Домой по рекам крови Зверев Сергей
— Ничего страшного. Кушай, не отвлекайся, я подожду.
Полковник шагнул к ближайшему столу, выдернул из-под него стул, разгладил складки на сиденье и вдруг развернулся, выпрямился, вздернул руку, и тут грохнуло два раза. Денис не успел понять, что происходит, закрутил головой, шарахнулся к стене и увидел, как Никольский вместе со стулом заваливается на спину, падает на пол и что в голове и груди у смотрящего по дырке от пули. «Что за…» — его оттолкнули вбок, Денис едва удержался на ногах, по-прежнему ничего не понимая. Зал заволокло сизым дымом, воняло порохом, грохотали выстрелы, Вавилов крутился волчком и палил из небольшого, черт знает откуда взявшегося пистолета. Блондин оказался догадливым малым, он даже успел дотянуться до кобуры, когда для него все закончилось. Не так быстро, правда, как для Никольского, пуля прошила блондину живот, тот корчился и выл от боли. Вавилов глянул на него, на Дениса и, почти не целясь, выстрелил блондину в висок.
В коридоре грохнул выстрел. Вавилов ринулся туда, прижимаясь спиной к стене и перешагивая через убитых, но остановился. К нему навстречу шел охранник Никольского, тот самый плотный юноша с преданным взглядом, но Вавилов стрелять не собирался. Более того — они перекинулись парой слов, полковник повернулся к Денису, а юноша двинул осматривать убитых. Действовал он привычно и умело, точно каждый день только тем и занимался, что мародерствовал — обшаривал тела, забирал оружие, мобильники, ключи, портмоне, проверял рефлексы и шел дальше. Сложил добычу на стол у окна, направился к Никольскому, но Вавилов остановил его:
— Оставь, я сам проверю. Да он все равно готов. Звони.
Юноша вышел безмолвной тенью, точно не прошел — пролетел над полом, и пропал, и стало очень тихо, здание точно вымерло, из коридора и холла не доносилось ни единого звука.
— Ну, вот и все, — оглядываясь, сказал Вавилов, — это было легко и потому неинтересно. Хотя чего ждать от вашей деревенщины.
Он глянул на Дениса и шутовски развел руками, причем в правой все еще был зажат пистолет, и сказал, не скрывая усмешки:
— Да, в окружении Никольского был мой человек, и он после досмотра передал мне оружие. Надо же, какой сюрприз, правда? — он подмигнул Денису и направился к столу, у которого лежал Никольский. — А ты думал, я вот так запросто сунусь к нему, без подготовки? Хотя какая, к чертям, подготовка, сплошная импровизация. Но выкрутились с божьей помощью…
Денис ни о чем не думал, он смотрел на убитых, на оружие, что лежало на столе поодаль, на светлые шторы, покрытые темными брызгами, на синеватую дымку, что еще не выветрилась из небольшого зала. Вот и все, Вавилов решил вопрос в своей манере, как привык, как учили.
Полковник наклонился над Никольским, осмотрел сначала со стороны, потом оттянул тому веки, проверил пульс на шее и брезгливо вытер пальцы о скатерть. Со стола упала вилка, ударилась с тихим звоном, полковник перешагнул через убитого и направился к Денису.
— Вот что бывает с теми, кто покупает должность, — сказал полковник, — не по Сеньке шапка оказалась. На город назначают человека, назначают, — он поднял указательный палец, — а Никольский думал, что вопрос решат деньги. Занес, куда следует, и получил место. И все бы ничего, но, во-первых, покровитель его полтора месяца назад в бассейне утонул — случайно, как ты понимаешь. — Вавилов глянул на Дениса, вытянул из-под ближайшего стола стул, толкнул Денису. — Сядь, не маячь. Времени у нас полно… — Вавилов положил пистолет на стол и встал рядом.
Денис сел, понимая, что положение невыгодное: за спиной коридор, где-то там остался вооруженный человек, и войти он может в любой момент, а дергаться глупо, да и незачем дергаться: захотят пристрелить — пристрелят. Вавилов его сомнения заметил, усмехнулся и сказал:
— Не трясись, ты мне живым нужен, и даже не из-за девки. Зачем — потом скажу, потерпи.
— А что во-вторых? — игнорируя откровенно издевательский тон полковника, спросил Денис. Шок и оторопь прошли, и он отлично понимал, что произошло только что: он сам, того не ведая, сделался наживкой, да только не той, что предполагал Никольский. Комбинация оказалась простейшей, как грабли, — Вавилов ждал случая, момента, возможности и, получив, использовал его по полной.
— Во-вторых, он борзеть начал, совсем берега потерял, — сказал Вавилов, присел на краешек стола и посмотрел на часы, потом на Дениса и быстро пояснил: — Крыс нигде не любят, не мне это тебе объяснять. А Никольский крысячил не по-детски, от условленных сумм хорошо если треть отдавал, нес что-то про кризис, про сложности и все такое. А сам греб ртом и задницей, точно две жизни себе отмерил. Его убрать хотели сначала по-хорошему, потом другие способы в ход пошли, а он как заговоренный — ни пули его не брали, ни взрывчатка. И еще этот его охотник за скальпами — двух моих человек убил, да еще и родственников следом отправил, мразь. Так и не узнали, кто такой, я искал, но без толку. Чертовщина какая-то, — Вавилов скривился, глянул Денису за спину.
Он тоже не выдержал и обернулся, но ничего толком разглядеть не успел. Прошел вроде кто-то через холл мимо двери, прошел и пропал, но все беззвучно, во всяком случае, выстрелов не последовало.
— У меня вводная была — устранить его и занять место смотрящего, — сказал Вавилов, — устранить любым способом на мое усмотрение. Я выбрал вот это, «беретта», красавица моя безотказная…
Он подкинул пистолет на ладони, да так неудачно, что тот упал на пол, крутанулся на гладких плитах и оказался на полпути между Вавиловым и Денисом. Оба глянули на оружие, потом друг на друга. Вавилов же своей оплошности будто и не заметил, смотрел в окно.
— Хорошая вещь, — сказал Денис, переводя взгляд на «беретту», — удобная. Но ты, я слышал, машиной предпочитаешь: и собак, и людей.
Сказал, и вдруг шкурой почувствовал, что больше не жилец, как и Настя. Она права, права во всем, она не врала ему, солгала лишь про курьеров. Она защищалась, защищалась, как могла, в меру сил, ума и скудных возможностей, защищалась от монстра, что постоянно был рядом. Вавилов — конченый психопат, больной на всю голову, но ведь не скажешь, на него глядя. А он поднимает брови от удивления и улыбается радостно, черт бы его побрал:
— Так вы не только трахались, но и поговорить успели? В перерывах? — сказал он, продолжая улыбаться, но глаза сузились, и ни ярости, ни злости в них не было.
Полковник точно в себя смотрел, просчитывал ситуацию — поступила новая информация, и он в темпе соображал, как ее можно использовать. Сообразил, улыбнулся обворожительно и выдал:
— Думаю, что карта все еще у Настюхи, Никольскому она передать запись не успела. Но почему, хотел бы я знать? Ты ничего мне сказать не хочешь?
Сказать Денис мог ему многое, но слова и обороты крутились в голове в основном непечатные. Но эмоции кое-как сдержал, последний вопрос проигнорировал, мысленно послав полковника лесом, и сказал:
— Поговорили, — Денис не сводил глаз с пистолета, — Вавилов, ты скот. Ты просто ублюдок, чтоб ты сдох.
— Ага, — радовался тот, — точно, это все я. Я тебе больше скажу, — он шагнул к Денису, и, не рассчитав, пнул пистолет носком ботинка, и тот оказался еще ближе к стулу.
— Она меня еще и подонком назвала. Подонок ты, говорит, я тебя ненавижу. — Он почти похоже передразнил Настю. — Подонок. Подумаешь, псину ее придавил, она все равно бы скоро сама от старости подохла. Я на девку рассчитывал, место ей у себя в фирме берег, а ей плевать было. Мы с ней потом год почти не разговаривали, даже не здоровались по утрам: мне-то без разницы, да жена переживала.
Вавилов отошел к столу, еще раз глянул на часы и в этот момент напомнил Ваську. Тот тоже вот так каждые пять минут время смотрел, когда курьера ждал, и этот чего-то ждет. Знать бы, чего именно. Денис смотрел перед собой, на стену, где висела огромная черная «плазма», точно вход в другое измерение, и косился на пистолет. До него было шага два или три, но сейчас нечего и думать, чтобы до него дотянуться. Вавилов расслаблен только на вид, он следит за каждым движением оппонента и легко опередит его, действовать надо наверняка.
— Настя еще про ДТП говорила, — напомнил Денис, — ты тогда человека убил, а она видела.
Вавилов с досадой махнул рукой и принялся отряхиваться от невидимых соринок. Оглядел себя со стороны, застегнул пуговицу, поправил ворот рубашки и сказал:
— Она сама под колеса выкатилась. В ушах провода, на голове капюшон, вот и получила, яркая личность, спортсменка херова. Сама виновата. Там еще поворот такой, неудачный, ни хрена не видно, а она мне в лоб, считай, влетела, шансов не было. Я вышел, проверил — готова, а тут Настюха выскочила, и как давай орать: убийца, убийца… Мне и так тошно, что делать — непонятно, и эта бесится. Карту из регистратора стащила, а я и не заметил — не до того было. Ну, я Настасью отключил по-быстрому, чтобы поспала часа два, потом девку и велик ее с дороги убрал, своим отзвонился, они все оформили. Машину быстро продал, девку потом как безвестно пропавшую по протоколам провели, все прикрыли, как я думал. А Настюха в себя пришла и давай мне вопросы задавать. Я ей говорю — показалось тебе, приснилось, а она уперлась: я запись, говорит, видела, не отвертишься. Добром сколько раз просил — отдай карту, а она ни в какую: приснилось тебе, говорит, припадок у тебя был. А потом как-то выдала мне — или сам в полицию сдавайся, или я тебя сдам, заявление напишу. Нет, вопрос бы я решил, конечно, но такую стерву в своем доме терпеть, чужое отродье? Прикинь? — Он снова ухмыльнулся, но уже нервно, рот полковника малость перекосился, и вместо улыбки получилась гримаса. Ага, и у него нервишки сдавать начинают, не Терминатор, понятное дело. Это хорошо, это нам на руку. Денис присматривался к пистолету и уже прикинул приблизительно, что если упасть на пол и тут же откатиться в сторону, то пистолет он успеет прихватить с собой. План был, мягко говоря, неидеальным, но другого не было, зато Вавилов явно сдал. На лбу у него появилась испарина. Полковник взял со стола салфетку и на миг прижал ее к лицу. Момент был упущен, и Денис равнодушно отвернулся к окну, выжидая следующего.
— Сходил? — спросил он и, видя, что Вавилов не понял, пояснил: — В полицию? С повинной?
Рот полковника повело на сторону, он кое-как справился с собой и сказал:
— Ага, сходил, как же. Я Настьку к врачу отвел, к психиатру, и та ей хороший диагноз накатала, такой, что хоть с приема госпитализируй — и припадки, и сумеречное состояние, и паранойя с агрессией. До крайности я не довел, но в дурку Настюху мои пацаны свозили, на экскурсию, так сказать. В хорошую дурку, режимную, где Чикатил держат и прочих наших Ганнибалов Лекторов. Показали, что ее ждет, если не одумается. А она, значит, с перепуга сдать меня не полиции решила, а Никольскому, компромат ему повезла. Хорошо, мой человек успел мне весточку кинуть, что подстава ожидается. — Вавилов снова оживился, даже лицом малость порозовел. — Вот и пришлось одному, без прикрытия, чтобы местных не спугнуть раньше времени, сюда тащиться и ждать. Я так и думал, что кто-то вроде тебя от Никольского заявится, а он все резину тянул… Но Настасья… Какова, а? Ловко она все провернула, не ожидал, думал, ей ума не хватит, но ошибся, в последний момент успел. Я даже обалдел, веришь?
Полковник уставился на Дениса, а тот смотрел мимо него. Веришь — не веришь… Значит, знал, все знал заранее, но как держался, какова выдержка, даже глазом не моргнул, когда судьбой падчерицы интересовался, искреннее причем, с заботой и почти отцовской тревогой. Зачет полковнику по психологии и тактике, да какой там зачет, шестерка по пятибалльной шкале. А Настя, получается, хотела двух людоедов стравить, но просчиталась. Думала, что оторвалась, ушла от отчима, но нет, просто поводок оказался слишком длинным и в любой момент мог обернуться петлей.
— Хотя все к лучшему, — глядя в сторону, сказал Вавилов, — она Никольского мне выманить помогла, я на такой подарок и не рассчитывал. Шантажировать меня хотел, дурачок, думал, я за Настасью от должности откажусь… Размечтался…
Вавилов посмотрел в окно и добавил негромко:
— А все равно я дурак, надо было Настюху сразу в дурку сдать, чтобы не мешалась. Пожалел ее, а зря, ведь чуть не подставила меня, сучка приблудная… Теперь вопрос по-другому решать придется, и видит бог, я этого не хотел… не чужая она мне, хоть и не родная дочь.
В коридоре раздался тихий шорох. Вавилов повернул голову, и Денис рухнул на пол. Как и планировал, до «беретты» дотянулся без труда, подхватил ее, лихо убрался с линии предполагаемого огня и вскочил, держа Вавилова на прицеле.
Вавилов зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью, снова посмотрел на часы, потом на Дениса и сказал:
— Ну, наконец-то, я уже заждался. И так тебе намекал, и этак, а ты дурак дураком. Но сообразил, не прошло и года. Давай, стреляй.
Он повернулся к Денису спиной и ткнул пальцем в основание черепа:
— Вот сюда лучше всего, сразу насмерть. Валяй, не тяни.
Денис передернул затвор, нажал на спуск раз, другой, но в ответ раздались лишь приглушенные щелчки. Он выщелкнул из рукояти магазин — он был пуст.
— Ну как дети, ей-богу. — Вавилов повернулся и смотрел расстроенно, во взгляде сквозило разочарование, — что ты, что этот ваш Никольский. Кстати, у меня для тебя новость — его пристрелил ты, твои отпечатки найдут на оружии. Баллистика подтвердит, что пуля вылетела из этого ствола, а об отпечатках я позабочусь. Мотив… Потом придумаем что-нибудь. Ну, давай, убей меня.
И ухмыльнулся, когда Денис предсказуемо отбросил бесполезную «беретту». Почему-то ни злости не было, ни ярости, а усталость, обычная физическая усталость накатила, да такая, что вот так бы и лег на пол и заснул, не обращая внимания на полдесятка «двухсотых» поблизости. «Все — ухнуло в голове, — это точно все, финиш». Полковник аккуратно положил пистолет в темный пакетик, завязал его чуть ли не на бантик и положил на стол, где уже обретался целый арсенал. Перебрал по очереди все, что было в наличии, крикнул оттуда:
— Где девка? И карта заодно?
Денис смотрел в сторону. Глаза закрывались сами собой, руки едва заметно подрагивали. Поражение хуже, чем шок, чем боль, чем увечье, а самое поганое, что исправить ничего нельзя, он продул вчистую.
— Ну, молчи, молчи, потом расскажешь, — откликнулся от столика с оружием Вавилов, — я тебя бить не буду, даже пальцем не трону. Сейчас подтянутся ребята из Москвы, группа зачистки — порядок наводить. Так вот, там у них Славик есть, специалист по скачиванию информации. Нет, не угадал — кости он тебе ломать не будет, это грубо и неэстетично, он предпочитает бесконтактный метод. Сделает тебе особый укольчик, ты расслабишься и сам все расскажешь. Часа через полтора здесь будут, а может, и раньше, если пробки не помешают. А мы посидим пока, потолкуем, времени у нас много. Ты подумай, — полковник глянул на Дениса, — если скажешь, где девка и карта, я тебе статью попроще обещаю. Самооборона, например, или что-то в этом духе. Хотя, учитывая твои прошлые заслуги, получишь ты лет десять…
Он говорил что-то еще, но Денис не слушал. Полтора часа, у него есть всего полтора часа, потом Вавилов найдет Настю, и ей конец. «Поганый ключ, — шевельнулась под усталостью, как под прессом, досада, — она же в ловушке, самой не выйти, если только в окно…»
— А хулиганство не подойдет? Или причинение легких телесных? — спросил Денис. — А то как-то много всего ты на меня навесить собрался. Я ж не при делах, я так, мимо проходил…
Вавилов снисходительно улыбнулся.
— Торгуешься, это хорошо. Ничего, придумаем что-нибудь, в самый раз тебе будет. А ты как хотел — в заместители ко мне пойти? — Он коротко засмеялся и направился к Денису, прихватив со стола чей-то пистолет. Денис невольно отступил на шаг, потом еще, пока не наткнулся на стул.
— Сядь, — устало сказал Вавилов, — не маячь. Потом обсудим. Вижу, соображаешь ты хоть и медленно, но верно. Сядь и веди себя хорошо…
Денису ничего не осталось, как плюхнуться на стул в проходе, за спиной был коридор, впереди стоял Вавилов и смотрел туда. Послышался негромкий шум, затем шаги — в зал кто-то шел, и довольно быстро, точно с докладом торопился.
— Чисто, — раздалось за спиной: это вернулся с обхода тот самый «казачок». Денис дернулся, чтобы обернуться, но Вавилов моментально оказался рядом и положил ему руку на плечо.
— Сидеть.
Полковник сжал пальцы, повернулся к Денису боком и опустил пистолет. Секунда, две, три… «Была — не была». Денис согнулся и нырнул вбок, да так быстро, что полковник и сообразить не успел, его перекосило — опора куда-то подевалась. Еще мгновение, и Денис оказался у него за спиной, с силой дернул за ворот пиджака и почти сорвал его, стащил до поясницы, сковав Вавилову руки в локтях. Перехватил правое запястье, вывернул с силой, так, что полковник только зубами скрипнул, вырвал пистолет и приставил его Вавилову к затылку.
— Не дури, — прорычал Вавилов, — тебе все равно не уйти.
«Посмотрим». Денис дернул его на себя, закрываясь от полковничьего напарника — тот держал обоих на прицеле, но как-то неуверенно, ствол заметно подрагивал в его руках.
— Командир, я не могу, — выдал «казачок», — боюсь, тебя задену…
Денис волок Вавилова дальше, к окну, держал перед собой, как щит, помощник не отставал, перемещался следом. Полковник молчал, только дышал, как загнанный лось, и матерился сквозь зубы.
Уверенности в себе разом прибавилось — еще бы, поймал прожженного спеца на старый трюк, полдела, считай, сделано. И все бы ничего, но картину портит этот малый, что топчется напротив, повторяя каждый шаг Дениса, и упорно держит его на мушке. Смотрит он, правда, не в прицел, а поверх него, примериваясь к ритму оппонентов, и это здорово нервирует.
— Брось, — проскрежетал Вавилов, — хватит. Пистолет все равно не заряжен, ну что ты как ребенок, ей-богу…
«Плевать», — Денис отшвырнул оружие и поволок Вавилова к окну. Впрочем, на полдороге сменил курс, протащил полковника мимо столика, заваленного оружием и прочими трофеями, прихватил, старясь действовать незаметно, первый попавшийся под руку брелок с ключами от машины. Запихнул их в задний карман джинсов, перехватил руку Вавилова и снова вывернул ему запястье, на этот раз почти дожал. Полкаш матерно выдохнул, пригнулся, но, получив коленом в поясницу, снова выпрямился. Денис крутанул его, укрываясь за полковником, и оказался спиной к коридору.
Юноша с пистолетом в руках в точности повторил их маневр, и тут вдруг до него дошло, что дело нечисто. Оглянулся, сообразил, но было поздно: Денис с силой толкнул Вавилова навстречу помощнику, тот опустил пистолет, невольно попятился, и тут земля ушла у него из-под ног. Вернее, под ноги попалась ступенька, что вела на символическое возвышение над полом, даже две ступеньки. Спеленатый пиджаком Вавилов рухнул на помощника, раздался глухой и сильный стук, но Денис услышал его уже из коридора. Оборачиваться времени не было, он летел со всех ног через холл к входной двери, налетел с разбега, дернул, затряс за ручку, с трудом соображая, что дверь закрыта. На простую щеколду, к счастью, что-то вроде той, что запирает деревенский сортир, только размером побольше и довольно увесистую и надежную. Рванул ее вбок, толкнул дверь и вылетел на крыльцо, перемахнул ступеньки и помчался к парковке. И тут словно все инстинкты разом включились, Денис не видел опасность, но чувствовал ее спиной, затылком, всей шкурой, и резко сменил курс, бросился влево. Угадал — выстрел грянул мгновением позже, пуля улетела куда-то вдаль, Денис вернулся на прежний курс, потом метнулся к сугробам вдоль ограды. Машины были уже близко, Денис на бегу жал на кнопку брелока, и запиликала дальняя — по закону подлости — машина, черная «Мазда» замигала фарами. Бежать к ней было еще метров пятнадцать, и тут снова грохнуло за спиной. На этот раз Вавилов — или кто там палил белым днем по движущейся мишени — промазал, пуля влетела в блестящий бок «Гелендвагена» и застряла где-то внутри. Денис бросился следом за пулей, но не в машину, а под нее, прополз под днищем и, обеспечив себе прикрытие со спины, помчался к «Мазде». Влетел в нее, завел и рванул с места, забыв закрыть дверь, потянулся к ручке и едва успел пригнуться. С крыльца палил помощник Вавилова, стрелял с колена, выглядел при этом охренеть как красиво и мужественно. И даже попал, разбил стекло на задней дверце «Мазды», Денис промчался мимо, кое-как вписался в поворот и уже на трассе захлопнул наконец дверцу.
Сразу вылетел в левый ряд, смотрел то на дорогу, то в зеркала заднего вида, но погони не было. Да и поток машин был неплотным, и водители, завидев «Мазду», сами уходили вправо, освобождая Денису левую полосу. Правило «уступи дураку дорогу» работало безукоризненно, он летел, не глядя на спидометр и знаки вдоль дороги. Плевать на все, пусть сначала догонят, но охотников не находилось.
Было уже довольно темно, начиналась метель, Денис врубил дальний свет и несся к городу. Полтора часа, сказал Вавилов, но теперь уже меньше. Через час в «Приму» прискачет группа зачистки нового смотрящего, через два они найдут Настю. Ну, может, через три или вообще утром — дела это не меняет, ей надо убираться из города. Куда — черт знает, главное, подальше отсюда. «А сам что делать будешь? С ней сбежишь и мать бросишь?» Денис выругался сквозь зубы и глянул в зеркало на дверце. Показалось, или белая «Тойота» держится за ним чуть ли не от самой «Примы»? То в правый ряд уйдет, отстанет, а потом топит, как и он, за двести, не догоняя, но и не слетев с хвоста.
Точно перехватив его мысли, «Тойота» спряталась в правом ряду и больше оттуда носа не показывала, но это было уже неважно — они въехали в город. Скорость пришлось сбросить, пошли светофоры, и Денис рвал с места на желтый, подрезал попутки, и пару раз нагло вылетел на встречку. Гудели вслед, конечно, и орали, надо думать, далеко не признания в любви, но слишком быстро летевшее время подгоняло, словно держа пистолет у затылка, и кровожадно отсчитывало секунды. «Меньше часа осталось», — Денис глянул на цифры, светившиеся в углу приборной панели, свернул с проспекта и погнал машину дворами.
Скорость упала вовсе ниже всех приличий, «Мазда» еле-еле ползла по буеракам, скребла днищем по колдобинам, моталась в колеях. «Сорок минут». Денис не выдержал, выскочил из машины и побежал, не чувствуя ни холода, ни боли, ни усталости. Мчался так, что стало жарко, дыхалки не хватало, сердце колотилось в горле. Проскочил мимо магазина, побежал во двор, пересек его и оказался в следующем, издалека глянул на знакомые окна. Темные, все три, но это ничего не значит. Спит, или телевизор смотрит, или в окно… Если она еще там.
Денис ворвался в подъезд и в темноте сбил кого-то с ног. Раздался возмущенный мат и угрозы, однако к делу некто тощий в мешковатой одежде не перешел. Послал Дениса по матери и сел у стены на корточки, потягивая пивко и уткнувшись носом в экран мобильного. Всего аборигенов тут помещалось пятеро, по случаю холодного времени года они отдыхали в тепле подъезда и по большому счету были неопасны. Денис под ругань и насмешки промчался мимо, одолел первый лестничный пролет, остановился и побежал обратно, прыгая через ступеньку.
Аборигены не обратили на него внимания, продолжая заниматься своими делами. Денис остановился, осмотрел их и шагнул к тому, тощему, что так и сидел у стенки.
— Позвонить дай. — Денис вырвал у него телефон и по памяти набрал номер такси. Диспетчер ответила после третьего гудка, а хозяин мобилки уже пришел в себя и тянул лапки к своему имуществу. Денис оттолкнул тощего к стенке и сказал: — Нужно такси в Москву, мы ждем на улице. Приедет через пять минут — плачу двойную цену.
Продиктовал адрес, кинул мобильник аборигену и помчался на третий этаж, на ходу вытаскивая из кармана ключ. Идея с такси пришла в голову ровно минуту назад, когда эту компанию увидел. Что проще — нанять машину и отправить на ней девушку в Москву. Даже если «Перехват» уже объявили, то все подряд машины обыскать руки у полицаев коротки. Сразу так надо было сделать, но не догадался тогда. И слава богу…
Два оборота, рывок двери на себя — и темнота, густая, вязкая, душная. Денис оказался в коридоре, повертел головой по сторонам, прислушался. Тихо, очень тихо, так, что с улицы слышен лай собак и гудки машин, а в квартире, как в склепе, даже вода не капает.
— Настя! — хрипло крикнул он. — Настя, надо ехать… Скорее…
В тишине раздался шорох, Денис ринулся на звук, оказался в комнате и хлопнул ладонью по выключателю. Девушка сидела на диване — сонная, растрепанная, она щурила глаза и закрывалась от света. И ничего не понимала, смотрела так, точно видела Дениса впервые в жизни. Но сообразила наконец, на лице мелькнуло удивление и испуг, она отшатнулась к стенке и зачем-то потянула одеяло на себя.
Денис рванул его обратно, скинул на пол и схватил Настю за руку. Та не кричала, не вырывалась, но и не двигалась, точно прилипла к этому дивану. А время уходило, Денис дернул ее за руку и сказал:
— Вавилов здесь, он ищет тебя.
Это сработало — угроза была реальной и близкой. И все, что произошло между ними утром, разом исчезло, провалилось к чертям, осталась только правда и смертельная опасность, подгонявшая, придавшая сил.
— Боже мой, — вырвалось у Насти, — боже… Где он?
— Пока далеко, но скоро будет здесь. Пошли, я вызвал такси, оно заберет тебя. Поедешь в Москву, заберешь карту… Лучше всего уничтожь ее, выкини, утопи — все, что угодно, только избавься от нее, если еще пожить хочешь…
Мысль запуталась окончательно, Денис вытащил девушку в коридор, кинул ей шубу, но та застыла, глядя на него.
— Что с тобой? — она потянулась к его лицу. — Это Вавилов? Это он?..
«Долго рассказывать». Денис отвел ее руку, придержал за пальцы, несильно сжал их и сказал:
— Одевайся быстрее, или нам конец. Ты мне веришь?
Она верила, еще как верила, натянула сапоги, накинула шубу и первой выскочила на площадку. Денис захлопнул дверь, и они побежали вниз. Проскочили мимо компании, что накачивалась пивком, вылетели из подъезда, остановились у дороги. Настя крутила головой по сторонам, Денис глянул на часы — прошло ровно пять минут, машина должна быть здесь.
И она уже ехала, катила вдоль дома, притормаживая у каждого подъезда. Водитель, видно, в этом деле был новичок или плохо знал город. Денис вышел на дорогу, махнул рукой, Настя шагнула следом, и тут в глаза обоим ударил дальний свет фар. Машина рывком взяла с места, ее бросило вперед, и Денис не успел ничего сделать. Оглушающая боль, яркий свет, постепенно меркнущий перед глазами, дрожащая сетка, что застилает картинку, и тишина. Снова тишина, как только что в квартире, но абсолютная, непроницаемая, плотная. Тишина и боль.
Она отрезвила, привела в себя, Денис открыл глаза и увидел над собой человека. Женщину, с узким лицом и короткими темными волосами. Потом присмотрелся и понял, что волосы собраны в хвост на затылке, а лицо ему знакомо, он видел ее раньше, и не так давно.
— В машину, — негромко сказала женщина, — в машину, быстро. Или пристрелю обоих.
Она отстранилась, почти пропала в ярком свете, остались только ее глаза — темные и бесстрастные. Не глаза — зрачки, расширенные, огромные, они вдруг слились в один, и Денис понял, что смотрит в дуло пистолета.
Глава 6
Кто-то тормошил его, тянул за рукав на себя, Денис сел и увидел Настю. Она пыталась поднять его на ноги, но при этом молчала, даже губу прикусила, но это слабо помогало. Зубы девушки отчетливо постукивали в тишине, Денис поднял голову и увидел за ее спиной женщину, невысокую, тонкую, в руке она держала пистолет, и дуло смотрело Насте в затылок.
— Сдурела? — кое-как проговорил Денис, женщина прижала ствол к голове Насти и повторила:
— В машину. Садись вперед. Быстро.
Денис ухватился за протянутую руку девушки, кое-как поднялся на ноги и сел на капот белой «Тойоты». Накрыла оглушительная боль в правом подреберье, такая, что и не вздохнуть, да еще и голова гудела зверски, перед глазами колыхалась мутная пленка, к горлу подкатила тошнота, и его вырвало. Слух и зрение снова пропали, а когда вернулись, первым делом он увидел Настю. Она обнимала его, прижимала к себе и просила срывающимся шепотом:
— Пожалуйста, пожалуйста. Делай, что она говорит.
Выбора не оставалось, Денис плюхнулся на переднее сиденье и закрыл глаза. Происходило нечто из разряда «так не бывает», и, тем не менее, оно было — с ним и сейчас. И с Настей заодно — девушка оказалась рядом, в водительском кресле, и сидела, положив руки на колени.
— Давай, красотка, поехали, — раздалось с заднего сиденья. Женщина говорила вполголоса, почти шепотом, и от этих звуков невольно бросало в дрожь. Настя взялась за руль и повернула ключ в замке зажигания. В спину раздался нетерпеливый гудок, Денис посмотрел в боковое зеркало — «Тойоту» подпирала другая машина, надо думать, то самое такси до Москвы.
— Быстро, сучка! — раздалось сзади. — Пошла, тварь, не зли меня.
«Тойота» рывками двинулась вперед, налетела на бортик, раздался скрежет металла. Сзади молчали, зато раздался негромкий металлический щелчок затвора, и Денису в тишине показалось, что это лязгнул досланный в патронник патрон. Машина дергалась, буксовала, и Денису пришлось взяться за руль и помочь Насте выровнять машину. «Тойота» вернулась на дорогу, покатила дальше уже ровно, Настя держала руль обеими руками и смотрела перед собой.
— Вот так. — Голос стал равнодушным и злым. — Гони к выезду из города, дальше я скажу. И пристегнись. Ты тоже.
Металл неприятно холодил затылок, Денис накинул ремень безопасности и посмотрел в зеркало заднего вида. Они проезжали по освещенному участку дороги, и отражение в зеркале стало отчетливым — на него смотрела горничная — или официантка — из «Примы», та самая, что вышла встречать Вавилова вместе с людьми Никольского.
Их взгляды встретились, «горничная» посмотрела на него без улыбки, насмешки или чего-то подобного, смотрела равнодушно, словно видела впервые. И оба знали, что это не так.
— Куда едем? — спросил Денис просто так, чтобы не молчать. Ответа не последовало, разумеется, и «Тойота» катила дальше по правой полосе, держась в общем потоке машин. Денис осторожно покрутил головой, повернулся в кресле так и этак, прислушиваясь к себе. Голова болит, но терпимо, только перед глазами все малость мутно и огни фонарей сливаются в одну яркую длинную полосу, от чего снова начинает подташнивать. И боль в правом боку хоть и утихла, но при неловком движении напоминала о себе резким, точно колющим ударом. В остальном все было почти неплохо, если не считать вооруженного человека за спиной и времени, что бежит слишком быстро.
«Кто ж такая?» Денис поглядывал в зеркало на двери, силясь рассмотреть незнакомку. А та, заметив его взгляды, отодвинулась, и теперь Денис видел только ее профиль, правильный и тонкий, точно на старой гравюре. Она из свиты Никольского и никакая не официантка, понятное дело, но кто тогда? «Секретарь? Любовница? Личный диетолог?» — он браковал подряд все варианты и в конце концов сдался. Глянул на Настю: та точно одеревенела за рулем, вцепилась в него так, что аж пальцы побелели, но держала машину уверенно, смотрела перед собой так пристально, точно боялась пропустить нечто важное. Денис сел ровно, переждал короткий приступ боли и спросил, глядя в темное зеркало заднего вида:
— Зачем мы тебе? Может, отпустишь девушку, а я с тобой вечерок, так и быть, скоротаю?
Вышло даже не двусмысленно — нагло, прозвучало хамски, но женщина молчала, и Денису показалось, что она улыбается. В темноте он ничего не видел, но чувство было таким острым, что не выдержал и обернулся. Точно — улыбается, но не его словам, а каким-то своим мыслям, будто вспомнилось нечто приятное и давно ушедшее, чего не вернуть ни за что на свете.
— Эй, кукла, я к тебе обращаюсь, — как мог нахально сказал Денис, и женщина снизошла до него, удостоила взглядом.
— Ты не в моем вкусе, — сказала она, — расслабься. И мы уже почти приехали.
Машина проехала мимо старого рынка, пересекла рельсы, справа промелькнул знак границы города, началось шоссе. Вдоль него потянулся лес, в свете фонарей мелькали елки и березы, все в снегу, свет фар встречных машин бил в глаза. Луч на миг осветил лицо женщины, и Денис видел, что теперь она не улыбается, а сосредоточенно смотрит вперед и будто просчитывает что-то мысленно. Он глянул на дорожные знаки и понял — «Тойота» едет обратно к «Приме», и тут мелькнула даже не догадка, а еле заметно скользнувшее по краю рассудка немыслимое предположение, до того невероятное, что Денис отринул его моментально, настолько оно было нелепым. Но ресторан приближался, показался знак, извещавший о наличии в четырехстах метрах впереди прилегающей дороги, и Денис сказал:
— Там сейчас будут его люди.
Ни имени не назвал, ни фамилии, вообще ничего не сказал толком, просто предупредил, и его поняли, поняли правильно и быстро: они явно говорили об одном том же.
— Не успеют, переезд закрыт, — ответила женщина, — кто-то под поезд угодил, прямо у будки обходчика. Там сейчас с рельсов кишки отскребают.
«Тойоту» бросило влево, она еле-еле разминулась с летевшим по соседней полосе «Ниссаном», тот успел убраться с дороги и разразился возмущенным гудком. Настя пыталась выровнять машину, но ее мотало по дороге, занесло, и «Тойота» едва не свалилась в придорожную канаву. Но девушка уже пришла в себя, сдала машину назад и поехала дальше, стараясь держаться ближе к обочине.
«Уж не та ли овца с челочкой свой заход повторила? Опять не вовремя, дура, ее мать не вовремя родила». Денис смотрел на дорогу, на поток транспорта, что шел в сторону Москвы. Впереди показался знак съезда на прилегающую дорогу, за деревьями светились окна «Примы».
— А я успею. Мне с ним потолковать надо, да, боюсь, он гостей не ждет, а вот тебе и девке своей обрадуется… Права я?
С заднего сиденья послышался звон металла, негромкий щелчок и еле уловимый звук, такой, точно там закручивали что-то, быстро и сноровисто, до упора, до сухого плотного стука. Денис снова обернулся и увидел, что ствол пистолета в руках у женщины стал длиннее — на него навернули глушитель. Удивительно, но страха не было — Денис знал, что женщина пришла не по его душу и не за Настей, ей нужен другой человек. Начнет она с него, а вот после… И вдруг как в пропасть ухнул от жуткой невероятной догадки, что отогнал от себя пару минут назад. И сказал, надеясь, что голос прозвучит презрительно и угрожающе:
— Нарвешься.
— Заткнись, — оборвала та его и скомандовала: — Теперь вправо, теперь по дорожке к зданию, теперь стой, глуши двигатель. Выходим.
«Тойота» плавно взяла вправо и остановилась точно напротив дверей «Примы», да так удачно, что не попадала в прицел ни одной из камер наблюдения, что помещались на фасаде здания. Денису пришлось помочь Насте отстегнуть ремень: девушка никак не могла справиться с кнопкой, Настю форменным образом колотило, руки у нее тряслись, зубы стучали. Странно, что они добрались сюда без происшествия, странно, что она могла держать руль и вообще соображала, куда ехать, странно, что видела дорогу. Выйдя из машины, Настя первым делом подвернула ногу и упала бы, но успела опереться на капот «Тойоты». Денис постоял, приходя в себя, вдохнул глубоко ледяной, с колючими снежинками воздух, осмотрелся.
На парковке все было без изменений, «гелик» и еще две машины, в том числе и серебристый «БМВ» Никольского стояли на своих местах. Окна «Примы» приветливо светились, и если не знать, что внутри лежит полдесятка «двухсотых», то создается иллюзия полного покоя и домашнего уюта. Вавилов тоже здесь, его зондеркоманда на подходе, и если бы не переезд, давно была бы здесь, но кто-то удачно прогулялся по рельсам… «Уж не ее ли работа?» Денис глянул на женщину, что стояла поодаль и тоже смотрела на окна ресторана. Та перехватила его взгляд и сказала:
— Вперед. И без фокусов. Делать, что я скажу.
Они пошли вперед, Денис держал Настю под руку, и та едва переставляла ноги, сжавшись в комок от холода и страха. В отличие от убийцы, что шла за ними — та двигалась легко, шла ровно и уверенно, как человек, что возвращается в знакомое место. Вместо платья на ней была темная короткая куртка с капюшоном, темные джинсы, ботинки на толстой подошве — просто человек из толпы, коих тысячи: неприметный, обычный, никакой.
Подошли к дверям, предсказуемо закрытым, остановились на крыльце. Женщина держалась в стороне, стояла, опустив голову, ее лицо закрывал капюшон. Настя ухватилась за дверную ручку, дернула ее раз, другой, отпустила, повернулась к женщине:
— Дальше что?
— Рот закрой и жди, — раздалось из-под капюшона, — внутри полно камер наблюдения, нас видят.
Голос был глухой и резкий, непонятно даже, кому он принадлежал — мужчине или женщине, и Дениса уже не от мороза пробрал озноб. Вавилов и эта… за спиной друг друга стояли, и, похоже, что выучка у них была одна, и нервы оба держали в кулаке, как поводья норовистой лошади. Перечить ей — все равно что бросаться на танк с ножом, переедет, как Вавилов Мотьку, и не заметит. «Где ж Никольский ее откопал?» — неуместно крутилось в голове, будто от ответа что-то зависело.
Прошло минуты три или около того, Денис основательно продрог, но вида старался не показывать. Да оно и к лучшему, мороз удивительным образом глушил боль, держал на плаву, голова стала ясной, сетка перед глазами исчезла, правый бок почти не болел. Прошла еще минута, другая, Настя повернулась к двери спиной, прислонилась к створке и закрыла глаза. В свете от окна ее лицо стало синеватым, неживым, как у самой настоящей русалки, утопленницы, если верить сказкам. Наваждение было столь сильным, что Денису даже показалось, что девушка не дышит. Он наклонился к Насте, но тут за стеклом двери показался человек, он остановился в центре холла и смотрел на дверь.
— Повернись, — приказала женщина, — повернись, дрянь. Так, хорошо, смотри туда. Ты его знаешь?
— Нет, — кое-как проговорила Настя, — не знаю. Я его раньше не видела.
Женщина переместилась за их спинами, подошла поближе, но старалась держаться в тени, и Денис заметил, что пистолета у нее нет — руки женщины были свободны. Подумал, что это, пожалуй, шанс для них. Однако мигом припомнил утренний фокус, когда у Вавилова после обыска появился пистолет, и решил не испытывать судьбу. Женщина очень зла и сосредоточенна, любое лишнее движение — и он покойник, и девушка тоже. От чувства собственного бессилия аж скулы свело, виски сдавила боль, Денис прижался лбом к стеклу и посмотрел перед собой.
В холле стоял помощник Вавилова, тот самый неразговорчивый юноша, стоял спокойно и пристально смотрел на дверь, но правая рука точно невзначай отвела в сторону полу пиджака над поясной кобурой. Нервничает юноша, значит, кавалерия еще далеко и время у них есть.
— Махни ему, — сказала женщина, — давай, быстро. Быстро, сучка, кому сказано!
Настя подняла руку, повела ею вправо-влево и принялась царапать стекло. Звук получился омерзительный, Денис взял девушку за руку, сжал ее ледяные пальцы в ладони. Но дело было сделано: юноша отступил назад, повернулся и вроде как крикнул что-то, выждал и направился к двери, доставая на ходу пистолет. Настя вздрогнула, женщина вышла из тени, встала между ними и легонько сдавила Денису локоть.
— Не дергайся, красавчик, или твоя подружка отправится удобрять картошку. И ты тоже.
Она не пугала, она говорила об этом как о решенном деле, Настя вздрогнула и высвободила руку.
— За собой следи, сука, или сама на корм червям пойдешь, — ясным твердым голосом сказала она, — задолбала, тварь. Я сейчас отца попрошу, и он тебе матку прострелит.
Женщина еле заметно улыбнулась, но промолчала, грохнул засов, дверь приоткрылась, изнутри потянуло теплом и чем-то сладковатым и душным. Юноша осмотрел всех троих, встретился взглядом с Денисом, но остался при этом невозмутим. Настю он узнал, что несомненно, на женщину смотрел с напряженным интересом.
— Я хочу предложить твоему хозяину сделку, — сказала та, — у меня есть кое-что ценное для него.
Душу юноши раздирали противоречия. Понятно, что два экземпляра, стоявшие на пороге, были весьма ценными, а вот третий вызывал подозрения, причем большие. Вот он и колебался, не зная, как поступить.
— Я к отцу пришла. Пропусти. — Настя толкнула его в грудь и буквально сдвинула с дороги. — Я замерзла. Пошел вон, — с неподражаемо-барской интонацией добавила она и вошла в холл. Денис ввалился следом, «случайно» отдавив юноше ногу, последней шла женщина. Охранник закрыл задвижку и остановился в нерешительности, преграждая гостям дорогу в зал. Настя только собралась что-то сказать, как оттуда раздался крик:
— Что тебе надо, прекрасная незнакомка? Эти двое нужны мне, что ты хочешь за них? — проорал из темноты Вавилов и заткнулся.
— Денег! — крикнула в ответ женщина. — И сейчас, немедленно! Деньги нужны мне срочно, ты можешь торговаться! И у меня есть вещь, которую ты ищешь!
«Какие деньги, какая вещь, что она несет?» Денис смотрел на женщину, а та точно стала выше ростом, подняла голову, и как показалось, принюхивалась к запахам, идущим из зала. Дернула бровью, глянула на юношу, потом в темноту и крикнула:
— Где мы можем поговорить?
— Проходи сюда! — отозвался Вавилов через полминуты, затем раздался глухой стук, и стало тихо. Женщина толкнула Настю в спину, и девушка пошла вперед. Денис шел за ней, смотрел вперед, уже зная, что там увидит. А вот Насте все это было в новинку, она едва не споткнулась о труп блондина, пару мгновений смотрела на него, потом сообразила и осторожно обошла вдоль стенки. Но там лежал еще один охранник, он преграждал ей путь, и девушка остановилась.
— Иди, иди сюда, моя дорогая, — сказал Вавилов. Он стоял в центре зала, опираясь руками на спинку стула, на сиденье которого лежала «беретта», — подойди к папе. Я так рад тебя видеть.
— Сдохни, — прошептала Настя, обернулась на Дениса, и он едва заметно кивнул ей: иди, делай, что тебе говорят.
И она пошла, перешагнула через труп убитого, обошла следующего и оказалась в проходе между столов. Вавилов с улыбкой смотрел на нее, потрепал по щеке, когда она оказалась рядом.
— Ну, вот и свиделись, — сказал он, держа девушку за плечи, — вот видишь, Настюша, Земля круглая, а свет не без добрых людей, они вернули тебя мне.
Настя что-то сказала ему, сказала тихо, рожу Вавилова малость повело набок, но он справился с собой. Выглядел полковник паршиво, даже очень — бледный, глаза красные, щеки запали, как у Дракулы, взгляд тяжелый, точно у смертельно больного человека. Но держался он молодцом, ситуацию контролировал, глянул на Дениса и поманил пальцем к себе. Тому ничего не оставалось, как двинуться следом за Настей — обойти блондина, пройти боком вдоль стенки, перешагнуть убитого…
Что-то негромко хлопнуло, два раза, один за другим, хлопнуло, как мухобойка по подоконнику, очень похоже. Денис сначала внимания не обратил, сосредоточился, чтобы не наступить в темную густую лужу у головы убитого охранника. Девушке это не удалось, дальше на плитках пола виднелись темные небольшие следы от каблуков. Тихий крик, какой-то предобморочный, сдавленный, еще хлопок — и тут Денис поднял голову. Вавилов заваливался на спину, заваливался тяжело и некрасиво, он держал Настю за плечи, тянул за собой, его пальцы свело судорогой, а между бровей появилась небольшая черная точка. Она росла на глазах, и вдруг растеклась, брызнула во все стороны, из нее потекло что-то темное и густое. Настя вырывалась, билась в объятиях мертвеца, а тот держал ее скрюченными пальцами и уже ни черта перед собой не видел — ни девушку, ни как отлетает к стене его помощник с точно такой же дырой в голове, только повыше, и не в центре, а над левой бровью. И еще одной, контрольной, в груди.
Вавилов грохнулся на пол, дернулся раз-другой. У него началось что-то вроде агонии, короткой и страшной, судороги скручивали его тело, но он продолжал держать Настю, а та уже не сопротивлялась. Она упала на труп отчима и, кажется, потеряла сознание — мозг милосердно отключил ее способность видеть и слышать, ибо пережить такое не по силам живому существу. Денис вжался в стенку и следил за женщиной. Та подошла к помощнику Вавилова, сноровисто проверила рефлексы, откинула в сторону его пистолет. Глянула на Дениса и направилась к полковнику, присела на корточки у его головы, проделала то же самое.
— Довольна? — спросил Денис, и женщина кивнула. Посидела еще немного, поднялась и подошла к мертвому Вавилову, опустилась рядом с ним на колени и пропала из виду. Стало очень тихо, воняло пороховой гарью и кровью, свежей и засохшей. Денис едва сдерживался, чувствуя, что еще немного, и его вывернет. Голову раздирала адская боль, глаза слезились, а сил не осталось вовсе. Он сел, привалился к стене и прикрыл глаза, и — что скрывать — завидовал Насте, тонкому и мощному механизму, что сработал, защищая ее психику от возможного безумия в будущем. Этакая подушка безопасности, что бьет не снаружи, а изнутри, вырубает быстро и надолго. Время ползло, как загустевший клей, ничего не происходило, сизые клубы сгущались перед глазами, и Денису вдруг показалось, что блондин на полу шевельнул головой.
Ледяной озноб согнал наваждение, Денис кое-как поднялся на ноги и ухватился за спинку стула. Женщина стояла напротив, их разделяло метра три или около того, они смотрели друг на друга, и каждый понимал, что отсюда выйдет только один. Трупы несколько часов назад обыскал помощник Вавилова, оружие лежало за спиной убийцы, на столах было пусто, в карманах убитых тоже. Женщина превосходно все это поняла, точно прочла его мысли, и подошла к Насте.
Девушка так и лежала ничком, уткнувшись лицом в плитки пола, окоченевшие пальцы покойника сжимали шубу на ее плечах. Вавилов смотрел в потолок, кровь у него на лбу запеклась, и струйка теперь стекала набок, пропадала в Настиных волосах. Женщина обошла их, перешагнула, точно примеривалась к чему-то, и тут Денис понял, в чем дело. «Объекта — в лоб или в висок, родственникам — пулю в затылок, чтобы выходное отверстие на лицо пришлось. В закрытых гробах хоронили», — вспомнились страшные сказки, что после каждого убийства разносила по городу народная молва. Думал, врут сплетники, а вот поди ж ты — не врали. Но боже мой, кто мог подумать, что это была она…
— Ты следила за мной, — сказал Денис, — и рисковала. Тебе мало Вавилова, тебе нужна и его дочь.
Женщина кивнула и сказала:
— Да, у меня есть правила. Это моя работа, мне за нее хорошо платят.
— И Никольский платил? — просто так, чтобы оттянуть время, спросил Денис. Мелькнула глупая мысль, что вот сейчас, как в кино, сюда ворвется кавалерия из-за холмов и изрешетит убийцу из чего-нибудь крупнокалиберного. Но чертов переезд не подвел, рядом с «Примой» все было тихо — не слышался визг тормозов, не хлопали дверцы машин.
— Разумеется, — зло и нетерпеливо улыбнулась женщина, — и было… кое-что еще. И это не твое дело.
Она наклонилась, передернула предохранитель и приставила глушитель к Настиному затылку.
— Правила, — сказал Денис, — у тебя же правила. Сейчас ты сделаешь ошибку.
Женщина обернулась, лицо ее было бледным, губы сжаты, а глаза горели, как у кошки. Она молчала и поглаживала указательным пальцем спусковой крючок.
— Она ему не родная, — сказал Денис, — Вавилов — отчим Насти, а не отец. Не порть себе репутацию.
Женщина застыла, перехватила пистолет второй рукой и в упор смотрела на Дениса, а он чувствовал, как уходит время, и можно не смотреть на часы, чтобы понять — он опоздал.
— Врешь, — сказала женщина, — ты врешь мне. Ты хочешь ее спасти.
— Не вру, — Денис сел на стул, — вот те крест. — Он неубедительно перекрестился и добавил: — Сейчас сюда приедут люди Вавилова и скажут, что я был прав. Присаживайся, — он обвел рукой зал, — подождем вместе.
Женщина разогнулась рывком, моментально — Денис и глазом не успел моргнуть — прицелилась в него. И медленно-медленно, боком, шаг за шагом, косясь под ноги, стала пробираться к выходу из зала, аккуратно обходя препятствия.
— Стреляй, — сказал Денис, чувствуя, что язык начинает заплетаться, а голова сейчас разорвется от боли, — валяй, убей меня.
Но она просто сгинула в полумраке коридора, точно провалилась или прошла сквозь стену. Денис даже не слышал, как закрылась дверь в холле. Может, потому, что стучала в ушах кровь, вернее, грохотала так, что он чувствовал себя мышью, запертой в консервной банке, по которой кто-то долбил молотком. Но поднялся на ноги, добрался до Насти, присел рядом на корточки и кое-как, один за другим разогнул окоченевшие пальцы Вавилова, оттащил девушку в сторону. Полковник так остался на полу с согнутыми в локтях руками, его пальцы напоминали птичьи когти, невидящие глаза смотрели в потолок, рот был приоткрыт. К горлу подкатила тошнота. Денис отвернулся, поднял девушку и потащил ее к выходу. На полпути остановился, заметив на стуле черное пальто, залез в карманы и нашел, что искал — ключи от «Гелендвагена». Зажал их в кулак, перехватил бесчувственную Настю и потащил дальше, через коридор и холл к входной двери.
Дальше было легко — мороз не давал остановиться, заставлял двигаться, ветер сдул одурь и тошноту. Денис дотащил Настю до красивого ровного сугроба, посадил ее рядом, зачерпнул горсть снега и принялся тереть ей лицо. Это сработало, Настя пришла в себя, замотала головой, закашлялась и даже попыталась подняться на ноги. Это ей удалось со второй попытки, девушку мотало, она держалась за Дениса и пыталась что-то сказать.
— Все, все закончилось, — Денис повел ее к машине, — надо ехать. Держи.
Он положил ей в ладонь ключи от машины, Настя тут же выронила их, оба наклонились и стукнулись лбами.
— Извини, — пробормотала Настя, — прости меня. Вавилов… Он…
— Он умер, — сказал Денис, — так бывает, люди смертны. Пошли, пошли. — Он подобрал ключи и повел Настю к машине.
Ту покрывал небольшой пушистый сугроб, бензином или маслом поблизости не пахло. Значит, пуля просто пробила крыло — вот и весь урон. Денис открыл дверь и буквально втолкнул Настю за руль, запихнул ключ в замок зажигания, повернул. Двигатель заурчал, машина дрогнула, Денис собрался захлопнуть дверцу, как Настя уперлась в нее обеими руками.
— Уезжай, сейчас же! — сказал Денис, Настя смотрела на него безумным взглядом и мотала головой, растрепанная коса выпала из капюшона и качалась в такт движениям.
— Я не поеду одна, — бормотала Настя, и вдруг, изловчившись, схватила Дениса за рукав, — поехали со мной, я не могу одна, не могу… Есть место, нас там не найдут…
— Можешь. — Денис вырвался, отошел на шаг, и вдруг, точно его телом управлял кто-то другой, вернулся.
Настя смотрела на него снизу вверх, ее губы дрожали, но слез не было — глаза сухие и яркие, точно у нее температура под сорок.
— Нет, — сказал Денис, — я должен остаться. А ты уезжай, у тебя все будет хорошо, ты все забудешь. Домой езжай, к матери, куда хочешь.
Настя мотала головой, Денис сгреб ее за волосы на затылке, наклонился и поцеловал в точности как прошлой ночью, когда казалось, что нет в мире силы, что оторвет их друг от друга. Настя не двигалась, ее губы были теплые и чуть соленые на вкус, но не от слез. Денис посмотрел на ее лицо — через правую скулу и щеку протянулась темная, блестевшая в полумраке полоса. Денис вытер ее ладонью, но раны не обнаружил: это была чужая кровь. Он захлопнул дверцу и отвернулся, а когда снова глянул на дорогу, увидел только красные габаритные огни «гелика» и мигавший левый поворотник — машина выезжала на шоссе.
И тут стало легко и зверски холодно, так, что губы свело. Голова была пустой и звонкой, справа под ребром что-то слегка покалывало, но это были сущие пустяки, и обращать внимания на них не следовало. Денис пошел по следам машины, брел, засунув руки в карманы джинсов, плохо понимая, куда идет и что делать дальше. Откуда-то взялось и крепло чувство, что его жизнь закончилась пару минут назад, что его больше нет, и только сердце почему-то еще бьется, гонит по венам кровь, но это тоже скоро закончится. Идти куда-то или оставаться здесь — ему было все равно, мир несся дальше и превосходно обходился без него, как и когда-то, еще до его рождения. Странное чувство, новое и даже захватывающее, вот бы оно длилось подольше — когда еще доведется ощутить себя покойником…
Навстречу ринулось что-то темное, быстрое, по глазам резанул свет фар. Денис инстинктивно зажмурился и отвернулся. Он понимал, что на него летит огромная машина, что она вряд ли успеет затормозить, да она и не собирается этого делать. Показалось, что это прет на всех парах Васькин «Лексус», такой же здоровенный и белый, как праздничный слон, но нет — это оказался микроавтобус. На немыслимом вираже он обошел Дениса, обдал снежной пылью и выхлопами и на полной скорости влетел мордой в красивый сугроб. Следом летели еще две иномарки, но это было уже неинтересно. Денис развернулся и побрел дальше, не видел, как из микроавтобуса выскакивают люди, как бегут к нему, не слышал их криков. Остановился, когда его схватили за плечо, развернули рывком и неаккуратно уложили лицом в снег. «Все, приехали, — мелькнула последняя связная мысль, — разбираться с полицией будет тот, кто останется в живых». Но это была не полиция.
Полиции точно и не существовало, и в больницу к Денису приходили другие люди. В штатском, но выправкой и манерой общаться исключающие все сомнения об их принадлежности к серьезному силовому ведомству. Молодые и постарше, веселые, злые, равнодушные — они задавали Денису вопросы, и, как он понял через день, одни и те же, только формулировали их по-разному, ловили на нестыковках. Он и рад бы был соврать, но прочно поселившаяся в голове тяжелая муть не давала сосредоточиться. Сотрясение, сказал травматолог, и трещина правого ребра, прописал постельный режим и много положительных эмоций, но людям на мнение травматолога было наплевать. Общение происходило в его кабинете, и пожилой седой жилистый мужик, завотделением, послушно выметался по первому же их требованию, оставляя Дениса один на один с очередным сотрудником.
Вообще отделение было донельзя специфическим, визиты полиции к больным были здесь в порядке вещей, но люди из смежного ведомства появлялись редко. Их интерес к Денису не остался незамеченным соседями по палате, и лежавший на соседней койке мужик с загипсованной от бедра до ступни правой ногой как-то сочувственно сказал Денису, когда тот вернулся с очередного допроса:
— Крепко ты влип, похоже. Уезжать тебе надо, они и с мертвого не слезут.
«Надо». Сил осталось лишь на то, чтобы кивнуть и положить несчастную голову на жесткую подушку. И проснуться от очередного: «К вам пришли».
Но посетители раз от раза заметно теряли к нему интерес, правда, показали напоследок несколько фотографий разных женщин: симпатичных и не очень, в возрасте и совсем девчонок, среди них попалась даже одна мулатка. Искали явно «официантку», но та по базам ведомства то ли не проходила, то ли владела искусством менять внешность до неузнаваемости. Денис все фото честно просмотрел, ни одного знакомого лица не увидел, но на одном снимке задержался, взял и с минуту рассматривал особо вдумчиво.
— Эта, — сказал Денис, отложив фото.
Сотрудник, молодой зеленоглазый парень с равнодушным и холодным взглядом, мигом сделал стойку.
— Уверен? — спросил он, и Денис кивнул. Неделя, проведенная в больнице, даром не прошла: голова болела уже меньше, и даже не кружилась.
— Эта, — подтвердил он, — нравится. Сколько за час берет?
Сотрудник лицом не дрогнул, вроде как равнодушно глянул на Дениса и процедил через губу:
— Смешно, я оценил. Ты соображаешь вообще, с кем дело имеешь, и что я тебя враз на курорт отправлю, где ты три года отдыхал? Этого хочешь?
— Валяй, — сказал Денис и развалился на диване, — отправляй. Если есть что конкретное — предъявляй, а нет — проваливай. У меня постельный режим, я с тобой говорить не обязан. Вызывай повесткой, выпишусь — заеду.
Сотрудник собрал фото и удалился. И с того дня как отрезало, больше никто не приходил. Дни потянулись мутной чередой: обход, процедуры, сон с перерывом на кормежку, снова сон. Но даром они не прошли, голова уже неплохо соображала, от тошноты не осталось следа, и правое ребро при нагрузке ныло, а не отзывалось острой болью. Отравляло жизнь только одно: до срока оплаты операции оставалось меньше недели. Матери он позвонил первым делом, едва пришел в себя и выпросил телефон у соседа по палате, убедился, что там все в порядке — ее лечат, как договаривались, и все идет к тому, что дня через три начнется подготовка к операции. На душе малость полегчало — по тону и самому разговору Денис понял, что мать не в курсе его похождений, что ничего подозрительного и опасного рядом с ней не происходит и вообще она не понимает, куда ее сын запропастился. Денис честно сказал, что машина сдохла и восстановлению не подлежит, а сам он заболел. Нет, ничего страшного, банальный грипп или что-то вроде этого, и даже покашлял и чихнул пару раз в трубку. Но приехать пока не может, чтобы, не дай бог, не привести с собой заразу. Проговорил все это на глазах у серьезного мужика, что следил за ним с вниманием и даже одобрением, вернул телефон хозяину и решил пока об этом не думать. То есть вообще ни о чем, от мыслей о ближайшем будущем наступало нечто вроде паралича, и через пару дней Денис смирился с мыслью, что квартиру все-таки придется продать, причем срочно, а значит, получит он за нее копейки. От чего ушел, к тому и вернулся, получается. От этого открытия стало смешно и тошно. Денис сначала заснул, а потом решил немного прогуляться, а заодно и соседу помочь: он только-только стал подниматься с кровати и не упускал возможности выползти в коридор, неловко переставляя костыли. Человек он был одинокий, родственники его не навещали, наведывались друзья, но нечасто, и мужик был рад любой помощи.
Денис помог ему подняться с кровати, и оба неспешно побрели рядом, как два раненых пса — один хромой, другой согнутый на правый бок. Да еще и поворачиваться приходилось, как волку, всем корпусом, голова пока кружилась, и Денис воздерживался от резких движений. Прошли через весь коридор от входных дверей мимо поста под строгими взглядами медсестер, мимо ординаторской и побрели дальше, к здоровенному чахлому фикусу, что стоял в торце коридора, то есть обычным маршрутом. Добрались, сели на лавку, мужик с тоской глянул на курившую у окна медсестру, вздохнул и сказал: