Паника, убийство и немного глупости Обухова Оксана
– Добрый вечер, – промурлыкала мужикам Кларисса. – Кино понравилось?
– Нет, – отчеканил старший кавказец.
– Доброй ночи, – подсластил гортанное «нет» более молодой. Хотел вроде бы задержаться на веранде, но второй мужчина, оставляя дверь приоткрытой, дождался, пока тот не войдет в дом прежде него.
– Какие буки, – вздохнула Клара и затушила сигарету в пепельнице.
Надежда Прохоровна согласилась с аттестацией, попрощалась с девушкой, пожелала ей примириться с мужем и пошла к себе.
Уже начиная подремывать в постели под бубнящий телевизор, Надежда Прохоровна поняла, что все-таки простыла в дороге. В носу свербело и хлюпало, начинала ныть нижняя челюсть, где когда-то неудачно удалили коренной зуб, – вернейший признак приближающейся простуды.
Баба Надя протянула руку вдоль постели, сунула пальцы между боковиной кровати и матрасом… Носового платка на месте не было.
Вот уже минимум лет пятьдесят, протягивая ночью руку, Надежда Прохоровна находила на привычном месте смятый матерчатый комочек. Во времена замужества она всегда спала у стенки и, дабы не будить ночью Васю, не перелезать через него, прятала между матрасом и панцирной сеткой носовой платок. Удобно прятала. Так чтобы только руку протянуть и – вот он.
Сейчас в комнате Надежды Прохоровны уже давно деревянная кровать с удобным ортопедическим матрасом, но, как и много лет назад, платочек припрятан на одном и том же расстоянии, в щели между матрасом и боковой перекладиной.
Сегодня же платка на месте не было. Хотя еще днем, ложась вздремнуть после обеда, Надежда Прохоровна воткнула его на привычное место. Плотно-плотно утыкала в щелку.
Очень удивленная пропажей платка, баба Надя вытянула руку чуть дальше, потом повела ее назад и, чуть не вывихнув плечо, наткнулась наконец-то на пропажу.
Занывший от усилий плечевой сустав ударил болью в нижнюю челюсть, Надежда Прохоровна поморщилась, села на кровати, свесив ноги, и посмотрела вниз.
С краю постели, в углу между тумбочкой и изголовьем, свешивался до пола конец простыни. А ведь сегодня днем, раздумывая, куда бы спрятать паспорт и деньги, Надежда Прохоровна смотрела как раз на матрас. На постель. И никакого уголка нигде не свешивалось. Простынь была аккуратно заправлена.
Сейчас же белый и длинный угол мерцал в темноте.
«Что такое? – озабоченно побежали мысли. – Какой-то беспорядок… – И вдруг жутчайше осенило: – Мою комнату обыскивали?! Под матрасом кто-то шарил?!»
Догадка ошпарила голову и моментально высушила начинавший сопливеть нос. Не попадая ногами в тапочки, спотыкаясь, Надежда Прохоровна подбежала к выключателю, зажгла свет.
Огляделась. И сразу бросилась к шкафу за чемоданом.
Уже доставая его из-под вешалок, понимая, что что-то не так, не как всегда, она выдернула чемодан на центр комнаты, поставила его и… медленно попятившись, рухнула задом на кровать.
Бегунок особо вредной змейки наружного кармана застыл на вершине полукружия.
Голова немного закружилась, баба Надя протянула руку далеко вперед, подтянула пустой, легкий чемодан к себе, засунула руку в карман…
Паспорт на месте!
Сбегала к висящей на крючке у двери сумке… Кошелек на месте!
Шумно выдохнула. Прижала к груди документ и деньги, снова допятилась задом до кровати и села, завороженно глядя на верный чемодан.
Глаза не обманули. Наивреднейший бегунок цепко сидел на вершине полукруга.
В груди Надежды Прохоровны под прижатыми ценностями все помертвело. В голове стучали мысли: «Так, Надя, успокойся. Никого тут нет. Ничего не пропало. Дверь закрыта. Вокруг полно соседей, территория охраняется…»
Но ведь кто-то же в номере побывал! Кто-то шарил под матрасом, приподнимал его, смотрел, что внизу лежит, – именно тогда и вывалился носовой платок и выбился уголок простыни! Но этот кто-то сразу не заметил, что платок упал, не удосужился вернуть его обратно в точности… Или… платок выскользнул незаметно… а этот кто-то случайно отшвырнул его ногой ближе к изголовью и туда же положил обратно?
Или кажется ей это все?
Да нет! Не кажется! Вон застрявшая змейка бегунком сверкает! Вон простыня висит! Был обыск! Был!!!
«А что искали? Кошелек на месте, паспорт не тронули…
Документы! Искали документы Пети!!!
Ох, Боженька ты мой… Ох, папка…»
Как наяву, Надежда Прохоровна увидела зеркально подобный номер Виталика. Вот он скачет по комнате, кусает пальцы, потом, уже от окна, подбегает к вешалке и цепляет дубленку… Из номера он уходит без папки в руках. Рыжая папка остается лежать на углу комода.
Вот растяпа!! Павиан влюбленный!!!
Гнев словно под зад ударил бабу Надю и подбросил с кровати. Она вскочила на ноги, кое-как, одной рукой прижимая к груди родимый паспорт и кошелек, надела халат и, чуть не забыв, что вставная челюсть продолжает отдыхать в стакане на умывальнике, бросилась к двери.
Потом одумалась. Тапочки и зубы надо все-таки надеть.
Разжалованный в павианы Мусин мечтательно и чуть пьяно ходил по номеру: собирал впечатления за вечер. На стук в дверь он бросился отпирать с мгновенно забившимся в надежде сердцем…
На пороге в совершеннейшем беспорядке и с диким взором стояла не очаровательная Марина, а растрепанная Надежда Прохоровна: халат завязан наперекосяк, шевелюра всклокочена, к груди прижато нечто, наверняка исключительно ценное. Ввалившись в крохотную прихожую, она задом запечатала дверь и просипела:
– Папка, Виталик!! Где папка?!
– На месте, – оглянувшись, пораженно ответил Мусин.
– А документы?!
– Тоже… на месте.
– Откуда ты знаешь?! Проверь! Открой!
– Да зачем?! Что случилось?!
– Папку открой, – с закипающей тихой злостью приказала баба Надя.
– Не буду, – отходя от двери, произнес Мусин.
– Почему?
– Потому что они на месте.
– Виталик, мой номер обыскивали, – тихо, стараясь произвести нужное впечатление, сказала Надежда Прохоровна.
Маргадон повернулся, замер на секунду.
– Ваш?!
– Мой, мой. Проверь документы.
Виталий Викторович подошел к лежащей на тумбе папке, помолчал над ней.
– Их там нет, Надежда Прохоровна. Давно нет.
– Украли?! – с ужасом выдохнула бабушка Губкина и осела на обувную тумбу-пуфик.
– Нет, – заерзал глазами Виталик. – Я давно их переложил в другое место.
– Куда?
– Туда. – Маргадон ткнул пальцем через плечо. – В камеру хранения на автовокзале. В городке, где была длительная стоянка. Вы тогда еще спали.
– Это в каком же городке?
– Ну там, там! На последней остановке перед развилкой!
– А это разве город был?
– Да, Надежда Прохоровна, – язвительно фыркнул Мусин, – город. Районный центр. Железнодорожного сообщения там нет, автобусная остановка – вокзал. В нем есть камеры хранения.
Плечи бабы Нади опустились.
– Вот оно как… Дай попить.
– Да-да, сейчас, – засуетился Мусин возле тумбы с графином и стаканами.
Надежда Прохоровна пересела в кресло, незаметно сунула кошелек и паспорт в карман. Напилась – целый стакан залпом выдула – и прищурилась на павиана:
– А зачем ты документы спрятал?
Виталий Викторович стыдливо повел плечами:
– Да так… на всякий случай.
– И все-таки?
Маргадон отошел немного в сторону, опустился на подлокотник противоположного кресла и, отведя глаза, признался:
– Я не знаю, кто такая эта Ира. Почему я должен сразу передавать ей в руки все состояние Петра? Я хотел выдержать паузу… Познакомиться, поговорить…
– Не доверяешь?
– А почему я должен ей доверять?! – взвился Мусин. – Я знать ее не знаю! Петр – пропал. Она – в бегах от мужа. Почему я должен ей доверять! Ведь Петр влюблен! То есть – неадекватен!
– Понятно, – усмехнулась баба Надя.
– А что такого? Документы в камере хранения, на такси до райцентра пятнадцать минут езды…
– Хитер…
Виталий Викторович встал прямо и, явно желая сменить скользкую тему, спросил:
– А почему вы решили, что ваш номер кто-то обыскивал?
Надежда Прохоровна коротенько обрисовала приключения особо вредной змейки, остальные следы чужой руки; Виталий Викторович крепко почесал в затылке и сел напротив, положив локти на бедра:
– Значит, вы уверены, что ваш номер обыскивали?
– Абсолютно.
– Может быть, это была просто любопытная горничная?
– Какая? – напевно проговорила баба Надя. – Мы только днем въехали, чего ей убирать?
– Да-да, – задумчиво проговорил Маргадон, – горничные убираются только в первой половине дня… – Несколько секунд помолчал, глядя на Надежду Прохоровну. – А как вы думаете, когда это произошло?
– В те сорок – пятьдесят минут, пока я в чайную бегала.
– А во время ужина?
– Нет. Я сейчас припоминаю, после ужина прилегла на пяток минут – платок на месте был.
– А может быть, обыск произошел, когда вы у меня были?
– Может быть, но вряд ли. Наши номера рядом, один шаг – и я бы преступника застукала.
– Да-да, логично. Вы в чайной, я с Мариной в баре на берегу…
– Ты, Виталик, посмотри, не пропало ли у тебя чего?
Виталий Викторович быстро проверил все свои вещи:
– Ничего не пропало, все на месте. Может быть…
– Я думаю, Виталик, вначале твой номер обыскали, – перебила Надежда Прохоровна, – ко мне на всякий случай залезли.
– А если это никак не связано с документами Пети?..
– Так ничего же не пропало, – развела руками баба Надя. – Матрас переворачивали, в чемодан лазили – но все оставили на месте. Зачем тогда пришли?
– Да-да. Да-да… Боже! Как хорошо, что я оставил документы в камере хранения!
– Хорошо, – согласилась Надежда Прохоровна. – Но вот если бы тебе кирпич на голову упал, а? Как бы тогда Петя свои миллионы получил? Где бы их искал?
– Ну-у-у… номера счетов и пароли, я думаю, Петя для себя где-то записал…
– А документы от нотариуса! Забыл?!
– Нет, – опустил голову Маргадон.
– Говори мне номер ячейки и шифр.
Виталий Викторович замялся на секунду, но все же продиктовал Надежде Прохоровне требуемые цифры.
– Что будем делать? – спросила после баба Надя. – Пойдем в администрацию отеля, пожалуемся?
– А смысл? Ничего же не пропало.
– Но ведь кто-то же по номерам шарит!
– Но ведь ничего же не пропало!! Надежда Прохоровна, прошу вас, не надо никого вмешивать. – Голос Мусина звучал с мольбой и убежденностью в собственной правоте. – Мы не знаем, кто приходил, зачем… К чему мне этот шум? Ведь документы в безопасности!
– Виталь, но ведь кто-то же приходил, что-то искал.
Слова Надежды Прохоровны тоже звучали убедительно. Они повисли в комнате леденящим, пугающим облаком. Виталий Викторович откинулся в кресле, поднял голову…
Надежда Прохоровна, большая любительница криминального чтива и сериалов, крутила в голове различные предположения, и, как ни поворачивала, хоровод этот выглядел невесело.
Если предположить, что в ее номере искали документы Петра, то дело оборачивалось совсем отвратительно. О том, что брат Мусина и Ирина договорились встретиться в этом отеле, знали только три человека и ее домочадцы, которых подозревать в каких-то кознях совершенно бессмысленно даже Виталику: папка лежала в бывшей коммуналке две ночи, практически на виду. Сам Виталий Викторович о своей поездке никому больше не рассказывал. Так что остаются только Петр и Ирина. Ирина и Петр…
Как кто-то мог узнать об их планах? От кого?!
Если предположить, что Ирина играет нечисто… Что она решила завладеть состоянием Петра… Хитростью да обещаниями уговорила его продать фирму, перевести деньги на счета на предъявителя…
Тогда бы она ждала Маргадона в аэропорту до упора.
А у Петра выяснить, где скрывается его женщина вместе с документами, можно было только под пыткой.
О-ё-ёй… Как все плохо…
Может быть, Иру вообще уже схватили?! Выяснили, что документов при ней нет, и пошли обыскивать номера?..
Да-а-а, как ни крути, дела поворачиваются – хуже некуда!
Охохонюшки-хо-хо…
Мысли Виталия Викторовича шли в ту же сторону, но параллельным курсом. Он сидел в кресле напротив и смотрел на мир глазами заблудившейся собаки.
– Хорошо, что я догадался оставить документы в камере хранения, – проговорил негромко и слегка испуганно.
– Ирина знала, что Петр решил подстраховаться и ты подписал какие-то бумаги?
Виталий Викторович кивнул:
– Конечно знала. Петр сказал: она понимает, что делать с этими бумагами. – Внезапно встал, посмотрел на бабу Надю сверху вниз. – Надежда Прохоровна, я думаю, вам лучше завтра уехать.
– А ты?
– А я останусь ждать Петра. И искать эту Ирину.
Маленький и отважный, на толстеньких иксообразных ножках, он возвышался над сидящей в кресле бабой Надей и выглядел чуть-чуть смешным.
Хотя отважным.
– Ты, Виталенька, думаешь, мне что-то угрожает?
– Ваш номер обыскивали. На это время я – опасная компания.
Совсем недавно компания Виталия Викторовича была для бабы Нади раздражающей. Легковесный ловелас и краснобай. Бездельник, нытик.
И вдруг такая взвешенная храбрость.
Откуда что берется в русском мужике? Лет сорок может горькую пить, потом завяжет и или в монахи пострижется, или паровоз изобретет… Надежда Прохоровна смотрела на смелого, освещенного изнутри собственной отвагой Виталика и понимала, что, возможно, он прав. Много ли ей, старухе, надо? Тюкнуть камушком по черепушке – и к праотцам… Венок на зимнюю могилку: «Дорогой и незабвенной…»
Может быть, уехать?.. Ну его к лешему этого Виталика, братца его хитроумного…
Ира еще эта… Жена богатея…
– Давай-ка, Виталик, завтра на свежую голову разберемся. Сейчас я все равно никуда не поеду, ночь на дворе. Давай до завтра…
Два нечаянных сотоварища сердечно попрощались, пообещали вести себя осторожно, дверей незнакомцам не отпирать и разошлись по постелям.
Часть вторая. Морозное утро в «сосновом бору»
Утром Надежда Прохоровна раздвинула на окне портьеры, глянула на улицу и обомлела: вчерашний снегопад усыпал «Сосновый бор», словно мука разделочную доску. Чистейшей белизны покрывало с редкими бугорками нарядно сверкало под только-только проклюнувшимся над речкой солнцем – сосульки на крышах вообще сверкали голубыми елочными игрушками! – дорожку, почти неразличимую под снегом, торопливо убирал большой лопатой высокий плечистый дворник. Старался успеть до того, как постояльцы двух отдаленных корпусов пойдут на завтрак.
С балкона открывался вид на реку, получившую по берегам неровную снеговую опушку. Хотелось гулять, хотелось встать на лыжи и уехать вдоль берега далеко-далеко, где по деревьям прыгают белки, а зайцы оставили под елками нервные росчерки лап…
Прелестные зимние пейзажи создали совершенно праздничное новогоднее настроение, Надежда Прохоровна даже начала мурлыкать «В лесу родилась елочка…». Стук в дверь поймал пенсионерку на выходе из ванной. Надежда Прохоровна протянула руку, отщелкнула замок: на пороге, белее выпавшего снега, стоял Виталик. Сине-серая полоска губ извивалась среди пухлых сугробов щек и пыталась выдуть звук.
– Что? – с интонацией рассерженной жены спросила баба Надя.
– Марина, – прошептал Виталик.
– Марина – что? – буркнула Надежда Прохоровна.
– Ее убили, – коротко выговорил Мусин и по косяку сполз на обувной пуфик.
Вчерашняя ситуация повторилась в точности наоборот.
– Ее убили. Я зашел за Мариной… вчера мы договорились немного поплавать в бассейне пе ред завтраком… Ждал. Потом пошел, постучал – дверь открылась сама. Вошел – Марина мертвая лежит.
Пока Виталий Викторович медленно шлепал сизыми губами, баба Надя торопливо надевала сапоги, пальто и берет. Схватила Маргадона за рукав, попыталась отодрать от пуфа, но тот судорожно замотал головой:
– Я туда не пойду… я туда не пойду!
Махнув рукой на обморочного павиана, Надежда Прохоровна заспешила на улицу. По лапке «ящерицы» добежала до противоположного корпуса, совершенно не по-пенсионерски взлетела на второй этаж и только там начала припоминать: в каком же номере живет Марина?!
Запуталась в дверях. Осторожно толкнула одну, вторую… Виталик говорил – не заперто… Дошла до крошечного, застекленного с одной стороны тамбура и сразу увидела приоткрытую дверь.
Отворила ее настежь: толстая дверь поехала в сторону медленно и беззвучно… Перешагнула через порог… Номер был двухкомнатным. Гостиную с камином и кожаными диванами отделяла от спальни большая арка, занавешенная прозрачным, собранным по бокам пологом. Надежда Прохоровна выглянула из-за занавешенного угла…
На огромной неразобранной кровати лежала Марина. Покрасневшие глаза девушки изумленно уставились в потолок, вокруг разинутого рта, по крыльям носа залегли синюшные пятна. Подушка под головой пропиталась подсохшей кровью. Вторая подушка с пятнами крови на наволочке валялась рядом с кроватью.
На Марине были надеты сапоги-ботфорты, обтягивающая юбка и почти прозрачная кофточка. Руки мертвой девушки безвольно лежали вдоль тела. Присмотревшись, Надежда Прохоровна заметила, что пальцы одной из них судорожно вцепились в покрывало.
Довольно ощутимый запах крови и вид неподвижного тела едва не вызвали у бабы Нади приступ рвоты. Зажимая ладонями рот и нос, она скатилась по лестнице, выбежала на улицу.
…Виталий Викторович Мусин с самым несчастным видом валялся на только что прибранной постели бабы Нади.
– Что?.. Видели? – плаксиво поинтересовался, едва приподнимаясь над подушками.
Хотя, по большому счету, вопрос был совершенно бессмысленным. Надежда Прохоровна выглядела так, словно встретила в коридоре смерть с косой и запиской, где начиркан временный адрес гражданки Губкиной.
Не отвечая, баба Надя подошла к графину, налила стакан воды и выпила его мощными глотками.
– Видела, – сказала только тогда.
– Я вошел… – запричитал Виталик, – она лежит. На голове подушка. Но в одежде. Я думал, шутка… розыгрыш… намек… Подошел, снял с лица подушку… – Его замутило от воспоминаний.
Надежда Прохоровна шагнула к тумбе с телефоном и вызвала подмогу.
На завтрак Надежда Прохоровна и Виталий Викторович так и не попали. (А в общем-то не очень и хотелось.) Вначале им пришлось общаться с истеричной администраторшей, явившейся на телефонный вызов, потом подъехал начальник службы безопасности – высокий, судя по выправке, отставник с седыми висками, его все уважительно звали либо Пал Палыч, либо по-просту Шеф, – потом нагрянула милиция, следователь из райцентра подтянулся… И хотя всех свидетелей попросили не распространяться о происшествии, часа через два весь санаторий был информирован – в корпусе А погибла девушка. Народ с пугливым любопытством прогуливался по дорожкам – погода прекрасная, никто в номерах сидеть не хотел, – все свободные от оздоровительных процедур отдыхающие постепенно и неуклонно стягивались к двум деревянным корпусам. Граждане таращились на окна номера люкс, на суету милицейского народа…
Надежда Прохоровна, сложа руки под объемной грудью, утянутой в коричневое пальто с норковым воротником, крепко стояла на дорожке, на линии между А и Б. Ждала. Прислушивалась. Думала. Приехавший первым оперативник капитан Анисьев ей не понравился. Уж больно с пристрастием опрашивал нашедших труп «родственничков»; подоспевший позже следователь Князев тоже ей не глянулся – сухарь, педант надменный, действовал в том же разрезе, что и капитан. Надежда Прохоровна ждала начальника охраны санатория.
Наконец Пал Палыч вышел на крыльцо корпуса А, закурил, перекинулся парой слов с милиционерами, сидящими на креслах веранды, и только тогда наткнулся на призывный взгляд бабушки в черном берете.
Кивнул – с Надеждой Прохоровной уже успел познакомиться по роду службы. Та красноречиво мотнула беретом, и Павел Павлович сбежал с крыльца.
– Вы хотите мне что-то сказать? – спросил догадливо.
– Хочу, – серьезно кивнула бабушка. – Спроси у дворника, – сразу беря деловой тон, обращаясь на «ты», вступила Надежда Прохоровна, – который утром дорожку от снега расчищал, – были ли людские следы на дорожке. – Шеф пытливо прищурился, и баба Надя пояснила: – Я, когда утром встала, в окно посмотрела: от главного корпуса до нас – ни единого следочка. Целина. А когда мой племянник с Мариной из бара возвращались, вовсю еще снег валил. Закончился только ночью.
Пал Палыч смотрел на тетеньку в берете уже совсем заинтересованно.
– А на веранде домика А, как я сегодня случайно подслушала, до двух часов ночи вон та гражданочка в беличьей шубке сидела. Сидела, пока снегопад не закончился, мимо нее никто не проходил. Понимаешь? Никто из главного корпуса пройти сюда не мог. Вернуться – тем более. Остались бы следы… А между нашими двумя корпусами труба горячая проложена. Вон, вровень с дорожкой идет. На ней следы не сохранятся – мокрый дерн.
– Но от главного корпуса, от котельной тоже трубы отопления и водоснабжения проложены…
– Так они под наш корпус ныряют. А выходят уже под крыльцом. Я проверяла, оттуда досюда не перебраться.
Пал Палыч зашвырнул окурок в урну рядом с беседкой и, не приглашая, зная, что Надежда Прохоровна и так отправится следом, пошел на угол корпуса Б.
Засыпанная ровным снегом полянка вокруг каменного основания под бревенчатыми стенами подтвердила слова пожилой сыщицы. От котельной главного корпуса до домика Б шла ровная зеленоватая полоска. Горячие трубы ныряли под задний угол и появлялись уже с другой стороны дома возле крыльца и шли вдоль плиточной дорожки до крыльца корпуса А.
Павел Павлович оглядел ровную заснеженную полянку, потер рукой подбородок: от одной подтаявшей тропинки до другой по скользкому бревенчатому углу мог перебраться только человек-паук. Да и то вряд ли. Гладкие бревна выглядели чуть ли не полированными.
Павел Павлович внимательно посмотрел на серьезную бабушку в берете и произнес:
– А зачем вы, Надежда Прохоровна, мне все это рассказали? Мы бы, конечно, и сами позже связались с бюро погоды, выяснили метеоусловия, узнали, когда закончился снегопад, и сопоставили все факты: Ангелину Игоревну, просидевшую на веранде до двух часов ночи, ровные дорожки… Почему вы решили обратить мое внимание на все это? Ваш племянник и без того под подозрением, а теперь уж точно все наше внимание сосредоточится на проживающих в корпусах А и Б.
– А… – махнула варежкой Надежда Прохо ровна. – Пока вы там сосредоточитесь, свяжетесь и сопоставите, два месяца пройдет! А нас попросили никуда не уезжать отсюда. – Баба Надя протяжно вздохнула. – Что ж нам, здесь до морковкина заговенья торчать? Нет уж, спаси бочки. Ищите своего дворника, пусть про следы подтвердит. Пал Палыч послушно развернулся, сделал два шага по направлению к корпусу А, но вдруг возвратился и со слабой улыбкой произнес:
– Дворник сегодня не вышел на работу. Запил. Снег от главного корпуса до шале расчищал один из моих ребят, охранник. И вот он, в отличие от вас, уважаемая Надежда Прохоровна, на отсутствие следов внимания не обратил.
– Так молодой еще, – заступилась за парня баба Надя. – Торопился очень.
Пал Палыч усмехнулся, – ну что ж, спасибо, – покачал головой и двинулся к следственной бригаде.
Бабушка Губкина смотрела в спину рослому подтянутому мужчине и думала о том, что благодарить ее вовсе не за что. Сегодня утром Виталий Викторович чуть ли не на коленях умолял ее ничего не говорить следователю, не связывать убийство девушки с делами его брата. Не привлекать внимания.
Посему получается: в тайне от следствия Надежда Прохоровна оставила гораздо больше, чем сказала. Она нутром чувствовала: Марина погибла от руки того же человека, что вчера приподнимал ее матрас. Или – тех же. Наверняка после того, как документы не удалось обнаружить в наиболее вероятных местах – у Мусина и Губкиной, – преступник решил наведаться в номер Марины. Ведь человеку со стороны в жизни не догадаться, что Виталик и Марина познакомились только в автобусе! Они приехали вместе. Поселились рядом. Обедали и ужинали за одним столом, потом павиан до ночи развлекал Марину в баре. Преступник обыскал два номера, ничего не нашел. Отправился в корпус А и там застрял.
Надежда Прохоровна ходила сегодня к Марине. Большей частью застекленная стена небольшого тамбура перед ее дверью четко выходила на крыльцо корпуса Б. А там сидела Кларисса. Скорее всего, преступник, обыскивающий номер при свете фонарика, отлично видел, как на крыльце противоположного корпуса тлеет в ночи сигаретка. Девушка могла увидеть его выходящим из чужого номера – коридоры и лестница ярко освещены, тамбур так вообще как на ладони. И поэтому он ждал.
В связи с чем можно судить – у преступника был сообщник. Ведь ждал он не просто так. Кто-то должен был следить за Мариной и павианом, кто-то должен был сигнал подать – они возвращаются! Такие дела в одиночку не проворачивают.
Но вот как узнать, кто из проживающих в двух деревянных корпусах приехал в последние четыре дня… Об этом, будучи полностью откровенной, можно было бы узнать у Пал Палыча… Если Марину убили из-за документов Петра, то приехать сюда убийца мог недавно. Максимум за день до появления здесь Ирины. Максимум. Раньше ему тут делать было нечего.
И еще одна примета, не имеющая отношения к срокам, – убийца должен быть физически очень сильным. Высокую, далеко не худенькую Марину, судя по неснятым сапогам, ударили по голове еще в прихожей. И только потом отнесли на кровать в спальне. Причем именно отнесли, а не дотащили. Девушка постель после дневного отдыха ровно застелила покрывалом, ее так поверх него и уложили, особенно не смяв. Не взгромоздили кое-как…
Надежда Прохоровна как воочию видела события прошлой ночи. Вот Марина приходит из бара… (Где преступник прятался в этот момент? В ванной комнате, дверь которой выходит в небольшую прихожую? Или за выступом стены спальни?.. Скорее всего, в ванной. Марина успела снять в прихожей куртку, но не освободилась от сапог. А ковер в ее гостиной – густой, светлый. Вряд ли девушка, судя по ухоженным ногтям, волосам и начищенным ботфортам, большая чистюля, протопала бы в сапожищах прямо в спальню.) Преступник почему-то не дождался, пока девушка снимет сапоги и пройдет в комнаты, давая ему возможность незаметно выскользнуть из номера. Он сразу ударил ее по голове.
Может быть, Марина почему-то включила свет в ванной?..
Нет. Девушка не входила в ванную. Ее ударили не в лицо, а по голове сзади.
Может, убийца просто перетрусил и не стал дожидаться, пока хозяйка номера встретится с ним лицом к лицу и узнает? Ударил на опережение?..
Возможно. Так как задушил он ее уже позже.
И из всех этих умозаключений, как утка из густых камышей, выплывает интересный вопрос: а хотел ли преступник вообще убивать Марину? Тех, кого одним решительным ударом отправляют в покойники, оставляют валяться на полу, на кровать бережно не переносят… И в связи с этим Надежда Прохоровна все более и более укоренялась в мысли, что преступник человек неопытный, случайный и в чем-то даже совестливый. Он провел длительное время в номере рядом с убитой девушкой и так и не смог снять с ее лица подушку. Не мог видеть мертвого лица. Окровавленное орудие убийства с головы Марины снял уже Виталик. Утром. А судя по огромной луже, натекшей на постель, живая еще Марина довольно долго лежала там без сознания.
Потом, скорее всего, начала приходить в себя. Преступник испугался, что девушка откроет глаза, увидит и узнает его. Он положил подушку на лицо жертвы, еще слабой, ничего не понимающей, и крепко держал, пока она не перестала подавать признаков жизни.
Надежда Прохоровна вздохнула – вроде бы все так. Все так и было.
Но с этими догадками к милиционерам лучше не соваться. Они и без бабушки Губкиной картину убийства смогут восстановить. Тут им с погодными службами советоваться не надо, быстро дотумкают.
Но как же все-таки узнать, кто из физически крепких мужчин заселился в деревянные корпуса не позже четырех дней назад?!
Пара широкоплечих кавказцев – очень подозрительные ребята. Но они в кино сидели. Надежда Прохоровна сама их возвращение видела.
Саша-молодожен тоже сильный парень. Но он свою жену, сидящую на крылечке, пугаться бы не стал. Спокойно вошел, спокойно вышел. С Мариной не столкнулся бы. Ведь целью было не убийство! Марина долго на постели живая лежала. Ее убили гораздо позже и, судя по всему, вынужденно!
Надежда Прохоровна покрутила головой. Та-а-ак… Кто еще мужского полу проживает в деревянных корпусах?
Читать бесплатно другие книги:
