Мораль красивых девушек Макколл-Смит Александр

Глава семнадцатая

Образцовая девушка

Нетрудно было определить, что Мотламеди неподходящая девушка для почетного звания «мисс Красота и Достоинство». В списке оставалось еще три имени, и каждую из девушек нужно было проинтервьюировать и составить о ней мнение. Они могли оказаться не настолько прозрачны. Мма Макутси редко составляла о ком-то такое определенное мнение с первой встречи, но здесь сомневаться не приходилось — Мотламеди была, попросту говоря, плохой девушкой. Это весьма специфическое определение, оно не имеет ничего общего с плохими женщинами или плохими дамами — это совершенно другие категории. Плохие женщины это проститутки; плохие дамы это дамы, умеющие манипулировать людьми, немолодые, как правило, замужем за немолодыми мужчинами, они любят влезать в чужие дела ради собственных целей. Напротив, выражение плохие девушки относится к довольно молодым (явно до тридцати), которые интересуются только тем, как бы хорошо провести время. На самом деле, вот в чем суть — хорошо провести время. Существует подкатегория плохих девушек, девушки-хорошо-проводящие-время. Это девушки, которых легче всего найти в барах с нагловатыми мужчинами, где они, так сказать, хорошо проводят время. Некоторые из этих нагловатых мужчин считают, что у них есть право на любого рода эгоистическое поведение. Но у мма Макутси на этот счет было иное мнение.

На другом конце спектра находятся хорошие девушки. Это девушки, которые много трудятся и которых ценят их семьи. Они навещают старших, они присматривают за маленькими детьми, сидя часами под деревом и наблюдая за детскими играми; они в должное время учатся на медсестер или, как в случае мма Макутси, проходят обучение в Ботсванском колледже делопроизводства. К сожалению, на долю этих хороших девушек, несущих на своих плечах половину тяжести мира, выпадает мало веселья.

Не было сомнений в том, что Мотламеди не хорошая девушка, но какова вероятность, мрачно спрашивала себя мма Макутси, что кто-то из остальных окажется намного лучше? Трудность, прежде всего, в том, что хорошие девушки редко участвуют в конкурсах красоты. Как правило, хорошие девушки думают не об этом. И если пессимизм мма Макутси окажется обоснованным, что она скажет мистеру Пулани, когда он придет за отчетом? Не будет никакой пользы от того, что она скажет: все девушки нехороши, ни одна из них не достойна этого титула. Это будет совершенно бесполезно, и она подозревала, что не сможет даже претендовать на гонорар за подобную информацию.

Она сидела в автомобиле рядом с учеником и безнадежно глядела на список имен.

— Куда теперь? — мрачно спросил ученик. Мрачно, но и только, он понимал, что она, что ни говори, временный управляющий, и он со своим приятелем испытывали огромное уважение к этой удивительной женщине, которая пришла в гараж и коренным образом изменила их отношение к работе.

Мма Макутси вздохнула.

— Я должна повидать трех девушек, — сказала она. — И не могу решить, с какой начать.

Ученик захохотал.

— Я много знаю о девушках и мог бы кое-что вам подсказать.

Мма Макутси бросила на него презрительный взгляд.

— Вы и ваши девушки! — воскликнула она. — Ты ведь только об этом и думаешь, ты и твой ленивый дружок. Девушки, девушки, девушки…

Она вдруг замолчала. Да, он знаток девушек — это общеизвестно, — а Габороне не такой уж большой город. Есть вероятность, и немалая, что он действительно что-то знает об этих девицах. Если это плохие девушки — наверняка так оно и есть, — или, точнее, девушки-хорошо-проводящие-время, он мог встречать их во время своих хождений по барам. Она жестом велела ему подъехать к обочине.

— Стой. Остановись здесь. Я хочу показать тебе список.

Ученик поставил машину и взял у мма Макутси список. Прочитав его, он расплылся в улыбке.

— Прекрасный список! — восторженно сказал он. — Самые лучшие девушки в городе. Во всяком случае, три из них. Отличные девушки, вы понимаете, о чем я, они просто классные. Таких девушек мы, парни, очень ценим. Мы одобряем таких девушек. Да! Еще как!

Сердце мма Макутси забилось сильнее. Интуиция не подвела ее, он мог помочь ей в ее поисках.

— Ну, и с какими девушками ты знаком? — спросила она. — Кто эти три, которых ты знаешь?

Ученик рассмеялся.

— Вот эту, — сказал он. — Ту, которую зовут Макита. Я знаком с ней. Она очень веселая и часто смеется, особенно, если ее щекочешь. И вот эту, Глэдис! О! И вот эту девушку по имени Мотламеди, вернее, ее знает мой брат. Он говорит, она очень умная девушка, учится в университете, но над учебниками не засиживается. Куча мозгов, но и попка что надо. Ей больше всего хочется быть шикарной.

