Прокурор идет ва-банк Звягинцев Александр

Сбор дани

Цвях пил всю ночь.

Вместе с Оболенцевым он тоже посетил ночью туалет в ресторане и воспользовался случаем: записал на свой счет поимку давно разыскиваемого грабителя по кличке Дылда. Дело было нетрудное: пострадавший оказался тут же, в наличии, лежал рядом с бандитом. А двое молодых милиционеров — подчиненные капитана. Они молча подписали протокол, где значилось, что Дылду задержал Цвях.

Разбудил Цвяха телефонный звонок.

Он с трудом поднялся с постели, несколько секунд вглядывался в спящую рядом с ним акробатку, пытаясь понять, как она здесь очутилась.

— Цвях! — узнал капитан голос Юрпалова. — Ты что, забыл, какой сегодня день? Продери глаза.

— Не суетись, Юрпалов, — прохрипел Цвях. — Чего кипятишься? Из-за того, что по счету ночью не заплатил?

— По счету ты никогда не платишь! — отрезал Юрпалов. — Забыл, что сегодня сливки снимать?

— Давно пора изменить порядок! — рявкнул неожиданно Цвях.

— Ты, я чувствую, договоришься, — обрезал его Юрпалов. — Учти, незаменимых нет!

Намек был более чем прозрачен.

— Ладно, Юрпалов, не лезь в бутылку! — миролюбиво проговорил Цвях. — Через полчаса буду.

Положив трубку, он грубо разбудил акробатку, буквально сбросив ее с постели.

— Проваливай, фря! Мне уходить треба!

Бедная женщина молча поднялась с ковра и стала поспешно одеваться.

— Мог бы и пораньше разбудить! — сказала она укоризненно. — Завтраком не покормишь?

— Кафе за углом! — продолжал грубить Цвях. — А бабам я не плачу даже завтраками.

— Грубый ты какой! — обиделась акробатка.

— Какой есть! — отмахнулся Цвях. Акробатка мигом исчезла за дверью.

Через минуту и сам капитан, кое-как умывшись, вышел вслед за ней.

«Не люблю жилистых баб! — подумал он. — Баба должна быть мягкая и нежная, как Белянка!»

Цвях зашел в магазин, где в отделе «соки-воды» жаждущие могли поутру «поправить» тяжелую голову.

— Даш, когда дашь? — пошутил он, хлопнув по заду толстую продавщицу.

— Что-то тебя сегодня рано на едьбу потянуло, — привычно отмахнулась Даша. — Тебе как всегда?

— Сто коньяка и бутерброд с сырокопченой! — заказал Цвях. — Только в темпе, дела стоят.

Она быстренько исполнила заказ, и Цвях с удовольствием опохмелился и закусил.

— Небось и не завтракал? — пожалела его продавщица.

— Не-а! — пробормотал Цвях с набитым ртом. — Некогда было!

— Оставайся, покормлю! — предложила Даша, призывно сверкнув глазами.

— Некогда, Даш! — успокоил ее Цвях. — В другой раз.

Он еще раз на прощание хлопнул ее по заду и ушел.

На улице его уже ждал автомобиль. Цвях сел в машину и стал одну за другой объезжать торговые точки. И везде его встречали заискивающей улыбкой и с полупоклоном отдавали плотный конверт, набитый купюрами большого достоинства…

Но капитан Цвях был уязвлен в самое сердце, он понял, что в команде у него не самое высокое место. Так основательно ему раньше не давали этого понять. Цвях знал, что сейчас ему Юрпалова не достать. Они вместе с Борзовым и Багировым в комсомоле, а затем и в горкоме партии работали. Дружили.

«У нас незаменимых нет!» — вспомнил он телефонный разговор. Цвях сразу же возненавидел Юрпалова после этого разговора.

«Не дай бог тебе на чем-нибудь проколоться! — злорадно подумал он. — Тебя я буду убивать долго!» И улыбнулся самой дружелюбной улыбкой, какая нашлась в его арсенале.

— Запиши за мной, Михаил Тимофеевич! — сказал он добродушно. — Я тоже живой человек, могу ночь прогулять. Акробатку твою поимел, так себе бабец, жилистая, как старая корова. Единственное удовольствие — экзотика. Успел трахнуть ее, пока она перелетала с одной трапеции на другую.

— Нашел, кого трахать, — не реагируя на состояние Цвяха, все еще недовольно заметил Юрпалов, — она же лесбиянка. Слушай, Цвях! Если мы с тобой в одном деле, то это еще не значит, что ты можешь себе все позволять.

— Ясно! — мрачно ответил капитан. — Все равны, но есть те, кто ровнее!

— Вот именно! — подхватил Юрпалов. — Ты не глупый парень, но на рожон не лезь, яйца прищемят. Запомни: доить могут все, а деньги зарабатывать — на это талант требуется.

Цвях спрятал во внутренний карман кителя конверт потоньше, а толстый бросил в кейс.

Сделав ручкой «до свиданья», Цвях оставил гостиницу «Москва» и, сев в машину, поехал к своему непосредственному шефу, полковнику Багирову, начальнику горотдела милиции. В горотделе Цвях был своим человеком. Помогал всем, кому хотел, кого считал «нужным». Одних поил за свой счет, других водил к бабам, причем обслуживали их, разумеется, бесплатно, третьим помогал установить нужные связи для жен, детей, любовниц. Всем он был нужен, все были ему обязаны.

Войдя в приемную полковника, он сразу же устремился к секретарше, которая раз в неделю «печатала» ему до утра.

Цвях ловко выудил из кармана большую плитку шоколада, который так любила секретарша.

— Раечке, подсластить тяжелую работу! — объяснил он. — Начальник у себя?

Раечка спокойно смахнула плитку шоколада в средний ящик стола и профессионально улыбнулась капитану. В глубине души она не любила и боялась этого человека, который неизвестно откуда взялся в их городе несколько лет тому назад. Не имея никакого образования, он уверенно продвигался по службе, очень быстро стал капитаном.

Цвях уверенно открыл дверь, вошел в кабинет и плотно затворил ее за собой, предварительно удостоверившись, что секретарша сидит на месте.

— Она не любопытная! — раздался голос полковника Багирова.

Цвях улыбнулся шефу и по голубому паласу, забранному под плинтуса, прошел в глубь кабинета к Т-образному столу, во главе которого сидел сам полковник.

Смуглый брюнет с мужественными чертами лица прищурясь смотрел на вошедшего.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — тоном любимца приветствовал шефа капитан Цвях. — Ваша доля явилась!

Он открыл «дипломат» и достал пухлый конверт.

Полковник относился к капитану Цвяху двояко: с одной стороны, он ценил в нем профессионала, готового на все, но, с другой стороны, побаивался. Ни для кого не было секретом, что для Цвяха нет ничего святого. В случае опасности сдаст любого.

Багиров проверил деньги и раздраженно заметил капитану:

— Что, самые засаленные выбрал?

— Я, что ли? — так же раздраженно ответил Цвях. — Это Юрпалов. Вы же знаете, мы для него лишь исполнители, а он — голова. И эта голова была бы без нас уже давно в местах не столь отдаленных и превратилась бы в драную жопу.

— Ты на Юрпалова не тяни! — заметил строго полковник. — Он в своем деле — генерал! А начальство не обсуждают и не критикуют! Ясно?

— Так точно, товарищ полковник! — вытянулся Цвях.

Багиров, очень довольный тем, что осадил Цвяха, сразу успокоился и спросил уже совсем другим тоном:

— Что нового в городе?

— Два гуся прилетели! — усмехнулся Цвях. — «Важняк» из союзной прокуратуры, Оболенцев, и его друг опер… ну, тот Волкодав, что «Океан» с ним раскручивал… А, вспомнил — Ярыгин.

— Чего их принесло? — раздраженно спросил Багиров. — В командировке? — Он встал из-за стола и нервно заходил по кабинету.

— На отдыхе! — успокоил полковника Цвях. — Я через Москву проверил, оба в отпуске, денег не густо, скоро отвалят обратно…

— Уверен?

— Я организовал шмон в их номере. По шмоткам видно. — Цвях гнусно ухмыльнулся. — Вчера ночью посетили ресторан-варьете. Опер певичку клеил. Только получил от ворот поворот.

— Наталья теперь в порядке! — заметил полковник. — Зачем ей нищий опер? Ладно! Клеил не клеил… На отдыхе это — не грех. Но ты глаз с них не спускай! Попаси их. Мало ли что? Не помешает…

— Сделаем! — лениво пообещал Цвях.

Багиров пристально посмотрел на капитана, будто в первый раз увидел его. Этот взгляд действовал на всех, кроме Цвяха. Всякий раз, когда наступал такой момент, Цвях начинал шутить и балагурить. И теперь он решил снять напряжение.

— Есть такой анекдот. Приходит теща к зятю и говорит: «Ваня, я очень хочу быть похороненной у Кремлевской стены. Сделай!» — «Хорошо, — отвечает Ваня и говорит ей на следующий день: — Я все устроил, но ложиться нужно сегодня!»

Полковник радостно захохотал. Он очень не ладил со своей тещей.

— Ты к чему это? — спросил он, нахохлившись.

— А к тому, что если чего-то очень хочется, например, быть похороненным у Кремлевской стены, то можно лечь и сегодня! Чего стоит жизнь при неудовлетворенных желаниях?

— По-моему — ты удовлетворяешь все свои желания.

— «Выпил — сунул» — это не желания, — ухмыльнулся Цвях, — это физиологические потребности. Откуда вам знать про мои неудовлетворенные желания?

— Меня это не интересует! — отмахнулся полковник. — Ты мне лучше расскажи, каким образом ты в героях оказался сегодня ночью?

— Вы насчет Дылды, что ли? — сразу остыл Цвях. — Я его задержал в туалете гостиницы.

— А он утверждает, что его «вырубил» не ты, — ухмыльнулся Багиров. — По нашим сведениям выходит, что это и был приезжий опер. Вот так-то! Герой! До чего вы, молодые, хваткие. Прямо оторопь берет.

— Когда я брал Дылду, — заметил спокойно Цвях, — Ярыгина вашего не было и близко. Его друг, Оболенцев, может это подтвердить. И в протоколе ясно написано, кто брал Дылду. А начальник горотдела милиции обязан верить и протоколу, и своему сотруднику, а не объявленному во всесоюзный розыск беглому каторжнику.

— А если я Ярыгина приглашу на очную ставку? — ухмыльнулся Багиров, явно издеваясь над Цвяхом.

— А на хрена вам это надо? — спокойно ответил тот. — Отчетность портить?

Багиров думал недолго. Действительно, Цвяху это расследование никаких неприятностей не принесет, в протоколе и не сказано, что капитан «вырубил» преступника, а лишь оформил задержание. Ну, а лавры приехавшему из Москвы оперу он не собирался отдавать.

— Иди, Серега! — устало приказал полковник. — И научись придерживать себя.

— Так жизнь — не скачки, где жокеи договариваются, кто сегодня победит, а кто завтра, — усмехнулся у двери Цвях.

— Жизнь сложнее, согласен! — потягиваясь в кресле, не спеша проговорил Багиров. — Но с теми, кто себя не придерживает, поступают так же, как и с несговорчивым или нечистоплотным жокеем, — ломают кости! Запомни это!

Последние слова прозвучали как неприкрытая угроза.

Цвях так это и расценил и дал себе слово научиться сдерживаться.

«Ничего! Будет и на нашей улице праздник!» — успокоил он себя.

Неудача

Оперативник, оставленный Цвяхом у гостиницы следить за приезжими москвичами, отвлекся на неожиданно появившуюся красотку и прозевал подопечных…

Оболенцев с Ярыгиным после ночного гулянья проспали, поэтому решили ограничиться легким завтраком: по бутылке кефира, вареному яйцу с булочкой и по чашке черного двойного кофе.

— Экономный ты очень! — вздохнул Ярыгин, жалуясь как бы сам себе.

— Экономика должна быть экономной! — сухо отверг его намеки Оболенцев. — Я не хочу, чтобы ты растолстел. Что я Маше скажу?

— Это я что Маше скажу, когда она увидит половину мужа, отощавшего от скаредности друга? — заныл Ярыгин. — Думаешь, можно будет ее убедить, что я вес потерял не по кустам с бабами?

— Допивай скорее кофе, — заторопил Оболенцев, — и марш в санаторий.

В холле Ярыгин сразу же заметил «опекающего» за стеклянной дверью гостиницы.

— Нас пасут! — бросил Ярыгин Оболенцеву.

— Вижу, не слепой! — ответил тот. — Надо обрывать «хвост». Ваня, покажи класс!

— Айн момент! — засмеялся Ярыгин. Он уже заметил красивую девушку.

— Видишь красотку, которая собирается покинуть гостиницу? — спросил он у Оболенцева.

— Вижу! — кивнул тот головой. — Кадрить собираешься? Маше накапаю!

— Смотри, важняк…

Ярыгин подошел к девушке и ласково улыбнулся.

— Девушка, вас давно ожидает вон тот молодой парень! — И он указал на оперативника, оставленного капитаном Цвяхом.

— А кто это? — широко раскрыв глаза, удивилась девушка.

Для Ярыгина не составляло тайны ее пребывание в этой гостинице. Он прекрасно знал, чем занимаются подобные красотки, приезжающие на юг подзаработать.

— Это посыльный одного из представителей высшего света города! — важно заметил Ярыгин на полном серьезе. — Он хочет сделать вам очень лестное предложение.

— Да-а? — еще больше загорелись глаза у представительницы древнейшей профессии.

Она выпорхнула из гостиницы, как красивая пестрая бабочка, и полетела к оперативнику, ожидая нектара и амброзии.

— А вот и я! — прощебетала она, демонстрируя свою фигуру.

И пока ошеломленный оперативник увлеченно любовался экстерьером неизвестно откуда взявшейся красотки, Ярыгин с Оболенцевым, как говорится, «огородами, огородами и к Котовскому».

Легче всего затеряться от пристальных глаз на пляже. Когда все раздеты, то среди массы тел трудно найти человека. Поэтому Оболенцев и Ярыгин постарались побыстрее освободиться от одежды и пуститься в заплыв.

— До буйков и обратно! — предложил Оболенцев.

Ярыгин рукой указал на виднеющуюся в километре от берега землеройную плавучую платформу, так называемую дночерпалку.

— На дночерпалку не хочешь забраться? Позагораем там.

— С ума сошел? — протянул возмущенно Оболенцев. — До нее километр с гаком. Ты забыл, что мы сюда не отдыхать приехали. Насколько я помню, ты рвался познакомиться с врачихой из санатория XX партсъезда. Очень мне любопытно: устоит она перед тобой или нет…

— Что интересно, не скрою! Но не продается на сто процентов лишь тот, кого не покупают.

— Ты хочешь сказать, — обиделся Оболенцев, — что нас с тобой можно купить?

— Нельзя! Но стопроцентной гарантии дать не могу. Столько раз уже видел, как замечательные ребята ломаются… Большинство на девчонках горит, — теперь уже более иронично продолжал он. — Попадется какая-нибудь стерва-выжига, станет требовать: то ей, се ей. Ну и ломаются! А в этом деле, сам знаешь, коготок увяз — всей птичке пропасть.

— Ладно, кончай учить, философ! — Оболенцев прыгнул в воду и поплыл.

Ярыгин последовал за ним, стараясь побыстрей его догнать. До буйков они еще шли голова к голове, а обратно к берегу Оболенцев не сумел оказать другу достойного сопротивления. Когда он доплыл до берега, Ярыгин уже весело посвистывал:

— Фыоть-фьють! И ку-ку!.. И фора не помогла.

Оболенцев выбрался на берег и уселся рядом с Ярыгиным.

— Возраст начинает сказываться! — заявил он грустно. — Дыхалка стала подводить.

— Плохому танцору знаешь, что мешает? — засмеялся Ярыгин.

— Знаю! Отсутствие слуха.

— Так что учись, пока я жив! — заметил Ярыгин и, взяв вещи, пошел переодеваться.

Вернувшись к Оболенцеву одетым, он бросил к его ногам плавки в целлофановом пакете и заговорщически прошептал:

— Иду на штурм непоколебимой цитадели здравоохранения.

Махнув на прощание Оболенцеву рукой, он покинул друга.

Стараясь не попасть на глаза рыскающему по пляжу незадачливому оперативнику, оставленному капитаном Цвяхом, Ярыгин сел в автобус и через десять минут высадился уже неподалеку от санатория имени XX партсъезда.

Корпуса санатория были заботливо обнесены кованой чугунной оградой. К воротам вела дорога, выложенная гладкими бетонными плитами. Светлый мрамор, которым были облицованы несколько корпусов, ослепительно сверкал на солнце.

У проходной санатория Ярыгину пришлось задержаться. Пожилой вахтер подозрительно взглянул на него опытным взглядом и решительно преградил дорогу.

— Попрошу предъявить документ! — грозно произнес он, делая ударение в слове «документ» на «у».

Ярыгин передал вахтеру свое удостоверение и, пока тот дотошно изучал его, с удовольствием оглядел проходную.

Под огромным портретом Брежнева висел громадный лозунг: «Здоровье — народу!», а название санатория было написано на маленькой и неприметной табличке, так что сразу и не разглядишь.

Вахтер, беспомощно вздохнув, вероятно, сожалея, что нельзя тормознуть докучливого посетителя, вернул Ярыгину удостоверение и посторонился, пропуская его на территорию санатория.

Санаторий выглядел безлюдным, но очень ухоженным.

Ярыгин понимал, что те отдыхающие, которые могли купаться и загорать, сейчас вовсю пользовались своей привилегией на отдельный и такой же ухоженный пляж с индивидуальными грибком, шезлонгом и надувным матрацем.

Вдыхая запах роз, Ярыгин направился по кипарисовой аллее к возвышающемуся над остальными центральному корпусу. Его внушительная колоннада напоминала о далеком дворянском прошлом.

Войдя в здание центрального корпуса, он сразу нашел нужную ему дверь. На ней черным по белому было написано: «Администратор». Открыв дверь, Ярыгин обнаружил перед собой опрятную старушку, которая, по его представлениям, видела еще Сталина.

— Вам кого, молодой человек? — строго спросила она.

— Невропатолога ищу!

— Северину? — сразу поняла старушка. — Все только к ней и ходят.

— И я тоже! — нетерпеливо сказал Ярыгин. Ему не хотелось терять время со словоохотливой старушкой. А что старушка не прочь поговорить, было видно невооруженным глазом.

— До конца коридора, дверь справа! — сухо пояснила обиженная старушка и занялась какими-то бумагами.

Ярыгин поспешил закрыть дверь и помчался по коридору.

Красавица блондинка в белом халате на фоне белой мебели, белых стен, белых занавесок и бьющего в окно солнца произвела на Ярыгина ошеломляющее впечатление. Склонившись над столом, она что-то писала в журнале и на вошедшего не обратила ни малейшего внимания.

Осторожно прикрыв за собой дверь, по толстой ковровой дорожке Ярыгин неслышно прошел к стоявшему рядом со столом стулу.

Северина продолжала писать, чему-то улыбаясь, совершенно не реагируя на присутствие Ярыгина.

Ярыгин кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Это ему удалось.

— Вашу санаторную книжку, пожалуйста… — рассеянно взглянув на него, попросила Северина.

Ярыгин достал и протянул ей удостоверение МВД СССР.

Она так же рассеянно взяла удостоверение. Раскрыв его, сверила невидящими глазами фотографию с оригиналом и спросила:

— На что жалуемся? У вас вид очень здорового человека.

— У нас больных не держат! — улыбаясь ответил Ярыгин. — Видите ли, я из МВД СССР, из уголовного розыска.

Северина вздрогнула, словно очнулась, и внимательно вчиталась в документ, который держала в руках. Покраснев, она вернула удостоверение Ярыгину и сказала:

— Вам, очевидно, нужна наша администрация! Так вы ее прошли. Первая комната от входа. А если вам нужна администрация санатория, так это вообще в другом крыле, на втором этаже.

— Мне нужны вы, Северина Ольга Игоревна! Если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь! — мрачно сказала Северина. — Но я ни в каких уголовных делах не замешана, так что не понимаю, зачем я вам понадобилась.

— У меня к вам несколько вопросов… — слегка смешался Ярыгин, стараясь смягчить тон, — по поводу «Белой дачи».

— Что? — замерла Северина.

— Вас ведь туда приглашали, не правда ли? — поспешил спросить Ярыгин.

Северина резко изменилась в лице. Сначала она побледнела. Потом гнев вызвал румянец на ее щеках, и она резко поднялась с места.

— Нам не о чем говорить! — отчеканила она ледяным и жестким тоном.

— Но мне необходимо… — стал уговаривать ее Ярыгин.

Северина тут же его прервала:

— А мне — нет!

Она пошла к входной двери, распахнула ее и, обнаружив сидящего у ее кабинета пациента, пригласила того войти в кабинет.