Сынология. Матери, воспитывающие сыновей Латта Найджел

9

Глава, в которой я ем кусок свежеиспеченного смирения

Начав собирать материал для этой книги, я с ужасом осознал, что виновен в аналогичном преступлении. В одной из своих книг я процитировал неточную информацию, сделав это с такой уверенностью, будто представлял доказанный факт. Мне очень стыдно. Понимание того, что я обвел читателя вокруг пальца ради эффектного словца, уподобившись многим другим, было довольно неприятным и даже несколько унизительным.

Я считаю, что жить надо согласно собственным проповедям, и, поскольку это важно для нашего разговора, в этой главе я объясняю ту мою глупость и покажу, каким образом благие намерения без тщательной проверки приводят к разочарованию.

Работая над книгой «Прежде чем ваш подросток сведет вас с ума», мне хотелось предложить качественное, ясное, практическое объяснение тех уникальных изменений, которые происходят в мозге подростков. В нем действительно возникают серьезные перемены, влияющие на мысли, чувства и поступки детей. Я всегда считал, что, если вы поймете, почему они делают то, что делают, воспитывать их вам будет гораздо проще. Я получил множество писем от людей, которым пригодились мои советы, что, разумеется, очень лестно.

В одном разделе я рассказывал о мозолистом теле, связке волокон, соединяющих левое и правое полушария, там же упомянув о разнице между мальчиками и девочками. В том числе я сказал следующее:

«Оказывается, что женское мозолистое тело на 30 % толще, чем мужское. И хотя восклицательный знак после знака процентов выглядит не слишком красиво, я полагаю, что в данном случае это оправданно: 30 %!

Давайте остановимся и на секунду задумаемся о последствиях этого феномена. Мозолистое тело — это мост между двумя полушариями, который передает информацию между ними. Это значит, что система в мозге обыкновенной девочки-подростка будет работать как гораздо более мощная команда рестлеров. В мозге девочки вы встречаете не просто вереницу смутьянов — вы сталкиваетесь с бандой, где все заодно и общаются будто с помощью высокоскоростного интернет-соединения».

Хотя метафора яркая, а с точки зрения многих родителей, у которых есть дочери-подростки, небезосновательная, это отнюдь не самое верное утверждение. При более тщательном изучении вопроса я обнаружил, что его покрывают отпечатки лап одного жука, нашего старого приятеля Nicrophorus vespilloides.

Какая досада.

Работая над этой книгой, добывая материал и пытаясь разобраться, как возникал миф о кризисе мальчиков, как он формировал и до сих пор формирует некоторые научные дискуссии, я счел нужным вернуться и тщательно проверить все, что говорил о мозге мальчиков и девочек, больше узнав о политике половых различий.

Я не придумал цифру 30 %, а взял ее из статьи в серьезном научном журнале. Она представлялась довольно убедительной, объясняла то, что я видел вокруг, и поэтому попала на страницы книги.

Мне было стыдно узнать о целом ряде исследований, обнаруживших, что между относительным размером мозолистого тела у мужчин и женщин различий нет. Выяснилось, что цифра 30 % и число построенных на ней вариаций обрела статус достоверной лишь потому, что ее начали широко распространять без какого бы то ни было фактического подтверждения.

Если что-то звучит неплохо, мы этому верим.

Несмотря на разочарование от своей ошибки, я считаю, что, если вы сморозили глупость, лучше сознаться и исправиться при первой же возможности. Вынести из случившегося уроки, убрать из будущих переизданий обидный кусок поп-нейробиологии и двигаться дальше. Если наука не вписывается в вашу теорию, следует изменить теорию.

К сожалению, так думают не все.

10

Существует ли кризис в образовании мальчиков?

Когда я был ребенком, ходить в школу было очень просто. Я просыпался, завтракал, собирал сумку и отправлялся на учебу. Вот и все. Мама и папа выбрали мне школу, руководствуясь единственным критерием: она была на нашей улице. Они не затевали серьезных поисков в Интернете не только потому, что в те времена Интернета не существовало. Просто это казалось глупым. В конце улицы есть школа. Что еще нужно? Они никого не спрашивали. Они просто ткнули в нее пальцем и сказали: «Туда».

Я ходил в среднюю школу для мальчиков. Мои родители не выбирали ее специально и не следовали какой-то идеологии; все гораздо проще — это была единственная средняя школа в городе. Мы не знали смешанного образования. Школа для мальчиков существовала почти сто лет, и у меня не было выбора.

Сейчас ситуация со школами, да и со всем остальным, гораздо сложнее. Тема мальчиков и образования превратилась в злободневную проблему, породившую многочисленные споры и дискуссии. Появляется огромное количество ссылок и статистики, и у каждого есть на это своя точка зрения.

Что ж, четкое мнение по этому вопросу имеется и у меня, поскольку я отец двух сыновей. У меня есть личная причина разобраться во всей этой риторике и цифрах и понять, что для мальчиков лучше в сфере образования, поскольку я, как и вы, заинтересован в правильном выборе для своих детей, основываясь на фактах, а не на идеологии. Я хочу понять, как мальчики ведут себя в школе на самом деле, что для них лучше — смешанное или раздельное обучение, и что мы можем сделать, чтобы они получили хорошее образование.

Тема действительно горячая, и я постараюсь провести здравый анализ текущего состояния дел. В четвертой части я подробно объясню, чем вы как родитель можете помочь своему сыну, чтобы он лучше учился. Впрочем, хотя я собираюсь взвешенно подойти к обсуждению темы, здесь представлено лишь мое частное мнение, так что помните об этом, читая книгу.

Все чаще мы слышим о кризисе в образовании мальчиков, и свидетельства в поддержку этой точки зрения показывают, что мальчики отстают от девочек в школе, что университеты заполнены девушками, а юноши оказываются за бортом.

Правда ли это? И да и нет.

Широко распространенные данные из нескольких крупных исследований, проведенных в ряде стран за последние несколько десятилетий, свидетельствуют, что мальчики отстают от девочек в чтении и письме, но лучше проявляют себя в математике и естественных науках. Однако дела у них идут все хуже, поскольку сейчас девочки вырываются вперед и в этих дисциплинах. Выводы сделаны на основе средней разницы в оценках за чтение, письмо и математику, доказывая возросшую неспособность к чтению у мальчиков и учитывая уровень поступления в учреждения высшего образования.

Взглянув на количество юношей, обучавшихся в колледжах США между 1949 и 2006 годами, вы вполне можете почувствовать тревогу.

1949 — 70 %

1959 — 64 %

1969 — 59 %

1979 — 49 %

1989 — 46 %

1999 — 44 %

2006 — 42 %

Поначалу эта статистика не радовала и меня: неужели моим сыновьям уготована прямая дорога в эскаваторщики? Ведь девочки собирались завоевать в школе все высшие баллы! По статистике, моим сыновьям грозила плохая школьная успеваемость, но если даже они доберутся до университета, все аудитории окажутся заполнены девушками, которые переплюнут их и там. (Впрочем, если молодой человек встретит в университете уйму девушек, он, скорее всего, будет невероятно счастлив… хотя это уже совсем другая история.)

Такое положение дел казалось мне загадкой, поскольку множество исследований, посвященных базовым когнитивным способностям мальчиков и их сравнению со способностями девушек (то есть проверявших, насколько мальчики и девочки умны), обнаружили отсутствие между ними значимой разницы. Существует крошечная средняя разница в конкретных способностях, но ничего, что имело бы реальную функциональную важность.

Если мальчики и девочки одинаково умны, почему у девочек лучшие показатели успеваемости, почему все больше мальчиков называют неспособными к чтению и почему количество девочек в университетах растет?

Существует три возможных причины, которые часто приводят для объяснения разницы между мальчиками и девочками: биологические или врожденные причины, растущая феминизация в школах и личностные различия, основанные на гендере. Я собираюсь вкратце объяснить все три, поскольку вы наверняка с ними столкнетесь, когда ваш сын пойдет в школу.

Здесь мы возвращаемся к темам, которые мы уже затрагивали: мальчики слышат хуже девочек, у них разное строение глаз, их мозг развивается по-разному. Эти споры используются как «научная основа» для объяснения того, почему мальчиков следует учить иначе, чем девочек, и почему у нас должны быть раздельные школы.

О раздельных школах мы поговорим чуть позже, о слухе, зрении и о том, насколько эти утверждения преувеличены, я уже рассказывал, а теперь объясню суть спора вокруг развития мозга, поскольку на эти данные ссылаются люди, считающие, что мальчики должны начинать учиться с шести лет, то есть когда их мозг к этому готов.

На основании результатов самого крупного исследования (за последние пять лет) развивающегося мозга делаются следующие выводы: если мальчики приходят в школу в пятилетнем возрасте, они не могут читать так же хорошо, как девочки, поскольку их мозг недостаточно для этого развит; следовательно, они будут отставать и возненавидят чтение.

Значит ли это, что мы должны скорее забирать из школы наших пятилетних сыновей, дабы не воспитать в них смертное отвращение к чтению? Нет, не значит.