Мма Макутси кивнула.

— Я только что разговаривала с этой девушкой, — сказала она. — Твой брат прав относительно нее. А как вот эта девушка, Патриша, которая живет в Тлокуэнге? Ты знаешь ее?

Ученик покачал головой.

— Нет, эту не знаю, — сказал он и быстро добавил:

— Но я думаю, она тоже очаровательная девушка. Заранее сказать нельзя.

Мма Макутси отобрала у него листок бумаги и сунула в карман платья.

— Поедем в Тлокуэнг, — решила она. — Мне надо повидать эту Патришу.

По дороге в Тлокуэнг они не разговаривали. Ученик, казалось, задумался — возможно, о девушках из списка. А мма Макутси думала об ученике. Вот еще одно свидетельство нечестности, несправедливости, неравенства полов. Ведь не существует выражения вроде «девушки-хорошо-проводящие-время» по отношению к парням вроде этого смешного ученика. Они настолько же плохи, как сами девушки-хорошо-проводящие-время, — если не хуже, — но, по всей видимости, никто не порицает их за это. Никто не говорит, например, о парнях из бара и никто не скажет о мальчике старше двенадцати «плохой парень». Как обычно, ожидается, что женщины должны вести себя лучше, чем мужчины, а если они позволяют себе то, что мужчинам разрешено делать безнаказанно, их неизбежно ждет критика. Это нечестно, но так было всегда и, скорее всего, так и останется в будущем. Мужчины каким-то образом ухитряются выходить сухими из воды, даже если закон оборачивается против них. Мужчины-судьи всегда перетолкуют закон в пользу мужчин. Поэтому «Все люди, мужчины и женщины, имеют право на одинаковое обращение с ними на рабочем месте» превращается в «Женщины могут получить какую-то работу, но не могут делать определенную работу (ради их собственной безопасности), поскольку мужчины сделают эту работу лучше».

Почему мужчины ведут себя так? Это всегда было тайной для мма Макутси, хотя в последнее время она стала догадываться, как это объяснить. Она полагала, что это имело нечто общее с тем, как матери обращаются со своими сыновьями. Матери, позволяя своим мальчикам думать, что они особенные, — а все матери так и поступают, насколько мма Макутси могла заметить, — способствуют формированию определенного отношения к женщинам. Если мальчикам позволено думать, что женщины существуют для того, чтобы ухаживать за ними, они продолжают так думать и когда вырастают. Мма Макутси видела множество таких примеров и не могла себе представить, что кто-то станет отрицать ее теорию. Возьмем того же самого ученика. Однажды его мать пришла в гараж и притащила сыну целый арбуз. Она разрезала арбуз и давала сыну по кусочкам, как если бы кормила маленького ребенка. Мать не должна была этого делать. Нужно было поощрять сына, чтобы он сам покупал арбузы и сам их разрезал. Именно такая любовь сделала его незрелым в отношениях с женщинами. Они для него игрушки, они режут для него арбузы и кормят его, они вечный суррогат матери.

Они подъехали к участку 2456, к воротам скромного коричневого домика с курятником и с двумя старинными ларями позади. Это было необычно. Должно быть, там хранится еда для кур, подумала мма Макутси, сорго, которое нужно разбрасывать каждое утро по чисто выметенному двору, чтобы его склевали голодные птицы, как только их выпустят из курятника. Мма Макутси было ясно, что здесь живет немолодая женщина, потому что только немолодая женщина возьмет на себя заботу о том, чтобы содержать двор так аккуратно и так традиционно. Наверное, это бабушка Патриши, — одна из удивительных африканских женщин, которые продолжают работать и в восемьдесят лет, и даже дольше, и которые воплощают душу всего семейства.

Ученик ставил машину, а мма Макутси шла по дорожке, которая вела к дому. Она покричала, как того требовала вежливость, и подумала, что ее не услышали. Но вот в дверях, вытирая руки полотенцем, появилась женщина, которая тепло поздоровалась с ней.

Мма Макутси объяснила свою задачу. Она не говорила, что она журналистка, как сказала Мотламеди, ей показалось, что нехорошо здесь, в таком традиционном доме, обманывать женщину, которая оказалась матерью Патриши.

— Я хочу кое-что выяснить о людях, участвующих в этом конкурсе, — сказала она. — Меня просили побеседовать с ними.

Женщина кивнула.

— Мы можем сесть здесь, в дверях, — предложила она. — Здесь тень. Я сейчас позову дочь. Вон там ее комната.

Она показала на дверь на фасаде дома. Зеленая краска, которой она когда-то была покрашена, облезла, а петли проржавели. Хотя двор содержался в порядке, сам дом, казалось, нуждался в ремонте. Денег здесь немного, подумала мма Макутси и прикинула, как много мог значить при таких обстоятельствах денежный приз победительницы конкурса «Мисс Красота и Достоинство». Приз равнялся четырем тысячам пула, к нему прилагался сертификат магазина одежды. Здесь не стали бы тратить деньги впустую, подумала мма Макутси, заметив потертый шов на юбке женщины.

Она села и взяла кружку воды, которую предложила ей хозяйка.

— Сегодня жарко, — сказала женщина. — Но скоро пойдет дождь. Я уверена.

— Да, должен пойти дождь, — согласилась мма Макутси. — Нам нужен дождь.

— Действительно нужен, — подхватила женщина. — Этой стране всегда нужен дождь.

— Вы правы, мма. Дождь.

Они немного помолчали, думая о дожде. Когда дождя нет, начинаешь о нем думать, едва осмеливаясь надеяться, что чудо произойдет. А когда дождь пойдет, думаешь только о том, сколько он продлится. «Бог плачет. Бог плачет по этой стране. Смотрите, дети, вот его слезы. Дождь — это его слезы». Так сказала однажды учительница в Бобононге, когда она была маленькой, и она запомнила эти слова.

— Вот моя дочь.

Мма Макутси подняла глаза. Патриша появилась молча и встала около нее. Мма Макутси улыбнулась девушке, а та потупилась и чуть присела. Да я не такая уж старая! — подумала мма Макутси, но на нее произвела впечатление вежливость девушки.

— Садись, — сказала ей мать. — Эта дама хочет поговорить с тобой о конкурсе красоты.

Патриша кивнула.

— Я очень волнуюсь, мма. Я знаю, что не выиграю, но все же волнуюсь.

Не сдавайся раньше времени, подумала мма Макутси, но не произнесла ни слова.

— Ее тетушка сшила ей очень хорошенькое платье для этого конкурса, — вставила мать. — Она истратила на него много денег, материал прекрасный. Очень красивое платье.

— Но другие девушки будут красивее, — сказала Патриша. — Они очень модные девушки. Они живут в Габороне. Одна даже учится в университете. Она очень умная, эта девушка.

Но плохая, подумала мма Макутси.

— Ты не должны думать, что проиграешь, — перебила ее мать. — С таким настроением не идут на конкурс. Если ты будешь думать, что проиграешь, то никогда не выиграешь. Если бы Серетсе Кхама сказал: «Мы ничего не достигнем», где была бы Ботсвана сейчас? Где бы она была?

Мма Макутси кивнула в знак согласия.

— Так нельзя себя настраивать, — сказала она. — Вы должны думать: я могу победить. Тогда вы сумеете выиграть. Заранее сказать нельзя.

Патриша улыбнулась.

— Вы правы. Я постараюсь быть более решительной. Я сделаю все, что в моих силах.

— Отлично, — одобрила мма Макутси. — А теперь скажите мне, как бы вы распорядились своей жизнью?

Молчание. Мма Макутси и мать выжидающе смотрели на Патришу.

— Я хотела бы поступить в Ботсванский колледж делопроизводства, — ответила Патриша.

Мма Макутси посмотрела на нее, вгляделась в ее глаза. Патриша не лгала. Это была чудесная, правдивая девушка, без всякого сомнения, одна из лучших девушек Ботсваны.

— Это очень хороший колледж, — сказала она. — Я сама его закончила. — Она помолчала и решила продолжить. — Я набрала девяносто семь процентов.

Патриша ахнула.

— О! Это очень высокий балл, мма. Должно быть, вы очень умны.

Мма Макутси только рассмеялась.

— Нет, я много работала. Только и всего.

— Но это прекрасно, — сказала Патриша. — Вам очень повезло, мма, вы и красивы, и умны.

Мма Макутси потеряла дар речи. До сих пор ее никто не называл красивой, во всяком случае, никто из чужих людей. И тетки, и мать говорили, что ей надо что-то сделать со своей внешностью, и никто никогда не называл ее красивой, кроме этой молодой женщины, которой было чуть за двадцать и которая сама была очень хороша собой.

— Вы очень добры, — не сразу отозвалась она.

— Она добрая девочка, — согласилась мать. — Она всегда была доброй девочкой.

Мма Макутси улыбнулась.

— Хорошо, — сказала она. — Знаете что? Я думаю, что у нее неплохой шанс выиграть этот конкурс. На самом деле, я уверена, что она победит. Я уверена в этом.

Глава восемнадцатая

Первый шаг

Мма Рамотсве вернулась в Габороне в то же утро, когда состоялся ее разговор с поваром. После этого были еще разговоры — в продолжение первого — с членами семейства. Она поговорила с молодой женой, которая слушала серьезно, опустив голову. Она поговорила со старухой, которая сначала была высокомерной и непреклонной, но в конце концов признала, что мма Рамотсве права, и согласилась с ней. Потом она встретилась с братом, который сначала смотрел на нее, открыв рот от удивления, затем прислушался к словам матери, которая вмешалась в разговор и резко сказала ему, в чем его долг. Под конец мма Рамотсве страшно устала. Она очень рисковала, но интуиция не подвела ее, и ее линия поведения оказалась верной. Оставалось поговорить еще с одним человеком, но этот человек был в Габороне. Разговор может оказаться нелегким, опасалась мма Рамотсве.

Обратный путь был одно удовольствие. Накануне прошел дождь, и его результаты уже были видны — земля приобрела зеленоватый оттенок. В одном-двух местах были лужи, в которых серебристо-голубыми клочками отражалось небо. Пыль прибило, и это, может быть, было самым живительным. Вездесущая, тонкая пыль к концу сухого сезона проникала везде, забивала все и делала одежду жесткой и неудобной.

Она поехала прямо на Зебра-драйв, где дети встретили ее с восторгом. Мальчик с радостными криками бросился к белому фургончику, а девочка поехала по подъездной дорожке навстречу на своем кресле. А из кухонного окна на нее смотрело лицо Розы, служанки, которая оставалась с детьми на время ее краткого отсутствия.

Роза сделала чай для мма Рамотсве, которая слушала, что рассказывали ей дети о своей школьной жизни. В школе был конкурс, и одноклассник выиграл книжку-сувенир ценой в пятьдесят пула. Один из учителей сломал руку и пришел в школу с гипсом. Девочка из младшего класса съела целый тюбик зубной пасты, и ее тошнило, чего другого можно было ожидать?

Но были и другие новости. Мма Макутси звонила из офиса и просила, чтобы мма Рамотсве позвонила, как только приедет домой, что, как она считала, должно было случиться на следующий день.

— Она говорила очень взволнованно, — сказала Роза. — Сказала, случилось что-то важное, о чем она хочет с вами побеседовать.

Поставив перед собой чашку горячего редбуша, мма Рамотсве набрала номер «Быстрых моторов», номер, который использовали оба офиса. Телефон дал несколько гудков, и в трубке послышался знакомый голос мма Макутси.

— «Тлокуэнг-роуд» № 1… — начала она. — Нет. «Быстрое детективное…»

— Это я, мма, — сказала мма Рамотсве. — Я поняла, что вы хотите сказать.

— Я спутала названия, — засмеялась мма Макутси. — Вот что получается, когда пытаешь руководить двумя фирмами сразу.

— Я уверена, что вы отлично справляетесь и с той, и с другой, — сказала мма Рамотсве.

— Ну, — сказала мма Макутси, — я звоню, чтобы сообщить вам, что я только что получила очень большой гонорар. Две тысячи пула за одно расследование. Клиент был очень доволен.

— Вы молодчина, — похвалила мма Рамотсве. — Я попозже приеду и посмотрю, как у вас дела. Но сначала я попрошу вас устроить мне встречу. Позвоните Государственному человеку и скажите ему, чтобы он пришел увидеться со мной в четыре часа.

— А если он занят?

— Скажите ему, чтобы он отложил все дела. Скажите ему, что дело не терпит отлагательства.

Она допила чай и съела большой сандвич с мясом, который ей приготовила Роза. Мма Рамотсве отвыкла от приготовленного ланча, который ела только по уикендам, и обычно довольствовалась тем, что перекусывала на ходу или выпивала стакан молока. Она любила сладкое, поэтому вслед за сандвичем могла съесть пончик или кекс. В конце концов, она женщина обычной комплекции и не должна беспокоиться о размере одежды, как эти бедные невротики, которые без конца смотрятся в зеркало и думают о своем весе. В конце концов, что значит прибавить в весе? Кто может сказать человеку, какого размера ему следует быть? Какая-то диктатура тощих, и она не собирается этого терпеть. Если эти тощие не отстанут, людям больших размеров придется просто сесть на них и придавить, как следует. Да, и это их кое-чему научит! Ха!

Она приехала в офис около трех часов. Ученики были поглощены ремонтом, но тепло ее приветствовали. Не слышалось никаких сетований, которые так раздражали ее прежде.

— Я вижу, вы заняты, — сказала она. — Какую красивую машину вы чините.

Старший ученик вытер рот рукавом.

— Да, машина чудесная. Она принадлежит одной женщине. Вы знаете, теперь все женщины приводят сюда свои машины. Мы так заняты, что нам впору самим брать учеников! Вот красота! У нас будут столы и офис, а ученики будут приходить, получать распоряжения, что делать.

— Ты очень занятный юноша, — сказала мма Рамотсве, улыбаясь. — Но не пытайся прыгнуть выше себя. Помни, что вы только ученики и что дама в очках, которая сейчас в офисе, теперь ваш босс.

Ученик захохотал.

— Она отличный босс. Она нам нравится. — Он минуту помолчал, внимательно глядя на мма Рамотсве. — А как мистер Дж. Л. Б. Матекони? Он поправляется?

— Пока слишком рано что-либо говорить, — ответила мма Рамотсве. — Доктор Моффат говорит, что эти таблетки нужно принимать недели две. Надо подождать еще несколько дней, чтобы понять, как идут дела.

— Но он поправится?

Мма Рамотсве кивнула. То, что ученик спросил об этом, было хорошим знаком. Значит, он начал интересоваться благополучием других. Может быть, повзрослел. Может быть, это влияние мма Макутси, привившей ему как понятие о нравственности, так и о том, как нужно работать.

Когда она вошла в офис, мма Макутси говорила по телефону. Она быстро закончила разговор и встала, чтобы поприветствовать свою работодательницу.

— Вот, — сказала мма Макутси, протягивая мма Рамотсве листок бумаги.

Мма Рамотсве взглянула на чек. Две тысячи пула ожидали «Женское детективное агентство № 1» в банке «Стандард». Внизу стояла подпись — хорошо знакомая фамилия. У мма Рамотсве перехватило дыхание.

— Руководитель конкурса красоты?..

— Да, это он, — подтвердила мма Макутси. — Он и был нашим клиентом.

Мма Рамотсве бережно спрятала чек в лифчик. Современные методы бизнеса очень хороши, подумала она, но когда речь идет о том, как безопасно хранить деньги, есть места, лучше которых не найдешь.

— Вы, должно быть, очень быстро провели расследование, — заметила мма Рамотсве. — В чем было дело? Проблемы с женой?

— Нет, — ответила мма Макутси, — дело было в красивых девушках и в том, чтобы найти среди них такую, которой можно доверять.

— Очень интересно, — сказала мма Рамотсве. — И вы, конечно, нашли?

— Да, — отозвалась мма Макутси. — Я нашла как раз ту, которая победит на конкурсе.

Мма Рамотсве была озадачена, но времени разбираться не было. Ей предстояло подготовиться к встрече. В течение следующего часа она разобрала почту, помогла мма Макутси разложить бумаги, относящиеся к авторемонтной мастерской, и выпила чашку редбуша. К моменту, когда большой черный автомобиль остановился у офиса и из него вышел Государственный человек, все в офисе было прибрано и лежало по местам, а мма Макутси, чопорно сидя за своим столом, делала вид, что печатает на машинке.

— Ну! — произнес Государственный человек, откидываясь на спинку стула и складывая руки на животе. — Вы недолго там пробыли. Я так понял, что вам удалось разоблачить эту отравительницу. Я очень на это надеюсь!

Мма Рамотсве обменялась взглядом с мма Макутси. Они привыкли к характерному для мужчин тону превосходства, но этот случай явно выходил за рамки обычного.

— Я провела там ровно столько времени, сколько мне понадобилось, рра, — спокойно ответила она. — И вернулась, чтобы обсудить это дело с вами.

Государственный человек презрительно усмехнулся.

— Мне нужен ответ, мма. Я приехал не для того, чтобы вести долгие разговоры.

На заднем плане резко застрекотала пишущая машинка.

— В таком случае, — сказала мма Рамотсве, — вы можете возвращаться в свой кабинет. Либо вы захотите выслушать, что я скажу, либо нет.

Государственный человек молчал. Потом заговорил, понизив голос:

— Вы очень дерзкая женщина. Возможно, у вас нет мужа, который научил бы вас, как уважительно разговаривать с мужчинами.

Стрекот пишущей машинки усилился.

— Возможно, и вам нужна жена, которая могла бы научить вас, как уважительно разговаривать с женщинами, — сказала мма Рамотсве. — Но не стану вас задерживать. Дверь вон там, рра. Она открыта. Можете уходить.

Государственный человек не сдвинулся с места.

— Вы слышали, что я сказала, рра? Или я должна вас выгонять? У меня здесь двое молодых людей, очень сильных после всей этой работы с двигателями. Еще здесь мма Макутси, с которой вы даже не поздоровались, и еще я. Всего четверо. Ваш шофер пожилой человек. У нас численное превосходство, рра.

Государственный человек оставался неподвижным. Теперь он смотрел в пол.

— Ну, рра? — Мма Рамотсве побарабанила пальцами по столу.

Государственный человек поднял взгляд.

— Извините, мма. Я был груб.

— Благодарю вас, — сказала мма Рамотсве. — Теперь, после того, как вы поздороваетесь с мма Макутси, как подобает, традиционным образом, мы, пожалуй, начнем.

— Я собираюсь рассказать вам историю, — сказала мма Рамотсве Государственному человеку. — История начинается с того, что жила-была семья, в которой было три сына. Отец был очень доволен тем, что первый ребенок мальчик, и давал ему все, чего тот желал. Мать этого мальчика тоже была довольна тем, что родила сына своему мужу, и тоже суетилась вокруг этого мальчика. Потом родился второй мальчик, и родители очень опечалились, когда поняли, что у этого мальчика что-то не в порядке с головой. Мать слышала, о чем судачат люди у нее за спиной. Они говорили, что когда с мальчиками случается что-то подобное, значит мать, когда была беременной, встречалась с другим мужчиной. Конечно, это была неправда, но все эти злые слова ранили ее, и она стыдилась появляться на людях. Но сам мальчик был счастлив. Ему нравилось быть со скотом и считать его, хотя считал он не очень хорошо.

Первенец был очень умен, и дела его шли хорошо. Он уехал в Габороне и стал известным политиком. Но по мере того, как росла его власть и известность, он делался все более высокомерным.

Но родился еще один сын. Первенец был очень рад этому, он любил младшего брата. Но наряду с любовью в нем существовал страх, что этот новый мальчик может отнять у него любовь семьи, что отец предпочтет именно младшего. Во всем, что ни делал отец, он видел знак, того, что тот предпочитает младшего сына, что, разумеется, было неправдой, потому что отец любил всех своих сыновей.

Когда младший женился, первенец был очень сердит. Он никому не говорил, что сердит, но внутри него бурлил гнев. Он был слишком горд, чтобы кому-нибудь об этом сказать, потому что он стал большим, важным человеком. Он подумал, что эта молодая жена отнимет у него брата, и он останется ни с чем. Он подумал, что она постарается забрать себе их ферму и их скот. И он не подумал спросить себя, правда ли это.

Он начал думать, что она собирается убить его брата, брата, которого он так любил. Эта мысль не давала ему спать, в нем росла ненависть. Поэтому, в конце концов, он пошел к одной даме — эта дама я, — и попросил ее поехать и найти доказательства его предположений. Он подумал, что таким образом она сумеет помочь ему избавиться от жены брата.

Дама не представляла себе, что стоит за всем этим, поэтому поехала на ферму этой семьи и побыла там. Она поговорила со всеми и выяснила, что никто не пытался никого убить, и все эти разговоры о яде пошли оттого, что несчастный повар перепутал травы. Этого человека сделал несчастным младший брат, потому что заставлял его заниматься тем, чем он не хотел. Итак, дама из Габороне поговорила со всеми членами семьи по очереди. Потом она вернулась в Габороне и поговорила с братом. Он был очень груб с ней, поскольку у него развилась привычка быть грубым и ни с кем не считаться. Но она понимала, что под маской грубияна всегда кроется испуганный и несчастный человек. И эта дама подумала, что будет обращаться к этому испуганному и несчастному человеку.

Она знала, разумеется, что он не сумеет сам поговорить с членами своей семьи, поэтому сделала это за него. Она рассказала семье, как он себя чувствовал, как любовь к брату заставила его ревновать. Жена брата все поняла и обещала сделать все, что в ее силах, чтобы он почувствовал, — она не отнимает у него его любимого брата. Затем все поняла мать, она осознала, что они с мужем заставили его беспокоиться о том, что он потеряет свою часть фермы. Они сказали, что все будет разделено поровну и что ему не нужно бояться того, что произойдет в будущем.

Затем эта дама сказала семье, что поговорит со старшим братом в Габороне и что она уверена — он поймет. Она сказала, что передаст ему слова, которые они захотят передать. Она сказала, что настоящий яд в семье — не тот, что положили в пищу, настоящий яд вырастает в сердце человека, которого мучает ревность, а он не может высказать ее и таким образом изгнать яд.

Она вернулась в Габороне со словами, которые семья хотела сказать ему. И слова младшего брата были такими: «Я очень люблю своего брата. Я никогда не забываю его. Я никогда ничего не отниму у него. Мы поделим землю и скот». И жена этого человека сказала: «Я восхищаюсь братом моего мужа. Я никогда бы не отняла у него любовь брата, которой он заслуживает». И мать сказала: «Я очень горда своим сыном. Здесь хватает места для всех нас. Я беспокоилась, что мои сыновья разойдутся, что их жены встанут между ними и разобьют нашу семью. Я больше не беспокоюсь об этом. Пожалуйста, попросите моего сына, чтобы он скорее приезжал повидаться со мной. Мне осталось не так много времени». А старый отец сказал только: «Лучших сыновей нельзя и желать».

