Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера Рыбаков Артем
— Что, еще один?
— Нет, тот, что мы в лесу оставили. Может, сыграешь? — и он покосился на гитару.
— Неа, — протянул я, — неохота. Алик, я подремлю мальца, ладно? Что-то умаялся.
Друг мой кивнул и спросил:
— Может, тебе еще чаю принести?
— Давай.
Но чая я так и не дождался…
…Разбудил меня негромкий разговор.
— …это ты здорово придумал — передачу на мобилу записать.
— А то!
Я открыл глаза. В метре от меня сидели командир и Бродяга. Комната была еле освещена скудным светом керосиновой лампы, стоявшей на столе. Вокруг вповалку спали и мои однокомандники, и «местные».
— Что? Долго я спал? — спросил я, потягиваясь.
— О, проснулся, труженик невидимого фронта… то есть тыла, — добродушно поприветствовал меня Фермер. — Не беспокойся — ничего важного ты не пропустил. Да, кстати, в караул ты сегодня не пойдешь.
— Плавить дальше будем?
— Да, часа через три-четыре, пусть ребята пока отдохнут.
— То есть у нас сейчас «личное время»?
— Да.
— Тогда схожу морду умою.
— Иди…
Солнце уже село, но западная сторона неба еще светлела. В этом призрачном свете я разглядел силуэты двух людей, сидевших на телеге в углу двора. Я уже совсем было собрался окликнуть их, когда понял, кто это. «Выходит, Акимыч оставил-таки „племяшку“ с нами. Интересно, а как он Фермера уговорил?» Однако побеспокоить парочку я не решился и тихо прошел к бочке.
…Когда я вернулся в дом, большинство спавших уже проснулись. Командир поманил меня:
— Значит, так, мы с Шурой пойдем с шифровкой разбираться, до часу ночи — для всех присутствующих — личное время. Ты — дежурный, так что рацию не забудь включить.
Я бросил взгляд на часы — 22.43. «Угу, значит, пару часиков можно подремать вполглаза…»
Я прошел в «свой» угол и прилег на «пенку». Но по непонятной для меня причине сон не шел. Мышцы ломило, конечно, но голова была свежей. Я задумчиво взял принесенную Аликом гитару. Инструмент был ручной работы, особенно впечатлили меня жильные струны, в наше время — вещь диковинная и доступная только серьезным профессионалам, да и то, если они эстеты. Что меня удивило, гитара была шестиструнной, а не обычной для этого времени семистрункой. Я нежно провел по струнам, проверяя строй.
— Может, сыграешь чего-нибудь? — раздалось справа.
Я повернул голову. Алик выбрался из-под спальника и теперь тер глаза.
— Разбудил? — спросил я.
— Нет. Сам проснулся. Сыграй, а? Сто лет, кажется, музыку не слушал… — добавил он.
— Не стоит, мужиков разбудим…
— А и правда, сыграйте, товарищ старший лейтенант, — раздался голос из противоположного угла комнаты. Я повернулся и увидел, что это наш «завхоз». Никогда бы не подумал, что Несвидов такой поклонник музыки! — Все одно, ребятам скоро вставать, а с песней — оно веселей.
Я пробежался пальцами по струнам. Гитара звучала очень хорошо, сочно. Для разминки я сыграл еще несколько арпеджио. Затем выдал баховскую сарабанду (она же — Сюита для флейты до минор в девичестве) в переложении Сеговии. Когда я закончил играть, в комнате воцарилась тишина, хотя я видел, что проснулись уже все. Надо сказать, что в подростковом возрасте я сильно увлекался гитарой и даже ходил в музыкальную студию, но потом, поняв, что великим гитаристом мне не стать, оставил серьезные занятия, только иногда разучивая пьесы, что называется, для себя.
Алик несколько раз беззвучно свел ладони, изображая бурные аплодисменты, а Несвидов покачав головой, сказал:
— Здорово! Ловко вы, товарищ старший лейтенант! А еще можно?
Следующим было «Адажио» Альбинони. Теперь мне тихонько хлопали все. На эти странные звуки из дальней комнаты выглянул командир. По выражению его лица, скрывавшегося в полумраке, я не мог понять, нравится ли ему этот импровизированный концерт, но Саша разрешил мои сомнения, махнув рукой, мол, продолжай.
