Песочные Часы Недоруб Сергей
— Не стреляйте, сталкеры! — послышался голос.
Хотя по меркам Зоны столь короткая и ровным счетом ничего не проясняющая просьба о мире была недостаточной, Орех все же не стал стрелять. Фигура приблизилась, и свет костра озарил лицо человека средних лет, небольшого роста и с умным взглядом.
— Сенатор! — удивился Орех. — Ты что тут делаешь?
— Пустите погреться у костра? — спросил Сенатор, глядя на Марка.
Марк помедлил.
— Я не отниму у вас много времени, — ободряюще сказал Сенатор и сел рядом с огнем, вытянув к нему руки. — Простите, друзья мои, но мои пальцы уже не те. Плохо мне даются холодные ночи.{32}
На Сенаторе был плотный плащ с длинными полами и капюшоном, не имеющий ничего общего со сталкерским обмундированием. Самый обыкновенный плащ, который можно заметить дождливыми вечерами в городах на спешащих с работы к домашнему чаю жителях. С собой у него, кажется, не было ни рюкзака, ни оружия, хотя под плащом можно было спрятать совсем немного полезного в Зоне добра. Но, как говорил сталкер Клык, у каждого свой стиль.
— А что ты тут делаешь? — спросил Орех, тоже садясь и кладя автомат на землю.
— Решил попытать счастья в поиске артефактов, — ответил Сенатор, вновь глядя на Марка. — В такую ночь грех оставаться за стенами. Нужно ценить все, что видишь вокруг себя, и наслаждаться этим, пока не истекли отпущенные тебе часы. А ты, мой друг, очевидно, Марк?
— Да, — ответил Марк, усаживаясь с противоположной стороны костра. — Мы знакомы?
— Твоя слава тебя опережает, — ответил Сенатор, медленно приблизив пальцы почти к самому пламени. — И твой друг очень хорошо сегодня отзывался о тебе в баре.
Марк кинул косой взгляд в сторону партнера, и Орех со смущенной улыбкой пожал плечами.
— Будешь ужинать? — спросил Орех, протягивая Сенатору открытую банку фасоли с грибами.
— Благодарю покорно, это очень кстати, — сказал Сенатор приветливо, беря банку и кладя ее на угли. — А вот мой вклад в общий стол.
С этими словами Сенатор запустил руку в один из бездонных карманов плаща и вытащил пластиковую литровую бутылку, которую, не глядя, передал Ореху:
— Держи подарок, сталкер.
Орех недоуменно принял бутылку, открыл, приложился и сделал глоток. Глаза его округлились.
— Да это же квас, настоящий! — воскликнул он. — Откуда у тебя квас?!
— Из бара, конечно! — лукаво усмехнувшись, ответил Сенатор. — Подобные вещи тут хранятся лишь в бронированных холодильниках.
— Супер! Марк, зацени! — воскликнул Орех, передавая бутылку.
Марк взял ее и попробовал. Квас действительно был неплох — настоявшийся, холодный и неожиданный.
— Спасибо, — коротко поблагодарил он и передал бутылку Сенатору.
Тот тоже отпил немного, вернул Ореху и сказал:
— Ваше здоровье, друзья мои.
Вытащив складной нож, он двумя движениями преобразовал его в вилку, поднял разогретую банку и принялся за еду.
Марк взглянул на Ореха. Тот успокаивающе прикрыл глаза и кивнул.
— Прошу извинить меня за вторжение, мне нужно где-то передохнуть, — произнес Сенатор, опустошив банку. — А поскольку Орех однажды воспользовался моим гостеприимством в другом районе Кордона при аналогичных обстоятельствах, я счел достаточно приемлемым испытать ваше терпение, когда это стало необходимым.
— Ты тогда здорово меня выручил, Сенатор, — с легким смущением сказал Орех. — Я приполз без единого патрона и дико уставший.
— Более того, мой юный друг, без единой зубочистки, — добавил Сенатор, впервые за все время посмотрев на молодого сталкера. — И ты съел весь мой ужин и отключился, хотя по правилам, если ночью в Зоне вместе оказалось двое и более персон, то нужно по очереди стоять на часах, не обращая внимания на усталость. Но я не виню тебя, так как уверен, что в этот раз ты поступишь мудрее.
— Мы планировали дежурить по очереди, — произнес Марк, глядя на совсем сконфуженного Ореха.
— И кто должен дежурить первым? — спросил Сенатор.
— Я, — ответил Марк. — До двух часов.
— Боюсь, мой друг, тебе придется нести вахту до самого утра, — сказал Сенатор, снова глядя на Марка. — Нельзя недооценивать склонность этого юноши ко сну.
