Гонцы в Ньямаголе Галанина Юлия
– Что мне свидетельство каких-то мальчишек! – взвизгнул чародей. – Сейчас вы свидетельствуете, что видели Диск, завтра будете свидетельствовать, что лично говорили с Великим Торакатумом, послезавтра – что мой замок выкрашен в лиловый цвет. Даже не смешно.
– Мы вам не какие-то мальчишки! – гневно воскликнул побледневший Полосатик. – Мы – Гонцы Акватики, посланные Королевой Ньямагола. Если Вы действительно знаток древних дней, то вам негоже сомневаться в словах Гонцов! Свидетельство Гонца с грамотой приравнивается к свидетельству Города, не мне вам это говорить! Акватика свидетельствует, что Золотой Диск находится во дворце Королевы Ньямы и та готова отдать его, если вы освободите поля Ньямагола от Опустошителей.
– И Гонец жизнью отвечает за свои слова… – подхватил с нехорошей улыбочкой чародей. – Так ведь по древним правилам?
– Да, – подтвердил Полосатик, прямо глядя на чародея. – И честью.
– Верю, верю, не кипятитесь… Нынче все такие важные, слова не скажи, усомниться не посмей. Ну и времена настали, – чародей спрятал письмо в карман халата. – Пойдемте, гости дорогие, я вас с моими домочадцами познакомлю. Я же к вам, как к родным, это вы меня, старика, все обидеть норовите.
Он распахнул дверь.
– Прошу.
Данюшки вошли в башню, дверь за ними захлопнулась, и они очутились в полной темноте.
– Так, где-то тут у нас свечечка была… – бормотал неразличимый во мраке чародей. – Свечечка… Огарочек… Ах, вот она. Сейчас мы ее запалим, сейчас… Жожик, Жожик, ты где, мой красавец?
Опасаясь, что сейчас к ним подползет еще какая-нибудь ядовитая тварь, друзья, на ощупь, попытались переместиться повыше.
– Жожик, Жожик! – ворковал чародей. – Иди к папочке, я же знаю, что ты здесь. Иди, мой хороший, иди мой ненаглядный!
Неизвестный ненаглядный Жожик покобенился немного и, наконец, соизволил проявиться. Захлопали крылья, потом башня озарилась вспышкой пламени, а за ней затеплился огонек свечи чародея.
Стало видно, что чародей стоит у подножия винтовой лестницы, уводящей наверх, а на плече его сидит маленький толстый дракончик, весь ярко-зеленый, только края чешуек отливают золотом.
– Честь имею представить вас моему любимцу Жожику. Гости замка должны именовать его полным именем: Ожог. Надеюсь, вы ему понравитесь… – кисло сказал чародей.
Дракончик осмотрел данюшек блестящими глазками, небрежно полыхнул пламенем и отвернулся в сторону, всем своим видом показывая, что ничего, кроме презрения, пришельцы у него не вызвали.
– Ах, ты, мой золотой! – почесал ему брюшко довольный чародей. – Ну, давайте поднимемся, я представлю вас госпоже Сюселинде, если она согласится принять.
“Еще Сюселинды нам не хватало…” – вздохнули про себя данюшки. Они уже смертельно устали как от чародея, так и от его недружелюбных домочадцев.
Чародей понесся по лестнице с такой скоростью, что огонек свечи отклонился назад, грозя совсем потухнуть.
Данюшки еле поспевали за ним. Они не хотели опять очутиться в темноте и поэтому отставали от хозяина не больше чем на три ступеньки. Ни халат, ни седая голова волшебника не давали оснований предположить, что он разовьет такую прыть, и данюшки совсем запыхались.
Второй этаж башенки неожиданно оказался светлым, – большие окна щедро впускали солнце. Чародей задул свечу, плюнув на пальцы, бережливо затушил фитиль, и сказал:
– Подождите здесь, я узнаю.
Данюшки остановились перед пышной занавесью, за которой он скрылся.
– К Королеве Ньяме легче попасть, чем к этой госпоже Сюселинде, – буркнул мрачный, как грозовая туча, Затычка. – Морочит он нам голову, наплачемся мы еще.
– Тихо! – предостерегающе шепнул Полосатик.
Занавесь распахнулась и чародей, по-прежнему держа в руке потухшую свечку, напыщенно заявил:
– Госпожа Сюселинда согласна вас принять. Прошу.
Данюшки вошли и остановились.
На мягкой подушке лежала маленькая, худенькая собачка. Редкая серая шерстка еле покрывала морщинистую кожу. Собачка дрожала, – ей было холодно. Почти прозрачные уши розово просвечивали на солнце, а большие глаза не смогли поместиться на маленькой, круто выпуклой голове, поэтому пучеглазо выпирали вперед, как у стрекозы. Тонкие ножки напоминали паучьи лапки.
– Ну и урод, – прошипел сквозь зубы не сдержавшийся Затычка. – Надо же такому чуду уродиться.
Шустрик и Полосатик были с ним полностью согласны.
Собачка подняла на них темные глаза и тяжело вздохнула. Казалось, она все понимала и извинялась, что получилась такая.
– Сюся моя драгоценная, – засуетился возле подушки чародей, – отдыхай. Мы уходим. Завтра нас ждет путешествие, тебе надо набраться сил. Спи, золотая, не тревожься.
Он прикрыл собачку стеганным атласным одеяльцем и на цыпочках вышел.
– Ну вот, молодые люди, теперь я отведу вас в вашу комнату, – сухо сказал он, засовывая свечку в карман.
Глава седьмая. Сборы чародея
Ночь прошла без происшествий.
Возможно, этому помог тяжелый шкаф, который данюшки придвинули к двери, забаррикадировавшись в отведенной комнате от гемпилусов, жожиков и прочих чародейских любимцев.
Утром, чуть свет, замок огласился скрежетом, воем и воплями: чародей собирался в дорогу.
Скрежетали не смазываемые несколько веков колеса его прогулочной коляски.
Выл Гемпилус, который некстати оказался на пути чародея, когда тот шел с масленкой, чтобы смазать оси.
Вопил сам чародей: он наступил на хвост взвывшего стража, запнулся и пролил масло прямо себе под ноги. Поскользнувшись, он упал в масляную лужу, и запачкал свое чародейское одеяние.
Эти звуки и разбудили данюшек лучше любого будильника.
Когда они спустились во двор, шум уже утих. Гемпилус занял круговую оборону в своей сторожке и обиженно оттуда подскуливал. Чародей переоделся в чистый балахон и сосредоточенно поливал маслом колеса.
Зеленый дракончик развлекался тем, что поджег масляную лужу у будки Гемпилуса и, довольно урча, смотрел, как пляшут чадящие язычки пламени на каменной плите.
– А масло-то у волшебника не ахти! – сделал вывод Затычка. – Вот как коптит. Неочищенное.
Открытая розовая коляска чародея, внутри вся усыпанная подушечками и пледами, была увенчана громадным солнцезащитным зонтом. Она казалась такой же игрушечной, как замок и сад.
Странным был и перевертыш, впряженный в коляску. Его окутывала радужная дымка.
– Не подходите к нему! – заверещал чародей, заметив, что Шустрик хочет угостить перевертыша кусочком лепешки. – Он у меня пугливый!
Он бросил наземь масленку и кинулся между перевертышем и данюшками, словно хотел заслонить его от мальчишек.
– Не очень-то и хотелось! – обиделся Шустрик. – А что за туман вокруг него вы напустили?
– От комаров! – отрезал чародей. – Помогите лучше старому больному магу вещи уложить! – продолжал он шаг за шагом оттеснять от перевертыша данюшек. – А я пока дорожный костюм одену и Сюсеньку выведу.
Данюшкам пришлось сносить вниз и укреплять на задке коляски многочисленные коробочки, круглые картонки, саквояжи и сундуки. Их было столько, словно чародей переселялся из замка навсегда.
– Осторожней! – покрикивал он сверху из окна. – Ой, моя парадная шляпа! Нет, сначала э т о т саквояж, а потом т о т!
Наконец все, что считал нужным взять с собой ньямагольский чародей, было уложено. Только тогда он спустился из башни.
Мелко семеня и пристукивая по плитам острым концом красного зонтика, чародей чопорно выплыл из башни.
На нем красовалась белая остроконечная шляпа, украшенная разноцветными пушистыми шариками. Из-под темно-синего, как осенняя ночь, балахона, выглядывали длинные ярко-желтые башмаки с круто загнутыми носами. И башмаки, и края балахона были украшены большими помпонами.
На тоненькой золотой цепочке чародей вел собачку.
Тощие задние лапки Сюселинды жалобно торчали из пышных кружевных панталончиков, вышитая бисером шелковая кофточка болталась на узкой грудке. На голову был нахлобучен чепчик с оборками, в котором были заботливо прорезаны две щелочки для ушей.
Прижав уши и поджав хвостик, Сюся тоскливо спускалась по ступенькам.
– За что собаку-то так!.. – пробурчал Затычка. – Она же живая…
У волшебника, видимо, было другое мнение. Он вдруг остановился, глянул на Сюселинду, съежившуюся в ворохе оборок, и завопил:
– Сюся, драгоценная, что же ты не сказала, что забыла браслетик?
Схватив виновато вздрогнувшую Сюсю в охапку, чародей кинулся обратно в замок.
Данюшки поняли, что отправляться в дорогу им придется еще ой, как не скоро.
Глава восьмая. Тяжелое путешествие
Только к полудню, когда чародей, наконец, нацепил все побрякушки, полагающиеся (на его взгляд) приличной собачке, – разные кольца, цепочки, сеточки для ушей и пружинки для хвостов, – лишь тогда они тронулись в путь.
Данюшкам в коляске места, конечно же, не нашлось.
Они были вынуждены бежать позади. На крутой горке перевертыш чародея развил приличную скорость и быстро исчез за поворотом дороги.
Данюшки и не пытались за ним угнаться. Если чародей первым въедет в Ньямагол, они не обидятся.
Только рады будут.
Гора кончилась.
Теперь ровная дорога бежала по лесу.
Не успели данюшки перевести дыхание, как впереди истошно завопил чародей:
– Грабят! Караул!!!
Теряясь в догадках, друзья припустили во весь дух по дороге.
Чародей сидел в коляске, тряс своим пухлым зонтиком и заунывно голосил:
– Средь бела дня! Куда дорожная стража смотрит! Караул!
Дракончик подпрыгивал на плече хозяина и стукался головой в раскрытый над коляской зонт. Он добросовестно пыхтел и выпускал облака дыма, словно перегревшийся чайник. Оглобли были пусты, перевертыш исчез. Сюся спала.
– Ну, наконец-то! Вы не гонцы, а улитки! – обрадовался данюшкам чародей. – Все, наше мероприятие отменяется по уважительным причинам. Перевертыша сперли, из-под носа, можно сказать, увели!
– Кто?
– Не знаю! – небрежно махнул зонтиком чародей. – Воры. Шнырь из кустов и сюда! Я зонт раскрыл и к обороне приготовился, а когда закрыл, – нет моего голубчика, нет родименького! И кто теперь меня повезет в бедный Ньямагол? Кто тот герой? А? Я спрашиваю, кто? Нет никого! Всем плевать, что город пропадает, страна пропадает! И мне, стало быть, тоже плевать. Или я еду, или я не еду! В замке тоже дел полно, две клумбы неполотые стоят. Ну, чего стоите? – взвизгнул он. – Впрягайтесь! Или мы едем, или всем привет! А Королеве Ньяме особо горячий привет!
Данюшки, ошарашенные потоком слов, закончившихся неожиданным приказом чародея, молча переглянулись.
– Может, это меня взяли в осаду Опустошители Полей? – ехидно спросил чародей, подбрасывая зонтик на руке.
Данюшки никогда бы не сделали то, что он приказал, если бы дело касалось только их.
Ни за какие блага в мире.
Но их-то, как раз, беда Ньямагола почти и не касалась, не было у них поля, которое можно опустошить. И вообще, в этом деле они были незваными гостями из Акватики.
Данюшки посмотрели друг на друга, зажали свою гордость в кулак, и, кусая губы, впряглись в повозку чародея вместо перевертыша.
Коляска медленно покатила по лесной дороге.
Чародей мурлыкал какую-то песенку, иногда покрикивая:
– Живее, скакунчики мои, живее! Так мы аккурат к Зимнему Солнцу до Ньямагола доберемся!
– Чтоб тебя комар в темя укусил, оглоед! – тихо огрызался Затычка.
Они проехали совсем немного, не смогли даже добраться до деревни, где ночевали по пути сюда. Вечерние сумерки застали их на дороге, надо было срочно думать о ночлеге.
У небольшой речки, пересекшей путь, они сделали привал.
Переехали мост и скатили коляску на небольшую полянку, ниже по течению. Все заботы по обустройству привала, легли, конечно, на данюшек. Было бы даже странно, если бы получилось по-другому.
Чародей аккуратно пристегнул поводок к ошейнику Сюселинды и отправился с ней на вечернюю прогулку, очень, как он объяснил, полезную для здоровья.
Данюшки натаскали сушняка, запалили костер, поставили греться воду и пошли купаться, чтобы смыть с себя все беды дня.
Течение в мелкой речке было быстрое и вода холодная.
– Врет он! – вдруг сказал Шустрик, молчавший с начала сегодняшнего путешествия. – Никто у него перевертыша не крал!
– А куда же он его дел? – удивился Затычка. – В карман положил?
– Не было перевертыша. С самого начала не было. Помните, он во дворе нас к нему не подпускал? Наколдовал картинку сквозь радужный туман, и все дела.
– И картинка его везла? – не поверил Полосатик.
– Под горку что хочешь повезет. Я специально поглядел там, где он нас запряг: ни следов, ничего. По воздуху грабители из кустов выскочили? Этот “великий маг” с самого начала знал, что на нас поедет. Шляпа помпонистая! А мы – дураки легковерные!
– И ты его повезешь? – с любопытством спросил Затычка.
– До города довезу, хоть бы на четвереньках пришлось идти, а вот когда он дело сделает, натяну ему его дурацкий колпак по самые плечи, не посмотрю, что волшебник!
Друзья с уважением поглядели на разбушевавшегося Шустрика.
После этой замечательной идеи сама мысль о том, что завтра придется тащить тележку, показалась не такой противной. Появилась надежда на реванш.
Приободрившись, они окунулись еще раз, оделись и вернулись на полянку.
И очень вовремя.
Оставшийся в одиночестве Жожик развлекал себя тем, что плевался пламенем во все стороны. Кроме костра на полянке уже горело несколько кустов и тлела едким дымом войлочная шапочка Затычки.
– Ты что же это, головешка непогашенная, творишь? – завопил Затычка, увидев, во что она превратилась. – Совсем рехнулся?
Он схватил дракончика за хвост. Держа в вытянутой руке, подбежал к речке и резко окунул. Поболтал под водой, точно тряпочку прополоскал.
Шустрик и Полосатик тушили кусты.
Выдернув дракончика из воды, Затычка потрогал толстое брюшко пальцем, и снова окунул на довольно длительное время.
– Пусть остынет, змей подколодный! – мстительно сказал он.
Затем поднял над водой и с размаха приземлил дракончика на бережок.
Мокрый, как оступившаяся в колодец мышь, наглотавшийся воды Жожик попытался плюнуть в обидчика огнем, но даже дыма выпустить не смог. Только слабая струйка пара вырвалась из усеянной острыми зубками пасти.
Недобро посмотрев на Затычку, униженный дракончик что-то пискляво квакнул и, волоча по траве мокрый хвост, обиженно уполз под коляску, где и затаился, изредка икая и шипя.
Чародей возвратился с прогулки безошибочно к тому моменту, когда данюшки приготовили ужин.
– В кустах сидели? – вежливо спросил его Полосатик.
– Вот времена настали, никакого уважения от молодежи! – возмущенно отозвался волшебник, накладывая себе две порции. – В наше время такого не было, тогда старших уважали, не то что теперь. Да и что удивляться, кругом ложь, беззаконие, тьма харацинская вместо света! О себе все думают, никто о бедной собачке подумать не мог! Разве можно кормить ее такой ужасной кашей? Да и мне ею давиться радости мало, – добавил он, накладывая себе еще порцию. – Только с голоду и ем.
После ужина побурчавший еще немного чародей, представив данюшкам заботу о грязной посуде и охране лагеря, отправился почивать в свою коляску. Развалился на сидении, прикрылся зонтиком и захрапел, как ни в чем не бывало. Из-под коляски ему подсвистывал Жожик. Храпела ли за компанию с ними Сюся – понятно не было. Чародей с дракончиком на пару заглушали все остальные звуки.
– А если Опустошители Полей появятся? – небрежно спросил Полосатик, оглядывая полянку.
– Не появятся, где ты поле видишь? – отшутился Затычка.
– Поле не поле, а надо готовиться, – сказал серьезно Шустрик, вспомнивший ночь в деревне. – Мне не хочется проснуться оттого, что меня укусили. Не хочу столб изображать.
– Значит, думай, – посоветовал Затычка. – Что они боятся?
– А ничего.
– Быть такого не может. Всё чего-нибудь, да боится.
– Вожака они своего боятся.
– Это не то.
– Огонь, – вдруг сказал Полосатик. – Пока у нас только огонь есть под рукой.
Друзья подумали и так, и этак, но больше ничего придумать не смогли. Порешили окружить место ночевки цепочкой костров и принялись стаскивать хворост к коляске.
Полосатик разжигал костры. Не простые, а хитрые, которые Гонцы запаливали в дальних забегах, когда никакого жилья поблизости не было. Костры должны были тлеть всю ночь до утра. Рядом клали приготовленный сушняк, – кинь, и огонь поднимется до небес.
Костры яркой цепочкой протянулись по полянке. Наконец, последний замкнул цепочку в колечко.
– Ну, все, сели в осаду, – подытожил Шустрик. – Может и зря мы так, но как-то спокойней.
Глава девятая. Ночь
За горящими кострами сразу почернела, сгустилась темнота.
В небе висел месяц, холодный и равнодушный. Отливала металлом в неярком свете речная вода на перекатах, а ели по берегам, мрачные даже днем, теперь казались монолитными зубчатыми стенами, безжалостно сжимающими тоненькую живую полоску, упрямо поющую журчливую песню.
Данюшкам не спалось.
Неприятно было, и что там скрывать, страшновато.
Костры потрескивали, постреливали искрами, пробуждая древнюю, со времен первых людей Младшего Народа Воды, уверенность в защите и помощи огня от всех ночных напастей.
Но страх все равно прятался рядом, тихонько спрашивая из темноты: “А вдруг огонь их не остановит? Не мало ли костров? Не слабо ли пламя? Не придут они еще быстрей, привлеченные огненным хороводом?”
Через определенные промежутки времени друзья обходили огненное заграждение, проверяя костры и подкладывая, если нужно, дров.
Ночь постепенно переместилась в самую свою глухую часть. Месяц укатился куда-то за елки и больше не показывался, речка с шумом скакала по камням в полной темноте.
Данюшки начали клевать носом, – ночь брала свое. Шустрику показалось, что он на мгновение прикрыл глаза – и тут же начал падать, падать, падать неизвестно куда, в глубокую пустоту.
Потом падение резко закончилось.
Вздрогнув всем телом, Шустрик проснулся, и открыл глаза. По ту сторону границы огней на него внимательно смотрели.
Опустошители Полей появились на поляне.
Полосатик и Затычка уже обежали все костры, подкидывая хворост, и пламя поднялось чуть не в половину, воинственно гудя. Сразу стало тепло, а у костров даже жарко.
Цепочку огней окружила цепочка Опустошителей Полей. Они молча смотрели, лишь изредка тихо перевизгиваясь между собой.
Зато у данюшек исчез страх, – бояться стало некогда. Все поглотил обход костров, подбрасывание дров, опять обход. Они деловито шагали от костра к костру, поддерживая пламя.
Чародей даже не проснулся и храпел по-прежнему.
Наконец Опустошителям надоело ждать.
Какая-то нетерпеливая тварь попыталась перепрыгнуть через пламя, надеясь на упругость своих копытец.
Попытка не удалась. Огненная ограда держала оборону крепко.
Но Опустошители оживились, забегали вдоль костров, словно вынюхивая малейшую лазейку.
Храп волшебника изменился.
Шустрик обрадовался, думая, что это начало чародейского пробуждения и сейчас к ним подоспеет волшебная помощь, разогнав заклинаниями нападающих, как мух, но когда он, думая все это, обернулся, то через плечо увидел: чародей просто-напросто перевернулся на другой бок.
Сплюнув, Шустрик больше не обращал внимания на коляску, надеясь теперь только на себя и на друзей.
Опустошители не нашли щелочки в обороне и решили создать ее сами.
Собравшись в одном месте, они принялись закидывать огонь землей, роя и отбрасывая ее на горящие дрова задними копытцами.
Это было очень опасно для осажденных: пламя начало падать на глазах.
Оставив Затычку следить за остальными кострами, Шустрик и Полосатик кинулись в место прорыва и стали делать единственное, что могли – забрасывать Опустошителей горящими головнями. Это помогло, земля перестала лететь в костры, Опустошители с визгом разбежались.
Все вернулось в прежнее положение. Данюшки сновали по эту сторону костров, держа пламя, Опустошители застыли по ту, выжидая и осматриваясь.
На свое счастье, вечером данюшки не поленились и стащили на поляну громадное количество топлива. Быстрые глазки Опустошителей скользили взглядами по кучкам сушняка, словно подсчитывая, хватит ли их обороняющимся до утра или нет.
Когда подсчет, по-видимому, закончился, Опустошители стали растворяться в темноте, и наступил момент, когда данюшки неожиданно для себя заметили, что остались одни – за кострами было пусто.
– Быть не может… – вяло удивился Полосатик. – Раз – и исчезли.
– Наверное, сейчас вернутся, – тоже не поверил глазам Затычка.
– Может быть, но вряд ли… – Шустрик покачал на руке и не стал бросать в огонь очередную порцию веток. – На сегодня они, скорее всего, наигрались, – и отсыпаться понеслись.
– Ты так говоришь, словно повадки их на досуге изучал, – не удержался и подковырнул друга Затычка.
– А что тут изучать, – отмахнулся Шустрик. – Мы и так уже довольно много о них знаем.
– Ну-ну.
Вот теперь, когда из темноты никто не смотрел и противненько не визжал, спать захотелось в полную силу. Решили оставить одного часового и меняться так, чтобы до утра отдохнуть поровну всем.
Шустрик оказался прав, остаток ночи прошел спокойно.
Глава десятая. Второй день
Утром Затычка проснулся от жжения в локте.
Он вскочил и, хлопая спросонья глазами, недоуменно уставился на дыру, прожженную в рукаве. Краем глаза он уловил скрывающийся в росистой траве зеленый хвост.
Высохший за ночь в теплом кольце огня мстительный Жожик проснулся пораньше, подобрался к спящему Затычке, плюнул на своего обидчика огненным плевком и удрал.
Чародей кругами ходил по поляне, вращая руками, словно мельница крыльями (наверное, это была чародейская зарядка), и ворчал:
– Накидали мусора, кошмар! Ну что за неряхи! Никто ничего не может, всюду расхлябанность и разгильдяйство!
Невыспавшийся, злой Затычка прошипел:
– Ночью мы не семечки лузгали, а от Опустошителей оборонялись, пока вы дрыхли! Где ваша помощь была?
– Милое некультурное, плохо воспитанное дитя! – ехидно улыбнулся волшебник. – Ограничьте ваши претензии! Если помните, а память у вас молодая и здоровая, я обещал спасти Ньямагол от Опустошителей. Пункт спасения персонально вас троих в договор не входил, поэтому безопасность обеспечивайте сами. Мое почтение!
Он приподнял шляпу и, перешагивая через потухшие, кисло пахнущие черные угли, направился к реке умываться.
– Попомню я тебе нашу безопасность! – прошептал побелевший от ярости Затычка и резко повернулся на тихий шорох позади.
Подбиравшийся к его ногам пакостливый Жожик был застигнут врасплох, поперхнулся от страха пламенем и, часто чихая едким дымом, помчался спасаться к уходящему волшебнику, высоко подпрыгивая, словно хвостатый упругий мячик.
С выездом в дорогу чародей опять не спешил.
И это мягко сказано.
Наоборот, глянув на полянку, всякий бы решил, что путешественник решил именно здесь поселиться навсегда или, во всяком случае, пожить, не торопясь, пару-тройку лет.
Вокруг коляски были веером разложены сундуки и коробки с откинутыми крышками. Как выпирает поднявшееся тесто из квашни, так выпирали из сундуков разноцветные тряпки. Ньямагольский чародей неистово в них рылся, словно барсук, копающий нору в песчаном косогоре.
– И эта не та, и та не эта, ну куда же я ее положил, ума не приложу… Не то, не то, не то…
По мнению чародея, госпожа Сюселинда (мирно спавшая в корзинке) сегодня была склонна путешествовать в новом наряде.
Панталончики нашлись сразу, а вот кофточка где-то затерялась, и чародей уже по третьему кругу перерывал содержимое своего багажа.
Данюшки дремали в тени кустов, добирая недоспанное ночью. Им было глубоко плевать, найдет ли чародей то, что ищет или нет. Хотелось спать.
После двухчасовых поисков кофточка нашлась.
Слабо подергивающую лапками Сюселинду облачили в новый костюмчик, такой же нелепый, как прежний, и можно было трогаться в путь.
Зевая, данюшки впряглись в коляску и поволокли ее по дороге.
Но не проехали они и часа, как Сюсю укачало на ухабах, – и вырвало прямо на колени чародея.
Пришлось срочно останавливаться.
– Вы же не дрова везете! Вы же меня везете! – верещал колдун, махая зонтиком. – Бедняжечку мою так растрясли, что она еле жива! Кошмар! Вредительство! Сейчас же берите ее, бедняжечку, выкупайте, а платьице вымойте дочиста! Вы слышите?
– Утопить поганую тварь! – прошипел Затычка.
Читать бесплатно другие книги:
