Переиграть войну! В «котле» времени Рыбаков Артем

- Все путем, он один. - Донеслось откуда-то из травы.

- Ну что, сержант, поговорим?

Ответ сержанта получился несколько неуверенный:

- Д-да.

Хотя, не знаю, как бы я отвечал с дулом нагана у виска.

- Давай, садись у заднего борта. На колени! Ноги скрести сзади… Так, а теперь задницей на них садись!

По лицу этого сопляка было видно, что он ничего не понимает.

- Ну что ж, начнем, помолясь - услышав последнее слово, сержант вздрогнул.

- Сидеть! - зарычал я на него.

- Откуда же ты, глупый, улепетывал с бумажками своими?

Лицо его закаменело, и он ожег меня взглядом:

- Ничего не скажу тебе, гадина фашистская!

- Сержант, ты не понял? Мы - свои! А уж за меры предосторожности я у тебя прощения потом попрошу. Якши?

- Что? - переспросил он

- Это - «хорошо» по-татарски. Но мы отвлеклись… Так откуда и куда вы следовали, товарищ сержант?

- И из Заславля выехал, еще неделю назад… А тут немцы прорвались… Все время по лесам прятались… Щелоков, шофер наш, предложил пальбу переждать, а уж потом, как стихнет, до своих добираться…

- А откуда вы выскочили, и почему немцев не видели?

- Там дорога лесная, на смолокурню ведет… Мы на ней прятались… А как на поле выехали - нам солнце в глаза… - я посмотрел на дорогу, действительно, хотя прошло около двух часов, солнце еще низко висело над «нашим» лесом, отчего, смотря на дорогу, приходилось жмуриться. Между тем, сержант продолжал:

- Ну, а как стрелять начали, так в Щелокова сразу и попали, а я успел выскочить с другой стороны… Ну и спрятался в кустах… А как стихло, так я и к машине пошел… Я сумку свою с документами забыл… - и он покосился на командирскую сумку, висевшую у меня на шее.

- Тебя как звать то? - я начал испытывать уважение к этому пацану - ему было страшно, его единственного попутчика убили, но он все равно вернулся…

- Але… Алексей, товарищ старший лейтенант.

- Что в машине? Ну, кроме картотеки и дел? - поинтересовался я.

Он начал было отвечать, но закашлялся…

Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. «Черт, она же пластиковая!» - подумал я, но было поздно пить боржоми. Непривычная легкость фляги не смутила Алексея. Торопливо отвернув крышку, он начал жадно пить,… Выхлебав примерно половину фляги, он с сожалением завернул крышку. Потом просительно посмотрел на меня.

- А у вас курить нету, товарищ старший лейтенант? А то я пять дней ничего не курил… - и он просительно уставился на меня.

- Конечно, минутку - я машинально полез в карман, но, на полпути остановил руку. «Там же у меня «данхилл» лежит!». Подумав еще пару мгновений, я достал одну сигарету и, быстрым движением оторвав фильтр и спрятав его между пальцами, протянул сигарету сержанту. Потом как будто что-то щелкнуло у меня в голове, я взял сигарету в рот, прикурил ее и снова протянул Алексею. Тот торопливо взял ее, с наслаждением затянулся и, блаженно прикрыл глаза. «Эк его повело!» - подумал я, но что-то мне подсказывало, что бдительность снижать рановато.

Алексей открыл глаза и сказал:

- Какой табак у вас хороший, товарищ старший лейтенант. Мягкий и ароматный. Фабрики Урицкого?

В этот момент в ухе у меня заголосило:

- Тоха, это Тотен, справа немцы. Мотоциклы!

Мы сидели в тени полуторки, так что сразу заметить с дороги нас было трудновато.

- Так, сержант, мухой в кузов и замри там. На дороге немцы! - прошипел я, откатываясь в сторону. На мгновение Алексей замер, но, довольно быстро сообразив, что к чему, с трудом встал (ага, не зря я его так сажал - через пять минут ноги у непривычного человека затекают, так, что только держись) и полез в кузов.

- Тотен, Арт в канале.

- На связи.

- Докладывай обо всех перемещениях. Мне солнце в глаза бьет.

- Колонна идет. Впереди мотоциклисты, за ними броневик, дальше - грузовики. Много.

- Понял тебя. Отбой. Люк, ты где?

- Метров тридцать правее и полста - тебе за спину. Под кустом.

- Понял тебя. Без команды не стреляй.

Интересно, если сержант меня слышит, какие мысли у него в голове бродят?

А колонна все шла и шла… Я насчитал уже пятнадцать грузовиков с пехотой… А, учитывая, что это были трехтонки, в каждую из которых влезает по два отделения немцев, то мимо нас проезжал как минимум батальон…

На солнышке нам пришлось проваляться почти два часа. Я лежал и считал: восемьдесят четыре грузовика с пехотой, две батареи противотанковых «колотушек», минометчики, какие-то части обеспечения. Ну, точно, полк. Потрепанный только. Когда вдалеке показался хвост колонны, я с облегчением вздохнул. Как оказалось - напрасно. Внезапно один из мотоциклов арьергарда притормозил на обочине.

- Тотен, Арт в канале. Что там?

- Здесь Тотен. Гадят сволочи.

В бинокль я разглядел мотоцикл с коляской, у которого скучал рослый унтер. Тут я заметил, что два его кореша, видимо, сделав то, для чего они спустились в придорожную канаву, вылезли не обратно на дорогу, а на поле. По их жестикуляции мне стало понятно, что один предлагает посмотреть нашу машинку. Вот весело то! Я нажал тангенту:

- Люк, здесь Арт. Сможешь, если что снять дятла на дороге?

- Не вопрос. Тут всего-то метров двести пятьдесят.

- Чудненько, но давай решать - ноги сделаем или попробуем стволами разжиться?

- Я бы рискнул.

- Я тоже. Попробую накоротке из нагана их пострелять. Как начну - снимай унтера.

Черт, чуть не забыл Дымова предупредить. Я трагически зашептал:

- Алексей, к грузовику идут немцы. Двое. Мы будем их брать. Сиди тихо. - А в ответ ничего. Ну и ладно, есть дела поважнее. На всякий случай я потянулся проверить, как вытаскивается нож из ножен, но вспомнил, что «сог» я оставил под машиной. Пришлось лезть за спину за «камилуссом». Зачем, спросите вы? А я считаю, что нож и пистолет лучше, чем просто пистолет, или просто нож. Минуты, прошедшие до того момента, как немцы подошли на полсотни метров, показались мне часами. Внезапно вспотели ладони. Двигаясь очень медленно, я положил нож и пистолет на землю, и также медленно вытер ладони о штаны. Колени ходили ходуном. Тонкая противная струйка пота проползла вдоль позвоночника. «Ну же, гады, ну же…». Потом пришла другая мысль: «Ну, зачем ТЕБЕ это? Героем себя почувствовал? Пусть этим профи занимались бы: Фермер, Бродяга или тот же Люк».

Веселые голоса немцев приближались… Вот они остановились у левого переднего колеса - точно с противоположной стороны машины от меня. Глубокий быстрый вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Так. Один полез в кабину, а другой, я вижу со своей позиции, пинает тело несчастного Щелокова. Выдох. И я быстро перекатываюсь под машину. Выпускаю из руки наган и хватаю «сог»… Вдох… Еще один перекат… Выдоооох… Я, вставая, бью немца правой рукой в живот… Сто двадцать миллиметров нержавеющей стали, практически без сопротивления, входят в тело. Дернув его на себя, так чтобы он пролетел к кузову, всаживаю второй нож в почку тому, кто ковыряется в кабине… Его выгибает, и я вижу широко раскрытый в крике рот… Выстрел… Где-то на периферии моего поля зрения падает на дороге немецкий унтер.

Время опять потекло с нормальной скоростью. Немец, выдернутый мною из кабины, падает на тело водителя. Чуть поодаль хрипит и бьется в конвульсиях другой. Резко и внезапно меня скручивает приступ тошноты… Когда я, сплюнув тягучую желчь, поднимаюсь с колен, ко мне подбегает Люк. Он что-то говорит… Не понимаю… Мотаю головой, силясь понять…

- … силен ты! Фермер мне говорил, но я не верил… Я и глазом не моргнуть не успел… - тут он останавливается, внимательно смотрит мне в лицо.

- Первые, да? - участливо кладет руку мне на плечо, в другой руке - фляжка.

- На, Тоша, глотни!

Машинально делаю глоток. «Оппа-па!» - глоток «Степного бальзама», опалив огнем горло, скользнул по пищеводу и гранатой взорвался в пустом желудке. Я сел на землю, тупо глядя перед собой. Поднял голову:

- Сань, стволы собери. И проверь там, этого… В кузове.

…

Через пять минут все сделано. Немцы оттащены в кусты совместными усилиями Люка и Леши. Мы стали богаче на два немецких карабина, аж целых три гранаты-толкушки и ТТ, найденный у одного из немцев. К нашему счастью, одинокий выстрел, похоже, никто не услышал. Время делать ноги.

- Сержант! Ключи от сейфа у вас есть? - спрашиваю Дымова.

- Да, товарищ старший лейтенант, а зачем они вам? - спрашивает он с изрядным пиететом. Похоже, скорость, с которой я «упорол» двух рослых немцев произвела на него впечатление. Правда, как я блевал, он не видел.

- Забрать из сейфа документы, печати и бланки.

- Но зачем, точнее, почему только это? А как же дела?

- На весь этот хлам у нас сейчас ни времени, ни сил нет. А насчет остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? - вворачивается на язык правдоподобное объяснение. - Со штампами твоего райотдела и на подлинных бланках!

Больше ничего объяснять не надо. Метнувшись в кузов, он недолго звякает там ключами и, буквально через минуту спрыгивает, держа в руках плотно набитый сидор.

- Тотен, доложи обстановку! - связываюсь я с нашим наблюдателем.

- Все пучком, командир! - и, уже другим тоном, - «Тоша, ты как?» Все-таки заботливый он у нас.

- Нормуль, Алик. Бди! Мы идем.

Подошедший Люк протягивает мне один из «маузеров». Потом задумчиво смотрит на полуторку:

- Палить будем?

- Зачем? Только себя выдавать. Ходу мужики, ходу.

Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С «полпинка» запустив мотоцикл («БМВ Р12» - солидная вещь!), кое-как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП-38. Машинка хорошо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать - не подводит. К тому же, как ее разбирать я знаю. Знакомые питерские «поисковики» в свое время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: «Нет, пулемет я вам не дам», и наш героический отряд скрывается в лесу.

…

Идем по лесу, петляя, как заяц при поносе. Сделав знак Люку, сторожить Дымова, немного отстаю и докладываю командиру про наши приключения. Спрашиваю, можно ли привести чужого на стоянку. Командир не против, тем более что у нас есть спец по допросам без применения силы - Бродяга как-никак почти три десятка лет в «конторе» оттянул. Догнав своих, пошел рядом с сержантом.

- Алексей, а почему ты сержантом ГБ представился? Ты же из милиции?

- Да напугать я вас хотел. На диверсантов или дезертиров это должно было подействовать! - смущенно отвечает Дымов.

- Ну, ты диверсов за идиотов то не держи… Околыш-то у тебя синий! Думаешь, немцы в нашей форме не разбираются?

- Товарищ старший лейтенант, я не подумал, некогда было… А, кстати, что это у вас за форма такая?

- Секретная, для действий в лесах.

- А?

- Может тебе прямую линию с Генеральным комиссаром, чтобы он тебе наши полномочия подтвердил? - «Уф, кажись, понял, что не по чину ему вопросы мне задавать».

…

Немного обогнав группу, я первым прибежал в лагерь.

- Саня, короче, это мент местный, парень, вроде нормальный, но пусть его Бродяга поколет…

- Угум.

- Я - для него старший лейтенант ГБ, ты - майор. Остальные - тоже офиц… тьфу ты, командиры.

- Понятно. А ты чего бледный такой?

Тут только я понял, как же я устал за это короткое летнее утро.

- Слушай, иди перекуси и под тент ложись - поспи пару часиков. Я разрешаю, - голос Саши, так и сочится заботой.

- Слушаюсь, товарищ командир! - пробормотал я и на ватных ногах побрел к своему «шалашу».

Уже проваливаясь в сон, я слышал доносившееся издалека … «Майор госбезопасности Куропаткин! Докладывайте, товарищ старший лейтенант!»

….

Проснулся я часа через два. Снилась мне всякая чушь про войну, немцев и переносы во времени. Однажды, когда за выходной я посмотрел все четыре части «Крепкого орешка», мне тоже всю ночь снилось, что я заложников в одно рыло освобождаю. Помню, проснулся, судорожно передергивая затвор на «ксюхе». Жена тогда смеялась до слез. Ох, поиграем, домой приеду, и пойдем мы с Пашкой в зоопарк, давно ему обещал, но все никак не складывалось что-то. С этими радужными мыслями я полез из-под тента и шарахнулся головой обо что-то твердое. Твердое не перенесло столь наглой атаки и свалилось на меня. «Хм, «маузер»…Бродягин, что ль?» - подумал я, и тут мой взгляд уперся в характерный ствол МП-38, торчащий из-под моего спальника. «Что за…?» - пронеслось у меня в голове, и в тот же момент из кустов вышел молодой парень, оправлявший белую гимнастерку, которую, как я помнил до войны носили милиционеры.

- Проснулись, товарищ старший лейтенант? - весело поприветствовал он меня.

Действительно, на последних сборах, до которых я доехал в девяносто седьмом году, мне присвоили это звание, но какого черта?! Значит, не приснилась мне вся эта фантасмагория! И в зоопарк с сыном через три дня я не пойду… И вообще, не известно, буду ли я жив через эти три дня… Вот уж хрен! Буду!

…

Через час, вернув Дымову наган и отправив его в дозор, командир созвал Большой военный совет.

- Ну что ребята, что делать то будем? - начал он, обводя всех тяжелым, измученным взглядом. Даже наш несгибаемый Александр Николаевич, ветеран многих никем и никому не объявленных войн, попал в ситуацию, в которой он не знал что делать. Нет в Уставе и специнструкциях разделов «Действия диверсионно-разведывательной группы в тылу врага в семидесятилетнем отрыве от своих войск». Нету!

Первым слово дали Казачине как самому младшему и, к тому же, с наименьшим стажем в команде.

- Честно скажу, я пока не знаю, что и сказать… Какие у нас варианты есть?

- Тогда давайте Тоху послушаем, как самого, в этих альтернативностях подкованного, - предложил Алик.

- Тош, рассказывай! - попросил командир.

«Ну что все я, да я? Мне бы нажраться и забыться… У меня сын маленький и жена молодая… Знал бы, кто такую подляну устроил - даже нож бы не доставал. Так бы - своими редкими зубами загрыз бы!» - вот примерно с таким винегретом в голове я и начал свой эпохальный спич.

- Обрисую всю глубину нашего анального падения, - усмехнувшись, начал я. Как говорит один из моих лучших друзей: «Он и на своих похоронах будет шутить… Что бы народу скучно не было».

- Будет ли возврат - нам не известно. Привязан он к месту - нам не известно. Привязан он кому-то из нас - нам не известно. Нам известно, что мы - в начале июля 1941-го. Нам известно, что советские войска - почти в двух сотнях километрах, на Березине. Да и то, они не долго там продержатся.

- Ну, последнее, до настоящего момента было известно только тебе - буркнул Док.

- Командиру тоже. Он в училище должен был проходить - парировал я.

- Тош, это когда было. Тридцать лет назад… - ответил любимый командир - да и девками окрестными я тогда был больше озабочен, чем тонкостями оперативного искусства. Так что ты у нас теперь основной справочник.

- Ага, не хрен шкафами с книгами было хвастать - подсластил пилюлю Док.

- Ладно, проехали - весьма покладисто согласился я. - С вопросом «Кто виноват?» мы разобрались. Переходим к другому классическому вопросу - «Что делать?». Вот тут у нас широчайший выбор вариантов. Первый - сидеть на месте и ждать, что все само образуется. Правда, еды у нас на три дня и немцы вокруг. Да и через три месяца станет несколько прохладно.

Вариант второй. Активно врастать в окружающую действительность. Возможен подвариант: врастать, но регулярно являться на это место, в надежде, что перенесет обратно. Или неактивно врастать и проверять. Можно голосовать! Кто за первый вариант - прошу поднять руки!

Как хорошо, что друзья у меня - реалисты. Перспективы прожить неопределенный промежуток времени в лесу в центре охваченной самой страшной из войн страны, они оценивали правильно, поэтому ни одной руки я не увидел.