— У каждого свои недостатки, — возразил Марк.
— У каждого свое понимание сна, — ответил Сенатор.
Наступило молчание, в котором треск пламени слышался особенно четко, и Марк внезапно понял, что вой чернобыльских псов прекратился.
— Ты даже не заметил, как стало тихо вокруг, — произнес Сенатор, словно прочитав мысли Марка. — И в нужный момент ты можешь не услышать грома. Ты совсем новый человек в Зоне, а она совсем новая для тебя. Во взаимоотношениях Зоны и каждого сталкера есть свой, индивидуальный срок, в течение которого они привыкают друг к другу. Но ты не так прост, сталкер Марк. Это чувствуется. Ты никогда не привыкнешь к Зоне.
— Не знал, что я настолько выделяюсь.
— Выделяешься. Это заметили почти все обитатели Кордона.
— Почти, но не все. И я не планирую привыкать к Зоне.
— Зона у каждого своя, — вздохнул Сенатор. — Для большинства сталкеров она стала последним пристанищем. Как у живых, так и у ушедших в лучший мир. Или в худший, кому какая доля выпала. Однако пристанище не всегда становится тем, что человек выбирает добровольно. Счастлив тот, кому есть куда идти из Зоны. А как быть с теми, для кого Зона — последний шанс?
— К чему ты клонишь? — спросил Марк.
— Я клоню к тому, что ты один из тех, для кого Зона стала последним шансом найти покой.
Орех, для которого эти разговоры были чересчур мудреными, начал сосредоточенно протирать автомат, поэтому не видел изменившегося лица Марка.
— Почему это Зона стала для меня последним шансом? — спросил Марк, чувствуя легкий озноб.
— Ты человек решительный, но твоя решимость остаточная. Основная ее часть ушла на то, чтобы набраться сил сделать выбор и прийти в Зону, надеясь тут окончательно все узнать.
— Кто ты? — спросил Марк, стискивая и разжимая кулаки. — Ты же меня не знаешь.
— Я тот, кого ты перед собой видишь, — ответил Сенатор. — И хотя я не знаю подробностей о том камне, что ты носишь на сердце, я тем не менее вижу тебя в общих чертах. Видеть и понимать чью-либо роль в общей картине намного лучше, чем замечать отдельные и ничего не значащие подробности, Марк.
— У каждого свой камень на душе, — тихо сказал сталкер.
— Но твой камень не порожден тобою. Это переживание за другого, близкого тебе человека. Это сразу видно, и это заметили бы все остальные, не будь у них собственных камней, ими же самими и порожденных. Эгоист не видит чужой боли. Но твоя боль действительно сильна, раз забросила тебя в Зону.
Озноб усилился, и Марк придвинулся поближе к пламени.
— Вот почему ты здесь, — продолжал Сенатор. — В том мире перед тобой встали неразрешимые вопросы, ответы на которые ты мог найти лишь в Зоне. Но Зона — место коварное. Она может дать любой ответ, после чего так же легко убить того, кто этот ответ искал. Однако твоя боль оказалась настолько сильной, что ты готов даже на смерть, лишь бы это принесло тебе объяснение. Вот почему ты здесь. Чтобы найти покой. И ты на все пойдешь, чтобы докопаться до истины.
— На все, — глухо подтвердил Марк.
— Вижу, тебе уже пришлось убивать людей.
— Пришлось, — прошептал Марк.
— Ты не найдешь себе мира, если сейчас все бросишь и вернешься домой.
— Я не собираюсь возвращаться, — произнес Марк, пытаясь совладать с собой.
Напряжение последних лет, которое он тщательно подавлял, отчаянно прорывалось наружу. Он закрыл лицо руками и пожелал, чтобы Орех куда-нибудь отлучился по любому поводу.
И его желание внезапно сбылось.
— Я скоро буду, — объявил Орех, повесил автомат на плечо и встал. — Мать-природа зовет по личной нужде.
— Будь осторожен, — сказал Сенатор, и Орех ушел, что-то насвистывая.
— Я не вернусь, — повторил Марк чуть громче, отнимая руки от лица и едва сдерживая слезы. — Получится у меня или не получится, вернуться обратно у меня нет шансов.
— Получится, конечно, — заверил его Сенатор. — А вернешься ты или нет, уже не столь важно. Будь это важнее, ты бы просто не пришел сюда. В любом деле нужно видеть успех не в том, чтобы обязательно добиться результата, а в том, чтобы костьми лечь, но сделать все, на что ты был способен. Это закончится либо получением желаемого, либо гибелью на пути к нему. И то и другое можно считать успехом. Жить по-другому просто не имеет смысла.
