666. Рождение зверя Хо И.
– Мы же договаривались сегодня встретиться!
Кирилл вспомнил. Действительно, договаривались.
– Сань, извини, форс-мажор, – примирительно сказал он.
– Мне с тобой обязательно поговорить надо. Приезжай срочно в «Рай». Я тут в баре сижу.
«Нет, только не это», – подумал Кирилл. Он мысленно отмерил расстояние от своего дома до Фили, почувствовал все эти километры асфальта и понял: «Не доеду, умру».
– Сань, ты охуел? Посмотри на часы! Я пьяный совсем, сплю. Это что, до завтра никак не потерпит?
– Не потерпит. Вопрос жизни и смерти.
Голос у Фили был не просто серьезный – суровый. Видимо, у него что-то и впрямь стряслось. Кирилл устало сел в кресло-качалку. «Почему я всегда должен входить в чье-то положение! Неужели никто не может войти в мое?»
– Ладно. Хуй с тобой. Приеду, жди. Но только если это какая-то лажа или повод выпить – удушу собственными руками, невзирая на чины и звания.
Он сбросил линию, потом набрал вызов такси.
– Девушка, мне из Ясенево надо на Болотную набережную.
– Машина может быть через десять минут. Какой адрес?
Потемкин назвал адрес и номер телефона.
– Хорошо, ожидайте.
Кирилл уже высох. Он с трудом напялил на себя джинсы, черную майку, кеды и трикотажную куртку с капюшоном. Его не покидало ощущение, что имеющихся физических сил без дополнительного пинка нервной системе не хватит. Поэтому он прошел в гостиную и открыл секретер. Там, за альбомами старых семейных фотографий, лежал целлофановый пакетик с грубо порезанной травой и стопочка папиросной бумаги. Быстро свернув косяк, Потемкин вернулся в кресло и закурил. Сладкий дразнящий запах разнесся по комнате. Он сделал несколько глубоких затяжек. Через пару минут торкнуло, и настроение резко пошло в гору. Кирилл зачем-то разогнал руками висящий в комнате кумар и направился на выход.
По пустой Москве черная с шашечками «хонда» неслась как на крыльях. Пролетая вдоль Якиманки, Кирилл обратил внимание на кавалькаду машин «скорой помощи», двигавшихся им навстречу. Спецсигналы у них были выключены. «Видимо, не понадобились. Надо патриархии какую-нибудь „Скорую помощь“ по спасению душ организовать: „Иповедание, отпущение грехов, отпевание. Доверьтесь профессионалам!“ – подумал Потемкин и рассмеялся. Пожилой таксист искоса бросил на него слегка испуганный взгляд и прибавил газу. Добрались за какие-нибудь полчаса. В чреве одного из мрачных фабричных корпусов шоколадной фабрики „Красный Октябрь“ веселье было в разгаре, о чем свидетельствовали стоящие на приколе „бентли“ и „майбахи“. Потемкин расплатился и попросил таксиста подождать за тысячу в час и двойной счетчик обратно – чтобы не сманили безлошадные посетители. Продемонстрировав привередливому контролю свой давно примелькавшийся фейс, он вошел в „Рай“.
Кириллу нравилось внутреннее убранство этого ночного клуба, которое было невозможно адекватно воспринимать на совсем трезвую и ничем не одурманенную голову. В общем-то все ночные увеселительные заведения стремятся воплотить детскую мечту взрослого человека оказаться в волшебном мире сказки из финальной заставки телепрограммы «Спокойной ночи, малыши!». Покататься на Луне, промчаться на коне по радуге, подружиться со слоненком и конечно же поймать за хвост жар-птицу. Битву за клиента выигрывает тот, у кого это лучше получается. В этом плане «Рай» с его лунным танцполом, приглушенно-радужным антуражем, чучелом слона и манящими полуголыми жар-птицами повсюду был на высоте. Зайдя в предбанник клуба, бар Heaven, Потемкин поздоровался с вылупившим на него стеклянные глаза змеем-искусителем и начал осматривать зал в поисках Фили. Депутат в гордом одиночестве сидел в одной из полуосвещенных ниш.
– Франкенштейн, я надеюсь, оно того стоило. – Кирилл швырнул на стол пачку сигарет с зажигалкой и жестом подозвал барменшу.
– Конечно. – Филя был уже на бровях. Перед ним стояла почти пустая бутыль коньяка Hennessy и валялись шкурки киви. – Когда узнаешь, спасибо скажешь.
– Абсент принесите, пожалуйста, и грейпфрутовый фреш со льдом, – сказал Потемкин подошедшей даме.
Повисла пауза, заполняемая долбежкой хаус-музыки из соседнего зала. Оттуда к выходу проследовал слегка помятый и весьма состарившийся за последний год телеведущий Дмитрий Дибров в сопровождении нимфы, без особого успеха пытавшейся выдать себя за совершеннолетнюю.
– О счастливчик! – брякнул Кирилл.
– Зачетная телка, – согласился Фильштейн.
– Фу, Саня! – Потемкин скривил физиономию так, будто увидел перед собой на столе лоток с кошачьим дерьмом. – Таким нимфам красная цена – три копейки в базарный день на Ленинградке. Чуваку повезло, что сегодня его угораздило быть здесь, а не в километре отсюда.
– Я все не пойму, а че случилось-то? Чего мне обзвонились все?
– А они что, эти «все», ничего не сказали?
Филя перевел мутный взгляд на свой телефон:
– Дык я после одиннадцати часов вообще автоответчик включаю. Заебали.
– Ну и молодец. Меньше знаешь – лучше спишь.
– Нет уж, брат, – встрепенулся Фильштейн. – Раз начал, теперь говори. А то спать вообще не смогу.
Барменша принесла Кириллу его заказ. Изящная граненая рюмка была накрыта специальной ажурной ложечкой с кубиком сахара. Потемкин взял со стола спички и поджег абсент. Внимательно глядя на плавящийся и стекающий сахар, он в телеграфном стиле рассказал Филе о том, что случилось сегодня у Кремлевской набережной. Фильштейн слушал, и челюсть его отвисала все ниже и ниже. Когда сахар выгорел, Кирилл затушил синее пламя, размешал все ложечкой и взял в руки соломинку.
– Вот, примерно так.
Как бы подводя черту, он всосал в себя содержимое рюмки и тут же остудил горло грейпфрутовым соком.
– Ну, как говорится, за ее благородие госпожу удачу, – промычал ошарашенный новостями Фильштейн и выпил коньяка, закусив лимончиком. – Представляю себе, что у нас завтра будет. Экстренное траурное заседание и все такое. Портреты в прихожей, постные рожи. Противно. Хотя многим покойничкам, вообще-то говоря, поделом. Пидарасы.
Потемкин сразу вспомнил свои размышления об общественном резонансе в связи с собственной кончиной, и ему стало смешно. Не просто смешно, его распирало. Кирилл затрясся и повалился на бок. Депутат молча и понимающе смотрел, как его приятеля колотит на диванчике.
– Кира, я хочу тебе предложение сделать, – сказал он, когда Потемкин пришел в себя. – Собственно, за этим и звал.
– Надеюсь, не насчет замужества, Саня. Я пидаров не очень уважаю, ты же знаешь. – Потемкин опять начал хихикать.
Чтобы поддержать градус общения, Фильштейн тоже скривил рожу и хрипло заржал.
– Да не, ты че! Давай сделаем рокировку: в «Эдем» я вместо тебя полечу.
Кирилл моментально успокоился.
– Как это? – спросил он и громко икнул. Язык его уже слегка заплетался.
– Ты же говорил, что туда можно приехать под псевдонимом, – начал быстро излагать свой план Филя. – Так вот, у меня будет псевдоним – Кирилл Потемкин. Класс?
– А на хрена мне это надо? – Кириллу показалось, что депутат, как и положено депутату, его нагло разводит. – Я сам туда хочу.
– Так это самое главное, Кира, – торжественно улыбаясь, заявил Фильштейн, вытаскивая из кармана свой, как он полагал, самый убойный аргумент. – В качестве компенсации моральных страданий я плачу тебе лям долларов.
Филя потряс над столом пухлым бумажником. Потемкин смотрел на него снисходительно.
– Саня, я тебе не все рассказал, прости. – Не разводя канители с сахаром, он отхлебнул из новой рюмки, которую поставила ему барменша.
– В каком смысле? – насторожился Фильштейн.
– У меня там физические параметры запрашивали. И не только рост, вес, цвет волос и глаз, но и в том числе, извини уж, размер хуя. Не думаю, что ты сойдешь за голубоглазого блондина с необрезанной пиписькой восемнадцати сантиметров. Они просто укажут тебе на дверь.
До Фильштейна дошло, что его гениальный план не имеет никаких шансов. Он ошалело закрутил глазами.
– Но ведь должен же… должен быть какой-то выход… – бормотал он.
– Филя, родной, ты чего так гоношишься из-за этой богадельни? Что в ней такого особенного-то? Мало ли в Индийском океане островов и мало ли на этих островах вип-борделей?
– Я не могу тебе этого объяснить. – Филя поставил локти на стол и обхватил руками свою большую голову. – Даже если попытаюсь, ты все равно ничего не поймешь…
Кирилл почувствовал, что дополнительное ускорение, которое он получил от косяка, заканчивается. Количество адреналина в его организме быстро сходило на нет.
– Слушай, Сань, я поеду, а? Меня ноги уже не держат.
Фильштейн не стал его тормозить:
– Да, иди, конечно. Ты извини, что выдернул. Если б знал, не стал… Честное слово. Мог бы и сказать, по телефону-то.
