лестнице вниз и оказался в подвале.

Потолок точно лег на плечи, Денис невольно втянул голову — как делал всегда, оказавшись здесь, — и пошел дальше, пробуя дорогу, прежде чем сделать следующий шаг. Еще в детстве он был уверен, что в подвале помещался родовой склеп — ничего другого в этом мрачном и темном месте, по его разумению, находиться не могло. Толстые стены, гулкий пол, паутина и мох, темные углы на какой-то миг привычно вогнали в трепет. Денис прошел мимо той стены, где когда-то они с Васькой видели пятно в форме человеческой фигуры — оно в один миг появилось в свете фонаря и пропало бесследно еще через пару мгновений. Шок с ними обоими приключился еще секундой позже, а потом они бежали так, точно все призраки этого места вылезли из своих укрытий и гнались за ними.

«Склеп» закончился тремя ступеньками, уводившими вверх, и аркой дверного проема. Денис пробрался через нее, снова прислушался, покрутил головой и пошел направо. Поворот, еще один, третий — все, он на месте. Вот печка, под ней «Сайга» в бушлате, коробка с патронами и Настина сумка с деньгами. Сумку Денис бросил вниз, карабин прислонил к стене, а сам сел на кирпичный выступ и принялся пересчитывать деньги. Васька, засранец, все сделал верно, и в руках у Дениса была та самая сумма, ради которой и затевалась вчерашняя кадриль. Ну, вот и все, можно ехать, один вопрос, считай, решен, с остальными потом разберемся.

Денис спрятал деньги в карман куртки, завернул «Сайгу» в бушлат, и только собрался положить ее в тайник, как пришлось остановиться. Сам сначала не понял, что происходит, постоял бестолково несколько мгновений, соображая, втянул в себя воздух… Пахло табачным дымом, тонко-тонко пахло, еле ощутимо — видимо, сквозняком принесло или через дымоход затянуло. Рядом, может, за стенкой или над головой, кто-то курил и при этом вел себя тихо, не выдавая своего присутствия. И это был не бомж, не залетный нарик, что искал уединения, дабы насладиться грезами и видами иных миров — эта публика ведет себя по-другому. Значит…

«Выследили, суки». Денис пихнул карабин на место — тот был сейчас бесполезен, выдернул «Викинг» из кобуры и рванул прочь. Вылетел из каморки, кинулся влево, промчался по коридору, а те, кто его ждал, уже не скрывались, дом наполнился голосами и топотом ног. Мат, вопли, угрозы — Денис летел дальше, у него точно ночное зрение обострилось, и каждый завал, каждую преграду он видел издалека. Или будто подсказывал кто, удерживая или, наоборот, давая знак — рухнувшее перекрытие в комнате с хорошим лазом наружу или новую дыру в стене, что привела прямиком в «склеп», в его самую темную и холодную часть. Пахло тут землей и сыростью, причем всегда, во все времена года одинаково. Денис промчался вдоль стены, налетел на выступ в дальнем углу, всмотрелся, оббежал с другой стороны и влез в узкий черный проем.

Купец, хозяин этого лабиринта, обладал сказочным по тем временам капиталом и вовсе уж разнузданной фантазией. Помимо коридоров, что пересекали дом от стены до стены, он наворотил еще много чего, например лестниц в дымоходах, очевидно, тем самым помогая дыму быстрее подниматься к небу. Выступ был собственно печкой, огромной и явно главной во всем доме, и дымоход был ей под стать. Но куртку все же пришлось скинуть, ткань трещала и здорово тормозила подъем. Денис рассовал деньги по карманам джинсов, еле-еле поворачиваясь в узкой трубе, стащил куртку, и сразу стало легче. Глянул вверх, ухмыльнулся, прислушался к голосам снизу — погоня явно сбилась со следа, три или четыре человека бестолково метались по «склепу», орали друг на друга и в мобильники, докладывая, что объект исчез. Нет, в конце концов они сообразят заглянуть под печку, обнаружат лаз и даже поднимутся по нему на крышу, но будет поздно. Не знают они, что дымоход выводит к одной из башенок, чьи остовы еще высятся на уровне верхушек деревьев, а рядом с домом растет роскошная береза с огромными толстыми ветками. Перемахнуть на нее с крыши и слезть вниз — плевое дело, они с Васькой так сто раз делали, и береза эта никуда с той поры не делась, и даже не засохла, только выше и краше стала, он сам полчаса назад в этом убедился.

Перед глазами мелькали покрытые черным налетом кирпичи — старые, толстые, клейменые, меж ними шли белые слои раствора. Денис карабкался вверх, прижал руку с «Викингом» к бедру и часто задирал голову. На лицо падали снежинки и сажа, ее тут было завались, стенки покрывал толстый слой гари, она забивалась в глаза и нос, Денис едва сдержался, чтобы не чихнуть. И ветра стало больше, он уже вцепился в волосы, залез под одежду, но Денис почти не чувствовал холода. Адреналин бил изо всех пор кожи, гнал вперед, глушил и боль, и страх, и усталость заодно. Дымоход закончился, Денис выбрался из него, как и ожидал — в одной из башенок, что искусно маскировали неэстетичную, на вкус купца, трубу. Постоял, переводя дух, и, не отрываясь, смотрел на березу, на огромную ветвь, что почти лежала на крыше, и до нее оставалось шагов пять. Дальше вниз, как по лестнице, потом галопом через парк к дороге, она недалеко, можно успеть минут за десять, там поймать попутку и уматывать отсюда, уматывать, и долго не возвращаться, может, и никогда…

Дыхание успокоилось, Денис прислушался, но, кроме шума ветра в ветвях деревьев, ничего не разобрал. Бросился вперед, вылетел из «домика», кинулся к березе и тут все исчезло. Чувство было такое, точно лбом стенку на прочность попробовал, хорошую, прочную стенку, кирпичную, сделанную на века. Но стенка устояла и победила в этом поединке, Дениса отбросило назад, из носа хлынула кровь, именно хлынула, так, точно кран открыли. Свет гас медленно, точно в театре, постепенно пропала «картинка» по бокам и сверху, и только в центре еще мерцало слабое пятно, точно свечка горела. В нем Денис видел людей, их было трое, как сначала показалось, но потом появился четвертый. Его присутствие Денис скорее чувствовал, чем был уверен, все пытался повернуть голову и посмотреть, но двигаться стало затруднительно. Слышались голоса, и один показался Денису знакомым, но все никак не удавалось вспомнить этого человека. Перед лицом вдруг появилась жесть крыши, старая, ржавая, насквозь проеденная коррозией, боль в вывернутых руках оглушила, но сознание еще теплилось. На запястьях появилась знакомая тяжесть и холодок, ключ звонко повернулся в замке наручников, и Дениса поставили на ноги.