— Тогда я определенно намерен добиться успеха, — мрачно заметил Марк.
— И что же тебя гложет? — спросил Сенатор.
Марк глубоко вздохнул и успокоился. И ответил:
— То, что я могу не выдержать и стать кем-то другим.
— Да, это действительно опасно, — согласился Сенатор. — Позволь, я попробую угадать, что конкретно ты собираешься сделать. Ты идешь в глубь Зоны. Именно там и хранятся ответы на интересующие тебя вопросы.
— Насколько я тебя узнал за эти пять минут, тебе не составило труда догадаться о моих намерениях, — сказал Марк, подобрал с земли веточку и начал покручивать ее пальцами.
— Тогда позволь мне угадать и причины. Второй взрыв в районе ЧАЭС разрушил множество жизней, и это каким-то образом коснулось близкого тебе человека. И ты намерен добраться до северных районов Зоны, чтобы все узнать. Я прав?
Резким движением Марк сломал веточку и неподвижно уставился на обе половинки. Сенатор встал, подошел к нему и аккуратно вытащил обломки из его пальцев.
— Сломать всегда проще, чем восстановить, — сказал он и бросил половинки в огонь. — Но все же можно. Намного хуже, если обломки сгорают. Тогда восстановить их невозможно, и остается лишь горькая память.
Марк ничего не ответил.
— А вот и я, — послышался голос Ореха. — Не ждали?
— Побудь тут, я тоже пройдусь, — сказал Марк, встал и, засунув руки в карманы и бросив многозначительный взгляд на Сенатора, направился в темноту деревьев.
— Кстати, да, нужно выбросить мусор, — сказал Сенатор извиняющимся тоном, взял пустую банку и поднялся. — Ты тут не сильно будешь скучать?
Орех, не отрываясь от бутылки с квасом, скосил на него глаза и хмыкнул.
Отойдя метров на сорок, Марк закрыл глаза, обхватил рукой ствол дерева и бессильно прижался к нему лбом. Свисающие с веток сероватые волокна Жгучего Пуха потянулись к нему, но облако обжигающих частиц так и не выбросили — дерево набиралось сил к завтрашней охоте. Лес застыл под звездным небом, напоминая кадр на фотопленке. Не шевелился ни один лист, ни одна травинка.
Отпустив дерево, Марк повернулся, прислонился к нему спиной и с силой провел рукой по лицу.
Тяжело быть машиной, предназначенной для выполнения только одной задачи…
Сенатор бесшумно возник перед ним:
— Я не стану выпытывать у тебя подробности. Но если ты не будешь хотя бы физически находиться рядом с теми, кто тебя поддерживает, ты сломаешься. Сталкеры в Зоне имеют собственные, но очень похожие проблемы. Сильнейшие духом слабеют в условиях одиночества. Ты более одинок в этом месте, чем любой другой сталкер.
Марк опустил руку и сквозь зубы втянул в себя воздух.
— Я за пять лет не открылся ни одному человеку, — сказал он, качая головой. — Ни единому. Думал, смогу держать все в себе. Даже гордился этим. Но тогда все было проще. Кругом всегда были люди. Спокойные, цивилизованные люди. И осознание собственной тайны не так сильно тяготило. Здесь же я сам по себе.
— Могу я тебя попросить кое о чем? — произнес Сенатор.
— О чем? — спросил Марк тихо.
— Я прошу довести меня до Заслона.
Марк удивленно взглянул на него:
— Зачем?
Сенатор моргнул:
— Я хочу домой.
— Твой дом в Припяти?
— Нет, конечно. Но там я стану ближе к дому.
Марк попытался совладать с круговоротом мыслей в голове. Получилось не очень удачно.
— Группа уже укомплектована, — сказал он. — Кроме того, я тебя не знаю, что бы ты мне ни говорил.
— Насколько я понимаю, главным в вашей группе должен быть кто-либо из проводников. Значит, это не ты.
— Не я.
— Стало быть, он решает подобные вопросы. Предложи ему мою кандидатуру в качестве члена команды. Если он откажется, я уйду.
Марк ничего не ответил, и Сенатор продолжил:
— А относительно того, что мы с тобой не знаем друг друга… Скажи мне, Марк, много ли ты общался с другими сталкерами, чтобы с уверенностью заявлять, что знаешь их лучше, чем меня?
Эти слова прояснили сознание Марка. Напряженно пытаясь поставить каждую мысль на место, он был вынужден признать, что Сенатор в самом деле стал ему более близким собеседником, чем Борланд или Орех.
