Хадават Ковалев Вячеслав
– Не спорь, ты сотрешь ноги, и нам останется либо бросить тебя, либо остаться с тобой. В первом случае это смерть для тебя, во втором – для всех.
– А ты?
– А я привычная, до схрона доберемся, а там уж обуемся.
– До какого схрона?
Гроздана отвечать не стала, просто встала и пошла, напомнив Максу про мешок.
Татьяна обулась, и вскоре они с Максом догнали Гроздану. Идти было скучно. Пейзаж тянулся довольно однообразный, ничего странного с ними не происходило. Останавливались два раза. Первый – набрать воды, второй – передохнуть. Очень хотелось есть. Когда было уже совсем невмоготу, Гроздана снова залезла в свой волшебный мешок, выудила оттуда несколько сухарей, бросила Максу и Татьяне, взяла себе. Ели на ходу. На следующий день они пришли к схрону. Макс еще издали заметил группу больших валунов, разбросанных среди холмов. Под одним из них и находился схрон. Гроздана убрала в сторону целый пласт дерна, под которым оказался небольшой люк. Отодвинула и его. Спрыгнула. Ей там было по пояс. Присела, шаря руками. Выбросила несколько кожаных мешков, в одном что-то звякнуло. Из первого мешка были извлечены короткие сапоги, такие же, как у Грозданы, она отдала их Татьяне, сама надела свои старые. Какие-то маленькие мешочки неизвестно с чем. Из другого был извлечен небольшой изящный арбалет, три пучка коротких стрел – болтов.
– Умеешь с этим обращаться? – Она смотрела на Макса.
– Да как тебе сказать, я вообще с оружием не очень, стрелял в молодости из мелкашки, но это когда было.
– Ладно, посмотрим.
Оттуда же было извлечено несколько ножей.
– Выбирай, – бросила она Татьяне.
– Я? Зачем? Мне не надо, я и так как-нибудь.
– Вот именно что как-нибудь. И откуда вы взялись на мою голову, – беззлобно сказала она, сама выбрала небольшой по сравнению с остальными, прямой обоюдоострый кинжал с костяной рукоятью и буквально заставила Татьяну взять его.
– Мне его что, в руках нести? – смирившись, сказала та.
– Зачем же?
Гроздана быстро соорудила из веревок перевязь, нацепила ее Татьяне через плечо.
– А вам не кажется, что я выгляжу слегка нелепо? – спросила Татьяна, рассматривая себя.
– Не кажется, – сказал Макс, – ты действительно смотришься нелепо.
Он стоял, держа в руках арбалет, который в сочетании с джинсами и рубашкой тоже смотрелся не очень гармонично. Правда, в отличие от Татьяны у Макса был ремень, из-за которого в настоящее время торчала рукоять кривого ножа. Саму Гроздану украсила перевязь с семью метательными ножами.
– Да, – протянула черноволосая, оглядывая их, – если бы в гвардии императора были такие молодцы, он бы покорил вселенную.
Они снова шли целый день. Уже ближе к вечеру Гроздана отобрала у Макса арбалет и ловко подстрелила какую-то птицу, похожую на большущую куропатку. Вечером они запекли ее в глине, устроив королевский ужин.
– Послушай, вот ты говоришь, что это был один из крупнейших городов империи, а мы идем, идем, и никого. Я понимаю – город бросили, но вокруг даже следов селений не видно, и дорог тоже.
– С тех пор прошло больше ста лет, хотя говорят, что и тогда здесь было не особенно людно, обжитые места там, в той стороне. – Она неопределенно махнула рукой.
– А почему мы не пошли туда, где люди? – спросила Татьяна, старательно пережевывая мясо.
– Нельзя нам к людям, вот и весь сказ; нам к храмовникам надо. А дорога? Что ж, будет вам дорога. – Сказав это, Гроздана улеглась, закинув руки за голову и закрыла глаза. Спрашивать ее о чем-то дальше было бесполезно. Это они уже поняли.
На следующее утро Макс пытался стрелять из арбалета, получалось так себе. Гроздана только хмыкала, Татьяна наблюдала молча.
– Не дергай, чего ты дергаешь, – скрипела зубами Гроздана. – Ладно, пойдем, по дороге поупражняешься.
Деревьев становилось все больше. Они уже не стояли одиночками или отдельными группками, а сливались в большие зеленые озера с островками открытого пространства. А вскоре безлесные участки и вовсе исчезли.
– Опять лес, – пробурчал Макс.
– Уже близко, – успокоила его Гроздана, – скоро будем на месте, там отдохнем и… – Она не договорила.
Вдруг со всех сторон раздались жуткие крики, свист, отовсюду стали прыгать какие-то люди. На Макса, стоявшего чуть в стороне, у самого края давно заросшего оврага, кто-то упал сверху, и он, потеряв равновесие, покатился по склону вместе с нападавшим. Закричала Татьяна, Гроздана кувыркнулась куда-то вперед, вскочила на ноги, резко выбросила руку. Блеснуло лезвие ножа, и один из нападавших захлебнулся своим криком. Макс этого не видел. Он катился по склону оврага вместе со своим противником. Ему повезло. Прыгавший немного не рассчитал, и нож лишь слегка оцарапал плечо. Теперь они барахтались на дне оврага, пытаясь достать один другого. Лохматый бородач, потерявший где-то свой нож, боевого пыла не растерял. Он навалился на Макса сзади, не давая ему подняться, и теперь пытался душить его. Макс отбивался, как мог. Он извивался ужом, удивляясь, откуда только силы взялись, а потом резко откинулся назад, пытаясь освободиться. Ему снова повезло. Нападавший ударился спиной о какую-то корягу, вскрикнул и разжал руки. Воспользовавшись моментом, Макс вскочил, отпрыгнул в сторону и кинулся, спотыкаясь и падая, к арбалету, валявшемуся всего в трех шагах от места свалки. Подняв его, он резко перевернулся на спину и сразу нажал на спуск. Вовремя. Бородач снова был уже рядом. Уже замахивался толстенной суковатой палкой. Короткая стрела-болт угодила ему в грудь, бородач коротко хрюкнул и опрокинулся на спину. Макс вскочил на четвереньки и стоял, лихорадочно пытаясь вставить новый болт, и никак не мог попасть. Наконец ему это удалось. Он с радостным безумием вскинул арбалет, готовясь встретить новых врагов. Но вокруг никого не было. Он крутнулся на месте, еще раз, еще, пытаясь увидеть между деревьями кого-нибудь, и никого не видел. Тогда он стал карабкаться обратно вверх по склону.
…Второй нож Гроздана метнуть не успела. Сразу двое оказались рядом с ней. Не раздумывая, она сунула одному руку с зажатым в ней ножом в лицо, попала, отпустила рукоятку и резко присела. Дубина второго просвистела у нее над головой, сбив первого с ног. Гроздана пырнула его снизу выхваченным клинком и услышала, как тот захрипел.
– Оставьте меня, гады, что вы делаете, сволочи! – Татьяна яростно колотила подскочивших к ней руками. Без толку. Ее грубо схватили и потащили в заросли. Гроздана бросилась следом, по дороге сбив еще одного противника.
Макс выбрался наверх и остановился. Вокруг была тишина. Он увидел несколько валявшихся тел, подумал: «Гроздана поработала. Но где же она и Татьяна?» Вдруг он услышал какие-то звуки в стороне, подпрыгнул на месте и помчался туда, выставив перед собой арбалет.
Он ломился через кусты, пытаясь отыскать своих. Безрезультатно. Он кричал, забыв об осторожности, звал их. Ничего. Если бы он хоть немного мог подняться над деревьями, он бы увидел, что мчится совсем в другую сторону от Татьяны и Грозданы. Он все дальше и дальше углублялся в лес.
…между строк
Смотреть на солнце было больно. Он вовсе не разглядывал его специально. Зачем? Просто, когда он поворачивался лицом к местному огненному светилу, в глазах появлялась неприятная резь, они начинали слезиться, и Никите хотелось зажмуриться или вовсе развернуться так, чтобы солнце светило в затылок. Но это значило поменять направление, а этого он не мог. С того момента, как он прошел через врата, пошел второй день. Сейчас было утро, не так чтобы раннее, но и до полудня достаточно далеко. Он шел по дну довольно большого и широкого оврага, который по прихоти матушки-природы вытянулся с запада на восток, а ему как раз таки нужно на восток. Огромный диск цвета спелого апельсина уже оторвался от горизонта и начал свое величественное шествие по небосклону. В овраге, как нарочно, практически не росло деревьев, и солнечные лучи беспрепятственно пронизывали его насквозь, словно свет огромного фонаря, которым светили в туннель. Ну что было оврагу чуть повернуться, к северу или к югу, и солнце не слепило бы глаза, а так… А так приходилось болезненно жмуриться, смахивать выступающие слезы и идти, наклонив голову, глядя себе под ноги. Никите нужно было на восток. Те, кого он искал, прошли именно здесь и именно в этом направлении, значит, и ему туда же.
Проход через врата не принес никаких непривычных ощущений. Он просто шагнул в них, преодолевая вполне понятный липкий страх, провалился в полнейшую темень, а через несколько мгновений оказался в другом зале. Несмотря на то что этот был круглым, он был очень похож на предыдущий. Те же колонны, та же роспись на стенах, вот только ворот как таковых здесь не было. Просто в том месте, откуда он шагнул сюда, на стене был другой рисунок, вот и все. Два крылатых создания, одно из которых держало в руках чашу и выливало из нее воду. Второе ловило струю ладонями, стоя на одном колене. А кругом уже знакомые сцены битв и сражений. Непонятно зачем Никита коснулся рукой рисунка. И рука его плавно ушла прямо сквозь стену, не встретив никакого сопротивления. Он так же плавно вытащил ее и непонятно почему стал разглядывать. Ничего не изменилось и не произошло. Рука как рука. И чувствовал он себя вполне прилично. Единственное, что пошло не так, – это то, что во время перехода исчез рюкзак со всем снаряжением. Куда – непонятно. Даже ножа не осталось. «Черт, еще думал нож и флягу к поясу прикрепить. Хорошо хоть спички в карман сунул».
Выбравшись наружу, он установил, что находится в горах, довольно старых, судя по всему, невысоких и покрытых густым лесом. Никита вздохнул с облегчением. Места были безлюдными, и это радовало. Больше всего он боялся оказаться в людном месте, что вызвало бы определенные неудобства, а так – есть время освоиться. Там, дома, перед уходом его больше всего волновало, как он будет искать этого самого Всевида и мальчишку. Обещания Константина Николаевича, что все будет тип-топ, уверенности не прибавляли. Никита прекрасно понимал, что для всех это впервые, а следовательно, никто не может быть уверенным в результате до конца. Но опасения оказались напрасными. Ощущения были, словно ты идешь по хорошо знакомому городу к дому, в котором часто бывал. Идешь, не задумываясь, где свернуть и через какой двор пройти. Идешь, словно на автопилоте, и можешь спокойно думать о постороннем. Вот Никита шел и думал. И думал он об обряде, который так его поразил. Ему сказали, что он изменится: обострится зрение, станет быстрее реакция, он окрепнет физически, и так далее. Пока он ничего такого в себе не ощущал. Больше того, к нему прицепилась эта резь в глазах и какая-то необъяснимая скованность в мышцах. У него ничего не болело, руки-ноги слушались, но чувствовал он себя некомфортно. Тем не менее он упорно продвигался вперед, преодолевая километр за километром. Есть не хотелось. Совершенно. Как и пить. Это могло показаться странным, если бы Никита задумался, но он не обратил на это никакого внимания, поглощенный мыслями о возможных изменениях организма. Когда солнце начало устало заваливаться за горы, Никита решил остановиться отдохнуть. Он не стал утруждать себя сооружением даже подобия лагеря и костра не развел. Бессильно опустившись прямо на землю, лег навзничь, закрыв глаза. Все тело ныло. Никита полежал так немного, потом перевернулся на бок и свернулся калачиком, поджимая ноги к подбородку. Его бил озноб…
Татьяна сидела, обхватив колени руками, и дрожала. Ее буквально трясло. Нет, ей не было холодно, но унять дрожь она никак не могла. Слишком много неожиданных событий свалилось на нее за последнее время. Гроздана суетилась над ней. Отбив Татьяну у бандитов, она притащила ее на то место, где на них напали. Быстро отыскала свой мешок, и они побежали. «Не стоит нам, подруга, никого дожидаться», – бросила она на ходу. Татьяна, находясь в состоянии легкого шока, молча последовала за ней.
Остановились они, когда Татьяна, лишившись сил, просто рухнула на землю. Тогда Гроздана разожгла костер и усадила ее поближе к огню, греться. Сама крутилась вокруг, ругая себя последними словами. Как? Как она могла проморгать нападение этих уродов. Да, разбойного люда в этих лесах было предостаточно, и они были не дураки подраться, она это знала, но они не могли сравниться с ней! Это она тоже знала. И не льстила себе. Это была правда. Макс исчез. Искать его сейчас было невозможно. Что с ним? Захватили? Убили? Или он спасся? Что-то подсказывало Гроздане, что парень жив и они еще свидятся. Откуда эти двое свалились на ее голову? Хотя если бы не они, то сейчас Гроздана наверняка бы беседовала с предками. Она посмотрела на Татьяну. Уставшая перепуганная женщина. Нужно скорее добраться до обители. Магистр ждет ее отчета. А еще он ждет талисман. Гроздана нащупала его сквозь одежду. Через час он подняла Татьяну и повела ее дальше, заверив, что с Максом наверняка все хорошо и они обязательно его найдут. Татьяне было плохо. Болела голова, все тело ныло. Хотелось улечься и заснуть. Но Гроздана упорно тянула ее вперед, поддерживая под руку.
– Вот дойдем, а там и отдохнем, и подлечимся, – говорила она ей, словно ребенку.
Они почти дошли и уже выбрались на старую дорогу, оставалось пройти по ней пару лиг, когда это случилось. Гроздану скрутило так, что она не удержалась на ногах и рухнула на землю.
– Что? Что с тобой? Гроздана. – Татьяна присела рядом, сжимая руки на груди и заглядывая ей в лицо. – Что? Что сделать?
– Д-дойди, – Гроздана указала слабеющей рукой вперед, на дорогу, – туда, совсем немного, дойди, – слова давались ей с трудом, – воды… дай…
– Конечно, конечно. – Татьяна засуетилась, схватила флягу, открыла и вернулась к Гроздане. Она с трудом подтянула девушку, уложив ее голову себе на колени, и поднесла флягу к ее губам. Вода проливалась мимо, но немного попадало и в рот. Сделав несколько глотков, Гроздана закрыла глаза. Ей стало немного лучше. – Что с тобой, что случилось? – продолжала твердить Татьяна.
– Яд.
– Но мы же влили тебе эликсир!
– Это только задержка, не противоядие, черный порошок заставляет тебя бегать, но не лечит. – Она говорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово. – Я думала, этого хватит, чтобы дойти, должно было хватить, ошиблась. – Она вымученно улыбнулась.
– У меня на груди… возьмешь, дойди до обители, это рядом, п-просто по дороге, там знают, – она сделала большую паузу, – и тебе помогут. – Она закрыла глаза.
– Гроздана, – тихо позвала Татьяна.
Девушка не отвечала.
Татьяна сидела, уронив руки. Одна. Она осталась одна. Голова гудела, хотелось пить. Она взяла флягу, выцедила последний глоток, отбросила ее в сторону. Что говорила Гроздана? Да, у нее на груди. Татьяна распустила шнуровку на жилете, запустила руку под рубаху, нащупала шнурок, потянула. На шнурке болтался диск из красноватого металла в виде солнца. Вдруг Татьяна напряглась и прислушалась. Потом склонилась над Грозданой, приложив голову к груди девушки. Та еще дышала, слабо, но дышала.
– Недалеко, говоришь? Вот и хорошо. Вот и хорошо, – забормотала она.
Отбросила в сторону мешок, подцепила Гроздану под мышки и потащила волоком, двигаясь спиной вперед. Пройдя шагов тридцать, остановилась, уронив девушку. Сама села рядом.
– Нет уж, ты мне это брось! – твердила она. – Мне еще Сашку искать надо, а твои эти храмовники, глядишь, и помогут несчастной матери. Я знаю, он где-то здесь. Вот найду, я ему задам, на подвиги его потянуло! А о матери кто подумает?
Татьяна несла всю эту чушь, пытаясь поднять Гроздану. Наконец ей это удалось, и она взвалила ее себе на спину. Чуть постояла, привыкая, а потом двинулась вперед по дороге. Идти оказалось дальше, чем она думала. То ли Гроздана ошиблась с расстоянием, то ли их лиги куда длиннее, чем привычные километры.
– И что это за лиги такие, это ж сколько в них метров, километров, а?
Она все время бормотала вполголоса: так она не чувствовала себя одинокой и ей было не так страшно. Очередной поворот, и опять проселочная дорога ползет между деревьями. Татьяна упала, уронив свою ношу. Полежала, тяжело дыша, поднялась на локтях, припала ухом к груди девушки – дышит. Значит, дальше, значит, вперед. Она уже не помнила, сколько поворотов прошла, сколько раз падала в придорожную траву. Казалось – все, больше не встанет, больше ни шагу не пройдет. Но, повалявшись в траве, она снова вставала, взваливая на себя девушку, и снова тащилась вперед.
– Давай, родная, уже немножко осталось, а мне еще Сашку искать, – бубнила она. Повторяя как заклинание имя сына, она двигалась и двигалась вперед. Шаг. Шажок. Еще. Еще один. Еще полшага. Все. Сил больше нет. Она подняла отяжелевшую голову и увидела, что лес расступился, а дорога, выныривая из леса, поднимается к большим открытым воротам, за которыми были видны разнообразные строения. Метров сто, не больше.
«Дошли», – подумала Татьяна и потеряла сознание.
Глава 11
Макс устало опустился на землю.
– Все! Есть! Ты опять заблудился, Максим Алексеевич! Черт бы побрал этот лес! – Макс в сердцах ударил кулаком по земле. – А-а-а! – Он ударил еще раз. – И что теперь?! А ничего! Снова нужно куда-то идти, – Макс вспомнил свой прошлый рейд по лесу. – Может, опять эти друзья пожалуют, как там их Гроздана называла? Йара, почти как йети.
Где-то рядом в зарослях что-то зашуршало. Макс вскинул арбалет. Нет, показалось. Он проверил тетиву, пощупал болты, болтавшиеся в специальном коробе на бедре, еще пучок был привязан за спиной. Встал. Медленно двинулся туда, где слышал шорох. Это было ошибкой. Он даже не успел сообразить, что случилось. Что-то огромное, шерстистое вынеслось из зарослей прямо на него, он получил крепкий тычок в грудь, упал. Сильная боль в руке – и что-то уносится куда-то дальше. Все. Темнота. «Ну и пусть», – вяло подумал Макс, теряя сознание.
– Он жалок, посмотри, надо быть таким глупым, чтобы позволить лосю себя стоптать. – Смешок.
– Ты несправедлив к нему, он силен духом, а крепость мышц – дело наживное.
– Если только ты им займешься.
– Конечно, а почему бы мне им не заняться?
– О, ты у нас любитель помогать всяким недокормышам, ты у нас добренький.
– А ты?
– А я не добренький.
– Я не о том.
– А о чем?
– Не старайся казаться глупее, чем ты есть, ты будешь ему помогать?
– Я? Плах-Массан, мне-то это зачем? Ты-то ладно, ты у нас покровитель сирых и убогих, а я нет, я не такой.
– Так с чего нам лучше начать?
Второй голос засопел и ничего не ответил. Макс попытался открыть глаза, но у него ничего не получилось.
– Смотри-ка, он пытается ворочаться.
– Да, по-моему, он нас слышит, так что будь повежливей.
– Слышит? Тогда пусть знает, что если из этого куска теста что-нибудь получится, то я станцую при луне.
Первый голос засмеялся – весело и беззлобно.
– О! Это будет забавно! Так с чего мы начнем?
– Э-хе-хех, – простонал второй, – давай уж с переломов.
– Хорошая мысль.
Все. Тишина. Сон. Хорошо.
Очнувшись, Макс сел. Поднял руку, ощупал лоб. Вроде цел. Поднял вторую и замер с открытым ртом. Левая рука была тщательно перевязана, из-под повязки торчали деревянные отшлифованные палки толщиной с указательный палец. Он ощупал себя. Грудь тоже была перевязана. И еще. Леса не было. Он сидел на открытой дощатой площадке округлой формы, а вокруг были развалины какого-то замка. Хотя внимательно оглядевшись, он убрал слово «развалины». Замок оказался пуст и заброшен, но развалиной он не был. Все было целехоньким. И стены, и башни. И черепичные крыши. Макс поднялся.
– И куда же это меня занесло? – спросил он.
– Это Арм-Баур, здесь ты излечишь свои раны.
Макс обернулся и никого не увидел.
– Не волнуйся, тебе ничто не грозит здесь, ты под нашим покровительством.
Макс молчал. Он уже слышал этот голос. Тогда. В лесу, когда его стоптало нечто большое. Лось, если верить голосам. Ему было не по себе. Потому что рядом никого не было, а голос звучал, и потому что голос звучал как-то странно.
– Я же говорил, что он невежа, – зарычал второй голос, и его Макс тоже узнал.
– Да нет, он просто растерян и немного взволнован, не обращай внимания на ворчание старого Ратая, это он от скуки.
Макс наконец понял, что не так в этих голосах. Они звучали в нем. Не вокруг него, а в нем. Он не слышал их, а ощущал. Они возникали у него в голове. Вот теперь точно все. Капец. Последняя стадия шизофрении. Он поднял голову, разглядывая небо. Закрыл глаза, потом сел прямо на землю, а потом лег.
«Вот так и буду лежать», – подумал он.
– Слышь, Тримир, он так и собирается лежать.
– Так это он по незнанию, друг мог Ратай. – И голоса рассмеялись.
Макс не мог сказать, сколько он пролежал. Он заснул, ему что-то снилось, проснулся, полежал, не открывая глаз, снова заснул. Опять смотрел незапоминающиеся сны. Его разбудил резкий голос:
– И сколько ты собираешься вот так валяться? Нет, Тримир, зря мы подобрали этот кусок теста; может, выбросить его обратно?
– И все же мы попробуем, Ратай.
– Так давай пробовать, надоело уже ждать.
Макс осторожно открыл глаза. Как и прошлый раз, он никого не увидел.
– Вставай! – сказали ему. Он встал. – Иди в священный круг.
Макс огляделся вокруг и понял, что имелось в виду.
Внизу, посреди большого двора, камнями был выложен круг, очень, знаете, правильный. Внутри камней зеленела трава, в отличие от остального двора, вымощенного булыжником. Макс спустился, решив не спорить с неизвестными и невидимыми собеседниками, подошел к кругу, постоял немного и переступил через ограждающие камни. Что-то произошло. Нет, небеса не разверзлись, и не грянул гром, небо не потемнело, и не появилось никаких знамений, но что-то изменилось. Так бывает, когда выходишь из душного помещения, где гудят кулеры компов и разрываются телефоны, где одновременно говорит много людей, шаркают ноги и шелестит писчая бумага. И вот ты открываешь балконную дверь и делаешь шаг. Воздух вокруг тебя словно оживает, радуется, теребит твои волосы и щелкает по носу. Ты закрываешь глаза и представляешь, что стоишь на краю широкого скалистого уступа, а где-то внизу под ногами плещется безмятежное море. Ты вдыхаешь, широко раздувая ноздри, и тебе хорошо. Сейчас ты не замечаешь ни копоти городских труб, ни выхлопов тысяч машин и табачных выдохов. У тебя закрыты глаза, и тебе кажется, что воздух свеж и прохладен, что тебя обволакивает излечивающая любые раны тишина.
Макс медленно открыл глаза. На шпиле башни развевалось узкое длинное черно-золотое полотнище, вокруг арены двора заколыхались вертикальные треугольные вымпелы разных цветов.
– Добро пожаловать в круг, – раздалось откуда-то сбоку, и Макс повернулся туда.
Напротив него стояли двое. Первый – высоченный, седой как лунь немолодой мужчина с широченными плечами. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и буравил Макса правым прищуренным глазом. Левого не было совсем. Вместо него через все лицо протянулся уродливый шрам. Второй – статный мужчина средних лет, русоволосый и сероглазый. Одеты незнакомцы были одинаково – в просторные холщовые рубахи, кожаные штаны, заправленные в сапоги без каблука, широкие пояса с массивными бляхами, на запястьях широкие кожаные браслеты. Волосы обоих доставали до плеч. У седого они были перехвачены на лбу кожаным шнуром, у молодого – широкой черной повязкой. Молодой улыбался, седой скорее скалился. Макс слегка склонил голову в приветствии. Молодой тоже кивнул, старый только крякнул, затем хлопнул себя по слоновьим ляжкам и уселся на траву, скрестив ноги. Молодой повторил его действия. Макс подумал и тоже сел.
– Я Тримир, – сказал молодой, – это мой старый друг Ратай. Давно, очень давно никто не входил в священный круг. Тебе выпала великая честь.
– Я польщен. – Макс, у которого на языке роилась тысяча вопросов, решил попридержать их до удобного случая, хотя каким он должен быть, этот удобный случай, он не представлял.
– Мы будем учить тебя, – продолжил Тримир, – но сначала ответь мне, как твои раны?
– Вполне сносно, – ответил Макс, только сейчас заметив, что повязки, бывшие на руке и груди, исчезли. – Спасибо вам, – добавил он.
– Потом отблагодаришь, – бросил Ратай.
– Начнем, – сказал Тримир.
– Э-э-э! Постойте! – воскликнул Макс. – А меня спросить не надо? Может, я и не хочу учиться?
– А разве ты не хочешь? – усмехнулся молодой, и вокруг снова все изменилось.
Макс стоял посреди просторного зала, в котором были понатыканы манекены людей в доспехах и без. Напротив него стоял Ратай, держа в руках две длинные гладкие палки метра по полтора.
– Есть множество способов навредить человеку, тело его слабо, несовершенно и склонно к лени, – начал он. Макс молча слушал. Ратай продолжал: – Всегда найдется тот, кто сильнее тебя. Воины народа хану с трех лет уже берут саблю в руки, а годом раньше они садятся на коня. Северяне с Льдистых гор ломают руками хребет барсу, а житель тяжелых песков Такеша, плюнув колючкой за десять шагов, попадет тебе точно в глаз. Глупо пытаться их превзойти. Настоящему воину этого и не нужно. Воин должен уметь выжить. Выжить, выиграв схватку у того, кто сильнее. Так, и только так! В этом и заключается истинное мастерство. – Он бросил одну из палок Максу. Скривился, когда тот, неуклюже выставив руку перед собой, попробовал ее схватить, не смог, и палка упала, больно ударив Макса по пальцам. – Не зевать! Быть готовым всегда! Думать! Опережать! Вот заповеди воина. И еще – терпеть! – добавил он. – Я покажу тебе кое-что. Но мастером ты стать не сможешь, ты должен это понимать. Тебе слишком много лет, чтобы делать из тебя мастера. Твои суставы заросли, а тело привыкло больше сидеть, а не двигаться. Не хотел бы я попасть в мир, где мужчины целыми днями сидят сиднем. Тьфу! Ладно, это не мое дело. Но перестать быть куском теста – это тебе под силу! Подними!
И Макс поднял палку.
После этого урока отдохнуть ему не дали. Ратая сменил Тримир, а тренировочный зал – зеленая лужайка посреди леса.
– Ты убивал когда-нибудь? – спросил Тримир.
– Да, – ответил Макс, – одного точно, из арбалета.
– По-другому можно было?
Макс задумался:
– Не знаю, вряд ли.
– Отнять жизнь другого – дело нехитрое, оставить жизнь – это искусство.
Макс молча кивнул. А что тут скажешь? С простыми истинами не спорят.
– Пойдем. – Тримир приглашающе махнул рукой.
Макс сделал шаг и резко остановился, вздрогнув. Леса не было. Они стояли на вершине утеса, нависавшего над бушующим морем. Сильные порывы ветра рвали одежду.
– Я научу тебя чувствовать стихии и использовать их мощь. Некоторые разжиревшие мудрецы уверяют, что они повелевают стихиями. Это ложь. Повелевать стихиями нельзя, если ты, конечно, не Тар-Ханат. Можно использовать их мощь себе на благо. Стихий четыре: воздух, вода, огонь, земля.
Макс без сил повалился на горячий камень. На сегодня урок окончен. Он вышел из круга и теперь валялся на разогретых за день камнях внутреннего двора замка. Тримир и Ратай исчезли. Он мог их видеть, только когда входил в круг. Большой священный круг братства. От усталости кружилась голова. От усталости и от навалившихся на него знаний. А тело ныло от непривычных нагрузок и синяков, которые щедро оставила палка Ратая.
– Держи спину ровно! – Ратай не разговаривал, он рычал, особенно когда Макс допускал какую-нибудь ошибку, что случалось частенько. – Если ты думаешь, что противник даст тебе шанс собраться с мыслями и выбрать удобную позицию, ты ошибаешься. Ошибаешься – остаешься без головы! Все просто! Бей!
Воздух – самая неуравновешенная стихия! Совладать с ним нелегко, но если совладаешь – ты на коне! Тот, кто обуздал ветер, может многое. Но помни! Воздух – стихия непостоянная, довериться ей полностью нельзя. Никогда не знаешь, когда она вырвется из-под контроля.
Колено! Лицо! Пах! Поворот! Ты безнадежен! Даже глиняный голем расторопней тебя. Вставай! Колено! Лицо! Пах! Поворот! Еще!
Земля! Она поможет восстановить силы, скрыться от врагов, даст пищу и приют. Согреет и излечит. Но земля – самая обидчивая из стихий. Бойся ее обидеть, потому что тогда она отвернется от тебя! И в таком случае тебе до конца своих дней придется спать стоя!
– Смотри сюда! Человек слаб, а тело его несовершенно! У него есть много таких мест, нанеся урон которым ты надломишь тело и подорвешь дух!
– Самое сложное – познать себя. Познав стихию, ты только сделаешь шаг на пути познания. Познаешь себя – познаешь вселенную! Тогда сядешь под деревом и будешь говорить проходящим зевакам: «Да-а-а, я познал многое! Я познал мир!»
Нет, все-таки ты олух! Это же меч, а не палка для ковыряния в носу! Отец мой, неутомимый Плах-Массан, за что же мне такое наказание? Чем прогневил я тебя в делах своих или в помыслах?
Говорят, мастера воды могли вызывать водных духов, и те служили им. Встанет такой человечище, сотканный из миллионов и миллионов водных струй, и подает тебе яблочки, а ты только жуешь да радуешься. Но нам это не нужно, зачем нам это? Нам нужно другое.
Даже получив смертельную рану, можно сражаться, на это способен даже дурак. Сложнее другое: выжить, получив смертельную рану! Я научу тебя.
Познать стихии – это еще не все. Нужно научиться использовать их мощь. Мы называем это плетениями. Я научу тебя.
Урок окончен! Я показал тебе все, что хотел. Что ты возьмешь из этого – твое дело!
Все! Мне больше нечего тебе рассказать! Но когда будешь бродить по дорогам этой грешной земли, поглядывай по сторонам. Может, где-нибудь еще найдутся учителя, которые не побрезгуют поделиться с тобой частицей знаний.
Макс сидел перед своими учителями в кругу и думал о странностях судьбы. Они смотрели на него, улыбались и молчали.
– Последнее. Твое учение подходит к концу, но оно не завершено. Ты должен снова прийти к нам. На этот раз сам. Придешь – круг замкнется!
– Ха! – Ратай, как всегда, крякнул и оскалился. – Прощай, хадават! – процедил он.
– До свидания, нежданный! – сказал Тримир.
Макс очнулся и увидел над собой кроны качающихся деревьев.
– Приехали. – Он приподнялся на руках. – Сдается мне, что это то самое место, где вас, Максим Алексеевич, стоптал лось.
Он огляделся вокруг. Арбалет, выданный ему Грозданой, валялся в двух шагах в стороне, даже болт заряжен. Остальные тоже на месте.
– А не пора ли нам, братцы, в путь? – бодро сказал он и встал на ноги. – Прощай, значит… Нет, дружище Ратай, мы еще посмотрим, кто скажет последнее слово.
Теперь он точно знал, куда ему идти. Он поднял арбалет, подкинул его в руке, только сейчас оценив его легкость, улыбнулся чему-то своему и спокойно зашагал через лес, который больше его не пугал.
Он шел, раздумывая о полученном даре. А дар поистине был бесценным.
Итак, этот мир зовется Керд-Тиами, что на каком-то там древнем праязыке значит «сердце земли». В обиходе Тайама. Единый, он же Отец-Вседержитель, создал эту землю из звездной пыли и населил ее праведниками. Хм. Макс вспомнил хитрую улыбку Тримира, когда он сообщал ему это. Ладно, это пока опустим. В сложной мифологии здешнего мира надо будет еще разобраться. Хотя много общего с нашей. Всемирный потоп, например. Кроме Единого есть и другие боги, его отражения, как сказал все тот же Тримир. Например, Тивати – бог солнца, или Ханат – бог грозы, или любимый Ратаем бог Плах-Массан – покровитель воинского сословия. Кто такие Ратай и Тримир, Макс так и не понял, тем более что его учителя не особенно распространялись по этому поводу. Как и по поводу того, чего это им взбрело в голову учить Макса.
Но продолжим. Еще он более-менее представлял себе географию планеты. Все-таки называть эти места планетой ему было привычней. Три материка: Скапела – самый густонаселенный, на нем они и находятся; Южный материк, охватывающий кольцом южный полюс с огромным внутренним морем; и Темный материк, самый большой, населенный всякой нечестью и злобными людьми.
«Впрочем, что есть добро, а что есть зло, понимаешь только тогда, когда с ними столкнулся», – добавил тогда Тримир.
Да, а нечисть здесь реальность. Есть еще острова. Блаженные. Не в смысле сумасшедшие, а в смысле блаженства для населения. Ладно. Хватит пока. Шагаем дальше.
…Проснулся он оттого, что кто-то пристально на него смотрел. Медленно, не делая резких движений, он открыл глаза. В полуметре от него двумя зелеными огоньками светились чьи-то глаза. Самого животного он не видел, так, только смутные очертания. В следующее мгновение неведомое существо, не издав ни единого звука, прыгнуло. Никита резко выбросил руку, пальцы сомкнулись на зверином горле, и неудачный охотник забился в конвульсиях. Жаль только, он был не один.
Уже утром, осматривая свои раны, Никита пытался вспомнить подробности недавнего боя. И не мог. Память сохранила только боль от впивающихся в его тело чужых зубов и собственную злость. Гости, решившие полакомиться им ночью, были очень похожи на крыс, только ноги повыше, да тело постройнее, и размер совсем не крысиный. Никита брезгливо ковырнул носком переломанное тельце, перекидывая его на спину.
– Ну и мерзость, – сплюнул он и пошел прочь.
Вскоре овраг закончился. Места были весьма и весьма живописные. Но Никита не обратил на окружающую красоту ровным счетом никакого внимания. Его привлекло другое. У подножия одного из холмов прилепился низенький домик с покатой крышей – совсем рядом, метров двести, не больше. Никита стоял, внимательно оглядывая окрестности, и ловил себя на мысли, что оттуда кто-то так же внимательно рассматривает его самого. Он буквально кожей чувствовал на себе цепкий, изучающий взгляд. При этом сам никого не видел. Вокруг домика не происходило никакого движения, ни людей, ни животных, ничего. Хотя он был уверен, что жилье обитаемо.
– Что ж, пойдем познакомимся, – буркнул он.
Его взгляд еще раз тщательно ощупал домик и окружающие холмы, после чего Никита двинулся вперед. Он шел медленно, осторожно приближаясь к строению, чувствуя, что наблюдатель никуда не делся и продолжает смотреть.
– И ведь спокоен, как бегемот! – Недовольство Никиты усиливалось.
Он не мог сказать почему, но его раздражал и этот домик, одиноко стоящий в горах, и его неизвестный обитатель, сейчас спокойно поджидавший его. Когда до цели оставалось метров двадцать, Никита заметил собаку. Огромный кобель мирно лежал у стены, повернув в его сторону лобастую голову и вывалив здоровенный темно-красный язык. А через минуту низенькая дверь открылась, и появился сам хозяин. Это был первый человек, которого Никита встретил здесь, и он жадно впился глазами в незнакомца. Неизвестно, чего Никита ожидал: то ли того, что местные жители окажутся совершенно непохожими на людей, то ли того, что у них будут рога или еще что-то странное – один глаз, например, как у циклопов, но ничего такого не было. Перед ним стоял самый обычный мужик с самой заурядной внешностью: среднего роста, смуглый, с копной густых непонятного цвета волос, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой. Одет просто: рубаха на шнуровке да широкие штаны, заправленные в низкие сапоги. Единственное, что сразу бросалось в глаза, – это невероятной синевы глаза и широченный кожаный пояс с замысловатым цветным орнаментом. Оружия у незнакомца не было. Он стоял, не выказывая ни тени беспокойства, и спокойно смотрел на Никиту. Ждал.
– День добрый, – сказал Никита и вдруг испугался. «Ведь наверняка не поймет; на каком бы языке они тут ни говорили, но уж точно не на русском». К его изумлению, незнакомец ничуть не смутился, услышав приветствие, только легкая улыбка скользнула по лицу.
– Действительно добрый, – неторопливо ответил он, причем Никита понял его. – Заходи в дом, гостем будешь, – и отодвинулся в сторону, открывая дверной проем. – Пса не бойся, не тронет.
Никита чуть замялся – «не было бы худа», но, уловив ту же легкую улыбку, смело шагнул через порог. При этом ему пришлось наклониться, уж больно дверь была низкой – не пройти. Убранство дома тоже ничего необычного не содержало. Добротная деревянная мебель: стол, стулья, лавки, полки на стенах, шкафы.
Хозяин вошел следом, прошел к шкафчикам у дальней стены, достал кувшин, пару кружек, налил в обе. Одну протянул Никите, другую оставил себе.
– Люди зовут меня Ольх, а последнее время – старый Ольх, – сказал он и пригубил из кружки.
– Никита, – буркнул он и тоже отхлебнул из своей.
Напиток был в меру прохладным и освежающим, но незнакомым на вкус – легкий, приятный, мятный, с примесью каких-то ягод. Хорошо.
– Ты присядь, Никита, я пока на стол накрою. Конечно, императорский обед не обещаю, но и голодным не останешься, – продолжая улыбаться, сказал Ольх и ушел в другую комнату.
А Никита, присев на один из добротно сработанных стульев, стал размышлять. Итак, народ здесь самый обычный и доверчивый донельзя. Пришел неизвестно откуда человек, ему – здрасте, проходи, на вот, хлебни с дороги, а мы тут по-быстренькому обедец организуем, конечно, не как у императора, но, в общем, тоже ничего. Вот так. И император у них тут имеется. Интересно, далеко здесь до ближайших представителей власти? Хотя один мужик, живущий в горах, – это еще не народ. К тому же кто его знает, что у него на уме. Может, накормит, напоит, спать уложит, а потом порубит на куски, да и в суп. Никита представил картину расправы над собой, и его вдруг накрыла беспричинная злость.
Тем временем вернулся хозяин. Принес здоровенное деревянное блюдо с горой вареного мяса, рядом появились сыр, хлеб, зелень и еще один кувшин. Расставив все это на столе, уселся напротив, наполнил высокие глиняные кружки без ручек. Напиток запенился. «Похоже на пиво». Мужик приподнял свой кубок в приветственном жесте и сделал несколько глубоких основательных глотков. Никита повторил все в точности. Это действительно оказалось пиво. Очень недурное, кстати говоря.
– Люблю пиво, хоть ты лопни! – весело сообщил хозяин. – Ты, парень, издалека идешь да в далеко, – в таком же бодром тоне продолжил он, – а на душе неспокойно, – и замолчал.
Никита тоже молчал. Причин было две: первая – он просто не знал, что ответить. Вторая – внутри закипала злость. Непонятно почему, но мужик его раздражал. Чем дальше, тем больше.
– Ты ночевать будешь или дальше пойдешь? – вдруг спросил тот.
– Уйду, – ответил Никита.
– Ну да, ну да. – Хозяин покивал головой.
– Я спросить хотел. – Никита замялся. – Тут, в общем, я ищу кое-кого. Мужчину и мальчишку, не видел? – задавая вопрос, он почему-то старался не смотреть в глаза хозяину дома.
– Видел, – ответил тот, – неделя, как ушли.
– Куда? – Никита внутренне встрепенулся, хотя внешне старался ничем не показать того, что взволнован. «Все правильно! Значит, все правильно! Я иду туда, куда надо!»
– Нет, – услышал он, – так не пойдет. – Ольх продолжал жевать. – Я же у тебя не спрашиваю, откуда ты пришел. У меня так не принято: лишние вопросы задавать.
– Значит, не скажешь?
Тот отрицательно покачал головой.
– Ладно, мне оружие нужно, дашь? Или у тебя нет?
– Почему же нет, есть. Ты пей пивко, хорошее пивко, свежее. А зачем тебе-то оружие?
– На меня позавчера какие-то зверюги напали, еле отбился.
– У-у, ну это бывает. – Новость о нападении хищников была воспринята, словно речь шла о комарах. Никита даже смутился от такой реакции.
– Ведь они могли меня убить. – Он начинал закипать.
– Так не убили же. – Пустая кружка цокнула о столешницу.
Никита ничего не ответил. Он закипал, все буквально бурлило внутри. Ему хотелось вскочить, схватить этого гнусного отшельника за уши и что есть силы приложить мордой об стол. Он сидел, вцепившись обеими руками в стакан, чувствуя, что сдерживается из последних сил. А Ольх, черт его дери, сидел себе напротив и спокойно смотрел на неожиданного гостя. Чуть поостыв, Никита тяжело поднялся.
– Спасибо тебе, хозяин, я пойду.
– Угу, – кивнул тот, даже не сделав попытки встать.
Никита обошел стол, остановился рядом.
– Дай оружие, – медленно сказал он и добавил после паузы: – Очень прошу.
– Да незачем тебе оружие, парень, – прозвучал ответ, и Ольх начал подниматься из-за стола, однако встать не успел.
Никита вдруг сделал быстрое движение, мгновенно оказавшись рядом, и резко рубанул хозяина дома ладонью по шее. Тот вздрогнул и мешком повалился на пол. Буквально сразу в запертую дверь что-то с силой ударило, послышался собачий рык. «Черт, там же псина эта, – вспомнил Никита, – хорошо хоть дверь открывается наружу». Он посмотрел на бесчувственного хозяина. «Надо добить, а то, как очнется, они меня вдвоем с собачкой и ухайдакают». Он взял со стола нож, которым Ольх резал мясо, и перерезал ему горло. Все. Этот больше неопасен. Теперь собака. Никита зло ухмыльнулся и шагнул к двери. Пес, не сумевший защитить своего хозяина, затих и перестал биться в дверь. «Притаился, скотина, ждет». Он испытывал странные ощущения. Тело уподобилось сжатой пружине – только тронь. Он ждал схватки и хотел ее. Как человеку, которому не раз приходилось драться за свою жизнь и убивать, ему не надо было себя подзадоривать и распалять. Эти времена давно прошли, еще в юности. Но и веселого азарта от предстоящего боя он уже давненько не испытывал. А сейчас… Никита поймал себя на мысли, что ему хочется вышибить эту дверь, с громким криком вырваться наружу и крушить направо и налево. Но он все же сдержался и не сделал этого. Осторожно открыл дверь. Пса видно не было. Сделал шаг за порог, еще один. И тут он понял, куда делся пес, и улыбнулся. В следующее мгновение сверху на него обрушился четвероногий мститель. Точнее, хотел обрушиться. Широченные лапы ткнулись в сухую землю. Никиты там уже не было. Пес еще успел удивиться, когда что-то вспороло ему грудину, и он почувствовал, что все, путь его окончен. Он был хорошим псом. Только давно, уж очень давно ничто не угрожало ни его хозяину, ни этому дому, вот и поотвык. Теперь они оба – и хозяин, и пес – поплатились за это.
Читать бесплатно другие книги:
