Белая тетрадь Ролдугина Софья

– Да. – Признание далось с трудом. – Я боюсь, что это будет… слишком жутко. Или что дурацкие линии сотрутся и ничего не получится. Или…

Максимилиан внимательно слушал, не перебивая. Меня не оставляло ощущение, что все происходящее причиняет ему гораздо большую муку, чем он показывает. Как будто некое важное условие остается пока за скобками, и Ксиль его знает, а я – нет.

– Но еще больше я боюсь, что в последний момент отступлюсь.

Он отвернулся в сторону, уделяя внимание осмотру лезвий.

– Об этом можешь не беспокоиться. Я позаботился заранее.

Максимилиан поддел когтем пробку в маленькой бутылке и аккуратно наполнил серебряный кубок.

– Ритуал должен быть добровольным. Это непременный залог успеха. – Голос его был странно ровным, почти лишенным интонаций. – Но есть способ слегка обойти это условие. Укрепить волю и уменьшить боль. Ты должна выпить это. – Ксиль протянул мне кубок.

Я понюхала зелье. Очень сильно пахло мятой и чуть-чуть – гнилью. Незнакомый запах, а казалось бы, сколько всего я перенюхала, обучаясь у Дэйра. Впрочем, к одной категории веществ он меня не допускал – к наркотикам.

– Как это мне поможет?

– Просто сделай глоток, думая о своем обещании. Помнишь, как сказала мне, что готова на все? – Я кивнула. Увядшая было решимость вновь окрепла. – Пей и думай об этом. Состав укрепит твое стремление идти до конца, во что бы то ни стало.

Я внимательно посмотрела на князя поверх алтаря. Меня не покидало ощущение, будто сейчас мы стояли по разные стороны черты. Ксиль – одной ногой в могиле, а я?

– Эта штука сделает меня роботом? Безмолвным и лишенным эмоций? – тянула я время, не решаясь отпить из бутылочки.

Он холодно улыбнулся.

– Нет. Ты будешь чувствовать все. И боль, и страх, и желание отступить. Но все это станет неважным. Поверь мне, если бы ритуал позволял, я бы тоже глотнул чего-нибудь подобного. Просто для подстраховки.

Более не колеблясь, я осушила кубок. Зелье оказалось абсолютно безвкусным, как очень густая вода или пресный кисель. Окружающие краски выцвели, очертания предметов стали резче. Руны на алтаре засветились синеватым цветом, и вот теперь оптические эффекты уж точно были ни при чем.

Ко мне подошел Максимилиан с угольком наготове.

– Протяни руки, – сухо попросил он. Его пальцы, сжимающие маленький черный кусочек, заметно подрагивали. – Ладонями вверх.

Как только уголь коснулся кожи, дрожание прекратилось. Я с отстраненным любопытством наблюдала, как на моих ладонях появляются символы. Многие из них были знакомы мне по конспектам брата.

– Смерть и отречение? – В моем голосе не было ничего, кроме благожелательного интереса. – Что за ритуал ты задумал, Максимилиан?

Он промолчал и продолжил все так же скрупулезно вычерчивать знаки.

– Ладно, не отвечай. Я уже догадалась. «Жизнь за жизнь», верно? Ты хочешь, чтобы я умерла вместо тебя. Так, Максимилиан?

Он так сдавил мое запястье, что боль прострелила до самого плеча. Но мне отчего-то было все равно, словно это происходило с кем-то другим.

– Да. Почти угадала. Ритуал называется «Тьма избавления», но смысл тот же.

Это начинало меня забавлять.

– Почему именно я? Не сомневаюсь, нашлось бы немало людей, да и других существ, готовых занять мое место. Любой из твоего клана с радостью в сердце умрет за тебя, ведь ты их спаситель! – Ксиль выглядел так, будто сейчас или расплачется, или отвесит мне оплеуху. – Так почему же именно я?

– Потому что ты одна такая, вот почему! – взорвался он, вскидывая голову. Глаза стали совершенно безумными. – Я понял это, еще когда увидел тебя в первый раз. Понял, что ты одна можешь подарить мне надежду.

– Почему?

Я склонила голову к плечу, разглядывая князя. Сейчас он был особенно красив. Эти разметавшиеся по плечам волосы и сумасшедшинка в глазах…

– Потому что ты – Dei’a-Nattiee. «Мрак света и сияние тьмы», – так говорили ваши королевы, верно? Я искал средство спастись, искал все эти долгие столетия. Но всегда знал, что обречен, разница была только в сроках. – Ксиль почти успокоился, только на скулах проступил румянец. – И нигде, ни в одной книге не было ни единого упоминания о способах избавления от солнечного яда. Я почти потерял надежду, когда меня случай занес в Академию. Там я наткнулся на некромантический трактат с описанием одного ритуала. Уничтожение «светлой крови» с помощью «темной крови». «Светлая кровь», Нэй! – Он схватил меня за плечи, вплотную приближая свое лицо к моему. – Так раньше алхимики называли солнечный яд!

Я с удовольствием прикоснулась губами к его щеке. Не упускать же такой шанс. Тем более что другого не будет. Больше уже ничего не будет.

Только меня это не пугало.

– Что ж, если ты уверен, что это поможет, тогда прекращай лекции и начинай ритуал.

Дыхание у него сбилось. Мне вдруг захотелось привстать на мыски и выпить с губ Ксиля хотя бы один вдох – как лакомство.

– Ты понимаешь, что это смерть для тебя? – прошептал князь.

«Забавно. И кто из нас больше боится?» – пронеслось у меня в голове.

– Понимаю. А еще я понимаю, что если отступлюсь, то погибнешь ты. Сейчас или через год – неважно… – Я замолчала, вглядываясь в его лицо. – Ты ведь хочешь жить, Максимилиан?

– Да… Да! – страстно выдохнул он и крепко прижал к себе, укачивая, как ребенка. – Хочу. Мне рано умирать.

– Тогда начинай.

Он застыл на мгновение, а вновь поднял на меня глаза, в них был арктический холод.

– Ложись на алтарь. Руки вдоль туловища, под углом пятнадцать градусов, ладонями вверх. Хорошо. А теперь терпи.

Тонкое, узкое лезвие ножа впилось в кожу, повторяя прорисованные углем узоры. Это действительно было больно. Холодное железо не просто наносило царапины. Расцветающие на моей коже руны рвали куда более тонкие связи. Невесомые золотые нити. Жизнь – душа – сила.

Я не кричала. Загоняемая внутрь боль словно пробила какой-то барьер, за которым ждала своего часа тьма, подарившая мне имя и титул. Кровь на ладонях стала черной, и небо над головой – тоже.

Сейчас. Сейчас все закончится. Два быстрых росчерка по запястьям, крест-накрест – по горлу. И спустя несколько томительных, напитанных отчаянием и страданием минут – удар в сердце. Того, последнего ножа, с узким клинком треугольного сечения.

Сейчас…

– Nieih, Ksie’il! Nieih!

Сияющая темно-алая волна ударила Максимилиану в грудь. Князь, подвывая и мешая аллийские ругательства с шакарскими, отлетел на другой конец поляны и врезался спиной в камень с ритуальными принадлежностями. Следом метнулась размытая тень. Я с трудом повернула голову, тяжелую, словно налитую свинцом.

Тантаэ стоял напротив разъяренного князя, раскинув крылья в защитном жесте. Всегда аккуратные волосы паклей спускались на спину. Когти на хищно согнутых пальцах отливали светлым металлом.

– Нет, Максимилиан. Я не позволю тебе.

– Хочешь, чтоб я сдох?

Голос Максимилиана чудовищно исказился. В нем не осталось ничего красивого.

Тантаэ вздрогнул, но взгляд его оставался твердым.

– Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы ты оставался со мной, навсегда. Бездна, я хочу этого больше всего на свете! – тихо рассмеялся он. – Но не такой ценой. Не ценой твоей души, Максимилиан.

Северный князь хищно оскалился.

– Все в порядке, Тантаэ, – с трудом прошептала я. Онемевшие губы не желали подчиняться. – Я согласна. Я знала, на что иду.

– Нет, не знала, – упрямо возразил Пепельный князь. – Ты хочешь жить, Максимилиан? Но в каком мире? В раздираемом войной всех против всех, где сильные ведут охоту на слабых, а слабейшие ждут своей очереди, чтобы добить раненых великанов? Одумайся, пока не поздно! Если ты убьешь одну из эстаминиэль, то договор будет расторгнут. Инквизиция просто передавит нас поодиночке. Если к тому времени ты еще будешь жив.

Максимилиан дышал тяжело и хрипло. Лицо исказила болезненная гримаса.

– Рассуждения, всего лишь рассуждения, – прошипел он. – Если я отступлюсь, то мне уже будет плевать на инквизицию, и на эстаминиэль, и на весь мир заодно! Отойди, Тай. Уйди по-хорошему. Жалеть тебя я сегодня не собираюсь.

Пепельный князь вздохнул. Темно-вишневые крылья постепенно становились прозрачными, словно сил на их поддержание не хватало.

– Я очень надеялся, что до этого не дойдет и ты откажешься от своей безумной идеи. Жаль, что я ошибся. – Он устремил на Максимилиана взгляд, ясный и обреченный. – Я не уйду, Максимилиан. Если хочешь убить ее, придется сначала покончить со мной. Дело принципа, уж прости меня, старого дурака.

Мгновение – и Северный князь вихрем сорвался с места. Я не сумела отследить ответное движение Тантаэ. Только в лицо ударил порыв ветра да взметнулась над поляной волна цвета темной вишни.

Через несколько секунд все было кончено. Максимилиан держал когти у горла Пепельного князя, другой рукой прижимая его к земле.

– У тебя не было шансов. Ты всегда был слабее меня, Тай.

Тантаэ опять засмеялся, спокойно, словно над хорошей шуткой в кресле у камина.

– По крайней мере, я попытался. Что ж, добивай. Я не желаю иметь с тобой ничего общего.

– Что? – Северный князь отшатнулся. В его глазах первым осенним ледком застыло неверие.

– Я опоздал. Я не сумел ему помочь… – прошептал Тантаэ, смыкая ресницы – Максимилиан уже умер – тот, кто никогда не охотился на детей и не предавал доверившихся. Наверное, в этом есть и моя вина… Жаль, что я не успел с ним попрощаться.

– Нет… – простонал Максимилиан, перекатываясь на спину и закрывая лицо руками. Горькие, злые слезы стекали по пальцам – я ощущала это так остро, словно сама задыхалась от рыданий там, на вытоптанной траве. – Нет… Не говори так, Тай. Пожалуйста. Не бросай меня. Я здесь, Тай! Это все еще я…

– Добей.

Максимилиан взвыл и вскочил на ноги, на ходу раскрывая крылья.

– Я ненавижу тебя! Я вас всех ненавижу!

Он оттолкнулся ногами от земли и взмыл в ночное небо. Через мгновение тень затерялась среди облаков, но последний отчаянный, захлебывающийся крик все еще стоял у меня в ушах.

На поляне воцарилась мертвая тишина. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы я видела, как беззвучно стекают слезы по лицу Тантаэ. Соленые капли мелким жемчугом блестели в лунном свете, чертили влажные дорожки на висках и терялись в путанице волос.

Сознание начинало ускользать. Я хотела закричать, но голос отказался повиноваться мне. Ладони горели огнем. Уже проваливаясь в темноту, я ощутила, как в горло скользнула горячая соленая жидкость с привкусом железа.

Я очнулась оттого, что кто-то осторожно массировал мои ладони мокрой тряпкой. Налипшая корка крови отдиралась неохотно.

– Тише, – послышался знакомый голос. – Все хорошо.

– Тантаэ…

Меня буквально вывернуло кашлем – по крайней мере, ощущения были именно такие. Я с трудом открыла глаза, разглядывая моего спасителя.

Мы располагались на лавочке недалеко от моего дома. То есть это я лежала на лавочке, а Пепельный князь сидел рядом и старательно оттирал смоченным в воде платком следы крови и угля с моих рук. Себя он, видимо, уже успел привести в порядок. Волосы были зачесаны в высокий хвост, а разорванная в драке с Максимилианом рубашка спрятана под плащом.

Драка…

– Максимилиан… Что с Максимилианом? – хрипло прошипела я.

Тантаэ укоризненно посмотрел на меня и надавил на лоб, заставляя лечь обратно.

– Тише, Найта. Вам сейчас вредно разговаривать. Вот, выпейте. – Он бережно поднес к моим губам пластиковую бутылку с минералкой. Я с наслаждением сделала несколько глотков. Простая теплая вода показалась мне живительным бальзамом, смывающим с языка и из памяти противный железистый привкус.

– Что с ним? – уже более внятно спросила я, делая попытку подняться. Тело мне практически не повиновалось. Тантаэ отбросил бесполезную тряпку и помог облокотиться на спинку.

– Он жив – это все, что я могу сказать. Смею надеяться, что его мучает совесть, – сухо ответил он.

– Что там произошло? – с трудом сформулировала я следующий вопрос.

Пепельный князь подозрительно сощурился.

– Вы не помните?

– Местами помню.

– Хорошо, – вздохнул он. – Князь Максимилиан, желая избавиться от солнечного яда, попытался воплотить в жизнь один из запрещенных ритуалов. Жертвой в нем были назначены вы, Найта. Я позволил себе выразить несогласие с происходящим. Имел место разговор, в результате которого Северный князь отказался от задуманного и захотел побыть в одиночестве.

Ха, теперь я, кажется, понимаю, что имел в виду Максимилиан, когда говорил «дипломат».

– Бездна… – глухо прошептала я, ошарашенная нахлынувшими воспоминаниями. – Я чуть не позволила зарезать себя на алтаре. Я почти просила его сделать это! Что за дрянь он дал мне выпить?

– Сильнодействующий наркотик, – нейтрально ответил Тантаэ. – В такой дозе – почти яд. Когда я подошел к вам, вы уже умирали. Мне пришлось принять срочные меры… – Смутно вспомнилось, как он прижимал к моим губам кровоточащее запястье и повелительное «Пейте, Найта». – Прошу прощения за свои действия, но в тот момент это был единственный выход.

Кровь шакаи-ар – универсальный антидот. Вот уж не думала, что когда-нибудь проверю это утверждение на себе.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Я вовсе не стремлюсь в могилу, даже если со стороны по мне не скажешь.

Губы Тантаэ тронула чуть заметная улыбка.

– Порой мы попадаем в такие ситуации, когда сложно отличить правильное от неправильного. Вашей вины здесь нет. А Ксиль… что за смысл в жизни без души? – Тантаэ бережно стер с моего лба холодный пот кончиками пальцев, и я со всей ясностью осознала, что этот жест, болезненно-нежный и грустный, предназначался вовсе не мне. – Впрочем, я надеюсь, что он всего лишь совершил ошибку.

Я напряглась.

– Вы уже второй раз говорите о потерянной душе. Сейчас и тогда, на поляне, – тоже. Это как-то связано с вашей религией? Ну, нельзя убивать детей или что-то в этом роде…

– И да, и нет, – спокойно ответил Пепельный князь, продолжая задумчиво гладить меня по волосам. – Если бы Максимилиан убил бы вас, то он бы изменился. Потерял бы свою суть. Душу, как говорят люди, и за неимением другого слова, я использую это.

Я бессознательным движением подтянула колени к подбородку. Ребристая спинка скамьи больно впивалась в позвоночник, но такие мелкие неудобства волновали меня меньше всего.

– Но разве это так важно?.. Он же убивал и раньше, правда? – Я прикрыла глаза. От света фонарей, бьющего прямо в глаза, разболелась голова. – Даже на моих глазах он совершил с десяток убийств… Думаете, еще один труп что-либо изменил бы?

– Дело не в этом, – поморщился Пепельный князь. – Он убивал и раньше, это верно. В бою или ради пищи, или ради мести, или для развлечения… Да, он убивал. Но не детей. А еще никогда он не предавал тех, кто ему доверился. И, кроме того… – Князь улыбнулся. В лунном свете глаза полыхнули насыщенным алым. – …все мы можем полюбить лишь однажды. И какой смысл жить дальше, если цена за жизнь – это отказ от чуда?

– А при чем здесь… – начала я и осеклась.

Скажи «нет», пожалуйста. Только ни за что не соглашайся.

– Ксиль открылся вам, – медленно произнес Тантаэ, растягивая слова. – Открылся полностью, настолько глубоко, что даже мне это кажется удивительным. Сам-то он полагал, что делает это потому, что хочет добиться вашего полного доверия в кратчайшие сроки, и не заметил, как подпустил вас слишком близко. Мы не люди, Найта, и наша любовь – это нечто совершенно другое. Любовь шакаи-ар – это одержимость, а Ксиль был одержим вами, как никем другим. Единственный шанс на спасение – с одной стороны, и ребенок, неприкосновенное существо – с другой. – Он болезненно скривился. – Где уж тут сохранить ясность рассудка. Ксиль и не заметил, как ненадолго вы заслонили для него весь мир, пусть и в весьма специфическом смысле. Мне бы хотелось, чтобы эта одержимость стала настоящей любовью…

– Любовью?! – Я дернулась и едва не завалилась со скамьи – голову повело. – Он специально пудрил мне мозги почти месяц! Смущал, доводил, изображал заботу! И все для того, чтобы я по уши влюбилась и добровольно легла на этот идиотский алтарь! Что вы на это скажете, а? Хороша любовь?

Меня уже трясло – от злости, или от тоски, или от того и другого вместе. Хотелось кричать… И чтобы Ксиль пришел на этот крик, успокоил, объяснил, что все это было недоразумением…

Тантаэ оставил бесполезные попытки вставить в мою тираду хоть слово и теперь просто стоял напротив меня, скрестив руки на груди. В темно-вишневых глазах светилась насмешливая грусть. Он все понимал, этот странный князь, который готов был убить своего друга, но не дать ему совершить роковую ошибку.

– А вы потом помиритесь? – спросила я, когда сил на крик не осталось. Тантаэ дернулся. Опять лезу не в свое дело… – Извините.

Он отвел взгляд.

– Я не смею на это надеяться. Тогда, на поляне, я наговорил много того, чего не могу себе простить. Бросил ему в лицо все то, что он боялся услышать. Знаете, каков его персональный кошмар, Найта? – внезапно спросил князь. Я вяло покачала головой. Недавняя истерика выжала из меня все соки. Хотелось одного – лечь и уснуть, хоть здесь, на лавочке, хоть на алтаре. А потом проснуться и понять, что все это было просто дурацким сном. – Одиночество. Очень давно он пережил несколько дней, страшных дней, когда в мире не осталось никого, кроме него. И ничего, что заставило бы его встать и идти дальше.

В памяти всплыл огромный заброшенный замок. И тихий голос, повествующий о том, как одна самоуверенная женщина из внешнего мира отняла у ребенка все, кроме жизни.

– Вы ошибались, когда говорили, что он играл в заботу. Максимилиан не умеет играть. Интриги, манипуляции – все это в его характере, да только актер из Ксиля скверный. Он всегда проживает свою роль.

Я обхватила колени руками, пряча лицо. А Тантаэ негромко продолжал:

– Может быть, раньше у него и был шанс всегда оставаться беспечным ребенком, пусть и глубоко в душе. Сложно повзрослеть, если впереди – прекрасная бесконечность, а позади тьма, на которую не стоит оглядываться. Вот только что будет, если они поменяются местами?

«А теперь он никогда не повзрослеет. Просто не успеет», – подумала я, и во рту у меня пересохло.

Стоило вспомнить, что заставило Максимилиана пойти на этот ритуал, как злость испарилась. Осталась только тоска.

– Я совсем запуталась, Тантаэ… Что мне делать?

– Жить дальше, – вздохнул древний, мудрый князь. – Как и мне, и ему. Что еще нам всем остается…

Ну да. Жить. Забывать, ошибаться и решать проблемы.

Кстати, о проблемах. Элен…

– Мне надо идти домой, – смущенно посмотрела я на Тантаэ. – Вы не проводите меня? Хотя бы до дома. Если честно, я чувствую себя не очень… уверенно.

– Разумеется, Найта. – Пепельный князь галантно протянул руку, помогая мне подняться с лавочки. – Тем более мне есть что обсудить с эстиль Элен.

От неожиданности я чуть не рухнула обратно на лавку.

– Не надо, – попросила я, заикаясь от страха. Ладони стали противно влажными. – Понимаете, мама сегодня немного не в духе. Дело в том, что я сегодня вышла из дома… слишком громко.

– Спасибо за предупреждение, – улыбнулся Тантаэ, – но этот разговор не стоит откладывать. Если промедлить, то история с неудавшимся жертвоприношением может просочиться наружу и обрасти лишними деталями. Вы же не хотите, чтобы эстиль Элен узнала об этом событии из третьих уст? Например, во время переговоров с Орденом Контроля и Созидания?

– Ну, уж нет. – Меня передернуло. – Лучше я ей сама расскажу.

Дорога до дома показалась мне вечностью. Мы шли молча. Я старалась не слишком опираться на руку Пепельного князя, не выдавать своей слабости. Он больше не пытался оправдывать Максимилиана. Подозреваю, что думали мы об одном и том же.

Бездна, как все было просто еще вчера! Были враги – побежденные, друзья – верные, семья – опора в этом ненадежном мире. И была мечта. Вернее, был. А теперь я не знала, что и думать. Злость и обида прошли почти бесследно, оставив после себя лишь напоминание-предупреждение, кисловатый привкус страха на границе сознания. Вряд ли я смогу когда-нибудь простить Максимилиана… Но и просто забыть о нем не получится.

Вечные боги! Ну, пусть он вернется, хотя бы для того, чтобы сказать «прощай»…

И еще Тантаэ… Что будет с ним? Ведь ясно же, что этих двоих связывает нечто большее, чем дружба. Одна боль и одна война на двоих – горькая замена юности. Долгие века они выживали лишь потому, что заботились друг о друге. Теперь у каждого был свой клан и свои цели – свой воздушный замок, возведенный на обломках прошлого. Но что будет, если вынуть камень из основания?

Замок обрушится, увлекая за собой всех, кто нашел приют под его крышей. А все из-за одной глупой равейны, не вовремя предложившей помощь тому, кто не смог от нее отказаться. Неужели я невольно разрушила столько жизней одним прикосновением?

Нет, я сойду с ума, если буду думать об этом! И если останусь в этом городе – тоже. Здесь все несет на себе отпечаток этой короткой войны. Куда бы я ни пошла – на электричку, в парк или даже в школу, я буду вспоминать. Говорят, что время лечит, но это время еще надо как-то прожить. Да еще целый год с моими так называемыми одноклассниками… Брр, вот уж куда я точно не вернусь, так это в школу. Элен, конечно, не одобрит, да и на фоне брата, в своем нежном возрасте уже отучившемся целый год на самом сложном факультете в Академии, я буду выглядеть неважно, но что делать…

– Прошу прощения за вмешательство в ваши мысли, Найта, – внезапно сказал Тантаэ. – Но у меня есть небольшой совет для вас. Если не хотите продолжать обучение в человеческой системе образования, почему бы вам, подобно вашему многоуважаемому брату, не переключиться на магическую?

– Магическую? – ошалело переспросила я. Меня разобрал смех – нервный, на грани истерики. – Мне, равейне, учиться заклинаниям? Общаться с этими занудами волшебниками? Корпеть над пыльными фолиантами? Мне, равейне! Вы спя… в порядке?

– Необязательно посещать лекции, – успокаивающе сжал мой локоть Тантаэ. – Существует и заочное обучение. К тому же вы, если я, конечно, не ошибаюсь, что-то говорили о намерении уделить внимание целительству?

– Не ошибаетесь, – осторожно подтвердила я. Куда он клонит, интересно знать?

– Будущим магам-целителям преподают множество различных дисциплин. Поверьте моему богатому на травмы опыту, в лекарской науке есть множество аспектов, которые не зазорно изучать даже равейне. Например, алхимия, – продолжил Пепельный князь. – Не спорю, иногда удобнее пользоваться памятью тех, кто был до вас, но уверяю, знания, усвоенные на собственном опыте, применить будет гораздо легче. К тому же всегда приятнее осознавать, что вы чего-то добились самостоятельно, не прячась за спину старших… а тем более мертвых.

Да, и не поспоришь. К тому же Дэриэлл вполне может помочь мне с поступлением и с заочным обучением. Его поручительство дорогого стоит.

Ученица Дэриэлла… Неплохо звучит.

– Даже не знаю, – вздохнула я. – На вступительных экзаменах наверняка потребуют проявить академические знания, которых у меня нет.

– Есть очень простой совет, – улыбнулся мне князь. – Выясните свою сильную сторону и выберите тот вид экзамена, на котором будете чувствовать себя уверенно. Если результат поразит комиссию, никто не будет спрашивать вас, как именно вы прошли испытание.

Я загорелась идеей. Так, какая у меня сильная сторона? Э-э… Поставим вопрос по-другому: что мне вообще известно о науке исцеления? Ауру сканировать не умею, дара целителя у меня нет, зелья… стоп. Дэриэлл с детства пичкает меня сведениями о своих ненаглядных ядах и противоядиях, так что в этом я более-менее разбираюсь.

Живем!

– Спасибо вам, Тантаэ. – Я искренне поблагодарила Пепельного князя. – Если честно, я просто не представляла, как можно вернуться к обычной жизни после всего этого.

Князь вежливо придержал дверь, пропуская меня внутрь. При последних моих словах он насмешливо улыбнулся:

– Да вы, я смотрю, подхватили опасный вирус, Найта… Он называется тяга к приключениям. И, боюсь, даже всему факультету исцеления с ним не справиться.

Перед тем, как нажать на звонок, я еще раз переспросила Тантаэ:

– Вы уверены, что хотите поговорить с мамой? А вдруг попадете в эпицентр семейного скандала?

– Ну что вы, Найта, – усмехнулся Пепельный князь. – Скорее это вам надо надеяться на то, что в присутствии гостей эстиль Элен не станет обсуждать ваши маленькие домашние проблемы.

Медленно накатило на меня понимание.

– Так вы просто хотите меня прикрыть? – засияла я идиотской улыбкой.

– Кто знает, кто знает…

Подбодренная сообщнической ухмылкой Тантаэ, я собралась с духом и нажала-таки на заветную кнопку. В квартире кто-то вскрикнул, что-то упало и покатилось, потом об это упавшее, судя по звукам, споткнулись, выругались (Хэл, ну, не позорь ты меня перед гостем!)…

Дверь тихо скрипнула. На пороге стояла… Айне.

Несколько секунд мы ошалело пялились друг на друга. Точнее, это я пялилась, а она просто переминалась с ноги на ногу с недоверчиво-радостной улыбкой.

– Что ты здесь делаешь? – выдавила я из себя. – Привет.

– Привет… Жду тебя. Так ты все-таки живая?

– Как видишь… Что упало?

– Хрустальный шар. Ну, тот, который у вас в прихожей для красоты стоит.

– Он себе хоть ничего не сломал?

– Шар?

– Хэл.

– Ругается – значит, цел. Они не сердятся, Найта, – очень серьезно добавила пророчица, бросая настороженный взгляд на моего спутника. – Я им все рассказала.

Сердце упало в пятки.

– Что – все?

Лицо Пепельного князя застыло, выдавая высшую степень напряженности. Беспокоится за Максимилиана, или это обычный иррациональный страх перед пророческим даром?

– Я кое-что видела, Нэй, – виновато вздохнула пророчица. – Две дороги. И одна из них обрывалась сегодня. И в конце пути было… были… – Айне нервно сглотнула, выталкивая из себя непослушные слова. – Был холодный камень, тьма и три мертвеца. Ты, он и еще он, – совсем тихо закончила пророчица, указывая взглядом на Тантаэ. Пепельный князь стойко выдержал испытание, не отведя глаз.

Хм… Я… Ну, здесь ничего объяснять не надо. Чирк по горлу – и все. Добро пожаловать в экспресс на тот свет. Тантаэ тоже, похоже, не слишком удивлен тем, что едва избежал смерти. Видела я эту смерть, синеглазую, с крыльями… Правда, без косы. Зато с когтями. Но при чем здесь Максимилиан? Ритуал-то проводился, чтобы он получил возможность выжить… Или прав Тантаэ, и цена оказалась бы слишком высокой для него? И Айне ведь не сказала «смерть», что могло бы означать просто выбор другой дороги или глобальные перемены. Она сказала «мертвецы». Это что-то да значит.

– А вторая дорога? – спросил вдруг Тантаэ, пристально глядя на пророчицу.

В воздухе повисло напряженное молчание. Темно-желтые глаза подруги полыхнули вдруг нечеловеческим светом. Я внутренне сжалась в ожидании ответа.

– Там тоже есть свои развилки и мертвецы. Решать вам.

По спине мурашки пробежали, будто над нами пронесся порыв ветра. Айне постояла еще на пороге, а потом молча направилась вглубь квартиры, кажется, на кухню.

Тантаэ последовал за ней, но я ухватила его за рукав.

– Никогда так больше не делайте, – тихо попросила я удивленного князя. – Айне не любит, когда из нее выдавливают пророчества.

– Почему? – так же тихо переспросил Тантаэ, ненавязчиво выдергивая из моих пальцев скользкую ткань.

– А вы бы хотели взять на себя ответственность за жизнь своих близких? Или всего мира? То-то же.

В коридоре я нос к носу столкнулась с братом, водружающим хрустальный шар обратно на подставку.

– Явилась? – неприветливо поинтересовался он, глядя исподлобья. – Еще и дружка привела… Нового.

– Где мама? – спросила я, игнорируя нападки. Каюсь, заслужила, но Тантаэ-то здесь при чем?

– Морги осматривает, – сказал, как плюнул, Хэл.

– Меня ищет? И как она?

– Твоими стараниями чуть не поседела. Еще одна такая выходка, Нэй… – Хэл наклонился близко-близко, так, что мне даже стали видны алые искорки в глубине зрачков. – …и ей больше искать не придется. Я тебя сам убью. И воскрешу в качестве иллюстративного материала для курсовой.

– Ну да, наверное, мертвая и послушная дочь обрадует ее больше, чем живая, но истеричная, – съязвила я. Хелкар вспыхнул, развернулся и быстрым шагом пошел в свою комнату. – И, кстати, князь Пепла Времени пришел не ко мне, а к маме! – крикнула я ему вдогонку.

В гостиной все было гораздо спокойнее. Тантаэ уставился в окно невыразительным взглядом, Айне, впавшая в апатию из-за сцены в коридоре, почти в точности копировала его позу и выражение лица. Когда я вошла, она едва шевельнулась.

– Я позвонила Элен, – вяло отчиталась пророчица. Князь прислушался. – Она скоро будет. Ты в порядке?

– Да, все нормально. – Я с ногами устроилась в кресле. – Голова иногда кружится, а так ничего.

– Расскажешь, что там произошло?

– А разве ты сама не знаешь? – удивилась я. – Ты же вроде… видела.

– Нет, – стушевалась Айне. – Видение было весьма… неясным.

– Давай я завтра расскажу, а? – взмолилась я, откидывая голову на спинку. Ох, лишь бы не заснуть! – А еще лучше – дождись, пока придет мама. Князь Тантаэ собирался прояснить ситуацию, и ты заодно послушаешь. А остальное потом у меня спросишь. Идет?

– Идет, – уныло согласилась пророчица. Я же решила все-таки рискнуть и закрыла глаза…

Зря я это сделала, конечно. Мамино возвращение я проспала самым позорным образом. Представляю, какой шок она испытала, увидев мое бездыханное на первый взгляд тело. Меня сразу кинулись осматривать на предмет ран и травм. Когда таковых не обнаружилось, Элен с облегчением вздохнула и тут же нахмурилась:

– И что здесь произошло?

Тантаэ встал с дивана, мягко отвлекая внимание на себя.

– А вот об этом я и хотел поговорить с вами, эстиль. Если вы позволите… И давайте перейдем в другое помещение. Девочка пережила очень тяжелую ночь, неудивительно, что она не в лучшей форме.

Мама со вздохом укрыла меня пледом и обернулась к Тантаэ:

– Будь по-вашему, князь. Пройдемте… пожалуй, на кухню. Мне срочно необходимо выпить чашку кофе.

– И я бы не отказался. С позволения уважаемой эстиль…

Айне немного поразрывалась между благородным стремлением проследить, чтобы со мной все было в порядке, и желанием узнать, что же все-таки произошло. Но вскоре я заснула по-настоящему, и ручаться могу, что победило любопытство.