И я продолжил — поиграл немного вариации известных блюзовых мелодий, внимательно следя за реакцией зрителей. Несмотря на непривычную стилистику, музыка народу нравилась. В середине одной из композиций в дверь проскользнули Трошин и Марина. Постояв немного у входа, они затем устроились на подоконнике.
Доиграв блюз, я сделал паузу. Входная дверь опять открылась — на пороге появился Казачина. Он обвел всех присутствующих взглядом и, широко улыбнувшись, спросил:
— Надеюсь, концерт еще не закончился? А то я обижусь…
Ну, как ему было отказать? И я выдал Венгерский танец номер 5 Брамса, правда, в конце отошел от классического стиля, добавив немного народных интонаций. Ваня показал мне большой палец и сел в «первом ряду».
А потом, сам не знаю почему, я взял несколько аккордов и, вопреки своему обыкновению (голос у меня не очень, к тому же пением я никогда серьезно не занимался), не запел, а скорее начал ритмично читать:
- Светит незнакомая звезда,
- Снова мы оторваны от дома.
- Снова между нами города,
- Взлетные огни аэродромов.
- Здесь у нас туманы и дожди,
- Здесь у нас холодные рассветы,
- Здесь, на неизведанном пути,
- Ждут замысловатые сюжеты.
- Надежда — мой компас земной,
- А удача — награда за смелость.
- А песни… довольно одной,
- Чтоб только о доме в ней пелось.
Я покосился на Алика — он сидел, подперев рукой щеку, и, судя по отсутствующему выражению лица, был далеко. Где-то там… Дома… И неунывающему Казачине тоже взгрустнулось — сидит, уткнув взгляд в пол.
«Да, зря я, наверное, этот концерт затеял? Вот песню допою — и баста!»
- Ты поверь, что здесь издалека
- Многое теряется из виду,
- Тают грозовые облака,
- Кажутся нелепыми обиды.
- Надо только выучиться ждать,
- Надо быть спокойным и упрямым,
- Чтоб порой от жизни получать
- Радости скупые телеграммы.
Я заметил, что к остальным слушателям присоединились и наши командиры. Бродяга тихо стоит, глядя в окно и повернувшись ко всем спиной. Невежливо, но пусть его… А вот Фермер молча показал мне большой палец.
- И забыть по-прежнему нельзя
- Все, что мы когда-то не допели,
- Милые усталые глаза,
- Синие московские метели.
- Снова между нами города,
- Жизнь нас разлучает, как и прежде,
- В небе незнакомая звезда
- Светит, словно памятник надежде.
С последним аккордом из-за одного из столов высунулся Зельц, которого я почитай сегодня и не видел, и, восторженно улыбаясь, спросил:
— Это что, песня осназовцев, товарищ старший лейтенант?
За спиной у него хрюкнул в кулак Шура-Раз. Надо полагать — пытался сдержать смех, хотя с этой точки зрения текст вполне соответствовал. Странно, что «у нас» никому в голову эта идея не приходила.
— Можно сказать и так… — попытался выкрутиться я.
— А я вот помню, к нам в Ленинград в тридцать шестом году один испанец приезжал, — продолжил свою наивную атаку Дымов, — так же здорово играл, как вы!
«Интересно, что это за испанец?» — напряг я извилины, а вслух спросил:
— А как этого человека звали?
— Андре… Андреас Сегония вроде…
— Сеговия? «Ну, точно! Он же в Союз до войны несколько раз приезжал!» — вспомнил я биографию величайшего исполнителя и теоретика гитары.
— Точно, он! Сеговия! Меня мама на концерт водила! — восторженно воскликнул Дымов.
Тут настал мой черед засмеяться в голос. Лестно, конечно, когда тебя сравнивают с Сеговией, но боюсь, он сыграет лучше меня, даже если ему оставить по одному пальцу на каждой руке! — что я и озвучил, объясняя свое веселье.
— Посмеялись, и будя! — вступил в разговор командир. — И вообще, хватит развлекаться, работать пора!
— Товарищ майор, еще одну песню! Да! Пожалуйста! — нестройный, но дружный хор слушателей меня немало удивил.
— Ну, что Антон? Давай, раз народ жаждет! Только не очень грустную…
Я оглядел собравшихся, хулигански присвистнул, размашисто «врезал» по струнам и начал новую песню:
- Я вышел ростом и лицом —
- Спасибо матери с отцом,
- С людьми в ладу — не понукал, не помыкал,
- Спины не гнул — прямым ходил,
- Я в ус не дул и жил как жил,
- И голове своей руками помогал…
Некоторые слушатели даже начали притоптывать в такт. Но вот начался второй куплет:
- Но был донос и был навет —
- Кругом пятьсот и наших нет,
- Был кабинет с табличкой «Время уважай»,
- Там прямо без соли едят,
- Там штемпель ставят наугад,
- Кладут в конверт — и посылают за Можай.
На многих лицах появилось недоуменное выражение, особенно приятно было смотреть на Славу Трошина!
- Потом — зачет, потом — домой
- С тремя годами за спиной,
- Висят года на мне — ни бросить, ни продать.
- Но на начальника попал,
- Который бойко вербовал,
- И за Урал машины стал перегонять.
Пришлось немного скостить срок, чтобы уложиться во временные рамки, но, думаю, Владимир Семенович на меня бы не обиделся:
- Дорога, а в дороге — «МАЗ»,
- Который по уши увяз,
- В кабине — тьма, напарник третий час молчит,
- Хоть бы кричал, аж зло берет
- Назад пятьсот, пятьсот вперед,
- А он — зубами «Танец с саблями» стучит!
«Черт! Какой, к едрене фене, „МАЗ“? И завода такого еще нет! Да и Хачатурян свой балет только через год напишет!» — но отступать уже поздно, и в следующих строфах я заменил «МАЗ» «ЗиСом».
- …Конец простой: пришел тягач,
- И там был трос, и там был врач,
- И «ЗиС» попал, куда положено ему,
- И он пришел — трясется весь…
- А там — опять далекий рейс,
- Я зла не помню — я опять с собой его возьму…
На несколько мгновений в комнате воцарилась гулкая тишина, а потом народ взорвался аплодисментами. Несвидов даже в два пальца свистнул от избытка чувств. Но что меня удивило больше всего, так это то, что мои сокомандники из будущего выражали восторг наравне с «местными», слышавшими эту песню в первый раз. Ну, это явно не мои вокальные данные их впечатлили. Дело в песне — это точно…
— Все! Концерт закончен! — скомандовал Саша. — Десять минут — покурить и оправиться. А затем — за работу! — А когда я, направляясь в мастерскую, проходил мимо него, сказал мне в спину: — А гитару ты береги! Она нам не меньше автоматов пригодится…
Вспоминает гвардии полковник Трошин B. C.
…Только мы перебрались на ту МТС и обустроились, как вызвал меня Александр Викторович, командир наш тогдашний. Пришел я к нему в штаб, что в конторе станционной организовали, а он мне сразу:
— Присаживайся, Вячеслав… — и на стул напротив себя рукой показал. — Есть у нас для тебя задание. Важное…
Я обрадовался, как ребенок, честное слово… Товарищ майор — он командир был — дай боже всякому такого командира. Бойцы группы за ним, как за каменной стеной, были. И подбодрит, когда надо, ну и отругает, если есть за что. Очень за своих переживал, но без телячьих нежностей. Поэтому всем видом своим я постарался показать, что весь во внимании.
— Решили мы, Вячеслав, еще один отряд организовать. С тобою во главе.
Я чуть на стуле не подпрыгнул! Но сдержался и спрашиваю:
— Как же так? А вы, товарищ майор госбезопасности, что, нами командовать не будете больше?
— Буду, куда я денусь-то? — отвечает. — Но и нынешнее положение меня не устраивает. Того и гляди, в табор цыганский превратимся и по ярмаркам кочевать начнем… — и усмехнулся невесело. — А нам дело делать надо!
— Ну, а если не справлюсь? Вас подведу? — отвечаю.
— Так вопрос никто и не ставит… Нет теперь для тебя такого слова «не справлюсь»! Да и не посылает тебя никто прямо сейчас в бой. Но сам посуди — люди приходят и будут приходить, а в группу мы их принять не можем. Сам понимаешь, да и Антон тебе должен был объяснить. Так что будете нашей базой, ну и подмогой…
Я приободрился, конечно, после таких слов, а сам спрашиваю:
— А кого в отряд мой отдать планируете?
— Этого пока не скажу… А первых своих, — я помню, как он выделил голосом «своих», — бойцов ты сейчас себе сам подберешь. Давай, с теми тремя пленными, что мы у амбара освободили, побеседуй и реши, что с ними делать. В отряд принять и воспитывать или отпустить на все четыре стороны.
— Товарищ майор госбезопасности, — взмолился я, — я же не обучен этим премудростям… Может, товарищ капитан…
— Не может! — как ножом отрезал командир. — У него другие дела имеются. Но первую беседу вы с ним вместе проведете. Заодно и поучишься. И потом, ты же не пацан желторотый, дивизионом командовал. Старший командир… В людях разбираться должен… А если нет — то грош тебе как командиру цена. И будем другого кого искать.
Хоть и мандражировал я, а делать нечего — приказ есть приказ. И доверие товарищей из группы оправдать очень хотелось.
ГЛАВА 6
Утро после ночной «стахановской вахты» было немного томным. Полночи «моя» бригада выплавляла остатки тротила и выколупывала аммотол из авиабомб, а «бригада командира» продолжала возню со всякими железяками, причем в ход пошла даже ацетиленовая горелка. Как я понял, Фермер сделал некоторое количество противоднищевых кумулятивных мин вроде ПТМ-3,[22] использовав в качестве кумулятивного желоба стальной уголок. За ночь все упахались по самое не могу! А на утро был запланирован еще и переезд на новое место.
Меня Саша разбудил в половине девятого и приказал быть готовым к погрузочно-разгрузочным работам не позднее чем через полчаса.
— Я Акимыча отправил покататься по окрестностям, так что через час он вернется, и тогда уж отправимся, — пояснил он, когда мы вышли на улицу и оба направились к умывальнику.
— А вы с Бродягой уже и место выбрали?
— Да, но не для нас… — загадочно ответил командир.
Заинтригованный, я продолжил свои расспросы, не забывая при этом заниматься личной гигиеной:
— Не понял… Я то ли спросонья не въезжаю, то ли паров каких вчера надышался…
— А общего инструктажа подождать не хочешь?
— Не-а, не хочу…
— Нахал ты, Тоха, — добродушно сказал Саша и вдруг вылил мне на голову ковш холодной воды, который незаметно наполнил из стоявшей рядом бочки!
— Уахха! Тьфу, черт!
На некоторое время моя речевая функция была нарушена, и командир продолжил:
— Ладно, сделаю снисхождение… Поскольку ты мокрый и… жалкий какой-то! — и он рассмеялся.
Да уж, нашел время шутить! Хорошо, что сейчас лето.
— Ну, посмеялись, и хватит… Передислоцироваться будет базовый отряд, а не группа. А то барахла у нас уже столько-мама не горюй! И народу неподготовленного — больше половины. Так что… Помнишь, как в том мультике? «А мы уйдем на север!»
Я кивнул в ответ.
— Так вот, новый отряд будет базироваться в Налибокской пуще, а мы пока пошустрим в округе.
— А кто с нами останется? Я имею в виду — из окруженцев?
— Пока — Кудряшов, Чернов и Юрин. Заодно и поднатаскаем.
— А Слава, в смысле — Трошин?
— Он командиром нового отряда будет. И, пока место они не оборудуют для базы, на «работу» он ходить не будет.
— То есть ты хочешь сказать, что сейчас мы всем кагалом попремся на… сорок километров к северу, а потом часть народа будет возвращаться назад?
— Нет, в лес поедет одна часть, а другая останется в этом районе и будет заниматься делом…
— А если в дороге на немцев напорются?
— Часть команды пойдет в сопровождение. Ты, Тотен, Люк и я. Шура и Док — останутся здесь… То есть не на станции, но неподалеку. Так что давай, собирай манатки!
В результате диспозиция у нас получилась такая — ребята, погрузив в «блиц» большую часть взрывчатки и приготовленных сюрпризов отправились на юг, где и должны были дожидаться в условленном месте нашего возвращения, а мы двинули на север, в сторону Ракова.
Первыми должны были ехать Люк на мотоцикле и Тотен на кабриолете, выступавшие в роли нашей разведки. Следом, отстав от них метров на триста, выдвигалась основная группа на «ублюдке» и том грузовике, что захватили Бродяга с Люком во время первого радиосеанса. Когда погрузка закончилась, я поинтересовался у командира, как мы собираемся перевозить пленного немецкого майора. Саша поморщился:
— Никак. Кончился майор…
Тут к нам подбежал Юрин и сообщил, что на дороге показалась подвода старосты. Я в очередной раз подивился точному расчету нашего командира.
— Готовность — пять минут! — громко скомандовал Фермер.
Бойцы бросились занимать места в машинах, кто-то завел мотор одного из грузовиков, Док в голос звал сержанта Несвидова — в общем, обычная предотъездная суета… В одном из углов двора, теперь уже у варварски раскуроченного «ЗиСа», я заметил понурых Славу и Марину.
«И когда они теперь снова встретятся? Да и пересекутся ли их пути снова вообще?» — грустно подумал я.
— Товарищ капитан, можно вас! — позвал Бродягу командир.
— Ну что, с богом? — спросил тот, подойдя.
— Погоди. Ты когда интендантские машины отгонял, все, как договаривались, сделал?
— Обижаешь, начальник! — скорчил жалостливую мину Бродяга. — И повязочку где надо повесил, и вещдоков по кустам сыпанул. Они там с каждым новым слоем себе мозги вывернут. Это — если в первый слой не поверят.
— Это хорошо. И у меня к тебе одна только просьба осталась — не лезь в каждую бочку затычкой, ладно?
— Да. Постараюсь.
Они обнялись, потом Бродяга хлопнул меня по плечу и зашагал к своей машине.
Как сообщил нам Акимыч, немцев в Старом Селе прибавилось — на постой встала целая рота, так что мы очень вовремя покидали наше пристанище. Чтобы не дразнить гусей, Фермер в последнюю минуту решил изменить маршрут.
Саша кликнул Люка и Трошина, и вчетвером мы склонились над картой, которую командир развернул на капоте кабриолета:
— Саня, ты с капитаном вот в этом районе ездил, так? — и, увидев, что Люк кивнул, Фермер продолжил: — Как там, гансов много?
— Не особо… На дорогах мало кого встречали.
— Значит, двинемся вот так, — и палец командира медленно заскользил по карте, намечая новый маршрут.
Люк и я наносили его на свои карты.
— Товарищ майор, — внезапно сказал Трошин, — а не обойти ли нам Раков с запада? Вот здесь — через Выгоничи… — и он показал на карте.
— Какие твои резоны?
«Хм, а чего это Саня с ним советуется, да еще так подробно?» — до этого ничего такого я не замечал.
— Во-первых, вот здесь, — и палец Славы снова уперся в карту, — бывшая погранзона, где населенных пунктов значительно меньше, чем в других местах. А если таковые и имеются, то они… Как бы это сказать? Во! Хозяйственно не развиты и немцев пока мало интересуют. Так?
— Резонно, — согласился с этим доводом командир. — Еще?
— Во-вторых, — уверенно продолжил Слава, — вот эти дороги, — его палец снова заскользил по карте, — проходят через лесные массивы, и, значит, спрятаться нам там будет легче.
— А вот это спорно… — возразил Фермер.
«Да что тут у них, командно-штабные учения, что ли? Ничего не понимаю!»
— Отчего же? С одной стороны, да, действительно, наша колонна заметнее, чем в непрерывном потоке войск, но с другой — внешняя маскировка у нас на уровне, а вот документов немецких у нас нет, да и языка многие просто не знают, — продолжил свои объяснения Слава.
— Молодец, все правильно обрисовал! — похвалил его Люк.
«Так это они его проверяют! — дошло до меня. — Экзамен, так сказать, на тактическую зрелость и диверсионное мышление!»
— Ну, значит, так и «сыграем», — подвел итог Фермер. — Через две минуты — по коням! А я пойду, последний обход сделаю… — и с этими словами он направился к зданию мастерских. За ним пошел и Трошин, что-то горячо объясняя на ходу. Что именно, я не расслышал, но, судя по жестикуляции и выражению лиц, речь велась скорее всего о судьбе Марины.
За время пути ничего экстраординарного не случилось, так, пару раз встречали одиночные немецкие машины. Через пять с небольшим часов мы наконец добрались до шоссе, подходившего к Ракову с запада. Судя по карте, мы находились сейчас на восточном краю Налибокской пущи, и, наверное, в силу близости этого огромного лесного массива движение по дороге было вялым. За те полчаса, что мы, замаскировав транспорт в зарослях, наблюдали за трассой в бинокли, по ней прошло, хорошо если десяток машин. Да и то это были две небольшие колонны. Был еще один момент, на который обратил наше внимание Люк, — за все время по дороге не проехало ни одной крестьянской подводы, и не прошел никто из местных жителей! Более чем странно, особенно учитывая то, что пока мы выдвигались в этот район, местные жители нам попадались весьма часто.
— Так, Саня и Тоха… Возьмите по паре ребят и пробегитесь по окрестностям. В конце концов, запас времени у нас есть. Ты, Антон, работаешь в районе моста — других вариантов перебраться через Ислочь у нас практически нет. А ты, Саня, аккуратно работаешь вдоль шоссе и проверяешь вот эти три деревушки, — и командир показал районы на карте.
…С собой я взял Юрина и Кудряшова. Конечно, с большим удовольствием я пошел бы со Славой, но его новый статус не позволял мне сделать это.
До моста мы добрались где-то за полчаса.
«Ого! Похоже, у нас проблемы!» — подумал я, вооружившись биноклем и разглядывая из кустов мост.
Несмотря на то что место было глухое — даже деревушки у переправы не было, мост охраняли весьма серьезно. В оптику я насчитал никак не меньше взвода немцев, да еще и пару минометов срисовал. К тому же сразу за шоссе у моста начинался густой лес, и о том, сколько там народу может прятаться, приходилось только догадываться. А подобраться поближе было сложно — нас и мост разделяла река с ее высокими и обрывистыми берегами, а брод, к которому вела натоптанная тропа, располагался в прямой видимости от немецкого поста.
Выйдя на связь, я обрисовал Фермеру ситуацию.
— Хреново дело… Так… Полежите там еще часок… И это прикинь, что они сторожат? Туда, оттуда или просто место? Понял?
— Понял тебя. Но придется поближе подобраться — от нас до моста метров триста.
— Хорошо. Действуй. Отбой.
Я достал из кармана карту.
— Так, Кудряшов, слушай приказ! Ты остаешься здесь и наблюдаешь за мостом и дорогой. Вот тебе бумага и карандаш — будешь фиксировать все, — я голосом выделил это слово, — что увидишь. На бинокль. Если на дороге никого не будет, постарайся зарисовать расположение постов охраны. Задание ясно?
— Так точно.
— И не бойся, мы скоро вернемся. Тут еще один мост в трех километрах западнее есть.
Я снова вызвал Фермера и сообщил ему о своем решении, но командир приказал мне оставаться на месте, поскольку, по его мнению, проще было перенаправить к тому мосту группу Люка. Что и было сделано, благо мы все «сидели» на одной частоте.
Пришлось мне отменить свой приказ и самому заняться рисованием.
…Минут через двадцать, когда все видимые позиции противника уже были зарисованы и мы уже заскучали, на дороге показалась небольшая колонна. Три мотоцикла и четыре крытых грузовика медленно ползли к мосту со стороны Ракова.
«Кого это черти несут?» — спросил я сам себя и поднес к глазам бинокль. Особенно меня интересовало, как «гости» будут взаимодействовать с охраной.
— Люк вызывает Фермера! — внезапно раздалось в наушнике.
— Фермер на связи!
— Командир, осмотрели три деревни. Одна, та, что к нам поближе — Пережиры называется, забита немцами. Мы туда не лазали, но в оптику все внимательно рассмотрели. Около роты там тусуется, самое малое — два взвода. А вот две другие деревни вообще пустые. Ни одного человека! Мы в эту, как ее… — Саня, видимо, разглядывал карту, — Ляскувку зашли тишком, так там даже собак нет. И пара домов сожжена. Как понял?
— Понял тебе хорошо. Как мост увидите — выйди на связь! Хотя чует мое сердце, и он тоже под охраной.
Пока шли все эти разговоры, колонна доползла до моста. Мотоциклы остановились перед небольшой будочкой, а из кабины головного грузовика вылез какой-то тип в фуражке. Я поднес к глазам бинокль.
«Что за черт?!» На мужике был камуфляж! Быстро поменяв увеличение на восьмикратное, я стал пристально вглядываться в происходящее.
Вот он подходит к посту и в ответ на козыряние часового вскидывает руку в нацистском салюте. Потом протягивает караульному какие-то бумаги. Тот быстро просматривает их и вытягивается по стойке «смирно», а «камуфляжный» с важным видом уходит к машине. Минута — и колонна въезжает на мост. Что интересно, два мотоцикла так и остались около него. Возможно, они просто сопровождали грузовики до места.
«Итак, что мы имеем? „Камок“, если мне память не изменяет, у немцев в начале войны носили только эсэсовцы. Они же, кстати, почти никогда не использовали традиционное воинское приветствие, заменяя его партийным… То есть только что в охраняемую зону проехало, если судить по размеру грузовиков, не меньше двух взводов эсэсманов. Херовенько, особенно если вспомнить сообщение Люка о пустых деревнях. А не рано? Вроде партизан в округе еще нет, если только нас не учитывать».
Я нажал тангенту:
— Фермер, ответь Арту!
— В канале.
— Командир, здесь эсэсовцы, проехали на четырех грузовиках. Машины тентованные — точно людей сосчитать не удалось, но никак не меньше полусотни.
— Как определил?
— Грузовики трехосные, скорее всего — пятитонки. Прикинь, сколько в каждую солдат влезет.
— Так, ждем доклада от Сани.
— Понял. Отбой!
Пока мы лежали, глядя на реку и пустую дорогу, я вспомнил забавную историю, приключившуюся с неделю назад.
…Это случилось еще до того, как мы нашли бомбардировщик. Как-то утром, когда я хромал по направлению к ручью, меня окликнул Тотен.
— Тох, постой! Дело есть. На миллион рублей!
— Ну?
Алик захромал рядом.
— Бритву одолжи. А то скоро на моджахеда буду похож, — буркнул мой друг. — Я в зеркало сегодня глянул — чуть от страха не обоссался.
И действительно — лицо нашего жгучего брюнета украшала неопрятная клочковатая бородка.
— А ты что, с собой не взял?
— Да я никогда не беру. У меня до пяти дней щетина нормально выглядит, и борода у меня плохо растет.
— Я вижу…
— Ну, а мы же всего на три дня ехали… Кто ж знал, что оно так выйдет… — и голос Алика дрогнул.
Я задумался.
— Понимаешь, у меня только один станок остался… Я, считай, с «батарейной поляны» немецкой опаской бреюсь. А станок берегу на всякий случай. Ну, там если быстро побриться надо будет…
— «Опаской»? А откуда умеешь?
— Отец научил в свое время. Да и ножом я тоже бриться умею — сам знаешь.
— Точно, я даже потом дома попробовал. Тем шведским ножом, что у тебя тогда купил.
— «Мурой»?
— Ага. Только она вроде «Мора»… — сказал Тотен с некоторым сомнением.
— Это написано так, а читается, как «у».
— А… Но бритва складная, как ее держать?
Я вытащил из набедренного кармана бритвенный прибор, взятый среди трофеев еще на мосту у Боублей, и достал из него золингеновскую «опаску».
— Вот так держи! — сказал я, открыв бритву.
— Ага, понятно… А попробовать сейчас можно будет?
— Конечно, пока я умываться буду — брейся себе на здоровье.
— …есте, моста нет! — оторвал меня от воспоминаний голос Люка, раздавшийся в наушнике.
— Люк, не понял тебя! — откликнулся Фермер.
— Повторяю. Мы на месте — в ста метрах от точки. Моста нет — разрушен. Подходы заминированы.
«Ни хрена себе! Куда же это мы вляпались? Похоже, что немцы заблокировали этот район…»
— Про мины с чего решил? — спросил командир.
Читать бесплатно другие книги:
