Боже мой, какая прелесть! Обухова Оксана

– Нет! – разошелся мальчик. – Я не ребенок, я все помню! Мы не успели пойти в милицию, моей мамке позвонили! Я во всем виноват! Я звонил из твоего дома!

Я взяла Антона за запястье и сильно дернула:

– Успокойся! Все началось с того, что я наврала милиционерам! Сказала бы правду – арестовали бы Коновалова, и все!

Антоша шмыгнул носом. И я двинулась закреплять победу. Пустилась каяться и валить все на себя.

– Если бы я не захотела по-легкому деньжат срубить, все было бы иначе…

– А ты хотела? – скосив на меня глаза из-под челки, поинтересовался маленький честный человек.

– Да! Я хотела. Пока не узнала, что Коновалов убил Лизу, надеялась подзаработать.

Новая информация, новое видение ситуации дали мальчику пищу для размышления. Отвлекли от слез. Шмыгая носом, мой форвард смотрел на меня искоса и, кажется, без прежнего уважения.

Но это пустяки. Главное – он перестал обвинять во всем себя.

А я – выдержу. Я это заслужила.

Но до конца своих дней я буду помнить этот отмытый слезами до полной чистоты и прозрачности взгляд, это легкое, замешанное на презрении недоумение.

Я это заслужила.

И не буду объяснять маленькому мальчику, как тяжело живется тете, чей дядя наделал долгов и спрятался в могиле. Зачем ребенку эта изнанка? Ему своих горестей хватает…

– Ты простишь меня, Антон? Мальчик ковырнул мысом кроссовки асфальт.

– Прости. Я уже расплачиваюсь и наказана.

– А Рита? – Антоша вскинул голову.

– Рита страдает за меньшее. В фантазиях нет ни греха, ни преступления.

Мальчик снова отвернулся, посмотрел на стайку голубей, копошащихся в теплом песке возле песочницы, смутился и спросил тихо-тихо:

– А я страдаю за то, что неправду в милиции сказал? Да, Саша?

Ну вот, что называется, и поговорили. Повесили на себя каждый по собаке и встали вровень, как два взрослых человека.

Я распрямилась, приобняла товарища за плечи и повела дальше.

– Забудь, Антон. Ты с самого начала ни в чем не виноват. Ты всегда хотел только одного – сделать как лучше. И в этом нет вины. Только недостаток жизненного опыта. Но это пройдет, поверь.

Почти до самой квартиры Серафимы мы молчали. Я боялась нарушить хрупкое равновесие мальчишеских мыслей, Антон сопел совсем по-взрослому, как уставший разгружать вагоны мужичок, и горестно вздыхать перестал только в лифте.

Но у самой двери остановил меня уже на коврике и, подняв голову, спросил:

– А ты куда теперь пойдешь, Саша? В милицию?

– Возможно, и в милицию, – кивнула я. – Но сначала вернусь к Маргарите и буду ждать ее дома.

Ее могут отпустить без телефона, не уверена, что она знает наизусть сотовый номер племянника, так что, вероятнее всего, позвонит домой. Я буду ждать.

– А если она не вернется?!

– Тогда пойду в милицию, – твердо выговорила я и нажала на кнопку звонка.

Примерно минуту за дверью громыхали костыли в неопытных руках, потом довольная Серафима открыла дверь и без всяких уговоров согласилась приютить Антошу.

А если потребуется, то и меня, Кулемину и двух котов в придачу.

– Хоть неделю живите! – сказала сердечно. —

Мои все в отпуска разъехались еще до того, как я с лестницы упала. Так что сижу одна, от сериалов дурею…

Еще минут десять Серафима живописала кошмары одинокого проживания временно нетрудоспособной женщины; поименно вспоминала каждую из подруг, уехавших кто на дачу, кто к морю, кто к любовнику… И уговаривала меня остаться на рюмку чая.

Я слушала и думала: и чего Кулемина на Вику обижается? Все Риткины подружки жуткие болтушки.

В 14.16 я нажала на кнопку последнего вызова. Больше часа я гипнотизировала взглядом лежащий на столе мобильник, умоляла «Рамштайн» грохнуть бас-гитарами, но так ничего и не дождалась.

Поймала на дисплее телефона смену крайних цифр – шестерка встала на место цифры пять – и нажала на вызов. Готовилась к угрозам «я сей же час иду в милицию!», но телефон лишь бестолково отсылал в пространство длинные гудки.

Три раза в течение пяти минут я повторяла вызов.

Почти плакала.

Потом взяла в руки дешевый телефон, оставленный для связи Коноваловым, и попыталась дозвониться до него.

Дважды. И с тем же результатом.

Оба телефона молчали как проклятые, со мной отказывались разговаривать.

Но – почему?! Что я сделала неправильно?!

Почему до сих пор не звонит Маргарита?

В беспокойстве, не зная, чем себя занять, я исследовала память подаренного Коноваловым телефона и обнаружила странную особенность: весь вечер субботы Анатолий Андреевич звонил мне как ненормальный – каждые полчаса. Примерно в девять вечера все звонки словно отрезало. Ни одного непринятого вызова в течение воскресенья и сегодняшнего дня.

Анатолий Андреевич махнул на меня рукой и занял наблюдательную позицию возле офиса Кравцова? Понял, что я его обманула, и предпочел действовать напролом и грубо?

Да нет! Не может быть! Хотя бы раз в сутки, для проверки, он должен был бы набирать этот номер!

Да и не могло быть соседа возле офиса… Он меня с Риткой вряд ли перепутал и не стал бы требовать то, что у него и так есть. Возле офиса одни непонятки творились… на Коновалова не похожие…

Я совершенно потеряла голову от беспокойства. Мысли путались, ни к какому решению я так и не приходила. То собиралась бежать к ближайшему отделению милиции, то звонить по телефону доверия ФСБ и вызывать оперсостав сюда, то ждать Маргариту дальше и постоянно звонить по двум телефонам сразу…

Вот так со мной всегда. В начале жизни, как примерная доченька, подчинялась родителям, воспитателю детсада и школьным учителям. Потом попала в руки опытного тренера: стой, Сашка, до конца, говорила Ирина Игоревна, и я стояла, билась. Со сломанными пальцами, разбитыми коленями. Всю жизнь я боялась не оправдать доверие и подвести людей. Если на меня ставили выполнение задачи – тут Саше равных не было…

А потом я попала в лапы умелых фотографов. «Саша, позу. Саша, взгляд, улыбку, зубы». Я улыбалась, выдавала взгляд и зубы и принимала позы…

Потом был Дима. Он мило попросил: не надо, Саша, тягать железо. Я тут же подчинилась без истерик.

Как всегда. Как во всем! Мне вечно требовался ведущий-руководитель-тренер-командир!

Не стало Димы, прилипла к брюху Рубпольского, как рыба прилипала пристает к акуле, и надеялась выплыть вслед за сильным хищником. Я чуть было не легла под первого же братка, что сосватал мне Сережа! Я не жила, я выживала!..

И только ответственность за одиннадцатилетнего мальчика позволила мне стать взрослей. Самой почувствовать себя старшей и ведущей, принимать решения за двоих и доводить их до конца.

За несколько дней Антон дал мне больше, чем весь прошлый опыт замужества, ученичества и подчиненной спортивной жизни. Я перестала бояться ответственных решений – я это уже доказала! – и из ведомой превратилась в ведущего…

За эти дни я только один раз дала сбой. Когда позволила Кулеминой втянуть себя в безумную авантюру с маскарадом и дала ей шагнуть сквозь львиные зубы…

Но это условный рефлекс прошлой жизни. Он закреплен годами: Маргарита может принимать решения и руководить, Саша вяло трепыхается и только в голове своей озвучивает доводы против…

Но так нельзя! Нет времени искать руководителя. Надо самой засучить рукава и биться за жизнь друзей.

Я взяла коноваловский телефон, забитый деньгами под завязку, сверилась с запиской Кулеминой и набрала номер офиса Кравцова. У нас был только этот номер. Ни домашнего, ни сотового телефона Дмитрия Павловича мы раздобыть не сумели. Их не было ни в одной телефонной базе.

– Добрый день, – сказала твердо, с намеком на властность и на удивление не пискляво. – Соедините меня, пожалуйста, с Дмитрием Павловичем.

– А кто говорит? – с профессионально отточенной любезностью поинтересовалась секретарша.

– Александра Пряхина. По вопросу «Фокус ЛТД».

– Одну минутку, – мяукнула трубка. – Узнаю, свободен ли Дмитрий Павлович…

Дмитрий Павлович был свободен. Маргарита записывалась к нему на прием в 14.30, а сейчас было 14.45. Я опоздала буквально на пятнадцать минут, и у меня была уважительная причина.

– Да, слушаю, – цепким деловым баритоном вырвалось из трубки.

– Здравствуйте…

– Добрый день.

– Меня зовут Александра Пряхина. И я обладаю информацией по «Фокус ЛТД». Она вас интересует?

– Интересует, – не стал притворяться, сразу ответил Кравцов, и у меня чуть не вырвалось «слава богу!».

Я попала по нужному адресу и разговаривала с человеком, кровно заинтересованным в информации с Лизиной флешки.

А ведь, по большому счету, вполне могла наткнуться на хитро навороченного, скользкого дельца с вопросами-подковырками. «Какой такой «Фокус ЛТД»? – мог бы ответить Дмитрий Павлович. – Знать ничего не знаю, оставьте меня в покое, девушка, я законопослушный гражданин и с нелепыми девицами переговоров не веду…» Кулемина не зря потопала сегодня прямо в офис, без подготовки, она опасалась именно скользких, уводящих ответов, которые легко давать по телефону.

Но Дмитрий Павлович оказался конкретным мужиком. Без выкрутасов и фанаберий.

– Мы сможем сегодня с вами встретиться? – подстраиваясь под деловой тон собеседника, спросила я.

– Можем. Где, когда?

«В офис он меня не пригласил, – обрадованно зацепилась я. – И уговаривать прийти к нему не стал. Это здорово. Место и время Дмитрий Павлович предложил выбрать мне, а это вообще отлично». Я вспомнила наше с Риткой любимое кафе неподалеку от ее дома и назвала адрес.

Там служит охранником одноклассник и даже первая любовь Кулеминой – Тимур. Парень он надежный, проверенный, в обиду ужинающих девушек не дает. Тимур давно перезнакомил нас со всем персоналом – барменами, официантами и даже поваром дядей Асланом, – могу надеяться, что ребята меня защитят и через заднюю дверь кафе выведут даже под обстрелом.

– Вы сможете подъехать через час?

Кравцов подумал несколько секунд и уверенно произнес:

– Смогу. Если не застряну в пробках.

Мы одновременно сказали друг другу «до встречи», и в том я усмотрела добрый знак. Человек, думающий в унисон, всегда вызывает симпатию заранее.

Я подошла к зеркалу, оглядела свой затрапезный наряд – весьма мятые льняные бриджи, чуть прозрачная голубая рубашка с коротким рукавом – и мысленно усмехнулась: «Нет, Саша. Сегодня одна девушка уже переодевалась перед «свиданием». Начни все заново, не повторяй чужих ошибок и не превращай ситуацию в заколдованный круг». Я стянула волосы резинкой в тугой хвост, мазнула по губам помадой и, чувствуя себя готовой к новой жизни, сбегала к компьютеру распечатать несколько листов с Лизиной флешки.

Потом закрыла квартиру на все замки и, спустившись во двор, потопала до метро к телефонам-автоматам. Без пробок от офиса Кравцова до кафе «Милый друг» езды не более получаса, а у меня еще набиралась куча разнообразных предварительно-спасительных мероприятий. И первым в списке дел стоял звонок Антону. Если, конечно, Серафима не висит на линии и не занимает ее болтовней с кем-то из подруг…

Но об этом я подумала почему-то уже позже. И едва не бросилась обратно к Симиному дому, чтобы поговорить без посредства телефонной связи.

Но повезло. Решила испробовать удачу, набрала номер и сразу услышала радостный, готовый для общения Серафимин голос:

– Слушаю!

– Симочка, это Саша, еще раз здравствуй. Не могла бы ты Антошу к трубочке позвать?

– Ой, Сашка! Привет. А мы тут картошку жарим и мультики смотрим. Антоша такой чудесный мальчик!

– Знаю, – скупо отозвалась я, не ведясь на пустопорожнюю болтовню. – Ты его пригласишь?

– Конечно, – обиделась загипсованная затворница и отдала трубку мальчику.

– Антон, – серьезно сказала я, – Маргарита еще не вернулась. Я иду на встречу с Кравцовым в кафе «Милый друг». Если до четырех часов я не позвоню тебе снова и не скажу «все нормально», иди в милицию. Дубликат флешки я оставила в почтовом ящике Кулеминой. Позвонишь своему лейтенанту Мухину, расскажешь все без фантазий и преувеличений и отдашь ему карту памяти. Понял?

– Да, – тихо ответил мальчик.

– Повтори контрольную фразу. Это важно.

– «Все нормально», – вздохнул мой форвард.

– Именно так, – одобрила я. – «Все нормально». Если фраза будет изменена или вовсе отсутствовать, сразу уходи. Понял?

– Да. – Мальчишка пожелал мне «ни пуха ни пера», я традиционно отправила его к черту и повесила трубку.

Не отходя от телефона, забила в коноваловскую трубку домашний номер Серафимы, поставила его на быстрый набор и отправилась к подземному переходу, так как кафе «Милый друг» находилось на противоположной стороне шумного проспекта, метрах в трехстах от выхода из метро.

Заходить сразу в кафе не стала. Обошла дом, где оно располагалось, и исследовала пути отхода через заднее крыльцо. Как уже говорилось, повторять прежних ошибок и безрассудно соваться в клетку с хищником я больше не собиралась. Один раз мы уже показали себя самонадеянными до глупости – и теперь расплачиваемся.

Заднюю дверь «Милого друга» не подпирали мусорные бачки. Дорогу не перегораживали непонятные заборы и прочие препятствия, я прикинула расстояние до опорного пункта милиции на той стороне проспекта – метров пятьсот, не более, – и решила, что вполне могу развить рекордную скорость на отрезке «задняя дверь – милицейская парковка» даже в нынешнем малоспортивном состоянии.

Добегу, решила я, и двинулась в обход дома к парадной двери «Милого друга». До назначенного времени еще оставалось пятнадцать минут, но поболтать с Тимуром и девочками-официантками будет нелишним. Пусть Кравцов видит – Саша здесь своя и обижать ее не стоит.

Тимур, на мое счастье, оказался сегодня на работе. Стоял возле закрытого на лето гардероба и болтал с девушкой в белом переднике.

– О, Санька, привет! – обрадовался Риткин одноклассник.

– Здравствуй, – поздоровалась я, глянула в глубь небольшого, вытянутого вдоль окон помещения кафе и сразу онемела.

В дальнем углу, за столиком на две персоны, сидел прилично одетый господин и барабанил пальцами по клавишам ноутбука.

Кравцова я узнала сразу. Час назад, ожидая возвращения Маргариты, я все же нашла в Интернете статью с фотографией Дмитрия Павловича. На ней был отображен приятный подтянутый брюнет средних лет, и ничего зовущего на подвиги я, в отличие от Кулеминой, в этой фотографии не обнаружила.

Тем более что снимок из глянцевого журнала для коммерсантов Дмитрию Павловичу слегка польстил. Никаким молодцем-симпатягой он мне не показался. Ямочка на упрямом квадратном подбородке заросла синеватой щетиной, щеки слегка ввалились, лоб разрезали глубокие вертикальные морщины, Кравцов сосредоточенно смотрел на монитор и, прямо скажу, выглядел надменным, страшно занятым сухарем с сурово подобранными бровями и губами.

Я даже слегка струхнула.

В милом, но совершенно провинциально-простецком кафе, без столично-центрального лоска, Дмитрий Павлович смотрелся инородным телом. Путешественником трансатлантического лайнера, потерпевшего поломку и застрявшего в захолустье на неопределенное время. Пассажир каюты люкс скучал в захолустье уже десять минут и ждал, когда за ним прибудет спасательный вертолет. Делец сосредоточенно барабанил по клавиатуре и был абсолютно уверен – за ним прибудут. Вертолет, лимузин и медсестра в прозрачном халате, лечить поцарапанный при аварийной высадке палец. За такими всегда прибывают и вытаскивают из любого курятника, вроде нашего любимого кафе.

– Пообедать зашла? – рокотал тем временем Тимур. – Молодец! У нас сегодня плов – язык проглотишь!

– У меня здесь встреча, – не глядя на приятеля, довольно пискляво, отрапортовала я.

Господин Кравцов не видел, за какого панибрата я в этом заведении. За какие-то минуты пребывания в «Милом друге» он успел создать вокруг себя свой собственный микромир и подчинить себе картинку и звук. Этот звук врубался только по прихоти хозяина кокона микромира.

Я подошла к угловому столику, села напротив бизнесмена и вынула из сумки сотовый телефон:

– Алло, Антон. Я на месте. Все нормально. От звонюсь через полчаса. Дмитрий Павлович прекратил терзать клавиатуру, едва в его коконе раздался звук отодвигаемого стула.

Он поднял брови – вертикальные складки немного расправились, оглядел меня с ног до головы и несколько удивленно оттопырил нижнюю губу. Кажется, он ожидал увидеть визави никак не длинноногую Барби с фарфоровыми глазами. И уж тем более не ожидал увидеть на Барби мятые летние бриджи и голубую рубашечку, просвечивающую все выпуклости.

«Эх, надо было надеть Риткин деловой костюм! – запоздало раскаялась я. – Всерьез не примет. Правила – по одежке встречают – еще никто не отменял…»

А впрочем, типы, подобные Кравцову, меня и в строгих пиджачных парах всерьез не рассматривали. Мой обманчиво кроткий кукольный архетип всегда заставлял господ оттопыривать нижнюю губу так, словно через пару минут они начнут сюсюкать.

И реакция Дмитрия Павловича не была для меня новостью. Я лихо отправила Антоше отчет по телефону: все нормально, я на месте. Вернула мобильник в сумочку и мрачно взглянула на Дмитрия Павловича.

Кравцов тут же втянул нижнюю губу на место и стал сосредоточен:

– Слушаю вас, Александра.

Я положила оба локтя на стол, несколько приблизилась к собеседнику и доверительно пропищала:

– Дмитрий Павлович, волею случая я стала обладательницей неких банковских документов.

Губы Дмитрия Павловича поползли вперед при звуках моего занятного мышиного писка, но он поймал движение в развитии и втянул их обратно. Речь шла о деле, а не о флирте и сюси-пуси.

– При некоторых условиях я могу их вам пере дать.

Условия я собиралась выставить предельно простые и абсолютно не шкурные: верните Кулемину и сделайте так, чтобы Антошу и его маму оставили в покое.

Но Дмитрий Павлович брезгливо сморщился:

– Что вы можете предложить?

Я достала из сумки два листа бумаги – распечатка из средней части документации – и протянула их через стол Кравцову:

– Вот, это только небольшая часть.

Бизнесмен быстро мазнул по листкам глазами, нахмурился и резко отодвинул-отшвырнул бумаги ко мне:

– Не интересует.

– Но это не все… – начала я.

– Не интересует, – отчеканил Кравцов.

– Но там же еще… в конце… все номера счетов! – ошарашенно пропищала я.

– Мне это не надо. Что вы можете предложить еще?

Сказать, что я сильно растерялась, мало. Я почувствовала себя уничтоженной, раздавленной, обманутой, простившейся с надеждой хоть когда-то увидеть Кулемину, и никак не могла поверить в происходящее. Чтоб человек, так быстро решившийся на встречу при одном упоминании «Фокус ЛТД», пренебрежительно, брезгливо отмахнулся от документов со многими нулями… Нет, невозможно! Я не верю!

Все это – «не интересует» – он мог сказать по телефону! А не тащиться по жаре в заштатное кафе.

Я опустила голову, ощущая, как погорячели веки от закипающих, безнадежно злых слез. Неужели я снова ошиблась?! Неужели Кравцов отмахнулся от двух листочков потому, что три часа назад полностью получил документы по электронной почте?..

– Что вы можете предложить еще? – с нажимом повторил делец.

Я вскинула голову и втянула слезы:

– Что вас интересует?

– Имена. Фамилии. Люди.

– Коновалов! Анатолий Андреевич! – с вновь возникшей надеждой воскликнула я, и финансист поморщился. В его спокойном болотно-деловом мире не любят лишней встряски. Эмоций, криков… Волнения срывают с болота таинственную золотую ряску, разросшуюся над коммерческой трясиной, и обнажают гнилостную сущность…

– Не интересует, – немного отстранился Дмитрий Павлович. – Кто еще?

– Ну-у-у… – Я быстро забегала глазами по потолку. – Бобер… он такой бритоголовый…

– Не интересует. – Кравцов вбивал в меня повторы, как одинаковые гвозди в гроб умирающей надежды.

– Еще Иваныч. Он щуплый такой, компьютерами занимается…

– Дальше.

Я судорожно припомнила внешность четвертого мужчины, отправившегося в субботу утром обходить мой дом.

– Да, – кивнула, припоминая, – был еще один. Такой высокий, в деловом костюме…

– Так, так, – приободрил собеседник и даже чуть-чуть придвинулся.

– Блондин, – с полной ответственностью продолжила я. – Хороший рост, хороший вес…

С каждым моим словом господин Кравцов скучнел.

– Короткая стрижка, нос слегка перебит…

– Достаточно, – прервал мои воспоминания делец и стал собирать компьютер.

– Как – достаточно?! – вскрикнула я.

– Меня не интересует ни ваша информация, ни люди. Всего хорошего, Александра, мне нечего у вас купить.

Не глядя на меня, он распахнул бумажник и принялся разыскивать в нем купюру, достойную чашечки кофе этого заведения.

– Подождите! – воскликнула я и схватила Кравцова за рукав пиджака. – Мне не нужны деньги! Мне нужно, чтобы вернули подругу! Риту!

Упоминание о бескорыстности намерений немного нарушило целостность безвоздушного кокона. Дмитрий Павлович подсунул под блюдце едва пригубленной чашечки кофе денежную бумажку, убрал портмоне в карман и взглянул на меня внимательнее и с интересом.

– Мою подругу похитили! Требовали отдать документы! Я отдала, но Рита… – я всхлипнула, – Рита так и не вернулась…

– И сегодня вы решили позвонить мне, – не спросил, а утвердил Кравцов.

– Да, – кивнула я и опустила голову. Из глаз быстро покатились слезы, они стекали на нос и ка пали на мятые льняные бриджи. – Дмитрий Павлович, помогите вернуть Риту… Пожалуйста…

Кравцов вздохнул глубоко и шумно, помолчал немного и произнес:

– Я ничем не могу быть вам полезен, Александра. Простите.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я. – Ведь вы всех знаете, все можете!

– Увы, Александра, я не всемогущ.

– Но ведь я пойду в милицию! У меня нет выбора! Я возьму эти документы, – мой палец вонзился в два разбросанных листка, – и пойду в милицию!

– Идите, – беспечно отозвался бизнесмен.

– Но ведь тогда… ведь тогда все станет известно!

Дмитрий Павлович согнулся над столом и произнес с несколько скучной, но весьма убедительной выразительностью:

– Мне, Саша, нечего бояться. Я чист перед за коном и совестью.

Он с шумом отодвинул стул, собрался встать, но я, вытянув вперед обе руки, придержала его за рукав и взмолилась:

– Не уходите! Скажите хотя бы, что мне делать, как спасти Маргариту?!

Кравцов замер на мгновение в неудобной полусогнутой позе, вернулся на стул и, собрав морщины на лбу, похлопывая себя по бедру ладонью, сказал так:

– Совет я могу вам дать, Александра, только один. Но дорогой. Не ходите в милицию, девушка. Не надо.

– Почему? Меня убьют?!

Дмитрий Павлович поморщился, словно кислого отведал:

– Умейте читать между строк. В милиции вам делать нечего.

– А в ФСБ?!

Кравцов скривился еще больше:

– Не ходите никуда, Саша. Примите совет, данный от всего сердца. Собирайте вещи и уезжайте из Москвы. А лучше даже – за границу.

– А Рита?!

Дмитрий Павлович печально посмотрел на меня, и складки на его лице сложились в скорбную гримасу:

– А вашей подруге уже нельзя помочь. Увы.

– Но как же так?! Ведь прошло всего несколько часов! Неужели уже нельзя ничего сделать?!

Кравцов встал из-за стола, снял с него ноутбук, но вдруг замер. Остановился, так и не завершив движения, с наполовину поставленным на ребро компьютером, готовым лечь под мышку.

– Как вы сказали? – прищурился, глядя сверху вниз.

– Как же так. Прошло несколько часов, – собрала я фразы по степени очередности. – Неужели ничего нельзя…

– Несколько часов? – перебил, уточняя, бизнесмен.

– Да.

Дмитрий Павлович с грохотом опустил ноутбук на стол. Сел на прежнее место и оформил вопрос конкретно:

– Когда и как похитили вашу подругу?

– Сегодня утром. От вашего офиса, – немного обалдело отвечала я. – Синий микроавтобус «фольксваген». Затолкали ее прямо из переулка…

– От моего офиса? Сегодня утром? – недоверчиво переспросил Кравцов.

– Ну да.

– А вы ничего не путаете?.. – И сам себя оборвал: – Нет.

– А в чем дело-то?! – вытаращилась я, поскольку никак не ожидала удивить еще хоть чем-то этого хладнокровного лощеного дельца.

И вдруг такой поворот. Совершенно ошеломленный Дмитрий Павлович сидел напротив и разглядывал меня с искренним удивлением.

– Вы Александра. Соседка Коновалова. Да?

– Да. Я Александра, соседка Анатолия Андреевича Коновалова.