Веер (сборник) Лукьяненко Сергей

Ацетон

Он шёл по полю. Солнце немилосердно жарило, тело в тяжёлых доспехах покрылось липким потом, но он старался не замечать этого. Он сжимал во вспотевшей руке меч и мужественно продвигался вперёд. Ему нельзя расслабляться, иначе — он хорошо знал себя — решимость его растает, как весенний снег, он свалится прямо в пряно пахнущую траву и останется лежать. Может, день, может, неделю, а может, вечность… Но он тряхнул головой и отогнал глупую назойливую мысль, Ну почему так жарко? И когда закончится это бесконечное поле? Жаль, что он не из железа, и потому страдает. И почему именно сегодня ему так важно идти? Ах, да! Он встретил старика.

Проклятый старик тряс жиденькой бородёнкой и грозил пальцем. Старик выглядел недовольным. Он хотел ударить его по плоскому морщинистому лицу, но старик исчез. Это был знак. Знак, что он должен исполнить то, что должен. В последнее время он немного расслабился. Так, совсем чуть-чуть, но о нём не забыли. Более того, ему дали понять, что он неправ. Он хотел отдохнуть и много пил и ел, не заботясь ни о чём, бесконечные пирушки и женщины вскружили голову. Он менял их каждый вечер, запивая наслаждение огромным количеством вина. Но у него закончились деньги, и в этом деле была поставлена большая жирная точка. Он снова надел доспехи, успевшие покрыться слоем пыли, и вышел на охоту. Он ещё помнил, что должен уничтожить Огнедышащую Тварь, живущую в пещере у подножия гор. Сколько таких тварей он уничтожил? Много, очень много, просто огромное количество. Но их не становилось меньше. Каждый раз он узнавал о новой твари, и плёлся туда, чтобы сразиться с ней. Он не задавался вопросом, зачем он их убивал? Он знал: так нужно. Это его работа, и он должен её делать. За это он получает плату. Он может есть и пить, и иметь самых красивых женщин.

Иногда он задумывался: почему он не мог быть просто лесорубом, или углежогом, на худой конец? Но отметал эту мысль, здраво поразмышляв. Тогда бы он работал от зари до зари, и приходил домой, едва волоча ноги. Единственной женщиной была бы его жена, да и на ту — хватило бы сил? Это вопрос. Сопливые дети без конца бы канючили, и чтобы прокормить эту ораву, он бы вкалывал, как проклятый. Судьба щедро одарила его, и грех жаловаться. Пусть его профессия рискованная, но сколько радости она приносит! Он приходит победителем, он купается в лучах славы! Нет, определённо он всем доволен. Вся его злость — это так, минутная слабость. Глупое ребячество. Сегодня, в крайнем случае завтра, он убьёт Тварь, принесёт её голову местному Вождю, и получит кучу денег. Можно будет опять немного расслабиться, до следующей Твари.

Он чувствовал себя несколько усталым — гонялся за Тварью уже неделю, но она ускользала. Теперь он выследил её, и она не уйдёт. Он точно знал, в какой из пещер она скрывается, и будет ждать, пока она не выползет.

Начинало темнеть, жара спала, и он немного взбодрился, даже засвистел незатейливую мелодию.

К пещере он подобрался в полной темноте. Он сразу определил, что Тварь там — он почувствовал её зловонный запах. Но им овладел азарт охотника. Он втянул ноздрями воздух с каким-то наслаждением. Отлично! Она в ловушке. Ночью она не выйдет, это ясно, а утром ей конец.

Он забрался в кусты с подветренной стороны, чтобы Тварь не могла его учуять раньше времени, и приготовился ждать. Он знал, что она выходит с первыми лучами солнца и отправляется портить посевы, резать скот и так далее, делать чего-то там ещё не очень хорошее. Кажется, так. Но точно сказать не мог. Он убивал Тварей, получал плату и уходил. Зачем перегружать себя всякой ерундой? Не ему решать. Нужно убивать, и он убивает, а дальше не его дело.

Он вспомнил последнюю подружку, и у него приятно засосало под ложечкой. Милая пташка! Пожалуй, он купит колечко, она заслужила. Такая сладкая, просто хочется съесть! Он начал раскручивать эту мысль, смакуя подробности встреч, и постепенно забылся сном.

Когда он открыл глаза, рассвет уже забрезжил. Неужели проспал? И Тварь сбежала? Он тихо застонал. Нет! Ему не вынести очередной гонки за ней. Он осторожно выглянул их куста, понюхал воздух. Удовлетворённо улыбнулся — Тварь здесь! Нежится в постельке! Он взял в руку меч и крепко сжал его — теперь она у него в руках. В его деле главное внезапность и натиск. Всего-то раз и нужно удачно взмахнуть остро отточенным мечом, и …! голова с плеч.

В пещере началось шевеление. Он напрягся. Сотни раз он проделывал это, но каждый раз ощущал трепет. Он подкрался поближе, чтобы одним прыжком преодолеть расстояние до Твари. Иначе, если она заметит его первой, то всё может закончиться не столь радостно: Тварь умела плеваться огнём. Он затаил дыхание и занёс меч для удара. Послышалось громкое сопение, и наружу вырвался горячий воздух — Она!

Он задрожал от невероятного напряжения. Наконец Тварь высунула голову и зевнула. В этот момент он прыгнул прямо на неё и опустил на шею остро отточенный меч. Голова Твари покатилась, а из шеи пульсирующим потоком начала выливаться кровь. Знакомая картина.

Он подошёл ближе, и пнул бесполезную тушу ногой. Даже не успела вылезти толком. Здорово он всё рассчитал! Теперь будет смердеть и разлагаться, пока дикие звери не растащат на куски. Ничего, им тоже нужно питаться. Он ничего не имел против диких зверей.

Свободной рукой он поднял отрубленную голову и положил в мешок. Мешок окрасился в грязно-коричневый цвет, но его это не смутило. Дело сделано, пора возвращаться.

Отчего-то руку сильно запекло. Он поднёс её к глазам. Ожог. И когда Тварь успела подпалить его? Странно, но он даже не заметил. Он подул на руку — до свадьбы заживёт. Хотя это ему не очень понравилось: раньше такого не случалось. Видимо, он становится нерасторопным.

Он в ожесточении плюнул на обезглавленную тушу, корчащуюся в предсмертных судорогах, и зашагал прочь.

Немолодой доктор сидел в кабинете и молча взирал на посетительницу. Женщина тихонько вытирала платочком глаза. Доктор старался не смотреть на неё, боясь выдать себя — чувствовалось, что он смертельно устал: и от женщины, и от тягучего разговора, но по каким-то непонятным причинам не мог прервать его, и потому слушал.

— Доктор, но что мне делать? Ему становится хуже, я больше не могу! Господи, я совершенно бессильна! Только вы в состоянии помочь, прошу, не отказывайте!

— Но я же говорил вам, он совершенно неопасен. Социально неопасен. Мы и так сделали для вас слишком много, поверьте. Это лучшее, что мы можем предложить.

— Да, да, я понимаю, что болезнь не лечится, и это мой крест, но облегчение возможно, я знаю. Когда он был у вас, мне показалось, что он здоров. Во всяком случае, как это можно в его положении. А теперь… Я вся издёргалась, я не сплю ночами… Это кошмар… Я не хотела говорить, но он стал…, как это называется? Нюхать, что ли? Ацетон, или клей, я точно не знаю. Он пропадает по целым дням, я даже не знаю, где. Приходит грязный, оборванный, в ссадинах… Господи! — Женщина торопливо высморкалась. — Я работаю с утра до ночи, чтобы содержать его. Лекарства, больницы, сами знаете, а он… Не могу же я посадить его на цепь?

— Ну, не расстраивайтесь… Зачем же на цепь? Это мало что даст. А насчёт ацетона… Это не ко мне, а к наркологу нужно. Я, как вы помните, психиатр…

Женщина, казалось, пропустила слова мимо ушей.

— Ума не приложу, где он этому научился? Всё было нормально, и вот… Мы как-то жили, приспособились, он помогал мне по хозяйству, в меру сил. А в этот раз… Вы знаете, — она понизила голос дот шёпота, — иногда мне кажется, что лучше бы он умер… — Она махнула рукой и заплакала, — это ужасно, желать смерти своему ребёнку, но я ничего не могу с собой поделать, эта мысль просто преследует меня. Ещё немного, и я сама сойду с ума, — она опять всхлипнула.

Доктор молча ждал, когда она успокоится.

— Ничего удивительного, он мог попасть в компанию где угодно. Во дворе, да мало ли? Дали попробовать, понравилось, и пошло-поехало… Да что говорить…

— Да, я понимаю. И всё же, доктор, я надеялась, что вы поможете… Может, он отвыкнет, полежав у вас? Глупо, но это моя последняя надежда… Я не могу смотреть, как он гибнет, вы же понимаете, я мать… — женщина опять заплакала. — Вчера, например, он пришёл домой в ужасном виде, и я заметила, когда раздевала его, на руке ожог. Господи! Может, над ним издеваются, когда он в таком состоянии?! Люди сейчас жестокие! Наткнутся на беспомощного и веселятся… — Глаза у женщины стали совсем красными.

— Я не знаю, — видимо, доктор понял, что ему не отделаться, не пообещав чего-нибудь, — позвоните через недельку, может, освободиться место… — он поднял палец, уловив в глазах огонёк благодарности и надежды, — я ничего не обещаю. Я сказал, может… — он поднялся с кресла. — Я постараюсь помочь вам. А сейчас мне пора.

— Спасибо, доктор! — женщина поднялась вслед за ним. — Я в долгу не останусь, можете быть уверены. Я хорошо зарабатываю. И у меня никого нет, кроме него… Огромное спасибо!

Они вместе вышли, и доктор запер дверь.

— Значит, через недельку… — он кивнул женщине. — Всего доброго!

— До свидания! — она засеменила к выходу, дробно стуча каблуками.

«Надо же, — подумал доктор, — у неё красивые ноги… Могла бы выйти замуж…». К нему подошла медсестра, что-то сказала, и он заспешил в палату…

Он с трудом разлепил сонные веки. Как хочется спать! Он приподнял голову, но тут же со стоном рухнул на подушку. Господи! Зачем нужно было так перебирать?! Что-то он совсем расслабился в последнее время. Голова трещала, а одеревеневшее тело плохо слушалось. Он пошарил рукой рядом с собой. Так и есть! Улизнула. Вчерашняя пташка упорхнула, бросив его на произвол судьбы. Скорее всего, выгребла последние деньги, оставив его без гроша. Придётся брать в долг. Он поморщился. Он ненавидел долги. Он лежал с закрытыми глазами, а сердце громко стучало. Вообще-то грех на неё обижаться. Вчера он был в таком состоянии, что вряд ли мог доставить ей удовольствие. Хотя, если разобраться, за то, что она нашла в его карманах, могла бы хоть кружку воды подать.

Он попытался сесть на кровати. Все бабы жестокие и неблагодарные. Он опустил ноги на пол. Тело ломило, голова кружилась — его вырвало. Этого ещё не хватало! Он превращается в жалкую развалину. Чёрт возьми, сколько раз он пытался жить по-другому, и столько же раз нарушал обещание.

Он потёр руками виски. Стало немного легче. Скрипя, словно рассохшийся пень, он поднялся на ноги и проковылял в угол. Взял в дрожащую руку меч и сжал. Попытался взмахнуть, но рука бессильно повисла. Он дотащился до кровати и упал. Нет, нужно немного отлежаться. Сейчас бы ребёнок мог с ним справиться.

Что-то вдруг показалось ему подозрительным. Он обшарил воспалённым взглядом комнату — так и есть! В дальнем углу притаился старик. Он сфокусировал взгляд на тощей фигуре, в надежде, что она исчезнет, но старик остался стоять.

Он снова, кряхтя и охая, встал, и медленно подошёл к старику. Приблизил к нему лицо и посмотрел прямо в глаза, словно пытаясь выучить наизусть каждую морщину. Старик смотрел на него немигающим взглядом, и он отступил. Всё ясно, пора. Когда-то это должно было случиться.

Он вытащил кольчугу и стряхнул с неё пыль. Подошёл к бочке с водой и опустил голову. Вода была ледяной, но быстро привела его в чувство. Он стал ощущать себя значительно бодрее. Доел остатки вчерашнего ужина, допил вино из бутылки, надел кольчугу, взял меч и отправился в путь. На прощанье он оглянулся на старика и хотел подмигнуть, но того на месте уже не было…

Несколько дней он бродил в поисках твари, но никак не мог напасть на след. Он устал и выбился из сил. В конце концов, это начинало надоедать. Может, старик посмеялся над ним? Он ещё не совсем хорошо себя чувствовал, появилась одышка, и охота раздражала.

Вдруг неожиданно он уловил запах. Запах Твари. Запах был не совсем обычным и не таким зловонным, но сомнений быть не могло: Тварь. Он втянул ноздрями воздух и вновь почувствовал охотничий азарт. Запах был сильным, значит, Тварь прошла недавно.

Он бросился по следу почти бегом, как гончая собака. Он знал, твари любили селиться возле воды, в пещерах. И не ошибся: след вывел к скалистому берегу реки. Начинало темнеть, и он стал озираться в поисках ночного убежища. Но скала стояла обособленно, и кусты виднелись только вдалеке. Он немного растерялся. Вряд ли он сможет напасть внезапно в таких условиях.

Он обвёл глазами скалу, и к своему огромному удивлению, не заметил даже намёка на пещеру, хотя запах обрывался здесь. Что за чертовщина! На этот раз всё наперекосяк.

Он начал осматривать скалу, понемногу продвигая взгляд вверх, пока не наткнулся на небольшую пещерку возле самой вершины. Вот те раз! Он в первый раз видел, чтобы Тварь селилась так высоко. Темнота понемногу сгущалась, и он решил забраться на скалу. Он переждёт ночь на небольшом плато наверху. Утром Тварь вылезет, и он отсечёт ей голову прямо сверху. Мысль развеселила его. От подножия наверх вела тропинка, и он начал подъём.

Достичь цели ему удалось в полной темноте, он устал и запыхался. Плато оказалось совсем маленьким, он едва уместился. Запах достиг апогея, и он понял, что Тварь здесь. Он осторожно подполз к краю и посмотрел вниз. В сторону реки скала круто обрывалась, и у него закружилась голова от высоты. Удар должен быть очень точным, иначе дело может закончиться плохо. Он начал обдумывать, с какой стороны лучше напасть, но поток внезапно вырвавшегося из пещеры воздуха ошеломил его. Это была Тварь. Она не стала дожидаться утра, и вышла. Он беспомощно хлопал глазами. Тварь была небольшой, с огромными крыльями, и жутко подвижной. Она сразу заметила его, и стала кружить прямо над головой, издавая визгливые звуки.

Он схватил меч, и начал размахивать, но удары не достигали цели. Тварь ускользала, причём без особых усилий. Он махал мечом направо и налево, воздух свистел, но Тварь мало обращала на это внимания. Она визжала всё громче, и от крика закладывало уши. К тому же он плохо видел в темноте, и чёрная Тварь на чёрном фоне стала практически невидимкой. Он совсем выбился из сил, но Тварь кружила возле и громко хлопала крыльями.

У него вскипел мозг. Как она смеет! Да она издевается над ним! Он убил сотню, если не тысячу таких, как она! Мерзкое создание! Пот лился градом, и он совсем перестал соображать. Одно желание довлело над ним: убить любой ценой! Тварь завизжала где-то сбоку, и он бросился туда, выставив вперёд меч…

Он не сразу понял, что падает. Визг Твари удалялся, и он ощутил свободный полёт. Он падал. Тварь в ночном небе хлопала крыльями, а он летел в бездну. Всё-таки Тварь обхитрила его, удивился он, не желая принимать действительность. Жаль закончить вот так, глупо и бездарно…

Он ударился о скалу и успел ощутить боль. Потом его опять бросило на камень, потом ещё и ещё, и удара о землю он уже не почувствовал… И в последний миг существования затухающее сознание уловило где-то высоко над собой торжествующий визг Огнедышащей Твари. Его последней Твари…

Доктор вспомнил о ней в самом конце дня. «Странно, почему она не позвонила? — подумал он, закрывая кабинет. — И вот ведь ирония судьбы, место действительно освободилось». Он усмехнулся про себя: она настаивала, когда он ничем не мог ей помочь, а теперь, когда появилась возможность, она исчезла. Хотя, какое его дело? Он выполнил свою работу, он не отказал, и то, что она не звонит, её дело. Может, всё наладилось? Зачем забивать себе голову ерундой?

Но, как ни странно, мысль, поселившаяся в голове, не давала покоя. Он думал о ней и завтра, и на следующий день, но звонка не было. Место пустовало, желающие не появлялись, и он решил позвонить сам. Вообще-то не в его правилах, и не в правилах клиники — звонить самому, но он оправдывал поступок наличием свободного места. Конечно, не сегодня-завтра пациент найдётся, но почему бы не помочь, если есть возможность? Он крикнул медсестру, и попросил найти номер телефона.

Телефон долго и равнодушно гудел через равные промежутки времени, а он слушал гудки. Он уже решил положить трубку, собираясь позвонить позже, но неожиданно трубку сняли.

— Да? — Голос был глухим и бесцветным, но он узнал её.

— Здравствуйте, извините, это из клиники, по поводу вашего сына… — так как она молчала, доктор продолжил. — У нас освободилось место, и вы можете приходить…

— Место? — Казалось, она не поняла вопроса.

— Ну да, место… — Доктор слегка растерялся. — Вы приходили дней десять назад.

— Я приходила? — Возникла неловкая пауза. — Ах, да, простите! Не думайте, я пока не сошла с ума. Я помню, что приходила. Спасибо вам, доктор, вы хороший человек…

— Пожалуйста. Когда вы приведёте сына?

— Когда? Интересный вопрос.

— Вы меня извините, но может, я не в курсе? У вас что-то произошло? Вы очень странно говорите…

— Возможно. Но я слегка не в себе, это правда. Не берите в голову. Я одна во всём виновата.

— Да в чем вы виноваты? — Доктор начал терять терпение.

— Я желала ему смерти. Кажется, я вам говорила… И она пришла… Моё желание сбылось, но я тоже уничтожена. Оказывается, он значил для меня гораздо больше, чем я представляла… Зачем теперь всё? Работа, еда, сон? — Она глубоко вздохнула.

— О чем вы говорите? Я не совсем понимаю…

— Это нетрудно. Мой мальчик умер. Пару дней назад. Он выбрался на крышу и прыгнул вниз… И это всё из-за меня! — Она зарыдала. — Я чудовище!

— Умер?! Простите меня… — Доктор помолчал, слушая всхлипывания. — И не казните себя, вы ни в чём не виноваты, это синдром безысходности и отчаяния… Такое бывает, это я говорю как врач. Вы же знаете, он был очень больным человеком… В его состоянии ничего нельзя было предугадать… Я выражаю вам свои соболезнования… И возьмите себя в руки. Вы ещё молоды… Соберитесь. Вряд ли он бы хотел, чтобы вы загубили себя…

— Да, спасибо. Вы тоже думаете, что он нас слышит?

— Конечно, — соврал доктор, — я тоже так думаю…

— Хорошо. Я буду стараться. Не знаю, как у меня получится, но я хотя бы попытаюсь… прощайте.

Она первая положила трубку, а он ещё сидел некоторое время, слушая гудки. Потом осторожно положил трубку на рычаг, встал из-за стола, подошёл к двери и закрыл её. Подёргал ручку, проверяя, и вернулся на место. Открыл сейф, достал бутылку с надписью «ацетон» и пакет, и положил на стол. «Что же всё-таки случилось?» — он открыл бутыль и понюхал. В нос ударил резкий запах. Он снова понюхал. Голова немного закружилась…

Старик подошёл к распростёртому на земле телу. Голубые глаза неподвижно смотрели в небо, и старик закрыл их. Отмучился. Все они рано или поздно кончают одинаково. Вино, женщины, пирушки… А потом встречается какая-нибудь хитрая сильная Тварь, и у них не остаётся шанса. Он поднял глаза в небо. Оно было чистым. Старик вздохнул. Не стоит его хоронить, пусть послужит пищей диким зверям… В конце концов, он сам виноват. Старик подобрал меч, валявшийся недалеко от тела, и пошёл восвояси. Надо искать нового. На свете полно тварей…

Из милицейских сводок: «В последнее время в городе участились случаи немотивированных убийств граждан, совершённых с помощью холодного оружия. Связь между жертвами не прослеживается. Иногда жертвами преступления являются лица без определённого места жительства. Возможно, в городе орудует маньяк, одержимый жаждой убийства. Граждан призывают сохранять бдительность, особенно в тёмное время суток, и просят по возможности не посещать безлюдные места…».

Бассейн

Лиза лежала в шезлонге на газоне поодаль от бассейна, который скрывался за кустом рододендрона. Её длинные ноги были вытянуты, глаза закрыты. На пушистых светлых волосах красовалась огромная шляпа последнего фасона. Круглое лицо, покрытое веснушками, которые придавали некоторую пикантность, выражало блаженство и умиротворение.

Борис лежал рядом, в таком же шезлонге, но под зонтом — он не очень любил жариться на солнце. Его тело, словно вылепленное умелым скульптором, отливало цветом старой бронзы. Между ними располагался небольшой столик, на котором стояли два бокала с коктейлями и вазочка с фруктами. Борис не особенно утруждал себя работой. Конечно, в его жизни бывали всякие времена, но он не любил вспоминать. В один прекрасный момент он понял, что всегда найдутся богатые дамочки, изнывающие от тоски и одиночества, жадные до молодого упругого тела. Он умело использовал их слабость, и жил припеваючи. Моральный аспект такого образа существования его нисколько не беспокоил. Если кто-то лопается от денег, не зная, куда потратить, то почему бы и нет? Разве он грабил бедняков, издевался над слабыми? Нет. Тогда и переживать не о чем. Эти надушённые куклы вызывали у Бориса только презрение, и он беззастенчиво вымогал у них деньги, не зная стеснения. Хочешь красивую игрушку — плати.

Борис лениво тянул коктейль.

Но Лиза — это другое. Пожалуй, первый раз в жизни он понял, что женщины существуют не только для пополнения его счёта в банке, от них ещё можно получать удовольствие. Ему бы и в голову не пришло тянуть с Лизы деньги, хотя она была далеко не бедной. Да вряд ли Лиза стала бы ему платить; даже сама мысль об этом была для неё нелепой: платить за любовь. Да стоит ей свистнуть, желающие получить лакомый кусочек сбегутся сами, и ещё выстроятся в очередь. Это немного огорчало Бориса, но он не особенно беспокоился. В конце концов, она замужем, и всё когда-то всё равно закончилось бы. Борису была чужда ревность, он предпочитал жить моментом, не думая о будущем.

Борис тронул Лизу за руку. Она приоткрыла глаза.

— В чём дело? Я почти уснула.

— Ужасная жарища! Ты не хочешь искупаться? — Он спросил просто так, зная, что Лиза, по каким-то ей одной известным причинам, никогда не купается в бассейне. Это выглядело странно, но Борис не привык много думать.

— Нет. Мне и так хорошо.

— Странно, дорогая, зачем тебе тогда такой огромный бассейн?

— Он тут уже сто лет, тем более это дом мужа, не забывай. Не закапывать же его, в самом деле!

— Думаю, не стоит. Но всё-таки? Я сейчас расплавлюсь, и от меня останется мокрое место.

— Я тебя не держу.

— Мне хочется с тобой. Что за радость плескаться одному? — Борис еле справлялся с накатывающими на него волнами желания. — Ну, милая, измени своим правилам, хотя бы ради меня.

— Даже ты не стоишь того, чтобы менять правила. Что ты о себе вообразил? — Лиза начинала не на шутку сердиться. — Если я говорю «нет», значит «нет». Неужели трудно уяснить?!

— Хорошо, хорошо. Не стоит так нервничать. — Борис встал с шезлонга и подошёл к бортику бассейна, выложенному красной плиткой. Что-то резко кольнуло его в ступню, и он непроизвольно вскрикнул. Поднял ногу, чтобы посмотреть, что это было, и вытащил из ноги осколок стекла. Ранка слегка кровоточила. Борис чертыхнулся, и опустил ноги в прохладную воду, оставив на красной плитке совсем незаметный след крови.

— О! Божественно! Ко мне возвращается жизнь. — Борис спрыгнул в воду, нырнул с головой, потом вынырнул, помахал невидимой за кустом рододендрона Лизе рукой и поплыл вдоль бассейна. Вода приятно охлаждала разгорячённое тело, и Борис испытывал наслаждение. Он нырнул в самом глубоком месте, чтобы остудить голову. Вода была прозрачной, она приятно обволакивала тело, лаская прохладными струями разогретую на солнце кожу. Нехотя Борис вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха и услышал рядом с собой тихий всплеск. Он повернулся в воде, удивлённый, с чего вдруг Лиза решила изменить правилам, которые так жарко отстаивала пару минут назад, и столкнулся с ней лицом к лицу.

— Лиза?

Девушка молчала. Над водой клубился туман, скрывающий бортик бассейна и куст рододендрона. Борис обнял Лизу за плечи.

— Как хорошо, детка, что ты решила искупаться. Не стоит слишком упрямиться в такое пекло. Ты такая конфетка! Я хочу тебя прямо здесь. — Борис прижался губами к влажным губам Лизы.

Они оказались холодными, как лёд, и Бориса прошиб озноб. Он хотел слегка отстраниться, но девушка крепко прижалась к нему. Он ощущал холод её тела, и у него начало покалывать кончики пальцев. Лиза потянула его на глубину, и он снова оказался под водой. Было темно, и волосы на голове Лизы шевелились, словно щупальца медузы.

Борису вдруг стало страшно. Он почувствовал подвох, но тело вдруг утратило самостоятельность, совершенно перестав слушаться. Он яростно молотил руками и ногами, пытаясь всплыть, но оставался на месте. Лиза приблизила губы к его уху и отчётливо произнесла: «Побудь со мной. Тут славно». При этих словах она засмеялась прямо под водой, отчего из её открытого рта вырвался сноп пузырей. Потом она погладила Бориса по лицу рукой, и ему показалось, что между пальцев у неё перепонки. Борис открыл рот, пытаясь кричать, но ни звука не вырвалось из его горла.

Лиза захохотала и впилась губами в его губы. Борису всё же удалось вырваться и вынырнуть на поверхность. Он жадно хватал широко открытым ртом воздух.

— Господи, детка! Мне не нравятся эти шутки! Ей-богу, не смешно! Я замёрз. Давай вылезать.

Лиза крепко держала его за руку.

— Нет, постой! Мне хочется побыть здесь ещё. Там очень жарко. Я не могу выйти сейчас.

— Ты говоришь загадками. Знаешь, милая, всему есть предел! — Борис попытался грубо вырвать руку, но хватка Лизы была железной.

— Я же сказала, побудь здесь! Не зли меня! — Лизино лицо искривила мерзкая усмешка, отчего оно стало попросту безобразным. Борис был близок к панике. Ситуация становилась непредсказуемой, а оттого пугающей.

— Отпусти меня! Хватит, я сказал! — Борис сделал попытку ударить Лизу по лицу, но она ловко увернулась.

— Ты останешься здесь, пока я не вернусь. — Лиза посмотрела прямо в глаза Борису, и он почувствовал, что его будто парализовало, он не мог больше двинуть ни рукой, ни ногой.

Тело Бориса стало медленно погружаться на дно бассейна, а сознание постепенно меркло, пока полностью не погрузилось в темноту…

Лиза, одурманенная запахом цветущего растения, снова закрыла глаза. Она нисколько не питала иллюзий насчёт Бориса, но он ей нравился. С ним она могла позволить себе быть самой собой. Не нужно изображать из себя умницу и интеллектуалку, мучительно вспоминая имена писателей, музыкантов, политиков, чтобы поддержать беседу. За одно это она была благодарна Борису, и охотно проводила с ним свободное время, как раз как сейчас, когда Феликс уехал на неделю по делам. Она опять начала засыпать, согретая солнечными лучами.

Когда Лиза очнулась от дрёмы, Бориса рядом не было. Пустой стакан сиротливо стоял на столике, забытый хозяином. Лиза осмотрелась по сторонам в поисках Бориса, но его и след простыл. Она недоуменно передёрнула плечами: «Странный всё-таки этот Борис… Мог бы и разбудить. Что за дурацкая привычка уходить, не прощаясь?». Лиза была осведомлена о способах его заработка, но не осуждала его. Её просто раздражало пренебрежение к её особе. Сорваться с места по зову истекающей соком очередной самки не первой свежести, не удосужившись даже извиниться, это слишком даже для её ангельского терпения. Придурок. Придурок и хам.

Она кипела праведным гневом. Его совершенно не тревожит, что он испортил ей вечер, оставив её ни с чем! Но он ещё поплатится, она это так просто не оставит!

Лиза резко встала с шезлонга, набросила халат и пошла в дом. Она почувствовала усталость и захотела прилечь. Весь день она жарилась на солнце, и это не прошло бесследно. Тело у Лизы горело, и она подумала, что перестаралась с загаром. Голова раскалывалась так, что мысли о Борисе и мести отошли на задний план.

В доме Лиза выпила аспирин и легла на кровать, накрывшись пледом. Конечно, она выглядит более чем странно, наотрез отказываясь купаться в жаркий день, но мало кто знает, что у неё есть достаточно веская причина для такого каприза. Более чем веская причина.

Два года назад у неё была сестра, похожая на Лизу, как две капли воды. Милая, нежная Лора. Они просто не могли жить друг без друга. Или это Лора не могла жить без неё? Этого Лиза не знала. Но со стороны казалось, что они души друг в друге не чают. Всё было хорошо, пока девочки не повзрослели, и Лора не надумала влюбиться. Откровенно говоря, Лиза всегда относилась к Лоре чуть снисходительно. Она не считала её ровней себе. В её глазах Лора всегда была излишне романтичной и впечатлительной, в отличие от самой Лизы, отнюдь не лишённой здравого смысла. Даже в любви Лиза искала прежде всего выгоду для себя, но когда счастливая Лора привела к ним в дом Феликса, Лиза почувствовала что-то вроде укола ревности. Лора вся светилась от счастья, она так и льнула к Феликсу, всячески демонстрируя, как она довольна.

Тогда первый раз в жизни Лиза ощутила, что Лора обошла её. Причём так легко и непринуждённо, что сама не заметила. Не стремясь никогда к выгодным знакомствам и не пытаясь отхватить богатого жениха, она, тем не менее, наткнулась именно на такого. А в том, что Феликс богат, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовало всё, начиная от ботинок и заканчивая счётом в банке. Перечень того, чем владела его семья, выходил за рамки разумного, а Феликс был единственным наследником.

Такой пощёчины Лиза не могла простить. Это была даже не пощёчина, а плевок в лицо. Конечно, Лора так не думала, и ни в коем случае не пыталась ей досадить. Она была просто счастлива, и порхала, как бабочка. Возможно, именно её беззаботность и пленила Феликса. Но с тех пор Лиза потеряла покой. Она утратила интерес ко всему, кроме Феликса, но он упорно не обращал на неё внимания. Он был поглощён Лорой, и это ещё больше бесило Лизу. Она сменила тактику. Стала наблюдать за Феликсом, изучать круг его интересов. Читала, то же, что и он, вникала в деятельность его компании, пару раз за общим столом обронила остроумные реплики, правда, подслушанные у кого-то. Но это было неважно, Феликс начал интересоваться ею. Он охотно заговаривал с ней, слушал советы, тоже где-то невзначай услышанные. Но что с того? Для достижения цели все средства хороши. Как-то при всех Лизе даже удалось выставить Лору в смешном свете, и она видела, что Феликса это покоробило. Очевидно, ему не нравилось, что его будущая жена выглядит смешно. Лиза зарабатывала очки. Она так увлеклась, что совершенно не думала о том, что чувствует Лора. Ей было всё равно. Глупышка поплачет и перестанет. Тем более что все деньги её так называемого жениха не имеют значения. Лиза даже не думала, что для Лоры может иметь значение сам Феликс.

Как-то Лора уехала на пару дней, и Лиза не замедлила воспользоваться моментом. Она встретила Феликса в саду, в тонком полупрозрачном платье, они выпили по бокалу мартини. Было тепло, трещали цикады, ветер шевелил белокурые волосы Лизы, а Феликс не сводил с неё вожделенных глаз.

Очень естественно они оказались в постели, и Лиза старалась вовсю. Она изображала столь бурную страсть, что повергла Феликса в шок. Он был в восторге. Захват был завершён, а финальная точка поставлена, когда Лора застала их за занятием любовью. Лизу слегка раздражало, что Феликс медлит с сообщением о разрыве. Он всё оттягивал, а Лиза боялась настаивать, чтобы не спугнуть добычу. Здесь следовало проявить максимум осторожности. Но всё решилось само собой. Лора вернулась раньше времени, впорхнула в спальню и увидела их. Даже сейчас Лизе трудно забыть выражение её лица в тот момент. Она была похожа на раненое животное — такой же жалкий затравленный взгляд, полный боли и страха… Она ничего не сказала тогда, не устраивала сцен, просто замкнулась в себе. Они продолжали общаться, Лора даже помогала ей выбрать платье на свадьбу, но будто угасла в один момент, будто ей подрезали крылья, и сознание того, что она никогда не взлетит больше, делало её дальнейшее существование бессмысленным. Лиза приписывала это чрезмерной впечатлительности сестры, и надеялась, что это вскоре пройдёт. Но даже спустя год после свадьбы Лора оставалась в том же замороженном состоянии.

Сразу после бракосочетания Лиза переехала к мужу, и они с Лорой стали редко видеться. Лора не любила бывать в их шикарном доме, а встречаясь с Феликсом, не находила себе места. Лизу это забавляло. Ей казалось, что Лора притворяется, чтобы набить себе цену. К тому же Лизе было доподлинно известно, что у Лоры это отлично получается. Образ брошенной невесты, как ни странно, притягивал к ней много мужчин из высшего общества. Лизе было совершенно непонятно, что они в ней находили, но факт оставался фактом: Лора пользовалась успехом там, где любая другая на её месте потерпела бы полное поражение. Ей настолько удавался образ кроткой овечки, что некий финансовый воротила предложил ей руку и сердце. Он был вдовцом, старше Лоры лет на двадцать, и единственным его достоинством было то, что он был неприлично богат. Во всяком случае, в глазах Лизы. Но справедливости ради надо заметить, что Лора не особенно распространялась о своих романах. Она по-прежнему хранила ледяное безмолвие, напоминая Лизе замороженную курицу.

Как-то Лиза отправилась к себе домой забрать кое-какие вещи. Не то чтобы они ей очень были нужны, просто захотелось побывать дома. Лоры дома не оказалось, и Лиза прошла в их общую комнату, которой теперь единолично владела Лора. Там царил идеальный порядок, и Лиза почувствовала ностальгию. До сих пор ей непонятно, зачем она открыла тот ящик письменного стола и достала эту тетрадь — дневник Лоры. Насколько она запомнила, тетрадь открылась сама, прямо на том месте, где речь шла о Феликсе. Боже, каким восторгом дышала каждая строчка! Потоки любви так и хлынули на Лизу с пожелтевших страниц. Только теперь Лиза поняла, что на самом деле Феликс значил для Лоры. Ей стало немного стыдно, и она почувствовала укол совести. Положила тетрадь на место, захлопнула ящик и ушла оттуда, начисто забыв, зачем приходила. Неприятный осадок от того, что она совершила, остался, и совесть мучила Лизу целую неделю. Потом это ощущение прошло, и Лиза совершенно успокоилась.

На годовщину свадьбы Лиза пригласила самых близких. Без Лоры, естественно, не обошлось. Несмотря на все Лизины старания, вечер получился скучным. Разговор за столом шёл вяло, веселья не получалось. Феликс, сославшись на занятость, поспешил удалиться, а за ним потянулись и гости. Лиза с Лорой вышли к бассейну освежиться. Против обыкновения, Лора в тот вечер много пила, и поэтому её обычная сдержанность её покинула. Всё, что накопилось у неё на душе, она выплеснула на Лизу. Орала на неё, оскорбляла, говорила, что она бездушная кукла, для которой существуют только деньги и больше ничего, что она разбила их с Феликсом жизнь, и всё в таком духе. Потом начала махать руками, пытаясь ударить Лизу по лицу. Лиза толкнула её, чтобы она отстала, Лора, и так нетвёрдо державшаяся на ногах, поскользнулась и упала в бассейн. Это было последнее, что увидела Лиза. Она ушла в дом, не оглядываясь. Лиза не особенно обеспокоилась за сестру. Лора отлично плавала, а освежиться ей даже полезно. Но в этот раз укол совести был более чувствительным, и где-то в самой глубине души Лиза была согласна с предъявленным обвинением. Тем более что с Феликсом в последнее время тоже не особенно ладилось. Он быстро раскусил, что она не та, за кого себя пыталась выдавать, и испытал горькое разочарование из-за своего поспешного решения. Он старался реже бывать дома, а значит, и в обществе Лизы. Но Лизу это не смущало. Она получила то, что хотела: деньги, мужа и свободу. Она была совершенно уверена, что порядочность и чрезмерная забота о репутации не позволят Феликсу признать ошибку и развестись с ней, поэтому чувствовала себя абсолютно вольготно. Любовь она всегда могла найти на стороне, причём такую, какую нужно ей — без особых благородных замашек. Если бы не Лора, она чувствовала бы себя счастливой. Но смутное ощущение вины перед сестрой не давало покоя, время от времени напоминая о себе внезапной депрессией или головной болью. Хотя при таком количестве ухажёров у сестры Лиза была в полном недоумении: что же ей надо? Хотя догадывалась, что, но напрочь отметала эту мысль. Всех интересуют только деньги, и вряд ли Лора исключение. Что-то она не позарилась на парня с автозаправки.

В доме Лиза приняла снотворное и легла в постель. Пусть эта скандалистка освежится и устыдится того, что она устроила. Ей не хотелось видеть сестру сейчас. Утром Лиза встала рано и пошла к бассейну, чтобы поплавать. Крик ужаса замер на её губах, и она чуть не потеряла сознание: Лора никуда не ушла, она плавала в бассейне лицом вниз. Не было никакого сомнения, что она мертва — её лёгкое голубое платье распласталось в воде, напоминая гигантскую манту. Вода шевелила ткань, отчего казалось, что страшная голубая манта плывёт. Лиза закричала и упала в обморок.

После похорон она долго не могла найти себе места, глуша все мысли и чувства алкоголем и травкой. Но спустя полгода успокоилась, решив, что, может, так даже лучше. И Феликс, возможно, прекратит страдать и смирится с ситуацией, поняв, что Лоры больше нет. Да, так определённо было лучше для всех. Хотя один момент Лиза не учла. Это было смутное чувство, такое, наверное, испытывает актёр, играя перед пустым залом. Некому демонстрировать талант, никто не восхищается, никто не оценит усилий. В первый раз в жизни Лиза поняла, что и удовольствия могут иметь горький привкус, если твой успех никого не волнует. Она всё время пыталась доказать, что она лучше Лоры, что способна добиться большего, но опять потерпела фиаско. Лора просто сбежала от неё, и теперь лежит в сырой земле, холодная и равнодушная. Бедняжка Лора!

Аспирин начал действовать, и Лиза балансировала на грани сна и бодрствования. Кровать тихо скрипнула, и Лиза повернулась. На краешке сидела Лора и улыбалась нежной улыбкой. Странно, но Лиза совсем не испугалась, она поняла, что это сон, а значит, бояться не стоит. Лора была в том самом голубом платье, она протянула Лизе руку, и Лиза встала с кровати. Они вместе дошли до бассейна, и, так же держась за руки, прыгнули в прохладную воду…

Девушка на кровати проснулась и потянулась с довольной улыбкой. Как хорошо! Она ловко спрыгнула с постели, накинула халат и вышла из дома. Молодой человек лежал на плитке возле бассейна, глаза его были закрыты. Услышав шаги, он открыл глаза.

— Лиза! Господи, где ты пропадаешь? Я уснул здесь, замёрз немного, мне приснился кошмар. Ты не давала мне выйти из воды. Наверное, от холода. Бр-р! Просто ужас!

— Да, скорее всего, это от холода. Оденься. Кажется, тебе пора.

— Да, знаешь, я пойду. Что поделаешь, день не задался. Страшно болит голова. Ты не обидишься, дорогая?

— Не обижусь. Скоро вернётся муж.

— Для тебя это имеет какое-то значение? Не знал.

— Да, для меня это имеет огромное значение. А нам лучше перестать встречаться. Ты мне надоел.

— Как скажешь. Тебе что, сон плохой приснился?

— Наоборот, хороший. Но я ничего не хочу обсуждать с тобой. И не звони мне больше.

Борис оделся и пошёл к выходу. Лиза сумела его удивить, но он и сам не чувствовал желания продолжать встречи. Она становилась непредсказуема, а значит, опасна. Борис предпочитал иметь дело с теми, у кого не было проблем. «Господи, да не больно-то и нужно! Таких крошек, как ты, полно на побережье. Пока, детка!» — Он тронулся с места, очевидно пытаясь изобразить свистом покрышек раздражение и пренебрежение, но звук получился жалобным.

Лиза с удовлетворением услышала, как этот жиголо убрался с её территории, и вернулась в дом. Она достала старую тетрадь, дневник Лоры, который зачём-то забрала после её смерти, и сделала запись спустя полтора года после смерти сестры:

«Наконец-то я вернула себе то, что всегда принадлежало мне… Я по-прежнему люблю тебя, дорогой Феликс. Милый, милый Феликс! Я ужасно, страшно соскучилась! Теперь мы обязательно будем счастливы! Дорогой, как же я тебя люблю !».

Потом засунула дневник подальше в стол, а ящик закрыла на ключ. Постояла в задумчивости возле стола, застигнутая воспоминаниями врасплох. Она вспомнила голубое платье, что было на ней в тот злополучный вечер ссоры с сестрой. Прекрасное, дорогое платье из тонкого шёлка. Она надеялась пленить Феликса, но он быстро удалился. Это разозлило её, и она начала глушить раздражение алкоголем. А потом словно туго натянутая струна порвалась где-то глубоко внутри с печальным вскриком, и она выплеснула всю свою боль на сестру. А потом была Тьма… и голоса во тьме, а потом она услышала крик Лизы и захотела узнать, почему она так громко кричит, но не смогла ничего увидеть… Она испугалась, но как-то отстраненно и равнодушно. А потом кто-то холодный и шершавый коснулся её и заговорщически прошептал прямо в ухо: «Жизнь не кончается, детка… никогда…», — и противно захихикал. И уже скоро она поняла справедливость этих слов.

Стоп. Крик Лизы… Но разве она — не Лиза? Разве не у неё муж Феликс? Что за глупости, конечно, она и есть Лиза. Теперь Лиза. Разве важно, как её зовут? Важно, что она снова с Феликсом, а остальное не имеет значения. И вот теперь она, ещё не веря до конца, ощупала себя за лицо и улыбнулась своему отражению в полированной поверхности стола.

Когда спустя неделю Феликс вернулся из поездки, Лиза выпорхнула к нему навстречу.

— О! Феликс! Как я рада! Я так скучала! — Не дав мужу опомниться, Лиза закрыла его рот страстным поцелуем.

Феликс был обескуражен.

— Что с тобой, дорогая? Ты что-то натворила? Истратила гору денег? Надеюсь, ты никого не убила?

— Нет… не убила…

— Слава Богу! Остальное не имеет значения. Я страшно устал! Прошу тебя… я хотел бы прилечь.

— Но я…

Феликс почувствовал раздражение.

— Что там, говори. Что ты купила? Не нужно говорить загадками, я не склонен играть в угадайку.

— Я ничего не купила, но деньги потратила. Не знаю, как ты воспримешь это… — Лиза собралась с духом. — В общем, я закопала бассейн…

— Закопала бассейн?! Вот это новости. Зачем тебе это понадобилось?

— Знаешь, после того, как Лора там… утонула… я… я… не могла больше плавать там, я не могла проходить мимо… я просто не могла его больше видеть! Ты понимаешь меня?

— Немного.

— Ты уехал, я осталась одна. Я даже не могла спать. Мне казалось, что я сойду с ума! И я его закопала. Прости. Я разобью там альпийский садик! Это будет очень мило, вот увидишь! Я всё продумала.

Феликс пожал плечами.

— Как знаешь. Тем более, я так понимаю, что ничего уже не поделаешь, и похороны бассейна состоялись. А теперь я бы хотел отдохнуть.

— Я приготовила обед. Хочешь, сварю тебе кофе?

— Ты приготовила обед?! А куда делась миссис Полсон?

— Я отпустила её. Хотелось самой позаботиться о тебе.

— Что за блажь на тебя нашла? Обеды, кофе…

— Ну, прошу, не отказывай… Я очень старалась.

— Ладно. — Феликс прошёл вслед за Лизой в гостиную, где был накрыт стол.

Они сели, и Феликс осторожно попробовал Лизиной стряпни.

— М-м… это вкусно. Ты что, брала уроки кулинарии?

— Брала. Я рада, что тебе нравится. — Лиза убежала на кухню варить кофе, будто хотела поразить его всеми своими кулинарными талантами сразу.

Феликс отхлебнул ароматный напиток из чашки.

— Прекрасный кофе! Сегодня явно день сюрпризов. Даже не подозревал, что ты способна на такое. Очень похоже на то, что варила твоя сестра… — Феликс осёкся.

— Это пустяки. Совсем обычные вещи. — Лиза сделал вид, что не заметила замечания про сестру.

— Для кого как. За полтора года нашего брака это первый раз.

— Клянусь, не последний.

— Спасибо, но всё-таки я отдохну.

Лиза слегка покраснела.

— Ты не возьмёшь меня с собой в спальню?

Феликс замялся. В отъезде у него случился роман с одной страстной дамочкой, и на данный момент он чувствовал, что сексом сыт по горло. И меньше всего сейчас ему хотелось очутиться в постели именно с Лизой. Всё-таки обеда и кофе явно недостаточно для возрождения любви и желания.

— Нет, дорогая, прости. Не сейчас. Я словно выжатый лимон, я даже ноги поднимаю с трудом. Тем более что завтра рано утром нужно быть на работе. Очень важная встреча, так что прости. Обед был шикарный. — Феликс поцеловал Лизу в щёку и поднялся наверх в спальню. Лиза осталась сидеть за столом, но улыбка не сходила с её губ.

Утром, когда Феликс вышел из дома, его ждал новый сюрприз: Лиза была уже на ногах. В одежде садовницы она копошилась на месте бассейна, напевая себе под нос, и пересаживая цветы из горшочков в землю. Она помахала Феликсу рукой. Он улыбнулся, удивившись про себя переменам, произошедшим в жене за время его отсутствия. Лиза выглядела очень свежо и мило с руками, испачканными в земле и в старой соломенной шляпе. Феликс невольно залюбовался и неожиданно для себя подошёл её поцеловать. Лиза подставила губы для поцелуя, убрав за спину грязные руки.

— Увидишь, как тут будет красиво! Я сама посажу каждый цветок.

— Посмотрим, на что ты способна! Пока я опаздываю, но вечером обязательно взгляну на твою работу.

— Я собираюсь многое успеть до вечера, так что будет на что посмотреть.

— Ты не пойдёшь по магазинам?

— Боже упаси! Меня от них тошнит.

Феликс поправил галстук.

— Однако. Ну, я побежал! — Он сел в автомобиль и мягко тронулся, помахав на прощание рукой.

Днём стало сильно припекать, и Лиза решила немного передохнуть и выпить воды. Раздался звонок по телефону. Лиза вздрогнула от резкого настойчивого звука и взяла трубку.

— Миссис Голдсмит?

— Это я. — Голос был казённым и потому напугал Лизу. — Что случилось? Что-то с мужем?

— Мне очень жаль. Ваш муж погиб несколько минут назад в автомобильной катастрофе. Ничего нельзя было сделать. Я выражаю вам свои соболезнования. Не могли бы вы приехать на опознание? Вы меня слышите, миссис Голдсмит?

— Слышу… Я приеду… — Лиза положила трубку.

Всё. Судьбу не обманешь. Зря она старалась. Разве она не знала, что то, что ОН забирает себе, вернуть нельзя? Глупая, разве можно отобрать у НЕГО добычу? Она всегда подозревала, что им не суждено быть вместе. Знала, но не хотела верить. Вот и на этот раз ЕМУ понадобилась жертва, чтобы вдоволь натешиться её муками.

На деревянных ногах Лиза прошла в свою комнату, открыла ящик стола, где лежал дневник, и сделала запись: «Грязная сучка! Ты снова отобрала его у меня! Я тебя ненавижу!!! Будь ты проклята, тварь!»

Потом Лиза вернулась в зал, разожгла камин, и бросила в него тетрадь… Ей показалось, что в треске поленьев она услышала тихий, издевательский смех… Лиза плюнула прямо в открытую огненную пасть, устало откинулась на спинку кресла и пробормотала: «Как бы там ни было, поздно что-то менять, милая… Уж меня-то ты ни за что не получишь. Прощай…» Усталость и нервное напряжение дали о себе знать, и Лиза уснула.

Из камина вылетел раскалённый уголёк и упал на ковёр возле ног Лизы…

Исповедь

— Кто там? Прошу, не молчите! Я же слышу, там кто-то есть! Умоляю! Эта тишина сводит меня с ума! Господи! Ну что же вы? Если вы человек, скажите хоть что-нибудь! А если не человек? Странно, я не подумал об этом… Здесь могут быть крысы… Фу, какая гадость! Тогда, конечно, вы ничего не ответите… жаль, я не понимаю языка зверей… Я мог бы сейчас поговорить и с крысой… Она тоже живое существо… Господи! Ну не молчите же! Если вы, конечно, человек…

— Я человек…

— Слава Богу! Значит, мне не показалось! Господи, как я счастлив, хоть это звучит нелепо в таких условиях! Кто вы?

— Какая разница? Человек…

— Ну, хорошо, я не буду настаивать, только, пожалуйста, не уходите! Давайте поговорим!

— Ха-ха! Это смешно! Мне, собственно, некуда идти! А вам?

— И мне… Где вы находитесь?

— Не знаю… Каменные стены, на вид весьма древние, вода сочится… Вроде в темнице, только двери нет…

— И я. Всё то же самое… Как у вас… Стены мокрые… Но слышно хорошо. Как вы здесь очутились?

— А вы?

— Я первый задал вопрос.

— Трудно сказать. Как-то…

— Вы, кстати, женщина или мужчина? Голос такой искажённый…

— Я женщина.

— Приятно. А я мужчина. Как вас зовут?