Пишущая машинка молчала. Мма Рамотсве перестала говорить и посмотрела на Государственного человека, который сидел совершенно неподвижно, только его грудь чуть двигалась в такт дыханию. Потом он медленно поднес руку к лицу. Потом другую.

— Не стесняйтесь плакать, рра, — сказала мма Рамотсве. — Это путь, чтобы все наладить. Это первый шаг.

Глава девятнадцатая

Слова для Африки

Дождь шел четыре дня. Во второй половине дня собирались тучи, шел дождь, сверкали молнии, грохотал гром. Дороги, всегда сухие и пыльные, превратились в потоки, на полях блестела вода. Но жаждущая земля быстро впитывала влагу, и лужи исчезали. Люди наконец поняли, что вода есть, она здесь, ее задерживает плотина, она просачивается и поит почву. Казалось, все вздохнули с облегчением; пережить еще одну засуху было бы трудно, хотя люди перенесли бы и ее, как переносили всегда. Погода, говорят здесь, переменчива, и каждый чувствует себя незащищенным. В такой стране как Ботсвана, где земля и животные вынуждены существовать в тяжелейших условиях, любая перемена может обернуться катастрофой. Но дожди пошли, это было важно.

Авторемонтная мастерская «Быстрые моторы» работала все более напряженно, и мма Макутси как временный управляющий решила, что следует временно нанять механика и посмотреть, как пойдут дела. Она поместила в газете небольшое объявление, на него откликнулся человек, в свое время работавшей дизельным механиком на алмазных копях, но вышедший на пенсию. Он предложил, что будет работать три дня в неделю. Он немедленно приступил к работе, и отношения с учениками у него сложились.

— Мистеру Дж. Л. Б. Матекони он понравится, — сказала мма Рамотсве. — Когда тот вернется и они познакомятся.

— А когда он вернется? — спросила мма Макутси. — Прошло уже больше двух недель.

— Когда-нибудь вернется, — ответила мма Рамотсве. — Не будем торопить его.

Во второй половине дня она поехала в сиротский приют и припарковала свой белый фургончик напротив окна мма Потокване. Мма Потокване видела, как она подъезжает, и к тому времени, как мма Рамотсве постучалась к ней, успела поставить чайник.

— Да, входите, мма Рамотсве, — сказала она. — Мы с вами давно не виделись.

— Я уезжала, — объяснила мма Рамотсве. — Потом пошли дожди, и дорога вся размокла. Мне не хотелось увязнуть в грязи.

— Очень мудро, — заметила мма Потокване. — Один или два грузовика застряли как раз рядом с нашей подъездной дорогой, и нам пришлось посылать старших сирот толкать их. Это было очень трудно. Ребята с ног до головы были покрыты красной грязью, и мы поливали их из шланга во дворе.

— Похоже, что в этом году были хорошие дожди, — сказала мма Рамотсве. — Очень хорошо для страны.

Чайник в углу комнаты засвистел, и мма Потокване встала, чтобы приготовить чай.

— У меня нет пирога угостить вас, — сказала она. — Я испекла вчера пирог, но его съели до последней крошки. Как саранча.

— Да, люди бывают очень прожорливы, — заметила мма Рамотсве. — А жаль, хорошо было бы сейчас съесть пирога. Но я приехала не для того, чтобы сидеть и думать о пирогах.

Они пили чай в дружеском молчании. Потом мма Рамотсве заговорила.

— Я думаю, что могла бы взять мистера Дж. Л. Б. Матекони проехаться в фургончике, — рискнула она предложить. — Как вы думаете, ему это понравится?

Мма Потокване улыбнулась.

— Ему это очень понравится. Он был очень апатичен, когда приехал сюда, но я вижу, что сейчас он кое-что делает. Думаю, это хороший знак.

— Что же?

— Он помогает нам с этим маленьким мальчиком, — сказала мма Потокване. — Помните, о котором я просила вас что-нибудь выяснить. Вы помните его?

— Да, — нерешительно ответила мма Рамотсве. — Я помню этого малыша.

— И вы что-нибудь выяснили?

— Нет, — сказала мма Рамотсве. — Я думаю, здесь я мало что могу выяснить. Но у меня появилась догадка по поводу этого мальчика. Но всего-навсего догадка.

Мма Потокване положила еще ложечку сахара в чай и медленно размешала его.

— Да? Какая догадка?

Мма Рамотсве сдвинула брови.

— Я не думаю, что моя догадка может помочь, — сказала она. — Вернее, я думаю, она помочь не может.

Мма Потокване поднесла чашку к губам. Сделала большой глоток и аккуратно поставила чашку на стол.

— Я, наверное, знаю, что вы имеете в виду, мма, — отозвалась она. — Думаю, что у меня есть та же догадка. Но я не могу поверить в то, что это может быть правдой.

Мма Рамотсве покачала головой.

— Я говорила себе то же самое. Люди рассказывают о таких случаях, но доказательств никогда нет, верно? Говорят, что бывают такие «дикие дети» и что довольно часто их находят. Но разве кто-нибудь может доказать, что этих детей вырастили животные? Есть ли этому доказательства?

— Я никогда ни о чем таком не слышала, — сказала мма Потокване.

— И если мы скажем кому-нибудь, что именно думаем об этом малыше, что тогда начнется? Газеты будут писать только об этом. Понаедут люди со всего мифа. Они, скорее всего, захотят забрать мальчика куда-нибудь, где смогут наблюдать за ним. Его увезут из Ботсваны.

— Нет, — возразила мма Потокване. — Правительство никогда не разрешит.

— Не знаю, — сказала мма Рамотсве. — Могут разрешить. В этом нельзя быть уверенным.

Они посидели молча. Затем мма Рамотсве заговорила.

— Я думаю, есть проблемы, которых лучше не касаться, — сказала она. — Мы же не хотим знать ответы на все.

— Согласна, — сказала мма Потокване. — Иногда легче жить, если знаешь не все.

Мма Рамотсве на минуту задумалась. Это было интересное заявление, и она не была уверена, всегда ли оно справедливо. Нужно будет подумать над ним еще, но не теперь. Перед ней стояла более неотложная задача — отвезти Дж. Л. Б. Матекони в Мочуди, где они смогут взобраться на холм и оттуда посмотреть на равнину. Она была уверена, что он будет рад увидеть всю эту воду, это должно его ободрить.

— Мистер Дж. Л. Б. Матекони помогал нам с этим мальчиком, — произнесла мма Потокване. — Ему было на пользу чем-нибудь заниматься. Я видела, как он учил мальчика стрелять из рогатки. И слышала, как он учил его словам — учил говорить. Он очень хорош с малышом, и это, мне кажется, добрый знак.

Мма Рамотсве улыбнулась. Она представила себе, как мистер Матекони учит дикого мальчика словам для обозначения того, что тот видит вокруг себя, учит его словам для его мира, словам для Африки.

По пути в Мочуди мистер Дж. Л. Б. Матекони не был очень разговорчив. Он сидел в белом фургончике рядом с мма Рамотсве, смотрел в окно на расстилавшиеся вокруг равнины, на проезжавшие автомобили. Хотя он сказал несколько фраз и даже спросил, как идут дела в гараже. Когда она в последний раз приезжала повидать его в его тихой комнате в сиротском приюте, он не спрашивал ни о чем.

— Надеюсь, мма Макутси справляется с моими учениками, — сказал он. — Какие ленивые парни! И думают только о женщинах.

— Проблемы с женщинами остались, — ответила мма Рамотсве. — Но она заставила их работать, как следует, и они справляются.

Они доехали до поворота на Мочуди и вскоре оказались на дороге, которая вела прямо к больнице, к кготла[3] и к холму за ними, по которому там и сям были разбросаны валуны.

— Я думаю, нам надо забраться на холм, — предложила мма Рамотсве. — Оттуда открывается чудесный вид. Мы увидим, какие перемены произошли после дождя.

— Я слишком устал, чтобы взбираться, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Идите одна. Я постою тут, внизу.

— Нет, — твердо возразила мма Рамотсве. — Мы поднимемся вдвоем. Держитесь за мою руку.

Времени на подъем ушло немного, и вскоре они стояли на краю широкого скального выступа, глядя вниз на Мочуди: на церковь с красной железной крышей, на крошечную больницу, где врачи, обладая весьма скромными ресурсами, ежедневно вступают в битву с мощными врагами, и дальше, за равнины, на юг. Река сейчас текла широко и лениво, извиваясь между отдельными группами деревьев и кустов и скоплениями домов, образующих широко раскинувшийся городок. По дороге у реки гнали небольшие стада, и с того места, где стояли мма Рамотсве и мистер Дж. Л. Б. Матекони, скот казался крохотным, игрушечным. Но ветер дул от стада, и раздавался звук колокольчиков, отдаленный, нежный, такой домашний, звук. Мма Рамотсве стояла неподвижно; женщина на скале в Африке, такая, как есть, и там, где хотела быть.

— Посмотрите, — сказала мма Рамотсве. — Посмотрите вниз, вон туда. Вон там дом, где я жила со своим отцом. Это мой дом.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони посмотрел вниз и улыбнулся. Он улыбнулся, и она заметила.

— Мне кажется, вы сейчас чувствуете себя получше, — сказала она.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони кивнул.