Мифология «голодомора» Прудникова Елена

В начале марта на заседании Политбюро Украины произошла трагикомическая история. Секретарь Киевского обкома Демченко во всеуслышание заявил, что в Дарницу на бойню привезли вагон трупов. Несколько ошалевшие от такого известия присутствующие попытались объяснить, что ничего подобного быть не могло, — но тот стоял на своем. И лишь на следующий день, после того, как ГПУ расследовал эту историю (оказавшуюся, конечно же, слухом) — товарищ Демченко извинился, заявив, что ему сие поведал некий работник обкома.

Что примечательно: не колхозный сторож за бутылкой несет, что в голову взбредет, не домохозяйка в очереди сплетни пересказывает — секретарь обкома на заседании Политбюро! Который вроде бы должен понимать, что может быть, а чего не может, потому что не может быть никогда… Чего же тогда требовать от домохозяек?

История с «вагоном трупов» воскресла уже во времена «перестройки». Вагон за эти годы превратился сперва в эшелон, потом в эшелоны, и даже прирос некоей кинохроникой, где действительно какой-то паровоз тащит какие-то вагоны, полные мертвых тел. Поскольку ни поезд, ни местность идентификации в принципе не поддаются, откуда надыбали ленту — непонятно. Скорее всего, нашли в хронике Второй мировой войны.

Так и семь миллионов погибших тоже оказались легендой, восходящей к тому же времени. Некто Евген Ляхович в работе «Украинское питание» в 1934 году пишет: «Считают, что в 1933 г. 6 000 000 украинцев умерли из-за голодовки»[247]. Кто считает, почему считают, кто вообще считал жертвы? Пан Ляхович — член ОУН, представитель украинских националистов в Великобритании, даже его записка дана не на родном языке, а в переводе с английского.

Эти легенды мы комментировать не будем. Есть более важные. Например, о том, что частью геноцида стало насильственное удержание крестьян в охваченных голодом регионах, что голодающим не оказывалось никакой помощи, о широкомасштабных репрессиях против беззащитного сельского населения.

Ну что ж, посмотрим, как это выглядело, так сказать, «на местности».

Почему чекисты ставили кордоны

Многие непонятные вещи при малейшем умственном усилии становятся чрезвычайно простыми. Сколько философии развели вокруг того, что в 40-е годы отменили выходной день 9 мая — мол, вот оно, настоящее отношение Сталина к народу-победителю, и пр. И невдомек кабинетным сидельцам, что пресловутое 2 августа — это тень тени того, что творилось в День Победы, когда на улицу высыпали миллионы пьяных ветеранов, прошедших не срочную службу в ВДВ, а настоящую войну. Короче: как сказала одна женщина, которая жила в то время: «Хулиганили сильно, вот и отменили». Вопросы есть?

То же самое произошло с другим навскидку малопонятным вопросом — почему голодающим крестьянам запрещали выезжать в другие местности «за хлебом».

Официальная (легендарная) точка зрения — что началось все с постановления ЦК и Совнаркома № 65/ш. от 22 января 1933 г.

«До ЦК ВКП и Совнаркома дошли сведения, что на Кубани и Украине начался массовый выезд крестьян „за хлебом“ в ЦЧО, на Волгу; Московскую обл., Западную обл., Белоруссию. ЦК ВКП и Совнарком не сомневаются, что этот выезд крестьян, как и выезд из Украины в прошлом году, организован врагами Советской власти, эсерами и агентами Польши с целью агитации „через крестьян“ в северных районах СССР против колхозов и вообще против Советской власти. В прошлом году партийные, советские и чекистские органы Украины прозевали эту контрреволюционную затею врагов Советской власти. В этом году не может быть допущено повторения прошлогодней ошибки.

Первое. ЦК ВКП и Совнарком предписывают крайкому, крайисполкому и ПП ОГПУ Северного Кавказа не допускать массовый выезд крестьян из Северного Кавказа в другие края и въезд в пределы края из Украины.

Второе. ЦК ВКП и Совнарком предписывают ЦК КП(б)У, Укрсовнаркому, Балицкому и Реденсу не допускать массовый выезд крестьян из Украины в другие края и въезд на Украину из Северного Кавказа.

Третье. ЦК ВКП и Совнарком предписывают ПП ОГПУ Московской обл., ЦЧО, Западной обл., Белоруссии, Нижней Волги и Средней Волги арестовывать пробравшихся на север „крестьян“ Украины и Северного Кавказа и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных в места их жительства…»

По этому поводу некоторые российские историки делают прямо-таки философские выводы. Такие, как, например, сделал в своей книге Виктор Кондрашин:

«Основная мотивация данной директивы с точки зрения сложившейся мировой практики борьбы с эпидемиями должна была бы сводиться к решению именно этой проблемы — остановить распространение эпидемии голодающими сельскими жителями. Но для сталинского режима цель этой акции была иной — не допустить ведения „через крестьян“ „врагами Советской власти, эсерами и агентами Польши“ агитации „против колхозов и вообще против Советской власти“… Чтобы понять позицию Сталина и его сподвижников в оценке рассматриваемого явления, необходимо вновь вспомнить о сущностных характеристиках большевизма…»[248] — и пошла философствовать губерния!

Как водится, высокий полет мысли опровергается фактами. 2 февраля председатель ОГПУ Ягода отправил Сталину и Молотову докладную записку, где докладывал о первых результатах операции[249]: с 22 по 30 января было задержано 24 961 человек и т. д. Однако дело не в том, сколько народу было задержано, а в сроках. Если основанием операции стало постановление от 22 января, то она чисто технически не могла начаться в тот же день. На прохождение ее по кремлевским и лубянским коридорам, составление и рассылку приказов и директив, организационно-технические мероприятия — на все это требуется время, хотя бы два-три дня.

Стало быть, в основание операции лег какой-то другой документ, а приведенное выше постановление ее только подстегнуло. И наверняка в этом другом документе была какая-то иная мотивация — это ведь был другой документ…

Сие подтверждается текстом родившейся вслед приведенному постановлению директивы ОГПУ № 50031. Ее установочная часть содержит примерно то же самое, что и постановление, за одним исключением: в директиве к Украине и Северному Кавказу присоединена еще и Белоруссия. А вот дальше начинаются очень интересные вещи.

«1. ГПУ Украины, Белоруссии и ПП СКК немедленно, со всей жесткостью и решительностью, провести мероприятия, указанные в моей записке по проводу от 21 января».

Вот и доказательство существования более раннего приказа! О его содержании мы косвенно можем судить по дальнейшему тексту:

«2. ПП ОГПУ МО, ЦЧО, Запобласти, Нижней Волги, Средней Волги и Закавказья немедленно арестовать всех пробравшихся с Украины и СКК, подвергая их тщательной фильтрации. Все злостные контрреволюционные элементы заключать в концлагеря, остальных водворять в места их жительства, отказывающихся от возвращения направлять в кулацкие спецпоселки в Казахстан.

ПП ЦЧО, НВК, Запобласти и Закавказья на всех дорогах, ведущих с Украины и СКК, выставить пикеты.

3. Направить внимание на выявление к/р организаторов массовых выездов; немедленным изъятием и жесткой расправой над ними обеспечить быструю ликвидацию выездов…»[250] и т. д.

То есть территориальные управления ГПУ уже занимались к тому времени пресечением выезда крестьян. И сие отнюдь не «сущностные характеристики большевизма», а общемировая практика. Толпы бродяг в городах и на дорогах не потерпит ни одно правительство. Это вопрос стабильности государства, прямо переходящий в вопрос выживания: беженцы ухудшают криминальную обстановку до полного беспредела и, кроме того, разносят болезни. Поэтому во всех государствах и во все времена разбредавшихся по стране крестьян либо водворяли обратно в деревни, либо не пускали в города, а иной раз арестовывали или отправляли в колонии. Иногда при этом им оказывали государственную помощь, иногда нет — это уже по времени и ситуации.

В СССР во время локальных голодовок запрета на миграцию не было — поняв, что на их собственных полях грядет неурожай, крестьяне, нередко еще до уборочной, уходили на заработки в другие регионы и возвращались домой с хлебом. Но когда голодала вся страна, миграция несла не жизнь, а смерть. Например, в 1921 году в неурожайных областях власти также запрещали крестьянам покидать место жительства. Причина проста: в том году не было благополучных районов. Если, находясь в родной деревне, люди имели еще какие-то шансы продержаться, получить помощь, то ушедшие были обречены. В 1922 году голодающие крестьяне сотнями и тысячами умирали вдоль дорог, на железнодорожных станциях, на улицах городов.

Та же ситуация возникла и в 1933-м. Те, кто снялся с места зимой 1932/33 г. и не попал в руки ГПУ, большей частью были обречены на гибель. Свободной продажи продовольствия по сколько-нибудь приемлемым ценам в тот год не существовало нигде. Дешевый хлеб распределялся только по карточкам — карточек у беженцев не было, равно как и возможности их получить. Кое-кому удавалось устроиться на заводы или стройки, но таких было немного, остальные же — без карточек, без жилья, в разгар зимы — погибали.

Так, например, по сообщениям ОГПУ:

«В городе (Киеве. — Авт.) за последнее время ежедневно подбирают десятки трупов, а также десятки истощенных, часть которых в больницах умирает. В январе подобрано 400 трупов, в феврале — 518, за 8 дней марта — 248. Кроме этого, в городе ежедневно подбрасывается 100 и даже больше детей»[251].

В уже цитировавшемся личном письме начальника Харьковского облотдела председателю ГПУ УССР от 5 июня 1933 года он рисует ситуацию по городу Харькову, столице УССР. За февраль на улицах было подобрано 431 труп умерших от голода крестьян, за март — 689, за апрель — 477, за май — 992 трупа и 196 за первые три дня июня. Это один лишь Харьков — а ведь были еще и райцентры…

Об усложнении криминальной обстановки и росте эпидемий мы и говорить не будем…

…На самом деле операция началась гораздо раньше пресловутого постановления, и отнюдь не ради недопущения агитации, а как обычная мера против бродяжничества и распространения эпидемий. Едва ли органы ГПУ нуждались в каких-то специальных обоснованиях: за прошедшие пятнадцать лет они и так слишком хорошо знали, что несет с собой массовое неорганизованное перемещение людей по стране.