– Боюсь, по телефону ты бы не понял. Или не поверил. Тем более, я намекал. А в обиде ты страшен, Франкенштейн. Мне заплатить?
Филя вяло махнул рукой, показывая, что он сегодня щедрый еврей. Потемкин встал, хлопнул его по плечу и поплелся к выходу. Вид у его приятеля был совсем убитый. Кирилл даже хотел вернуться и еще поболтать, но подумал, что это уж точно может потерпеть до завтра. В конце концов, ничего более страшного, чем то, что уже случилось, сегодня произойти не может. Он выскочил из неонового чрева клуба «Рай» и окунулся в прохладную летнюю ночь. Таксист, как и договаривались, ожидал его в паре десятков метров.
– Обратно в Ясенево, шеф, – сказал Потемкин, открывая дверь машины. – Только к стрелке подъедем на минуточку.
– Хозяин – барин.
Он чем-то напоминал Михаила Сергеевича – как, впрочем, и все настоящие московские тачилы. Проехав триста метров вдоль Водоотводного канала, они остановились. Кирилл вышел из машины и сделал несколько шагов по направлению к стоящему к ним задом истукану Христофора-Петра. Задрав голову, он вглядывался в мрачное изваяние, рассекающее черное бархатное небо. Никаких следов ремонтных работ ни наверху, ни у постамента заметно не было. Потемкин хотел было уже ехать дальше, как вдруг увидел, что окна в корме корабля, на котором стоит российский император, горят синим огнем. Причем именно горят, то есть внутри корабля бушует пожар, вырываясь наружу голубыми языками пламени, как из газовой конфорки. Кирилл протер глаза, но пламя не исчезло. Он вернулся к машине и спросил у курящего с отстраненным видом таксиста:
– Прошу прощения, вы не посмотрите?
– Куда? – вздрогнул таксист.
– Вон туда, – Кирилл показал рукой в направлении корабля. – Ничего странного не видите?
Водитель высунул голову в окно, посмотрел сначала туда, куда просил Потемкин, потом на него самого.
– Парень, ты давно в Москве-то? Эта штука здеся уже лет пятнадцать как стоит. «Баба с бигудями» называется.
– Нет, вы не поняли! – мотнул головой Кирилл. – Вы там никакого света в окошках не видите?
Таксист еще раз взглянул на «бабу с бигудями» и уставился в руль. У него был вид человека, который понимает, что вынужденно имеет дело с сумасшедшим.
– Не вижу, – отрезал он. – Так мы едем или нет?
Кирилл хотел было вежливо попросить не держать его за параноика и посмотреть внимательнее, но увидел, что огненное свечение куда-то пропало.
– Да, вы правы, – неуверенно согласился он и сел в машину. – Поехали.
«Заметили меня и погасили, гады», – твердил про себя Потемкин. До самого дома ехали молча, слушая переговоры диспетчера с водителями по рации. Только получив деньги, таксист тихо сказал:
– Ты это, поаккуратней там. Мужик-то вроде неплохой. Жаль, если сгоришь, как все ваши сгорают.
Кирилл понял, что таксист имеет в виду наркотики. Но месседж, с учетом событий этой ночи, получился весьма двусмысленный. Отвечать он не стал. Добравшись до квартиры, Потемкин с трудом открыл дверь, проковылял в спальню и, не раздеваясь, упал на кровать. На счет три он отрубился, словно под капельницей общего наркоза.
Его разбудил противный и назойливый, как бормашина, звонок в дверь. Кирилл не хотел никак реагировать и продолжал плыть в каком-то замечательном и красивом сне. Но сверло звонка со скрежетом и болью буравило его мозг. Потемкин сел на кровати и посмотрел на часы. Они показывали полтретьего часа ночи, за окном было еще темно. Звонок не унимался. Спасительное решение пришло как глоток свежего холодного пива в похмельное утро. Кирилл подумал, что он сейчас просто пойдет и убьет того, кто причиняет ему такие мучения.
– И любой суд меня оправдает, – бормотал он, двигаясь к входной двери с бейсбольной битой. – Фашисты, сволочи!
Не заглядывая в глазок, он молниеносным движением снял щеколду, резко дернул ручку двери на себя, сделал шаг назад и размахнулся. В освещенном мерцающей галогеновой лампой коридоре, прислонившись к стене, стоял Фильштейн – бледный как смерть. В руке он держал бутылку абсента. «Эта ночь не закончится никогда», – подумал Потемкин.
– Ты чего это? – спросил депутат, кивнув на биту.
– Да так, блядь, в лапту играю, – съязвил Кирилл, пропуская его внутрь. – У тебя совсем крыша отъехала?
– Ладно, не злись, – примирительно сказал Филя. – Просто ты же хотел, чтобы я тебе кое-что объяснил. Ну я и решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Опять же прихватил в баре кое-что. – Народный избранник помахал бутылкой.