- Что ж, переходим ко второму варианту. Активное врастание - это прорыв на ту сторону или создание партизанского отряда. Но можно и в полицаи пойти…

- Так, марсианину больше не наливать! - откомментировал мои последние слова Док. - Я так понимаю, хер официр шутит так плоско?

- Правильно, Сережа, понимаешь. Но я должен обрисовать все варианты. На ту сторону нам нельзя - у нас кроме усов, лап и хвоста других документов нет. Но можно нарисовать. Правда, как бы не приукрашивали родную страну патриотические историки, шансов встать у нас к грязной кирпичной стенке - несколько больше пятидесяти процентов. А я с такими шансами за стол не сажусь.

А вот в партизанском варианте смысла больше. Зарекомендовать себя, обрасти легендой - и угу!

Бродяга откашлялся и взял слово.

- Ну, тема понятная нам и близкая. Только вот зачем ты пареньку этому - ментенышу, про спецгруппу НКВД наплел. Он же теперь на нас, как на богов смотрит, разве что не уверен, мы сейчас пойдем Гитлера убивать, или до завтра подождем… Особенно, после того как ты тех двух фрицев в ножи взял.

Поскольку, как потом выяснилось, о моих геройских похождениях Люк с Тотеном рассказали только Фермеру и Бродяге, остальные с некоторым недоумением уставились на Шуру-Два.

- Непоняяял… Какие ножи? - Док был явно удивлен. Конечно, одно дело трындеть вечерком у костра, обсуждая собственную крутизну, или флудить на форумах в Интернете, и совсем другое - внезапно узнать, что сегодня рано поутру твой друг зарезал двух человек, после чего спокойно устроил себе сиесту. Я его где-то понимаю… Я, честно говоря, сам от себя охреневаю.

- А ты думаешь, откуда у нас карабины взялись? Из сельпо? Или они в здешних лесах сами через мох пробиваются? - осадил Серегу командир. - Тоха и Люк сегодня по холодку пробежались и трех немцев завалили. Но к делу это сейчас отношения не имеет. Продолжайте, товарищ старший лейтенант.

- Саш, а что так официально то? - удивился я.

- Не понимаешь? А пусть привыкают. Я - майор ГБ, ты - старший лейтенант, Люк и Шура - летехи… Хотя для Бродяги не серьезно… Капитаном будешь?

- Ну, по-армейски это - подпол… Пойдет, как раз мое.

- Далее. Тотен и Казачина - сержанты. Ну а Док - ты кто у нас по военно-учетному столу?

- Старший лейтенант медицинской службы.

- Значит, будешь капитаном, - заключил щедрый Фермер.

- Военврач 3-го ранга, - поправил его я.

- Нехай третьего. Итак, на чем мы остановились?

- На партизанщине, Саша. Поскольку некоторые из нас обладают недюжинными познаниями в таком благодарном деле как диверсии и саботаж… - я кивнул в сторону отцов-командиров, - то создание инструкторского центра было бы весьма кошерным делом. Вопрос в том, как нам нарыть полномочия из центра, и где найти партизан.

- На последнее мы можем сержанта этого напрячь. Я его уже вербанул… - лениво протянул Бродяга.

Хм, немудрено, майор (а по отставке и подполковник) из «Каскада» с тридцатилетней выслугой и сопливый сержант из райотдела. Вы бы на кого ставки делали?

- А пока предлагаю перенести операционную базу на смолокурню. Она тут в паре километров. И потренироваться на кошечках.

- В смысле? - спросил командир.

- Устроить пару диверсий на дорогах и наведаться в село за жрачкой. Пока немцы все не вымели и полицаев не организовали. Тем более что части народа надо пообтесаться.

Сказано - сделано! Великая, все-таки вещь - дисциплина! Есть цель, есть приказ и переживания и рефлексии посланы, куда подальше… Плакать будем позже… Ох будем…

…

Пока готовился обед, и собирались вещи, я подошел к Бродяге, с целью выяснить некоторую несуразность.

- Шур, а Шур, слушай, а ты не узнавал у мента нашего, что это он в одиночку по лесам с архивом мотался?

- Да ему предписание мобилизационное пришло, а его на отделе бросили. Щенок он еще. Я его поспрошал плотненько. Дескать, не много ли на себя, сержант, берете. Ну, он и хрупнул. Говорит, мол, в удостоверении «НКВД» написано, а в тонкости мало кто лез. Не до них было. Они же в «котле», почитай, две недели сидели. А начальство ноги сделало. Не все, конечно. Пацанчик чуть не плакал, когда рассказывал. Сквозь людей, суки, на машинах уезжали. Да только немцы к тому моменту уже многие дороги перекрыли, и фальшивые блокпосты поставили, для отлова советско-партийных руководителей. Да и наши с такими бегунками сильно не церемонились.

- Понятненько. А как тебе мальчик показался?

- Сосунок. Он в органы по комсомольскому набору попал. Образованный - семилетку закончил. А его - из Питера, да в Мухосранск. Сержантом в райотдел. Правда, как я понял, он парнишка толковый. Ну, будем посмотреть.

…

Через полчаса, когда достархан был накрыт, а шмотки упакованы, сержанта сменил отобедавший Казачина, а Дымов был усажен «поснедать чем бог послал».

- Давай, Леша, рубай в темпе! - подбодрил его Док.

- Что? - не понял Дымов - Что вы сказали, товарищ… - он замялся, не зная как назвать неизвестного ему пока собеседника…

- Военврач третьего ранга - без запинки оттарабанил Серега.

- Я не понял, товарищ военврач третьего ранга…

- Я рекомендовал вам, товарищ сержант, немедленно приступить к приему пищи, и делать это, с максимально возможной, для вашей физической кондиции, скорости! - да уж, нашему Доку палец в рот не клади!

- Понял вас, товарищ военврач третьего ранга!

- Ну-ну, ты уж не тянись так, сержант, - вступил в разговор я, - нам еще бог весть, сколько по лесам ползать. О, кстати, надо товарищу сержанту позывной придумать!

- «Колбаса» - задумчиво глядя в небо, сказал Док.

- Но почему? - опешил сержант.

- По ассоциации - с той же серьезной миной протянул Сергей, - но можно и покрасивше - «Краковский», к примеру. Или «Зельц»! О, точно! И на немецкий похоже.

Так и стал сержант Алексей Дымов бойцом нашей команды с позывным «Зельц».

….

Увешанные рюкзаками и баулами, потянулись мы в лес. Главной проблемой на ближайшее время представлялось нам пересечение дороги, а ну как снова полк какой пойдет?

Я предложил перекинуть часть вещей на мотоцикл и дальше двинуться налегке. Предложение прошло на ура. Люк завел мотоцикл, накинул на себя найденный в коляске мотоплащ, и вместе с Зельцем и четырьмя баулами укатил к смолокурне. Для большей надежности я отдал ему свой МП. Когда наш отряд проходил мимо достопамятной мне полуторки, командир внезапно остановился и спросил:

- А заводить не пробовали?

- Нет, не догадались. Да и зачем она нам в лесу.

- Я не про лес, а про подлянку немцам подумал. А если подогнать ее на обочину, и подорвать бак, когда колонна мимо пойдет?

И с этими словам Александр залез в кабину и, немного повозившись, высунулся наружу.

- Не выходит!

- «Кривым стартером» надо, - со знанием дела подсказал Бродяга.

После короткого, но бурного секса, участниками которого были длинная ручка, двигатель производства Горьковского автозавода и Казачина, мотор запустить удалось.

- Командир, два колеса пробиты… - начал, было, я.

- Ну и хрен бы с ними, - донеслось из кабины, - нам только две сотни метров проехать.

Машина дернулась и заглохла. Густой мат донесся из кабины

- Что там, не работает? - спросил Бродяга

- Да я дуболом старый, со сцеплением не справился. Отвык от антиквариата, - ответил наш командир, давая Казачине отмашку продолжать эротические игрища. После еще одной «пятиминутки» и отбитых пальцев на левой руке, Ваня запустил движок.

Дергаясь и скрежеща передачами, полуторка, словно больной ДЦП двинулась к дороге.

Бродяга повернулся к остальным:

- А ну, живо на опушку и прикрывать нас!

- Э нет, Шура, - ответил я, - связист ты у нас, а с минирование и Казачина справится. Ваня! Ноги в руки и за командиром!

Создание «детской неожиданности» заняло у Фермера с Казаком минут пять, не больше. Как ребята рассказали потом, они открыли капот, пробили в нескольких местах бензобак и запустили туда один из наших электровоспламенителей, прикрепленных к могучей петарде. До кучи, найдя в кузове пару замасленных курток и распустив ножами их на тряпки, они щедро полили кучу тряпья маслом из найденной там же банки (хорошим водилой был покойный Щелоков!). Гораздо дольше они провозились с прокладкой провода. Глядя на то, как они медленно отходят по полю к ближайшим кустам, я весь извертелся. Немцы могли появиться в любую минуту. Наконец в наушнике раздалось:

- Фермер в канале. Мы залегли.

Связавшись с Люком, Бродяга выяснил, что они уже добрались до смолокурни, и что там чисто.

- Разгружайся и назад за остальным хабаром. Только до поля пару сотен метров не доезжай, - распорядился заместитель командира.

Томительно потянулись минуты ожидания. Приняв решение не класть все яйца в одну корзину, Бродяга отправил на новую базу не только все наше барахло, но и Алика с Люком и Доком. После чего обратился ко мне:

- Тош, а давай-ка мы влево метров на сто сместимся. Если что, пальбой отвлечем внимание от мужиков, а они кустами отползут. И на дорогу к смолокурне фрицев явно не наведем. Если что, оторвемся по лесу.

Я с сомнением посмотрел на Сашу. Мне тридцать пять и я два раза в неделю плотно тренируюсь, а ему пятьдесят два, большая семья, и сидячая работа.

- Точно оторвемся?

- Будь спок!

«Ну, спок, так спок» - подумал я.

Потратив минут десять на поиск новых позиций, мы приготовились ждать. Мне нашлась чудная норка под кривоватой раздвоенной сосной, (причем, между корней там была чудесная естественная амбразура!), а Бродяга отошел метров на десять, вглубь леса и устроился для стрельбы с колена за упавшей трухлявой березой. Спустя тридцать семь минут (на этот раз я засек время по часам) на дороге показались немцы. Традиционное охранение на мотоциклах, за ними опять грузовики. Приглядевшись в бинокль, я тронул пальцем тангенту:

- Арт вызывает Фермера.

- Фермер в канале, - прошипел наушник.

- Командир, девятая машина - радиостанция, десятая - штабной автобус.

- Понял тебя. Отбой.

Да, нам повезло, как выяснилось много позже, это ехал штаб пехотного полка.

Головной дозор проскочил приткнувшуюся на обочине полуторку, даже не снизив скорость. Еще бы, сколько за последний месяц они видели наших машин на обочинах пыльных дорог! К тому же машина была явно не «на ходу».

Когда автобус поравнялся с разбитой машиной, мы увидели, как кабина грузовика скрылась в дымно-оранжевом облаке взрыва, скрывшем и автобус. Когда дым поднялся вверх, стало заметно, что автобус горит…

Что тут началось! Идущий за автобусом легкий броневик остановился, его башенка завертелась, солдаты горохом посыпались из грузовиков, часть из них бросилась в кювет, где и залегла. Как мне удалось рассмотреть в бинокль сквозь дым и пламя, нам сильно повезло. По летнему времени часть окон в автобусе была открыта и выброшенная нашей «хлопушкой» горящая жидкость залетела внутрь. Судя по тому, что пламя было не только на внешних панелях кузова, но и отдельные языки вырывались наружу изнутри автобуса, ехавшим внутри штабным должно было порядком достаться. Жаль только, что осколочный эффект был практически нулевой. Как бонус мы получили горящую полуторку, в кузове которой медленно разгорались уголовные дела и архивы.

Немцы пока не стреляли, казалось, что они не очень понимали, что произошло. Взрыв, но никто не стреляет, с другой стороны, мина получилась какая-то слишком избирательная. Включив микрофон, я тихонечко спросил:

- Фермер, здесь Арт. Вы как?

Через несколько томительных секунд хриплый голос ответил:

- Нормально. Ползем.

- Если что, мы с Артом отвлечем их на себя, - вступил в разговор Бродяга.