Загадать желание Кай Ольга

Под куполом серого неба город казался унылым и пыльным. Пламя осени уже коснулось листвы, но было еще по-летнему тепло. Обычный рабочий полдень, время обеденного перерыва… На остановке торговка громко расхваливает свои пирожки, а люди безразличной толпой проходят мимо нее, спускаются по ступенькам в подземный переход, и лишь немногие останавливаются, чтобы купить – с капустой, с картошкой, с мясом – попутно уточняя: не с кошачьим ли?

Старичок в поношенном пальто, некогда темно-зеленом, а теперь грязно-сером, устроился возле бордюра. На маленьком раскладном столике перед собой выложил стеклянные шары с заключенными внутри росплесками краски. На первый взгляд ничего необычного, но стоило присмотреться – и под прозрачной поверхностью угадывалось движение: медленное, плавное, словно дыхание спящего.

Прохожие редко обращали внимание на торговцев сувенирами, разве что перед праздниками. Но в ближайшее время всеобщих праздников не предвиделось, к столику со стеклянными шариками подходили только дети, да и те – ненадолго. Старичок начал было поклевывать носом.

– Ух ты, гляди!

Громкий восхищенный возглас заставил торговца поднять голову. Перед его столиком остановилась ватага мальчишек-школьников.

– Смотри, смотри, оно двигается! – один из ребят, кучерявый рыжик, протянул руку, но отдернул, опасаясь тронуть столь хрупкую и необычную вещь. – А что это?

– Это чудо, самое обыкновенное, – старичок усмехнулся, глядя на растерявшихся мальчишек. – Оно может исполнить желание…

– Здорово! – перебил его рыжий, удивленно присвистнув.

– …но только загаданное не умом, а сердцем.

– Это как? – недоуменно спросил светловолосый мальчик в очках, а рыжик насупился, пытаясь осмыслить услышанное. Остальные трое притихли, подались ближе и поглядывали с некоторой настороженностью и на шарики, и на их хозяина.

– А так, – старик поднял шарик и протянул мальчику. – Возьми. Просто положи его на ладонь, вот так… и сожми, чтоб не выкатился. А теперь подумай о том, чего тебе хочется.

Школьник думал. Сосредоточенно поправлял съезжающие очки, думал снова – и ничего не происходило.

– Наверное, не о том думаешь, – покачал головой старичок. Взял шарик и протянул его рыжику: – Попробуй ты.

Тот, покраснев, осторожно, словно боясь обжечься, сжал гладкое стекло пальцами и зажмурился. Некоторое время он стоял так, изредка поглядывая одним глазом то на шарик в своей ладони, то на ребят – и снова ничего.

– Дай-ка мне! – темноволосый паренек, все это время наблюдавший за своими товарищами, тоже попытался зажмуриться, когда взял в руки стеклянное чудо. Но внезапное напоминание торговца его остановило:

– Только самое сокровенное, – негромко подсказал старичок. И уже шепотом добавил, словно отвечая мыслям незнакомого мальчишки: – И не желай невозможного.

– А невозможное – это какое? – тут же уточнил рыжик.

– Ну, наверное, чтобы Земля стала плоской, – улыбнулся старичок, и уже серьезно добавил: – Или вернуть того, кто ушел навсегда.

Темноволосый мальчик поспешно отвел глаза и снова уставился на цветные разводы под стеклянной поверхностью зажатого в пальцах чуда.

– Ну что там, Валька? Не получается? – поинтересовался рослый конопатый парнишка. – А ну, дай я…

Он уже протянул руку, когда ленты красок в стеклянном шаре завились, сплетаясь в новые узоры, а потом рассыпались мелкой пылью, повисшей мерцающим туманом, подсвечивая сжатые Валькины пальцы.

– Что это? – он поднял круглые от удивления глаза на хозяина стеклянных чудес.

– Это значит, что ты загадал правильное желание. И оно вот-вот исполнится.

Мальчик нахмурился и рассеянно, даже слегка испуганно огляделся по сторонам. Кругом ничего не изменилось – как прежде, люди шли по своим делам, ехали автомобили, зазывала покупателей торговка пирожками…

– Мама! Мама! – тонкий детский голос послышался рядом. Девочка лет четырех стояла посреди людского потока – глаза широко раскрыты, по щекам текут слезы. – Мама! Мама-а-а-а-а!

– Привет! – Валька присел рядом и, когда девочка удивленно взглянула ему в лицо, спросил: – Что случилось?

– Я… маму потеляла, – всхлипнув, ответила девочка.

– Где потеряла?

– Потеляла, – повторила она. – Мы сли, сли, а потом я на тютютоцьку отосла… и потеляла!

Валька растерянно почесал пятерней затылок. Его товарищи подошли ближе и смотрели, не зная, чем помочь. Девочка вновь надумала реветь, поэтому Валька поспешил перебить ее плач вопросом:

– А где ты живешь? Если хочешь, мы отведем тебя домой.

– Плавда? – улыбнулась малышка. И, сосредоточившись, быстро произнесла заученную по наущению взрослых фразу: – Калина Дмитлиива, улиса Кленовая пятнасать, квалтила двасать сетыле.

– Карина Дмитриева? – переспросил Валька. Опустил руку, нащупал в кармане брюк тяжелый стеклянный шар, который не успел отдать старику. Вот как? Неужели его желание действительно исполнится, надо лишь отвести сестричку домой… к ней домой. Но только…

– Карина! Карина, где ты? – встревоженный женский голос донесся от здания универмага и утонул в уличном шуме.

Схватив девочку за руку, Валька быстро пошел сквозь толпу. Как назло, людей словно стало больше, приходилось едва ли не проталкиваться. Он взял малышку на руки и побежал на удаляющийся голос.

– Карина, ты где? Карина! Кариночка!..

Женщина в длинной юбке и строгой светлой блузе остановилась напротив магазина игрушек, отчаянно огляделась по сторонам и замерла, увидев Вальку со своей девочкой на руках. В следующий миг она подлетела, едва не вырвав дочурку у мальчика, который как раз ставил малышку на тротуар.

– Это ты? Ты ее увел? – прижав девочку к себе, женщина зло уставилась на Вальку.

– Она просто… потерялась, – растерянно ответил мальчик.

Видимо, ему не поверили. Мать осмотрела свое дитя, и убедившись, что девочка цела и здорова, взяла ее за руку и решительно развернулась, чтобы уйти.

Пальцы сжали в кармане стеклянный шарик.

– Мама!..

Получилось тише, чем Валька хотел, но его услышали. Женщина замерла на миг, но не обернулась и пошла вперед.

Стекло внезапно стало горячим и жгло пальцы.

– Мама!

Собирались люди, привлеченные неожиданной сценой. Женщина остановилась, вернулась. Девочка пыталась выглянуть из-за складок колышущейся черной юбки, но у нее не очень-то получалось.

– Я не желаю иметь ничего общего ни с твоим отцом, ни с тобой, – прозвучал тихий голос. Темные глаза матери смотрели сердито и как-то странно блестели. – Понятно?

– Папа умер, – также тихо ответил Валька.

Она удивилась, приподняла брови. Кивнула, отвечая каким-то своим мыслям. Ни слов сожаления, ни вопросов – где и с кем Валька теперь живет… Устало вздохнула, выпрямилась.

– Тебе нужны деньги? Подожди… – открыла сумочку, достала кошелек, вынула из него несколько пестрых бумажек и протянула мальчишке. – На, возьми.

Валька беспомощно смотрел на предложенные бумажки, потом медленно отступил.

– Не надо. Не надо, – шаг, еще шаг. Голос сорвался на крик: – Мне ничего не надо!

Пропускать мальчишку не спешили, пришлось проталкиваться, не обращая внимания на возмущенные возгласы, лишь бы оказаться подальше, подальше… Глаза щипало от подступивших слез, но не реветь же: не девчонка, и не малолетка. Стыдно!

– Валька, стой! – окликнул его кто-то из ребят, увязавшихся следом. – Стой!

Споткнувшись, Валька остановился, поднял голову и обнаружил вдруг, что очутился возле того самого перехода. На раскладном самодельном столике ловят блики вынырнувшего из-за туч солнца стеклянные шары с замершими под прозрачной поверхностью росплесками краски. Чудеса. Неисполненные желания.

Лучше б их и не было, этих желаний!

Мальчик вынул из кармана стеклянный шар, наполненный мерцающим голубоватым туманом… «Увидеть маму». Но разве этого он хотел? Разве такой встречи? Разве?..

– Нет, не надо! – старик предостерегающе вскинул руку, но было поздно: Валька в сердцах швырнул стеклянное чудо на асфальт.

Легкий, едва слышный звон. Мерцающий туман поднялся облачком, сияющая пыльца защекотала ноздри. Мальчишка громко чихнул и… исчез.

Люди все так же шли мимо.

– Валька! Эй, Валька! – кричал рыжик, оглядываясь по сторонам.

– Наверное, домой пошел, – решил светловолосый мальчик в очках. Приятели с ним согласились, и вскоре школьники скрылись среди прохожих, их голоса поглотил городской шум.

Старичок стоял на коленях, собирая мельчайшие осколки с пыльного асфальта. Руки его дрожали.

– Прости меня, мальчик, прости…

Глава 1. Мир-ловушка. Двенадцать лет спустя

Пальцы нащупали в кармане монетку – плоскую кругляшку, едва ощутимо прохладную. Почему-то считалось, что именно такие монетки – простой медячок, разменная мелочь – могут спасти от поселившейся за старой пристанью нечисти. Правда, требовалось еще, чтобы знахарка Марфа нашептала на монетку, заговаривая оберегать хозяина, но… как-то мало верилось в действенность старушечьего бормотания над ненужной, подобранной в грязи мелочевкой.

Только другого выхода не оставалось. Пока Алина сама не выздоровеет, она никого лечить не сможет, да и не почувствует, если вдруг появится возможность хоть ненадолго оказаться в городе нашего с ней родного мира. К тому же сейчас ее помощь так нужна Леону…

Нет, Алинке болеть нельзя никак. Запасы в аптечке уже на исходе, а народной медицине, особенно здешней, у меня доверия нет.

Алина – это моя подруга. Лучшая. И, пожалуй, единственная. На два года младше меня, невысокая, стройная, светловолосая и кареглазая. Как говорится, умница и красавица. Не знаю, простят ли когда-нибудь меня ее родители за ту поездку, которая практически отняла у них дочь?

Эта история началась почти год назад, весной… В Иванцово – разросшийся за последние десятилетия город – мы поехали на выходные: в ботаническом саду как раз цвели мои любимые тюльпаны – знаменитейшая коллекция множества сортов и расцветок. В воскресенье после обеда, когда мы с подругой уже стояли на автостанции Иванцово в ожидании обратного рейса, случилось это… Поначалу никто ничего не понял, просто вдруг пропало электричество – разом во всем городе. Отключилось радио, телефоны, мобильники показывали полное отсутствие покрытия. В связи с этим странным происшествием наш рейс задержали сначала на десять минут, потом на двадцать, а после пришел водитель и сообщил, что произошло какое-то ЧП, город оцеплен, и нас отсюда не выпустят.

Не знаю, сколь долго мы бы прожили в Иванцово, ночуя на автостанции и ежечасно проверяя мобильные телефоны, только на следующий день из города ушли крысы. И перепуганные люди последовали примеру животных. Молодой аккуратный городок был оставлен мародерам и пожарам.

Сперва люди держались вместе, разбившись на довольно многочисленные группы, к одной из которых примкнули мы с Алиной. Но уже через день встретились с местными.

Крестьяне, мирно обрабатывавшие поле, очень испугались, увидев нагрянувшую из леса толпу. Они истово крестились, при этом чертыхаясь и сплевывая через плечо. Кто-то кричал: «Колдуны!» Кто-то назвал нас лесной нечистью. Объясниться нам не дали – схватились за вилы и косы. И вот тогда началось… Никто из нас еще не догадывался, что судьба – то ли в подарок, то ли в насмешку – подарила каждому из заброшенных в чужой мир свой особый дар: кто-то мог вызывать молнии на головы врагов, кто-то – валить деревья прикосновением пальца, кто-то – лечить любые раны и болезни… Но тогда, повторюсь, этого еще никто не знал, и на окраине злополучной деревушки в тот день и молнии сверкали, и камни летали, и трескалась земля. До сих пор непонятно, как мы с Алинкой выбрались из того ада. К сожалению, оказалось, что швыряться огненными шарами ни она, ни я не умеем, а потому бояться приходилось не только чужих, но и своих.

Тьма сгущалась. Монетка, зажатая в ладони, стала почти горячей. А может, я слишком сильно сжала пальцы, и простенький узор в виде рясных калиновых гроздьев до боли впечатался в ладонь. Здешней нечисти я по-прежнему опасалась, хотя и знала, что почти с любым относительно разумным созданием этого мира можно договориться, но из покинутого людьми города по окольным землям расползалось зло – неведомое, чуждое всему живому. Да и творения колдунов-самоучек – бывших жителей и гостей злосчастного города Иванцово – подчас впечатляли, причем не в лучшем смысле этого слова. То ловушку поставят – чужой жизненной силой поживиться, то слепят из старых вещей чучело и отправят гулять по окрестностям, пугать крестьян. Судьба поигралась, наградив многих пришельцев из нашего мира способностями прямо сказать зловещими, как, например, людей в каменные статуи превращать, со змеями говорить… Хотя последнее, как я убедилась, иногда может оказаться полезным.

– Куда идешь, полоумная!

Если б я вовремя не закрыла себе ладонью рот, на мой визг непременно слетелась бы вся окрестная нечисть. Сердито оборачиваюсь, уже зная, кого увижу.

Темная фигура оказалась всего в трех шагах позади. Лица не видно, только глаза поблескивают. И «руки – в боки». Ругаться будет, как всегда, хотя права меня отчитывать ему никто не давал.

Это Горыныч. Дядька неплохой, но сердитый.

– Как узнал?

– Нашептали, – усмехается. Еще бы, его тут каждая змея знает, и все, небось, ежечасно с докладами ползают. Мимо нашего с Алинкой дома, потому что Горыныч – наш ближайший сосед. Он вообще-то не любит, когда его Горынычем называют, но прозвище прилепилось крепко, пришлось смириться. В глаза да при хорошем настроении я зову его Арисом.

– Чего это тебе среди ночи за водичкой приспичило? – спрашивает.

– Так за ней только ночью и ходят.

– Ага. И в одиночку, – поддакивает Арис. – Небось, что-то хищное в лесу завелось, вот и подкармливают помаленьку его всякими дурочками, чтоб оно, сытое и довольное, в деревню не сунулось.

Обижаться на него бесполезно. И не спровадишь уже, придется вместе идти. Ну, оно и лучше, не так страшно. Разворачиваюсь и, как ни в чем не бывало, продолжаю путь. Ладно, сходим вдвоем, заодно и узнаем, что там за нечисть и насколько она опасна. А если вода Алинке не поможет – еще раз схожу, и тогда очень постараюсь, чтоб ни одна змея в округе о том не прознала.

Арис идет за мной, не отставая, но и не обгоняя – чтобы никто со спины не напал.

– Нету там никакой живой воды, – сообщает безразличным тоном, – обычный источник. Был.

– Почему – был?

– Потому что я давно туда не ходил, не знаю, как сейчас… Раньше у пристани нечисть водилась, но тихая.

– Это они змей твоих боялись, вот и не трогали.

Здесь Горынычу возразить нечего: того, кто говорит со змеями, лесные жители нередко принимают за своего. А люди сторонятся: как местные, так и пришельцы. Дело в том, что еще до Иванцово здесь появлялись люди из нашего мира – немного, всего сотни две человек. Арис был одним из них, попал сюда еще мальчишкой. Сейчас он немногим старше меня, но жизнь здесь другая, она меняет.

Последние домики остались позади, а вскоре асфальт под ногами сменился побитой колейкой.

– Женя, стой!

Алина отстала, но только чуть-чуть – за последнее время, много путешествуя пешком, подруга научилась быть выносливой, а вот на подъеме, как обычно, устала. Что ж, мы отошли достаточно далеко, можно и отдохнуть.

Я остановилась и обернулась, поджидая подругу. Алина подошла, сбросила рюкзак на землю и встала рядом.

Город лежал перед нами, как на ладони – нарядные домики, купола церквей, башенки стилизованных под замки гостиниц, несколько высоток в восточном районе и стрелы подъемных кранов на западе. Уходить отсюда не хотелось, но аномалия и так продержалась довольно долго, и вот-вот… По спине пробежал холодок, а где-то в животе сжался тревожный комочек. Что это значит, я уже знала.

– Жаль, хороший был город.

– Да, – тихо согласилась подруга.

Очертания домов дрогнули, поплыли пятнами акварели и растворились в прозрачном осеннем воздухе. Теперь на месте города были зеленые холмы и маленькое озерцо в центре. В зарослях у берега шевельнулось что-то темное, блеснуло глянцевым боком и пропало. Все так же плыли сияющие перламутром облака в осеннем небе, и лес тихо шелестел за спиной.

Нарядный пейзаж не радовал. Город исчез, а мы снова остались в этом чужом мире, в котором не было ни водопровода, ни газовых плит и централизованного отопления, ни радио, ни телевизора. Ни кофе. Пачки, лежащей в моем рюкзаке, надолго не хватит, как и сахара. Здесь же сладости дорогие, а кофе и чай еще не завезли из далеких стран.

– Как же мне все это надоело! – Алина пнула носком мягкой кроссовки свой рюкзак – далеко не легенький, хотя и не такой тяжелый, как у меня. – Ходим, ходим…

– Может, в Раславе и останемся, – предположила я.

Раслава – единственное в округе место, откуда пришельцев не гонят, и даже наоборот – приглашают поселиться. Тамошний воевода сразу понял, что из наших способностей вполне можно извлечь неплохую выгоду, и за короткое время превратил захолустную Раславу в богатый и процветающий город, куда с окрестностей стекаются люди в поисках чуда. Причем чудеса требуются самые разные: то болото осушить, то замок построить такой, какой здешним технологиям не под силу, а то и просто вылечить кого-то, признанного безнадежным больным. За подобные чудеса платят, обычно, не скупясь, и часть своей прибыли пришельцы сдают в городскую казну.

Мы с Алиной как раз решили перебраться в Раславу, но по дороге подруга почувствовала аномалию – проявившийся город из нашего мира – и было решено свернуть к нему. Почти две недели мы провели, наслаждаясь спокойной жизнью на съемной квартире, удобствами, которые когда-то давно казались само собой разумеющимися и такими привычными. К сожалению, съездить домой возможности не было – за границей аномалии мы попадали обратно, в этот мир-ловушку, но зато родителям удалось вырваться к нам, пожертвовав отпусками ради возможности в кои-то веки повидаться с детьми.

До Раславы путь был неблизкий – неделя времени, если пешком. В дороге приходилось осторожничать: местные относились к пришельцам с опаской, считали колдунами, причем непременно злыми. И если появлялась возможность отплатить чужакам за свой страх – редко ее упускали. Нас с Алиной частенько выручала охранная грамота, выданная ей как лекарке, но и на силу этой бумаги тоже не стоило полагаться всецело.

Подруга отрешенно смотрела на озеро, блестящее под ярким солнцем. Ее длинные светлые волосы трепал ветер, тонкие брови над карими глазами были слегка нахмурены.

– Ну что, идем? – окликнула я ее.

Алинка вздохнула, унимая раздражение и, нехотя взвалив на плечи свой рюкзак, поплелась вверх по тропинке.

К счастью, подъем закончился скоро, и дальше дорога все больше виляла между холмами, огибая крутые склоны. Лес подступал с обеих сторон, пахло дубравой. Вскоре мы с Алиной стали замечать, что в зарослях ходят грибники. Видимо, урожай был хорош – несколько человек, возвращавшихся с «тихой охоты», несли объемистые котомки, набитые доверху.

– Похоже, где-то рядом город или село, – я огляделась, послушала, нет ли кого поблизости и, сойдя с дороги, сбросила на землю рюкзак.

Чтобы не привлекать излишнего внимания, нам с Алиной пришлось одеваться в привычную для местных одежду, разве что обувь менять не хотелось, но кроссовки – неброские, под кожу, – почти полностью скрывались под широкими штанинами.

На пустынной дороге одиноким девушкам небезопасно, и мы специально не прятали наши пестрые рюкзаки, а то и надевали спортивные курточки. Возможно, опознав чужаков, бандиты десять раз подумают – а стоит ли нападать? Ведь неизвестно заранее, насколько сильным и страшным даром обладают странствующие колдуньи. А вот в поселках и городках мы скрывали рюкзаки под серыми чехлами и надевали длинные, до пят, юбки из грубого сукна. Прямо поверх штанов. Стройности это не добавляло, и поначалу Алина протестовала против такой маскировки. Но, во-первых, она и так довольно худенькая, и смотрелась изящно даже в столь нелепом наряде, а во-вторых… с ее красотой нам нечего было и надеяться остаться незамеченными.

Зато, приближаясь к спрятанному за лесом поселку, мы выглядели, как заправские грибники, спешащие домой с наполненными торбами.

Неподалеку мычала корова, слышался собачий лай.

– Ночлег искать будем или все-таки дальше пойдем? – спросила я.

– Опять ночевать в лесу? – Алина страдальчески вздохнула. – Нет уж. Нас в Раславе никто не ждет. Значит, можно не спешить.

– Да, но… – неожиданно для самой себя я согласилась. – Посмотрим, что там за поселок. Может, попутчиков найдем. Походим сегодня, поспрашиваем, кто в Раславу едет.

Подруга удовлетворенно кивнула и… остановилась. А потом с визгом отскочила на несколько метров назад.

– Женя, отойди, скорее! Там! Там!.. – она вытянула руку, указывая дрожащим пальцем на землю передо мной.

Я глянула под ноги и едва удержалась, чтобы тоже не закричать. Змеи – штук пять-шесть – угрожающе вились по земле, не приближаясь, но и не уползая с дороги. Потом из зарослей выползло еще несколько, и я поспешила отойти назад. Холодная волна страха запоздало пробежала по телу, принося слабость.

– Я туда не пойду, – прошептала Алина, словно подозревая во мне твердое намерение сунуться в самое змеиное кубло.

Заросли рядом были достаточно густыми, чтобы нам не захотелось в них лезть. Но зато, вернувшись немного, мы увидели ответвление дороги, уходившее вправо. После недавнего дождя на нем остались следы колес, да и вышедший из леса грибник, поправив наполненный до краев короб за спиной, свернул на эту дорожку. Мы решили последовать его примеру.

Почти одновременно с нами к развилке подошел дедок с тощей котомкой за плечами. Покачал головой:

– Не здешние, чтоль? Хорошо, что вернулись. Прямо нельзя ходить, опасно там.

– Почему? – тут же поинтересовалась Алина. – Из-за змей?

– Каких змей? – удивленно спросил он.

– Там, на дороге, – объяснила подруга, бледнея от одного воспоминания о пережитом страхе.

– Ну, про змей не знаю… – дедок поправил котомку. – Змеи тут дело обычное. Если ходить осторожно – не тронут. А опасно там потому, что колдуны эти, – он суеверно поплевал через плечо, а мы с Алиной украдкой переглянулись, – ловушек своих понаставили. Прямо на дороге, как паутину. А мы у них за мух, значит…

О ловушках я уже слышала, но ни разу не видела – и слава Богу! Мало кто их умеет ставить, и едва ли не меньше тех, кто смог бы обезвредить, потому как обычный человек ничего не почувствует и не поймет, пока не свалится недвижный на землю, отдавая все силы неизвестному злодею. Говорят, что с помощью этих ловушек колдуны становятся всемогущими и почти бессмертными.

– Ужас, – почти одновременно сказали мы с Алиной, всем видом выражая сочувствие несчастным жертвам произвола наших земляков.

– И верно, ужас, – согласился старичок. – Ребятишки в лесу частенько играют, попервах они и попадались. Пока смекнули мы, что к чему, семь человек померло. И чтоб хоть один колдун! Так нет – все тутошние, остаповские да криничанские.

Да, после таких рассказов начинаешь по-настоящему понимать, отчего пришельцев, мягко говоря, не любят.

– А нельзя попросить другого колдуна ловушку прибрать? – я вопросительно глянула на старичка, тот хмыкнул невесело.

– Если б оно так просто… Мало кто за такое дело возьмется. И опасно ведь. А если хозяин ловушки узнает – и того хуже, – он замолчал, потеребил седую бороду. – Кума говорила, что староста будто нашел кого, но меня тут с месяц не было, не знаю – может, уже и нет никакой ловушки, только лучше уж пока туда не ходить. В обход-то оно дольше будет, зато вернее.

Дорога вынырнула из леса, открыв расположенное в долине между холмов село – большое, с базарчиком, постоялым двором и корчмой на окраине. На зеленом склоне, где паслось деревенское стадо, красовалась церковь: нарядная, с яркими снежно-белыми стенами и серебряным куполом.

С попутчиком мы попрощались на первом же перекрестке и пошли вдоль заборчиков, из-за которых доносился собачий лай – звонкое тявканье мелюзги и хриплое бухыканье цепных псов. В трактире останавливаться не хотелось, там зачастую и компания собирается не из приятных, и достаточно умников, способных узнать в нас с Алиной пришельцев. Пришлось стучаться в калитки, пока молодая хозяюшка не подсказала попроситься на ночлег к одинокой вдове, живущей на другом краю села, недалеко от церкви.

Воздух постепенно напитывался запахом осени. Листья еще не пожелтели и держались на ветвях, и не было дымных костров, но ощущение ушедшего лета становилось все отчетливей.

– Жень, – позвала Алина, – я бы хотела зайти в эту церковь.

– Зачем?

– Просто, – откинув с лица длинную прядь, подруга смотрела на церквушку. Улица, по которой мы теперь шли, упиралась прямо в низенькие ворота, гостеприимно распахнутые.

– Если «просто», то не стоит.

Идея посещения церкви мне не нравилась. Церковники вообще относились к нам крайне агрессивно: мол, исчадия ада, наделенные дьявольской силой. Колдунов и ведьм здесь не жгли, но вполне могли забить камнями, заколоть вилами или привязать в лесу диким зверям на поживу. Последнее называли божьим судом, объясняя, что справедливости ради хищники не тронут несчастного, если он невиновен в сговоре с бесами, наведении порчи и других богомерзких деяниях.

– Ну, Жень, нас ведь не узнали! – возразила Алина.

– Это еще ничего не значит! Знаешь, что сделают с ведьмой, пойманной прямо в церкви? Вот-вот, я тоже предпочитаю этого не знать, – взгляд зацепился за зеленые ворота, украшенные красочной росписью. Под забором цвели бордовые астры. – Нам сюда!

Я постучала в калитку, из-за которой в ответ послышался лай. Пёс, захлебываясь, рвался с цепи, но на диво быстро примолк – стоило лишь появиться хозяйке. Вдова была не молодой, но еще далеко не старой: миловидная женщина лет сорока. На вопрос о ночлеге ответила приглашением войти и, шикнув на встрепенувшегося пса, повела нас в дом.

В хате оказалось чистенько и уютно, лавки застелены синими ткаными ковриками с рыжей отделкой, на окнах – беленькие занавесочки. Гостевая комнатка маленькая, но приятная и вполне удобная, с двумя кроватями и столиком. Хозяйка обещала нас покормить, а еще рассказала, к кому можно напроситься в попутчики до Раславы – ее сосед как раз собирался ехать на большой рынок, торговать яблоками и поздними грушами, и мог довезти нас почти до самого города.

На радостях, что завтра не придется идти пешком, Алина помогала хозяйке готовить ужин. Я вышла во двор, стараясь прятаться в тени старой сливы, чтобы не видели с улицы.

Вечерело. Над селом разнесся колокольный звон, и вверх по дороге потянулись люди, все больше женщины в платках, тщательно скрывающих волосы. Наша хозяйка почему-то не вышла, и хорошо – значит, не будет удивляться, что и мы с Алиной не торопимся на службу.

Ужинали голубцами. Вдова ела немного, больше говорила, пересказывая местные сплетни. Видно, давненько не было у нее столь терпеливых слушателей, готовых выслушать любые новости, пусть даже годичной давности. В конце концов, Алина решила перевести разговор на более интересную тему.

– Мы слышали, что тут в лесу, недалеко от деревни, какой-то колдун ловушку поставил.

– Да, верно, – женщина как-то сразу погрустнела. – Была ловушка.

– Значит, ее уже нет? – уточнила подруга.

– Как будто нет, – было видно, что эта тема хозяйке не по душе. Она задумчиво посмотрела в темное окно, оглянулась на образа. Вздохнула. – Неприятная история вышла.

Мы с Алиной молчали, всем видом демонстрируя крайнюю степень заинтересованности. Женщина поднялась и, перекрестившись, завесила иконы пестро вышитой занавеской.

– Было дело вот как, – тихо начала она, присаживаясь за стол. – Три дня назад староста привел колдуна, чтобы тот ловушку убрал, да место от злой силы очистил. Ну, колдун послушал, узнал, что, где и как, и на рассвете в лес пошел. А к вечеру вернулся страшный весь, волосы попалены, шатается, словно пьяный, и глаза такие дикие, будто умом тронулся. Наши мужики испугались, вилы похватали, жерди – кто до чего дотянулся. Колдун, хоть и совсем как не в себе был, увидел их да остановился у опушки. Тут как раз наш батюшка Георгий подоспел. Молитву стал читать да крестным знамением колдуна осенил, отчего тот сразу и свалился замертво.

Женщина замолчала, глядя на нас с Алиной округлившимися темными глазами и ожидая реакции. Что ж, меня рассказ действительно впечатлил, потому как впервые я слышала, чтобы колдуны так боялись крестного знамения, что умирали на месте.

– И что вы с ним дальше сделали? – осторожно поинтересовалась я.

– С кем?

– С колдуном этим… то есть с трупом?

– А… – женщина снова вздохнула, косясь на прячущую иконы занавеску. – Закопали его. Мужики в лес утащили. Кузнец наш, Михай, с ними ходил, копать помогал. Ну, наши-то после все думали, как бы проверить – правда ли колдун этот ловушку убрал. Ходить-то боязно. А тут еще змей наползло – шипят, на дорогу не пускают. Видать, охраняют колдунову могилу.

Она замолчала, да и мы с Алиной тоже не спешили нарушать тишину, молча переваривая услышанное. История была не то чтобы неприятной, но походила на страшную сказку, какую впору рассказывать темными вечерами. Да только в этом мире страшные сказки и реальность порой слишком тесно переплетались друг с другом.

Видимо, наша реакция удовлетворила рассказчицу. Женщина поднялась из-за стола, развела руками:

– Вот так-то. Дорогой той не ходим, потому как и змеи, и непонятно, есть ли ловушка. Наш-то батюшка, поди, не проверял… И человека, прости Господи, сгубили. Даром что колдун – все равно жаль. Может, он ничего плохого и не хотел… – вдова отдернула занавесочку в молитвенном углу и перекрестилась на образа.

Рано утром, с первыми петухами, хозяйка разбудила нас с Алиной и, быстренько накормив, получив оговоренную заранее плату за еду и ночевку, провела до конца улицы, где уже стояла груженая телега, запряженная двумя серыми лошадками. Поздоровавшись с усатым мужчиной, сидевшем на облучке, мы торопливо устроились между мешков. Телега сразу же тронулась с места, подпрыгивая и покачиваясь. Алина смотрела на уплывающую вдаль церковь, и теперь я немного жалела о том, что мы туда не зашли: стоило бы посмотреть на того батюшку, который крестным знамением смог свалить с ног нашего земляка. А то и убить, если, конечно, это правда, и несчастного колдуна не добили после лопатами в лесу. Страшно и подумать, что все это произошло в таком тихом и мирном местечке совсем недавно – и трех дней не прошло.

Церковь ярко сияла белизной стен на фоне зеленого склона. Приятная и гармоничная картина, но я облегченно вздохнула, когда и деревня, и церковь скрылись из виду, заслоненные лесом.

День был ясный, солнечный, а к обеду стало парить, и возница озабоченно поглядывал на небо.

– Как бы погода не испортилась, – пробурчал он.

– Вы думаете, будет дождь? – удивилась Алина.

– Все может быть…

И верно, спустя час небо посерело, заплакало холодными каплями. Вскоре дождь превратился в настоящий ливень. Возница подхлестывал лошадей, стремясь поскорее добраться до ближайшего поселка и спрятаться от непогоды на постоялом дворе, а мы с Алиной укрывали мешки, едва удерживая равновесие на раскачивающейся повозке.

Наконец, телега въехала в распахнутые ворота, лошади завезли ее под широкий навес и встали.

– Ну, вылезайте! Приехали! – грубо крикнул извозчик, огорченный тем, что товар, скорее всего, подмок, и теперь его придется продавать куда дешевле, чтобы разобрали раньше, чем фрукты начнут гнить. Я подобрала неудобно длинную юбку и спрыгнула на землю. Алина спустилась следом, зябко поежилась.

– Пойдем внутрь!

– Пойдем, – нехотя согласилась я. Выбора все равно не было.

Хозяин мне не понравился сразу – неприятное, хитрое лицо, цепкий взгляд, которым он как будто пересчитывает монеты, еще лежащие в чужом кармане – вот уж кого смело можно принять за колдуна!

– Нам комнату на двоих. Поскромнее и подешевле.

В ответ на мои требования он уточнил, сколько мы готовы заплатить за комнату, брезгливо поморщился, но махнул рукой, приглашая следовать за ним. Под лестницей, ведущей на второй этаж, была небольшая дверка. За ней оказался тесный чулан с низеньким топчаном и маленьким окошком под потолком.

– У меня свободных комнат мало, – равнодушно произнес трактирщик. – А погода сейчас такая, что народу скоро прибавится, да и скупиться не станут.

– Но это даже не комната, а кладовка какая-то! – возмутилась Алина.

– Не нравится – милости просим на улицу, – последовал спокойный ответ. Я вздохнула.

– Хорошо. Мы остаемся, если вы за эти деньги нас накормите ужином.

Трактирщик усмехнулся, и стало ясно – нет, не накормит. Он прекрасно понимал, что сегодня мы уже никуда не уйдем.

Глава 2. Говорящий со змеями

Дождь, не переставая, лил вторые сутки. Денег не хватало, пришлось отказаться от нормальной еды и жевать голый хлеб.

Мы сидели за пустым столом у окна, с улицы доносился монотонный шелест. За другими столами было веселее – люди ели и пили, и все чаще поглядывали на нас. Вернее, на Алину. Ее, как всегда, заметили сразу, и уже не один мужчина приглашал нас за свой столик, но интуиция подсказывала, что лучше не соглашаться.

– Мы умрем с голоду, – мрачно констатировала Алина, украдкой поглядывая на соседний стол, заставленный снедью.

– Ничего, не умрем. Разве что похудеем немного.

– Только это меня и утешает, – вздохнула подруга, и даже немного приободрилась. Но тут же снова погрустнела. – Под этими тряпками сколько ни худей – видно не будет.

– Ничего. Вот приедем в Раславу…

– Прошу прощения!..

Мы с Алиной одновременно обернулись. Рядом с нашим столиком, приветливо улыбаясь, стоял мужчина лет двадцати восьми, с темно-русыми волосами, влажными от дождя, в коричневом дорожном костюме, с переброшенным через локоть промокшим серым плащом.

– Прошу прощения, вы не будете возражать, если я присяду за ваш столик?

– Не будут, – ответил за нас подошедший трактирщик. – Девушки уже поели и с радостью уступят вам место.

Сдерживая возмущение, я быстро огляделась и поняла, что свободных столов уже попросту нет.

– С радостью, – сердито подтвердила я и глянула на Алину. В принципе, можно было и подвинуться, сделав исключение для вежливого молодого человека, но…

– Нет-нет, не стоит, – незнакомец успокаивающе поднял руки, полы висящего на локте плаща шевельнулись, приоткрыв длинные ножны, прикрепленные у пояса. – Я найду себе другое место. Извините.

– Ничего страшного, – Алина улыбнулась и очаровательно взмахнула ресницами. – Присаживайтесь, пожалуйста. Мы не против.

Мужчина поблагодарил и опустился на свободный табурет.

– Меня зовут Леон, – сказал он. Странное имя для здешних мест, а на иностранца вроде не похож.