– Погоди-погоди, – вдруг сообразил Кирилл. – А как ты узнал, где я живу? Ты на этой квартире у меня не был ни разу.
– Потемкин, ты какие-то глупые вопросы задаешь, – усмехнулся Фильштейн. – Мы что вчера обмывали?
– Ах, ну да, прошу прощения, товарищ генералиссимус, – картинно расшаркался Кирилл.
– Зря смеешься, – спокойно сказал Филя. – Пошли.
Депутат вел себя уверенно, как у себя дома. Пошатываясь, он направился в гостиную и оттуда вышел на балкон. Кирилл последовал за ним. Окружающий мир был погружен в предрассветный сумрак. В спальном районе было как-то необычно тихо, даже для этого неурочного часа. Настоящая гробовая тишина: ни звука, ни ветра, ни птиц, ни машин, ничего. Никакого движения. Кирилл поежился. «Впрочем, – подумал он, – после контузии еще и не такое бывает».
– Ну и что? – Потемкин был раздосадован этой глупой ситуацией.
– Смотри. – Фильштейн указал туда, где в лесу стоял комплекс СВР и где по вечерам садилось солнце.
– Я в курсе, Саня, что там работают твои друзья из бывшего первого главка КГБ. Если ты приперся сюда и разбудил меня только ради того, чтобы открыть эту тайну, сейчас будешь играть в Полонского.
– Нет, ты не понял. Подними голову, – загадочно произнес Филя.
Вдруг небо засияло, послышался хрустальный звон будто от миллиона колокольчиков, и откуда-то из вершины звездного купола к линии горизонта стремительно скатилась излучающая ослепительный свет бриллиантовая слеза. Она была прекрасна, причем не только визуально. От нее исходил поток желания, проникающий в мозг. Это было нечто живое, одушевленное.
– Обалдеть, – отшатнувшись, прошептал Кирилл. – Такого метеорита я еще никогда не видел.
– О чем я и говорю, – вполголоса сказал депутат. – Смотри, что дальше будет.
В том месте, куда упала звезда, заполыхало зарево, и из-за горизонта медленно показалось красное солнце, окрашивая все вокруг в багровый цвет. Мир стал таким, каким его видел Потемкин во сне прошлой ночью.
– Этого не может быть! – закричал Кирилл. – Там же запад, солнце восходит с другой стороны!
– Без пол-литра не разберешься, – хлопнул его по плечу Филя. – Надо выпить.
Они прошли на кухню, Потемкин зажег свет. Направленные лампочки освещали центр комнаты, остальное помещение оставалось в полумраке. Кирилл достал два стакана под виски и поставил на столешницу.
– Рафинад у тебя есть? – спросил Филя.
– Есть, но специальных ложек под абсент нету, – ответил Кирилл, вытаскивая из шкафчика пачку с кубиками сахара. – Я, в общем-то, не очень большой любитель туйона. Обычно виски пью.
– Да и хрен с ними, со специальными. Сделаем попростецки.
Фильштейн открыл ящик кухонного гарнитура и взял две серебряные ложки. Затем положил их на стол и разлил абсент по стаканам. Потемкин достал из холодильника апельсин и начал разрезать его на дольки.
– Тьфу, черт! – вскрикнул он, пристально рассматривая указательный палец. – Порезался.
Кирилл сунул кровоточащий перст в стакан с выпивкой и помешал.
– Для дезинфекции. Все ж таки почти чистый спирт.
– Ну, Махмуд, поджигай! – улыбнулся Фильштейн.
Кирилл чиркнул спичкой и запалил полынную настойку. Они сели за стол, положили сахар в ложки и стали под наклоном держать их над синими язычками пламени. «Белая смерть» постепенно плавилась и капала в изумрудный напиток. Попадая в абсент, капельки моментально застывали, образуя маленькие причудливые фигурки. Наконец обе ложки опустели.
– Вздрогнем, – поднял тост Филя. – За наш новый, прекрасный и удивительный мир!
Потемкин не понял, что за мир, но на всякий случай решил не уточнять. Он поднес стакан ко рту и вдруг случайно опустил глаза вниз. От увиденного там ужас охватил его. В стакане плавали не кристаллики жженого сахара, а живые голые люди. Их было много, они барахтались, хватались друг за друга, что-то кричали писклявыми голосами. Кирилл замер. В следующую секунду Фильштейн оказался рядом с ним.
– Пей, сука! Пей до дна!!! – заорал он.
Одной рукой Филя ухватил Потемкина за голову, другой зажал стакан и начал вливать в рот содержимое. Все произошло настолько внезапно, что Кирилл потерял волю к сопротивлению – хотя, может, у него ее и не было. Обжигающий коктейль устремился ему в горло. Он поперхнулся и начал задыхаться. Все вокруг поплыло и закрутилось в каком-то фантастическом танце. Потемкина корчило и выворачивало. С силой всасывая в себя воздух, он распахнул глаза.
Точка бифуркации
Кирилл лежал на кровати в луже собственной блевотины. «Вот так закончили свой земной путь великие русские лицедеи Владимир Семенович Высоцкий и Олег Иванович Даль, – пронеслось у него в голове. – Да и не только русские. Тот же Бон Скотт, кажется, этим способом коньки отбросил. Что примечательно – все трое в один год. Эпидемия у них тогда, что ли, случилась». Голова раскалывалась. Он был в той же одежде, в какой приехал из клуба «Рай», – события вчерашнего дня и ночи начали смутно проступать в его памяти. Потемкин понял, что все события от звонка в дверь до этого момента были очередной серией кошмара – никакого Фильштейна у него дома и в помине не было.
Часы показывали половину одиннадцатого. Потемкин разделся, завернул грязную одежду в заблеванную простыню и пошел на кухню. Он засунул узелок в стиральную машину, налил стакан холодной минералки с лаймом и кинул туда таблетку алка-зельтцера. Жадно выпив шипящее содержимое, Потемкин залез в ванну и включил холодный душ. Несколько минут он лежал под рукотворным ливнем, отмокая и приходя в себя. Потом наконец взял себя в руки и быстро собрался – натянул парусиновые штаны, льняную рубашку-апаш и мокасины. Все вещи, включая трусы, носки и брючный ремень, были белоснежны, словно их только что отстирали в рекламном ролике про порошок «Тайд». Посмотрев в зеркало, Кирилл остался доволен своим отражением. «Вы еще о чем-то думаете? Тогда мы идем к вам», – подмигнул он самому себе и вышел из дома.
Мыкалгабырта, как часовой родины, стоял на посту. Вид у него был совершенно невозмутимый – как будто ничего и не случилось. Потемкин даже подумал, что триллер на кинофестивале ему тоже приснился. Однако сводки новостей на «Эхе Москвы» не оставляли сомнений – это был не сон.
– В офис, Кирилл Ханович? – спросил Гаврилов, выруливая на Голубинскую улицу.
Потемкин кивнул.
– Вы сегодня прямо как на свадьбу собрались. – Михаил Сергеевич искренне радовался за начальника, находившегося вопреки всему в отличном расположении духа.
Кирилл вдруг понял, что его курортный гардероб не соответствует переживаемому страной моменту. «Хотя мама бы, наверное, одобрила», – пронеслась у него в голове мысль: перед смертью мать его часто говорила, что обязательно погуляет на его свадьбе.
– Разворачиваемся, Михаил Сергеевич, – сказал он. – Я паспорт забыл.
Разумеется, никакой паспорт он не забыл. Вернее, он был ему не особенно-то и нужен. Просто Кирилл на ходу сочинил легенду. Он даже не понял, зачем это сделал, – ведь когда он переоденется, Гаврилов все равно поймет, что босс возвращался не за паспортом. Это получилось автоматически, по привычке. Потемкин поднялся к себе в квартиру и радикально сменил имидж. Теперь он выбрал темный костюм и черное хлопковое поло. На ноги он надел мягкие отполированные туфли, тоже черные. Прихватив солнцезащитные очки, Кирилл спустился вниз.
– В зеркало посмотрели, Кирилл Ханович? – спросил Гаврилов, трогаясь с места.
– Само собой, Михаил Сергеевич, – опять соврал Потемкин.
На «Эхе Москвы» в программе «Утренний разворот» выступал оппозиционный политический деятель, экс-чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров.
– У нас почему-то мало обращают внимания на знаки, – с легким иностранным акцентом энергично говорил Каспаров. – Всё ищут нечистую силу, а, между прочим, нынешний режим – это и есть нечистая сила. Правление Путина началось с подлодки «Курск», и вот теперь, я считаю, мы видим апофеоз этой власти – «кремлевский „Титаник“», как его уже успели назвать в народе. Очень логичный финал для всей этой власти. У них на Красной площади кладбище, на Саяно-Шушенской ГЭС кладбище, теперь еще в Москве-реке будет кладбище. У нас вся страна – сплошное кладбище. Это результат деятельности путинского режима.
– Гарри Кимович, извините, а при чем здесь Путин-то? – удивленно спросила ведущая программы Нателла Болтянская. – Вы что, считаете, что Путин – Антихрист?
– А что, разве непонятно? – удивился в ответ Каспаров. – Я уверен, что, если бы не Путин, ничего подобного бы не случилось. Надеюсь, после этого уже ни у кого не осталось сомнений, что необходимо немедленно объединиться и призвать к ответу Путина и его подручного – президента.
– Язык без костей, – сказал Кирилл и выключил радио.
– Да, Кирилл Ханович, совсем у мужика крышу снесло, – согласился Гаврилов. – А ведь какой шахматист был! Вся страна его на руках носила…
«Ласкер дошел до пошлых вещей, с ним стало невозможно играть. Он обкуривает своих противников сигарами. И нарочно курит дешевые, чтобы дым противней был. Шахматный мир в беспокойстве», – вспомнил Потемкин.
– Вы знаете, Кирилл Ханович, у меня такое ощущение, что нас пасут, – неожиданно бросил Гаврилов, глядя в зеркало заднего вида.
Кирилл вздрогнул:
– Что вы имеете в виду, Михаил Сергеевич?
– А то и имею, что хвост за нами. Я же говорю – у меня глаз зоркий. Причем двумя машинами пасут: одна – синий «фольксваген-гольф», другая – «лада-калина», зелененькая. Обе как бы неприметные такие. Профессионально работают, меняются.
– Вы-то откуда знаете, как профессионалы работают? – с недоверием поинтересовался Потемкин. – Вы же ТАМ вроде не служили.
– Зато кино много смотрю. Вы же когда днем в офисе сидите, мне делать особо нечего, я у нас в прихожей телик смотрю, особенно НТВ. А там по будням – сами знаете – одни сериалы, и все сплошь детективные. Глухарь с псом Мухтаром гоняется за морскими дьяволами или что-то в этом роде. Так что, если не возражаете, я проверю.
– Кого?! Как?
– Их, голубчиков. Может, мне и показалось. Сейчас поманеврируем немножко, все и выяснится. Только вы не вертитесь. Делайте вид, что все в порядке.
В голове Гаврилова явно созрел какой-то план. Он вырулил на Третье транспортное кольцо и медленно поплелся в крайнем правом ряду. Лицо его было сосредоточенно – Михаил Сергеевич смотрел то на дорогу, то в зеркало – так, как азартный игрок смотрит на вращающееся световое табло «однорукого бандита».
– Ага! – приглушенно вскрикнул он. – Вот смотрите, слева «лада» обходит – типа дальше поехал. А «гольф» так сзади на хвосте и сидит.
Действительно, их «ровер» слева обошло чудо-юдо отечественного автопрома. Потемкин на всякий случай запомнил номер – 374. Михаил Сергеевич начал путать маршрут: он свернул на Большую Пироговскую, потом выскочил на Плющиху и начал крутиться между Тружениковыми и Вражскими переулками.
– Нет, не отстает, Кирилл Ханович, – хмыкнул Гаврилов. – Можете взглянуть.
Потемкин осторожно посмотрел в боковое зеркало. Прямо за ними, подскакивая на ухабах, шла бетономешалка.
– Я ничего такого не вижу.
– Да она прямо за бетоновозом, Кирилл Ханович, будьте уверены, – возбужденно прошептал Михаил Сергеевич. – Просто с вашей стороны не видать.
Они выехали на почти пустую Саввинскую набережную, и Потемкин развернулся в кресле. Отставший бетоновоз прижался в правом ряду. Ни перед ним, ни за ним никого не было.
– Ну где же ваш хвост? – с иронией в голосе спросил Кирилл.
– Сам не пойму, Кирилл Ханович, – виновато пробормотал Гаврилов. – Богом клянусь, только что был. А сейчас вроде как отвалился.
Потемкин посмотрел на своего водителя снисходительно, но тут же устыдился, вспомнив ночной диалог с таксистом у «бабы с бигудями». Правда, раньше за Мыкалгабыртой галлюцинаций он никогда не замечал. «Значит, ничто человеческое даже ему не чуждо», – подумал Кирилл с некоторым удовлетворением. «Ровер» быстро долетел до Краснопресненской набережной, крутанулся через Новоарбатский мост и выскочил к сталинской высотке гостиницы «Украина». Тут случилось нечто, заставившее Потемкина не только испытать неприятное каждому самоуверенному человеку чувство неправоты, но и реальный испуг. На углу, в точке, откуда хорошо просматривался главный вход, словно караулила зеленая «лада-калина». Их курс пролегал прямо мимо нее. В надежде, что это лишь совпадение, Кирилл вжался в сиденье и ждал, когда покажется номер. Наконец они поравнялись. Ошибки быть не могло – цифры 374 просматривались отлично. Потрясенный этим обстоятельством, Потемкин не удержался, надел темные очки и как бы невзначай бросил взгляд на сидевшего за рулем лады филера. Как на стоп-кадре, он успел внимательно рассмотреть рыжего, коротко стриженного амбала в цивильном костюме, его красную обгоревшую шею, горбатый нос, изрезанный морщинами лоб и полузакрытые глаза. Амбал как будто поймал прицепившийся к нему взгляд и отмахнулся от него. Во всяком случае, так показалось Кириллу. Он тоже почувствовал, что на него смотрят. Мыкалгабырта разглядывал своего начальника гордо и даже торжествующе.
– Да, вижу, вижу… – извиняющимся тоном признал Потемкин.
Гаврилов промолчал – для морального удовлетворения ему этого было вполне достаточно. Когда они остановились, Кирилл жестом попросил его пойти с ним в офис.