Покопавшись в теме (хотя, скорее, это было не копание, а сдувание пыли с поверхности), я выяснил, что все далеко не так однозначно. Рекомендация, согласно которой мальчикам следует начинать учебу на год позже девочек, основывается на исследовании Национального института психического здоровья США, где изучали результаты МРТ-сканирования 387 человек от 3 до 27 лет. Ученые действительно выявили разницу в развитии мальчиков и девочек; кроме того, сопутствующее исследование показало, что рост лобных долей мозга достигал пиковых значений в 10,5 лет у девочек и в 11,5 лет у мальчиков. Это означает, что мозг мальчиков и мозг девочек развивается по-разному, а следовательно, утверждение, что мальчики должны начинать школу на год позже девочек и учиться по другой программе, полностью справедливо. Так?

Оказывается, не совсем, поскольку в числе прочих сложных определений и предостережений касательно выводов из результатов исследования авторы делали следующее важное замечание:

«Разница в размере мозга мужчин и женщин не должна интерпретироваться как указание на функциональное преимущество или недостаток».

Ага! Значит, на самом деле они не считают, что полученные результаты говорят нечто определенное о развитии и функционировании мальчиков и девочек?

Верно. Авторы исследования утверждают, что, хотя их находки интересны и потенциально значимы, следует проявлять осторожность, прежде чем делать из этого какие-то выводы. Существует множество проблем, из-за которых невозможно однозначно судить о функциях, основываясь на наблюдении структурных различий.

Говорит ли это что-нибудь о мальчиках и о том, когда им следует начинать учиться?

Нет, в статье нигде не указано, как эти данные могут влиять на обучение мальчиков и девочек. Исследователи не дают совета начинать учебу на год позже, основываясь на сделанных ими открытиях. Рано или поздно вы услышите или прочтете о развитии мозга, поэтому очень важно, чтобы вы знали, на чем основаны эти утверждения… или не основаны, что тоже возможно. Мои сыновья пошли в школу в пять лет. Оба они умеют читать, более того — они любят читать. Хотя в строении мозга мальчиков и девочек действительно есть некоторая разница, она не настолько сильна, чтобы объяснить, почему девочки учатся лучше.

Должен признаться, какое-то время я был с этим согласен. Мне немного стыдно, но так оно и есть. Поскольку в образовательной системе большинство учителей — женщины, мужские ценности постепенно заменяются женскими. В школе устанавливается женская культура, враждебная по отношению к мальчикам. В женском окружении нормальное мальчишеское поведение воспринимается как «плохое», и мальчики вынуждены вести себя неестественным образом. Поэтому в школе их преследуют неудачи.

Каково же очевидное решение проблемы?

Набрать в школу побольше мужчин, распространить мужскую культуру, и вуаля — у нас опять все здорово!

Ранее я писал, что мы не фильтруем информацию в нейтральном и рациональном ключе — мы видим то, что хотим видеть. Мнение о феминизации школ регулярно всплывает то тут, то там, и учителя с политиками прилагают максимальные усилия, пытаясь вернуть в школу мужчин. Они надеются, что если у нас будет больше учителей-мужчин, то успеваемость мальчиков вырастет.

Однако, если порыться в деталях, можно понять, что вся эта риторика не основывается на неопровержимых фактах. Наоборот, факты убедительно доказывают, что пол учителя никак не влияет на успеваемость учеников. Исследование 413 классов одиннадцатилетних детей в Англии (113 классов обучали мужчины, 300 — женщины) обнаружило отсутствие «видимых влияний» на успеваемость мальчиков и девочек. А вот другой пример: в голландском исследовании, включавшем 163 школы, 251 учителя и 5181 ученика, выяснилось, что пол учителя «не влияет на успеваемость, взаимоотношения и поведение учеников», это истинно как для мальчиков, так и для девочек, независимо от их культурного и социальноэкономического статуса.

Причина заключается в том, что рабочее поведение учителей — мужчин и женщин — не зависит от их пола. Существует традиционное (и несколько сексистское) мнение, будто бы мужчины-учителя ведут себя строже, а женщины-учителя — мягче. В одном интересном исследовании ученые наблюдали за 51 классом английских школ (25 учителей-мужчин и 26 учителей-женщин), анализируя, как преподаватели общаются и работают с учениками. Выяснилось, что учителя делятся на группы не по половому признаку, а согласно двум подходам к обучению: строгому и либеральному. Поведение определялось не полом, а индивидуальным стилем.

Разве не все учителя просят учеников сидеть тихо? Возможно, память мне изменяет, но когда я учился в школе, мы должны были спокойно сидеть и не болтать между собой; то же самое было и в школах, где учились мои родители.

Если говорить о взаимоотношениях, успеваемости и поведении, мальчикам неважно, мужчина преподаватель или женщина. Рассуждая о жен-щинах-учителях и их «феминизированном стиле», мы только повторяем ложные стереотипы. Хотя сегодня в школах действительно больше женщин-учителей, несмотря на все споры о феминизации образования, это нельзя назвать серьезной проблемой.

Есть еще одна важная вещь, особенно для мам. Если вы воспринимаете учителя как ролевую модель (или как фигуру суррогатного родителя), женщины-учителя подходят мальчикам так же, как и учителя-мужчины. Понимаете, к чему я веду? На женскую ролевую модель мальчики реагируют так же, как и на мужскую. Пока что запомните это, а позже мы обсудим ролевые модели подробнее.

Меня давно беспокоило, что те нелепые крайности, в которые мы впадаем ради обеспечения безопасности детей, высасывают из детства всю радость и веселье. Лучше всего это заметно в школах. Игровые площадки выглядят прекрасно, но они слишком мягкие. Все удовольствие исчезает, когда мы ставим на них ярко окрашенное, симпатичное, но пресное оборудование. Веревочные мосты, ранее висевшие в трех метрах над землей, теперь натянуты на высоте полуметра. Даже земля на площадке покрыта упругой резиной.

Изменили мы и правила детских игр. Традиционные жесткие игры прошлого объявлены вне закона; им на смену пришли… не знаю, как это и назвать. Во многих школах запрещена игра в «бульдога». Исчезли вышибалы, контактные игры. В Новой Зеландии и Австралии, как и во всем мире, есть школы, где детям запрещено бегать. Так, на всякий случай. Существуют даже школы, где детям нельзя друг друга трогать. Тоже на всякий случай.

Хуже всего, что мы исключили из детской жизни элемент соперничества, поскольку он травмирует самооценку любого, кто не приходит первым. Теперь первыми приходят все. Вы можете быть по-настоящему талантливым спортсменом, который ежедневно и помногу тренируется, но если на школьных соревнованиях вы прибежите первым, то получите признания не больше, чем тот слабак, который был последним, потому что ел слишком много пирожков.

«Нулевая терпимость к насилию» превратилась в настоящую нелепицу. Особенно это тяжело для мальчиков, чьи игры часто связаны с удушением, стрельбой, метанием копий, взрывами и обезглавливанием людей. Все это — лишь забавы, но многие школы серьезно не одобряют такое поведение.

Дело здесь не столько в феминизации, сколько в том, что школы делают ставку на неженок. Большая часть западного мира до такой степени боится риска, что лишила детство всех его радостей — особенно детство мальчиков. Мы не можем обвинять в этом «зловредных феминисток, ненавидящих мальчиков», поскольку за такую ситуацию не в меньшей степени ответственны и мужчины. Мы все виноваты, что позволили ей произойти.

Не знаю, влияют ли эти изменения на обучение мальчиков, но такой подход делает школы и жизнь в целом гораздо менее веселой. Если бы в школе было веселее, вам бы хотелось бывать в ней чаще и, быть может, даже лучше учиться. Возникает вопрос: не кроется ли подлинная проблема в том, что мальчики просто не вписываются в школьную среду настолько хорошо, как это делают девочки? Дальше мы узнаем, что я не первый, кто пришел к такому выводу.

Как-то раз я обсуждал с одной из клиенток ее наблюдения за детьми в классе, где учится ее сын. Сначала она дала им список слов на запоминание, а потом вычеркивала слова из списка, как это делают родители-помощники по всему миру.

— Мальчики очень отличаются от девочек, — сказала она.

— И в чем же? — спросил я.

— Когда вы просите девочку выйти к доске и произнести свои слова, она выходит, произносит, после чего спокойно возвращается на место.

— А мальчики?

Она закатила глаза.

— Хихикают, говорят всякие глупости; им гораздо сложнее сосредоточиться на деле.

— Как вы думаете — почему? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Это ведь мальчики.

Ее замечание о поведении мальчиков очень важно в контексте того, о чем мы здесь говорим, поскольку мальчики и девочки действительно ведут себя в школе по-разному. Не надо быть звездой науки, чтобы это увидеть — достаточно провести какое-то время на школьном дворе. Мальчишки носятся и кричат друг на друга, а девочки собираются в кучки и разговаривают. Это, конечно, стереотип, но он довольно точно отражает реальное поведение детей в большинстве известных мне школьных дворов.

В этом состоит одна из причин, по которой индивидуальную, личностную разницу называют одной из причин различной успеваемости мальчиков и девочек. Возможно, девочки просто лучше вписываются в школьную среду?

Целый ряд исследований был посвящен влиянию личностных факторов на успеваемость мальчиков, и результаты оказались довольно интересными. Мальчикам, в отличие от девочек, очень важно испытывать интерес к тому, чем они занимаются. Если вы вспомните, какими невероятно скучными были ваши школьные занятия, станет ясно — одно это играет в пользу девочек, поскольку им проще заниматься тем, что нагоняет на них тоску.

Помню, как в старших классах я скучал на математике до степени мозговой эмболии. Ни тогда, ни сейчас я не разбираюсь и не интересуюсь умножением векторов. Я не умею делить без калькулятора, и не потому, что интеллект не позволяет — просто мне это не нужно. Мне никогда не придется делить числа, чтобы спасти жизнь или избежать серьезных травм, и я никогда не слышал о том, кому бы приходилось так делать; следовательно, мне это неважно. Я сойду в могилу, все еще не имея ни малейшего представления об основах работы с векторами.

И я согласен, что мальчикам необходимо интересоваться тем, что они учат.

Хотя мальчики в целом меньше подвержены тревоге по отношению к школе, когда они все же начинают волноваться, волнение влияет на них гораздо сильнее, чем на девочек. Мальчики не впадают в панику так часто, как девочки, но если испытывают стресс, то, в отличие от девочек, полностью теряют голову.

Английские ученые провели одно любопытное исследование, посвященное приемам обучения мальчиков и девочек. Они работали с 310 хорошо успевавшими школьниками 10-х и 11-х классов двух раздельных школ. Выяснилось, что мальчики выполняли меньше домашней работы, но, как ни странно, получали лучшие оценки. Значит, у мальчиков были более эффективные приемы обучения, поскольку они делали меньше домашней работы, но достигали лучших результатов.

Это исследование объясняло мой подход к учебе в университете. В начале своей академической карьеры я решил сосредоточиться не столько на реальном обучении, сколько на попытке предугадать, что будет на экзаменах, и учить только это. В результате я провел гораздо больше времени, анализируя экзаменационные бумаги в поисках моделей и пытаясь подсчитать вероятность, с которой мне достанется тот или иной вопрос. В целом эта стратегия работала довольно неплохо. Это объясняет, почему некоторые мальчики хорошо учатся, едва прикасаясь к домашней работе. Мамы просто сходят с ума, не понимая, почему их сын не берется за дело и не начинает трудиться в поте лица.

Стратегия. Все дело в стратегии.

Из исследования личностных характеристик становится ясно, что культура мальчиков годится для школы меньше, чем культура девочек. Это объясняет, почему мальчики чаще попадают в неприятности и почему гораздо больше мальчиков участвует в программах по коррекции поведения. Является ли это источником кризиса, вопрос спорный. Подозреваю, что мальчики в школе всегда попадают в неприятности чаще девочек. Вновь и вновь я возвращаюсь к мнению, что разница между ними не в том, что мальчиков выталкивает жестокая, ненавидящая их система, а в том, что девочки все быстрее совершенствуются.

Чем больше исследований происходит в этой области, тем лучше мы узнаем, как по-разному мальчики и девочки ведут себя в школе. Вариант с личностными особенностями кажется мне чуть достовернее других. Он больше соответствует тому, что я наблюдаю в школьниках, нежели причудливые теории о разных мозгах или феминизации школ. В конце концов, это единственная область, где существующая наука обнаружила подлинные различия.

Однако этого было недостаточно. Цифры выглядели удручающими и действительно вызывали тревогу. («Черт бы побрал этих отличниц», — бормотал я, просматривая кипы статей.) Но затем я подумал: мне ведь уже попадалось несколько утверждений, которые на первый взгляд выглядели сногсшибательными, однако после проведенных изысканий выяснялось, что все не так мрачно. Может, и здесь надо копнуть глубже?

И я копнул.

Вернемся к часто цитируемым данным, ставшим основой разговоров о предполагаемом кризисе в образовании мальчиков. Этот «призыв к оружию», направленный на их спасение от растущих неудач в учебе, основан на цифрах поступления в университеты и колледжи, на большом проценте диагностики неспособности к чтению и на низких результатах тестов по чтению и математике.

Давайте в этом разбираться.

С цифрами спорить трудно. Нам говорят, что они не лгут, и все, что требуется для поиска правды, это лишь посмотреть статистику. Невозможно спорить с тем, что процент юношей в учебных заведениях многих стран сокращается. Вспомним статистику по США:

1989 — 46 %

1949 — 70 %

1959 — 64 %

1969 — 59 %

1979 — 49 %

1999 — 44 %

2006 — 42 %

С этим не поспоришь, верно?

Однако объясните мне, когда же именно началась образовательная часть «кризиса мальчиков»?

Глядя на эти цифры, приходится признать, что дела у них шли плохо аж с пятидесятых годов. Значит, мир начал поворачиваться к ним спиной почти шестьдесят лет назад? В чем тут дело? Какой-то общественный заговор, затеянный феминистками полвека назад?

Я задумался: нет ли иного способа взглянуть на эти цифры? Что, если посмотреть на процент девушек, получивших высшее образование?

1949 — 30 %

1959 — 36 %

1969 — 41 %

1979 — 51 %

1989 — 54 %

1999 — 56 %

2006 — 58 %

Хм-м. Возможно, дело не в том, что мальчики хуже учатся, а в том, что девочки начали учиться лучше? Я не первый, кто до этого додумался, многие уже давно выдвигали такую точку зрения. Идея не кажется радикальной, поскольку нам прекрасно известно, что с 1949 года начинается движение за равенство полов. Мне кажется, мальчики, как обычно, филонят, а девочки, по причинам, о которых я говорил в предыдущей части, приняли у них эстафету и ринулись вперед.

Впервые я услышал эти слова по телевизору от человека, рассуждавшего о проявлениях кризиса мальчиков, и подумал, насколько тревожным и странным это выглядит. Тревожным потому, что все большему числу мальчиков ставят диагноз нарушения чтения, а это, конечно, плохо; и странным, поскольку такой диагноз ставят все большему числу мальчиков. Помню, я спросил себя: почему они сказали, что диагноз ставят мальчикам, а не детям в целом?

Я решил, что этому существует два разумных объяснения. Во-первых, зловредные феминистки могли отравить питьевую воду веществом, изменяющим сознание, которое невозможно выявить и которое влияет только на мозг мужчин. Во-вторых, что-то странное могло крыться в методах тестирования и оценки способностей к чтению, из-за чего результаты тестов мальчиков воспринимались хуже, чем они есть на самом деле.

Чтобы проверить первую теорию, я несколько недель следил за нашим водохранилищем. Построив передовой НП (для тех, кто не смотрит на YouTube военные видео, НП — это «наблюдательный пост»), я спрятался, чтобы незаметно подсматривать за деятельностью феминисток. Однако кроме дамы, которая бегала вдоль водохранилища с созданием, напоминающим помесь пуделя с небольшой лошадью, я не увидел никого похожего на феминистку. Проведя в кустах тридцать шесть дней и не заметив никаких действий со стороны феминисток, я заключил, что дело, вероятно, в технологии тестирования, а потому вернулся домой, принял душ и выпил чашку горячего чая.

Тогда я еще не знал (а жаль, поскольку тридцать шесть дней в кустах — не самый приятный способ провести месяц), что Израэли и Киви (не птица, конечно, а реальный человек из Новой Зеландии) уже разгадали большую часть этой тайны.

Используя результаты длительного исследования, включавшего в себя около 900 детей и продолжавшегося тридцать пять лет, ученые обнаружили интересную и потенциально важную ошибку в методе измерения способностей к чтению. Это сложная математическая проблема, но сводится она к следующему:

 обнаружена статистическая ошибка в предсказании того, насколько хорошо дети каждого пола должны читать;

 из-за этой ошибки мы завышаем критерии, по которым оцениваем качество чтения мальчиков, и занижаем критерии, по которым оцениваем качество чтения девочек;

 следовательно, большее число мальчиков не сможет соответствовать этим критериям, получив диагноз нарушения чтения;

 также это означает, что все больше девочек с затруднениями такого рода будут считаться читающими нормально, в то время как на самом деле они испытывают проблемы;

 когда статистическая погрешность была исправлена, исследователи обнаружили, что мальчики и девочки обладают одинаковым уровнем затруднений в чтении.

Ух ты! Выходит, девочек с нарушениями способностей к чтению столько же, сколько и мальчиков?

Да, поэтому основания для осторожного отношения к популярной статистике действительно существуют.

Вам не кажется, что из-за этого проблема кризиса мальчиков начинает выглядеть несколько надуманной?

Кажется.

Значит, злобные феминистки не имеют с этим ничего общего и не делают так, чтобы мальчики казались хуже, чем они есть?

Вне всякого сомнения.

Как же быть?

Я установлю еще один НП и прослежу за центрами тестирования.

Нам нужно знать что-то еще?

Нужно.

Об этом вы напишете в следующем разделе? В том, который называется «Некоторые думают, что мальчики не так уж безнадежны»?

Верно.

Если почти все авторы, которых вы читаете, упоминают о кризисе образования мальчиков в большинстве развитых стран, если вы постоянно слышите о том, что тестирование способностей к чтению и математике выявляет у них многочисленные проблемы, в это легко поверить. Несколько человек высказывали мысль, что дела обстоят не совсем так и что есть исследование, согласно которому дела не столь печальны, но обычно их воспринимали как участников заговора феминисток, решивших завоевать мир.

Мне хотелось разобраться в этом подробнее. Занимаясь поисками на сайте с возможностью просмотра статей в научных журналах, я наткнулся на работу «Миф о „кризисе мальчиков“». Я нажал на ссылку, а затем на другую, по ошибке закрыл окно, выругался, вернулся в начало, запустил поиск, нашел страницу, нажал на правильную ссылку и приступил к чтению довольно любопытной научной статьи.

Два исследователя решили узнать, настолько ли плох «кризис мальчиков», как его описывают. Они организовали большое исследование, охватившее более 17 500 детей в 994 школах США. То есть действительно много детей и много школ.

Что же они обнаружили?

 К концу первого класса белые мальчики показывали лучшие результаты в математике по сравнению с белыми девочками практически во всей выборке.

 К концу первого класса белые мальчики достигли больших успехов в целом.

 Чернокожие и латинские мальчики достигли успехов лишь в некоторых областях.

 Мальчики отставали от девочек в чтении только в начале детского сада и в конце первых трех лет обучения в школе.

 К концу первых четырех классов только самые плохие ученики ухудшили свои показатели.

 Мальчики достигли успехов в чтении между первым и третьим годами обучения в школе.

Важно понимать, что это не детали, а общая информация. Проблемы возникают не со всеми мальчиками, а только с некоторыми. Такая модель наблюдается везде, поскольку если вы разделите расу и пол, то увидите, что проблема в большей степени касается конкретных этнических групп. Однако дело здесь не в разнице базового интеллекта и врожденных способностях, а в социальноэкономических возможностях доступа к ресурсам.

Если вы поищете информацию о школьном обучении, то увидите, что из нее можно сделать множество самых разных выводов, и люди, занимающие в споре противоположные позиции, именно так и поступают. Опираясь на эти данные, нельзя сказать, что все мальчики в кризисе. Напротив, суть в том, что проблемы есть лишь у некоторых мальчиков. Я не думаю, что родителям важна общая картина. Абстрактный «средний уровень способностей мальчиков к чтению» никак не влияет на способность к чтению вашего сына.

Но вы повлиять можете.

В этом состоит суть спора об образовательном кризисе мальчиков. Именно здесь начинают возникать многочисленные «интерпретации» научных данных, основанные на идеологии. Здесь вам потребуются крепкие резиновые сапоги, поскольку дальше будет грязновато. Повторю основные аргументы защитников раздельного обучения:

 Мозг мальчиков развивается медленнее и иначе, чем мозг девочек.

На самом деле это утверждение является грубым сверхистолкованием научных данных.

 Слух мальчиков не так чувствителен, как слух девочек.

Хотя слух мальчиков действительно может быть менее чувствительным, разница крайне мала и практически незаметна.

 Зрительная система мальчиков устроена иначе.

Это еще одно сверхистолкование научных данных. Наши глаза имеют гораздо больше отличий, основанных на этнической разнице, чем на половой.

 Между мальчиками и девочками существует личностная разница, влияющая на то, что они по-разному учатся и ведут себя в школе.

В целом это верно, но между детьми независимо от их пола существует гораздо большая индивидуальная разница.

Мы как родители можем спросить: есть ли доказательства того, что раздельные школы подходят для мальчиков лучше, чем смешанные? Есть ли в раздельных школах нечто, делающее их более привлекательными?

Покопавшись в Интернете и почитав сайты нескольких организаций, защищающих раздельное обучение, у меня сложилось впечатление, что ответ здесь крайне прост. Исследование, которое они цитировали, убедительно доказывало, что для мальчиков в раздельном обучении существуют значительные преимущества.

Затем я подумал: имеет смысл самому проверить это исследование и лично убедиться во всем, ведь не секрет, что некоторые люди склонны искажать научные данные в пользу собственных теорий.

Легко найти труды, подтверждающие, что раздельные школы — лучший выбор для мальчиков, однако почти всегда в таких случаях возникает целый ряд особых факторов. К ним относится социально-экономическая разница между школами для мальчиков (которые чаще всего частные) и смешанными школами (которые чаще всего общественные). Мы знаем, что мальчики из высших социально-экономических слоев учатся лучше, чем мальчики из низших. Когда ученые исключают из статистики влияние таких параметров, как социально-экономический статус и другие запутывающие картину величины, разница в обучаемости практически исчезает.

Войдя в Интернет, вы обнаружите множество цитат из исследований, где демонстрируется четкое преимущество раздельного обучения, и я не сомневаюсь, что его защитники могут прислать мне множество статей, доказывающих именно это. Однако такая картина далека от четкой «интерпретации» исследования, на которое эти люди ссылаются.

Справедливо будет сказать, что некоторые мальчики лучше учатся в некоторых раздельных школах, чем некоторые мальчики — в некоторых смешанных. Обратное также верно: некоторые мальчики учатся в смешанных школах лучше, чем некоторые мальчики — в раздельных.

Вы можете подумать, что я против раздельного обучения, но на самом деле это не так. Я видел фантастические раздельные школы и совсем не возражаю против них идеологически. Однако я не защищаю их. То, что данная школа раздельная или смешанная, не имеет для меня значения. Значение имеет то, насколько она хороша, независимо от состава учеников. Вы должны принимать решение о школе для своего сына, основываясь на том, что для него лучше по вашему мнению, а не по мнению каких-то других людей. Много лет работая с самыми разными школами, я считаю глупым делать глобальные выводы о типе образовательного учреждения, наиболее подходящем для всех мальчиков. Существует огромное количество факторов, влияющих на детскую успеваемость, и подход «одно для всех» обречен на провал для множества детей. Судя по моему немалому опыту, один из самых важных факторов успеха или неуспеха школы кроется в лидерских способностях директора и главных специалистов. В целом можно сказать: если директор хороший, хороша и школа.

К счастью, есть то, в чем исследователи все же находят друг с другом общий язык. Когда вы сдерете шелуху противоречий, соперничества и споров, то увидите два важнейших фактора школьного успеха, на которых сходятся все, — ум и самоуважение.

Это может казаться очевидным, но именно такими, по моему опыту, является большинство вещей. Из тысяч исследований, охватывающих сотни тысяч детей по всему миру, лишь два фактора неизменно демонстрируют наибольшее влияние на школьную успеваемость: ум и самоуважение, то, насколько хорошо вы соображаете, и то, насколько хорошо вы о себе думаете.

Что же это означает для матери, воспитывающей сына?

Не хочу показаться циничным, но, во-первых, заводите ребенка от самого умного парня, какого только сможете найти. Во-вторых, дело не в том, чтобы проигрывать ребенку записи программ «Малыш Моцарт» или покупать развивающие игрушки — дело в любви и постоянной заботе. Существует достаточно доказательств, что базовый интеллектуальный уровень большинства из нас остается практически одинаковым в течение всей жизни. Мы можем знать больше, но собственно вычислительная сила не меняется. Лучший старт, какой мы способны дать нашим детям, это безопасное окружение, хорошее питание, любовь и постоянная забота. Чем более расслабленными и счастливыми они будут, тем большего успеха в жизни добьются.

Конечно, вряд ли вы что-то сможете поделать с генами, которые унаследует ваш ребенок, однако вы способны на многое, в том числе создать окружение, в котором ему интересно, в котором он растет и развивается. И если время от времени вы кричите на своего сына, это не значит, что в будущем его ждет работа деревенским дурачком. Если бы периодические крики отрицательно влияли на интеллектуальное развитие, мои замечательные сыновья должны были бы сейчас учиться в специализированной школе для детей, которые прежде являлись сообразительными, а теперь едва способны говорить. Все мы иногда кричим, но если крик — единственное, на что вы способны, то расплачиваться за это будет ваш сын.

Однако не обольщайтесь: когда вы состаритесь, он отправит вас в худший дом престарелых, где злые медсестры будут тыкать в вас палками. И это честно. Всем нам следует помнить, что однажды мы станем старыми и дряхлыми, а наши дети будут за нас отвечать — и держать под рукой острые палки, если мы в свое время плохо старались.

11

Бросать как девчонка: гипотеза о гендерном сходстве

Работая над этой книгой, я не ездил в Висконсин. Не хочу, чтобы вы подумали, будто я там был, поскольку я не был. Никогда. Впрочем, если бы я туда поехал, то обязательно навестил бы профессора Дженет Шибли Хайд из Университета Висконсина, поскольку теория профессора Хайд — основа для дискуссий о разнице полов. Запомните: я никогда ее не встречал. Никогда с ней не разговаривал. И никогда не был в Висконсине.

Но если бы я с ней встретился, это могло бы произойти так…

В тот день, когда я не встретил профессора Дженет Хайд, начинался снегопад. Я слышал, что зимы в Висконсине долгие и суровые, и быстро темнеющие небеса обещали именно такой вечер. Городок, расположенный на девятистах акрах пологих, заросших лесом холмов у живописного озера Мендота, был типичным американским университетом. Хотя в нем виднелось несколько высокотехнологичных конструкций из стекла и стали, в основном передо мной были старые каменные здания, словно декорации из какого-нибудь кинофильма.

Я без труда добрался до Вест-Джонсон-стрит и вскоре оказался рядом с корпусом Брогденского факультета психологии, приземистым зданием из красного кирпича, вполне соответствовавшим моим представлениям о том, как должен выглядеть психологический факультет. Где-то на четвертом этаже должна была находиться профессор Хайд.

По пути я ненадолго задержался, чтобы обезоружиь грабителя с ножом, пытавшегося украсть сумочку у старой дамы. Используя технику израильской школы боевых искусств Крав Мага, которую я видел на YouTube, я изо всех сил ударил его коленом в пах, блокировал запястье, выбил нож и дал в нос основанием ладони.

— Большое спасибо, молодой человек, — сказала старушка.

— Благодарите не меня, мэм, а добрых людей с YouTube, — ответил я, протягивая ей нож в качестве сувенира.

— Вы, австралийцы, такие смелые, — похвалила она.

— Я не австралиец, я — киви.