— Спросишь, чем я могу пригодиться? — Сенатор посмотрел на луну. — Я, что называется, могу чувствовать Зону. Очень хорошо переношу психологически любые ее проявления и адаптируюсь к ситуации посредством духовного слияния с ее сутью. Сталкеры называют это шаманством.
Марк по-прежнему молчал. Теперь уже озадаченно.
— Скажу тебе еще одну вещь. Как бы ты ни старался забыть свою человеческую сущность, я в течение всего времени, что мы проведем вместе, буду тебе о ней напоминать. Если ты станешь вести себя как машина, то, достигнув цели, забудешь, зачем к ней шел. Я сделаю все, чтобы не допустить этого.
Неизвестно, насколько хорошо Сенатор знал, о чем говорит, но опять безошибочно попал в цель. Марк криво улыбнулся и произнес:
— Ты принят. Я поговорю с главным.
— Очень хорошо, — сказал Сенатор с невозмутимым видом, словно другого ответа и не ждал. — Теперь советую вернуться к костру, пока наш юный друг не вздумал нас искать.
Обратный путь они проделали молча и застали Ореха в безмятежном состоянии. Тот видел третий сон.
Сенатор рассмеялся:
— Что я говорил? Похоже, один из команды уже немного нас опережает. Рекомендую последовать его примеру. Выспаться сейчас не повредит.
Марк не нашел в себе сил возражать, к тому же в этом не было необходимости. Он просто лег на землю, положив под голову рюкзак, но тут же опомнился:
— Сейчас моя очередь дежурить.
— Спи, — осадил его Сенатор.
Он сел и протянул руки к костру, как делал это раньше:
— Если мне нужна будет смена, я скажу.
Марк откинулся на рюкзак, посмотрел на небо и закрыл глаза. Признавшись себе, что может не выдержать операцию, он почувствовал себя намного лучше — хорошо быть честным с самим собой. А что касается Сенатора… Помощник, который способен в случае чего вытянуть все дело на собственных нервах, просто необходим.
Впервые с тех пор, как Марк появился в Зоне, он засыпал в компании постороннего человека, но с твердой уверенностью, что поступил правильно.{33}
Глава 6. Вне закона
Перед восходом солнца трое сталкеров подошли к шлагбауму, служившему границей между территориями кланов.
Ночь прошла спокойно. Сенатор не стал будить никого из сталкеров, отбыв дежурство за них обоих. Марк проснулся сам, и на свой безмолвный вопрос продолжавшему сидеть все в той же позе Сенатору получил столь же безмолвный ответ: «Ничего не изменилось». Орех, продрав глаза и услышав о решении включить Сенатора в группу, только заулыбался.
Марк переложил снаряжение по-другому и коротко велел выдвигаться. Орех быстро раскидал потухшие головни, подхватил автомат и встал прямо, при этом ни капли не пытаясь кого-то копировать, отчего Марк снова позавидовал его простоте.
Сенатор застегнул плащ и потуже завязал пояс. Накинув капюшон, почти полностью скрывший лицо, он, с прутиком в руке, занял позицию справа от Марка. Орех, повесив автомат за плечо, шагал слева. Осознание важности предстоящего дела и стоимости его достаточно простого по меркам Зоны, но впечатляющего в его глазах снаряжения натуральным образом возвысило молодого парня. Думая о знакомых девчонках и корешах, оставленных им в родной местности, он в то же время зорко следил за окрестностями.
На пути к шлагбауму Марк локализовал сразу четыре новых Трамплина. Писк детектора аномалий предупредительно возвестил о ловушках. Обкидав их болтами, Марк определил границы ловушек, тем самым делая аномалии видимыми для других, менее удачливых сталкеров. Сенатор молча следил за ним, лишь один раз указав прутиком в сторону, и Марк скорректировал свои расчеты, моментально догадавшись, чего от него хотят. Похоже, Сенатор и в самом деле был отчасти шаманом. Хотя почему отчасти? Нет четкого определения всему, на что способен человек, равно как и пределов этим возможностям.
Орех, отличавшийся орлиным зрением, молча оглядывал местность в поисках противников, будь то стадо кабанов, слепые собаки или вооруженный человек. Заметив в кустах движение, он быстро приготовил автомат к бою, а в следующую секунду, услышав характерное рычание, сделал четыре одиночных выстрела. Марк, поглощенный обезвреживанием одного из Трамплинов, даже не заметил кабана в кустах. Туша наполовину вывалилась из зарослей и осталась лежать без движения. Сенатор никак не среагировал, только одарил Ореха теплым взглядом, вторично за сутки вогнав того в краску.
К шлагбауму подошла уже не маленькая группа одиночек, а почти команда сталкеров, каждый из которых прикрывал других по своей линии.
На месте сбора они увидели впечатляющую картину. Между бывшим контрольно-пропускным пунктом и осевшим на одно колесо обшарпанным пассажирским автобусом, на фоне металлических ворот с нарисованными красными звездами, стояли в одинаковой позе три человека одного роста, облаченных в закрытые комбинезоны наемников с противогазами. Темные глазницы масок уставились на подошедших сталкеров. Один из троицы держал в руках разновидность снайперской винтовки Драгунова, стоившей достаточно много в этих местах, чтобы считаться редкостью. Палец в толстой перчатке почти лежал на курке. У второго был ОЦ-14 «Гроза», автоматно-гранатометный комплекс, очень серьезное оружие. Третий имел при себе ставшее классикой гладкоствольное ружье системы SPAS-12. Все эти детали Марк подметил автоматически, прикидывая свои шансы, которые оказались неутешительны. Точнее, оказались бы при необходимости принять бой.{34}
— Впечатляет, — сказал Марк. — Еще бы танец маленьких утят, и было бы совсем замечательно.
Стоящий в центре наемник принялся что-то говорить сквозь противогаз, энергично жестикулируя. Наружу вырывалось лишь глухое «бу-бу-бу». Спокойствие Сенатора, с интересом рассматривающего троицу, разительно контрастировало с полной растерянностью Ореха.
— Я должен что-то из этого понять? — спросил Марк, держась за лямки рюкзака.
Наемник продолжил с большим усердием, мотая головой, потрясая оружием, стуча себя кулаками в грудь и даже один раз перекрестившись. Затем он подпрыгнул, раскинул руки в стороны и поклонился.
У Ореха отвисла челюсть.
Наемник выпрямился, стащил с себя противогаз — и перед сталкерами предстал хохочущий Борланд.
— Я говорю, танец с саблями нам подошел бы больше, — сказал он, утираясь перчаткой.
Орех чертыхнулся, а Марк кивнул Борланду.
Два других «наемника» тоже сняли противогазы, и оказалось, что они совершенно не похожи друг на друга.
Первый, со снайперской винтовкой, выглядел как голливудский актер, специализирующийся на ролях суперагентов в обличье плейбоя. Возраст его был примерно таким, когда с футбола переключаются на теннис. Аристократичный взгляд, узкие губы и четко очерченный, гладко выбритый подбородок создавали образ любителя тонкой работы.
Второй же был его полной противоположностью. Коротко стриженный румяный здоровяк символизировал собой грубую пробивную силу. Лицо его было разукрашено нанесенными углем полосами, и оставалось только удивляться, что в могучих лапах нет шестиствольного пулемета. Однако в глазах здоровяка светилось почти детское простодушие. За спиной у него висело какое-то дополнительное оружие. Судя по перетягивающим грудь ремням, еще, по меньшей мере, два ствола.
— Будем знакомы, — сказал Борланд. — Вот этого парня с винтовкой зовут Технарь. Шутить с ним не надо вообще.
Технарь прикрыл глаза и медленно кивнул.
— А вот этот, с шотганом, откликается на имя Патрон, — указал Борланд на второго. — С ним шутить можно. Но после того как вы это сделаете, он быстро найдет способ убедить вас, что лучше бы вы шутили с Технарем.
— Да ладно, Борланд, — сказал Патрон, ухмыляясь, отчего его щеки стали еще толще. — Не пугай своих товарищей.
— Теперь мы все станем товарищами, — сказал Борланд и посмотрел на Сенатора. — А это что за фрукт?
— Это Сенатор, он изъявил желание идти с нами, — сказал Марк и начал покусывать губы в неприятном ожидании.
— С нами? — переспросил Борланд.
Он поморгал, внезапно дернул головой, словно отгоняя муху, и потер ладонью лоб:
— Да без вопросов! Пусть идет.
Марк с некоторым удивлением посмотрел на него. Он не ожидал, что Борланд согласится без всяких вопросов.
— Значит, принимаешь? — с облегчением уточнил Марк.
— Конечно, — сказал Борланд. — Какие проблемы, в самом деле? Давай, объясни парням план, так сказать, из первых уст.
— Да, сейчас. — Марк собрался с мыслями. — Значит, дело вот в чем. Нам нужно посетить определенные участки Зоны южнее Заслона и собрать нужную информацию в научных лабораториях. Их точное местонахождение я буду указывать по мере продвижения. Затем мы идем к Заслону и снимаем его. Как его снять, станет мне понятно после посещения всех нужных мест. Вот, собственно, и все.
Борланд обвел взглядом товарищей:
— Вы поняли, парни?
— Я все понял, — сказал Патрон.
Технарь опять молча кивнул.
— Вот и ладушки, — сказал Борланд и снова обратился к Марку: — Теперь скажи, что ты можешь им предложить.
— Дорогие артефакты. Шанс узнать, что там, за Заслоном. Больше ничего предложить не могу…
— Годится, — довольно сказал Патрон. — Артефакты. Это хорошо.
И он сплюнул себе под ноги.
Технарь поднял вверх два пальца и впервые подал голос:
— У меня вопрос. Куда конкретно мы пойдем? Перечисли места, пожалуйста.
— Агропром, Темная долина, Янтарь и Рыжий лес.
Технарь молча покивал.
— Так, с этим покончили, — сказал Борланд. — Вижу, экипировка у вас неплохая. Оружие я сейчас дам, как и обещал. Патрон!
Патрон извлек из-за спины один из стволов и передал Борланду. Тот протянул оружие Марку:
— Это твое. Немецкая штурмовушка G36, для тебя в самый раз. Не тяжело?
— Нет, — сказал Марк, оглядывая оружие. Такое он видел впервые, но изящная винтовка ему сразу понравилась. — Чем стрелять буду?
— Кто у нас в группе Патрон? Вот у него патроны и возьмешь. Орех, у тебя что? Все та же хреновина, которой ты мне вчера в спину тыкал? Малыш, она ни на что большее и не годится. Она сбивается и греется, как паровоз. Дай сюда.
Орех беспрекословно отдал Борланду автомат. Борланд, размахнувшись, бесцеремонно забросил его в кусты.{35}
— Я не разбираюсь в оружии, как все вы, — потупившись, сказал молодой сталкер. — Мне только «калаш» и знаком.
— Ну, так будет тебе «калаш». Патрон, порадуй мальца пирожком.
Патрон оценивающе взглянул на Ореха, довольно крякнул и извлек из-за спины второй ствол, оказавшийся последней моделью автомата Калашникова.
— Держи, — он подал автомат обрадованному Ореху. — Этот намного лучше, ты уж мне поверь.
Орех прижал автомат к себе, как лучшего друга.
— И кто у нас остается? — Борланд посмотрел на Сенатора. — Для тебя оружия нет. Не припасли, уж прости.
— Все в порядке, — успокоил его Сенатор. — Я не пользуюсь огнестрельным оружием.
— Пацифист, что ли? — недоверчиво спросил Борланд. — Ну, дело твое. Пойдешь в середине. У кого какие вопросы?
Сталкеры промолчали, и он махнул рукой:
— Выдвигаемся.{36}
Шестеро не похожих друг на друга людей цепочкой начали движение в сторону НИИ Агропрома. Борланд шел ведущим, за ним топал Патрон, сжимая широкими ладонями SPAS-12. За его спиной почти не было видно Ореха, который внимательно осматривал холмы и то и дело любовался новым автоматом.
Марк шагал вслед за Орехом, оценивая собранную группу. Ночное напряжение ушло. Вчерашняя эмоциональная вспышка разрядила его, и сталкер снова был поглощен собственным заданием. Он с удовлетворением сделал вывод, что пока все в порядке. Группа собрана, и процесс наконец пошел. Скоро он получит ответы на все вопросы.
За спиной Марка неслышно ступал Сенатор, иногда проводя пальцами по кончикам высоких стебельков травы. В застегнутом плаще, в накинутом капюшоне, без оружия и снаряжения, он выглядел новой разновидностью обитателей Зоны или очередной инкарнацией излома — человекоподобного существа, у которого одна из передних конечностей была чудовищно деформирована и служила молотом для сокрушения ходячей добычи. Чувствовать Сенатора за спиной было одновременно и хорошо, и плохо, но Марк знал, что тот является последним штрихом к тому, на что обычно внимания не обращают. Сенатор таинственным образом создавал атмосферу, энергетическую оболочку, в которой можно было мыслить в нужном направлении. Тем более что замыкал отряд Технарь, и ощущать спиной его взгляд было не очень приятно. Хотя Марк и не мог сказать определенно, чем Технарь ему не нравится.