– Михаил Сергеевич, мы с вами понимаем, о чем идет речь, но что это за служба, пока непонятно, – начал Потемкин, когда они зашли в лифт. – Я сегодня все выясню. Главное в такой ситуации – не нервничать, не трепыхаться и делать вид, что ничего не происходит. Поэтому надо вести себя так, как будто мы их не обнаружили. Так что вы через какое-то время спуститесь вниз и будете вести себя как обычно. Пойдите покушайте там. Главное – ни в коем случае на них не пяльтесь и тем более не пытайтесь общаться. Хорошо?
Гаврилов кивнул. Он всегда очень быстро все понимал. Двери открылись, и Кирилл решительно проследовал по коридору до серебристой светящейся таблички «КонтрПроект». Открыв дверь, он увидел Еву. Когда девушке говорят «на тебе лица нет» – это как раз о ней в тот момент. Прикрывая красные зареванные глаза, она пыталась изобразить некоторое подобие улыбки. Ее вид пробуждал жалость и сострадание. Потемкину почему-то сразу захотелось ее утешить.
– Ева, что с вами?
– Ну как же, Кирилл Ханович… – Ева захлюпала и схватила бумажный одноразовый носовой платок. – Такое горе… Руди Янгблад – мой любимый актер… Я всю ночь плакала. А Тимати-и-и!
При воспоминании о рэп-исполнителе Тимуре Юнусове Ева начала натурально рыдать. Кирилл подошел к кулеру, налил в пластиковый стакан воды и поставил его перед секретаршей.
– Ева, послушайте. – Он взял ее за плечи. – Вы слишком близко к сердцу это принимаете… Мы с вами живы?
– Да, – неуверенно промямлила Ева.
– Здоровы?
– Конечно.
– Вот видите! Разве можно беспокоиться о чем-то еще?
Потемкин почувствовал себя штатным психологом – из тех, что МЧС для проформы направляет беседовать с безутешными родственниками жертв очередной катастрофы или теракта в Домодедово. Толку от них, конечно, никакого, зато галочку можно поставить: «с родными и близкими работают специалисты».
– А, ну да… – Ева успокоилась и посмотрела на Кирилла полными нежности зелеными глазами. – Кофе мне сделайте, пожалуйста, – сказал Потемкин и захлопнул дверь в свой кабинет. Он включил компьютер. Интернет был забит информацией о ночной катастрофе.
ГЛАВА МЧС СЕРГЕЙ ШОЙГУ: GRAND RIVER PALACE НЕДЕЛЮ НАЗАД ПОЛУЧИЛ ПРЕДПИСАНИЕ О ЗАКРЫТИИ В СВЯЗИ С НАРУШЕНИЕМ НОРМ ПОЖАРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
ГЛАВНАЯ ВОЕННАЯ ПРОКУРАТУРА НАЧАЛА РАССЛЕДОВАНИЕ В СВЯЗИ С НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫМ УЧАСТИЕМ САЛЮТНОГО ДИВИЗИОНА МОСКОВСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА В ЦЕРЕМОНИИ ЗАКРЫТИЯ КИНОФЕСТИВАЛЯ
БЫСТРОМУ РАСПРОСТРАНЕНИЮ ПОЖАРА СПОСОБСТВОВАЛ КРЕПКОАЛКОГОЛЬНЫЙ АБСЕНТ, КОТОРЫЙ ВО МНОЖЕСТВЕ СТРАН ПРИРАВНЕН К НАРКОТИКАМ
ДЭМИЕН ХЕРСТ СЧИТАЕТ СЛУЧИВШЕЕСЯ САМОЙ УДАЧНОЙ ИНСТАЛЛЯЦИЕЙ В ИСТОРИИ
Появились и рассказы очевидцев, и масса видеоматериалов. Сотни россиян выложили на youtube свои ночные записи с мобильников. Прошерстив этот массив, Кирилл обнаружил себя, вылезающего из воды и с очумелым видом сидящего на постаменте. На всякий случай он сохранил этот файл в почте. По инсайду оперативней всех работал, разумеется, сайт Lifenews Арама Габрелянова, у которого в ГУВД были прикормленные источники:
По сведениям едва уцелевших участников мероприятия, за несколько минут до начала шоу с фейерверками служба безопасности фестиваля заставила всех, кто находился на открытой верхней палубе, спуститься вниз. Охранники наглухо запечатали двери между этажами, уверяя, что нахождение наверху небезопасно. Таким образом, все оказались закупорены на нижней палубе…
«Вот дебилы, – подумал Кирилл. – Все как всегда». Единственной хорошей новостью было то, что Мандровой, судя по всему, удалось спастись. Хотя пока не до конца – она лежала в реанимации в состоянии комы. В таком же положении оказались Мел Гибсон, вицепремьер Жуков, Владимир Меньшов и еще пятнадцать участников вечеринки. Предварительный список погибших уже висел на «Газете. Ру» – видимо, они достали где-то лист приглашенных и вычли из него спасшихся. Все это походило на то, как если бы «философский пароход» Oberburgermeister Haken, на котором в 1922 году из Петрограда большевики депортировали сливки общества, не дошел до Штеттина, а подорвался на мине и затонул где-нибудь в холодном Балтийском море. «Расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» – так, кажется, сказал об этих пассажирах вождь пролетарской революции Лев Троцкий. Кирилл почему-то подумал, что эта фраза пришлась бы сейчас вполне ко двору. Он листал страницы ежедневника, которые теперь напоминали мартиролог. Дойдя до текущей даты, он увидел только одно слово: «Ирек», подчеркнутое два раза. «Ах, да, Нигматуллин!» – вспомнил Потемкин.