По сведениям ОГПУ, массовый выезд крестьян из сел начался в конце декабря 1932 года. Причем, что интересно: голодали больше колхозники, а выезжали единоличники. Чекисты особо отмечают:

«В большинстве случаев выезды из сел мотивируются уходом на заработки. Однако преобладание среди выезжающих злостных несдатчиков хлеба свидетельствует о том, что в данном случае имеет место бегство из села. Не все, а только часть выезжающих из сел берет с собой свои семьи, заколачивая дома и скрывая свои хлебные запасы у соседей, родственников. Некоторые бежавшие из села оставили ямы с закопанным хлебом…»[252]

По данным на 2 февраля, число выехавших их сел крестьян следующее:

А ведь это только начало. Зимой мало кто рискует пускаться в дорогу, да и голод усиливается весной.

Уже в начале января ГПУ Украины приступило… нет, не к установке заслонов на дорогах, а к арестам организаторов и подстрекателей выездов, за месяц взяв около 500 человек. Кто этим занимался — разговор отдельный и интересный. Так, например, в Северо-Кавказском крае и на Украине обнаружено три очень похожих группы (две на Кубани и одна в УССР), агитировавших крестьян переселяться… на Дальний Восток. В одной из станиц группа состояла из 12 зажиточных единоличников во главе с бывшим белогвардейцем, в Донецкой области — из 13 человек во главе с бывшим махновцем. Обращает на себя внимание очень уж экзотичное место для переселения — возможно, это же привлекло и чекистов, избравших именно случаи в качестве примеров.

Какой тут интерес у организаторов, кроме антиколхозного саботажа? Да очень простой! Уезжая так далеко, люди начнут спешно и за бесценок распродавать имущество. Соответственно, его можно скупить, а потом перепродать. Разве такого быть не могло?

Что касается собственно массовой операции, то размеры ее не так велики, как можно подумать, и число задержанных куда меньше, чем число уехавших. За два месяца на Украине было задержано 37 924 человека, из них 34 483 возвращены по месту жительства. Арестовано всего 300 человек, и отправлено в спецпоселки Казахстана (куда направляли кулаков, а также крестьян, не желавших возвращаться по месту жительства) еще 579.

Несколько раньше, 27 февраля, в очередной докладной записке промелькнуло, опять же, любопытное наблюдение:

«По настроениям задерживаемых можно подразделить на две группы. Задерживаемый а/с настроенный элемент высказывает нежелание возвращаться к местам жительства, работать на селе и ведет к/р разговоры: „Докуда они нас будут терзать, уж последнюю кожу стянули, то им выполняй хлебозаготовки, то давай семена — помрем все с голоду“. „Разве не видно, к чему это делается, в других местах хлеб есть, человек поехал бы, привез, а они делают так, чтобы подохли на месте“».

Вот главная причина выездов — уверенность в том, что где-то «в других местах» есть хлеб. Когда человек убеждается, что хлеба нет, часто бывает уже слишком поздно что-то предпринимать. Кстати, когда в одном из районов Украины возвращающиеся селяне рассказали, что в городах неорганизованным «отходникам» не дают карточек, число желающих выехать резко убавилось.

«Другая же часть задерживаемых высказывается за необходимость теперь же браться за работу в колхозах и работать по-настоящему: „Сейчас один выход — записаться в колхоз и работать не так, как работали до этого, как в своем хозяйстве. Правильные мероприятия, иначе нашего брата, дурака, не вытащить из темноты и нищеты“… „Эти мероприятия давно нужно было бы провести в жизнь, а то у нас много колхозников и единоличников превратились в паразитов“»[253].

Каких было больше — первых или вторых? Судя по тому, что 90–95 % задержанных крестьян возвращали по месту жительства, вторых больше, и намного. Возвращать первую категорию, давая возможность и дальше вести агитацию? В ГПУ столь розовым идеализмом не страдали.

Куда делись остальные две трети выехавших? Рассеялись по городам. В одном лишь Харькове только в мае было подобрано нищих и бродяг 11 408 человек, из них 6878 детей и подростков. В детских домах Харькова к началу июня находилось 13 237 беспризорных крестьянских детишек, да еще на детприемник вокзала ежедневно поступало 300–500 детей.

Это к вопросу о том, что голодающим крестьянам в городах не оказывалось никакой помощи.

Так где же помощь?

Ну вот, мы и дошли до темы помощи. Один из мифов — что правительство сознательно морило голодом крестьян, чтобы заставить выживших работать в колхозе, и, соответственно, никак им не помогало. Второй — что помогали только колхозникам, работавшим в поле, а остальных предоставили их собственной судьбе.

Этот миф сформулирован все в том же очерке о Винницкой области следующим образом: «…Со второй половины февраля 1933 г. колхозники начали получать помощь в виде общественного питания или мизерной доли зерна, выделенной колхозу в качестве продовольственной помощи, а единоличников никто не спасал. Необходимо понимать, что жизнь колхозников заботила власть только из-за необходимости провести сев».

Давайте посмотрим, как все обстояло на самом деле.

Среди прочих фондов колхозы обязаны были иметь и фонды помощи. Такие же фонды должны были существовать и в районах, и в областях. Практически каждое раннее донесение отделов ГПУ о голоде содержит в себе фразы, вроде: «Колхоз фонда помощи не имеет», «Проинформированы районные организации с целью оказании помощи голодающим семьям».

Да, но поражены-то в первую очередь разваленные колхозы и районы с разрушенным управлением! Если зерно погубили, разворовали или разбазарили, то откуда возьмутся фонды? И даже при их наличии колхозы помогали далеко не всем. Иногда — «своим», членам правления и их родственникам. Иногда — «по справедливости», а представление о справедливости у крестьян было иной раз очень жестокое. Помните слова Косиора о «повороте среди колхозной массы», который «сказывается в отношении к тем, которые не работали». Как именно сказывается? На улице не здороваются? Или говорят слова, смысл которых понятен каждому школьнику: «Ты все пела? Это дело. Так поди же попляши…»

В случае отсутствия фондов помощи в колхозах районы должны были или помочь, или забить тревогу, обращаясь в вышестоящие инстанции. Но в реальности так делали далеко не всегда. Самым слабым, а зачастую и практически отсутствующим звеном в системе управления была связка: район — село. В районах просто не знали, что творится на местах, да что в районах — иной раз даже сельсовет не знал, кто в их селе голодает.

Так что «наверху» не стали ждать тревожных обращений от подчиненных. Едва ГПУ начало сообщать о голоде, в районы пошли директивы. За 15 лет своего существования Советский Союз накопил огромный опыт помощи голодающим. Мероприятия разрабатывать не требовалось — они у любого начальства от зубов отскакивали. Хотя и выглядели зачастую наивно…

Из протокола заседания бюро Киевского обкома КП(б)У. 27 февраля 1933 г.

«…Обязать все РПК[254] приступить к немедленной ликвидации очагов крайнего истощения среди колхозников и единоличников на почве острого недоедания, с тем, чтобы до 5-го марта ликвидировать все случаи опухания и поднять на ноги всех, пришедших в полную нетрудоспособность от истощения.

Для этого:

1) Всех опухших или находящихся от истощения в лежачем положении — как детей, так и взрослых — в течение 48 часов определить в специально предназначенные и приспособленные помещения, организовать для них питание на срок, необходимый для ликвидации болезненного состояния организма, не допуская ни в коем случае оставления их на дому в таком состоянии.

2) В пораженных селах считать обязательной организацию горячих завтраков в школах с прикреплением к школам всех детей дошкольного возраста, находящихся в состоянии истощения, организовав для них специальные питательные пункты.

3) Ввиду наличия фактов острого недоедания среди колхозников, имевших много трудодней — вследствие злоупотребления в колхозах при распределении натуральной части или многосемейности, — считать необходимым помощь таким семьям оказывать из колхозов, причем эти лица в каждом отдельном случае определяются постановлением правления колхоза.

4) Лицам, находившимся в состоянии крайнего истощения и приведенным в работоспособное состояние, предоставлять работу в колхозах, совхозах, леспромхозах, оказав им соответствующую помощь авансом.

5) Обязать РПК организовать для указанных целей специальные фонды.

Предложить РПК немедленно сообщить обкому:

а) количество сел, где будет организована эта помощь;

6) количество людей, которым необходимо оказать помощь;

в) наличие ресурсов, из средств района и колхозов, которые нужны и могут быть ассигнованы на эти цели…»[255]

Хорошее постановление, только вот беда — невыполнимое. Это ведь был необычный голод — не из-за неурожая, а по причине дурного управления. Предложить правлениям разваленных колхозов составлять списки голодающих — к бабке не ходи, там будут шурин и теща председателя, а голодные колхозники так и останутся голодными. Впрочем, и фонды в таких хозяйствах давно уже разбазарены и разворованы… Предложить правлениям сильных колхозов, озверевших в борьбе с лодырями, этим самым лодырям помогать — они ясно что ответят: «У нас голодных нет». Районное начальство по селам не ездит, да и в районах фонды не созданы — все сдано в хлебозаготовку. Есть, конечно, и благополучные районы… но они не голодают.

Так оно и вышло. Уже 15 марта бюро обкома с горечью констатировало:

«В пораженных районах, несмотря на полученную помощь, продолжаются дальнейшие случаи смертей от истощения и отдельные факты людоедства. Это происходит потому, что РПК, РИК, сельсоветы, председатели колхозов, бригадиры и органы здравоохранения считают себя безответственными в этом деле. Обком и облисполком возлагают личную ответственность на секретарей РПК, председателей РИКов, председателей сельсоветов, председателей колхозов и органы здравоохранения за продолжение подобных явлений…»[256]

Судя по масштабу чистки и замены руководства, которая прошла весной 1933 года, не помогло…

Централизованные украинские фонды закончились еще в декабре. Надо было просить помощь из Москвы, на что Москва, зная украинские порядки, предложила поискать все же и у себя. В письме Сталину от 15 марта Косиор писал:

«Если в прошлом году замалчивали о тяжелом положении в районах, то в этом году наоборот — всячески стремятся выпятить наиболее тяжелые случаи, собрать и обобщить цифры. В очень многих сообщениях проглядывает целевое назначение информации — получить помощь из ЦК».

Да, товарищ Косиор знал свои кадры… Руководителям, допустившим в своем районе серьезный голод, со смертными случаями, небо еще много лет виделось с овчинку, а то и в клеточку. Поэтому, перепугавшись прошлой весной, в этом году они били тревогу изо всех сил. Вот только пойми — кто из них врет?

«Само по себе это было бы правильно, если бы области и районы эти свои требования предваряли или хотя бы сопровождали собственной энергичной работой по мобилизации местных ресурсов для организации помощи. Но этого, как правило, нет».

Было и еще одно обстоятельство, которое очень затрудняло практическую работу. Никто, в общем-то, толком не знал, где и сколько человек голодает. Ориентировались по сообщениям с мест, а сообщения были очень разноречивы. Механизма же контроля в только что оправившейся от «системы 500 районов» республике, считай, что и не было.

«Достаточно серьезной и трезвой оценки положения без замалчивания и замазывания, как равно и без преувеличений и паники в областях как правило еще нет.

Поступающие из разных источников сведения говорят о том, что бесспорно наиболее тяжелое положение сложилось в Днепропетровской области… тогда как по Одесской области сообщений очень мало и если судить только по сообщениям, то следовало бы считать Одессу одной из самых благополучных областей. На самом деле, очевидно, далеко не так и если Днепропетровск слишком уж афиширует и выпячивает свое тяжелое положение, то Одесса, наоборот, многое замалчивает…»[257]

Руководство отчаянно пыталось найти внутренние ресурсы, выровнять положение своими силами. 13 марта 1933 года, когда голод начал усиливаться, было принято постановление ЦК компартии Украины.

Из постановления ЦККП(б)У о продовольственной помощи. 13 марта 1933 г.

«В целях оказания продовольственной помощи крайне нуждающимся отдельным районам и колхозникам ЦК постановляет:

1. Обкомы и облисполкомы должны на основе проверки через ответственных товарищей, командированных из областей не позже 20 марта, установить окончательно те районы, которые настоятельно нуждаются в оказании помощи…»

Само собой, надо проверять, а то помощь получат не голодающие, а те, кто громче всех кричит о голоде.

«…3. Для оказания помощи этим районам необходимо:

а) наиболее тяжелые районы прикрепить для заготовки хлеба, картофеля, капусты, огурцов, мяса к благополучным районам области…

Заготовки возложить на потребкооперацию как районов, которым оказывается помощь, так и тех районов, в которых происходят заготовки…»

Вот и «дополнительные» весенние заготовки, которыми так возмущаются историки: мол, еще весной дожимали из голодающих крестьян последние соки. Если по умолчанию считать, что голодала вся республика, — действительно, безобразие. Но если знать, что существовали благополучные районы, — картина получается совершенно иной, не так ли?

Вот только вопрос: что из этого выйдет? Станут ли крестьяне, зная, что рядом голодают и цены взлетели до небес, продавать имеющееся продовольствие по государственным ценам — даже ради спасения жизни своих же соотечественников? Или подождут перекупщиков?

«…4. Продовольственная помощь должна оказываться в первую очередь колхозникам, имеющим значительное количество трудодней и оказавшимся в связи с плохим хозяйствованием или неправильным распределением результатов хозяйствования без хлеба и семьям красноармейцев (как колхозников, так и единоличников). Во вторую очередь — колхозникам и единоличникам, находящимся в исключительно тяжелом положении».

Говорите, бросили единоличников на произвол судьбы?

«Продовольственная помощь колхозникам и единоличникам должна идти рядом с привлечением их к труду в колхозах, совхозах, лесоразработках, дорожном строительстве и т. д…»

Это тоже хорошо знакомая вещь — так называемые «общественные работы», которыми во многих странах голодающие расплачивались за полученную помощь. Если человек мог трудиться, то «жить на пособие» в СССР не прокатывало.

Причем еще в голод 1928 года, когда впервые было решено применять общественные работы, а не просто кормить население, в соответствующих документах особо оговаривалось, что работы эти должны быть понятны самим крестьянам. Тогда в первую очередь предполагалось направить эти трудовые ресурсы на «улучшение земли», сиречь мелиорацию.

Говорите, нехорошо это — надо голодным бесплатно помогать? А сами крестьяне хоть что-нибудь делали не то что бесплатно, а хотя бы задешево? Вся история взаимоотношений советской власти и крестьянства — это борьба последнего за право продавать как можно больше продукции по вольным ценам. Ну вот и доборолись…

«6. Обкомы и облисполкомы должны потребовать и обеспечить более бдительное отношение РПК и райисполкомов других районов к отдельным случаям голодовки, в особенности добросовестно работавших колхозников и семей красноармейцев, предупредив, что за работу по организации дела продпомощи ответственность возлагается целиком на пред. РИКа. За непринятие своевременно мер районные руководители будут привлекаться к самой суровой ответственности».

Корявость слога усложняет трактовку этого пункта. Но, скорее всего, речь идет о неголодающих районах — чтобы не распускались, следили за ситуацией в селах. Сегодня голода нет, а завтра он уже здесь…

В целом о чем это постановление? О том, что не следует уповать на поддержку Москвы, а надо для начала перетрясти собственные кладовые и изыскать возможности для оказания помощи внутри республики. Да и помогать не всем поровну, а в первую очередь тем, кто трудится, и уж по остаточному принципу наделять «гуманитарной помощью» остальных.

Но это правило относится лишь к взрослым. А едва доходит до детей — украинское правительство ведет себя совсем иначе.

«7. ЦК особо обращает внимание обкомов на необходимость оказать помощь в первую очередь детскому населению. Для этой цели создать особый централизованный фонд, выделив в первую очередь 700 т муки… 170 т сахара… 100 тыс. банок консервов…

8. Обязать ЦК УЧХ[258] на период март-июнь включительно развернуть сеть детских площадок с пропускной способностью 50 тыс. детей в день с полным обеспечением детей питанием… Всю эту питательную сеть развернуть в течение 10 дней.

9. Обязать общество „Друзья детей“ через Красный Крест взять на себя питание 10 тыс. детей…»[259]

Это не считая тех детей, которых изо дня в день собирали на вокзалах и улицах городов. Если взрослым помощь оказывалась все же «условно» — в порядке ссуды, с привлечением к труду и т. п., то детям, начиная с 1917 года, помогали в первую очередь и без каких бы то ни было условий. Опыт в этом деле тоже был огромный, но и количество беспризорных детей по республике давно уже многократно превысило возможности детских домов. Так, 7 мая 1933 года зампред Совнаркома УССР Любченко пишет в Москву, Молотову:

«…Сезонными яслями-площадками охвачено уже свыше 250 тысяч детей и в примитивных стационарах — около 20 тыс. человек… Все, что можно было выделить из украинских источников при максимальной мобилизации всех ресурсов — уже выделено… Однако наплыв беспризорных настолько велик, что в детдомах одной только Харьковской области, рассчитанных на 9 тыс. детей, размещено уже около 19 тыс. детей»[260].

К концу мая в Харьковской области, в рамках кампании по борьбе с беспризорностью было подобрано уже 44 000 детей, из них только за май — почти 35 тысяч, не считая так называемых «диких» детдомов, открытых по деревням силами колхозов и сельсоветов. Там находилось еще почти 10 тысяч детей. В июне сверхплановый контингент детдомовцев составлял уже 100 тысяч человек.

К такому республика была не готова. Тем более, среди беспризорников свирепствовал сыпной тиф, который они заносили в переполненные детские дома. Не хватало продовольствия — 13 июня нарком снабжения Украины докладывает в центр:

«За последний месяц имеет место огромный приток детей села в промышленные центры Украины… Использованы все возможные местные и республиканские ресурсы для пропитания вновь принятых в детские дома детей. Однако эти ресурсы ни в коем случае не обеспечивают даже минимальное снабжение хотя бы по самым низким нормам, между тем указанные дети чрезвычайно истощены и значительная часть из них по состоянию здоровья находится в очень тяжелом, даже угрожающем положении…

Приняты исключительные меры задержания притока детей села в промышленные центры, кстати, двигающихся в города всеми путями и видами передвижения. Смертность среди детей чрезвычайно высока и живут они в исключительно тяжелых условиях — размещены в бараках и помещаются по 3–4 на одной койке.

В г. Харькове, помимо того, что для детей отведены все бараки, заняты также клубы и школьные помещения. В одном Харькове и его пригородах размещено таких детей до 20 000…»[261]

Где бы их ни размещали, чем бы ни кормили — но на улице не оставляли никого.

…Для непосредственной работы по оказанию помощи в районах организовывались районные тройки в составе секретаря РПК, пред. РИКа, нач. ГПУ, а в селах — сельские тройки в составе: пред. сельсовета, секретаря ячейки и председателя колхоза, а если таковых было несколько — то лучшего из них.

Видите, в чем слабое место? ГПУ, при всех творившихся там безобразиях — наименее коррумпированная структура в государстве. Так поставил дело еще Дзержинский. И если на районном уровне осуществляется двойной контроль — со стороны областных властей и ГПУ, то в селах контроля нет вообще. Если управление селом разрушено, то и председатель РИКа, и секретарь ячейки, и председатели колхозов, как правило, повязаны общим воровством и саботажем или общим разгильдяйством. Председатель лучшего колхоза непременно будет тянуть одеяло на себя, в ущерб другим колхозам, не говоря уж о единоличниках.

Обязанности ГПУ как контролера определялись приказом председателя ГПУ Украины и начинались с самого насущного:

«Приказываю:

Через аппарат милиции и ГПУ следить:

1. Чтобы фонды для оказания помощи шли действительно и исключительно по назначению, а не расходовались бы на другие нужды.

2. Отпускаемая из государственных и местных ресурсов продовольственная помощь была бы оказана действительно нуждающимся и, в первую очередь, колхозникам с большим количеством трудодней, бригадирам, трактористам, семьям красноармейцев, колхозникам и единоличникам».

Короче говоря, чтобы не разворовали помощь, как до того разворовали урожай.

«3. Вся помощь, в том числе и индивидуальным хозяйствам, производилась бы через колхозы и совхозы.

4. Помощь оказывалась только тем из единоличников, которые пожелают вступить в колхозы, или заключившим контрактационные договора с совхозами…»

То есть врут те, кто говорит, что помощь единоличникам не оказывалась — но условия предоставления были вполне определенными. Тоже жесткая мера — однако в ней есть логика. С самого начала коллективизации ее противники со всех сторон твердили, что единоличное хозяйство продуктивнее колхоза. С самого начала коллективизации людям объясняли: колхозы созданы в первую очередь для коллективного выживания тех, кто не может жить и работать самостоятельно. Если человек способен прокормиться сам по себе — пожалуйста, никто мешать не станет: не хочешь, так и не иди в колхоз. А если не способен, но упорствует — то пусть не жалуется, что государство ему не помогает. Когда бы речь шла о неурожае — другое дело, но неурожая-то не было!

Понятия тогда были такие. Времена, когда над миром встанет написанное исполинскими буквами: «Я ХОЧУ!» еще впереди…

«5. Весь нетрудовой и паразитический элемент — спекулянты, кулаки, люди без определенных занятий, упорно нежелающие работать — подлежат выселению на Север, черед Особое Совещание…»

Об этих гражданах мы поговорим чуть ниже.

«… 7. С целью предупреждения хищений тщательно проверить состав организаций и технические аппараты по хранению и распределению продфондов, обслуживающий персонал питательных пунктов, детских учреждений…

8. Повести решительную борьбу с иждивенческими тенденциями и рвачеством отдельных сельсоветов, правлений колхозов, которые вместо изыскания всех возможностей помощи на месте, преувеличивая размеры трудностей, будут пытаться получить ее от государства…»[262]

Скажите еще, что те, у кого есть хлеб, обуреваемые благородством, не будут пытаться тоже получить помощь…

Вот лишь два примера из очередной спецсправки ОГПУ от 17 марта.

«В с. Карань единоличник Пантази, взяв мясо павшей лошади и идя по селу, встретившимся громогласно заявил: „Я голодаю, у меня семья пухлая, я вынужден кушать падаль“. Поверкой установлено, что в действительности Пантази продовольствием обеспечен, а падалью кормил свою собаку…

…В артели „Спартак“ с. Гурзуф колхозник Аткивенко Григ., неоднократно требовавший от колхоза помощи, ссылаясь на то, что он голоден, а семья опухла. При проверке же было установлено спрятанного 12 пудов хлеба, который был замурован в стенках. Кроме того, у него же во дворе была обнаружена яма, в которой было спрятано: фасоли 2 пуда, 30 ф. смальца, 20 ф. сливочного масла и 4 свиных окорока. Часть обнаруженного зерна изъята и сдана в колхоз, остальные продукты оставлены»[263].

Постановление украинского ЦК касалось мобилизации местных ресурсов — на большее у него не было полномочий. Республиканские фонды закончились еще в начале года. Помощь из общесоюзных ресурсов надо было просить в Москве — и просили, и получали, причем, судя по некоторым постановлениям, иной раз это делалось через голову республиканского руководства. Многие и по сей день не знают, какие усилия предпринимал Центр для того, чтобы помочь «брошенной на произвол судьбы» Украине.

Обеспечение продуктами всех союзных республик, в том числе и Украины, краёв и областей осуществлялось в соответствии с государственными народно-хозяйственными планами Совета Народных Комиссаров СССР. На Политбюро рассматривались вопросы особые, экстраординарные.

Вчитайтесь внимательно в эти документы[264]. Порой они напоминают ведра с водой на пожаре.

п. 52/25 от 7.II.1933. Вопрос Днепропетровского обкома.

«Отпустить 200 т. пудов зерна (рожь) в распоряжение Днепропетровского обкома и облисполкома на продовольственные нужды рабочих совхозов, МТС, МТМ, а также партийного и беспартийного актива нуждающихся колхозов».

(ф. 17, оп. 162, д. 14, л. 60)

Как видим, Днепропетровский обком вынес свою продовольственную проблему напрямую на Политбюро еще в начале февраля, раньше, чем зашевелились республиканские власти.

п. 81/46 от 18.11.1933. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о семенной и продовольственной помощи колхозам и совхозам Украины.

«…5. Для оказания продовольственной помощи нуждающимся колхозам, сельскому активу, а также для рабочих совхозов, МТС и МТМ отпустить 2300 тыс. пудов зерна (ржи и кукурузы) на время полевых работ с расчётом их завоза до распутицы.

Утвердить следующее распределение продссуды для колхозов по отдельным областям Украины:

Днепропетровской области 1 миллион пудов

Одесской области 800 тыс. пудов

Харьковской области 300 тыс. пудов

Резерв 200 тыс. пудов…

…7. Отгрузку начать немедля».

(ед. хр. 14, л. 74)

Достаточная ли помощь? Еще в начале марта ГПУ оценивал число голодающих по Днепропетровской области в 30 тыс. человек. Как видим, вполне достаточная.

п. 43/23 от 10.III.1933. О госфонде в Днепропетровской и Одесской областях.

«Обязать Комитет по заготовкам при СНК СССР завезти в Днепропетровскую и Одесскую области 3 млн пудов ржи в качестве особого госфонда (в Днепропетровскую — 1600 тыс. пудов и в Одесскую — 1400 тыс. пудов).

Отгрузку произвести 1500 тыс. пудов из Башкирии и 1500 тыс. пудов из Средней Волги.

Обязать Башобком и Средне-Волжский крайком отгрузку этой ржи произвести в ударном порядке, закончив таковую полностью к 25 марта. Каждые 5 дней телеграфировать ЦК и СНК о ходе этой отгрузки».

(ед. хр. 14, л. 45)

п. 44/24 от 10.III.1933. О семенной ссуде.

«Отпустить Днепропетровской области для фуражной и продовольственной (крупа) помощи колхозам 200 тыс. пудов магары»[265].

(ед. хр. 14, л. 98)

Пока что помогали колхозами и совхозам, а к апрелю дело дошло и до единоличников, которым, согласно легенде о «голодоморе», вообще не помогали.

п. 110/98 от 1.IV.1933. О продовольственной и семенной помощи.

«Отпустить для оказания продовольственной помощи единоличникам Северо-Кавказского края, Киевской и Харьковской областей 500 тыс. пудов зерна. Из них Северо-Кавказскому краю — 100 тыс. пудов ржи и 100 тыс. пудов кукурузы; Киевской области 150 тыс. пудов ржи; Харьковской области 150 пудов ржи».

(ед. хр. 14, л. 109)

п. 103/79 от 20.IV.1933. О Госфонде.

«Предложить Комитету резервов из Госфонда овса в Западной области переместить на Украину 300 000 тыс. пудов и на Северный Кавказ 300 000 пудов».

(ед. хр. 14, л. 125)

п. 18/5 от 26.IV.33. Вопрос ЦККП(б)У.

«Отпустить для колхозов и трудящихся единоличников Украины на обработку свеклы 850 тыс. пудов ржи, из них 120 тыс. пудов для обработки совхозной свеклы.

Продпомощь для колхозов и единоличников на обработку свеклы распределить по областям следующим образом:

Винницкой области 260 тыс. пудов

Киевской области 160 тыс. пудов

Харьковской области 210 тыс. пудов

Черниговской области 45 тыс. пудов

Одесской области 45 тыс. пудов

AM ССР 10 тыс. пудов

Сверх этого Киевской области — 100 тыс. пудов из неиспользованной в области семенной ссуды.

б) Отпустить Украине дополнительно к ранее оказанной продпомощи ржи для:

Одесской области 100 тыс. пудов

Донецкой области 100 тыс. пудов

Винницкой области 150 тыс. пудов

в) Отпустить Украине дополнительно к ранее оказанной фуражной помощи — 1800 тыс. пудов овса для колхозов, в том числе: Днепропетровской области 250 тыс. пудов

Киевской области 350 тыс. пудов

Винницкой области 300 тыс. пудов

Харьковской области 350 тыс. пудов

Одесской области 250 тыс. пудов

Донецкой области 250 тыс. пудов

AM ССР 50 тыс. пудов».

(ед. хр. 14, л. 133, 134)

п. 82/69 от 8.V.1933. Об отпуске рыбы для Украины и ЦЧО.

«Предложить Наркомснабу отпустить во втором квартале 1500 тонн рыбы для колхозников, работающих на прополке, прорывке и шаровке свеклы, из них — 1200 тонн Украине и 300 тонн ЦЧО».

(ф. 17, оп. 3, д. 922, л. 17)

п. 34/13 от 12.V.1933. Записка тов. Сирко.

«1) Отпустить 30 000 пудов ржи для колхозов Молдавской республики в качестве продссуды на прополочную кампанию…»

(ф. 17, оп. 162, д. 14, л. 141)

п. 44/23 от 14.V.1933. Телеграмма т. Постышева.

«Отпустить Украине для фуражной помощи колхозам 1700 тыс. пудов сена из фонда Комитета Резерва по следующему распределению по областям:

Киевской 500 тыс. пудов

Харьковской 500 тыс. пудов