Побег при отягчающих обстоятельствах Алюшина Татьяна
– У меня есть женщина, которая часто здесь остается, – пожал плечами Егор.
– Извини, – попросила она, снимая обувь.
– За что? – уточнил Егор.
– За все. За то, что я вернулась поздно, а тебе давно пора спать, у тебя трудная работа, за то, что мешаем твоей личной жизни, за то, что свалились на тебя со своими проблемами. Мы завтра уедем, так будет лучше для всех.
– Не будет! – Он оттолкнулся от стены, выпрямился. – И кажется, я уже говорил: забудь про дачу. Идем на кухню, выпьешь чаю, и у меня есть к тебе ряд вопросов, которые не успел задать Денис.
– Ну, идем, – вздохнула Вика.
Чай, оказалось, был готов. Она села на стул, Егор устроился напротив нее за столом и разлил душистый чай по чашкам.
– Ну, спрашивай, – отхлебнув чаю, предложила Вика.
– Когда ищут донора, то первое, на что смотрят, – это на группу крови. Почему ваша участковая решила, что Степан подходит, вы сдавали такой анализ?
– Группа крови написана на амбулаторной карте, которую почему-то мне не отдали, когда нас увозили в больницу. Где-то восемь месяцев назад Степан совершил беспосадочный перелет с дерева на крышу гаража. Обошлось без переломов и серьезных травм, но он сильно поцарапал ногу.
– А ты где была? – возмутился Егор.
– Я работала, а с ним была бабушка, – пояснила Вика.
– Он же мог убиться! Он же еще маленький! – отчитывал ее Егор.
– Егор, он мальчик, в нем энергии на батальон! Для него нормально лазать по деревьям!
– Но не в три же года! – шумел возмущенный отец.
– А ты точно знаешь, когда надо начинать? Ему трудно усидеть на месте, он любопытный, шустрый и ничего не боится, словом, нормальный парень! Сам-то ты когда начал по деревьям лазать? И потом, он всегда под присмотром, но он же мальчик, ему нельзя запрещать бегать, прыгать, лазать. К сожалению, впереди еще море ушибов, шишек, разбитых коленок и всех прелестей детского легкого травматизма! Я же не кисейную барышню воспитываю, а парня!
– Извини, – согласился Егор, – для меня это пока неизвестная сторона жизни.
Вика кивнула, понимая, что он не сталкивался и не знает, что такое ребенок, и не на десять минут поиграть, сделать «козу» и всучить подарки, а на всю жизнь, ежесекундно, с полным набором страхов за него и ответственности!
– Ну вот, бабушка, такая же паникерша, как ты, ласточкой влетела сама на крышу гаража и эвакуировала ребенка прямиком в травмопункт, где навела такого шуму, заставив взять у него все анализы, в том числе и на группу крови.
– Какая у него группа?
Вика посмотрела на него и вздохнула:
– Не моя, первая положительная.
– Моя, – улыбнулся Егор.
– Ну, чья-то она должна быть, не мамина, так папина.
– Вика, – перестал улыбаться Егор. – Кто записан у него отцом?
– Ты. Я никогда не делала из этого тайну. Все мои родные и близкие знали, что Степкин отец Егор Дмитриевич Князев.
– Все, кроме самого Егора Дмитриевича, – упрекнул он ее.
– Давай не будем сейчас об этом, – попросила Вика.
– Вика, нам придется об этом говорить! – раздраженно сказал Егор.
– Да, придется, но, если можно, не сегодня, у меня сил на это нет. Кстати, пока каталась, я вот что подумала: если у этих ребят серьезная служба безопасности, то им не составит труда выяснить, кто Степкин отец.
– Мы с Денисом это обсудили, завтра решим, что делать. Еще один вопрос: анализы в истории болезни те, что Степан сдавал в поликлинике?
– Да. В больнице я отдала направление, анализы из поликлиники и те, что делали платно.
– Тогда получается, что их подменили.
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Вика, соглашаясь. – Вот только зачем им это? Я вообще не понимаю, зачем им такая сложная схема: подменять результаты анализов, класть ребенка в больницу? Наверняка у них есть своя больница, где они проделывают эти операции по пересадке, чего проще везти ребенка туда?
– Для страховки. Эти дети социально благополучные, и если какая-то мать заподозрит неладное, то у них есть доказательство того, что ребенок был очень болен и поступил в обычную больницу с таким диагнозом. А то, что его потом прооперировали в другом месте, так это можно объяснить как угодно. – Егор потер лоб и сказал из-под руки: – Иди отдыхай, все остальное обсудим завтра.
Вика встала из-за стола.
– Можно я не буду мыть чашку?
– Можно, я сам помою, иди. Да, утром я занимаюсь два часа, в последней по коридору комнате, ни на какие звонки и вопросы я не отвечаю в это время.
Уже подъезжая к дому, паркуя машину на стоянке, Вика остановилась от пришедшей ей в голову мысли: а почему тогда она не сделала самой простой и логичной вещи, единственно верной в той ситуации, – не узнала в городской справке адрес, по которому проживает Егор с родителями? Зачем понадобилось идти таким трудным путем – бесконечным ожиданием и походом в Минздрав? Чего проще-то, выдали бы ей список Егоров Князевых, проживающих в Москве, обойти все адреса, наверняка их не так уж много, этих Князевых, подходящих под нужный возраст. А найдя его родителей, спросить у них правильные координаты Егора. Почему она это не сделала-то?
И, уже засыпая, прижав к себе Степку, Вика призналась самой себе:
«А потому что боялась убедиться, что действительно ему не нужна. Что на самом деле мама окажется права и он просто развлекся и сделал девочке ручкой, а встретившись с его родителями, я бы попала в очень неловкую ситуацию: какая-то незнакомая девица приходит с улицы, объявляет, что она беременна от их сына, и просит его адрес. Так хоть какая-то надежда оставалась: может, он обижается, что я не пишу, а может, очень занят. А вот если бы я отправила письмо и не получила ответа или получила, но в виде „Наша встреча была ошибкой“, вот тогда совсем конкретное разочарование! Как говорится: „Точка жирным почерком“. Вот чего я боялась! Все, хватит! Спать, Вика!»
Утром ей стоило огромных усилий удержать Степана от проникновения в комнату, где занимался Егор. Степка «бил копытцем», ныл и требовал немедленно поздороваться с папой. И заорал, как молодой павиан, бросившись Егору на шею, когда он, наконец, вышел из комнаты.
– Папа! Здравствуй!
За завтраком Вика с Егором спорили под сопровождение бесконечных Степкиных вопросов. Вика настаивала на том, что они поедут на своей машине в клинику, следом за Егором, а потом вернутся. Егор жестко возражал:
– Нет, поедем вместе, а наш шофер вас отвезет домой на служебной машине.
– Но мне удобней самой! – спорила Вика.
– А мне так спокойней! – настаивал Егор.
– Да в чем дело? – возмущалась она. – Я хороший водитель, у меня ни одной аварии не было за двенадцать лет!
– Верю! Но ты можешь запросто мотануть на дачу!
– Вот черт!
– Мамочка, не ругайся! – быстренько вставил Степка.
– Вика, никаких дач! Тем более у нас вечером встреча с Вениамином Андреевичем!
– Ладно, – буркнула Вика, расстроившись, что он ее раскусил.
– Вот и договорились! – успокоился Егор.
В машине Степка, находившийся в эйфории от приобретения отца, каждые пять минут обращался к Егору:
– Папа, а какая это машина? А куда мы едем? Папа, ты доктор? А какой ты доктор? – И так до бесконечности.
Вика, сидевшая рядом с Егором впереди, морщилась, ей ужасно не нравились и эта безудержная любовь ребенка к обретенному отцу, и сама ситуация, но она постаралась задвинуть раздражение подальше и успокоила Егора:
– У него это скоро пройдет. Он первое время ходил хвостиком за Олегом Николаевичем и бесконечно повторял: «Дед, дед, дед». Ему надо привыкнуть.
– Мне тоже! – буркнул Егор.
– Да, предупреждаю, – развеселилась Вика, – он расскажет всем встречным и поперечным, что ты его папа. Может, попросить его это не делать?
– Зачем? – улыбнулся Егор, посмотрев на Степку в зеркало заднего вида. – Сын – это гордость отца!
– Да что вы говорите? – съязвила Вика. – Между прочим, к сыну мамаша прилагается, которая не является гордостью того же отца.
Он посмотрел на нее, повернув голову, и усмехнулся:
– Придется нам над этим поработать.
Над чем он там собрался работать, Вика не успела уточнить: они приехали.
А дальше начались «чудеса в решете», как говорила ее бабушка.
И начались они с проходной, где Егор предъявил пропуск, охранник, почтительно улыбнувшись, отдал ему честь, и большой джип Егора плавно въехал в ворота. Вика замолчала на полуслове и еще долго не могла говорить, пораженная происходящим.
Большой ухоженный сад окружал корпуса клиники. Егор подъехал к одному из зданий и припарковался, как оказалось, на специально отведенном для его машины месте.
Внутри здание больше напоминало дорогущий, стильный офис какой-нибудь компании типа «Газпрома», а не больницу, и пахло там не застарелыми больничными запахами и болезнями, а деньгами!
Это уж точно!
И оказалось, что Егор очень значимый человек в этом сообществе хорошо зарабатывающих медиков и получающих дорогое лечение пациентов. Он заведовал одним из отделений, и при виде его медперсонал млел от уважения, замирая на месте, а больные благоговели до слез!
Черт!
Вика поняла, что это ее раздражает… и не понятно, что еще, но точно совсем не то, что ей хотелось бы испытывать.
Не прибавляло оптимизма и то, что Егор за ручку со Степкой бодро шли впереди, забыв про нее, плетущуюся сзади, и то, что Степка орал на всю ивановскую: «Это мой папа!» – отвечая на вопросы о ребенке встреченных по дороге в кабинет людей.
Ах да, еще и кабинет!
А как же без него! Стильный, такой же дорогой, как царящая в клинике обстановка и как сам Егор Дмитриевич Князев.
Степан быстренько навел там свой порядок: потрогав что попадалось под руки, поразглядывав, вскарабкавшись на большое кожаное черное кресло и с удовольствием крутясь на нем.
Вика его не останавливала, пусть папаша сам разбирается с «гордостью отца». Она села на стул у двери, больше похожая на просительницу, чем на мать этого неугомонного тротила. Егор не стал останавливать Степана, дав ему полную свободу в освоении территории, чем необычайно удивил Вику. Здесь он был царь, бог и строгий начальник, а поди ж ты, дите раздухарившееся не приструнил.
Егор зашел в туалетную комнату, которая прилагалась к такому кабинету, а как же! В ней даже была душевая кабинка, Вика заметила, когда он выходил, переодевшись в медицинскую форму.
– Идем, – сказал он тоном, больше похожим на приказ, повесив костюм в шкаф. – Сначала сдадим анализы, а потом УЗИ.
«Наверное, он классный специалист! – думала Вика, смотря ему в спину, опять оказавшись сзади их со Степкой. – Не классного не послали бы в Африку, да и в Чечню тоже! Как же тебе, Князев, удалось попасть на такое место при общей ужасающей нищете медицины? Значит, ты действительно супер! А, наплевать! Мне-то какое дело? Вот именно: никакого!»
Сдав анализы, они шли по коридору в кабинет УЗИ, когда навстречу выплыла из-за угла сногсшибательная дамочка. Ну, просто супермодельная дива с обложки глянцевого журнальчика типа «Как правильно надо жить богатым людям».
– Здравствуй, Егор, – поздоровалась нараспев мадам.
«Ясно, – поняла Вика. – Значит, любишь домашние туфли на каблуках с розовой опушкой».
– А что это за мальчик? – поинтересовалась красавица, наклонившись к Степану.
– Это Степан, мой сын, – представил Егор с еле уловимым раздражением.
Девушка резко разогнулась, от волнения у нее немного порозовели щеки, делая ее еще прекрасней. Надо же!
Она была высокой, очень стройной, холеной блондинкой. И все такое дорогое под стать данному заведению и, видимо, зарплате: прическа, маникюр, макияж, туфли, духи. Даже воздух вокруг нее был дорогим.
– У тебя же нет детей! – Она старалась говорить мягким тоном.
– Есть! – скупо ответил Егор, ничего не объясняя.
– Он мой папа! – не удержался Степка.
Вот теперь Вика была удостоена взглядом, заставившим ее сразу вспомнить о том, как давно она не делала маникюр и когда последний раз была у парикмахера. А также о мокасинах на ногах, не добавляющих сантиметров к ее небольшому росту, стареньких, пусть и купленных в бутике джинсах и свитере.
«Да пошла ты! – опомнилась Вика. – Вместе со своим Егором Дмитриевичем на пару! Мне не до вас и ваших амурных дел! И до твоих розовых тапочек тоже!»
Она взяла Степана за руку и, обойдя стоявших, пошла вперед по коридору.
– Мамочка, давай папу подождем! – попросил Степка.
– Он нас догонит, ему поговорить надо.
Вика нашла кабинет УЗИ, постучалась и вошла, ведя за собой сына.
– Здравствуйте, – поздоровалась она с вышедшим из-за ширмы врачом, – мы на УЗИ.
– Да, да, проходите, Егор Дмитриевич предупредил меня, – приветливо улыбнулся доктор.
Он подвел их к кушетке, стоявшей возле аппарата, загороженного от остального кабинета ширмой.
– Меня зовут Игорь Петрович, – представился он.
– А меня зовут Степан, а Егор мой папа!
Вика подняла глаза к потолку, она совсем не удивится, если он расскажет всем кошкам и собакам в округе, оповестив предварительно всех людей, что Егор его папа.
– Ты на него похож, – поддакнул ребенку Игорь Петрович. – Давай снимай обувь и ложись сюда на живот.
Вика, помогая Степке снять ботинки, спросила:
– Егор Дмитриевич сказал вам, что мы хотим обследовать?
– Да, я объяснил, – раздался голос Егора.
Степка молчал, пока его обследовал врач, выполняя распоряжение папы лежать тихо.
– Смотри сам, Егор Дмитриевич, – показал на экран доктор, ведя аппаратом по спине Степика. – Совершенно здоровые почки, никаких патологий и отклонений, я бы сказал: идеальные.
– Вижу, – согласился Егор и обрадованно похлопал врача по плечу. – Игорь Петрович, сделай мне снимки и описание.
– Обязательно! Я тебе занесу.
– Спасибо.
Вика вытерла салфеткой Степкину спинку от геля, поправила на нем одежду и помогла надеть ботиночки.
Она старалась ни на кого не смотреть, пряча еле сдерживаемые, рвущиеся на свободу слезы облегчения.
Где-то в глубине она боялась: «А вдруг?..» – замирало холодком под ложечкой. Она уверяла себя по миллиону раз в день, что Степка здоров, ну а вдруг… может, небольшое недомогание, положили же его в больницу! Да к черту недомогание! Она так боялась, что совершает непоправимую ошибку! Она засунула этот предательский страх страшный поглубже, чтобы не мешал видеть реальную картину, прорываясь паникой, застилавшей мозг. Но он стучал, стучал ужасом в голове: а вдруг!!
Ведь никто с того момента, как она подслушала тот разговор в туалете, и до сей минуты не сказал ей четко и с полной уверенностью: «Ты права, он здоров, и все, что происходит, не плод твоего больного воображения!»
Ей никто так до конца и не поверил! Ни мама, ни Олег Николаевич, ни Егор, ни даже этот суперчекист!
Ей срочно надо побыть одной! Немедленно!
Хоть пять минут!
– Егор, где здесь туалет? – спросила она, прилагая максимум усилий, чтобы контролировать голос движения, когда они вышли из кабинета УЗИ.
– Идем ко мне в кабинет.
Егор открыл дверь, пропустил Вику вперед.
– Ты подожди нас здесь, – сказал он с порога. – Мне надо кое-какие распоряжения отдать, заодно я Степану покажу, где работаю и чем занимаюсь.
Не дослушав его, она быстро вошла в туалетную комнату и заплакала сначала беззвучно, но, почувствовав, что нет у нее никаких сил больше сдерживаться, сожранная без остатка этим ужасающим «а вдруг?!», села на корточки и зарыдала, с силой зажав ладонями рот.
Она опустилась на колени, уперлась лбом в пол и рыдала, как никогда в жизни, от облегчения, от пережитого ужаса, от бессилия и злости.
С той злополучной среды, когда врач в поликлинике сказала о Степкиной болезни, она плакала только раз, от приступа паники, там, у дома, ночью. Вспомнив о том, что чуть не отвезла тогда его обратно, она взвыла, как волчица, прижав сильнее ладони к губам, перекрывая выход этому страшному вою.
Как, каким таким чутьем, она сумела понять, что его надо спасать? Как, откуда она взяла силы, волю, решимость слушать только свой внутренний голос, свою интуицию и бежать, бежать, спасая ребенка?!
Она рыдала, уже ничего не думая, не анализируя, давая выход всем страхам и всем ужасам под названием «Что могло бы быть сейчас, если бы она не курила тогда в туалете».
– Господи, Вика, что с тобой?!
Она почувствовала, как чья-то рука, обхватив ее за талию, резко подняла и поставила ее на ноги. Ее наклонили над умывальником, и в белое фарфоровое нутро ударила сильная струя холодной воды, обдавая ее свитер порцией брызг.
Чья-то большая ладонь, зачерпывая воду, умывала ей лицо.
– Его бы сейчас уже оперировали! – отплевывалась она от воды, отворачиваясь от жесткой руки, умывающей ее. – Вчера бы нас отвезли неизвестно куда, а сейчас его бы уже резали!!
Ее резко развернули, и Вика увидела, что это Егор. Он прижал ее к себе и, поглаживая по спине, покачивая, успокаивал:
– Ну, не оперируют же! Ты молодец, ты умница! Ты все правильно сделала! Ты такая молодец, Вика!
Он обнял ее рукой за плечи, вывел из туалетной комнаты, усадил в большое широкое кресло, стоящее возле низкого столика, достал платок и вытер ей лицо.
– Посиди немного, я сейчас вернусь.
Она кивнула, не слыша, что он говорит. Рыдания прошли, остались какая-то гулкая, звенящая пустота внутри, дрожание рук и усталость.
Она даже не услышала, когда вернулся Егор, и обнаружила его присутствие только тогда, когда он, закатав ей рукав свитера, сделал укол.
– Чем ты меня постоянно колешь? – спросила она, забирая у него ватку и прикладывая к месту укола.
– Это успокоительное.
– Мне нельзя успокаиваться. – Вика откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза. – Мне надо в два часа позвонить Олегу Николаевичу, а вечером у нас «свидание» с Вениамином Андреевичем.
– К тому времени действие лекарства пройдет, – пообещал Егор.
– Где Степан?
– Со старшей медсестрой, открыв рот, рассматривает хирургический инструмент.
– Нам пора уезжать.
– Сейчас поедете, я уже вызвал шофера. Ну, ты как?
Вика открыла глаза и обнаружила Егора, сидящего напротив нее на стуле.
– Я в порядке. Это так, от облегчения.
– От облегчения так не рыдают, – не поверил он.
– Бывает. Извини за сцену. В последнее время у меня слишком многое происходит в туалете, это настораживает и наводит на философские мысли, – попыталась пошутить она.
– Мамочка! – влетел в кабинет возбужденный Степка, торопясь поделиться с миром своими открытиями.
Он остановился с разбегу возле кресла, в котором сидела Вика, и растерянно захлопал глазами:
– Почему ты плачешь?
– У тебя, Степка, талант появляться неожиданно. Наверное, это с рождения, ты и тогда умудрился появиться не в срок, – рассмеялась Вика, целуя сына.
– Что значит «не в срок»? – спросил ребенок.
– Это значит, что ты должен был родиться раньше, но тебе и так было уютно, и ты решил не торопиться, – пояснила она.
Вика только сейчас заметила, что в кабинете находится женщина в медицинской одежде, скорее всего, она и есть старшая медсестра, которая привела Степку.
– Здравствуйте, – поздоровалась Вика, почувствовав неловкость за свое заплаканное, опухшее от слез лицо.
– Здравствуйте, – ответила женщина и улыбнулась ей. – Егор Дмитриевич, машина ждет.
– Спасибо, Мария Викторовна, – ответил Егор.
Скрестив руки на груди, Егор смотрел в окно на отъезжающую от здания «вольво», увозящую Вику со Степкой.
У него была куча неотложных дел: через час назначена сложная операция, план которой надо бы еще раз продумать, перед этим обход больных и целое множество других неотложных дел, но он смотрел вслед уезжающей машине.
Только увидев ее скорчившейся на полу, рыдающей, зажав рот ладонями, чтобы никто не услышал, словно заталкивала назад отчаянный материнский вой раненой волчицы, он понял, почувствовал, что она пережила. В один момент как будто кто-то, причиняя боль, втолкнул эти знания ему в разум. Все скопом.
Он увидел полную картину сразу: как она узнает о страшном диагнозе сына, как не может понять, откуда беда грянула, и обвиняет себя, что недосмотрела, проморгала страшный диагноз ребенка. Как подслушивает разговор медсестер и переживает и облегчение великое, и страх за жизнь Степки. Он словно увидел, как она пробирается по темным коридорам, ворует карту болезни, вытаскивает спящего сына по транспортной ленте. Убеждает родных, меняет машины, находит его. Ей никто не поверил до конца, и он, Егор, сомневался, хоть и видел, что Степка не болен. Ведь видел, понимал, что он здоров, но ей не верил!
Он не мог ответить себе на вопрос: сам бы смог сделать то, что сделала она? Вот так отчаянно, с такой силой самообладания и решимостью?
Он ее такой не знал!
Он вообще ее не знал, слишком мало времени они были вместе.
Он и не подозревал, что она такая сильная, такая настоящая, неистовая.
Внутри него дверь, ведущая к случаю в его жизни под названием «Вика Шалая», давным-давно заперта на железный засов, и он совсем не хотел, чтобы через эту дверь начало что-то просачиваться: уважение, восхищение, горячее желание, удивление и воспоминания.
Нет! Пусть все останется так, как есть!
Прожили пережили, и будет с нас!
Первым появился Денис. Вика открыла ему дверь и сразу почувствовала, что от него не исходит той волны неприязни к ней, которая заставляла ее в прошлый раз огрызаться, удерживать внутреннее равновесие и справляться с эмоциями изо всех сил.
– Добрый вечер, Денис. Егора пока нет.
– Работает док в поте лица, – весело сказал Денис.
– Дядя Денис! Привет! – выскочил, как черт из табакерки, Степка из гостиной.
– Привет, герой!
– Я еще не герой! – честно признался Степка.
– Так будешь! – пообещал Денис. – Вика, чаем угостите?
– А мне сока! – потребовал Степан.
Напившись сока, Степик умотал по своим важным делам, он что-то строил в гостиной из «лего», которое днем купила ему Вика, когда ходила к метро позвонить Олегу Николаевичу из автомата, на всякий случай.
– Егор мне звонил и рассказал про обследование Степана. Очень рад, что парень здоров.
– У вас есть какие-нибудь новости? – спросила Вика.
– Кое-что есть, но пока немного. А у вас?
– Да, есть.
Вика налила чаю в чашки, поставила на стол тарелку с пирожными, купленными во время того же похода к метро, и села напротив Дениса.
– Я сегодня разговаривала с отчимом.
– С Олегом Николаевичем Левиным? – уточнил Денис.
Не удивляясь его осведомленности, Вика кивнула, подтверждая.
– Каким образом вы с ним разговаривали? – тоном допроса спросил Денис.
– Я не объяснила вам в прошлый раз, как мы договорились связываться. – И рассказала, как осуществляла звонок по всем правилам конспирации.
– Молодец! – похвалил он. – Вас бы к нам в контору с таким оперативным мышлением!
– Нет уж, спасибо. Так вот, Олег Николаевич рассказал, что вчера к ним приходили двое мужчин. Утром пришел Вениамин Андреевич, расспрашивал про меня и пугал их с мамой, что Степик может умереть, если вовремя не сделать операцию. А вечером приходил совсем другой товарищ, представился оперативником из милиции, показал удостоверение, липовое скорее всего, на имя Станислава Александровича Егорова.
– У вас хорошая память, – еще раз похвалил Денис.
– Это у Олега Николаевича хорошая память, но и я не жалуюсь, я бухгалтером работаю много лет. Сейчас я главный бухгалтер, поэтому с логикой, памятью и цифрами у меня полный порядок.
– Знаю, – сказал Денис или о ее мыслительных способностях, или про место ее работы, Вика уточнять не стала, знает и знает, работа у него такая.
– Этот «милиционер» сказал, что от врачей больницы поступил сигнал в органы и завтра, если я не вернусь, меня объявят во всероссийский розыск. Потому что это уголовное дело и есть такая статья: умышленное неоказание помощи больному, в данной ситуации Степану.
– Лихо! – порадовался Денис.
Загремел отпирающийся замок входной двери.
Степан резвым коником вылетел из гостиной и понесся по коридору навстречу Егору с громким криком восторга:
– Папа пришел!