Это только несведущие люди полагали, что главным каналом страны руководил теперь уже покойный Константин Эрнст. Эрнст – тонкая творческая личность, идеолог. В реальности главным средством массовой пропаганды в России всегда управляла его жена и первый заместитель Александр Файфман. Эта парочка определяла политику и бизнес-стратегию. Однако в связи с очередной волной борьбы с коррупцией Файфман практически прекратил личное общение с контрагентами. Поэтому с некоторых пор все приходилось делать через его специально уполномоченного представителя Ирека Нигматуллина. Встречи Иреку Кирилл назначал в ресторане «Твин Пигз», который располагался в двух шагах от главной штаб-квартиры Первого канала на улице академика Королева.
За неимением мобильного Потемкин набрал Ирека по городскому телефону. После нескольких длинных гудков послышался голос:
– Слюшаю.
– Ирек, это Потемкин, можешь говорить?
– Конечно, дорогой.
– Мы сегодня встречаемся или как?
– А что может помешать нашей встрече?
– Ну как, у вас вроде там проблемы с начальством.
– Потемкин, ты же знаешь: война войной, а обед по расписанию.
– Тогда давай в шесть.
– Отлично, в шесть.
– Пока.
Кирилл еще не успел договорить, как дверь кабинета открылась, и в проеме показалась Ева. Потемкин сначала подумал, что она несет кофе, но тут заметил, что прямо за ней плотно следуют двое мужчин в цивильных костюмах.
– Кирилл Ханович, к вам тут посетители. – Вид у Евы был немного испуганный.
– Я никому не назначал, – рассердился Потемкин, но по взгляду Евы понял, что это какие-то ТАКИЕ посетители, которых она никак не может не пропустить.
Слегка отодвинув секретаршу, двое решительно зашли в кабинет. Один из них, смуглый молодой брюнет со слегка вьющимися волосами, сразу сел на стул около входа. Другой, очкастый блондин с залысинами и папкой под мышкой, подошел к столу. Потемкин обратил внимание на лиловые, покрытые струпьями пятна, которые выступали из-под застиранного воротника рубашки. «Экзема, – заключил он. – Вероятно, на нервной почве». Блондин вытащил из кармана удостоверение и небрежно помахал им перед носом хозяина кабинета.
– Подполковник Федеральной службы безопасности Михайлов Александр Владимирович. А это, – он показал рукой на своего спутника, – капитан Джабраилов Руслан Мусаевич.
Потемкин встал из-за стола и почувствовал, как у него сжалось, заиграло очко.
– Очень приятно, господа… Чем обязан?
Быстро прокрутив в голове варианты, Кирилл пришел к выводу, что визит, несомненно, связан с событиями прошлой ночи. «Ах, так вот кто за нами сегодня ездил! – отметил он про себя. – Шустро работают, молодцы».
– У нас есть к вам несколько вопросов, – сказал Михайлов. – Разрешите?
– Разумеется. – Потемкин был само гостеприимство. – Чай, кофе?
– Мне бы минеральной воды. С газом, если можно.
– А мне кофе, пожалуйста, – откликнулся со своего места Джабраилов. – Черный, без сахара.
– Ева, принеси воду и два кофе, – распорядился Кирилл.
Ева, внимательно наблюдавшая всю эту мизансцену, кивнула и вышла. Михайлов уверенно расположился на стуле и достал сигареты.
– Не возражаете?
– Сам курю, как паровоз. – Кирилл почему-то вспомнил советские фильмы о чекистах и их любимой игре в «доброго» и «плохого» следователя. – Так, собственно, что случилось?
– А почему вы думаете, что что-то случилось? – спросил Михайлов.
– Что значит «думаете»? Я же не могу предположить, что интерес представителей столь уважаемого ведомства к моей скромной персоне носит праздный характер. – Кирилл произнес эту фразу тщательно и даже немного вычурно.
Михайлов переглянулся с коллегой, потом оценивающе посмотрел на Потемкина и выпустил дым.
– А вдруг мы пришли к вам с деловым предложением?
Читать бесплатно другие книги:
