Веер (сборник) Лукьяненко Сергей

— Что ты, радость моя, это не вопрос. Премия, значит премия… размер на твоё усмотрение.

— Ты душка! Кстати, ты уволил Анфиску?

— Нет, не уволил.

— Почему? Ты же обещал!

— Не нужно устраивать истерик по такому ничтожному поводу, дорогая! — В голосе Леонида Ивановича появилась сталь. Он хоть и был человеком робким и стеснительным, но если на него начинали давить, то в нём просыпался вулкан Везувий. На его прежней работе знали об этой особенности его характера и старались не задевать за живое. — Анфиса прекрасный работник — грамотный, умный, исполнительный. Она выполняет все мои задания, у неё нет ни одного замечания! За что, по-твоему, я должен её уволить? За то, что она кому-то не угодила? Это абсурд! В конце концов, есть законы! И вообще, я не намерен это больше обсуждать! Прошу тебя, не вмешивайся в мои дела. Так что там с Артурчиком?

— Всё хорошо. Мы ждём тебя в спальне. — Мотря выглядела немного раздосадованной, но сдержалась. — Хочешь, я сама всё проверю?

Леонид Иванович сменил гнев на милость.

— Хочу. Пожалуйста, проверь всё.

Леонид Иванович встал, обнял Мотрю за талию, и они пошли в сторону дома.

В доме они прошли в уже знакомую Леониду Ивановичу спальню, и Мотря немного повеселела. Она включила телевизор и настроила канал, где Леонид Иванович увидел комнату с огромной кроватью, накрытой жёлтой простынёй. Этот предмет мебели оказался в комнате единственным. Потом Мотря подошла к изголовью кровати, где ночью спал Леонид Иванович, и отодвинула изящным пальчиком металлическую бляшку на стене, напоминающую раковину. Это оказалось банальным отверстием в соседнюю комнату, очевидно, предназначенным для подглядывания. Мотря поманила Леонида Ивановича пальцем, и он прислонился лбом к стене, заглядывая в глазок. Его взору предстала всё та же комната, только теперь в натуральном виде.

— По-моему, всё хорошо. Как ты находишь? Видно прекрасно. Ничего лишнего, как ты и хотел. Только тела. Тела и ложе.

— Тела и ложе?

— Ну да. Это твоё выражение. Ну, я побежала, мне нужно подготовиться. Артур уже пришёл. Потом поделишься впечатлением.

— Да, беги.

— Минут через пятнадцать. А впрочем, сам увидишь по телевизору. Ну, развлекайся, милый! Я буду стараться для тебя. Поцелуй свою кошечку! — Мотря вытянула губы для поцелуя, и Леонид Иванович чмокнул её.

Подпрыгивая, как жираф на высоких каблуках, что, по всей видимости, означало бег, Мотря удалилась. Леонид Иванович уставился в телевизор. Сначала там ничего не происходило, но потом вошёл свирепого вида качок в одних плавках, если микроскопический кусок ткани можно так назвать, а за ним Мотря в костюме, что называется, «ню». Леонид Иванович покраснел. Качок грубо схватил Мотрю за талию и без обиняков притянул к себе. Мотря сделала вид, что сопротивляется. Качок бросил её на кровать и бухнулся сам. Они начали возиться, как участники греко-римской борьбы, потом перешли к жарким лобзаниям и более откровенным ласкам. Леонид Иванович наблюдал за действом со смешанным чувством стыда и интереса. Потом, спохватившись, перебрался к глазку и стал наблюдать дальше воочию. В какой-то момент зрелище захватило его, и он почувствовал в низу живота тепло и некоторое шевеление спящего мёртвым сном органа. Он помял его, радуясь, что никто не видит, дёрнулся пару раз, испытав что-то вроде пародии на оргазм, и оторвался от глазка. Ему было стыдно. Конечно, он и раньше смотрел порно, но чтобы подглядывать в замочную скважину… этого не доводилось. Мотря и Артурчик извивались в пароксизме страсти, Артурчик потрясал перед носом Мотри огромным членом, а Мотря стонала, как мартовская кошка. Леонид Иванович, вынужденный лишь бессильно наблюдать, пришёл в дурное расположение духа и выключил телевизор, решив лечь спать. С непривычки день показался ему ужасно длинным.

Спустя неделю пребывания в теле и доме Петра Ивановича, Леонид Иванович вполне освоился. Утром и вечером к нему приходил доктор, как бишь его, за ним массажистка Валя. Леонид Иванович смиренно выполнял все процедуры, молча глотал порошки и измерял давление. У него хватило ума понять, что тело, сданное ему в аренду, находится не в самом лучшем состоянии, если не сказать, в плохом. К почтенному возрасту примешивались болезни, и всё это вместе взятое вносило ограничения в жизнь богатого старца. Есть ему можно было только строго определённый набор продуктов, пить нельзя совсем, нормальный человеческий секс был ему недоступен по причине полового бессилия. Всё, что оставалось, так это развлекаться извращёнными способами, призывая на помощь всю свою фантазию. Каждое утро Анфиса приносила Леониду Ивановичу на подпись кучу бумаг, которые он, как специалист по бухучету, сначала просматривал, не имея привычки подписывать что попало. Но, как смог вскоре убедиться, все бумаги были весьма схожего содержания: в той или иной форме речь шла о деньгах. Какие-то вложения, инвестиции, фонды, расходы — всё это Леониду Ивановичу скоро прискучило, тем паче, что он ничего не понимал. Он махнул рукой и начал подписывать всё подряд — пусть хозяин, в конце концов сам разбирается, когда вернётся домой. Ему-то какая разница? От скуки же он начал пороть Анфису, как того предписывала ситуация. Ему доставляло неподдельное удовольствие её похрюкивание и постанывание во время порки. Анфиса явно была мазохисткой. Иногда Леонид Иванович даже входил в раж, и тогда Анфисе доставалось больше обычного. Но она, как правило, не обижалась, тем более что Леонид Иванович, чувствуя себя слегка виноватым, выписывал ей щедрые чаевые. Вечерами он наблюдал за Мотрей и Артурчиком, порой даже засыпая перед телевизором. Днём, чтобы не загнуться от безделья, ездил с Мотрей по магазинам, на скачки, а вечерами посещал театр. Они встречали знакомых, здоровались, но тут Леонид Иванович больше отмалчивался, чувствуя себя несколько неуверенно.

Во всём остальном его жизнь не отличалась особенным разнообразием, и чем ближе подходил к концу срок аренды, тем больше он скучал по своей собственной жизни. Теперь ему казалось недопустимым прожигать годы, тратя их непонятно на что. Он хотел научиться водить самолёт, совершить кругосветное путешествие, встретить любовь, и ещё много-много чего он хотел сделать, пока молод и полон сил. Он даже забыл, что на его счету лежит миллион долларов, с которым все его мечты могли осуществиться гораздо быстрее. Но деньги теперь мало волновали Леонида Ивановича. Даже наоборот, ему казалось, что чрезмерно большое количество денег дурно влияют на человека, развращая его душу. Его даже посетила шальная мысль передать деньги детским домам и забыть это неожиданное приключение, как страшный сон. Мотрю он теперь называл Варварой, потому что это имя нравилось ему гораздо больше, и напоминало о его работе и доме. Он умудрился слетать с Мотрей-Варварой на собственном самолёте на Мальдивы и ещё куда-то, кажется в Индию или Непал. Но и там развлечения остались всё те же, за исключением роскошной природы, которая вносила оттенок разнообразия. В общем, когда срок аренды подошёл к концу, Леонид Иванович уже порядком устал от этого вертепа и мечтал поскорее вырваться отсюда. Но в день, когда аренда закончилась, и Леонид Иванович с замирающим сердцем ждал звонка, никто не позвонил. Мотря-Варвара носилась по магазинам, как заведённая, скупая всё подряд, а он ждал.