Он смог наконец осмотреться — точно, трое. Двое держат за руки, третий — тот самый вчерашний блондин с длинной рожей — с интересом рассматривает «Викинг», потом запихивает его в небольшую сумку, следом отправляются деньги. Блондин улыбается, перекидывает сумку в левую руку, а правой с размаха бьет Дениса по лицу. Потом еще раз, еще, и так до тех пор, пока земля и небо вдруг не поменялись местами, а под щекой снова оказался жестяной лист.

— Взяли, — раздался голос сверху, — все в порядке. Сейчас привезем.

Денис повернул голову и встретился взглядом с Васькой. Тот стоял поодаль и улыбался, да так паскудно, что разом прошла боль, и предобморочное состояние куда-то подевалось. Дениса вздернули на ноги, толкнули вперед, но он упирался, не сводя с побитой Васькиной рожи глаз. Видно, что хреновато ювелиру, заметны и швы над левой бровью, и распухшие губы, и край повязки, что торчит из-под шапки. И на ногах Вася держится с трудом, стоит, ухватившись за металлический штырь ограждения, стоит почти на полусогнутых и скалится радостно. Сдал, поганец, это он, его работа, никто, кроме них двоих, про этот ход не знал. Знать, видел вчера, куда они с Настей побежали, и сообразил, гаденыш, Никольскому настучал, и тот засаду выставил, и так грамотно все сделал, что, если бы не запах дыма, ни в жизнь бы не догадался, что внутри ждут.

«Жаль, я тебя не добил вчера. Ничего, впредь умнее буду». Васька точно уловил мысли Дениса, отступил на шаг назад и прислонился к стенке. Глаза прикрыл, а улыбочка держится — радостно ему, скалится, тварь. И не лень ему было на крышу тащиться, или приказали, как тому, со сломанной рукой? Никольский, он такой, он и мертвого поднимет…

Глава 5

Вниз волокли через чердачное окно по обычной лестнице, и она качалась и стонала под ногами так, что того гляди роскошные ажурные ступеньки рухнут вниз. Но ничего, обошлось, спустились благополучно и вышли через боковую дверь, обычно наглухо заколоченную, но сегодня открытую настежь. Почти впритык к ней стояла темная иномарка, «Мазда», по виду — одна из вчерашних. Дениса втолкнули на заднее сиденье, по бокам устроились два орла с мрачными рожами. Блондин уселся впереди, машина тронулась, но еще раньше мимо проскользнуло что-то белое, быстрое. Денис глянул в лобовое стекло и увидел Васькин «Лексус»: машина еще моталась в колеях, но быстро набирала ход и вскоре вовсе исчезла из виду. Иномарка покатила следом, Денис откинулся на сиденье и закрыл глаза.

«Мазда» сначала ползла еле-еле, потом выбралась на нормальную дорогу и рванула, скорость росла. Водитель лихачил почем зря, обходил попутные машины, зверски сигналил и гнал машину дальше. Послышался сигнал мобильника, блондин что-то пробормотал в трубку и отбился, ребятки по бокам тяжело сопели и бдительно дергались, стоило Денису шевельнуться. Он поднял голову и посмотрел на дорогу: все верно, он не ошибся. Машина свернула с центральных улиц и катила по окраине, потом иномарку затрясло — под колесами пошла бетонка. Проскочили последний необитаемый дом, пустырь, куст бузины в низинке, иномарка лихо вылетела на пригорок и повернула влево, а еще через минуту впереди показались дома поселка местной «элиты».

«Какая честь, — Денис запрокинул гудящую голову, — к Никольскому в гости попасть сподобился…» Он немного сполз на сиденье и смотрел в лобовое стекло, гадая, какой из аккуратных чистеньких домиков принадлежит местному людоеду. Однако перед самым въездом в поселок, обозначенный будкой со шлагбаумом, машина взяла правее и покатила вдоль забора по обычной, хорошо наезженной колее. Мелькали плиты забора, крыши коттеджей, верхушки деревьев, потом забор сделал поворот и остался позади, машина проехала еще немного и остановилась. Денис посмотрел по сторонам, аккуратно поворачивая голову: болит, но терпимо, нос распух и тяжело дышать. В переносицу прилетело чем-то тяжелым — может, рукоятью пистолета, а может, и кастетом, а особенно грустно, что сам нарвался на удар, ломанулся не глядя и проворонил засаду. «До свадьбы заживет». Денис снова осмотрелся.

Машина стояла то ли на поляне, то ли на просеке, деревьев поблизости не было, они обступали пустое пространство и шевелили ветками под ветром. Метель почти прекратилась, но в лобовое стекло то и дело били снежные заряды, водитель включал дворники, и они сгребали снег по сторонам и вниз. Прошло минут десять, но ничего не происходило, блондин молчал, орлы по бокам тоже, водитель смотрел в боковое окно и, как показалось Денису, дремал, пользуясь случаем. Всю ночь, поди, у дома куковали. Васька же не знал, когда бывший друг там объявится, указал возможное место, а потом и опознал негодяя. «Ничего, бог даст — свидимся еще». О том, что за лечение заплатить не удастся и матери придется уехать из больницы, Денис старался не думать, смотрел в окно. И увидел среди деревьев здоровенного пса, размерами похожего на теленка. Здоровенная серая с белым зверюга, взрывая снег, мчалась к машине, а следом неслась вторая, белая, как этот самый снег, только на лбу между ушами у нее виднелось черное пятно.

При виде псов блондин оживился, выпрямился в кресле и локтем толкнул водителя. Тот встрепенулся, включил печку, орлы рядом с Денисом мигом приняли сосредоточенный вид, сжали его боками. А он так и сидел, развалившись, разглядывая человека, что вышел из леса следом за собаками.

Невысокий, плотный, в серой дубленке, шапке с огромными ушами, унтах, он неторопливо брел к машине, собаки то носились рядом с ним, то отбегали, затевали похожую на драку игру.

— Без глупостей у меня, — сквозь зубы предупредил Дениса блондин, осмотрел с ног до головы и отвернулся.

«Да о чем разговор». Денис не сводил с человека глаз. Странно, с чего вдруг он решил, что Никольский будет ждать его в своем поместье? Глупый и неверный вывод, в лесу намного разумнее и проще — не надо с трупом возиться. Нет, кое-какие проблемы будут, в виде крови, например, но на природе их легче решить. Молодец, мужик, соображает, однако что-то ему надо, раз решил для начала потолковать. Или сам пристрелит, чтобы навык не потерять?

Собаки скакали вокруг машины, нетерпеливо повизгивали и просились внутрь. Блондин с опаской смотрел на них из-за стекла, потом решился и открыл дверь, выбрался на снег. Собаки немедленно обнюхали его, сунулись в салон и одновременно зарычали, учуяв чужого.

— Брысь! — шикнул на них Денис, серый пес гавкнул, его поддержал собрат, и через секунду оба подняли такой лай, что с верхушек деревьев сорвались большие черные птицы.

— Тихо, тихо! Цыц, кому сказал! — Это подошел их хозяин, бесцеремонно оттащил обоих за ошейники и закрыл дверь. Денис видел, как он говорит с блондином, слов, естественно, не слышал, зато смог хорошенько разглядеть грозу местных торгашей.

Ростом он был почти на голову ниже белобрысого: грузный, седой, с трехдневной, не меньше, щетиной на раскрасневшемся от быстрой ходьбы лице, глаза голубые, быстрые не по возрасту, движения короткие, резкие, и смотрит точно свысока. С виду он походил на доброго дедушку, что выбрался в гости к внукам и несет им мешок сладостей, да только в руках у дедушки ничего нет, кроме поводка. Тот перешел в руки блондина, он метнулся мухой, открыл дверь, скомандовал в салон: «Выходим!», зверски глянул на Дениса и перехватил белого пса за ошейник. Кобель зарычал, Никольский щелкнул его по носу и уселся на переднее сиденье, машина покачнулась, водитель и охранники убрались прочь, хлопнули дверцы. Никольский с трудом повернулся, неуклюжий в своей одежке, и осмотрел Дениса, покачал головой.

— Ну, здравствуй, друг прекрасный, — сказал он и, не дождавшись ответа, продолжил, не отводя от Дениса глаз: — Нехорошо, нехорошо, разве так можно — чужое брать? Я эти деньги трудом тяжким заработал, а ты отнять хотел. Не по-христиански это.

Денис решил пока помолчать, смотрел мимо Никольского в окно на спины охранников и на резвящихся псов. Никольский тоже глянул на своих зверей, улыбнулся великолепными белоснежными зубами и сказал:

— Раз деньги нужны — мог бы и заработать. Пришел бы ко мне, поговорили бы, я бы тебе помог, а ты мне. Все одно ты своей смертью не помрешь, уж больно борзый ты, дерзкий, но хоть денег бы семье заработал, не пришлось бы честных людей грабить. Ты подумай.

— Киллером поработать? — вырвалось у Дениса. — Так у тебя уже есть один, зачем еще?

Никольский с укоризненным видом покачал головой:

— Чего только люди не навыдумывают, аж слушать тошно. Киллер какой-то, прости господи… Нет, я бы тебе другое дело нашел, слышал я про твои подвиги. Я орлам вроде тебя хорошо плачу, и тебя бы не обидел.

Снова оценивающе осмотрел Дениса и спросил:

— Девка где, хороший мой? Она мне гостинчик везла, да не довезла, пропала на полдороге, вот незадача. Пообещала и обманула, нехорошо это, ох, нехорошо, а я обрадовался. Где она?

«А черт ее знает». Денис предпочел промолчать. Он и сам не знал, где сейчас Настя, может, сбежала давно, забрала карту из ячейки и отсиживается где-нибудь в укромном месте. Или все проще — бабка-хозяйка ее выпустила, вернее, выгнала за неуплату, так как завтра последний срок. Поэтому с чистой совестью пожал плечами. Никольский неожиданно покладисто развел руками и сказал:

— Да и черт с ней. Не нужна она мне, от баб одни хлопоты.

«Это точно». Денис снова оставил реплику при себе. Разговор сразу пошел как-то не так, он себе их беседу малость по-другому представлял, криков ждал, угроз, чего-то наподобие форсированного допроса. А тут нате — предложение поработать, комплименты. Что-то здесь нечисто.

В стекло что-то тяжело ударило, Денис глянул за окно. Это оказался серый пес, он скреб когтями по стеклу, явно приглашая хозяина выйти и поиграть с ним. Никольский стукнул по стеклу костяшками пальцев, и пес отвалил, покрутился и вцепился зубами в поводок в руках у блондина, замотал лобастой башкой, потянул на себя.

— Не хочешь говорить — твое дело, — сказал Никольский, — обойдусь без нее. А вот с тебя должок.

Взгляд смотрящего стал тяжелым, в нем появилась угроза и сила, начиналась та часть разговора, к которой Денис и готовился. Он выпрямился на сиденье, вытер засохшую на подбородке кровь о плечо и сказал:

— Я тебе, дядя, ничего не должен. Деньги ты забрал, так что мы в расчете.

— Людей моих покалечил, сделку сорвал, машину разбил, — считал, загибая пальцы, Никольский, и снова стал похож на дедка, что торгует на рынке клубникой, выращенной собственными руками. Потом умолк, расстегнул дубленку, размотал шарф и немного погодя сказал: — А и ладно. Проваливай. Не хочешь платить — черт с тобой, мать твоя заплатит. Она же в больнице, да? И деньги ты ей на операцию вез? Ты на меня так не смотри, не смотри, — шутливо подняв ладони, точно защищаясь, усмехнулся Никольский.

Денис дернулся, шевельнул руками, но браслеты лишь сильнее врезались в запястья. Знакомое дело — руки начинают отекать, скоро на них появятся красные полосы, они потом долго заживают. Но боль глушила злость на собственное бессилие, он не мог ничего сделать этому человеку, а тот, зная это, откровенно издевался.

— Ладно, ладно, не суетись, — покладисто сказал Никольский, — не все так плохо. Денег я с тебя не возьму, знаю, что нет их у тебя. По-другому отработаешь.

— Чего тебе надо? — глухо спросил Денис. — Говори, гад, не томи.

Никольский поднял ладони кверху, возвел глаза под потолок машины — дескать, что прикажете делать с этим грубияном?

— Что надо? — повторил Денис, чувствуя, как к щекам прилила кровь.

— К Вавилову пойдешь, — сказал смотрящий, — раз девка у тебя, тебе и карты в руки. Скажешь, что поговорить с ним хочу. Откажется — пеняй на себя. Мой человек матушку твою в больнице сторожит, мне стоит только позвонить… От тебя все зависит, дружок, ты уж постарайся.

Денис сейчас бы последнее отдал за возможность снять наручники. Голыми руками бы скота этого убил, и плевать, что свора Никольского порвет потом в лоскутки, оно и к лучшему. Все равно вляпался так, что не эти, так менты достанут, один подвиг в охотничьем магазине чего стоит… Прикусил разбитую губу, скривился от боли. Надо же, и в больнице ждали. Не было, значит, шансов, ни единого.

— Она там еще недельку полежит, я договорился, — не глядя на Дениса, сказал Никольский, — и мой человечек ее покараулит. А ты постарайся…

От сердца малость отлегло: мать пока останется в больнице, ее будут лечить, и она ничего не знает. Думает, поди, что сын выкрутился и деньги заработал, а он…

— Где я его найду? — не выдержав, заорал Денис. — Я не знаю, где его искать!

— Подружка твоя разве не сказала? — искренне удивился Никольский.

«Сказала. Много чего сказала! Врала в основном!» — едва не выкрикнул Денис, но осекся — Никольский снова смотрел на него в упор.

— Он уж два дня как в городе. В гостинице живет, в «Аристократе» со своими людьми окопался, номер шестнадцать, на втором этаже с отдельным лифтом.

Нормально, чего уж там, хорошо устроился господин Вавилов. «Аристократ» своему названию соответствует на все сто: заведение дорогое, респектабельное, с хорошим рестораном, шлюх на выстрел не подпускают, от разнополых гостей, прибывших вместе, требуют свидетельство о браке. Охрана опять же на уровне. Но два дня… Черт, вот бы раньше знать, ничего этого не было бы.

— Так зачем я тебе, если ты и так все знаешь? — сказал Денис. — Позвони ему, курьера пошли, договорись о встрече. Я-то зачем?

— Должок за тобой, — напомнил Никольский. — Отработаешь, а там поглядим, как с тобой быть. Скажешь ему, что дочь его у меня, что пока в порядке, но это пока. Ври ему, уговаривай, как хочешь, но приведи ко мне. Телефон тебе дам, машину, человека, он проводит. Через два часа тебе позвонят, скажут, куда ехать. Все, недосуг мне.

Он принялся наматывать шарф, Денис смотрел в сторону и думал о грядущих переменах в судьбе Никольского. Доложили наверняка, вот старик и готовится к драке, а как прикажете готовиться, когда противник себя не обозначил? Вот и нервничает Никольский, да и любой бы на его месте занервничал. Однако ловко он промашку с Настей себе на пользу обернул, хитер, черт старый. Хотя ему это по должности положено, иначе свои же давно бы сожрали вместе с потрохами.

Никольский стукнул в стекло, блондин, до этого момента игравший со здоровенным псом в перетягивание поводка, бросил его, открыл дверцу. Никольский грузно выбрался из машины, потрепал бросившихся к нему псов по шее и двинул обратно к лесу. Блондин еще пару минут бежал за ним следом, вспахивая снежную целину и увязая по щиколотку, потом ринулся обратно. Первым делом, оказавшись в машине, лично снял с Дениса наручники, осмотрел критически, бросил ему на колени мобильник:

— Вздумаешь дурить — хана тебе, — просто так, вместо «до свидания» сказал блондин и захлопнул дверцу. Водитель сел за руль, развернулся и поехал к забору поселка и дальше вдоль него к бетонке. В зеркало заднего вида Денис заметил вторую иномарку, но она проводила их до взгорка и отстала. Водитель прибавил скорость и погнал «Мазду» дальше, к проспекту.

«Аристократ» располагался почти в центре города, но в стороне от забитого транспортом проспекта, от шума дороги и прочей суеты, забором выходил на прилегающую к проспекту дорогу, а фасадом — на небольшой скверик. Преобладали в нем дубы и липы, такие же старые, как и в парке у развалин, но оберегаемые владельцем от всяческих невзгод вроде вредителей из мира людей и насекомых. Ажурная ограда трехметровой высоты, камеры слежения по периметру, охрана внутри не позволяли простым смертным даже со стороны полюбоваться и особняком, удачно вписавшимся в пейзаж, и самим пейзажем. Любопытствующим ненавязчиво предлагали пройти мимо, особо упорных, не церемонясь, гнали в шею. Цены в заведении были соответствующие сервису, гостей просили предварительно оповещать о прибытии и сообщить номер своего авто, за чем следил охранник в будке у ворот. Однако «Мазду» пропустил и даже поглядеть не вышел, кто там пожаловал, просто нажал в будке кнопку, и шлагбаум поднялся, освобождая проезд. Иномарка прошелестела по идеально ровной и чистой, без единой снежинки дорожке, остановилась напротив входа.

У высоких двустворчатых дверей стоял швейцар, или кто-то вроде этого, высокий малый в темно-синем пальто с золотыми пуговицами, штанах с лампасами в цвет пальто и фуражке, увешанной золотым кантом. Привратник напрягся, завидев подъехавшую машину, и даже потянулся к дверной ручке.

— Пошел. — Водитель остановился строго напротив трех широких невысоких ступеней, что вели на крыльцо. Денис выбралась наружу и моментально оказался у двери. «Мазда» скользнула дальше, взяла чуть левее и примостилась на парковке, рядом с серым «Гелендвагеном», чуть припорошенным снежком. Номера «уазик бундесвера» имел московские, Денис мельком глянул на машину и оказал лицом к лицу со швейцаром. Тот не сразу почуял неладное, но, оглядев «гостя» с ног до головы, мигом оценил ситуацию, метнулся к двери и встал грудью на ее защиту. Более того — сделал зверскую физиономию и даже героически замахнулся, отгоняя Дениса от входа.

— Проваливай! Катись на хер, или я…

Чего он там себе планировал дальше, Денис слушать не стал, перехватил занесенную руку привратника и поймал того на примитивную подсечку. Дядя был крупный, дородный, плюхнулся на крыльцо он мягко и тяжело, а звук при этом вышел такой, точно слон с размаха сел на задницу. Денис дернул на себя тяжелую дверь и оказался в просторном холле, тихом, теплом и до того чистом, что захотелось немедленно убраться отсюда и не портить своим видом этакую красоту. Хорош, чего уж там — Денис мельком глянул на себя, проходя мимо зеркальной колонны. Весь перемазан сажей, джинсы порваны, на лице засохшая кровь вперемешку с той же сажей, рожа небритая и до того спокойная, что Денис сам себе подивился, увидев себя со стороны. Ну точно Будда из нирваны вышел и стремится что-то донести погрязшему в грехах человечеству, а оно пока к откровениям не готово. Иначе откуда бы взяться парочке охранников, что торопились к нему из глубин здания, торопились с озабоченным видом — вторжение носило все признаки ЧП. Денис на ходу оглянулся — за дверью тяжело шевелился швейцар, колыхался там, явно приводя в порядок свою одежду. Нет, охрану вызвал не он, да и зачем трудиться, когда здесь на каждом углу по камере понатыкано. Не обращая на охранников внимания, Денис подошел к стойке ресепшен и сказал дежурной, смазливой девчонке в синей униформе:

— Я к Вавилову, позвони ему. Скажи…

Девчонка даже толком испугаться не успела, таращилась на Дениса зелеными глазищами и непонимающе моргала. Глянула ему за спину, вскинула брови, Денис обернулся и успел уйти вбок, пропустить охранника перед собой и невежливо подтолкнуть его дальше, придавая дополнительное ускорение. Охранник всей тушей налетел на стойку ресепшен, двинул ее так, что на пол посыпались бумаги.

— Звони Вавилову, — сказал Денис, держа в поле зрения второго охранника. Тот решил с налету на гостя пока не кидаться, а для начала присмотреться — уж больно странно он себя вел.

— Мы справок о гостях не даем, — храбро заявила девчонка, — и вообще вы должны покинуть помещение, здесь нельзя находиться посторонним. Или я вызову полицию.

Она смотрела на него без малейшего страха, скорее, с любопытством и некоторой жалостью, вызванной явно разбитой физиономией. Но чувство долга и опасение потерять зарплату превысили все остальные порывы, она с деловым видом ухватилась за телефонную трубку и принялась нажимать кнопки на аппарате.

— Я покину, — пообещал Денис, — а потом и ты свое место покинешь, и они тоже.

Он качнул головой в сторону охранников. Те пока не приближались, держались поодаль и вполголоса совещались на предмет дальнейших действий. Время он выиграл, но немного, надо развить успех, Денис перегнулся через стойку, прижал ладонью пальцы девчушки к аппарату и сказал почти нежно:

— Звони Вавилову, дурочка, и скажи, что нашлась его дочь. Он поймет, ты, главное, скажи. Я его так или иначе все равно найду, но зачем тебе лишние проблемы?

Проблем она не хотела и вообще оказалась сообразительной. Камер, опять же, вокруг было полно, и съемка с любой из них враз докажет ее невиновность. Она просто подчинилась грубой силе, с которой не могли справиться ни швейцар, ни охранники, вот и все. Поэтому вытащила из-под руки у Дениса телефон, набрала четырехзначный номер и чарующим голоском произнесла в трубку в ответ на резкое «слушаю».

— Господин Вавилов? Простите, что беспокою, это администратор. Тут к вам пришел человек, и он утверждает, что нашлась ваша дочь. Вам это чем-то… Разумеется, не отпустим, он подождет вас здесь.

Ну, вот, что и требовалось доказать — теперь ему отсюда не выйти. Денис обошел низенький столик со стеклянной столешницей и развалился на мягчайшем кожаном диване, поглядывая на охранников, но в основном на лестницу. Почему-то казалось, что Вавилов должен появиться на ней, а не приехать на отдельном, как говорил Никольский, лифте. Посидел так с минуту, глянул на часы — до звонка, обещанного смотрящим, оставалось чуть больше часа, и это если Вавилов поторопится. А если нет, то переговоры придется вести в ускоренном темпе, что вряд ли приведет к результату, который устроит всех.

— Где он? — раздалось из-за верхушек пальм и другой, неизвестной Денису сочной зеленой растительности, украшавшей холл. Особенно привлекательно эти джунгли смотрелись снаружи, сквозь панорамные окна во всю стену, и особенно на фоне белого снега — сам недавно видел, когда «Мазда» крутилась рядом. А теперь заросли только мешают, они загораживают обзор и не дают рассмотреть, что происходит на верхней ступеньке лестницы из серого камня.

— Здесь! — браво доложил охранник, что недавно едва не снес пузом стойку. На Дениса он не смотрел, глядел куда-то вверх, чуть приподняв голову. Туда же глянула девчонка из-за стойки, профессионально улыбнулась и принялась раскладывать по местам бумаги и яркие рекламные листки. Послышались быстрые шаги, кто-то бежал по лестнице вниз, Денис поднялся и, игнорируя дернувшихся к нему охранников, двинул через холл. Навстречу шел человек — высокий, поджарый, резкий, с короткими густыми седыми волосами. На вид ему можно было дать лет сорок с небольшим, хотя на самом деле он был гораздо старше, если вспомнить, что говорила Настя. Роста он был с Денисом примерно одного, но держался так, точно был на голову выше, выбрит гладко, и пахнет он него изумительно, дорогущей, надо думать, туалетной водой. Темные глаза, узкое лицо, нос идеально прямой, поворот головы, взгляд — было в нем что-то дворянское, породистое, даже господское. Он остановился в шаге от Дениса, осмотрел так, точно сфотографировал, и, нимало не смущаясь внешностью «гостя», сказал:

— Я Вавилов Михаил. Вы ко мне?

— Да, — ответил Денис. Помедлил пару мгновений, разглядывая оппонента, пытаясь прикинуть, на что он способен, вспомнил рассказ девушки о Мотьке. Не вязалась картинка, что видел сейчас перед собой, с описанием кровожадного монстра, ну никак не вязалась. Это ж тот еще красавец, помесь Бонда и Бельмондо, неудивительно, что мать Насти с ходу приняла его предложение, да тут любая бы голову потеряла. Держится как — точно хозяин этого отеля, точнее, поместья, одет просто, но дорого, одни джинсы и замшевая обувь денег хороших стоят, о тонком светлом свитере и о часах говорить нечего.

— Вы ко мне? — переспросил Вавилов, и в его голосе появилась нотка нетерпения и недовольства. Охранники, как истинные холуи, мигом уловили ее, подошли на шаг, а за ветками пальм на площадке Денис углядел еще одного человека. Тот, одетый во все темное и неброское, внимательно наблюдал за происходящим внизу, просто смотрел и пока не вмешивался.

Раздалось тонкое тренькание, перешедшее в мелодичный звон, все, кроме Вавилова, обернулись, а Денис еще и прищурился. Это отбивали четверть огромные напольные часы, звучали басовито и гулко, как и положено часам в хорошем доме. «Полчаса осталось», — мелькнуло в голове, и Денис сказал:

— Да. Настя просила вам кое-что передать.

Вавилов не выдал себя ни единой эмоцией, лицо его оставалось спокойным и непроницаемым, не дрогнули губы, не расширились зрачки. Он точно не понял, что именно говорит Денис, оставался по-прежнему неподвижным, только руки чуть отвел за спину. Посмотрел Денису в глаза и сказал, чуть отступив при этом в сторону:

— Поговорим в другом месте.

И, пропустив Дениса вперед, пошел рядом, но в то же время немного позади, человек на лестнице при виде их куда-то подевался. Охрана осталась внизу, девчонка еще раз глянула вверх из-за стойки и отвернулась, Вавилов осторожно тронул Дениса за локоть, корректируя направление. Идти предстояло по коридору налево до небольшой ниши в стене, где и помещался тот самый индивидуальный лифт, узкий и роскошный, как гроб миллионера.

Номер оказался ему под стать, только не гробу, конечно. Две просторные светлые комнаты, огромное окно, откуда открывался вид на сквер и создавалась полная иллюзия, что оказался в лесу. Вавилов закрыл дверь и показал Денису на диван, стоявший напротив, а сам встал в простенке между окнами спиной к свету. Положение было неудобным, Денис не видел лица Вавилова, а сам при этом был у него как на ладони. Но деваться некуда, он сел, стараясь особо не расслабляться и в любой момент подняться на ноги.

— Настя у Никольского? — спросил Вавилов. Голос такой, точно ценой на бензин интересуется, но этакое спокойное безразличие требует большой выдержки, да и выучка сказывается. «Он полковник ФСБ, отставник», — ну, да, по нему видно, это показное равнодушие обманчиво, внутри наверняка все кипит, да только под крышкой, и крышка та к котлу болтами привинчена.

— Нет, — ответил Денис.

Вавилов выдохнул с явным облегчением и спросил, уже не скрывая удивления:

— А где?

«В квартире осталась», — едва не ляпнул Денис, но в последний момент решил промолчать. Сам не мог объяснить, почему так решил, это было что-то на уровне инстинкта, когда опасности еще и на горизонте не видно, а встроенный детектор, именуемый в народе «чуйка», уже вовсю сигналит об ее приближении. Нет, сию секунду от Вавилова подлянки ждать не приходилось, однако сама собой рисовалась мысленно картинка последних минут той несчастной псины. То ли это сказалось, то ли другое что, пока непонятное, скрытое, но Денис сказал:

— Она в другом месте.

— Знаешь, где? — спросил Вавилов. Денис кивнул, все больше проникаясь чувством, что беседа переходит в допрос и полковник уже из гостя половину информации вытряс. А тот явно занервничал, прошелся вдоль стены, поглядел в окно, повернулся к Денису:

— Как она?

В вопросе явно прозвучал подтекст, хорошо понятный обоим. Волнуется полковник, хоть дочка и не родная, а все ж ему тревожно, что и пытается донести до собеседника. «Убить меня хотел», — пришли на память слова Насти. Ага, как же — убить. Хотел убить — радовался бы, что та сама голову в петлю сунула, то бишь в лапы к Никольскому угодила, и точно мешать бы не стал. А сейчас полковник аж побледнел в ожидании ответа и невольно подался вперед. Денис того мучить не стал и ответил, как мог, успокаивающе:

— С ней все в порядке.

— Слава богу. — Вавилов перекрестился на елки за окном и сел в кресло, что стояло напротив. Теперь Денис видел лицо полковника, довольно бледное, надо сказать, но все одно бесстрастное. Вавилов не позволил себе ни единой лишней эмоции сверх тех, что были уместны. Он положил руки на подлокотники, еще раз оглядел Дениса и спросил:

— Тебя Никольский прислал?

Врать смысла не было, и Денис ответил как есть:

— Да.

— И что он хочет? — с интересом и легкой издевкой проговорил Вавилов, позволив себе еле заметно улыбнуться. Контролировал он себя превосходно, понимая, что дальше ему начнут, изящно выражаясь, выкручивать руки, а именно шантажировать, предъявляя априори невыполнимые требования.

— Поговорить с тобой хочет, — сказал Денис. — Если откажешься, то…

И добавил в полном соответствии с полученной от смотрящего вводной:

— Настю он не отдаст. Никольский знает, где она.

— Хорошо. — Вавилов покладисто развел руками, подчиняясь нажиму, и поднялся с кресла. Денис тоже встал, и они оказались друг напротив друга. Странно, но Вавилов улыбался, точно встреча с Никольским сулила ему немало приятных минут в ближайшем будущем.

— Поехали.

Полковник шагнул к стенному шкафу, открыл его, но Денис остановил Вавилова.

— Надо ждать, — он глянул на часы, — еще минут пятнадцать. Мне позвонят, я пока не знаю, куда ехать.

Вавилов еще раз смерил Дениса взглядом, оглядел вовсе уж критически и сказал:

— Умойся, пока время есть. Могу предложить хороший антисептик, если надо.

Денис отказываться не стал и, добравшись до горячей воды, смыл с лица кровь и сажу, смазал ссадины прозрачной пастой из крохотного тюбика, кое-как привел в порядок одежду и рассмотрел себя в зеркале. Через переносицу протянулась косая короткая ссадина, она пересекает левую бровь, над глазами расползается синева кровоподтека. Правая щека ободрана до крови — о лист жести, скорее всего, в остальном все не так плохо. «Жить буду». Он только собрался выйти, как в кармане запиликал телефон, номер при этом не определился.

— Ресторан «Прима», через двадцать минут. — Денису показалось, что это говорит блондин, но звонящий быстро отбился, и уточнить что-либо не удалось. Знал он эту «Приму», вернее, дорогу к ней мог показать, а вот внутри бывать не доводилось. Стояла эта «Прима» в стороне от трассы, к ней вела прилегающая дорога, уводившая в скудный лесок к одноэтажному деревянному домику, построенному в русском стиле, украшенному деревянной резьбой так обильно, что рябило в глазах. И сколько раз Денис мимо проезжал, всегда парковка рядом с этой «Примой» пустовала. Местечко явно не пользовалось популярностью, и Денис все гадал, на что же «Прима» существует — загибаться заведение не спешило. И вот недавний звонок внес некоторую ясность в этот вопрос.

Вавилов успел переодеться в темный костюм и светлую рубашку без галстука. Встреча намечалась серьезная, и полковник готовился к ней тщательно и выглядел при этом как плейбой с картинки дорого журнала.

— «Прима», — сказал Денис, — ехать надо в «Приму». Это ресторан за городом.

— Покажешь, — то ли попросил, то ли приказал Вавилов, надел черное пальто и вышел из номера. В коридоре их встретил молчаливый молодой человек, тот самый, что недавно стоял на лестнице, полковник отдал ему карточку от номера и первым пошел по коридору, но не к лифту, а к лестнице, сбежал по ней вниз, Денис шел следом. Не глядя на персонал, Вавилов пересек холл, вышел на крыльцо в предупредительно распахнутую швейцаром дверь. Тот злобно глянул на Дениса, и подобострастно — на Вавилова, а тому было плевать, он достал из кармана ключи на брелке, нажал кнопку. «Гелик» приветливо мурлыкнул и заморгал фарами навстречу хозяину, Вавилов сел за руль, и едва Денис оказался рядом, «уазик бундесвера» мягко взял с места, покатил к взмывшему в небо шлагбауму на выезде с территории отеля. Выезжали в одиночестве, «Мазда», что привезла Дениса сюда, исчезла.

Денис сначала удивился, что едут они вдвоем, и вообще немногочисленность свиты Вавилова его слегка поразила. «В «Аристократе» со своими людьми окопался», — сказал Никольский, но из людей Вавилова Денис видел только одного невзрачного юношу, впрочем, иллюзий на его счет не строил. Кого попало Вавилов с собой бы не притащил, так что молодой человек, возможно, и троих в драке стоил, но физически разделиться натрое не смог, да еще и в отеле остался, что более чем странно. Эта «Прима» уже нашпигована людьми Никольского от подвала до крыши, а полковник точно вчера родился — преспокойно принял приглашение первого встречного и беспечно катит через город, держа направление на северо-запад.

— Ты местный? — спросил он, глядя на дорогу перед собой, бросая тяжелую машину то в правый, то в левый ряд, точно в слалом играл. Впрочем, особо не борзел, легчайшую грань от куража к наглости не переходил, оставаясь в границах приличий, и Денис не удивился бы, что, окажись поблизости гайцы, они бы дружно отвернулись или сделали вид, что ослепли. Впрочем, так оно вскорости и будет: по городу едет его новый хозяин. Впрочем, это еще вопрос, пока все карты у Никольского.

— Да, — сказал Денис, глядя на «Монарх», что промелькнул слева. Он обернулся, посмотрел на парковку перед входом, но был там белый «Лексус» или нет, заметить не успел. Васька, поди, отпуск взял, раны зализывает. А что, ему теперь можно и расслабиться, Никольский наверняка ювелиру ежемесячный платеж уменьшил, а то и вообще от оброка освободил в благодарность за помощь. «Ничего, Земля круглая». Денис отвернулся и тоже смотрел на дорогу.

— Живешь чем? — Вавилов изящно обошел замешкавшуюся на остановке маршрутку, вырулил в левый ряд и пока оставался там, благо впереди было пусто.

— Да так… — Денис искал подходящие слова, а их не было. Не рассказывать же о продаже гаража, как об источнике к существованию. Помолчал еще немного и добавил: — Я вернулся недавно, пока так… сам по себе.

Вавилов мельком глянул на Дениса, потом на молчащий мобильник и спросил:

— Сколько дали?

— Три года. — Денис говорил о своем прошлом так спокойно, точно и не с ним все это было, а в книжке вычитал или кино посмотрел, и вспоминал сейчас захвативший когда-то воображение сюжет. Надо же, а думал, что та злость и боль будут с ним вечно, и, оказывается, ошибался.

— За что? — продолжал интересоваться Вавилов, и Денис отчеканил как по писаному:

— Незаконное приобретение и хранение огнестрельного оружия, а также его основных частей и боеприпасов.

Вавилов уважительно посмотрел на него, сбросил скорость и остановился у последнего светофора на границе города.

— Сильно. Это как же тебя угораздило?

— Друг подставил.

И сам поразился — снова внутри ничего не шелохнулось, словно о ком постороннем говорил, а не о своей, полетевшей к чертям жизни.

— Бывает, — понимающе сказал Вавилов, причем по его тону враз стало понятно: он не просто выражает дежурное сочувствие, а знает, о чем говорит. Светофор зажегся зеленым, машина плавно взяла с места и покатила дальше, постепенно набирая скорость. Проскочили старый рынок, пустырь за ним, пересекли линию локального значения «железки», и Вавилов выжал из машины все, на что она была способна. Точно не колеса крутились, а асфальт сам стлался под них, обочины вытянулись в грязно-бурую нитку, и Денису казалось, что еще немного, и «гелик» оторвется от «взлетки». Но нет, обошлось, скорость упала до сотни, Вавилов гнал машину дальше, за ней по дороге летела снежная пыль.

— Разберемся, — сказал полковник, не глядя на Дениса, — ты еще малость потерпи, все решаемо. Ты с Настасьей как познакомился?

«А вот это, дядя, не твое дело». Что бы там ни было, Денис рассказывать кому-либо эту историю не собирался — ни в пьяном, ни в трезвом виде, ни под дулом пистолета, ни в силу других причин. «Надеюсь, она тоже трепаться не будет». Денис даже порадовался, что так удачно утащил с собой сегодня утром ключ от квартиры и запер девушку. Ключ так и лежал в кармане джинсов, при обыске его то ли не заметили, то ли он на фоне найденных денег и оружия показался людям Никольского мелочью, на которую не стоило обращать внимания. А может, нарочно оставили — кто ж их разберет.

Теперь Настя точно никуда не денется, папаша скоро заберет ее, а там… На этот раз «там» не выглядело обрывом в страшную бездну, впереди показалось что-то вроде моста через пропасть, зыбкого, правда, готового рухнуть, и тем не менее — вчера его вообще не было, как и неделю назад. Какой-никакой, а прогресс, и уже не так муторно думать о завтрашнем дне.

— Случайно познакомился, — осторожно ответил Денис, понимая, что этой неопределенностью лишь взял для себя отсрочку. Полковник все узнает, пусть не сейчас, но тот подвиг с налетом на курьеров всплывет рано или поздно, а следом подтянется и визит в охотничий магазин… «Пусть сначала докажет», — подумал Денис, понимая, что доказывать Вавилову, в случае его заинтересованности, ничего и не придется: свидетели и доказательства найдутся сами собой, как «макаров» в тумбочке.

— Понятно, — отозвался Вавилов, — случайно, значит. Она тебе что-нибудь говорила? Обо мне, например?

Снова косой, но жесткий и испытующий взгляд, от которого становится не по себе. Непрост полковник, ох как непрост, оно и понятно: абы кого на должность смотрящего не ставят. И все же странно — в их зазеркалье если не законы, то понятия существуют, и новый хозяин приходит в город на освободившееся место, а не грызется с прежним за трон. И уж точно не прячется в дорогой гостинице, и уж точно не подставляется противнику.

Все эти несуразности предстали вдруг пред Денисом ярко и объемно, они орали об этом, вопили во всю глотку: «Так не бывает, так не должно быть!» И тем не менее это было, «уазик бундесвера» летел по загородному шоссе, и уже показался дорожный знак, извещавший о приближении прилегающей дороги, где и помещалась «Прима». А Вавилов еще ждал ответа, не отпускал, «держал» Дениса взглядом, точно клешней за горло, и только собрался что-то сказать, как Денис ответил:

— Ничего. Да мы особо и не разговаривали, не до того было.

Получилось настолько двусмысленно, что Вавилов сразу все понял, да тут и дурак бы сообразил, что к чему. Но что сказано, то сказано, и полковник вдруг успокоился, отвел взгляд и промолчал. Напоследок скользнуло в его взгляде нечто вроде облегчения, но Денис не был в этом уверен — полковник отвернулся очень быстро, да тут и «Прима» показалась, сказочная резная избушка, утонувшая в снегах.

Однако картинка, что виделась с шоссе, была обманчива: рядом с «Примой» царил идеальный порядок. Дорога вычищена до асфальта, сугробы аккуратные, не наваленные лишь бы как, а своим безупречным видом добавляют прелести обстановке. Парковка, вопреки обычаю, не пустует — Денис заметил там знакомые машины. Здесь же стояла и черная «Мазда», что недавно привезла его в «Аристократ», и стального цвета «БМВ», новенькая и блестящая, точно из салона, и еще одна иномарка, и белая «Тойота» за ней. Людей поблизости не усматривалось, хоть Денис и смотрел во все глаза, но ни на крыше, ни за сугробами никого не заметил. Вавилов тоже сканировал пространство и, похоже, ничего такого не усмотрел. Заехал на парковку, поставил машину поодаль от остальных и заглушил двигатель. В этот же момент дверь «Примы» открылась, и на крыльце показались двое: незабвенный блондин в своем черном пальто и еще кто-то, по виду — шестерка помельче, один из охранников Никольского, надо думать.

— Ну, пошли, поговорим. — Вавилов легко выпрыгнул из машины, Денис тоже оказался на ветру, и хоть без куртки его мигом пробрало холодом до костей, шел, не торопясь, рядом с полковником, отставая на полшага.

Те, на крыльце, дверь не закрывали, дождались, когда гости подойдут поближе, однако пропускать не торопились, встали в проходе, и в полумраке за их спинами Денис заметил еще несколько человек. Трое или четверо, причем среди них женщина, невысокая, волосы темные, короткие. Больше разглядеть не успел, женщину оттерли в сторону, она пропала из виду за спинами охраны.

— Где твой хозяин? — подходя, крикнул Вавилов, взбежал на крыльцо, но блондин загородил ему проход. Они смотрели друг на друга, Вавилов не двигался, блондин тоже, стоял, засунув руки в карманы пальто, и покачивался на каблуках. Потом Вавилов расстегнул пальто и поднял руки, блондин ловко охлопал его, отошел и точно так же обыскал Дениса, только с мерзкой ухмылочкой. Денис едва сдержался, чтобы не врезать ему ребром ладони по переносице, и, когда обыск закончился, оттолкнул и следом за Вавиловым вошел в небольшой холл.

О стиле «рашен-деревяшен» здесь ничего не напоминало, обстановка внутри не уступала «Аристократу», но было уютнее, что называется, без понтов. Просто светло, чисто, просторно и удобно, и пахло вкусно — то ли пирогами, то ли чем-то подобным, свежим и сытным, то, что надо с мороза. Вдоль стен стояла охрана Никольского числом четыре человека, знакомые все лица, три морды, кроме одной. Молодой, плотный, роста невысокого, держится в сторонке, на гостей не смотрит, следит за блондином, точно ловит его взгляд, ожидая приказа. Так себя обычно новички ведут, желая выслужиться перед начальством, ищут для этого любой повод. Этого человека Денис раньше не видел, но значения не придал — мало ли всякой шушеры у смотрящего на подхвате крутится. А тот аккуратно обошел Вавилова со спины и пропал в прилегающем коридоре, оттуда послышались голоса, и среди них Денис различил женский.

Говорили шепотом, Денис глянул туда и заметил ту самую брюнетку, что пару минут назад пропала за спинами охраны. На вид ей было лет тридцать или немного больше, высокая, лицо узкое, худое, черные брови вразлет, спину держит ровно, волосы не короткие, как сначала показалось, а гладко зачесаны и убраны назад. Смотрит с обычным женским любопытством, разглядывает и Вавилова, и Дениса, а одета в темное форменное платье и светлый фартук. То ли горничная, то ли официантка, она явно была из персонала, и ее быстро задвинули куда подальше, в сторону кухни. Женщина пропала из виду, Дениса подтолкнули в спину, и он пошел следом за Вавиловым по коридору в глубь здания.

Полковник двигался легко и быстро, полы его пальто разлетались и задевали стены. Он старался не обогнать провожатого-блондина, и все же в зал они вошли одновременно. Блондин отступил к стене, Денис прошел мимо и оказался в небольшом зале. Дерево, камень, кованый металл и стекло преобладали в отделке, под потолком матовые светильники, с карнизов свисают светлые полупрозрачные шторы, за ними просматривается лес. Стоят пять или семь круглых столиков, рядом стулья, накрытые длинными чехлами из ткани в цвет шторам, скатерти чуть темнее, в углу в камине потрескивает огонь. Здесь все было просто и удобно, без лишних вывертов — у Никольского определенно имелся вкус. Смотрящий в сером костюме и розовой рубашке под ним помещался за столиком у небольшой эстрады, едва заметного возвышения над полом, сидел лицом к двери и обедал. Глянул на вошедших равнодушно, без малейшего интереса, и вернулся к еде. Минута, две — Никольский отодвинул тарелку, ее моментально подхватил стоявший поблизости официант и удалился, просочившись через небольшую толпу у двери. Никольский откинулся на стуле, с сытым видом еще разок оглядел долгожданного гостя и сказал:

— Ну, здравствуй, друг прекрасный. Вот и свиделись. Ты посиди пока, обожди. Уж извини, что к столу не приглашаю, не обессудь.

Кто-то из его свиты негромко хихикнул, но Вавилов и ухом не повел.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Трудно безупречно говорить по-русски. Ошибки допускают самые грамотные люди. Главное – стараться их ...
Жить в чужой стране и вообще-то непросто, а если это не страна, а целая планета и до родного дома де...
Галину Артемьеву называют феей. А еще тонким, мудрым и великодушным человеком. Автор психологических...
В армянском соборе Святого Иоанна Крестителя в Париже убит чилийский беженец Вильгельм Гетц, регент ...
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, – повествование о судьбе семь...
Тайный Город… Книги Вадима Панова позволили нам заглянуть в заботливо укрытую от посторонних глаз об...