Где искать любовь Вуд Алекс

12

Гвендолин закончила писать и закрыла дневник. Затем она внимательно изучила скудное содержимое своего кошелька. Как раз хватит на обратную дорогу, но вот как ей добраться до города? Оставаться в Питхарли после того, что она услышала, она не могла. Слишком больно будет наблюдать за торжеством Марион. Ведь не сегодня-завтра всем станет известно, что она вскоре выйдет замуж за Уолтера…

Гвендолин с большим удовольствием предпочла бы просто вызвать такси и исчезнуть. Никому ничего не объясняя. Уехать, чтобы больше никогда не возвращаться в этот дом, забыть его как кошмарный сон. Но это было невозможно. Во-первых, у нее нет денег, а во-вторых, это будет слишком невежливо. Что бы ни происходило, леди МакНорман из Гвендильского замка должна помнить о собственном достоинстве. Значит, придется проинформировать хозяев о своем отъезде и попросить их отвезти ее в город.

Она стала собирать вещи. Их было немного, и она быстро закончила. Теперь оставалось самое трудное — разговор с хозяевами. О том, чтобы встретиться с Уолтером, не могло быть и речи. Гвендолин невыносимо страдала при мысли, что никогда больше не увидит его, но в то же время знала, что церемония прощания будет слишком болезненна. Она не выдержит и признается ему во всем, опозорив себя этим на всю жизнь. Нет, достаточно будет поставить в известность хотя бы одного члена семьи, чтобы он передал остальным ее извинения. За ужином они порассуждают немного о причудах маленькой леди Гвендолин и забудут о ее существовании.

Конечно, есть еще Николас, с жалостью подумала девушка. Он, кажется, испытывает ко мне искреннюю симпатию. Но что поделать? Я не могу стать его женой, несмотря на все его миллионы. Впрочем, возможно, он и не собирался делать мне предложение.

Это соображение несколько утешило Гвендолин. Ей было очень неприятно думать, что она оставляет позади себя разбитое сердце, но гораздо хуже было то, что она увозила разбитое сердце с собой…

Гвендолин вышла в коридор. Она уже не таилась, как несколько часов назад. Все страхи, терзавшие ее тогда, казались такими мелкими и смешными сейчас. В коридоре ей встретилась горничная, и Гвендолин спросила ее, где может быть леди Джулия.

— Она беседует у себя с сэром Уолтером, — вежливо ответила девушка.

Гвендолин была разочарована. Она надеялась, что беседа матери с сыном давно закончилась, и рассчитывала найти Джулию в одиночестве. Она не сомневалась, что та не станет ее удерживать. В этой семье проблем хватает и без ненужной гостьи.

Однако теперь Гвендолин была вынуждена отказаться от первоначального плана. Леди Джулия была недосягаема…

— А леди Констанция и мисс Гастингс беседуют сейчас в гостиной, — продолжила горничная.

Гвендолин встрепенулась. Леди Констанция? Почему бы и нет? Ведь она тоже член этой семьи. Пока, по крайней мере. И она, несомненно, обрадуется, когда Гвендолин сообщит о своем отъезде.

— Благодарю вас, — произнесла Гвен и решительно направилась в гостиную.

Было бы лучше, если бы Констанция была одна. Больше всего на свете Гвендолин не хотела встречаться с Марион Гастингс. Но если она будет медлить, то ее решимость уехать растает, и она останется в Питхарли. Невозможно даже представить себе страдания, через которые придется ей пройти, когда Уолтер официально объявит о своем желании развестись с Констанцией, чтобы жениться на Марион…

Гвендолин вошла в гостиную. Это была просторная светлая комната с полукруглыми диванчиками и небольшим столиком, на котором гости Питхарли иногда раскладывали карты по вечерам. На стене над камином висел портрет леди Джулии в молодости. На ней был элегантный костюм для верховой езды, и правой рукой она держалась за гриву гнедого коня. Сходство Джулии с сыном сильно бросалось в глаза.

Гвендолин на секунду остановила взгляд на этом портрете. Те же черные глаза, густые волосы, овал лица и горделивая посадка головы… Леди Джулия надменно смотрела на Гвендолин, словно вопрошая ее, почему она медлит и ничего не говорит.

Констанция первая нарушила тишину.

— Вам уже лучше, Гвен? — спросила она резко. — Как вы себя чувствуете?

— Да, благодарю вас, — робко ответила Гвендолин, вовремя вспомнив, что утром сказалась больной, чтобы не выходить к завтраку.

Марион и Констанция во все глаза разглядывали девушку. Они обсуждали одну очень неприятную тему, касающуюся их наследства, и вторжение Гвендолин было весьма некстати. Ее молчание очень удивляло их.

— Если вы не против, мы бы с сестрой хотели поговорить наедине, — заметила Марион.

В отсутствии мужчин она не считала нужным быть вежливой. Эта леди Гвендолин с ее рыжими кудрями и наивными глазами была ей глубоко неприятна. Особенно после того, как она поймала несколько выразительных взглядов, адресованных ей Уолтером.

— Извините меня за вторжение, — покраснела Гвендолин, придя в себя от резкого тона Марион. — Я не хотела вам помешать. Просто леди Джулия и Уолтер заняты, и я решила попросить вас, Констанция…

— Я вас внимательно слушаю, — проговорила Конни более мягко и заинтересованно.

— Мне очень жаль причинять вам неудобство, но дела складываются так, что я вынуждена немедленно вернуться домой. Это очень срочно. Я уже собрала вещи и хотела просить вас, чтобы меня довезли до вокзала.

На лице Марион появилась такая откровенная радость, что Гвендолин стало жаль себя. Неужели ее удачливая соперница не могла проявить хотя бы чуточку милосердия и не демонстрировать своего восторга так явно?

Констанция владела собой лучше. Но в ее голосе явно послышались нотки торжества, когда она произнесла:

— Мне очень грустно слышать это. Надеюсь, ничего серьезного не произошло?

— Заболел мой брат, — солгала Гвендолин, — сегодня утром мне позвонила мама и срочно попросила меня вернуться…

Надеюсь, они не станут проверять, звонил ли сегодня кто-нибудь из Гвендиля или нет, подумала девушка.

— Ваш брат? — воскликнула Марион с притворным беспокойством. — Как досадно. А я так рассчитывала с ним познакомиться…

— Я не сомневаюсь, что вам еще представится такая возможность, — с горечью произнесла Гвендолин.

Когда вы станете леди Уолтер МакНорман и нанесете нам родственный визит, добавила она про себя.

— Конечно, такое дело не терпит отлагательств, — произнесла Констанция и встала. — Я покину вас на несколько минут, чтобы отдать распоряжение…

Она вышла из гостиной, оставив Гвендолин наедине с Марион. Гвен не успела даже заикнуться о том, что не стоит брать на себя такой труд, — супруга сэра Уолтера могла бы просто позвонить, и к ней немедленно пришла бы горничная, чтобы передать любое поручение.

Но у Констанции были свои намерения. Ей не терпелось как можно скорее избавиться от гостьи. К тому же будет неплохо, если пока никто не узнает о том, что Гвендолин уехала. Особенно Уолтер. Несмотря на всю свою внешнюю вялость, Констанция отнюдь не была глупой или ненаблюдательной. Внимание, которое ее сестра оказывала Уолтеру, совершенно не пугало ее. Но вот внимание, с которым Уолтер относился к Гвендолин МакНорман, весьма настораживало. Одним словом, Констанция была счастлива, что брат Гвендолин внезапно заболел и девушка вынуждена покинуть Питхарли.

Через пять минут Констанция вернулась. Гвендолин очень ей обрадовалась — общество Марион было ей чрезвычайно неприятно.

— Мы с Марион проводим вас до машины, — учтиво сказала Констанция.

Гвендолин стала протестовать, но Конни была неумолима. Девушке ничего не оставалось делать, как подчиниться. Она быстро сходила в свою комнату за вещами и через несколько минут уже стояла у главного входа в Питхарли вместе с Констанцией и Марион.

— Прошу вас передать мои извинения Уолтеру и леди Джулии, — спокойно произнесла Гвендолин. — Боюсь, что мой внезапный отъезд может показаться им невежливым…

— О, я уверена, что они все поймут, — ответила Констанция со сладкой улыбкой.

За все время своего пребывания в Питхарли Гвендолин не встречала в ней столько учтивости и внимательности. Можно было подумать, что ее отъезд кажется леди Констанции величайшим благом. Будь Гвендолин в меньшем смятении, она бы призадумалась над причиной такой резкой перемены в поведении Конни. Но она была слишком взволнована и расстроена, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Главное — уехать поскорее из Питхарли и снова обрести былое спокойствие.

Гвендолин тепло распрощалась с Констанцией и Марион и села в машину. За рулем был не шофер Уолтера, а малознакомый ей молодой человек. Гвендолин узнала в нем Питера, слугу Конни, который приехал из Штатов вместе со своей хозяйкой. В его обязанности не входило встречать и провожать гостей, но зато Гвендолин не сомневалась, что он предан Констанции и вряд ли будет распускать преждевременные слухи относительно ее отъезда.

Вопрос, правильно ли она поступила, уехав так неожиданно, не предупредив Уолтера, впервые пришел Гвендолин в голову. То, что Питер сидел за рулем, свидетельствовало о том, что Конни желает, чтобы об отъезде Гвен узнали как можно позже…

Но Гвендолин запретила себе думать об этом. Возможно, Уолтер стал бы уговаривать ее остаться еще чуть-чуть, так как элементарная вежливость побудила бы его сделать это. Она бы, несомненно, поддалась на уговоры, ведь ему невозможно отказать…

Представлять все это было слишком больно, и Гвендолин решила немного поболтать с шофером, чтобы хоть как-то отвлечься. По мере увеличения расстояния между нею и Питхарли, ее отчаяние росло, и она не была уверена, что не попросит повернуть машину обратно. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы не совершить столь позорный поступок.

— Скажите, пожалуйста, а что случилось с Алистером? — спросила она водителя. — Ведь он всегда отвозит гостей на вокзал.

— Алистер не очень хорошо себя чувствует, — немедленно ответил он. — Леди Констанция попросила меня заменить его.

И для этого леди Констанция лично сходила в комнату прислуги, подумала Гвендолин. Очень интересно. Я была уверена, что Констанция придает большое значение своему титулу и всегда ведет себя соответственно.

Попытка разговорить Питера ни к чему не привела. Он отделывался односложными ответами, делая вид, что дорога поглощает все его внимание. Гвендолин решила оставить его в покое и заняться осмотром окрестностей. Но вид за окном был слишком безрадостен и мрачен, чтобы им наслаждаться, и Гвендолин считала минуты до того момента, когда они наконец доберутся до города.

Через сорок минут, показавшиеся Гвендолин вечностью, они прибыли в город. Питер вызвался посмотреть расписание и купить билет для Гвендолин. Она знала, что нужный поезд отходит примерно через полчаса, и совершенно не радовалась новому ожиданию. Но шофер вернулся с приятным известием. Оказывается, расписание было изменено буквально несколько дней назад. Теперь поезд Гвендолин отходил гораздо раньше. Если бы они задержались в пути, то, несомненно, опоздали бы, и девушка невольно порадовалась поспешности, с которой Констанция отнеслась к ее просьбе.

Расположившись со своим небольшим багажом в уютном купе, Гвендолин почувствовала себя в относительной безопасности. Вдали от Питхарли и ее хозяина она снова обретет присутствие духа и жизнерадостность. События этой недели будут восприниматься со временем как совершенно незначительные происшествия. Хотя сейчас тяжело было поверить в то, что она сможет с равнодушной улыбкой вспоминать, как Уолтер обнимал ее…

Слезы выступили на глазах Гвендолин, когда поезд наконец тронулся. Она сделала свой выбор, и если МакНорманы из Питхарли обвинят ее в невоспитанности, никто не сможет ее упрекнуть в том, что она поступает недостойно, пытаясь вырвать с корнем эту никому не нужную любовь.

Напротив Гвендолин уселся пожилой джентльмен в очках на крупном мясистом носу. Он сделал несколько отрывистых замечаний по поводу мерзкой погоды, но, не встретив отклика со стороны Гвендолин, достал газету и погрузился в чтение. Девушка с сожалением осознала, что в суматохе не догадалась позаботиться о газете или журнале, которые очень помогли бы скоротать путешествие. Сосед Гвендолин с таким интересом читал свою газету, что она не выдержала и решила заняться своим дневником.

Конечно, сейчас я не в том состоянии, чтобы бесстрастно перечитать эти строки, честно призналась она себе. Но, возможно, это отвлечет меня и позволит взглянуть на это дело с другой стороны…

Гвендолин открыла сумочку и пошарила там рукой. Ничего, кроме кошелька и расчески, там не было.

И зачем я упрятала его в чемодан, удивлялась она сама себе, вытаскивая свой небольшой чемоданчик на свет Божий. Джентльмен напротив тут же предложил свою помощь, но Гвендолин решительно отклонила ее. Она открыла чемодан. Поверхностный поиск убедил ее, что дневника там нет. Она принялась искать более тщательно, перетряхивать каждую вещь, не думая о том, что в купе присутствует посторонний человек. Ее ужас возрастал с каждой секундой.

— Вы что-то забыли, мисс? — спросил ее сосед с явным сочувствием.

— Надеюсь, что нет, — ожесточенно пробормотала Гвендолин, возобновляя поиск.

— Если вы хотите, я могу выйти, и вы спокойно все посмотрите, — добродушно предложил мужчина.

— О, я была бы вам очень благодарна, — сказала девушка, покраснев.

Мужчина тут же вышел, а Гвендолин без тени колебания вывалила содержимое чемодана на полку.

Через десять минут она убедилась в полной тщетности своих попыток. Среди ее багажа дневника не было. Значит, она оставила его на столе в своей комнате в Питхарли. Можно только надеяться, что она убрала его в ящик. Впрочем, любопытные горничные, которые придут убрать ее комнату, без труда найдут его и там. Отчаяние охватило Гвендолин. Как можно быть такой рассеянной! Раньше она не замечала в себе такого недостатка…

Гвендолин проклинала себя и была готова даже сойти на ближайшей станции, чтобы вернуться в Питхарли и забрать дневник. Хотя, скорее всего, в тому времени дневник уже обнаружат, и она только подвергнет себя дополнительным унижениям.

Гвендолин быстро сложила вещи обратно и села к окну, лихорадочно пытаясь вспомнить, что именно она писала. Результат получился неутешительный. Она очень точно охарактеризовала и красоту, и радушие Уолтера, и неприятные манеры его жены, и капризный характер Марион. Наедине с собой она не стеснялась и вполне откровенно излагала свои впечатления. Более того, она весьма пространно останавливалась на финансовых затруднениях своей семьи, так что перед заинтересованным читателем будет развернута полная картина.

Девушка со стоном прислонилась к оконной раме. Мерное движение поезда успокаивало ее, и она постепенно приходила в себя. Как сильно Уолтер будет презирать меня, если прочитает этот дневник, думала Гвендолин обреченно. Наивная девочка не придумала ничего лучше, как влюбиться в него! В его жизни наверняка было столько разбитых сердец! Вот и еще одно — леди Гвендолин из Гвендильского замка. Какое унижение. Как он будет смеяться над ней!

Однако если бы Гвендолин могла бы видеть сейчас Уолтера, ее уверенность в том, что он будет презирать ее и насмехаться над ней, сильно поколебалась бы. Потому что в этот самый момент он был на вокзале и бегал в поисках поезда, который увозил ее сейчас домой. Когда же Уолтер наконец выяснил, что из-за перемены в расписании поезд ушел на полчаса раньше, он так стремительно побледнел, что служащий вокзала участливо предложил ему стакан воды.

Гвендолин уехала, ничего не сказав ему. Уолтер предпочел бы любую, самую горькую правду этой неизвестности. Он совершенно случайно услышал, как Констанция говорила своей сестре, что наконец они избавлены от общества этой веснушчатой девицы. Уолтер потребовал объяснения, которое было ему нехотя дано.

Он немедленно помчался в город. Но Гвендолин выехала слишком давно, чтобы он мог застигнуть ее в пути. Одна надежда была на то, чтобы найти ее на вокзале, — Уолтер хорошо знал расписание и был уверен, что встретит Гвендолин в зале ожидания. Его надежды были жестоко обмануты. Она уехала. Тайком и неожиданно, выдумав нелепый предлог. Уолтер лучше кого бы то ни было знал, что Гвендолин никто не мог позвонить из дома хотя бы потому, что телефон в Питхарли был сломан со вчерашнего дня.

Мрачными были мысли Уолтера, когда он возвращался домой. Он был так уверен в ее чувствах… Теперь приходилось признать, что леди Джулия была права, когда советовала ему не делать поспешных выводов.

Я все равно узнаю, в чем причина ее внезапного отъезда, думал он, стиснув зубы. Ей придется объяснить мне, что все это значит. После того, что произошло между нами в библиотеке, я имею на это право. Я не отпущу ее от себя просто так…

13

По мере приближения к замку Гвендолин осознавала, что ей предстоит весьма неприятный разговор с матерью. Ее вести вряд ли придутся леди Сесилии по вкусу. Надежды, возлагаемые матерью на брак Джеймса и Марион, будут разрушены, и Гвендолин не сможет ничего предложить взамен.

Известие о ее помолвке с Николасом Кармайклом утешило бы леди Сесилию. Гвендолин заранее знала, что будет бесполезно объяснять матери невозможность этого союза, и она благоразумно решила ничего не говорить ей о Николасе. Тем более что та и не ожидает от нее никаких подвигов в матримониальном плане.

От станции до Гвендильского замка было всего три с небольшим мили, и Гвендолин решила немного прогуляться. Она чувствовала, что нужно довести себя до полного изнеможения, чтобы хотя бы немного поспать ночью.

Прогулка освежила ее. Как приятно возвращаться домой! Девушка невольно убыстряла шаг, чтобы скорее увидеть Гвендиль. Только сейчас она осознала, насколько она соскучилась…

Ноябрь не самое удачное время для любования окрестностями Гвендильского замка, но девушке было все равно. И мрачной осенью, и белоснежной зимой, и радостной весной она одинаково любила свой дом и умела находить очарование в каждом времени года.

Когда наконец башни Гвендильского замка показались вдали, у Гвендолин перехватило дух. Разве возможно, что это величественное здание принадлежит ее семье? Как она могла восхищаться роскошью Питхарли? Поместье Уолтера МакНормана не выдерживает никакого сравнения с Гвендильским замком, несмотря на все средства, вложенные в него.

Если бы Уолтер видел Гвендиль, мечтательно подумала Гвендолин, он бы влюбился в него…

Воспоминание об Уолтере было некстати. Девушка ощутила, как радость от возвращения домой несколько померкла. Мне не следовало вообще туда ездить, горько произнесла она и, решительно сжав губы, зашагала по тропинке к замку.

Сказать, что леди Сесилия была удивлена внезапному возвращению дочери, значит, не сказать ничего. Когда Гвендолин появилась перед ней, та целую минуту не могла произнести ни слова. Девушка тоже не торопилась с объяснениями, так как ничего приятного она не могла сообщить матери.

— Как ты добралась от станции? — наконец выдавила из себя изумленная леди Сесилия.

Она уже начала спрашивать себя, что означает это преждевременное возвращение и, зная характер Гвендолин, не ожидала ничего хорошего.

— Пешком, — хладнокровно заявила Гвендолин, предчувствуя взрыв негодования со стороны матери.

Но леди Сесилия была слишком занята другими мыслями, чтобы упрекнуть дочь за столь недостойную выходку.

— Я очень устала и хочу есть, — объявила Гвендолин, усаживаясь на диван. — Ты не могла принести мне что-нибудь из кухни?

В Гвендиле была одна-единственная служанка, миссис Фитцвильям, она же кухарка, горничная и экономка, и ее старались не дергать по пустякам.

Леди Сесилия была настолько ошарашена, что не могла вымолвить ни слова. Но вечно так продолжаться не могло и, обретя дар речи, леди Сесилия воскликнула:

— Ты же должна была приехать только через неделю! Что случилось?

— Я очень соскучилась по Гвендилю и тебе, мама, — спокойно ответила Гвендолин.

Реакция леди Сесилии была именно такой, на какую она рассчитывала. Лицо ее почтенной матери пошло красными пятнами.

— Ты хочешь сказать, что уехала из Питхарли, не выполнив свое поручение, только из-за каких-то дурацких сантиментов? — произнесла она угрожающе.

Гвендолин поморщилась. Колкий ответ так и просился на язык, но она предпочла сдержаться. В конце концов, негодование матери можно понять.

— Мама, я пробыла в Питхарли достаточно долго, чтобы понять, что нам нечего ожидать с той стороны.

— Что? С чего ты это взяла? — взволнованно спросила леди Сесилия. — Эта Марион Гастингс настолько неприятна?

— Скорее наоборот, — пожала плечами Гвендолин. — Она очень привлекательна и уверена в себе. Не думаю, что такая жена подошла бы Джеймсу, но…

— Не тебе решать, кто подойдет Джеймсу, а кто нет! — в запале перебила ее леди Сесилия. — Ты поражаешь меня, Гвен! Ты не в состоянии делать подобные выводы, зачем ты берешь на себя такую ответственность?

— Ты не дослушала меня, мама, — упрекнула ее Гвендолин. — Да, Марион не отвечает моим представлениям об идеальной жене для Джеймса, но я бы и слова не сказала против. Однако есть другие причины, по которым этот брак никогда не состоится.

Леди Сесилия затаила дыхание. Она была уверена, что все это лишь выдумки ее дочери, чье живое и богатое воображение было ей хорошо известно. Ведь леди Памела уверяла ее, что Марион спит и видит, как бы стать женой аристократа. Чем Джеймс ей не пара?

— Марион Гастингс любит другого, — с трудом произнесла Гвендолин. — И скоро выйдет за него замуж.

Горькое разочарование отразилось на лице Сесилии. Гвендолин и не догадывалась, что ее мать возлагала на этот призрачный союз такие надежды.

— А ты уверена? — спросила леди Сесилия упавшим голосом. — Может быть, тебе показалось?

— Нет, — без колебаний заявила Гвендолин. — Об этом говорилось как о вполне решенном деле. Нам лучше забыть об этом.

Леди Сесилия поджала губы. Если бы я была на твоем месте, явно говорил ее взгляд, я бы приняла все меры, чтобы такого не произошло!

— А ты рассказывала ей о Джеймсе? — осторожно поинтересовалась она через некоторое время.

— Мама, неужели я должна была рекламировать своего братца? — рассмеялась Гвендолин. — Как ты себе это представляешь? Ах, мисс Гастингс, я знаю одного изумительного молодого человека, он лишь один в состоянии сделать вас счастливой?

— Ты все смеешься, — неодобрительно покачала головой леди Сесилия. — И все-таки, мне кажется, ты могла бы что-нибудь предпринять…

А я и предприняла, с горечью подумала Гвендолин. Я даже влюбилась в ее будущего мужа, но, увы, моих слабеньких чар оказалось недостаточно, чтобы отвлечь его от прелестей Марион. Впрочем, я его понимаю.

— Какое разочарование, — прошептала леди Сесилия. — Тетя Пэм вполне определенно говорила, что Марион не прочь стать леди МакНорман.

Она ею и станет, чуть не сорвалось с языка Гвендолин. Но ей не хотелось полностью посвящать мать в события последней недели. Пусть все идет своим чередом. Тетя Пэм обязательно выяснит все детали предстоящей свадьбы у своей подружки Джулии. Надо лишь немного подождать.

— А как там Уолтер и его супруга? — спросила леди Сесилия, вовремя спохватившись, что с этого надо было начинать. — Он все такой же красавчик?

Гвендолин вздрогнула. Она совсем забыла, что мать знакома с Уолтером.

— Сэр МакНорман, безусловно, очень хорош собой, — сумела выдавить она из себя.

Леди Сесилия кинула на дочь лукавый взгляд.

— На твоем месте я бы в него влюбилась, — заявила она. — Самая подходящая кандидатура для первой любви.

— Раз ты точно знаешь, что сделала бы на моем месте, то почему ты не поехала вместо меня? — ответила Гвен с излишней резкостью.

— Господи, ну что ты за человек, — вздохнула леди Сесилия. — Ничего тебе нельзя сказать. Учти на будущее, девочка, что мужчины не любят столь прямолинейных женщин.

— Скажи уж сразу, что они не любят таких некрасивых, — выпалила Гвендолин.

— Ты знаешь, что я вовсе не это хотела сказать, — проговорила с наигранной обидой леди Сесилия.

Они немного обсудили путешествие Гвендолин и обитателей Питхарли, старательно избегая всего, связанного с Марион Гастингс. Потом Гвендолин вспомнила, что хочет есть, и с милостивого разрешения леди Сесилии пошла на кухню.

Миссис Фитцвильям, верная экономка замка, встретила ее с восторгом. Гвендолин была счастлива, что та не задает ей никаких неприятных вопросов, а просто радуется ее возвращению.

Мама бы могла многому у нее поучиться, размышляла Гвендолин, наблюдая, как миссис Фитцвильям хлопочет у плиты. По крайней мере, умению делать Гвендиль уютным и желанным…

14

Гвендолин прожила дома полмесяца, когда от Джеймса было получено письмо, извещавшее о его скором приезде. За это время и леди Сесилия, и леди Памела неоднократно расспрашивали девушку о подробностях ее визита в Питхарли, не подозревая, что тем самым причиняют ей ужасную боль. Гвендолин было достаточно собственных мыслей, она не нуждалась в том, чтобы ее постоянно заставляли вспоминать обитателей Питхарли, описывать их наружность, оценивать их поведение. Ей приходилось все время быть начеку, чтобы не выдать себя неосторожной фразой. Ситуация ухудшалась тем, что Гвендолин уже не могла, как раньше, излить свои чувства в дневнике. Она боялась, что и на этот раз оставит его где-нибудь на видном месте, и кто-нибудь ненароком прочитает его. Ей было страшно представить сарказм матери, если та вдруг прознает о ее чувствах к Уолтеру.

Унылое настроение Гвендолин нагнетало атмосферу в замке. Леди Сесилия становилась раздражительнее с каждым днем, Кэролайн капризничала и требовала развлечений. Раньше веселый нрав Гвендолин сглаживал все разногласия, но теперь она не замечала, что творится вокруг. Усилий леди Памелы, часто навещавшей МакНорманов, явно не хватало, чтобы подбодрить всех членов семьи.

Известие о приезде Джеймса пришлось как нельзя кстати. Владелец Гвендиля не баловал семью визитами, и все только и делали, что терзали себя догадками относительно причины этой внеплановой милости. В письме Джеймс ничего не сказал по этому поводу, тем самым подстегнув всеобщее любопытство. Даже Гвендолин чувствовала, что ее увлекает волнение, с которым леди Сесилия ожидала приезда любимого сына.

Наконец настал торжественный день. Все рассчитывали, что он приедет с самого утра, и поэтому были весьма разочарованы, когда даже в обед от него не было ни слуху, ни духу. Леди Сесилия не отходила от окна, надеясь первой заметить приближение машины.

Но лишь ближе к вечеру ее нетерпение было вознаграждено. Вдали показалось старенькое такси.

— Джеймс едет! — воскликнула леди Сесилия и бросилась в холл, чтобы встретить сына.

Гвендолин, Кэролайн и миссис Фитцвильям поспешили за ней. Машина остановилась у входа, из нее выскочил улыбающийся Джеймс. Леди Сесилия протянула руки, чтобы обнять сына, но он повернулся к задней дверце и, открыв ее, помог выйти из машины незнакомой худенькой девушке.

Леди Сесилия замерла на месте. Ее материнское сердце почуяло подвох. Джеймс никогда не привозил в Гвендиль женщин. Гвендолин с интересом разглядывала девушку, которая робко приближалась к ним под руку с Джеймсом. Она была невелика ростом, и Джеймс, не отличавшийся богатырским сложением, очень выгодно смотрелся на ее фоне. Гвендолин боялась делать поспешные выводы, но эта девушка с первого взгляда понравилась ей.

— Гвен, а кто это? — жадным шепотом спросила Кэролайн. — Джеймс что-нибудь писал про нее?

Кэролайн была всегда слишком занята собственными делами, и половина того, что происходило в семье, пролетало мимо ее ушей.

— Сейчас узнаем, — также тихо ответила Гвендолин. — Кажется, это что-то серьезное…

Гвендолин была совершенно права. Джеймс подошел к ним со своей спутницей, поприветствовал мать и сестер и торжественно произнес:

— Познакомьтесь, пожалуйста, это Агата. Моя жена.

На секунду стало так тихо, что можно было расслышать, как с крыши капает вода после вчерашнего дождя.

Гвендолин опомнилась первой.

— Поздравляю тебя, Джеймс, — произнесла она с улыбкой и протянула руку перепуганной Агате. — Очень рада познакомиться с избранницей брата.

— Спасибо, Гвен, — сказал Джеймс с чувством. — Агата, это моя сестра Гвендолин…

На его веснушчатом лице была написана благодарность за первые теплые слова.

— Но почему ты ничего не написал нам? — спросила Гвендолин, потому что леди Сесилия по-прежнему хранила молчание, а Кэролайн и миссис Фитцвильям не осмеливались ничего говорить до того, как станет ясна ее реакция.

— Я хотел устроить сюрприз, — растерянно протянул Джеймс.

Гвендолин рассмеялась. В этом был весь Джеймс. Он с детства обожал преподносить родным известия в самой неожиданной форме. Хотя леди Сесилия отрицательно относилась к этой привычке, она всегда ему все прощала…

А в этот раз все может быть по-другому, подумала Гвендолин, оглядываясь на мать. Если, конечно, эта Агата не дочь какого-нибудь миллионера, что, судя по ее внешнему виду, маловероятно.

— Рада приветствовать вас в Гвендильском замке, — послышался голос Сесилии. Она наконец пришла в себя в достаточной степени, чтобы вспомнить о своих обязанностях хозяйки.

Они прошли в дом и расположились в большой гостиной, самой приличной комнате Гвендиля. Миссис Фитцвильям отправилась хлопотать насчет чая, забрав с собой Кэролайн. Старшие члены семьи остались наедине. Сесилия нескромно разглядывала бедняжку Агату, которая боялась даже глаза поднять. Гвендолин тоже изучала избранницу брата, но с гораздо более теплыми чувствами.

Новоиспеченная леди МакНорман обладала приятной, хотя и неброской внешностью. Ее темные волосы длиной по плечи были густыми и блестящими, и время от времени Агата принималась теребить прядку у лба. Было очевидно, что она очень смущается.

Леди Сесилия не делала ничего, чтобы успокоить девушку. Она была слишком оскорблена тем, что Джеймс не поставил ее в известность относительно своих планов и женился украдкой. Она даже боялась подумать о том, кто такая Агата, и из какой она семьи. То, что она небогата, сразу бросалось в глаза — и манера поведения, и более чем скромная одежда выдавали в ней человека в стесненных обстоятельствах. Неудивительно, что леди Сесилия отнюдь не была в восторге от выбора сына.

Гвендолин храбро поддерживала разговор. Они с Джеймсом непринужденно болтали о пустяках, в то время как самые важные вопросы оставались незатронутыми. В одном Гвендолин была уверена — брат любит свою жену. Во взглядах, которые Джеймс изредка кидал на притихшую Агату, читалась заботливость и привязанность. Гвендолин невольно представила себе яркую и развязную Марион на месте Агаты. Нет, об этом было страшно подумать. Она не сомневалась, что ее брат сделал правильный выбор.

Миссис Фитцвильям и Кэролайн принесли чай с печеньем и булочками, и через мучительных полчаса Агата умоляюще посмотрела на мужа. Джеймс понял без слов.

— Если ты не возражаешь, мама, — обратился он к леди Сесилии, — я бы хотел показать Агате ее комнату. Она очень устала после дороги и хотела бы отдохнуть.

Гвендолин была готова поклясться, что Агата больше устала от враждебного молчания леди Сесилии, чем от путешествия, но она благоразумно промолчала.

— Я даже не знаю, где вас разместить, — леди Сесилия наконец разлепила губы. — Я ожидала тебя одного, Джеймс, так что понимаешь…

— Я думаю, что комната Джеймса без труда вместит и его, и Агату, — решительно сказала Гвендолин.

Поведение матери приводило ее в ужас. Леди Сесилия настолько безоговорочно не одобряла выбор сына, что не желала даже дождаться подробного рассказа о невестке. Вместо того чтобы расспросить Агату как следует о ее родственниках и успокоиться, леди Сесилия предпочла окружить себя броней высокомерного молчания.