Но, как оказалось, напрасно. Не позвонил Пётр Иванович и на следующий день, и ещё через день. Бамбуров забеспокоился. У него поднялось давление и начались печёночные колики. Доктор кудахтал вокруг него, настаивая на госпитализации, но Леонид Иванович наотрез отказался. Его вдруг осенила безумная мысль, которую он сначала со страхом отринул, но мысль была настырной и липучей. Ведомый этой мыслью, он доплёлся до кабинета и снял телефонную трубку. Медленно набрал номер своего банка и услышал голос Варвары. Он сглотнул слюну, сердце его бешено забилось, и он спросил:

— Скажите, можно позвать к телефону Бамбурова Леонида Ивановича?

— У нас такой УЖЕ не работает, — был ответ.

— Девушка, я его родственник, приехал в город, а он дал мне этот телефон. Куда он делся, простите? Я пожилой человек, что же мне делать? Где его искать?

— Он уволился две недели назад. Куда, не сказал. Закрыл счёт. Простите, мне очень жаль. А вы давно с ним разговаривали?

— Месяц назад.

— Ну вот, как раз месяц назад он и написал заявление, отработал две недели и уволился. Всё по закону. Не знаю, почему он вам не сказал.

— Извините, что побеспокоил, — Леонид Иванович положил трубку и схватился за сердце. То, что он понял, было настолько невероятно, что не укладывалось в голове. Он лихорадочно стал набирать номер своего сотового, но равнодушный синтетический голос ответил, что такого номера не существует. Леонид Иванович рухнул на стул и закатил глаза. Он был на грани обморока.

В это самое время Мотря-Варвара сидела в отдалённом уголке сада на живописной резной скамье, увитой диковинными цветами так, что сидящих на ней трудно было заметить. Рядом с ней сидел молодой человек с очень красивым, но немного отрешённым лицом, с которого не сходило выражение блаженного самодовольства. Он держал Мотрю-Варвару за руку. Девушка выглядела раздосадованной. Она нервно постукивала ярко накрашенными ногтями по подлокотнику скамейки. Молодой человек хотел обнять её, но она оттолкнула его.

— Что с тобой, детка? Ты странно выглядишь сегодня…

— А как бы ты выглядел в моей ситуации? Очень хотелось бы посмотреть. — Мотря-Варвара бросила на молодого человека сердитый взгляд. — Живу, как на пороховой бочке. Мне кажется, он меня скоро бросит! — Она закусила губу, чтобы не разрыдаться.

— Вот и чудненько. Мы славно заживём с тобой, крошка! Думаю, он отвалит тебе щедрые отступные. Все папашки так делают. Их терзает чувство вины.

— Дурень! Да какое, к чёрту, чувство вины?! Какие отступные?! Да он выставит меня без копейки денег! Он ещё ни одной своей жене ничего не дал! Ему вообще наплевать на жён!

— Ну не расстраивайся так, детка! С чего ты взяла, что он тебя собирается выгнать?

— Он называет меня Варварой! Варварой, слышишь?! Он нашёл какую-то Варвару! И потом, раньше он увольнял секретарш по моему первому требованию, а теперь не уволил! Анфиска так и работает. Если бы ты видел, как она на меня зыркает! С полным сознанием своего превосходства. А мне и сказать ей нечего! Если честно, мой муженёк на ладан дышит. Прогнил весь внутри.

— Ну вот. Значит, скоро сам загнётся. И всё достанется тебе!

— Ну ты и идиот, Дэн! Во-первых, с таким уходом он может прожить ещё лет сто, до самой моей старости хватит. А перед смертью выгонит меня, и тогда я уж точно никому не буду нужна! И тебе в том числе.

— Ну так брось его сама и найди другого богатенького папочку.

— Ты что, и правда думаешь, что это так просто?! Не зли меня лучше… И потом, я устала от этого цирка. Артурчик, и всё такое… Имей ввиду, что если он оставит меня без гроша, тебе придётся распрощаться с мечтой о спортивном клубе!

— Ну, ты по самому больному ударила…

— А как ты хотел? Ты вообще о чем-нибудь думаешь? Или считаешь, что это я должна обеспечить тебе будущее?

— Не мне, а нам…

— Послушай, Дэн, я не хочу, чтобы всё досталось какой-то стерве, Варваре, или ещё кому. Он старый и больной. У него слабое сердце. В последний раз его еле вытащили. Никто не удивится, если он тихо скончается от сердечного приступа. Прошу тебя, найди, ну… препарат там какой-нибудь, чтобы этот приступ вызвать. А я найду способ ему этот препарат подсунуть. Никто ничего не заподозрит, я уверена. Только это нужно сделать быстро. Я бы и сама этим занялась, но за мной следят, а ты часто бываешь в городе один. Ты должен это сделать, Дэн! У нас мало времени. Я умоляю тебя! Ради нашего будущего!

— Ну ты даёшь, детка! — Дэн восхищённо присвистнул. — Я постараюсь.

— Очень сильно постарайся, я надеюсь на тебя!

— Не волнуйся, красавица, всё сделаю! — При этих его словах Мотря-Варвара вздохнула, будто тяжкий камень упал с её грешной души, и слилась с Дэном в долгом поцелуе.

Она даже не догадывалась, что в нескольких сотнях метрах от них, у себя в кабинете, её муж, которого она собиралась так хладнокровно лишить жизни в скором будущем, жадно ловил ртом воздух, схватившись за сердце. Потом рот его приоткрылся, нижняя губа повисла, а голова упала на грудь. Он дёрнулся пару раз в своём необъятном кресле, захрипел и вытянул ноги, но остался сидеть.

Когда в кабинет вошла Анфиса, он уже не дышал. На крики Анфисы сбежались люди, приехала скорая, но спасать уже было некого…

На пышных похоронах, с огромным количеством народу, будто хоронили народного артиста, никто не заметил скромного молодого человека в тёмных очках. Безутешная вдова рыдала, в глубине души радуясь, что всё так удачно обернулось, совершенно не подозревая о том, что муж в своём завещании оставил ей ровно столько денег, как и его секретарше. Так, небольшое вознаграждение за то, что скрасила его существование. Основная же сумма денег отходила фондам и благотворительным заведениям. Молодой человек снял очки, чтобы протереть запотевшие линзы, и тут в его рукав вцепилась старушка.

— Вы знали покойного? — Спросила она скрипучим резким голосом.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности.

— Немного.

— Как вы считаете, он был хорошим человеком?

Молодой человек замялся.

— Мне трудно судить. Я плохо его знал. Так, беседовал один раз. Но он мне помог. Просто оказал неоценимую помощь.

Старушка вздохнула и утёрла набежавшую слезу.

— Ну, раз помог практически незнакомому человеку, значит, был не плохим. Эх, да что там говорить, все умирают — и хорошие, и плохие… Я-то с покойным не имела чести быть знакомой. Просто люблю на похоронах бывать… Странно, а тянет… Приду, посмотрю на очередного усопшего и как-то легче становится. Вот ведь как получается — вчера ещё ходил, думал, ел, хотел чего-то, а сегодня лежит себе в гробу, тихий, безразличный… Н-да… Всех нас это ждёт… Ну да вы ещё слишком молоды, чтобы об этом думать… — Старушка отпустила руку молодого человека и пошла восвояси, он надел очки и лицо его на миг приняло скорбное выражение.

Но потом он улыбнулся, бросил на безутешную вдову торжествующий взгляд, высморкался в платок и быстрым шагом зашагал прочь с кладбища — он терпеть не мог похорон. К тому же у него был заказан билет на самолёт, через три часа вылетающий в Америку, страну великих возможностей и разбитых надежд.