Священные холмы Крючкова Ольга
– Прекрасный выбор, господин! Этот торквес украсит шею любой, даже прихотливой красавицы.
– Сколько ты желаешь за него? – спросил лэрд.
Торговец прекрасно разбирался в покупателях и видел, что перед ним – знатный человек, вероятнее всего, прибивший либо из Ульстера, либо из Эргиала.
– Десять кумалов, господин. Поверьте, торквес того стоит! Посмотрите: какая чистота камней!
Кейд догадывался, что торговец, видя в нём состоятельного человека, завысил цену.
– Моя цена: восемь кумалов! И договор скрепим рукопожатием.
Торговец крякнул.
– Что ж… Неужто я не уступлю два кумала такому доброму господину?! Эх! – торговец протянул руку лэрду, тот пожал её – сделка состоялась.
Кейд, повинуясь всеобщему предпраздничному настроению, ещё раз прошёлся по площади. Завидев небольшую компанию девушек, выбиравших одежду, он приблизился к ним скорее из любопытства.
Молодые горожанки оживлённо переговаривались и отчаянно торговались. Она из них приценивалась к плащу из ярко-красной шерсти отменного качества, подбитому беличьим мехом тончайшей выделки. Полы и подол плаща украшала орнаментальная вышивка из птиц и зверей, выполненная в традиционном уладском стиле. Капюшон плаща украшал бисер, а горловину скрепляла замысловатая фибула в виде рыбы.
Кейд невольно остановился и стал наблюдать: чем же закончиться сия перепалка? Торговец просил за плащ три серебренных кумала, та же резонно возражала:
– Он что у тебя из золота сшит? За что тут платить серебром?
– Посмотри: какая ткань! А вышивка!
Девушка фыркнула.
– А фибула у тебя простая, даже не серебряная! Кто с такой станет носить плащ?! Моя последняя цена: два кумала серебром!
– Нет! Три кумала! – не уступал торговец. – Если этот плащ для тебя не по карману, посмотри другие.
Но девушка не хотела ничего более смотреть, по её взгляду лэрд определил, что она желала только этот плащ.
Наконец она устала торговаться и расстроенная упрямством торговца перешла к другому шатру, где продавались разнообразные пояса и кошельки.
Кейд подошёл к торговцу. Тот сразу же оживился.
– Господин желает тёплый плащ?
– Да, вот этот. – Он указал на тот самый, что приглянулся несговорчивой горожанке.
– Четыре кумала! И он ваш! – воскликнул торговец.
Кейд возмутился.
– У нас в Таре так не поступают. Только что вы предлагали его всего лишь за три кумала, вон той девушке… – лэрд кивнул в сторону соседнего шатра.
Торговец насупился.
– Хорошо… Три кумала…
Торговец аккуратно свернул плащ, Кейд перебросил его через левую руку и снова направился к торговцу украшениями. Увидев состоятельного господина, который только что купил у него торквес, торговец расплылся в подобострастной улыбке.
Кейд показал ему своё приобретение, красный плащ. Торговец пощупал ткань, внимательно посмотрел на вышивку и бисер.
– Прекрасная вещь! Искусная работа! Подстать красивой богатой девушке. – Констатировал он. – Я так понимаю тебя, господин, не устраивает, дешёвая фибула… – Предположил хозяин шатра. Кейд удивился, но тут же вспомнил его слова о торговом ремесле. – Есть у меня одна вещица… – торговец открыл небольшую шкатулку. Перед взором лэрда предстала золотая фибула внушительных размеров в виде солнца, со вставками из эмали, которые по цветовой гамме выгодно сочеталась с бисером и вышивкой. Он взял брошь в руки и представил, как она будет смотреться на Дейдре в сочетании с плащом. Картина получалась весьма привлекательная.
Торговец уже не сомневался, что состоятельный покупатель приобретёт фибулу за любые деньги.
Отряд лэрда Тальтиу приближался к Армагу. Дорога шла мимо священной рощи. Среди деревьев возвышался Кром-Круах в окружении двенадцати идолов, посвящённых богам Улады[68].
Кейд натянул поводья, конь перешёл на медленный шаг и остановился. Лэрд спешился, его примеру последовали и остальные воины.
Затем он углубился в священную рощу, дабы вознести молитву богам: воссоединить его с Дейдре. А, обращаясь к Балору, – прощения за то, что не смог полюбить прекрасную Этлин.
Показался холм Белого поля, на котором возвышался Армаг. Кейд никогда не бывал в этих краях, но был наслышан о городе друидов. Армаг представлялся ему чем-то таинственным, окутанным дымкой, сквозь которую проступают очертания башни оллама.
В действительности, Армаг оказался крепостью, окружённой деревянной стеной, за которой, виднелись три броха, а в центре, как и воображал Кейд, – башня, словно стрела, устремившаяся в небо. Несомненно, в ней жил оллам.
Отряд лэрда беспрепятственно вошёл в крепость.
Слуги оллама проводили лэрда Тальтиу в ту самую стрельчатую башню, стремительно вздымающуюся из земли, и теряющуюся в облаках серого зимнего неба.
Хоть Имболк и считался началом весны, но был таковым лишь формально. В это время года над Армагом обычно шёл влажный снег, облака низко нависали над башнями, земля набухала от сырости, которая, перемежаясь с морозами, создавала совершенно невозможные препятствия для дальних прогулок и поездок.
Оллам приветствовал гостя и распорядился предоставить его людям постель и сытную еду. На самом деле Катбад не забыл о пылком молодом лэрде из долины Маг-Слехт, так импульсивно увлёкшимся его дочерью. Теперь же убедился в его самых серьёзных намерениях.
Оллам долго расспрашивал гостя о Таре. Кейду пришлось рассказать то, что в Эргиал знают все: Фиона уединилась в Донинброке, поближе к дочери; Ингел получил владения лэрда Маона, Моргауза ведёт себя в Таре, как королева.
Катбад терпеливо выслушивал неторопливый рассказ Кейда, мрачнея с каждым его словом. Гость заметил это.
– Оллам, я утомил тебя своими разговорами?
– Нет, нет… Не беспокойся… Я должен знать о Таре всё. Боюсь, что события развиваются не лучшим образом.
– Да, к сожалению. Так думают многие в Эргиал. От Ингела нельзя жать ничего хорошего, а король только и знает, что предаётся охоте.
Катбад вздохнул.
– Вряд ли боги будут милостивы к людям, которые живут в противоречии сами с собой. Жертвы, принесённые Сайман, не дадут желаемого. Мы уповает к богам, но сами разрушаем порой и хрупкое равновесие. – Катбад отвлёкся от горестных мыслей: – Поговорим о другом. Ведь ты приехал по поводу моей дочери? Не так ли?
– Истинно так, оллам. Я желаю взять её в жёны.
Оллам перевёл взгляд на окно, занавешенное шпалерой, которая слегка колыхалась от ветра.
– Дейдре исполнилось пятнадцать. Она вполне созрела для замужества. Не скрою, всё это время, после Саймана, дочь ждала тебя. Однажды я уже противился замужеству одной из дочерей, Элвы. Но она не смирилась с моим решением и навсегда покинула Уладу со своим избранником. Я же не хочу потерять Дейдре, она слишком дорога мне и всё, что у меня осталось в жизни. Ты получишь моё согласие. Но обещай: если в Эргиал будет неспокойно, ты отправишь Дейдре в Армаг.
Кейд не ожидал, что оллам так быстро даст своё согласие.
– Я обещаю.
– А теперь отдыхай. Вечером я устрою пир в честь твоего прибытия. Ты сможешь увидеться с Дейдре уже как жених.
Вечером в зале для пира собрались почти все обитатели Армага. Оллам восседал на почётном месте за столом, справа от него – Дейдре, сияя от счастья. На её шее виднелся серебряный торквес со вставками из горного хрусталя, который преподнёс жених в знак любви. Рядом с девушкой – лэрд Тальтиу, и его свита. По левую руку от хозяина Армага расположились друиды, в том числе Мойриот и Мангор.
Здесь в зале, на большой жаровне, готовилась туша дикого кабана, распространяя аппетитный аромат трав, используемых в качестве приправы. На длинном столе виднелся карригин[69], несколько блюд с запечённой в мёде лососиной, жареный гусь, хлеб, что было непозволительной роскошью в это время года, и многочисленные кувшины с вином и элем.
Виночерпий по очереди обходил гостей и наполнял из различных кувшинов хмельными напитками их чаши. Кравчий, убедившись в том, что мясо вепря уже достаточно прожарилось, тут же ловко нарезал его длинным отточенным ножом, укладывал на блюда, а слуги подавали их на стол.
Пожилой бард и два его молодых помощника расположились на длинной скамье, специально предназначенной для музыкантов. Бард поставил на колени небольшую арфу, тронул длинными пальцами её струны. Она издала нежный трепетный звук.
Бард откашлялся и неторопливым речитативом начал свою песню. Помощники аккомпанировали ему на свирелях.
Кейд, не скрывая своих чувств, взирал на прекрасную юную невесту. Гости наслаждались сытной едой, пением барда и, конечно, красотой влюблённой пары. Мойриот, отведав небольшой кусочек жареного гуся и, отпив из чаши вина, совершенно потеряла аппетит. Она припомнила долину Маг-Слехт и встретившегося ей лэрда Тальтиу в канун отъезда оллама.
Женщина испытывала некоторую досаду и сожаление, что молодой пылкий лэрд не внял её предостережениям и, наконец, была уверена: Кейд забыл про подаренный ему амулет.
Мойриот смотрела на молодую пару – безусловно, жених и невеста прекрасно подходили друг другу, если бы… Если бы не злополучный гейс, тяготевший над лэрдом.
Мойриот чувствовала себя несколько виноватой: снять такой гейс с Кейда она практически не в силах. Она не знала: как лучше ей поступить? Рассказать обо всём олламу, иди же промолчать? Но неужели оллам и сам ничего не чувствует и не видит?
Противоречивые чувства нахлынули на Мойриот, в ее душе происходила ожесточённая борьба. Мангор заметил, что Мойриот чем-то обеспокоена.
– Что с тобой? Тебе не нравится жених? Впрочем, мне тоже… – признался друид.
Женщина вздрогнула: неужели и Мангор чувствует, то же, что и она?
– Нельзя сказать, что лэрд мне не нравится. Просто… Мне, кажется, что с ним не всё в порядке.
Она многозначительно посмотрела на друида. Тот кивнул в ответ, соглашаясь со сказанным ею.
– Необходимо поговорить с олламом и поделиться с ним своими опасениями.
Мойриот колебалась, не зная, что ответить.
– Да, мы должны это сделать. – Наконец решилась она.
Мангор и Мойриот дождались, когда оллам поднимется из-за стола, и проследовали за ним. Катбад немного устал и хотел удалиться с пира в свои покои пораньше, предоставив гостям возможность повеселиться.
– Оллам! – окликнул его Мангор.
Катбад остановился и внимательно посмотрел на друидов.
– Я знаю, что вы намериваетесь сказать мне. Я всё вижу и всё знаю. Но мы не можем идти против воли богов: таково предназначение моей дочери.
Мангор и Мойриот переглянулись.
– Но оллам… – попыталась возразить женщина.
Катбад поднял руку, прерывая её.
– Не трать лишних слов, Мойриот. Я безгранично доверяю тебе. Надеюсь, что это взаимно…
Мойриот поклонилась.
– Оллам, я никогда не ставила под сомнения твои поступки. Я не в праве этого делать.
– Это вселяет уверенность в том, что у меня – верные помощники. И теперь я прошу: верьте мне. Увы, лэрду не избежать своей судьбы… Дейдре же придётся пережить многое, но она исполнит то, ради чего пришла в этот мир.
Наступил праздник Имболк. Кортеж оллама, сопровождаемый многочисленными повозками друидов и гостей, прибывших на церемонию, устремился в святилище. Дейдре ехала в крытой повозке отца, лэрд Тальтиу и его люди следовали в сопровождении.
Священная роща, укрытая подтаявшим снегом, выглядела достаточно мрачно. Вот уже несколько дней солнце не проглядывало сквозь плотную завесу облачности, низвергавшую на землю отвратительную морось.
Друиды и гости кутались в тёплые плащи. Оллам не любил Имболк, в преддверии праздника вот уже много лет подряд разыгрывалась непогода, и у него начинали болеть ноги и спина.
Но, то поделать: Катбад не мог отказаться от священного ритуала, ведь с минуты на минуту из Эмайн-Махи должен прибыть король.
Время шло, но королевский кортеж не появлялся. Катбад снова сел в повозку и укрылся меховой накидкой, ноги нещадно ныли.
Дейдре и Кейд мирно прогуливались по окраине рощи, оживлённо беседуя. Гости с завистью смотрели на молодую пару, уж им непогода была не почём. Жених и невеста были совершенно поглощены друг другом, время для них летело незаметно, они даже не заметили длительного и тягостного ожидания короля Конхобара.
Наконец на дороге, идущей со стороны Эмайн-Махи появился всадник. Гости и друиды оживились: неужели кортеж короля? Но их чаяния оказались напрасными. Всадник оказался королевским гонцом, которым передал, что королева Фодла, наконец, разрешилась от тяжёлого бремени двойняшками, мальчиками.
Для короля, да и для всей Улады сие известие стало столь желанным, что в Эмайн-Махе устроили по этому поводу праздник, в том числе и приуроченный к Имболку.
Катбад не осуждал короля за то, что он остался рядом с женой, ещё не оправившейся от тяжёлых родов. В его памяти всплыли события трёхлетней давности, когда он пытался устроить судьбу своей племянницы Фодлы, ставшей в последствии королевой Ульстер-Улады. Наконец, его надежды оправдались: Фодла дала королевству наследников, причём сразу двоих.
Катбад не задумывался над тем, что новорожденных двое и о том: как в будущем наследники будут делить власть? По опыту он знал: один из близнецов рождался, как правило, слабым и редко доживал хотя бы до следующего года.
Оллам, умиротворённый полученным известием, вошёл в медионеметон. Его помощники ударили в тимпаны: священный обряд жертвоприношения начался. На сей раз в жертву богам приготовили барана.
Катбад сотворил молитву богине Дану и её мужу Дагде:
– Приветствую вас, духи стихий по всем четырём сторонам света! Приветствую вас, Богиня Дану и её мужа, всесильного Дагду! Я стою между мирами, окружённый любовью и силой. Это праздник света в середине зимы. Весна – не за горами, семя вот-вот взойдёт. Великие Боги, я взываю к вам! Я почитаю вас и знаю, что я един со всеми созданиями на земле и на небе. Моя родня – деревья, травы в полях, животные и камни в морях и на Священных холмах. Воды и песок состоят из вас, и я состою из вас, а вы – из меня. Я взываю к вам, дабы вы исполнили моё желание. Позвольте мне возрадоваться моему единству со всеми созданиями и позвольте мне любить жизнь, которая изливается из Богини Дану и её мужа, Дагды.
Оллам прервал молитву, Мойриот подала ему жертвенный нож. Кровь животного обрызгала серый подтаявший снег и заструилась в жертвенную чашу. Оллам и друиды омыли в крови руки…
Затем появился Мангор, в руках он держал чашу, наполненную овечьим молоком. Обрызгав жертвенный камень и саму жертву молоком, друид подошёл к изваяниям Дану и Дагды, вылив его остатки к подножью каменных богов, он произнёс:
– Когда мужчина и женщина соединяются во благо обоих, плоды их союза продолжают жизнь. Пусть земля будет плодородной, и пусть её щедрость распространиться на все королевства Эрин.
Спустя несколько дней, оллам скрепил брачный союз Дейдре и лэрда Тальтиу в медионеметоне около изваяния бога любви Энгуса[70]. Свадебный пир прошёл в Армаге скромно и вскоре молодожёны направились в родовой замок Тальтиу.
Дейдре выглядела счастливой. Женщины, собиравшие её в дальний путь, сгорали от зависти: не каждой выпадает такая удача выйти замуж по любви. Многим женщинам это чувство и вовсе неведомо.
Катбад долго смотрел из окна своей стрельчатой башни на дорогу, ведущую к Эмайн-Маха. Ещё долго он мог различить удаляющийся кортеж лэрда, увозящий его дочь.
Оллам тяжело вздохнул: правильно ли он истолковал видение? Стоило ли ему соглашаться на этот брак? Увидит ли он Дейдре хотя бы раз перед смертью? Теперь уже было поздно что-либо менять…
Кортеж лэрда миновал Эмайн-Маху, где ещё продолжались празднества по поводу рождения королевских наследников. Кейд посоветовался с женой: стоит ли им присоединиться к сему веселью? Но, рассудив, что вскоре дороги и вовсе развезёт от весенней слякоти, молодожёны поспешили в путь.
Глава 6
Кортеж лэрда ступил на земли Эргиала, когда снег уже начал таять и солнце приятно пригревало. Дейдре, облачённая в красный плащ, подарок мужа, разомлела от усталости и чрезмерно тёплого одеяния. Она откинула шпалеры на окнах повозки, надеясь увидеть Тальтиу.
И, наконец, вдалеке появились долгожданные очертания замка. Дейдре оживилась, близость нового жилища придало сил. Ей хотелось поскорее достичь своего нового родового гнезда, переодеться и прилечь отдохнуть.
Лэрд, также утомлённый длительной дорогой, отправил в замок одного из своих людей, дабы тот приказал слугам готовиться к встрече с молодой госпожой. Сам же кортеж, состоявший из повозки Дейдре и ещё двух повозок с приданным и двумя пожилыми служанками, двигался неспешно по разбухшей весенней дороге.
И вот настал тот момент, которого госпожа Дейдре ждала с нетерпением и волнением: кортеж приблизился к Тальтиу и начал медленно взбираться по крутому серпантину дороги, ведущему непосредственно к замку, стоящему на прибрежной скале. Дейдре впервые увидела море, оно показалось ей тёмно-серым и холодным. Его ледяные брызги разбивались о подножие скалы.
Кортеж миновал замковые ворота и проследовал во внутренний двор. К повозке молодой госпожи тотчас подбежали несколько молоденьких служанок.
– Добро пожаловать, госпожа! Мы поводим вас в специально приготовленные покои. Мы будем с радостью исполнять все ваши пожелания и приказы… – тараторили они без умолку.
Дейдре понравилась такая предупредительность, и она вышла из повозки. Лэрд уже отдавал приказания по поводу приданного. Слуги неспешно начали его разгружать.
Служанки проводили госпожу в покои, убранные по такому поводу с особенной тщательностью, и тут же предложили ей принять травяную ванную – лучшее средство от усталости.
Дейдре осмотрелась: покои ей понравились. По внешнему виду они мало чем отличались от тех, в которых она прожила почти всю жизнь в Армаге. Единственным отличием были дорогие тканевые драпировки на стенах, которые скрывали каменную кладку и придавали помещению некоторую утончённость и дополнительный уют.
В комнату вошли две пожилые служанки, прибывшие с Дейдре из Армага. Затем люди лэрда внесли сундуки с одеждой.
Пока пожилые служанки помогали госпоже раздеться, молодые словоохотливые девушки готовили травяную ванную. Наконец, Дейдре осталась в нижней рубахе и прямо в ней погрузилась в горячую воду с ароматом мяты, по телу разлилось приятное тепло. Она задремала.
Пожилые женщины ревностно охраняли покой своей госпожи от местных болтливых служанок, которым не терпелось задать леди множество вопросов об Уладе, Армаге, великом олламе, короле Конхобаре и его молодой жене.
Жизнь в Тальтиу текла своим чередом, Дейдре привыкала к своему новому статусу, ничего не нарушало покой молодой чети.
Ничего… Пока до короля Конайре не дошло известие о женитьбе лэрда Тальтиу. Он выказал изумление по поводу того, что лэрд до сих пор не представил молодую жену ко двору Тары.
Моргауза, ревностно охранявшая ложе своего бывшего возлюбленного, и иногда присылавшая девушек из своей свиты, дабы удовлетворить прихоти короля, проявила крайнее беспокойство. Её насторожил настойчивый интерес короля, проявляемый к леди Тальтиу.
В довершении всего в Тару из Дублина прибыл некий торговец, всячески превозносящий красоту молодой леди. Слухи о красоте Дейдре достигли короля. Он в очередной раз выказал возмущение, сетуя на то, что лэрды прячут своих красивых жён по замкам, словно жадные лепреконы свои сокровища, а он, несчастный, лишён возможности любоваться истинной женской красотой в стенах Тары.
Моргауза после таких слов и вовсе потеряла покой, она понимала, что Конайре непременно отправит гонца с приказом лэрду Тальтиу явиться в Тару вместе с молодой женой. Не прошло и нескольких дней, как её опасения оправдались.
Бывшая наложница прекрасно знала лэрда Тальтиу и надеялась, что он сумеет воспротивиться желанию короля: оставить Дейдре при дворе Тары, а самому удалиться обратно в замок.
Приглашение короля не вызвало у Кейда никаких подозрений. Он тотчас сообщил об этом жене, та же пришла в восторг оттого, что сможет снова побывать в Таре и тотчас начала готовиться к поездке.
Лэрд Тальтиу только усмехался, понимая, что молодой женщине хочется показать себя, да и развеяться, сменить однообразную обстановку. Поэтому он принял решение, как только подсохнут дороги отправиться в Тару ко двору короля.
Ждать пришлось недолго. Весна быстро набирала силу, и придворный бард Тальтиу постоянно напевал новую песню о любви, чем доставлял несказанное удовольствие молодой госпоже.
Солнце пригревало почти по-летнему, робко пробивалась молодая трава. Молодая чета, преисполненная счастья и весеннего настроения, отправилась в Тару.
Приезд лэрда и леди Тальтиу вызвал при дворе полный переполох. Моргауза сразу же узрела в Дейдре достойную соперницу. Мало того, что молодая леди была красива, так ко всему прочему ещё и – умна. Она умело отвечала на все каверзные вопросы короля, тем самым, приводя его в неописуемый восторг.
Придворные дамы постоянно шептались у неё за спиной, переживая за своих мужей и любовников, желая лишь одного: ускорить отъезд прекрасной Дейдре обратно в Тальтиу и навсегда забыть о её существовании.
Но Конайре не спешил отпускать молодую чету, оказывая назойливые знаки внимания молодой леди. Наконец Кейд прозрел: чем именно вызвано столь длительное пребывание при дворе – красотой его жены!
Он не знал, как объясниться с женой, которая принимала ухаживания короля, как нечто должное и невинное. В один из вечеров, когда Конайре перешёл все нормы приличия, говоря о том, что хотел бы наслаждаться любовью наложницы, по своей красоте схожей с красотой леди Тальтиу, прозрела, наконец, и сама Дейдре.
Сославшись на резкое недомогание, Дейдре многозначительно посмотрела на мужа, и они тотчас удалились в отведённые им покои.
– За кого он меня принимает? – воскликнула разгневанная Дейдре.
– Почти с самого начала нашего пребывания в Таре, я стал замечать повышенный интерес короля к тебе. Прости, что сразу не увёз тебя обратно в Тальтиу.
Дейдре всхлипнула.
– Да, но как мы могли ослушаться короля и уехать? А я-то, глупая, думала, что он относиться ко мне по-отечески…
Кейд обнял жену, пытаясь успокоить.
– Ты самая красивая женщина Тары. И это признано всем королевским двором. Разве это не стоило того, чтобы приехать сюда?
Дейдре попыталась улыбнуться.
– Мне всё равно, что обо мне думают придворные. Мне важнее всего твоё мнение.
– Сегодня я видел твоё смущение и негодование. Моё мнение о тебе неизменно: ты – моя жена, а не будущая наложница короля! Конайре потерял всякий стыд: говорить такие дерзкие слова женщине в присутствии её мужа! Это неслыханно! – возмутился лэрд.
– Но почему ты не поделился своими подозрениями раньше?
– Потому, что не был уверен… Да и потом, мне хотелось, чтобы ты насладилась вниманием королевского двора.
Дейдре обняла мужа за шею.
– Давай уедем отсюда. Прошу тебя…
Кейд молчал, обдумывая: каким образом незаметно покинуть королевский замок? Ведь наверняка король приставил к ним своих соглядаев.
Через несколько дней Конайре собирался устроить охоту на оленя, и молодая чета Тальтиу непременно должна была его сопровождать. И это навело лэрда на мысль…
Дейдре рассказывала ему, что прекрасно держится в седле и может проскакать без передышки достаточно большое расстояние.
Ещё раз всё обдумав, Кейд поделился своим замыслом с женой. Та же признала, что это единственная возможность выбраться из-под назойливой опеки Конайре.
В день предстоящей охоты Дейдре специально надела свободную тунику, тёмный неприметный плащ, положила в седельную сумку остатки ужина. Таким образом, лэрд и леди Тальтиу подготовились к побегу из Тары.
Конайре был заядлым охотником. Начался гон оленя. Егеря ощутили прилив азарта и затрубили в охотничьи трубы. Король пришпорил лошадь и помчался по следу животного, преследуемого сворой собак, дабы первому вонзить охотничий нож в грудь животного.
В этот момент Кейд и Дейдре резко развернули лошадей и скрылись в противоположной стороне леса.
Разгоряченный преследованием оленя, король даже не подозревал об этом. Наконец собаки загнали оленя в ложбину, обложив со всех сторон. Егеря, вооружённые специальными охотничьими копьями прижали добычу к земле.
Конхобар спешился с лошади, обнажил охотничий нож и подошёл к оленю. Тот смотрел на человека обезумевшими глазами… Но король не был сентиментален, он вонзил нож по самую рукоять прямо в сердце своей добычи.
Судороги охватили тело животного, и он издал последний вздох…
…Лэрд и леди Тальтиу стремительно отдалялись от места охоты. Действовать надо было быстро и дерзко, покидая пределы Тары, покуда король не заметил их отсутствия. В противном случае, он отправит по всем дорогам, ведущим в Тальтиу заградительные отряды. У беглецов было не более часа фору.
Дейдре отлично держалась в седле, ничем не уступая мужчине. Лошади супругов шли рядом, ноздря в ноздрю. Кейду оставалось лишь удивляться решительности и выносливости жены.
Конайре вынул нож из груди оленя, с него стекала кровь, затем обернулся и глазами поискал Дейдре в пестревшей группе всадников. Ведь именно ей он хотел продемонстрировать свою силу и ловкость, а значит, доказать, что он по-прежнему молод.
– Отличный удар! – Моргауза спешилась и приблизилась к королю. Но для него не имело значения её похвала, он желал видеть восторг в глазах несравненной Дейдре.
Король отдышался и спросил:
– Где леди Тальтиу?
Моргауза стиснула зубы от захлестнувшей её ярости.
– Не знаю. Наверняка где-то прогуливается с мужем. – Грубо ответила она.
Король высокомерно взглянул на неё.
– Не забывайся: с кем говоришь! Помни, что Энгус по-прежнему пустует.
Моргауза прикусила язык. Она поняла, что её влиянию на короля пришёл конец, даже Ингел ничего не сможет изменить, тем более – он далеко, в своих новых владениях в Талам-Морк. Да и вряд ли он станет заступаться за стареющую мать, попавшую в немилость.
Егеря связали ноги оленя, подвесив его на специально приготовленные палки, и понесли в Тару. Король, возглавлявший охотничью процессию, выражал крайнее беспокойство по поводу отсутствия леди Тальтиу.
Наконец он не выдержал и обратился к стражникам:
– Прочешите лес! Здесь полно волков! Вдруг они напали на лэрда и леди Тальтиу?!
Стражники тотчас бросились выполнять приказание короля, но Дейдре и Кейд так и не нашлись, словно в воду канули.
Конайре достиг Тары, когда его пронзила мысль: она сбежала! Но почему? Он так и не мог понять – пренебречь вниманием самого короля, когда столько женщин и юных дев добиваются его любви! Неслыханная дерзость! Непростительная глупость!
Но время было потеряно, и нет смысла преследовать беглецов… Впервые король задумался: как ему избавиться от слишком удачливого и слишком счастливого лэрда Тальтиу? – И завладеть Дейдре, этим сокровищем, которое он желал более всего на свете.
Пока Конайре пребывал в плену своих любовных фантазий, на южные границы королевства снова напали фоморы, внезапно спустившиеся с гор Уиклоу. Все заградительные посты и отряды, все пограничные заставы были сметены безжалостной ордой фоморов. Горели приграничные сёла, гибли воины, защищая пределы королевства. Женщин и девушек уводили в плен…
Люди, населявшие нижнее течение реки Лиффи, были уверены: нельзя противостоять силам зла. Не многие выжили во время этого набега, а те, которым повезло остаться в живых, покидали насиженные места и отправлялись в поисках удачи в Тару. Вскоре вокруг города образовалось поселение нищих, и оно стало немым укором королю, бессильным защитить своих подданных и свою землю.
Король, советник Мак Алистер, верховный друид Эоган и несколько военачальников держали совет.
– Силы зла снова вернулись! Жертвоприношения в Маг-Слехт не возымели силы! Могущество Катбада – это выдумка уладов, дабы придать себе важности! – бушевал Эоган.
Мак Алистер не побоялся возразить:
– Могущество оллама проверено временем. Если, ты, помнишь: он не предсказал на Сайман благоденствия Эргиал, а напротив…
Эоган фыркнул.
– Его сила – россказни фейри. А эта его помощница, как её там… Кажется, Мойриот, и вовсе – посредственная ватесса.
Король поднял руку, дабы умереть пыл своих подданных.
– Сейчас не время выяснять: кто прав, а кто виноват. Фоморы разорили долину Лиффи. Не ровен час, так они доберутся до Тары. Я хочу выслушать конкретные предложения по укреплению южных пределов королевства. Иначе все мы окажемся в Долине смерти.
Эоган встрепенулся. Мак Алистер осёкся на полуслове. Вперёд выступил один из военачальников Эргиал.
– Повелитель, много воинов погибло на Лиффи. Надо собирать новые силы, так как переброска отрядов с Макгиппикадиса чревато последствиями: мы оголим западные рубежи, что, безусловно, не останется не замеченным королями Фера-Морк.
Король кивнул в знак согласия.
– Что ты предлагаешь? Где взять новые силы? Нанять пиктов? Но они слишком дорого обходятся казне. Да и потом пикты имеют дурную привычку грабить всех подряд.
– Нет, мой повелитель. Пикты пока не понадобятся. Думаю, что следует обязать лэрдов по очереди выставлять заградительные отряды на Лиффи. Так мы сэкономим силы и кумалы.
Конайре рассмеялся.
– Отличный совет! Я непременно так и поступлю! Я даже знаю: кто первым отправится на Лиффи.
Придворные переглянулись, теряясь в догадках.
Вскоре после королевского света лэрд Тальтиу получил предписание, заверенное личной печатью Конайре, в котором говорилось о том, что ему следует собрать отряд из пятидесяти конных воинов, а также ста пехотинцев и направиться в долину Лиффи, дабы организовать на месте оборону от фоморов.
Дейдре разразилась рыданиями. Она прекрасно поняла, что после побега из Тары её муж попал в немилость к королю. Женщина была готова отправиться в Тару и удовлетворить все любовные фантазии Конайре, лишь бы тот отменил свой приказ, ибо отправка Кейда на южные рубежи королевства означало не только опалу, но и большую вероятность остаться вдовой.
Расставание супругов было тяжёлым. Дейдре одолевали дурные предчувствия, ей казалось, что она видит мужа в последний раз. Тот же старался выглядеть спокойным, уверенным в себе, и приободрить молодую жену, но она была безутешна.
Дейдре поднялась на одну из башен Тальтиу и долго смотрела вслед удаляющемуся отряду, её сердце разрывалось от горя.
Не успел лэрд отбыть на охрану южных рубежей королевства, как король прислал в Тальтиу гонца с приглашением, предназначенным для молодой леди, в котором в витиеватой форме выказывал сожаления о том, что враги терзают Эргиал, но более всего – желание увидеть Дейдре снова.
Молодая леди пришла в смятение: её муж только покинул замок, дабы выполнить свой воинский долг, а король уже присылает послания, содержащие весьма определённые намёки!
Леди Тальтиу написала королю ответ, в котором благодарила за его отеческую заботу, но, увы, не могла принять его приглашения в виду ряда причин, которые аккуратно и последовательно излагала.
Получив подобный ответ, Конайре пришёл в бешенство. Мало того, что женщина отвергала его, так ещё и указывала на его возраст! Это было неслыханно! Но это обстоятельство ещё более подстегнуло желание короля сделать леди Тальтиу своей наложницей.
Он призвал в свои покои верного человека, снабдив его достаточным количеством серебряных кумалов. Тот же выслушав короля, тот час же отправился в Дублин, а оттуда – в Дал-Риаду, дабы вернуться с отрядом наёмников, которым вскоре предстояло сыграть роль фоморов, в очередной раз разоривших долину Лиффи.
Весть о гибели мужа леди Тальтиу получила в канун праздника Балтейн[71]. Она упала на холодный каменный пол в своих покоях и почти полдня пребывала без сознания. Прислуга и управитель замка насмерть перепугались и не знали, что делать.
Единственной, кто не растерялся, оказалась служанка по имени Банба. Она владела травами и приготовила леди напиток, а затем три дня не отходила от господского ложа и собственноручно поила её своим отваром. Вскоре он возымел действие, и леди пришла в себя, но сильно осунулась и не желала ни с кем разговаривать.
Король же, вопреки здравому смыслу и всем нормам приличия, продолжал присылать в Тальтиу гонцов, но его послания оставались без ответа. Наконец через верного человека он подкупил одну из служанок, дабы знать о том, что происходит в замке. Вести были печальными: леди Тальтиу почти не выходила из своих покоев, лишь изредка поднималась на сторожевую башню и вглядывалась куда-то вдаль, вероятно всё ещё надеясь увидеть возвращающегося супруга.
Однажды на горизонте появился всадник. Обезумевшая от горя женщина приказала седлать коня и помчалась ему навстречу… После этого она несколько дней прометалась в горячке, Банба не отходила от ложа своей госпожи, и даже спала у её ног.
Читать бесплатно другие книги:
