Мужчины на моей кушетке Энглер Брэнди

Алекс

— Я познакомилась с этим русским в тихом полуподвальном баре в Челси. Мы сидели в уголке возле камина, погрузившись в беседу о написанной мною статье о свободе слова в Украине. Он назвался дипломатом, но мне думается, что он с тем же успехом мог быть и секретным агентом…

Это была моя первая встреча с Сашей, подругой Алекса, ставшего моим пациентом двумя месяцами ранее. Она не так давно приехала из Чешской Республики, работала писателем-фрилансером; девушка с высокими скулами и миндалевидными глазами, которые она подводила темным карандашом, рисуя стрелки, акцентируя экзотичность своей внешности. Саша украшала свой былинный сказ цветистыми подробностями.

— Пристальный взгляд его темных глаз затягивал меня, — продолжала она с мягким акцентом, но без всяких пауз или скованности. — Он словно пытался… не знаю… отыскать меня саму за моими словами, пока я его расспрашивала. Я не могла поверить, что на самом деле сижу рядом с ним, и гадала, понимает ли он, что я вся дрожу, жажду его… Должно быть, он понимал, потому что вдруг начал медленно обводить пальцем мои губы и положил конец вопросам, нежно коснувшись моего языка… Мы ушли из бара и отправились в его номер в отеле Soho Grande . Я была… я хотела… чтобы он взял меня силой. Немедленно! Однако он заставил меня ждать. Его голос был мягким, неторопливым и уверенным, он велел мне сесть на кровать и расстегнуть блузку. Я так и сделала, а он наблюдал за мной через комнату, одобрительно кивая, пока обнажалась моя грудь. Я продолжала раздеваться, и он называл восхитительным каждый изгиб моего тела. Наконец он подошел ближе и, когда я приподняла юбку, оголяя бедра, стянул мои трусики до колен. Прижался губами к моему уху и прошептал: «Хорошая девочка!» Я услышала, как расстегнулась пряжка на его ремне. Почувствовала, как он стянул мои трусики до самых ступней, и отшвырнула их ногой в сторону. Не снимая с меня блузку, он прихватил в горсть волосы у меня на затылке и, глядя мне в глаза, начал проникать в меня, сильно и медленно…

— Теперь вы понимаете, почему я не хочу трахаться со своим бойфрендом? — тихо спросила Саша.

М-м-м… да. Пожалуй, я понимала.

Саша загипнотизировала меня своей душераздирающей историей. Но я не могла позволить себе нежиться вместе с ней в лучах воспоминаний. Я стряхнула жаркую волну и восстановила терапевтическую дистанцию.

Эта соблазнительная история ошарашила меня еще и по иной причине: Саша оказалась абсолютно не похожа на женщину, к встрече с которой меня подготовил Алекс. В его описании она казалась асексуальным «синим чулком». После трех лет их романа Алекс обратился ко мне, встревоженный тем, что у Саши развилось отвращение к сексу. Он хотел воскресить ее гаснущее либидо и удержать их обоих от сползания в те благодушные десексуализированные отношения, о которых все мы то и дело читаем в женских журналах.

После нескольких сеансов, которые я провела с ним лично, Алекс с нетерпением ждал возможности предложить Саше встречу со мной. У него и в мыслях не было, что она ему изменяет, — его интуиция молчала. Однако я теперь ясно видела глубокую расселину между реальностью и его восприятием. Я ругала себя за легковерие, с которым «купилась» на рассказ Алекса об их отношениях. И заодно, переживая за Алекса, досадовала на Сашу, как будто она предала и меня.

Саша стала резким напоминанием о том, что ни в коем случае нельзя позволять себе полностью втягиваться в историю пациента так, будто она представляет истину в последней инстанции.

Я стараюсь никого не осуждать, но еще до встречи с Сашей я подозревала, что у бедного Алекса нет той самой «сексуальной жилки». Он работал ученым-исследователем в фармацевтической компании. В своих практичных брюках цвета хаки, рубашках на кнопках и очочках в тонкой оправе он казался странным эльфоподобным созданием. В моем представлении его чувство защищенности опиралось на более конкретные вещи — измерения, числа, списки, организацию…

Когда Алекс пришел, чтобы поговорить со мной о Саше, он был целеустремлен, напряжен и тщетно пытался скрыть свою тревогу. Он то и дело поправлял очки и пробегал пальцами по заутюженной стрелке брюк. Ступня его так и плясала по полу, и он закинул ногу на ногу, чтобы сдержать дрожь. В то же время он смотрел на меня выжидательным взглядом, заготовив блокнот и ручку, как прилежный ученик.

Мне всегда инстинктивно хотелось встать на сторону таких пациентов, как Алекс, как-то защитить их. Это был сверхинтеллектуальный, педантичный парень, чувствующий себя в своей загадочной алхимии как рыба в воде, классический «ботаник».

Но он не был ни высокомерным, ни отчужденным — напротив, необычайно располагал к себе и жаждал понравиться. Очень может быть, что во многом другом он был весьма искушен, но по-прежнему оставался невинным и искренним во взаимоотношениях.

Алекс начал с объяснений: он обратился именно ко мне, потому что специально занимался этим вопросом и узнал, что я специализируюсь на снижении сексуального желания у женщин. Верно, подтвердила я и пояснила, что это наиболее частая причина жалоб пациенток, — и при этом, как ни странно, проблема, которую женщины не так уж часто стремятся разрешить. Хотя они охотнее, чем мужчины, обращаются к психотерапевту за помощью при депрессии или тревожности, тяжелой утрате или конфликтах в браке, когда речь заходит о либидо, женщины часто считают, что его снижение — норма.

Познакомившись с Сашей, я и вообразить не могла, чтобы эти два человека водили знакомство, не говоря уже о совместной жизни — настолько они были разными. Тем не менее они были вместе уже три года. Саше нравилось писать статьи на политические темы, ей хотелось добиться большего признания.

Она говорила, что ее привлекает стабильность Алекса и она уважает его интеллект. Его обширные знания стимулировали и вдохновляли ее. Она была амбициозной, он — приземленным. Он предпочитал структуру и рутину. Она была неугомонной.

Алекс и Саша жили вместе в квартире с одной спальней в доме из бурого песчаника на Верхнем Вестсайде. До этого она обитала в Квинсе с другими иммигрантами из Восточной Европы. Это, рассказывала она, было для нее время нестабильности, полное и сомнений в себе, и надежд.

Рядом с Алексом Саша видела себя «половинкой» типичной пары молодых интеллектуалов, официально интегрированной в нью-йоркскую культуру. У них были интересные друзья, они любили литературу, поэзию и политику, каждое утро вместе читали «Нью-Йорк Таймс» за завтраком, состоявшим из кофе и рогаликов.

Меня интересовало, насколько влечение Саши к Алексу в момент их знакомства было основано на ее потребностях.

Я полагала, что переезд Саши в Нью-Йорк отражал ее тягу к приключениям и новизне, но при этом ей также необходимо было ощущение безопасности и защищенности в остальных аспектах жизни, чтобы спокойно удовлетворять первые две потребности (хотя в той или иной степени это свойственно любому человеку).

Алекс обеспечил ей безопасность, но, успев с тех пор привыкнуть к нему, она заскучала и теперь нуждалась в более сильной стимуляции. Алекс был для нее какое-то время удобным партнером, но связь не может строиться на такой временной мотивации, если только отношения не развиваются дальше и между партнерами не обнаруживается больше точек соприкосновения.

Когда Алекс предложил мне встретиться с Сашей, он хотел провести совместный сеанс. Я попросила сперва об отдельной встрече с ней, как вообще часто делаю. Свободная обстановка, характерная для одиночных сеансов, казалась мне наилучшим способом выслушать ее версию истории. И я ее услышала! В ярких подробностях. Но теперь, блюдя этику конфиденциальности между врачом и пациентом, я была вынуждена нести бремя Сашиной тайной жизни и хранить ее тайну в отдельном чуланчике, как делала и она сама.

Глядя Алексу в глаза, я чувствовала себя сообщницей предательства.

Я снова встретилась с Сашей, желая оценить, насколько велика ее решимость сохранить их отношения, прежде чем поднять вопрос о том, не хочет ли она рассказать о своей интрижке Алексу.

— Да, я хочу остаться с ним, — кивнула она. — Но, если честно, меня не так уж сильно к нему влечет. Я хочу, чтобы у нас все получилось, потому что знаю, что нашла хорошего человека. Я могу доверять ему, и он хорошо со мной обращается. Но иногда возникает такое ощущение, что он мне скорее брат или добрый друг. Хотя, наверное, это со всеми случается, — прибавила она с уверенной и холодной покорностью — настоящий цинизм выглянул из-под ее веселого бесстыдства.

Интересно наблюдать, думала я, как люди берут себя в руки, готовясь принять некую печальную реальность жизни и надевая на свои души упряжь угрюмого смирения.

— Да, кстати, а что, если так и есть? — кинула я пробный шар. Я хотела подстроиться под Сашин пессимизм и расшевелить ее. — Что, если снижение желания — это просто естественная часть отношений?

— Господи, скучища какая! — отозвалась Саша, встряхивая волосами и закатывая глаза. — Да, я всем довольна и живу как у Христа за пазухой, но в этом нет никакого огня. А мне нужно пламя! Я не могу жить так вечно!

Вот она, великая дилемма моногамии в полный рост. Саша не хотела делать выбор между безопасностью и страстью .

Это экзистенциальное затруднение представляет собой высший вид сделки — мысль о жизни без любого из этих двух условий вызывает парализующий страх. Многие люди предпочитают отказаться от страсти — или, пытаясь реализовать собственную жизненную силу, ищут ее где-то за пределами своих основных отношений. Однако я не была уверена, что такая дилемма существует в реальности . Может быть, это ложный выбор.

Всего двумя годами раньше я писала диссертацию по этой теме — о низком либидо у женщин. Проводя обзор тематических исследований, я обнаружила, что снижение сексуального желания считается эпидемическим явлением среди женщин и, что еще более меня удивило, одной из немногих сексуальных проблем, от которых нет ни одного эффективного метода лечения.

Передо мной в то время эта проблема не стояла; в сущности, мне трудно было даже идентифицироваться с собственным предметом изучения. Меня захлестывала эйфория только-только начавшегося романа с Рами. Неизбежная гибель сексуального желания, разговоры о которой я слышала от других людей, казалась мне чем-то вроде ада для души. Я не могла согласиться с тезисом, что страсть обречена выгорать и что если я хочу долгосрочных отношений, то мне придется обменять ее на безопасность.

Но почему не существует эффективного лечения? Что это — безнадежный случай или, хуже того, естественное явление? Вот что по-настоящему задевало мое любопытство. Может быть, я смогу что-то выяснить, изучая собственный уровень желания…

Я решила начать с предпосылки о том, что существует нечто такое, что я могу сделать, чтобы поддержать желание в моих собственных отношениях; что я не буду еще одной инертной, беспомощной жертвой противопоставления безопасности и страсти; что я позабочусь об этом, возьму на себя ответственность за поддержание движения.

Собираясь с Рами в поездку по Марокко, я взяла с собой стопку отксерокопированных журнальных статей и глав из книг, посвященных женскому сексуальному импульсу (в основном написанных мужчинами, как я заметила), и читала большую часть из них вслух, пока мы с Рами ехали в машине из Феса в Марракеш.

Мы были на пике нашей любви. Это было роскошно иррациональное ощущение. Я любила его с жаром и благоговением. Я не хотела, чтобы это закончилось.

Помню, как сидела рядом с ним в машине, просто смотрела, не отрываясь, пока он говорил со мной, на форму его губ и маленькую расщелинку между двумя передними зубами, очарованная их красотой. Мне хотелось постоянно прикасаться к нему, трогать его оливковую кожу, густые темные волосы. Я буквально вжимала ладони в его плоть, словно хотела ощутить что-то помимо нее, — и мне все равно было мало этой близости.

Я хотела влезть внутрь его разума, исследовать и оккупировать каждую его частичку. Я хотела жить во всех его воспоминаниях, украсть их и вписать в них себя. Я хотела вернуться назад во времени к тому моменту, когда он был маленьким мальчиком и жил в своей деревне, голодать с ним, спать рядом с ним в убогой хижине в лагере беженцев, которая была его домом.

В то время мы встречались еще только пять месяцев, и у меня заканчивался последний год учебы в университете. Хотя обычно я была очень сосредоточена на занятиях, в последнее время с концентрацией возникли некоторые трудности, потому что я не могла отделаться от грез о Рами. Я представляла, как накануне ночью он занимался со мной любовью, или предвкушала грядущий вечер. Когда секс настолько хорош, он может отвлечь от чего угодно.

Частота фантазий о Рами лишь усиливала мое желание, и я сознавала, что могу его контролировать. Не останавливать, нет — но оставаться в крайне возбужденном состоянии. Разумеется, к человеку, переживающему пароксизм новой влюбленности, сексуальные мысли приходят сами собой, но меня интересовало, смогу ли я вызывать их по собственной воле в любое время. Смогу ли я и дальше заставлять себя видеть мир в сексуальном свете?

Когда я говорила Рами: «Какой ты красивый!» — он возражал: «Нет, это твои глаза видят меня красивым». Может быть, в его словах был свой резон. Восприятием можно манипулировать. Смогу ли я сама быть источником сексуального вдохновения , а не просто реагировать, когда его вызывает во мне Рами? Мужчины постоянно это делают, думала я, почему же этого не делают женщины?

Я решила отследить эту способность, превратив наши отношения в своего рода лабораторию, — и это сработало.

Но я также видела и препятствия к осуществлению этой стратегии: эмоциональный мусор и другие, обычно негативные, мысли и образы могли блокировать мой сексуализированный взгляд на отношения.

Помню, пока мы ехали, я читала статью о феномене, который исследователи окрестили «парадоксом сексуальной близости» . Они выяснили, что стратегии брачной терапии, разработанные для усиления эмоциональной близости, коррелируют со спадом сексуального желания. Более того, они цитировали другие исследования, которые сообщали, что методы парной терапии, разработанные для улучшения навыков коммуникации и общего качества отношений, временами влекли за собой усугубление сексуальных проблем.

Они выяснили, что для пар, в которых установились наиболее эгалитарные, контактные и комфортные отношения, характерен наименьший накал страсти. А факторами, ответственными за усиление либидо, были расстояние, новизна, опасность и силовое неравенство .

Для долгосрочных отношений это звучало совсем неутешительно.

Я никогда не принимаю слишком всерьез ни одну публикацию или даже серию публикаций, поскольку, когда читаешь столько статей, все они в итоге сообщают о разных результатах и сводят друг друга на нет. Но я не могла не задуматься, как эта концепция применима к Саше и Алексу. Между ними были те самые комфортные, эгалитарные отношения, которые с виду должны эффективно работать, однако Саше хотелось чего-то большего. Не дух ли авантюры втянул ее в новую интрижку?

Я хотела выяснить, чего она на самом деле ищет. Каковы все возможные ингредиенты того неуловимого зелья, которое мы зовем сексуальным желанием?

— Расскажите мне о сексе с Алексом, — попросила я Сашу.

— Вначале между нами существовало влечение, но теперь оно потускнело, стало очень бледным и незначительным — вот таким, — заговорила Саша, чуточку раздвинув большой и указательный пальцы, чтобы проиллюстрировать свои слова.

Алекса она описала эпитетами «нежный и мягкий», а их занятия любовью охарактеризовала как «в основном миссионерские», но прибавила, что довольно долгое время это не вызывало у нее отторжения, потому что она чувствовала себя любимой.

— Он целовал меня долгими поцелуями, глядел в глаза, обнимал меня. Теплота Алекса позволяла мне чувствовать себя очень защищенной, и это было приятно… — Саша нахмурилась.

— Но?..

— Но со временем мне просто стало казаться, что он хочет этого больше, чем я. Мне вполне хватало бы и раза в неделю, но он хотел секса каждую ночь. Я уставала, проработав весь день, и хотела пораньше лечь спать, но ему был нужен секс.

— И чо вы при этом чувствовали?

— Раздражение, если честно. Я соглашалась, только чтобы отделаться. Поначалу это было несложно, но потом стало нарастать сопротивление. А он все равно продолжал попытки, и это еще больше меня расхолаживало. Теперь я совершенно утратила к этому интерес.

— Значит, из-за того, что вы соглашались на секс, когда не хотели его, акт любви превратился в долг или обязанность.

— Я считаю, что нужно делать мужчину счастливым, если не хочешь, чтобы он тебе изменял, — отрезала она.

— Думаете, когда вы соглашаетесь на секс, которого не хотите, это действительно делает Алекса счастливым?

— Конечно! Ему и в голову ничего такого не приходит. У меня есть мои фантазии. Я устраиваю представление. Стоны, извивания, если нужно — имитация оргазма. И никому никакого вреда.

Со слов Саши все выглядело абсолютно логично. Но я распознала в этом первую стадию типичного паттерна, который ввергает пары в сексуальную опустошенность. Когда секс становится «супружеским долгом», это уже не секс, а домашняя обязанность, бытовая повинность, пункт из списка необходимых дел. В лучшем случае вы отдаляетесь друг от друга. В худшем — злитесь. Где тут задуманное природой наслаждение?!

Саша разговаривала со мной несколько снисходительным тоном. Она говорила с уверенностью, которая предполагала, что она посвящает меня в некую древнюю восточноевропейскую тайну, касающуюся мужчин. Чего Саша не осознавала, — так это того, что мужчины порой обостренно чувствуют отсутствие у женщины искренней увлеченности процессом.

На самом деле Алекс описал секс с Сашей в течение последнего года словом «бездушный». Ее поцелуи, говорил он, были небрежными и нетерпеливыми, ее прикосновение — застывшим и механическим, глаза — пустыми. Дома она позволяла себе быть неряшливой, но когда одевалась на работу, то выглядела сексуально. Несмотря на Сашины «представления», эмоциональная близость испарилась.

Алекс реагировал на это еще большим старанием угодить Саше. Однако чем сильнее он старался, тем меньше интереса она выказывала и тем более отвергнутым он себя ощущал. Он отчаянно искал хоть какие-то признаки теплоты, а ей казалось, что он эмоционально зависим. Ощущая ее отстраненную уступчивость, Алекс начал спешить во время соития, боясь, что обременяет ее, — и в результате удовлетворял ее еще меньше.

— Это все равно что заниматься сексом с манекеном, — говорил мне Алекс. — Она выглядит идеально и все делает правильно, но на самом деле она неживая.

Алекса злила утрата контакта с Сашей, но он никогда не позволял ей увидеть его внутреннюю борьбу. От этого стало бы только хуже, думал он. Но в конце концов, когда неуверенность стала для него непереносимой, Алекс пришел ко мне.

— Так, значит, Алексу от этого никакого вреда, так? — проговорила я, повторяя Сашины слова. Как же мне хотелось сказать ей, что Алекс разгадал ее притворство! Но вместо этого я обратила ее фразу против нее. — А как насчет вреда, который этот фарс наносит вам?

Саша улыбнулась и застенчиво отвела глаза, но ответа у нее не было. Меня поразило то, что, как бы она ни ставила себя перед Алексом, с каким бы знанием дела ни совершала все нужные действия в постели, какой бы естественной ни была ее красота, Саше не хватало истинной сексуальной уверенности. Она просто играла роль.

— Неужели вам не скучно притворяться перед Алексом, что вам нравится секс? — спросила я.

— С тем русским мне не скучно! — парировала она.

Я не стала спрашивать, что ей больше всего понравилось в сексе с русским. Черт, даже мне он показался сексуальным по ее рассказу!

— С кем вы чувствуете себя более сексуальной — с Алексом или с тем русским?

— С русским, конечно.

— Почему — вот что меня интересует. Почему эта разница зависит от того, с кем вы?

Саша не могла ответить, и ответ не настолько очевиден, как можно было бы подумать. На самом деле ее жаркий секс с русским только подтвердил мою оценку Саши как женщины, недостаточно уверенной в себе.

— Описывая свое приключение с русским, сознаете ли вы, что ваша роль в нем — подчиненная? И в отношениях с Алексом она тоже пассивная. Где ваша сила в этих взаимодействиях?

В сущности, я спрашивала ее: «Где ты? И чего ты хочешь?»

— У меня есть сила! — с досадой возразила Саша. — Сила заставить русского желать меня, сила удерживать внимание Алекса.

— Вы говорите о подтверждении своей ценности, а не о силе, — не согласилась я. — А как насчет того, чтобы знать, что хотите вы ? Что нужно вам ? Каковы ваши желания? Ваши «возбудители»?

Саша ушла в раздумья. Я сидела молча, пока она размышляла над ответом. Я надеялась, что она раскроется, а не захлопнет, защищаясь, створки своей раковины.

— Не знаю, — наконец промолвила она.

Именно это я и хотела, чтобы она осознала. Она не знала. Да, она была мастерицей в искусстве соблазнения. Она знала, что хотят мужчины (до определенного предела), но не имела представления, что хочет она сама.

Ну, на самом-то деле Саша хотела, чтобы хотели ее — вот и все, пожалуй, — и чтобы ей не пришлось для этого особенно сильно стараться.

Это скорее эмоциональная потребность и характерная черта женщины, которая со временем попадает в ловушку хронически сниженного желания. Секс, направленный только на подпитку собственного эго, приносит удовлетворение, — но лишь временно. Он не способен быть опорой . Я хотела помочь Саше задуматься о том, что может сексуально мотивировать ее — помимо и сверх самоутверждения. Но вначале ей необходимо было понять, что она не знает .

— Знание своих желаний придает силу, Саша, — сказала я, когда мы завершали сеанс. — Знание того, что вы не знаете, — неплохой старт. С этого мы и начнем в следующий раз.

Казалось, Саша раздражена или озадачена или и то, и другое сразу. И расстроена. Она не имела представления, что означает эта абстрактная концепция сексуальной мотивации. Но я знала, что она станет размышлять о нашем разговоре: у нее была сильная склонность к анализу. Однако меня беспокоило то, что ее могли ослепить мгновенное возбуждение и сексапильность этого русского.

Я не хотела бичевать девушку за то, что она наслаждается собственной красотой и сексуальным мастерством. Поверьте мне, я всей душой за умение радоваться этим аспектам женственности, и это правда, что женщины чаще хотят секса, когда чувствуют себя сексуальными и желанными. Но Сашина интрижка способствовала ее нарциссизму, а зацикленность на мужском восхищении блокировала ее умение отыскивать иные источники сексуальной мотивации.

Саша знала, что хотят мужчины , поэтому подчеркивала в своей внешности именно это — и наслаждалась их вниманием. И все же это была ложная сексуальность женщины, которая «покупается» на обобщенные мужские сценарии. В некотором смысле похоже на недобросовестную рекламу: женщина выглядит сексуально, ведет себя соблазнительно, а потом, заполучив мужчину, снова напяливает очки и ретейнер[10] и надеется, что он не станет беспокоить ее, пока она смотрит свои любимые сериалы. Почему? Потому что притворство утомительно и в конечном итоге хочется расслабиться и быть собой.

Алекс разгадал притворство Саши — как и я. Он понимал, что чего-то не хватает, и винил в этом себя. Но он был только одной половиной уравнения. Даже с тем русским Саша не была своим истинным «я». У всех нас есть врожденное умение чувствовать неискренность. Младенцы знают, когда матери не выражают любви к ним. Мои пациенты понимают, когда мне все равно. Мужчины не всегда возбуждаются в стрип-клубах. (Правда-правда! Мужчины понимают, что это всего лишь шоу, и «заводились» бы гораздо сильнее, если бы исполнительница приватного танца действительно их хотела.)

Я постоянно задаю своим пациентам простой вопрос, на который им часто очень трудно найти ответ: «Что вы на самом деле хотите?»

Больинство не знает ответа, и это означает, что нам придется потратить немало времени на то, чтобы улучшить их контакт с самими собой. Но в конечном счете я хочу подтолкнуть своих пациентов к истинному выражению любви и вожделения: это не шоу, не представление, никаких химер.

Удивительно, насколько много людей ведут себя сексуально или притворяются сексуальными — и при этом подавляют свои естественные импульсы или вовсе с ними незнакомы .

Саша не ощущала собственный естественный эротизм, потому что была слишком подчинена эго-императиву — быть желанной. Секс может удовлетворять эмоциональные потребности и делает это. Но секс — это не только эмоции. Это еще и физиология. Я хотела помочь Саше обрести ее собственное вожделение, поскольку вожделение — это важная жизненная сила.

Саша не имела представления о своем праве получать физическое удовольствие и требовать его. Это урок, который мы, женщины, можем усвоить от мужчин. Мужчин воспитывают с прицелом на ощущение «я имею право». В противоположность общепринятому мнению мужчины, с которыми я разговаривала, радуются, когда женщины отклоняются от своих сексуальных сценариев, когда они не просто пассивны и восприимчивы. Им нужна женщина, которая знает, что хочет, и требует этого. Им нужна уверенность, что у партнерши присутствует сильное чувство собственной сексуальности и что она наслаждается, ощущая ее .

Все, что требуется от женщин, — понимать, кто они и чего хотят, и не предоставлять мужчинам делать за них всю работу и нести ответственность за их удовлетворение.

Хотя я встречалась с Сашей дважды, она не была моим официальным пациентом. Алекс же им был, и я боялась, что он столкнулся с почти неразрешимой ситуацией. Секс с Сашей стал рутиной, а потом и вовсе почти перестал существовать. И чья в том была вина? Я вспомнила, что обычно говорила моя мама, когда я жаловалась ей, что мне скучно: «Радость моя, если тебе скучно, это значит, что ты сама скучная».

Чтобы не заскучать, нужно брать на себя ответственность за собственные развлечения. То же относится и к сексу. Над этим должны были работать оба партнера.

Но в то время как Алекс не понимал, что делать, Саша рассчитывала, что источником ее возбуждения будут мужчины, с которыми она спала. И в данном случае у бедняги Алекса не было никаких шансов против русского.

— Думаю, Саша больше меня не любит, — однажды сказал Алекс.

Что-то изменилось со времени наших первых сеансов, когда он чувствовал себя в достаточной безопасности в этих отношениях, чтобы предложить мне встретиться с ней. Теперь он стоял на обрыве, глядя в пропасть поражения, в ужасе от того, что теряет Сашу. У меня болела за него душа.

— Мы по-прежнему добрые друзья и нежно относимся друг к другу, но страсти нет. Раньше, ложась в постель, она надевала красивое белье, теперь это футболка и шорты. Она ничего не делает, чтобы показать свой интерес, она больше ничего не делает, чтобы соблазнить меня. Она…

Я перебила его:

— А что делаете вы , чтобы соблазнить ее? — и пересказала ему присловье моей мамы насчет скуки.

— Ну, я пытаюсь доводить ее до оргазма. Я спрашиваю, что я могу сделать для нее, но она не отвечает. На самом деле каждый раз выходит одно и то же. Я целую ее, касаюсь ее грудей, ласкаю ее клитор, пока она не получит оргазм, а потом мы занимаемся сексом.

Алекс признался, что накупил немало книг о том, как доставить женщине сексуальное наслаждение, но никак не может понять, почему так получается: чем активнее он старается применить эти приемы, тем менее заинтересована Саша.

Меня внутренне передернуло от этого беспомощного подхода. Нет никаких сомнений, что большинству женщин в тот или иной момент приходится терпеть медленную пытку монотонного секса!

— Я так понимаю, что вы действительно хотите доставлять ей удовольствие.

— Да, очень хочу.

— И вы полагаете, что доставлять ей удовольствие — значит доводить ее до оргазма ? — Я надеялась, что он уловил мой мягкий сарказм.

— Она должна быть довольна тем, что я забочусь о ней. Разве не так?

— Хороший секс — это не только оргазм .

В глазах Алекса появился проблеск понимания, но он пока не улавливал, к чему я веду.

— У вас слишком целевой подход, — продолжала я. — Я хочу, чтобы вы отбросили все свои энциклопедические знания о женской анатомии и сексуальных техниках. Хороший секс — это не алгоритм!

Алекс смущенно хихикнул.

— Это процесс! Танец вокруг секса, церемония, динамика между вами двумя, которая делает секс волнующим действом .

Я сняла с полки тоненький томик стихов.

— У меня есть для вас новый учебник, — сказала я, протягивая ему книгу. — Поскольку вы любите поэзию, возьмите вот это. Пабло Неруда, «Капитанские вирши».

Это была одна из самых возбуждающих книг, какие я когда-либо читала. Я не сказала об этом Алексу, потому что надеялась, что он обнаружит это сам. И, пожалуй, ему было что почерпнуть у Неруды. Чилийский поэт и политический деятель, Неруда любил властно, нес свою уязвимость с гордостью, как отмеченный наградами солдат носит свои медали, и говорил о своем сексуальном желании в бессовестно плотоядной манере. Неруда бежал из Чили, когда там начали убивать коммунистов, и писал свои стихи, живя в изгнании на острове Капри. Они были вдохновлены его женой Матильдой. Именно так: животное и безжалостное желание, но не к любовнице или незнакомке, а к собственной жене. Мне казалось, этот мужчина кое-что смыслил в жизни.

Алекс взял книгу, бросил взгляд на обложку и сунул ее в сумку.

— Давайте рассмотрим ваш процесс в том виде, в каком он есть сейчас, — сказала я. — Я пытаюсь понять, не кажутся ли ваши старания доставить Саше удовольствие угодничеством и попыткой подольститься, а не проявлением сексуального мастерства.

Я постоянно сталкиваюсь с этим в работе с моими клиентами-мужчинами: они овладевают определенными навыками, но им не хватает нахальства — самообладания и храбрости — применить их на практике.

— Да, — признал Алекс после паузы. — Наверное, это не самые сексуальные действия на свете.

— Как вы соблазняете ее за пределами спальни?

— Я не думал, что мне нужно предпринимать какие-то специальные усилия, чтобы соблазнить ее. Если она меня любит, все должно происходить само собой.

— На самом деле так не получается, Алекс. Вы вкладываете усилия в обеспечение стабильности, дружбы и любви. Саша — ваш лучший друг, но вам чего-то не хватает. Вы должны быть для нее сексуальным объектом .

— Чем-чем?!

— Тем самым, Алекс. Вы — сексуальный объект! — заявила я.

Я знаю, что некоторых передергивает при этом слове, но в спальне без этого не обойтись. Я хотела, чтобы Алекс немного сексуализировал себя. Я по-прежнему верила, что Алекс, такой как он есть, может быть полноценным любовником , если только будет готов принять на себя ответственность.

— Саша — больше чем ваш друг, — продолжала я. — Она — ваша любовница.

— И я хочу, чтобы она любила меня таким, каков я есть, — подхватил он.

— Это не то, о чем я говорю, — возразила я. — Она — ваша любовница .

Я подумала о фрейдовской концепции табу на инцест. Любовники становятся настолько тесно связаны, настолько погружены в свою парность, что начинают видеть друг в друге семейные объекты, а не сексуальные. И кончается тем, что они десексуализируют друг друга.

Я хотела дать Алексу новую систему координат. Я хотела, чтобы он двинулся в противоположном направлении и заново сексуализировал их отношения. Это то, с чем так хорошо справился Неруда: он чертовски страстно сексуализировал свою жену. Он физически объективировал ее и одновременно неистово любил. Казалось, Неруда сумел вычислить, как можно одновременно иметь в браке и защищенность, и страсть .

Может быть, Алекс отреагирует на некоторые упражнения по визуализации — это способ отчасти преобразовать его невротическое отчаяние в нечто позитивное. Занимаясь с пациентами, я поняла, что не могу навязывать им свои представления о сексуальных фантазиях, я должна дать им возможность работать с тем, что у них есть.

— Давайте посмотрим, удастся ли нам поработать с тем, что вы чувствуете прямо сейчас. Вы боитесь потерять ее. Как это ощущается в вашем теле?

— У меня сводит желудок.

— Вы можете представить, как перенаправляете это ощущение тревоги в страсть, в интенсивное влечение к Саше?

Алекс неуверенно пожал плечами. Я велела ему закрыть глаза и спросила, какое чувство или какая фантазия у него возникает.

— Печаль. Мне так хотелось бы удержать ее!

— Ладно. Попробуйте сексуализировать это чувство. Приложите немного фантазии.

— Я бы… я хотел бы запереть ее в своей квартире, чтобы она… не убежала. Чтобы она была только моя.

— Прекрасно! И как бы вы позаботились о том, чтобы она не сбежала?

— Я могу ее связать.

— Хорошо, продолжайте.

— Я свяжу ее и заставлю пообещать, что она будет моей. Я буду трахать ее столько раз, сколько захочу!

— Вы заставите ее доставлять вам удовольствие.

— Да, я буду упиваться ее телом. Я буду кусать ее и оставлять на ней свои отметины.

Я спросила Алекса, какие чувства вызывает у него это упражнение.

— Оно заставило меня возбудиться, — ответил он.

Отлично! Я хотела, чтобы Алекс продолжал думать в этом направлении, конвертировать свои страхи в мощную фантазию . На каждом из наших следующих сеансов мы по нескольку минут тратили на это упражнение, и я попросила Алекса попробовать выполнять его самостоятельно. Наконец, я предложила ему домашнее задание.

Алекс всегда был старательным учеником, и его податливость давала мне возможность учить его. Меня раздирали сомнения: не готовлю ли я его к неудаче? Я шла на серьезный риск: возможно, момент был не слишком подходящий, Саша могла оказаться неготовой к этому новому Алексу, учитывая то, как она была опьянена тем русским. Но поскольку я знала, что она по-прежнему хочет продолжения отношений с Алексом, я решила, что стоит рискнуть.

Я сказала Алексу, что, когда этим вечером они с Сашей лягут в постель, он должен черпать сексуальную энергию и желание из своей собственнической фантазии.

— Например, заведите ей обе руки за спину и используйте свою силу, чтобы удержать ее и перекатить на бок. Я хочу, чтобы вы нежно шептали ей на ухо, что ваша любовь к ней настолько сильна, что вам хочется сделать ее своей пленницей и обладать ею. Что она так красива, что вы хотите, чтобы ее тело принадлежало только вам. Тритесь о нее телом. Хватайте ее за волосы на затылке и страстно целуйте. А потом остановитесь. Не инициируйте секс. Наращивайте ее желание к вам.

Я никогда не предлагала пациенту такого детального сценария, но мне казалось, что Алекс нуждается во всей помощи, какую только возможно организовать. Я делала ставку на его энтузиазм и рассматривала это как возможность перейти от разговоров с Алексом о сексе к созданию живого переживания, которое нарушило бы сексуальное равновесие этой пары.

Конечно, самый большой вопрос звучал иначе: можно ли научить мужчину быть сексуальным? По большей части секс-терапия ориентирована на конкретные технические приемы, которые помогают при физически идентифицируемой дисфункции, — такие, например, как поддержание эрекции или совершенствование контроля над семяизвержением. Но я действовала не в области физиологии — я хотела помочь Алексу создать новую психологическую установку . Вопрос был в том, сумеет ли он воплотить сексуальное влечение.

Я вышла из своего кабинета, радостно воображая, как Алекс приходит домой и пробуждает Сашу от ее благодушного самодовольства. Я ощущала свою власть. Я думала, что это вмешательство может привести к настоящему успеху…

Когда Алекс пришел ко мне на следующей неделе, я спросила, как обстоят дела с его домашним заданием.

— Я его не выполнил, — ответил он.

Моим первым побуждением было обругать себя. Неужели я навязала ему свою программу раньше, чем он был к ней готов? Вероятно, я только усилила его тревожность или настроила его на отвержение — хотя, если и так, я не рассматривала это как негативный результат. Рост включает в себя контакт с тревожностью. Я не раз замечала это в своей практике: якобы «проваленное» домашнее задание дает успешный результат в каком-то другом отношении. Просьба к клиенту — задействовать свой потенциал — высвечивает истинное препятствие, которым необходимо заниматься, буквально извлекая его из сферы бессознательного.

— Я придумал целую кучу фантазий, — продолжал Алекс. — К сожалению, Саша сейчас работает над какой-то статьей и не так уж много времени проводит дома. Приходит ужасно усталая и сразу ложится спать. Так что просто не было подходящего момента, чтобы сделать то, что вы предлагали.

— Что ж, по крайней мере вы создавали фантазии. И как дела на этом фронте?

— Я немного нервничаю, но в общем все нормально. Они дают мне новую возможность думать о сексе с Сашей.

— В контексте этих фантазий возникали какие-нибудь конкретные темы?

Учитывая силовые аспекты его фантазии, я хотела убедиться, что он не планирует никаких сценариев с жестокостью или насилием.

— Я просто пытался понять, что хочу сам. В сущности, до меня дошло, как долго я думал только о том, что хочет Саша. Так что я стал представлять себе, как она меня ублажает.

— И что вы при этом чувствовали?

— В каком-то отношении — большую уверенность.

— Но?..

— Но и неловкость из-за того, что больше не думаю, как доставить удовольствие ей тоже. — Алекс поерзал на диване, пытаясь устроиться поудобнее. — Я все думаю об этих фантазиях… а потом, когда вижу Сашу, лежащую в постели, хотя и не собираюсь ничего делать в этот момент, меня прямо парализует. Меня беспокоит, что мои фантазии так отличаются от того, к чему мы оба привыкли. Что она обо мне подумает? Я не хочу, чтобы она думала, что я просто притворяюсь.

— Резонно, Алекс. Но проблема в том, что вы притворялись раньше . А теперь вы просто стараетесь быть настоящим.

— Это такое странное ощущение!

— Та часть фантазий, в которой вы чувствуете себя уверенным… — сказала я, когда мы завершали сеанс. — Мне нужно, чтобы вы проигрывали ее в уме снова и снова.

Как мне заставить Алекса сдвинуться с мертвой точки беспокойства о том, что хочет Саша или, того хуже, что она о нем подумает? Он всегда ставил ее на первое место, а я хотела, чтобы он вместо этого подумал о себе . Конечно, она могла не понять, что происходит; она могла отреагировать не сразу — или не отреагировать вообще.

Но если Алекс не сумеет преодолеть свои страхи и довести дело до конца, у него не будет ни малейшего шанса что-то изменить, и эти отношения, скорее всего, прикажут долго жить.

Я не уставала удивляться, сколь многим моим клиентам не давало покоя (почти до степени дисфункции) желание удовлетворить женщину. С одной стороны, меня глубоко трогало, что мужчины способны искренне ценить удовольствие женщины, ценить настолько высоко, чтобы забывать или откладывать свое собственное удовлетворение. Но это — в целом похвальное — желание могло привести к печальным последствиям, если вырождалось в навязчивую потребность угодить и «дать результат».

Ничего себе ситуация: мужчины беспокоятся, как бы угодить женщинам, в то время как женщины не могут определиться с вопросом, имеют ли они право получать удовольствие. Какая-то оргия тревожности!

Одна подруга недавно рассказала мне, что начала встречаться с судебным поверенным. В своей работе он был ого-го, говорила она, но с ней превращался в «абсолютного слизняка». «Он был таким зажатым и „ванильным“ в постели, что я взяла инициативу на себя. Я попросила его отшлепать меня. И, представляешь, он не смог этого сделать! Застыл, как изваяние. Что, черт возьми, такое происходит с мужчинами?!»

У Алекса бла чрезмерно развита потребность угождать, и я должна была найти способ помочь ему создать достаточный запас самоуверенности, чтобы погасить его тревожность и помочь Саше заново разжечь либидо.

Алекс определенно сыграл свою роль в снижении либидо у Саши. Его ежевечерние сексуальные домогательства исходили из ощущения тревожности по поводу их союза и потребности в утешении. Сексуальная инертность Саши символически доказывала, что она по-прежнему хочет его, но ее расхолаживает эмоциональная зависимость Алекса.

Иногда размышления об этой хитроумной динамике доводили меня до изнурения. Кому нужны все эти сложности, накрученные вокруг незатейливого акта введения пениса в вагину? Почему мы должны анализировать это?! Секс есть секс. Все просто!

А вот и не просто.

Мы — люди. Мы придаем сексу значение, удовлетворяем с помощью секса психологические потребности и используем секс как инструмент для получения того, что хотим. Именно это делает тему секса интересной. Будь секс просто сексом, он был бы скучным.

Исследуя женское сексуальное желание, я обнаружила, что источник низкого либидо обычно многослоен: он и психологический, он и отношенческий, он и культурный.

Одна биологическая теория, которую я изучала, имела даже фаталистический компонент: мол, как только мы осуществляем свои репродуктивные цели, с желанием покончено. Я в это не верила. Для меня желание подобно растению, которому нужны должный уход и условия , чтобы оставаться живым .