Они добрались до западного района Свалки. Здесь не видно было признаков чьего-либо присутствия, и Борланда это насторожило. Обычно непрошеных гостей хватало, поскольку местность была усеяна остатками стройматериалов — кругом валялись обломки бетонных блоков, второпях сброшенные с грузовиков еще при первом взрыве, прогнившие доски, куски кирпича, камни и щебень. Раньше тут были еще кучи песка и угля. Но песок давно разнесло ветром по всей Свалке, а уголь растащили за первый же год, успев даже пару недель за него повоевать. Радиоактивный фон не превышал допустимого по меркам Зоны уровня, так что строительный хлам возле дороги в НИИ был отличным местом для укрытия или засады. Окружающая местность простреливалась вплоть до холма, за которым начиналась принадлежащая Бару территория, то есть практически до центра исхоженного квадрата Зоны. Так что мало кто мог пройти к Агропрому со стороны Кордона, не рискуя напороться на засаду мародеров, хотя зачастую там можно было увидеть и мирных сталкеров, перекуривающих во время переходов. Борланд всегда удивлялся, почему эта местность еще не оккупирована ни одним кланом. Если бы он создавал собственный, обязательно расположился бы именно здесь.
Он приказал всем залечь и осмотреться.
Впереди, справа, красовался огромный ангар, в котором можно было столкнуться с полным набором неприятностей, от маленьких до больших. Из ангара в сторону Агропрома тянулись рельсы, терявшиеся в глубинах напичканного аномалиями тоннеля, через который Борланд не пошел бы ни за какие коврижки. Тут и там на рельсах стояли красно-коричневые грузовые вагоны, их мародеры прошерстили в первые же месяцы после своего прибытия в Зону. Борланд, который не застал те времена, услышал об этом от одного из проводников, когда их язык еще можно было развязать бутылкой водки.
Прямо перед ними булькало радиоактивное озеро — в сущности, мелкая и широкая лужа, посреди которой возвышался почерневший, грубо сколоченный деревянный крест. В его центре был прибит противогаз. Подобные могильники встречались по всей Зоне, это был наиболее почтительный способ погребения отдавшего за тебя жизнь друга или лидера клана. В данном случае тело просто растворили в озере, так как хоронить по всем правилам в Зоне очень неудобно. Но находились сталкеры, для которых подобный ритуал был последней возможностью не одичать и сохранить в себе что-то человеческое. Иногда у креста был закопан ящик со всем снаряжением, оставшимся у погибшего. В случае необходимости сталкер, знающий о схроне, мог воспользоваться им для пополнения собственных запасов — так покойный товарищ помогал оставшимся в живых и после своей гибели. Шерстить схроны без строгой необходимости считалось крайней степенью мародерства — за подобное святотатство кланы могли объявить войну дерзкому беспредельщику.
У Борланда были собственные воспоминания, связанные с этим озером Свалки. Однажды он убегал от преследователей из клана «Свобода», у которых по заказу торговца украл отличный защитный костюм СЕВА. Патроны у него кончились, и единственной возможностью спрятаться от погони было озеро. Поскольку СЕВА был полностью герметичным и включал в себя систему воздухоснабжения с закрытым циклом, Борланд погрузился в озеро с головой и замер на дне. Не имея возможности хоть как-то узнать о намерениях «свободовцев» и о том, где они находятся, Борланд просто выжидал. Выжидал долго, пока прилегающая к костюму ткань не начала размягчаться и трещать. Он уже знал, что внешние слои костюма выкипели и окислились дочиста. Вынырнув, Борланд какое-то время не мог понять, действительно ли он на поверхности — наружное стекло шлема расплавилось и облепило внутреннее непрозрачным слоем кварца, снизив видимость до нуля. Лишь помахав руками, он не обнаружил сопротивления окружающей среды и понял, что уже находится на воздухе. Сделав наугад шагов сорок, чтобы достоверно оказаться на земле, даже рискуя при этом вступить в аномалию, Борланд нащупал бетонный блок и с силой разбил шлем об острый угол. С четвертого раза ему удалось снять часть переднего осколка, после чего он получил возможность хоть немного обозревать окружающее. Оказалось, что «свободовцы» ушли и на горизонте ни души. Борланд покатался в грязи, чтобы смешать с ней капли шипящей жидкости, и, провозившись не меньше часа, все-таки содрал с себя костюм по кускам. Задание было провалено, но он остался жив.
Левее озера простиралась асфальтовая дорога в Агропром. Над ней висела легендарная Птичья Карусель. Легендарная потому, что была постоянной и не менялась после выбросов. Иногда в нее забредали кабаны, чьи визжащие туши поднимало в воздух, закручивая в спираль со страшной силой и разрывая на мельчайшие клочки. Порой туда засасывало каркающих ворон, кружащихся над аномалией в поисках готовой добычи в виде нашинкованной чернобыльской свинины.
Борланд ждал долго, припав к прицелу «Грозы». Полученная два месяца назад у «долговцев», она была очень эффективна на такой дистанции, и можно было в случае чего воспользоваться подствольником. Однако главную роль играл сейчас Технарь, осматривающий местность через оптику снайперской винтовки. Марк тоже вглядывался в горизонт через перекрестье прицела собственной G36, открыв для себя, что стрелять на расстоянии намного легче: и ты не смотришь врагу в глаза, и он тебя не видит. Окажись сейчас перед ним голова противника, о котором знаешь достоверно, что он убьет тебя без причины, Марк выстрелил бы не задумываясь. Осознание этого породило в нем странное чувство, которое у другого человека могло очень скоро перерасти в азарт. Марк даже поймал себя на мысли, что все проблемы в экспедиции можно будет решить вот так — из безопасного места, мощным оружием, будучи облаченным в защитный костюм, в окружении напарников. Без сближения с врагом.
Лежавший рядом Орех медленно описывал дулом автомата дугу градусов в двадцать, хотя проку от «калаша» в такой ситуации было немного. Марк подумал: что, если Орех именно сейчас испытывает то самое состояние, в котором человек в прицеле кажется не более чем мишенью в тире, за которую выпадет подарочный пакетик чипсов и где стоимость выстрела не превышает цены трех сигарет?
Сенатор смотрел на ангар, и Марк снова задумался, почему Борланд принял его в группу — неизвестного сталкера, безоружного и, что самое главное, безо всякой защиты. Как бы Сенатор ни чувствовал Зону в целом и аномалии в частности, это не спасет его от радиации. Марк понимал, что ответы придут сразу же, когда вопрос встанет наиболее остро, и гадал, не принесут ли новые факты новые проблемы.
Чего можно ожидать от сталкеров, вообразивших себя друзьями Зоны? И насколько это разнится с поступками, на которые способны те, кто действительно этими друзьями является? Не принимать во внимание наличие у Сенатора собственных интересов Марк не мог.
Патрон ни о чем не думал. Он лежал и, прикрывая тыл, смотрел в ту сторону, откуда они пришли. Заряженный SPAS-12 был готов угостить картечью случайного кабана, выскочившего из кустарника.
Вскоре Технарь поднял вверх большой палец, и Борланд коротко скомандовал двигаться дальше.
Сталкеры миновали бетонное укрытие, пройдя по белой известке и щебню. Осторожно обойдя Карусель, они вышли к распахнутым металлическим воротам, которые блестели так, словно были установлены только вчера. Борланд лишь на секунду задержал на них взгляд и двинулся дальше. Группа прошла мимо ржавого «запорожца», от которого остался лишь каркас с рваными сиденьями, и счетчик Гейгера у Борланда коротким звуком возвестил о том, что рассматривать остатки некогда считавшегося модным транспортного средства не стоит. К счастью, Борланд не принадлежал к оригиналам, ставящим на свои детекторы реалтоны, отчего техника, учуяв аномалии, начинала изливать веселые мелодии мобильников.
Асфальтовая дорога вела к развилке. Правое ответвление шло почти параллельно исходящим из тоннеля железнодорожным рельсам, которые заканчивались на территории хозяйственной части НИИ Агропрома. Борланд повел группу по левой дороге, уходившей к административному зданию. Пройдя мимо старого автобуса, сталкеры вышли к белому плиточному забору. У дороги возвышался открытый шлагбаум, за ним стоял бензовоз, уставившись на сталкеров пыльными фарами. На невысоком столбе у шлагбаума были установлены в два горизонтальных ряда с десяток разбитых, с торчащими проводами прожекторов.
Ступив на территорию института, Борланд осторожно огляделся, затем жестом пригласил следовать за собой. С одной стороны находился контрольно-пропускной пункт, ныне оставшийся без какой-либо мебели. С другой был забор из белого кирпича, угол которого осыпался, делая видимой торчащую за ним деревянную вышку. Борланд пошел вдоль забора.
— Почему тут так тихо? — спросил Марк. — Это нормально?
— В Зоне нет понятия нормы, — ответил Борланд, и в этот момент мимо его уха просвистела пуля, ударившая в мусорный контейнер.
Звук выстрела пришел мгновением позже. Сталкеры тут же сломали строй: Борланд метнулся к контейнеру, чтобы спрятаться за ним, и Марк последовал его примеру. Патрон упал на асфальт, успев отбросить в сторону Ореха. Сенатор просто присел на корточки, а Технарь остановился и приготовился открыть огонь.
Стреляли со стороны здания института.
Читать бесплатно другие книги:
