Домой по рекам крови Зверев Сергей

— Спасибо, я бы сам не дополз. Лежать надоело, а ходить пока сил нет. Спасибо.

— Не за что. — Денис смотрел в окно. Снова летит снег, но уже липкий, медленный, он тяжело падает на землю и моментально превращается в слякоть. Оттепель на дворе, середина февраля, весна скоро. На даче можно будет картошку посадить, еще чего-нибудь съедобное, чтобы на всю следующую зиму хватило. И на дрова заодно. Думал о чем угодно, упорно гнал от себя одну навязчивую мысль — как там Настя. Доехала ли она до дома, не случилось ли чего и что с ней сейчас? Отогнал, вернувшись мысленно к картошке, а перед глазами сама собой появилась картинка: ночь, огни машин, метель и габаритки «Гелендвагена», что уезжает прочь.

— Слышишь, нет? — Денис отвлекся, посмотрел на соседа по палате. Тот глядел на Дениса снизу вверх и вроде как спросил что-то. — Работаешь где, говорю? — повторил тот.

— Нигде, — сказал Денис, — временно безработный, нахожусь в активном поиске. Я вернулся недавно, три года дома не был.

Сосед понял все с полоборота, понимающе кивнул и ухватился за свои костыли. Денис помог ему встать на ноги, и они неспешно тронулись в обратный путь.

— Бывает, — сказал мужик, — не заморачивайся. Было — и прошло, чего вспоминать. Считай, что ты себе карму почистил.

«Знать бы еще, за что именно. Или считать это авансом?» — думал Денис, а сосед тем временем продолжал:

— Если хочешь, могу подсказать место. И денег заработаешь, и от этих своих… — он затейливо выругался, — уедешь. Только сразу говорю: это Север, месторождение, работа тяжелая, народец разный, но платят хорошо, без обмана, и отпуск по полгода. Я и сам недавно оттуда, а вот попал с ногой, теперь, наверное, увольняться придется.

Предложение, вернее, намек на таковое звучал заманчиво, и даже более чем. Уехать — то, что надо, в самый раз, да и деньги не помешают. Уехать и подольше не возвращаться, год, два, три, а можно и больше. И уехал бы хоть завтра, но мать не бросишь, да еще и перед операцией…

— Ты подумай, — по-своему истолковал молчание Дениса сосед, — но недолго, а то желающие найдутся.

«Подумаю. Хотя чего тут думать…» — думать было действительно некогда. Денис остановился, пропустил мужика вперед, а сам смотрел в конец коридора. Показалось или нет? Прошел немного вперед, остановился напротив двери в ординаторскую, убедился — не показалось. По коридору топал Васька, заглядывал в открытые двери палат и остановился, издалека завидев Дениса. Они смотрели друг на друга. Васька неуверенно шагнул вперед, остановился, снова шагнул и снова затормозил. Денис не двигался, смотрел на ювелира и пытался угадать, какого черта ему здесь надо. Сосед тем временем отковылял на приличное расстояние, обернулся, глянул на Дениса, на Ваську. Костыли у мужика разъехались, Денис подошел к нему, но тот уже управился сам.

— К тебе? — спросил он, покосившись на ювелира. Тот по-прежнему торчал столбом посреди коридора и не сводил с Дениса глаз.

— Ага, дружок, бывший, — пояснил тот, взял мужика под локоть, чтобы довести до палаты, но тот сказал:

— Иди, пообщайся, я сам справлюсь. Ты ему только прямо здесь морду не бей, больница все-таки.

«Уже сделано», — Денис ухмыльнулся, мужик подмигнул ему, и они разошлись: тот похромал в палату, а Денис направился к Ваське.

Друг детства выглядел паршиво: бледный, щеки запали, щетина недельная, если не больше, да синева на роже, уже переходящая в желтизну, Васю не украшала. Как и шрам над бровью, тонкий, багровый, отчего-то Денису казалось, что он шевелится сам по себе, но нет, это был обман зрения. Просто Васька сначала свел брови, а потом поднял их, изображая радость при виде друга.

— Здорво, — резко сказал Денис, не дав Ваське сказать слова. — Чего надо? Скоро обед, а потом тихий час, здесь режим, между прочим. Посещение с пяти до семи.

Сделал вид, что хочет пройти мимо Васьки в палату, но тот шустро подрезал его, вырос на пути.

— Поговорить надо, — попросил он, именно попросил, и даже — о, чудо! — улыбнулся, в точности, как лет двадцать назад. Вернулась на миг позабытая было тошнота, накатило что-то вроде брезгливости. Денис обошел Ваську стороной, бросил на ходу:

— Пошли, там поговорим.

И направился к выходу из отделения, на площадку, пустую и холодную, с двумя лифтами и каталкой, что мерзла у подоконника. Подошел, сел на нее, посмотрел на Ваську. Тот стоял напротив, смотрел то в окно, то себе под ноги, и теребил в руках шапку. Сидеть было холодно и неудобно, грохотали двери лифтов, сновали пациенты и персонал, посматривали в сторону окна. Площадка для разговора подходила мало, каждый был здесь как на ладони, но на лестнице кучковались курильщики, ржали там, как кони, и расходиться не собирались.

— Чего тебе? — повторил Денис. — Говори быстрее.

Васька подошел ближе, отступил на шаг, запихнул шапку в карман, вытащил, разгладил.

— Тут такое дело, — начал он, поглядывая на Дениса, точно стараясь уловить его настроение, — в общем, я…

И заткнулся на полуслове, пялился вовсе уж глупо и бессмысленно, не в силах выдавить из себя ни слова. Понятное дело, что притащился он не просто так, и даже не из вежливости, дабы здоровьем старого друга поинтересоваться. Было тут нечто иное, но Денис уже потерял терпение. Он спрыгнул с каталки, шагнул к двери, но Васька снова оказался проворнее. Да сейчас ему это было нетрудно, реакция у Дениса еще малость запаздывала, однако предупреждение соседа насчет морды могло и реализоваться. Подумаешь — больница, зато первую помощь сразу окажут, не отходя от кассы, благо профиль отделения случаю более чем подходящий.

— Погоди, — попросил Васька, — дело есть. Иди сюда. Вот. — Он подошел к каталке, воровато оглянулся и вдруг принялся выкладывать из карманов куртки деньги, перехваченные резинками пачки купюр. Денис не сразу сообразил, что происходит, оказался рядом, встал рядом с Васькой, закрывая проходившим мимо обзор.

— Сдурел? — спросил он, не глядя на ювелира, а тот как заведенный выкладывал одну пачку за другой и вроде как ничего вокруг себя не видел. Выложил все, пересчитал, выдохнул:

— Все здесь, можешь проверить. Это твое, считай.

И только собрался отойти в сторонку, как Денис рванул его за рукав, не давая тронуться с места.

— Сдурел? — повторил Денис, еще малость ошарашенный Васькиной выходкой. Тот покорно топтался рядом и бежать не собирался, более того, выказывал полную свою расположенность к дальнейшей беседе. Случилось что-то у поганца, и крепко его припекло, раз мало того, что долг отдать решился, так еще и сделал это незамедлительно, аж в больницу притащил. Откуда знает, интересно? Хотя если хорошенько подумать… Ну, да, ребятки в штатском подсказали, больше некому, их сейчас в городе как собак нерезаных, всех, хоть краем к бойне в «Приме» причастных, дернули, и Васька не отвертелся.

— Что, Вася, припекло тебя? — спросил Денис, глядя на деньги. — Крепко тебя, гляжу, за задницу держат. Сдулся твой покровитель, скоро и тебе кирдык. Я бы на твоем месте не о деньгах, а о душе думал…

И попал в точку. Васька засопел, страдальчески глянул на Дениса, вытер шапкой взмокший лоб и зашептал:

— Всех уволили, всех. И ментовских, которым я платил, и прокурора. Ко мне из конторы приходили… ну, ты понял. Про тебя спрашивали, про Никольского, про…

И осекся, опустил забегавшие глазки в пол.

— Про «макаров», — закончил за него Денис, — я понял. Дело-то всплыло, и тебе, Вася, срок грозит, а платить-то и некому. Или сумму тебе задрали в разы выше прежней, вот ты и вертишься. Прав я?

Прав, сто раз прав, мог бы и не спрашивать. Васька молча кивал, затравленно поглядывал по сторонам и дышал шумно, как уставшая лошадь. Посопел, помял в руках шапку и выдал надрывным шепотом:

— Да, да, все мне припомнили! О деньгах еще разговора не было, но намекнули, что много отдать придется. Я отдам, отдам, сколько скажут, только, Денис, — ювелир прижал шапку к груди, — богом прошу: молчи. Молчи, пожалуйста, хочешь, я тебе еще заплачу? Ну, козел я, мудак, ну, дай мне еще раз по роже. Сволочь я конченая, — каялся Васька, искренне каялся и от всей своей гнусной души, — скотина. Только молчи, прошу тебя. Мне и так половину бизнеса отдать придется, уже и покупателя нашел. А что мне половина, я ж с оборотов живу, мне размах нужен…

Васька бормотал что-то еще, а Денис смотрел на покрытый липким снегом подоконник, просто смотрел, без единой мысли, и ничего не чувствовал. По всему полагалось испытывать восторг, например, радость при виде поверженного врага, или хотя бы злорадство, но ничего этого не было. Снег был, деньги были, а эмоций не было, хоть тресни, никаких эмоций, ни радости, ни злости. Все равно ему было, вроде как безразлично, и очень хотелось спать, как после тяжелой работы. Это разом свалилось с души напряжение последних дней, и тут же накатило новое чувство, осознание, что в городе его ничего не держит. Васькиных денег хватит с избытком, вопрос с операцией матери решен, с квартирой тоже. И с предложением соседа заодно, от таких подарков не отказываются.

— Согласен, — вырвалось у Дениса, Васька заткнулся и уставился на него.

— Что?.. — Денис повернулся к нему и сказал:

— Скотина ты, еще какая скотина. Где хоть пистолет тогда взял?

— Майор знакомый дал, — немедленно сдал подельника ювелир, — сказал, что ствол списанный и искать его не будут.

— Молодец, — похвалил находчивого друга Денис, — умница. А теперь, Вася, слушай меня. Проблемы твои мне до одного места, сам понимаешь, ты мне никто, я тебе тоже. Если спросят про оружие — скажу, если нет — сам не полезу. Тихо, тихо, — видя, что Васька облегченно выдохнул, осадил его Денис, — это еще не все. Буду молчать при одномусловии…

Тут Ваське снова малость поплохело, он глянул на деньги и на Дениса с таким видом, точно подсчитывал в уме, сколько еще к этим пачкам придется добавить.

— Деньги эти ты сейчас заберешь и отвезешь моей матери в больницу, — сказал Денис, — прямо сейчас поедешь, отсюда. Сам я не могу в таком виде ей на глаза показываться. Она знает, что я простудился, ты подтвердишь. И сделаешь все, что она скажет. Все, Вася, все, что понадобится, все, что попросит, — говорил Денис, и Васька поспешно кивал и так активно тряс башкой, что внутри ее запросто мог на ровном месте образоваться сотряс.

— И сейчас, и после больницы, — продолжал Денис, — через полгода, через год. Я уеду, — он усмехнулся, увидев радость на роже ювелира: тот свой восторг даже не пытался скрыть. — Уеду, но я проверю, Вася, так что без глупостей. Давай, топай, мне обедать пора.

Васька принялся сгребать деньги с каталки, рассовывать их по карманам. Кое-как распихал, застегнул куртку и отвалил, поклявшись, что все исполнит в лучшем виде. Денис спрятал под футболку две толстенькие пачки купюр и пошел в палату, где у дверей уже стояла тачка с кастрюльками и тарелками. Сосед без аппетита ел больничный борщ, Денис тоже съел пару ложек и сказал, глядя в тарелку:

— Согласен. Что делать надо?

— Первым делом медкомиссию пройдешь, — отозвался мужик, — потом оформление, потом билет, и в тундру. Недели две все займет. У тебя медкнижка есть?

— Нет, — сказал Денис, — но я сделаю.

Он отдал санитарке пустую посуду и пошел на поиски врача: выписываться. Тот упираться не стал, даже обрадовался, что, во-первых, койка освободилась, а во-вторых, его прекратят гонять из собственного кабинета. Написал напоследок кучу рекомендаций и с легким сердцем отправил Дениса домой.

И закрутилось: собеседования, проверка документов, медосмотр, еще одно собеседование с представителем, как он сам себя отрекомендовал, службы внутренней безопасности. Тихий невзрачный мужичок с лысиной и цепким взглядом задал Денису несколько вопросов о его прошлой жизни, вроде бы и незначительных, но повернул беседу так, что Денис сам о себе все рассказал. Особенно о трех годах, что провел вне дома, чем мужчинку нимало не заинтересовал. «Народец разный», — вспомнились слова соседа по палате, и все стало на свои места.

— До первого эпизода, — подвел итог разговору безопасник, — второго ждать не будем. Увольнение в тот же день по собственному, расчет в зубы и свободен.

«Не вопрос». Денис подписал что-то вроде обязательства соблюдать правила внутреннего трудового распорядка, причем чувство возникло такое, что собственноручно продал душу дьяволу, хотя подпись ставил не кровью, а обычной авторучкой. Мужчина обязательство прибрал в папочку и куда-то позвонил, предупредил, что сейчас подойдет новый сотрудник. Денис отдал документы строгой кадровичке и поехал к матери в больницу.

Ей врачи уже разрешили вставать, хирург заверил, что все прошло благополучно и опасность миновала. Однако настоятельно рекомендовал задержаться в лечебном учреждении еще на недельку — понаблюдаться, а после отправляться в тот самый чудо-санаторий, рекомендованный онкологом еще месяц назад. Задерживаться в больнице мать категорически не желала, а насчет санатория обещала подумать. Убедившись, что у нее все в порядке, Денис зашел к врачу поинтересоваться финансовой стороной вопроса.

— Все в порядке, — сказал врач, — все оплачено своевременно, вы ничего не должны. Приезжал молодой человек, сказал, что от вас, и внес требуемую сумму наличными в кассу. Квитанция у вашей матушки, можете проверить.

Денис проверил — Васька свое обещание исполнил в точности, а больше от него и не требовалось. Оставалось последнее: сказать матери, что ему надо уехать, причем надолго. Контракт подписали на два года, первый отпуск полагался через девять месяцев ударного труда в условиях вечной мерзлоты. Получалось, что расстаются они почти на год, но все же это была уже другая разлука.

— А езжай, — сказала мать, — нечего тебе тут делать. Сопьешься или снова посадят, за хулиганку, этого я точно не переживу. А так денег заработаешь, может, женишься наконец. За меня не волнуйся, Васька твой приезжал, сказал, что поможет, если что понадобится, телефон свой оставил. Без тебя разберемся.

Говорила, а сама в глаза сыну не смотрела, все больше в окно, где за белоснежной занавеской колыхала ветками береза, за ней виднелся забор и еще дальше начинался лес. «Здесь леса кругом гнутся по ветру» — вынесло откуда-то издалека строки. Денис обнял мать, пообещал звонить каждый день и поехал собирать вещи. Напоследок решил прибраться, начал с того, что выгреб из дома все старье, включая коробку с чудо-травами, и выволок все на помойку. Сделал несколько рейсов и возвращался обратно довольный собой и с каким-то новым чувством. Так бывает, когда взлетает самолет или корабль отходит от причала — старое осталось там, впереди неизвестность, но ты точно знаешь, что бояться нечего, ибо хуже, чем было, быть не может. И кипит внутри радость вперемешку с тревогой — куда без нее — и восторг отрыва: от прошлого, старого, того, что пора забыть.

У подъезда стоял синий «Ниссан» с московскими номерами. Стоял себе и стоял, он здесь уже полдня зависает. Денис пять раз мимо прошел, пока барахло на помойку таскал. А вот на шестой двери машины открылись, из нее вышли двое и двинулись ему навстречу. Шли на манер журавлиного клина, и обойти эту парочку не представлялось возможным, к тому же еще и третий в машине остался — Денис успел разглядеть водителя, когда открывалась передняя пассажирская дверь. Пришлось сбавить шаг, а потом и вовсе остановиться, не дойдя до машины десятка шагов. Те двое все сразу поняли, один остался на месте, и к Денису приближался его напарник. Роста среднего, поджарый, спокойный, идет — не торопится, лицо бледное в красноту, как бывает у рыжих, волосы подстрижены очень коротко, и не понять издалека, какого они цвета.

Однако вблизи оказалось, что Денис ошибся — красноту физиономии придавало что-то вроде экземы, что расползлась по лбу и щекам ало-багровыми пятнами. Человек остановился напротив и оглядел Дениса с ног до головы. Раньше они не встречались, это точно, в больницу пятнистый не приходил, да и тогда, в «Приме», его не было, но тут вопрос спорный. Денис тогда вообще мало что и кого видел, особо поглазеть ему не дали. И тем не менее этого человека он видел впервые, но сразу понял, что тот пожаловал по его душу.

Они смотрели друг на друга, точно прикидывая, на что оппонент способен. Руки оба держали в карманах, и если у Дениса там был только ключ от квартиры, то собеседник мог преподнести сюрприз. Но нет — он шевельнулся, поднял воротник темной меховой куртки, подошел на шаг ближе и сказал:

— Потолковать надо. Пошли в машину.

«Ага, сейчас, разбежался». Денис не шевельнулся и решил пока помолчать. Собеседник оказался сообразительным, набросил на голову капюшон, закрываясь от ветра, снова засунул руки в карманы и небрежно сказал:

— Как хочешь, мне все равно. В общем, дело такое — подвигов на тебе висит немерено, могу перечислить, да ты и сам все знаешь, так что сразу к теме. Тебе надо уехать из города, и побыстрее, если не хочешь проблем.

— Проблем? — почти искренне удивился Денис. — Не пойму, о чем это вы, молодой человек. Вы меня ни с кем не путаете?

С удовлетворением отметил, как дернулся у пятнистого край рта, но человек сдержался. Ага, еще один из вавиловской своры, не рядовой, а что-то вроде начальства, но мелкое, так, сержантский состав.

— Не путаю, — отозвался тот, — тебя спутаешь, как же. Курьеры Никольского, стрельба в парке, шантаж, угрозы, нападение на сотрудников полиции, — перечислял он, и на лице его все отчетливее проступала усмешка. Денис помалкивал — крыть ему было нечем, радовало одно: раз предъявляют ему все это в такой вот, почти дружеской обстановке, то прямых доказательств у «конторы» нет. Хотя эпизод с гайцами можно при желании раскрутить, но и на это кто-то по ряду причин решил закрыть глаза.

— Мало? — спросил молодой человек. — Еще кое-что есть. В соседнем городе кто-то охотничий магазин ограбил, недели две назад. Пропала нарезная «Сайга» и патроны к ней, две коробки. Не слышал?

— Нет, не слышал, — отозвался Денис, почувствовав, как сердце рухнуло куда-то в область желудка. Однако юноша стоял спокойно, руки по-прежнему держал в карманах, его напарник прикрывал пятнистому спину, водитель не показывался. «Сайгу» вычислили, отлично, молодцы, но этого следовало ожидать. Отпечатки могли проверить, сличить с теми, что есть в базе. Хотя после него люди Никольского за карабин хватались, и там сам черт ногу сломит.

— А записи с камер? — деловито спросил Денис, точно желая помочь «следствию». — Смотрели?

— Не работали камеры, — вздохнул пятнистый, — для понтов висят, просто так.

«Черт, если бы я знал, еще бы и нож прихватил, поприличнее», — с запоздалой досадой подумал Денис, а молодой человек продолжал:

— Короче, я все сказал: не хочешь проблем — уезжай, у тебя неделя. Или потом не говори, что тебя не предупредили.

— Раньше управлюсь, — буркнул Денис, шагнул было дальше, но юноша ловко переместился вбок и загородил дорогу.

— Что еще? — спросил он. — Чего тебе? Отвали, мне вещи собирать надо, завтра самолет…

Юноша малость погрустнел, точно в предчувствии скорой разлуки, и пропустил Дениса. Тот пошел к дому, миновал второго, что смотрел вбок, на забор детского сада, и на приближение «объекта» никак не отреагировал, точно и не было его здесь.

— Ты не знаешь, где его дочь?

Денис остановился так резко, точно его за воротник дернули. Сначала решил, что показалось, но нет — напарник, круглолицый крепкий парень с серыми глазами, смотрел на него в упор.

— Где Настя? — повторил он, и Денису пришлось вернуться. Пятнистый моментально оказался рядом и посмотрел Денису в глаза.

— Уехала, — честно сказал он, — на машине отца. После того как… Да вы все сами видели.

— Видели, — вкрадчиво сказал второй, — поэтому и вопросов к тебе больше нет. Там как раз камеры в порядке, все кино посмотрели, обе серии. С тобой все понятно, а вот девушка пропала. Она тебе что-нибудь сказала: куда собирается, например, что делать будет? Ну хоть что-то?

Парни ловко взяли Дениса в «коробочку», обступили, смотрели в глаза, не давали сосредоточиться. Настя пропала. Это было странно и необъяснимо, это пугало, это было неправильно. Ему до этого мгновения казалось, что у девушки все хорошо, что она благополучно добралась до дома, или куда она там собиралась… Кстати, действительно — куда?

— Машину ночью на обочине нашли, а Настя пропала, — услышал Денис, — ты подумай, может, вспомнишь что-нибудь.

— Она к матери вроде собиралась, — неуверенно сказал он, и по глазам парней понял, что мимо — там девушки не было. Бросила машину на обочине, поймала попутку и уехала… черт знает куда, или, не дай бог, случилось что, если вспомнить, в каком она была состоянии. Хотя нет, дело не в этом — Настя, подобно своему отчиму, не ринулась сломя голову к Никольскому в поисках защиты, а тоже подготовилась, зная, что ей придется бежать. Вряд ли она предполагала такой финал и, тем не менее, сообразила, что в любом случае вопросов к ней будет много, и возвращаться к прежней жизни при любом раскладе не собиралась. Может, в Москве, где проще всего затеряться, осталась, а может, и за границу уехала. Сама говорила, что языки она знает, паспорт есть, деньги тоже. «Не пропадет». Денис выбрался из окружения и напоследок развел руками:

— Не знаю, мужики, вот зуб даю.

Поверили ему или нет — было непонятно. Но следом не пошли, в спину не орали, в машину затащить не пытались. Отпустили, считай, с миром и уехали, едва Денис добрался до подъезда. Попытался выкинуть новость из головы, но мысли сами собой крутились вокруг «Примы», вспоминался каждый шаг — и свой, и Вавилова, и Насти, и убийцы. И сугроб на парковке, и ледяной ветер, и метель, и габаритки «гелика». «Поехали со мной…» — а он отказался, и вот Настя пропала. Спокойствие как рукой сняло, появилась какая-то непонятная злость, мандраж, все валилось из рук. Денис кое-как собрал вещи и не спал полночи, шарахался по квартире, смотрел в окно, прислушивался к звукам в подъезде. Не то чтобы «гостей» ждал, а все ж невольно прислушивался и уснул уже перед рассветом, за час до звонка будильника.

На Таганке он немедленно заблудился: от метро дороги разбегались на все четыре стороны, да еще и переход оказался непростым, аж три светофора подряд. Заплутал, разумеется, побродил, спросил дорогу у таджика, что щедро сыпал на асфальт реагенты, и нашел, что искал. Контора, предлагавшая услуги по хранению ценностей на условиях анонимности, располагалась в чудом уцелевшем особняке еще дореволюционной постройки. Толстые стены, крутые узкие лестницы, низкий потолок в подвале — Денису пришлось пригнуться на входе. Как и охраннику, крупному дяде в серой форме — он оставил Дениса за решеткой двери, сам вошел внутрь. Там располагалось что-то вроде ресепшена, за стойкой помещался еще один охранник, помоложе, и он смотрел в монитор.

— Ячейка сто шестнадцать, — сказал Денис, и охранники переглянулись, потом уставились на Дениса. Смотрели настороженно, один даже потянулся к мобильнику, а второй подошел к двери, прикрыл ее и сказал с той стороны:

— Слово назовите.

И оба пристально уставились на него, тот, что сидел за монитором, даже на часы глянул, точно время засекал. Странно они себя вели, что-то здесь было не так. Уж больно реакция у них непонятная, или они всех так встречают? Наверное, так и должно быть — здесь не банк, и все же эти двое за ценности в ячейках башкой отвечают, каковую им в случае чего клиенты вмиг открутят. Поэтому сделал вид, что все в порядке, и сказал:

— Мотька, Матильда. Подходит?

Подошло, разумеется. Охранники чуть расслабились, и тот, что помоложе, положил на стойку журнал в толстой картонной обложке. Это оказалось что-то вроде книги учета посетителей или вскрытия ячеек.

— Подпись поставьте, — сказал он, и Денис размашисто написал свою фамилию, захватив сразу две графы и едва не порвал бумагу, зацепив ее острым стержнем.

Охранник, что привел Дениса в хранилище, открыл металлическую дверь и первым перешагнул порог, посторонился, пропуская посетителя. Закрыл дверь на замок и пошел по узкому, ярко освещенному коридору, Денис шел следом, еле сдерживаясь, чтобы не обогнать охранника, и смотрел по сторонам. Помещение длинное и узкое, в нем, как в библиотеке, полно стеллажей, только не с книгами, а с узкими, как почтовые, ящиками, на каждом номер. Охранник не торопился, топал вразвалочку, и Денису показалось, что он нарочно тянет время. Но нет, добрались наконец до предпоследнего стеллажа, остановились.

— Вот. — Охранник открыл ячейку своим ключом и отошел в сторонку, повернулся к Денису спиной. Он потянул на себя дверцу, заглянул внутрь и обнаружил там небольшой бархатный мешочек, похожий на те, в которых дорогие магазины упаковывают драгоценности.

Он был очень легкий, точной пустой, Денис потянул шнурок застежки, заглянул внутрь. Там лежала карта памяти — обычная, черная, с красно-желтой наклейкой. И тут будто камень с души свалился, сразу легче стало — карта на месте, люди Вавилова до нее не добрались, как и до Насти. «Я хотела Никольскому код ячейки назвать» — девушка тогда сказала правду, но невероятную, прозвучавшую как ложь. Карта памяти с видеорегистратора вавиловской машины, на карте запись аварии, и одна смерть едва не потянула за собой вторую. Не карта — граната с выдернутой чекой, что рвануть может в любой момент, особенно в неопытных руках, такие вещи требуют острожного и деликатного обращения, вернее, избавляться от них надо, и чем быстрее, тем лучше…

Денис достал карту из мешочка, убрал во внутренний карман куртки. Пальцы коснулись теплой гладкой поверхности благородного металла, еле слышно звякнула цепочка. Он вытянул из кармана подвеску — золотую каплю с бриллиантом в центре — и полюбовался напоследок, уж на что сам был к побрякушкам равнодушен, а все ж не мог отвести взгляд. Камни таинственно мерцали, золото поблескивало неярко и торжественно, согрелось от тепла руки и с подвеской не хотелось расставаться. Красивая вещь, дорогая, старинная, хорошо, что она не ушла в переплавку, это было бы неправильно, ей суждено жить долго и радовать взгляд переливами света в гранях драгоценных камней, узором из цветов и листьев, изящным плетением цепочки. И тут прямо от сердца отлегло, стало спокойно и даже радостно, так случается, когда знаешь, что все сделал правильно. И успел, вот что главное — подвеску через два дня собирались сдать в лом, где она и сгинула бы навеки, оставив по себе недобрую память, даже не память — червоточину в душе, изъян из тех, что грызут душу и сердце, отравляя жизнь воспоминаниями. Но теперь ему это не грозит.

Денис положил подвеску в мешочек, затянул завязки. Сейчас бархатный футляр лежал на ладони приятной тяжестью, Денис убрал его на место, прикрыл дверцу.

— Закрывай. — Охранник запер ячейку и повел Дениса обратно.

— Строго у вас как, — сказал он, глядя охраннику в спину. — А если я еще раз приду? Или кто-нибудь другой?

Настя обязательно вернется сюда, может, через неделю, а может быть, завтра или через час. Или они столкнутся на пороге, или в холле, или… Никогда они не увидятся, судьба отмерила им быть вместе всего неделю, и эта неделя начисто изменила жизнь обоих. К лучшему или худшему — пока непонятно, но прежними они оба уже не будут, каждый сделал свой выбор, и менять его поздно, да и незачем, так будет лучше для всех.

— На здоровье, — отозвался охранник, — заплачено за полгода, прошел месяц. Хоть каждый день приходите.

— А потом? — спросил Денис, попутно отогнав от себя поганенькую мысль, что Настя может здесь никогда не появиться в силу различных, в том числе и самых нехороших, причин. Под машину, к примеру, попадет или ее найдут люди Вавилова… Да нет, придет, конечно, появится здесь рано или поздно, выждет, когда все уляжется, и придет, да и полгода — если подумать — не такой уж большой срок.

— Вскроем, опись составим, уберем в сейф. Хозяин вернется — штраф заплатит и пусть забирает, — пояснил охранник и повел Дениса на выход.

На улице снова мело, но снег был липкий, тяжелый, от него пахло сыростью и близкой весной. А там, куда он собирался, еще морозы под сорок и ночь полярная в разгаре, а весны ждать долго, очень долго, но все же она придет и туда, догонит, пусть с опозданием, но принесет тепло. «Там и свидимся». Он посмотрел на часы и направился к метро: пора было ехать в аэропорт, до вылета оставалось чуть более трех часов.