Любовь заказывали? (сборник) Гольман Иосиф

4

Поняв, что остановка надолго, Фролов заглушил двигатель, опустил передние стекла и даже люк открыл – на стареньком «Форде» он тоже имелся.

Большинство соседей поступили так же, и в результате через раскрытые окна в салон ворвался не аромат бензинового выхлопа, а очень даже приятная лесная свежесть. А еще – пение птиц, которое Сергей Петрович ввиду редкости феномена даже сразу не распознал.

В общем, почти идиллия наступила, нарушаемая лишь дробным матерком остановившегося прямо за ними – и, очевидно, опаздывающего – водителя огромного автомобилевоза. Парень, как тигр в клетке, расхаживал взад-вперед вдоль вставших машин и негромко, но отчетливо выражал свое отношение к происходящему.

В отличие от него соседка Фролова была спокойна. Она явно получала удовольствие и от лесного воздуха, и от красивого вида: слева пейзаж был прикрыт микроавтобусом, зато справа родные просторы наблюдались во всем великолепии.

– Интересно, что там может происходить? – наконец спросила она.

– Либо ремонт, либо авария, – предположил опытный Фролов.

Он попал в точку, причем оба раза.

Когда пробка, слегка пошевелившись, все-таки поехала – не быстро, потихоньку, но уже без остановок, – люди в машинах смогли рассмотреть причину остановки вплоть до деталей.

И если других увиденное кого развлекло, – народ обожает разглядывать аварии, – кого напугало, то Сергей Петрович расстроился аж до холодной испарины на лбу. Ведь это он вслух почти пожелал владельцу «бумера» сдохнуть.

А в том положении, в которое сам себя загнал водитель «БМВ», ничего другого и не оставалось. На этом участке трассы действительно шел ремонт, машины тормозили ход, и куда-то спешившего человека это не устраивало. Поэтому он, – наверное, почти не снижая темпа, – встал одним колесом на обочину и начал обходить медленно идущую колонну справа.

После чего, описав вместе с трассой левый поворот, оказался прямо перед дорожным катком – на огромной скорости, с высоким кюветом справа и, видимо, большой машиной слева.

Теоретически кювет в таких случаях предпочтительнее, но то ли бедолага водитель надеялся все-таки уйти на дорожное полотно, то ли пытался затормозить, забыв про смоченную дождем глину обочины, – результат был налицо: длинная черная машина не то чтобы деформировалась, а просто перестала существовать как единое металлическое целое.

Небольшая ее часть – с человеческими останками – осталась влипшей между катков дорожного монстра: около нее крутились два гаишника и совершенно бесполезный в таких ситуациях доктор.

Остальное было разбросано прямо по дороге и кювету, причем, судя по разлету обломков, удар был страшный.

Некоторое время Фролов рулил молча, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями.

И – удивительное дело! – девушка его прекрасно поняла.

– Вы здесь точно ни при чем, – мягко сказала она. – Он сам для себя все выбрал.

Сергей Петрович промолчал, но, лишь объехав по окружной дороге Тверь и переехав по мосту неширокую еще Волгу – а это километров с тридцать, – начал приходить в себя.

Конечно, не он, Фролов, со страшной силой запрессовал несчастного «гонщика» под дорожный каток. Но со словами надо быть аккуратнее, все они имеют материальную силу – в этом Сергей Петрович был убежден полностью.

– Сколько мы проехали? – поинтересовалась девушка.

– Около трети пути. Устали?

– Нет. Наоборот, мне нравится. Еще бы без трагедий – совсем было бы хорошо.

– Есть не хотите? – спросил водитель.

– Вообще уже можно, – согласилась пассажирка в отличие от Фролова, ограничившая свой обед чаем с пирожным.

– Тогда выбирайте кафе, – предложил Фролов. Ему было приятно накормить девушку.

Но быстро поесть не сумели.

Потому что впереди на обочине стоял старый, рыжего цвета «Запорожец» с ушами-воздухозаборниками, а около него сгорбился немолодой мужчина с тросом в руках. Мимо него сплошным потоком проносились автомобили, и оттого лицо мужчины приняло совершенно отчаявшееся выражение.

Фролов тоже проехал бы мимо, но в «Запорожце» внутри кто-то сидел, а Сергей Петрович сегодня никуда не торопился.

Он притормозил, аккуратно съехал на обочину и направился к бедняге с тросом.

Тот, увидев благодетеля, припустил к нему мелким бегом: быстрее не получалось из-за протеза – на «Запорожце» сзади был соответствующий знак, а подойдя поближе, Фролов разглядел и ручное управление.

Сергей Петрович про себя чертыхнулся: как пела старуха Шапокляк – хорошими делами прославиться нельзя. Возиться с буксиром придется ему, не заставлять же инвалида. Но и уехать теперь тоже невозможно.

Ладно, решил Фролов, и ему даже легче стало, пусть это будет за ту неосторожную фразу.

– Большое вам спасибо, – бормотал мужик. – Мне-то ничего, а мама так нервничала. Полчаса стоим, никто не остановился.

– Никто? – ужаснулся Фролов.

– Кроме эвакуатора, – печально сказал инвалид. – Но он такие деньги запросил, что лучше нам здесь ночевать.

– А куда вас тащить-то? – спросил Сергей Петрович.

– Мы из Выдропужска. Там сынок поможет.

– Откуда? – переспросила подошедшая Лида.

– Из Выдропужска, – спокойно повторил мужик, наверное привыкший к реакции на название его малой родины.

– Впереди будет, по трассе, – объяснил ей Фролов, а про себя подумал, что тащить на веревке этот чертов «запор» придется долго – не меньше сотни километров.

Он протянул руку за тросом, но инвалид оказался проворным, быстро нагнулся и закрепил один его конец на своем автомобильчике.

Фролов пошел к своему и подал задом так, чтобы удобно было подцепить второй конец троса. Потом снова вылез из кабины.

Инвалид прикрепил буксир к «Форду» и наконец задал так волновавший его вопрос:

– Вы уж меня простите, сколько мне это будет стоить?

– Нисколько, – отмахнулся Сергей Петрович.

– Я не бедный, – обиделся инвалид.

– А я не эвакуатор, – оборвал дискуссию Фролов. – За деньги не работаю.

– Спасибо, – поблагодарил тот. – Но мне все равно неловко.

– Да, мы хотели бы что-нибудь заплатить, – подтвердила мама инвалида, совсем пожилая, очень полная и, видно, властная старуха, которая с помощью Лиды тяжело выбралась из машины и медленно, вперевалку, подошла к месту переговоров. – Мы так привыкли.

– Вот что, друзья, – подвел итог Фролов. – Либо я вас везу бесплатно, либо стойте тут дальше.

– Это шантаж, – усмехнулась старуха и протянула руку Фролову: – Эмма Витальевна, хирург. Правда, бывший, – тут же уточнила она.

– Сергей Петрович, полиграфист, – представился он, пожимая ее очень даже сильную ладонь – профессия оставила след, – и представил Лиду: – Лидия, литературовед.

– Пока еще не совсем, – смутилась девушка.

– Ничего, девочка, – утешила ее старуха, пожимая руку и Лиде. – Главное – не то, кто ты есть, а куда ты стремишься. – И представила своего сына, который зачем-то полез внутрь «Запорожца»: – Это мой Тимофей. – И чуть сбавив тон: – Ничего не достиг, но душа – золотая.

– Ну что, по машинам? – спросил Фролов. Окончательно диспозиция сложилась так: Тимофей был за рулем «Запорожца» с заклиненным движком, Лида пересела назад, а впереди в «Форде» тяжело уселась Эмма Витальевна, которая со своими артритами и артрозами в тесной машинке совсем излиховалась. Кроме того, ей явно хотелось общаться.

Фролов осторожно тронулся – трос выдержал, не порвался – и, вывернув на дорогу, потихоньку поехал вперед.

– Вас прямо Бог послал, – с чувством сказала Эмма Витальевна. – Тимоша так нервничал.

– Чего уж сильно нервничать, – успокоительно сказал Сергей Петрович. – Не зима. И не Сибирь.

– Уж в Сибири мы точно бы так не стояли, – обиделась за Сибирь старая хирургиня. – Все бы сами останавливались, спрашивали, чем помочь.

– Вы давно оттуда? – деликатно поинтересовался Фролов.

– Двадцать лет. А вы думаете, и там изменилось?

– Могло, – вздохнул Сергей Петрович. – Очень уж все стали расчетливыми.

– Мне б Тимошу женить, – круто сменила тему Эмма Витальевна. – Такой хороший мальчик, а бобыль.

– А сколько лет мальчику? – улыбнулся Фролов.

– Пятьдесят два, молодой еще. Я его поздно родила, – оправдалась она за свой старый вид. – Он у меня очень добрый получился. Слишком, наверное. Жена была такая… прости Господи, а он все ей с рук спускал. Доспускался, что совсем ушла. А Лидочка – ваша супруга? – спросила она вдруг у Фролова.

– Нет, – отчего-то смутился тот.

– А зря. Она добрая девочка, по глазам видно. И фигурка ладная.

Фролов посмотрел в зеркало: Лида на заднем сиденье улыбалась.

– Ох-ох-ох! – после паузы протяжно вздохнула старуха. – Мне бы уже умирать пора. А не могу, пока этих не пристрою.

– Ну, вам рановато еще, – вежливо сказал Фролов, хотя по одышливости и нездоровой полноте старухи было в самый раз.

– Нет, миленький. Мне уж восемьдесят шестой. Просто я толстая и морщин не видно. Вот найти бы Тимке такую, как Лида. Только постарше. И можно на покой.

– Такую, как Лида, сложно, – вдруг вырвалось у Фролова. Сказал – и даже покраснел, втайне надеясь, что со спины не заметят.

– Ну, не как Лида, – спокойно согласилась старуха. – Попроще. Чтоб огород не пугал и на танцульки не тянуло. А у вас-то жена есть?

– Нет, – ответил Фролов.

– А была?

– Была. – Сергей Петрович отвечал односложно, потому что эту тему ему поддерживать не хотелось. Но настырная старуха не отставала:

– И что, бросил женщину?

– Не совсем.

– Не совсем – это как? Наполовину бросил?

– Она сама ушла.

– А детки?

– Не было у нас деток, – вздохнул Фролов.

– Вот это неправильно, – строго заметила Эмма Витальевна. – Без деток нельзя. Я Тимошу в одиночку родила, лишь бы с ребенком. И у Тимоши дитя осталось, сейчас школу кончает. Вам тоже надо.

– Я уже привык один, – без обиды сказал Фролов. Почему-то на Эмму Витальевну обижаться не хотелось.

– Дурацкая привычка, – сказала старая врачиха и с трудом повернула шею назад. – Вам, Лидочка, надо на него воздействовать. Чтоб жизнь впустую не прошла. Воздействуете?

– Попробую, – сдерживая улыбку, ответила Лида.

Странно, но Фролову от этого стало приятно.

До Выдропужска доехали удивительно быстро, хоть и скорость была небольшой, – Фролов все время оглядывался на «Запорожец» сзади.

У поворота их уже ждали. Высокий, не по-майски загорелый парень – то самое дитя Тимофея – восседал на примитивном маленьком тракторе, вообще-то не предназначенном для буксировки «Запорожцев», но в данном случае привезенный именно для этого.

– Внучонок, – с гордостью сказала старуха. – Хирургом будет. И руки золотые, и голова. Не то что у Тимки. Но ведь какого парня Тимка сделал, а? – задорно сказала она в лицо Фролову. И неожиданно закончила: – И вы сумеете, если захотите. Правда, Лидочка?

На последнюю сентенцию Лида не ответила. А жаль, подумал Фролов. Пусть бы даже в шутку.

Еще через пять минут они уже ехали дальше по трассе, слегка загнувшейся после Выдропужска к северу.

Только теперь в салоне «Форда» была не одна банка огурцов, а целых четыре – Тимофей, а больше его мамаша настояли-таки на натуральной форме благодарности, и отказывать им было неудобно.

День стремительно двигался к вечеру.

5

– А как называют себя жители их городка? – спросила Лида, вновь пересевшая на переднее сиденье. – Выдропужцы и выдропужанки?

– Н-не знаю, – задумался Сергей Петрович, застигнутый врасплох. – Это скорее к вам вопрос, к литературоведам. Но думаю, те, кто там живет, своим городком гордятся. В провинции это принято. А те, кто не гордится, уже перебрались в столицы. Они же обе рядом.

– Наверное, – подумав, согласилась Лида. – Иногда я не понимаю, как можно так жить – без театров, без людской толпы, без ночных огней. А иногда хочется все бросить и уехать с Анькой – даже не в Выдропужск, а совсем в деревню. Чтоб тишина, звезды и соловьи.

– А днем – огород, комары и слепни, – серьезно продолжил Фролов.

– Вот про слепней я не подумала, – тоже серьезно сказала Лида. – Комары – куда ни шло, а слепни все-таки, пожалуй, нет. Останусь-ка я на Преображенке. Пусть с трамваями, зато без слепней.

– Видите, как одно слово может поменять жизненные планы, – улыбнулся Сергей Петрович. – А кто такая Анька? Сестра? Подружка?

– Дочка, – односложно ответила попутчица.

– У вас есть дочка? – радостно удивился Фролов. Почему-то ему ужасно понравилось, что у нее есть дочка. Или он уже начал оценивать свои шансы? – остановил сам себя Сергей Петрович. Так нет у него никаких шансов – достаточно взглянуть на ее лицо и такую ладную – не худую и не полную, с красивой круглой, обтянутой узким платьем попкой – фигурку. После этого можно даже не смотреть на собственное отражение, чтобы лишний раз не расстраиваться. – Сколько же лет дочке?

– Пять.

– А почему вы так лаконичны? Обычно про детей с удовольствием рассказывают, – спросил Сергей Петрович и вдруг со страхом подумал, что, может, с девочкой что-то не то, может, больна, а он лезет к ней прямо в душу.

– Анька как Анька, – улыбнулась Лида. – Она у меня прелесть. Тонкие ножки, тонкие ручки, две опять же тонкие косы и пронзительный голосок. Никогда не молчит, никогда не останавливается. Вечный двигатель.

– Замечательный портрет, – согласился Фролов. – Я именно в таких в детском саду влюблялся. В социально активных.

– А сами вы что, социально пассивным были? – спросила Лида, меняя тему.

– Даже не пойму, – честно сознался Сергей Петрович. – Но не лидер, чего уж скрывать.

– У вас, наверное, ваш седой красавчик – лидер, – предположила Лида. – В институте комсомолом заведовал?

– Паша? – переспросил Фролов. – Вот уж нет. В институте комсомолом Леха заведовал. Он же борец за справедливость. Такие в комсомоле тоже были, но в основном внизу.

– А почему – Паша? – поинтересовалась Лида. – Почему ударение на втором слоге?

– Потому что на Востоке он был бы пашой. И свой гарем имел бы официально. А так приходится ловчить, – засмеялся Сергей Петрович. Ему было приятно говорить о друзьях. – Он, кстати, большой человек. Член правительства.

– Я поняла, – без восторга сказала Лида. – По джипу на газоне. Какой же член без джипа?

– Паша – замечательный, – заступился за друга Фролов. – Немного хитрован, конечно. Но наверху без этого нельзя. А так он отличный парень. Просто отличный.

– Чем же он отличный? – подначила Лида, похоже не питавшая пиетета к руководству державы.

– У нас Леха в девяносто пятом под грузовик влетел, – после раздумья выбрал пример Фролов. – На дрыне своем чертовом. Сплошное месиво было. Ну и что мы с Машкой могли? Только сидеть с ним рядом, губы смачивать. Вы же помните, какие больницы были?

– Они и сейчас не лучше, – пробормотала Лида.

– А Паша тогда все в момент устроил. И в правительстве он еще не был, только бизнесом занимался. За деньги все сразу нашлось: и хирурги, и эндопротез, и лекарства.

– А с вашим Лехой он сидел, губы ему смачивал? – спросила Лида.

– Н-не помню, – и в самом деле не смог сразу вспомнить Фролов.

– Раз не помните, значит, не сидел.

– Но Леху спасли именно его деньги! – загорячился Сергей Петрович.

– Ну, если б он еще и денег для друга зажал… – уже в открытую засмеялась Лида.

Фролов обиженно замолчал. Ну зачем она так? Разве она знает Пашу? Впрочем, он понимал, что обиделся именно из-за того, что в чем-то Лида права. Хотя никак не меняло его отношения к Кудряшову. Друг есть друг, с любыми своими недостатками.

Но вот ведь – такая симпатичная и – язва! Или все женщины такие?

А «Форд» тем временем въезжал в Вышний Волочек, двигаясь теперь по-городскому неспешно – ухабы с рытвинами не способствовали скорости – и пересекая бесчисленные Тверецкие каналы.

– Говорят, им триста лет, – сказал Сергей Петрович, обида которого уже прошла.

– Да? – рассеянно переспросила Лида. – Надо же.

– А вот еще одна моя нереализованная мечта, – вдруг рассмеялся Фролов. С уличного щита реклама предлагала приобрести валенки ручной валки.

– Тоже нет времени заехать?

– Да нет, время есть. Просто где я их буду носить? У меня ж даже дачи нет. Но почему-то очень привлекает – «ручной валки». Может, вашей Анечке купим?

– Не стоит, – отказалась Лида. – Мы и так, похоже, выбились из графика.

– Зато сделали доброе дело. Боюсь, они на трассе долго бы простояли.

– Да уж, – вздохнула девушка. – Добрых самаритян в мире явно не прибавляется.

Городок проехали за несколько минут. Справа теперь тянулось что-то водяное – не то озеро, не то пруд. Слева – длинное ровное поднятие рельефа, как вытянутый холм.

– А за холмом – водохранилище, – повествовал о местных достопримечательностях водитель «Форда». – Я это, наверное, раза с третьего понял. И то когда с Пашой на его джипе ехал. Из низкой-то машины не видно.

– Это значит, мы ниже уровня воды едем? – спросила Лида.

– Ага. Будем надеяться, дамбу не прорвет, – пошутил Сергей Петрович.

– Будем надеяться, – сказала девушка и напряженно молчала до тех пор, пока нависавшая над ними незримо гора воды не осталась далеко за спиной.

– Не люблю воду, – объяснила она Фролову. И, отвечая на его незаданный вопрос, добавила: – В детстве тонула.

– Вытащили?

– На спасательном жилете к берегу выплыла.

– Ну вот! Чего ж бояться?

– Родители не выплыли. Папа на меня успел нацепить жилет, а маму я даже не увидела.

– Как же так? – ошарашенно спросил Сергей Петрович. На пустом месте он снова влетел в трагедию.

– Была такая печальная история. Речной пароход ночью врезался в мост. Родители на дискотеке были. Прямо на носу корабля. Мама, видимо, сразу погибла. А папа прибежал – все лицо, все руки в крови, – вытащил меня, сонную, из кровати, одел в жилет, показал, где берег, и бросил в воду – пароход-то тонул.

– А сам? – затаив дыхание, спросил Фролов.

– Побежал искать маму. Больше я его не видела. А вы не слышали о той аварии?

– Что-то, кажется, слышал. – Ему было жутко даже представить, что чувствовал той страшной ночью ребенок. И каково ей об этом всю жизнь помнить.

– О таких вещах тогда не принято было писать, – спокойно реабилитировала его неосведомленность Лида.

– Извините меня за дурацкую шутку про дамбу, – растерялся Фролов.

Ему вдруг ужасно захотелось погладить ее по голове. Но не так, как утром хотелось, чтобы почувствовать под рукой женское тело, а по-другому, он бы даже затруднился объяснить как, потому что своих детей никогда не нянчил.

– Чего уж там, – грустно улыбнулась Лида. – Что было, то прошло. Что-то я стала болтливая, – пожаловалась она Фролову. – Теперь вот вас гружу, словно психоаналитика.

– Грузите, пожалуйста, – засуетился Сергей Петрович. – Я буду только рад, если хоть чем-то смогу быть полезен.

А за окнами «Форда» начинало вечереть. Света стало меньше, тона – приглушеннее. Впрочем, Фролов знал, что до настоящей темноты еще очень и очень долго, – они ехали на северо-запад, а после Великого Новгорода и вовсе свернут на север, туда, где в эти дни от ночи совсем почти ничего не остается.

6

Останавливаться на перекус не стали – Лида отказалась, чтобы сэкономить время: ей очень хотелось помочь Фролову реализовать его мечту и посмотреть Ильмень. Растроганный Фролов в ответ разрешил жевать огурцы прямо в машине – черного хлеба по такому случаю купили в сельском магазине, – то есть сделал то, что еще вчера казалось неслыханным и невозможным.

Огурцы ели сразу из двух банок, и в обеих они оказались маленькими, тверденькими, пупыристыми и чертовски вкусными.

Доставала их из банки Лида, одни ела сама, другие передавала водителю, время от времени протягивая к нему отломанную от черной буханки вкуснейшую – мягкую, но с хрустящей корочкой – горбушку: Сергей Петрович откусывал от нее, не снимая рук с руля.

Фролову давно уже не было так вкусно, может – с «картошки», с незапамятных студенческих времен, когда отвратную совхозную кормежку они, как умели, пытались сделать съедобной с помощью даров природы из сельских погребов.

Наконец он наелся так, что отвел Лидину кормящую руку и даже не сказал, а промычал:

– Хватит.

– Как же славненько, – по-своему оценила ситуацию Лида, поудобнее откинувшись на спинку сиденья.

– Очень славненько, – подтвердил Сергей Петрович, с удовольствием взглянув на спокойное и довольное лицо попутчицы.

Так что, когда разом проехали несколько новых мотелей с призывно зовущими неоновыми вывесками кафе, никакого ощущения утраты не возникло. Точно так же, совершенно спокойно, прокатили довольно большой поселок, в котором предприимчивые жители устроили целую улицу из раздутых самоваров. Из их изогнутых труб в медленно темнеющее небо летели дым и искры, и даже издали было понятно, что чай в них – вкуснейший, как и сопровождающие чаепитие домашней выделки пирожки.

Но «Форд» не останавливаясь проехал дальше, к Великому Новгороду.

Вот уже и развилка скоро: направо – объезд, ведущий – через мост над Волховом – в Питер. Налево – въезд, правда, очень длинный – в Новгород.

Точнее, все ровно наоборот. Чтобы повернуть налево, в город, с трассы надо свернуть направо, залезть на эстакаду и пропустить объездную дорогу под собой. Что Сергей Петрович и сделал с молчаливого девушкиного одобрения.

Сам он уже сомневался, что поступает мудро: солнца даже на западном горизонте не было видно, и хоть темнота на дорогу еще не опустилась, светлый день уже закончился.

Но назвался груздем – полезай в кузов.

«Форд» ехал по пустынной дорожке, ни встречных, ни попутных машин не наблюдалось.

Никаких указателей, говорящих о близости самого чистого в Европе озера, тоже не было.

Сергей Петрович остановился, включил внутрисалонный свет и изучил атласы. Именно два, как привык: по одному можно уехать уж очень далеко.

В первом ближайший съезд к Ильменю был обозначен рядом с поселком Пролетарий. Во втором такого поселка вовсе не было, зато значился населенный пункт с не менее примечательным названием Красные Станки.

В конце концов Сергей Петрович пришел к выводу, что не очень-то Пролетарий отличается от Красных Станков, и приготовился искать нужный левый поворот.

И тут ситуация изменилась: внезапно, на фоне сгущавшихся сумерек, он увидел местного жителя, неторопливо бредущего им навстречу по противоположной стороне неширокого шоссе.

Фролов мигом остановил свой «Форд» и приступил к рекогносцировке на местности методом экспертных оценок.

«Экспертом» оказался мужик лет сорока пяти, уже очень загорелый, явно в благостном настроении и с большим нательным крестом в вырезе легкой – несмотря на вечернюю прохладу – рубахи.

– Не подскажете, как нам к Ильменю подъехать? – обратился к нему Сергей Петрович, уже увидевший в мужике прямого потомка тех отважных людей, что узнавали курс по глубине погружения шеста.